Роман Воронов
Иона
Иона
Глава 1. Сон
Шторм не утихал второй день кряду. Капитан, его помощник и десять пассажиров – все «население ковчега» со странным для такой развалины, как эта прогулочная яхта, именем «Сирена» расползлись по своим каютам, кто спать невозмутимым и спокойным сном праведника, кто столь же невозмутимо потреблять дорогой виски, ловя бокалом горлышко бутылки, кто страдать до рвоты от нескончаемой, изматывающей качки.
Некоторым из бедолаг, а именно мне, пришла в голову, надо полагать, под вой разъяренного ветра чрезвычайно счастливая мысль – порассуждать о жизни и о Боге, тем самым коротая драгоценное время, беспощадно пожираемое стихией, когда все остальные занятия бесплодны в виду неустойчивого положения земли, извините, палубы под ногами и перегруженной работы возбужденного до предела мозжечка.
Накрепко пристегнув себя к хромированным поручням узкой койки ремнем и галстуком (что оказалось под рукой), я смог расслабиться телесно и предаться возведению многосложных и многоярусных философских конструкций, затратив при этом уйму душевных сил на извлечение из глубин подсознания необходимых «кирпичей», что в сопровождении хохота самого морского дьявола, глухо лупящего в борт плетьми волн, создавало дополнительные сложности с концентрацией внимания, как это бывает у начинающего канатоходца, и жонглированием (им же) отдельными мыслями, находясь все на том же «канате».
Итогом посещения собственного «цирка сознания» стали следующие гиперболы. О чем человеку говорить с Богом, если Бог знает все, а Человек – ничего? Только слушать.
О чем душе говорить с Богом, когда душа, как часть Его, знает также все? Только молчать.
Тогда кому и когда разговаривать с Богом? Разговор с Богом – это бытие, существование самого Бога на всех планах.
Я удовлетворенно улыбнулся, мне показалось, что сейчас, прыгая по бушующему морю в этом откровенно ненадежном корыте, я отыскал смысл жизни, вернее сказать, подобрал его определение. Надо бы записать, удержать в голове, которая беспрестанно билась о переборку, столь ценную «находку» не получится. Я поискал глазами что-нибудь, что могло бы заменить мне письменные приборы, но все подходящее давно было сброшено стихией на пол и перекатывалось внизу, куда взор мой проникнуть не мог. Пошарив в карманах, хвала Небесам, я обнаружил ключи от дома и, на секунду задумавшись, решительно приступил к порче имущества Капитана, владельца «прекрасной «Сирены», которая незаметно для себя в пылу борьбы с солеными накатами обрела наколочку на пропитанной олифой доске, сделанную неверной рукой, но мудрым (как мне хотелось думать) сердцем: «Твоя жизнь, Человек, и есть разговор с Богом».
Вы верите в «знаки свыше»? Я – нет, до сего момента, ибо в эту самую секунду, когда моя рука с усилием поставила (проковыряла ключом) точку в конце предложения, буря, мучившая нас двое суток, прекратилась. Стоит над этим подумать, решил я, но позже, и, счастливый оттого, что болтанка закончилась, принялся освобождаться от собственных пут. Не успело еще затекшее тело откликнуться благодарностью, как в дверь постучали и голосом Помощника Капитана сообщили, что всех просят собраться в кают-компании.
Ремень был вдет в брюки, галстук, изрядно помятый, очутился на шее, пиджак, служивший мне в качестве подушки последние сорок восемь часов, занял полагающееся ему место на моих плечах, и я, не глядя в маленькое зеркальце на двери, вышел в коридор, слегка пошатываясь на застывшей неподвижно ввиду случившегося штиля палубе.
Кают-компания изначально представляла собой трюм, но, как и сама «Сирена», после переделки из рыболовецкой шхуны в прогулочную яхту приобрела лоск полированных досок, но не утратила нет-нет да и пробивающийся сквозь старательно выкрашенные элементы обшивки едкий запах рыбы. Капитан выглядел как человек, только что покинувший кресло салона красоты; чисто выбритый, с безупречной укладкой, наглаженный, источающий аромат дорогого парфюма и непоколебимую уверенность в каждом движении. При том, что собирался я довольно быстро, оказался последним, все пассажиры были уже здесь и ждали только меня. Извинившись, я занял свободное место на мягком диванчике прямо возле приоткрытого иллюминатора, с наслаждением вдохнув свежий морской бриз. Капитан неторопливо обвел всех присутствующих, как мне показалось, слегка насмешливым взглядом и, взвешивая каждое слово, произнес:
– Один из пассажиров во время шторма исчез, поскольку все вы путешествуете инкогнито, для удобства назовем его Ионой.
Дама в накидке из страусиных перьев, фривольной внешности и таких же манер, с тяжелым шлейфом перегара, громко хихикнула, едва не выронив длинной сигареты из мундштука слоновой кости.
Капитан с интересом пробежал серыми глазами по ее наряду, удивляясь быстроте реакции этой на первый взгляд пустой и расфуфыренной пассажирки, оказывается, неплохо знающей библейские истории. Дамочка же, ничуть не смутившись, выпустила восхитительную струю сизого дыма и, подмигнув Капитану, заявила:
– А вы, Кэп, оригинал.
– Среди нас есть Следователь, – невозмутимо продолжил «Морской волк», явно довольный похвалой в свой адрес. – Ему и определять, что произошло.
– А что вы имеете в виду? – болезненно поморщившись, поинтересовался грузный лысоватый господин, восседавший до того с гордым, независимым видом рядом с Дамой в перьях.
Капитан лучезарно улыбнулся вопрошающему:
– Несчастный случай, самоубийство или… преступление.
Банкир (а это был именно он) судорожно сглотнул, протер лысину платком и сказал:
– Так представьте следователя нам.
Капитан, не снимая улыбки с холеного лица, повернулся ко мне:
– Вот он, прошу любить и жаловать.
Обитатели «Сирены» все как один уставились на меня, их взгляды, несущие в себе удивление, раздражение, интерес, скепсис и еще Бог ведает что, вдавили мое бедное тело в диван, щеки вспыхнули, словно на них плеснули кипятка, а сердце заколотилось так, будто мне семнадцать лет и я нечаянно встретил на улице девочку, в которую давно и безнадежно влюблен.
Справившись с первым шоком, я неуклюже кивнул честной компании, собираясь с мыслями что сказать, как Дамочка в «страусе», выпустив очередное ароматное облако, язвительно заметила:
– Ну, дорогуша, и как вы собираетесь мучить нас?
Капитан, видя мое замешательство, попросил всех разойтись по каютам:
– Вас будут приглашать по одному сюда, пока же наслаждайтесь погодой и видами.
Когда пассажиры, гудящие как пчелиный улей в жаркий день, оставили кают-компанию, он, подсев ко мне, дружески посоветовал:
– Не обращайте внимания на чертову бабу, зря я согласился взять ее на борт, дурная примета.
– Почему я? – вырвалось у меня, пребывающего в полном недоумении.
Капитан сунул руку в карман кителя и выудил оттуда запечатанный конверт.
– Он, в смысле Иона, при посадке вручил его мне с просьбой передать вам, если с ним, – тут моряк закатил глаза и развел руками, – что-нибудь случится.
На конверте, по всей видимости, рукой пропавшего пассажира было выведено: «Следователю».
Капитан постучал пальцем по надписи:
– Иона указал на вас. Вызывайте на допрос любого в том порядке, какой посчитаете нужным, – Капитан хлопнул меня по плечу. – Помощник за дверью.
После чего козырнул и вышел вон. Я положил конверт на колени и, подперев голову руками, уставился на него. Оказывается, я – следователь. Когда я побыл в таком положении несколько минут, ко мне вернулось спокойствие; девочка, в которую влюблен, прошла мимо, щеки обдуло ветерком, и они погасли, а тело обрело упругость и перестало пытаться спрятаться в подушках. Вскрытый конверт явил мне лист бумаги, на коем мой «новоявленный знакомец» Иона написал следующее: «Дорогой друг (ни много ни мало), если ты читаешь эти строки, значит мое бренное тело уже не ходит по земле, волны сомкнулись над ним невыносимой чернотой, а легкие полны соленой воды. Моего обидчика возможно найти, поняв, кто из всех на «Сирене» грешен в нарушении Заповеди «не убий». Тебе, единственному чистому, поручаю я воскресить, нет, не меня, но правду.
Все, ни подписи, ни постскриптума, ни кляксы, ни-че-го. Я прикинул в уме; десять пассажиров, Кэп и Помощник, всего дюжина. Иона выбыл – минус один, и я в качестве Следователя, действительно, десять подозреваемых на десять Заповедей, все сходится. Похоже на игру, сидит этот липовый Иона, сговорившись с Капитаном, где-нибудь в дальнем углу квартердека и посмеивается. Поразмыслив таким образом еще немного, я пришел к выводу, что ровным счетом ничем не рискую – развлекаться так развлекаться.
– Эй, Помощник! – заорал я весело.
Дверь тут же распахнулась, на пороге стоял широкоплечий детина в тельняшке, с густым русым чубом из-под пилотки и вопросом во взгляде.
– Заходи, – улыбнулся я. – Будешь первым.
– Это честь для меня, сэр, – гаркнул он с готовностью и шагнул внутрь.
– Кого-нибудь подозреваешь? – я, припоминая, как ведут себя «ищейки» в книгах, постарался сделать голос вкрадчивым и дружелюбным, но, видимо, не рассчитал. Передо мной оказался человек с прямым характером. Видавший виды моряк решил обойтись без обиняков.
– Да хоть бы и себя. Этот… – он защелкал пальцами, подбирая выражения.
– Иона, – подсказал я, обрадовавшись такой удаче с первого захода.
– Этот Иона вел себя как сноб, кичился состоянием и смотрел на весь мир свысока. Видит Бог, хотел его придушить да порыться в карманах, уже и спустился к нему в каюту, но вот незадача… Она была пуста, несчастный жлоб поди утопился сам или смыло волной.
Помощник сжал кулаки, глаза его налились кровью.
– Тебе приходилось… – я сделал паузу, чертыхаясь в душе насчет ускользнувшей из сетей рыбки. – Делать это?
– Бог миловал, сэр, – буркнул детина, расслабленно выдохнув. – Но этого не пощадил бы, хоть это и страшный грех.
Признание на старте, чудеса, прост и честен этот человек, подумал я, а вслух сказал:
– Хорошо, зови…
Тут я слегка замялся, припоминая соседей по «Сирене», толком познакомиться с коими не успел, шторм загнал нас в каюты на третий день путешествия.
– Кого, сэр? – переспросил Помощник.
– Кого хочешь, неважно, – махнул я рукой, вытащив из кармана пиджака ручку и поставив на конверте цифру 6 рядом с именем первого подозреваемого.
Молодой мужчина, просочившийся в кают-компанию из-под мышки верзилы помощника, пока тот докладывал – «Вот, привел», – «имел при себе» двубортный костюм в черно-белую полоску, лакированные штиблеты на босу ногу и набриолиненные усы под тонким носом. Более ничего примечательного в этом персонаже нашей трагедии не было, возможно, следовало бы отметить отдельно беспокойно бегающие карие глаза.
– Как к вам… – начал я, и вошедший тут же сообразил, что не представился:
– Игрок, можете обращаться ко мне так.
Я покивал головой и, памятуя о предыдущем успехе, взял с места в карьер:
– Подозреваете кого-нибудь?
– Упаси Господи, – взметнулись вверх кончики черных усов, а глаза, не способные останавливаться, видимо, в принципе, запрыгали в глазницах, как лотерейные шары в барабане, ладони же с длинными, как у пианиста, пальцами задрожали, словно вытащили шар с выигрышным номером.
– Нервничаете? – добавил я в голос стали, от чего Игрок побледнел, а тонкие бескровные губы скривились в усмешке.
– Думаете, это я? – истерично выкрикнул он. – Да, хотел взять грех на душу. Перстенек был у…
– Ионы, – не убирая стали из голоса, сказал я.
– У Ионы, – неожиданно всхлипнул мой подозреваемый, – имелось колечко с камушком весьма приличного размера. Я сейчас в затруднительном положении, по сути в бегах. Карточный долг, знаете ли.
У Игрока начала активно пульсировать вена над правым глазом:
– В общем, думал, зайду по-тихому и, пока «клиент» спит, стяну его, вещица не крупная, спрятать легко.
Он облегченно вздохнул, выговорившись, и задумчиво почесал затылок:
– Но, – тут Игрок встрепенулся, – когда я сунулся в коридор, из каюты Ионы выходил Помощник Кэпа.
Подозреваемый кивнул головой в сторону двери и перешел на шепот:
– Я дождался, пока он испарится, и зашел внутрь, каюта была пуста; нет клиента, нет пальца, нет кольца. Несолоно хлебавши, как говорится, я вернулся восвояси.
– Значит, сможете подтвердить, что Помощник вышел из пустой каюты Ионы? – задал я вопрос уже мягко, не напрягая связок.
– А что делать? – ответил Игрок, заискивающе глядя мне в глаза.
Словно щенок, выпрашивающий подачку, подумал я и крикнул Помощнику:
– Давай следующего!
– Могу идти? – «щенок» почти разочаровался получить «косточку». Я кивнул головой и, не поднимая глаз на выходящего, напротив слова «Игрок» поставил цифру 8.
Хм, Игрок, сам того не осознавая, обеспечивал Помощнику алиби, если, конечно, оба сказали правду.
В дверях послышалось шуршание тканей, и в кают-компанию вплыла хоть и стареющая, но все еще очаровательная обладательница мундштука слоновой кости и облака страусиных перьев, прикрывающих заодно с выдающимся бюстом и загадочную во всех смыслах натуру, слава Богу, на сей раз без сигареты.
Дама вальяжно устроилась на диване прямо напротив меня и, сверкнув сквозь приспущенные веки томным взором, промолвила:
– Ну, я вся в вашей власти, делайте же что-нибудь.
Чертова баба, вспомнил я характеристику Капитана и улыбнулся, дамочка приняла мою реакцию на свой счет и одарила в ответ своей ослепительной улыбкой.
– Поможете следствию… – я запнулся, подбирая слова продолжения, на что язвительная бестия среагировала мгновенно:
– Зашедшему в тупик?
Ее открытая улыбка легко переключилась на мимически-саркастическую:
– Не стану лукавить, господин Следователь, Иона, так, кажется, велено называть пропащую душу, представлял для меня некий интерес.
Я вытаращил глаза, парад неожиданных откровений продолжался.
– Из всей мужской братии на этой посудине, – Дама пренебрежительным взглядом обвела интерьер яхты, преобразованный из шхуны, – он, сама не знаю почему, единственный привлекал меня как… самец, ну, вы понимаете, о чем я.
– Кажется, да, – выдавил я из себя, лихорадочно пытаясь припомнить внешние данные Ионы.
– Я направлялась к нему в ту ночь, сама, было так тоскливо перекатываться по своей пустой кровати в одиночку, но возле его каюты в столь поздний час царило какое-то неуемное оживление, прямо пробка на Пятой авеню. Мне пришлось провести добрых четверть часа в обнимку со спасательным кругом и пожарным багром в коридорной нише, пока на аудиенцию к моему… предмету желания стремился то Помощник Кэпа… – она мечтательно закатила глаза. – Хороший экземпляр, но туповатый, – за дверью кашлянули, – то этот недоделок в полосатой «пижаме», судя по бегающим глазкам, первостатейный аферист. В общем, когда паломничество наконец закончилось, я, понимая, что каюта пуста, все же заглянула туда, на всякий случай.
– И? – спросил я насмешливо.
– И убедилась, что его койка такая же безлюдная, как и моя, – Дама в отчаянии прикусила губу, вспомнив прошедшие события.
– Ваши показания обеспечивают алиби двум пассажирам, – сказал я, внимательно разглядывая серьги в виде двух свисающих змей с блестящими желтыми глазами.
– Без проблем, – коротко ответила «повелительница страусов». – Я свободна?
– Да, – кивнул я с улыбкой и записал на конверте: «Дама 7».
Шаги Помощника, отправившегося за очередным подозреваемым, гулко застучали по трапу и стихли. Я, оставшись в одиночестве, мысленно обратился к надписи, что нацарапал в раздумье на стене своей каюты. Взять, к примеру, ее, Даму. В своем похотливом желании она готова нарушить Закон Божий, «принадлежа» одному (Создателю), Дама страстно желает принадлежать, уже без кавычек, кому-нибудь другому, или Игрок, тянущий руку к чужому перстню, по сути посягающий на решение Творца наделить им одного, но не дать другому. Не беря в расчет причин подобного решения Бога (кому же по силам, кроме Него Самого, разобраться в них), он, Игрок, перечит Ему, Его воле. Не означает ли сие, что вся наша жизнь, когда она полна греха, есть спор (а не разговор) с Богом?
Мысль эта начала захватывать меня, но в дверь постучали, и на пороге кают-компании возник молодой человек, скорее даже юноша, о коих принято говорить – столичный хлыщ. По всему было видно, этот экземпляр тщательно следил за модой, был внимателен к мелочам в одежде и аксессуарам (чего стоили запонки на клубном пиджаке и пряжка ремня), но взгляд его блуждал, лицо было бледным, а губы, по-детски припухлые, «цеплялись» за щеки обиженным бантиком.
– Обращайтесь ко мне «Кавалер», – вместо приветствия сказал юноша и плюхнулся на диван, закинув ногу на ногу так, что начищенные до блеска туфли крокодиловой кожи оказались на уровне моих глаз.
– Что можете сказать по существу? – как можно более казенным тоном обратился я к Кавалеру, чтобы слегка сбить «напудренную» спесь с его раздутого эго.
Кавалер долго мялся, вздыхал, ерзал на диване, пытаясь найти удобное место для тощего зада или просто выиграть время, дабы собраться с мыслями.
Я решил «помочь» ему и с суровым прищуром (мне показалось, так правильно) прохрипел:
– Нам все известно.
Юнец икнул, сгорбился и… сдался, пропустив мимо ушей непонятное «нам»:
– Да, я солгал всем об этом наглеце, но сделал это из…
Кавалер снова вернулся к любимому занятию, начал покусывать губы и заламывать руки.
– Я жду! – рявкнул я так, что Помощник распахнул дверь каюты с вопросительной миной на лице.
– Я защищал Даму! – воскликнул юноша. – Иона хвалился всем, что она бегает за ним, ведет себя вызывающе и… похотливо. Он много еще что наговаривал на самую прекрасную женщину на земле, и мне пришлось сказать пассажирам «Сирены» о нем неправду.
– Вы влюблены в Даму, – догадался я.
Юный Ромео закрыл лицо руками:
– Увы, безответно.
Я поднялся и походил по каюте, разминая затекшие ноги и усиленно морща лоб (наверное, так делали все настоящие сыщики). Кавалер притих на своем месте, и только его глаза, неотрывно следящие за моими перемещениями, вызывали в нем жизнь.
