Роман Савков
Краденые звёзды. Пролог
Глава 1. Бар «Последняя туманность»
Глеб насухо протер стакан салфеткой, придирчиво изучил его на предмет дефектов и, удовлетворенный увиденным – в идеальных гранях множился блеск размытых огней, вернул его на полку. Повел плечами, кинул взгляд в зал: компания за девятым столиком и не думала расходиться. Даже несмотря на скорый рассвет.
Он отключил от сети робота-полотера, проверил заряд батареи, затем вышел в зал и стал укладывать стулья на столики. Ему жизненно необходима была эта маленькая разминка, ночь за барной стойкой не прошла даром для ног.
Цедурианец, сплошь заросший курчавым рыжим волосом детина, сидел к нему спиной. Левая рука фермера свободно возлежала на спинке кресла, другая левая – поддерживала фривольно склоненную набок голову; обеими правыми он легко приобнял смуглую девицу рядом: верхней притиснул ее за плечо, словно боялся, что сбежит, а другой лениво шарил где-то ниже.
Поджав губы, Глеб качнул головой. Народ с окраин на столичной планете чувствовал себя довольно раскованно, и есть с чего. Весь годовой цикл они батрачили в потемках на отшибе галактики. Как правило, к концу сезона работяги успевали накопить немало деньжат, что жгли им карманы не хуже раскаленного угля. А очутившись в центре цивилизации и немного глотнув вожделенной свободы, ощущали за собой полное право потратить наличность на свое усмотрение. Владельцы заведений им не препятствовали и через доверенных людей сбывали залежавшийся олт.
Глеб прошел мимо гостей, демонстративно на них не глядя, у перил перегнулся через край, осмотрел дорогу. Пустое полотно металлопласта мягко фосфоресцировало под светильниками, у входа в клуб дежурил широкий и длинный лимузин с шашечками на крыше. Страховщик стоял спиной к раскрытой дверце машины и непринужденно зевал, всем видом своим выказывая лютую скуку.
Больше вокруг никого не оказалось: лес обступал клуб плотной черной стеной, что в одну сторону длилась вдоль дороги до самого космопорта, в другую – до первых заселенных кварталов директории Форст.
Глеб не смог разобрать лица страховщика по темени, но на всякий случай махнул рукой, и, получив «привет» в ответ, вернулся к делу. Тут же вздрогнул от басовитого восклицания из-за спины:
– Чйорд! – сказал цедурианец, коверкая слова на манер провинциала из южного рукава, и взмахнул руками, шевельнул вытянутой головой. Тяжелая копна витых волос под подбородком метнулась волной, едва не скинув недопитый бокал пива со столика. – Захожу, значит, в амбар, понимаешь. А там остроухи вокруг друзы хрустальной расселись! И под потолком, мать йейо, солнце…
– Хрусталь? – хохотнула одна из девиц, что находилась от него по правую руку, и была значительно темнее своей подружки. – Откуда ты знаешь, что хрусталь? Может там кварц бесцветный был какой-нибудь… Или алмазы, – мечтательно закончила она.
– А ты как будто разбираешься.
– Ну, я же геологоразведочное почти закончила, – игриво улыбнулась девушка. – Знаю, о чем говорю.
– Вот, дура, чйорд тйебя раздйери! – выругался фермер. Хохотнул: – Оно и видно, как профессию выбрала. Ума – целая вагонйетка.
Смуглянка обиженно надула губки, отвернулась демонстративно и сделала попытку отсесть. Другая, напротив, все помалкивала, вслушиваясь в разговор. Глеб тенью бродил меж столиков и старался быть не слишком заметным.
– Да ладно, тйебе, глупенькая, – снова пробасил цедурианец, обеими правыми сграбастывая обиженную девчонку в охапку и придвигая к себе. – Я ей об одном талдычу, а она о побрякушках думает… Не заметила, да? – рыкнул он, приструнивая подругу. А потом проговорил заговорщицким шепотом с придыханием, махнул растопыренной пятерней: – Солн-це… Понимаешь: не макет какой, не проекция с эффектами, а настоящее – с протубйеранцами и короной, мать йейо, Солнце.
– Врешь ты, – недоверчиво захлопала глазами другая девчонка, небрежно поправляя слишком тесный для ее размера топ. В жилах метиски текло немало примеси эфесской крови: слегка заостренные кончики ушей и характерный разрез глаз – не на пол-лица, как у незапланированного прапрадеда, меньше – выдавали ее принадлежность с головой. – Хоть представляешь, какой там жар быть должен? Не то, что амбара… и от планеты твоей ничего не осталось бы. Взорвалась бы к чертям, с тобой вместе.
– Ты много знаешь о них, вйерно? Видывала, что ли, хотя бы раз? – Цедурианец прекратил тискать смуглянку. По-хозяйски откинул локоть на спинку кресла, в котором сидел, и выжидающе уставился на недоэфесску. В черных глазах его читалась насмешка.
– Видывала-не видывала – не твое дело, – огрызнулась она, не повышая голоса и стряхивая несуществующую пылинку с плеча, – а только в школе не зря я штаны за партой протирала. Там какой жар должен быть, представляешь? Если оно настоящее.
– Если такая умная, чего же на Хариолиса батрачишь? Давно бы дйело свое начала.
– Так передо мной все двери и побежали открывать, ага, – криво улыбнулась девушка. Описала овал ладонью у собственного носа для наглядности: – С таким-то лицом.
Глеб бродил от столика к столику неподалеку, и потому слышал каждое сказанное слово. Он сумел рассмотреть посетителей в мелочах еще за стойкой и мог поклясться собственной головой, что метиска наговаривала на себя попусту. Лицо ее имело довольно приятный вид, да и все остальное – тоже не отталкивало. Наоборот, только привлекало глаз. Зря она так.
Лишь происхождение ее все дело портило, тут она права – ничего не скажешь. Все-таки, в свое время раса дальнего родственничка ее немало шума в галактике наделала и крови людской пролила. Уже после того, как погасли звезды.
И ведь без малого двести лет прошло, а народ до сих пор те зверства помнит. С такой биографией легче сразу к Хариолису за помощью обратиться, а не пороги впустую обивать.
Смуглянка притихла и молча наблюдала за сценой со стороны, поочередно переводя взгляд то на клиента, то на вспыльчивую коллегу. Она глядела на них широко распахнутыми глазами и делала вид, что не понимает, о чем разговор ведется. И рукой незаметно так для клиента показывала – «Заткнись, дура!».
В их цеху без этого никак: только кто-то начнет подозревать, что проявляешь интерес к чужому делу и смыслишь чуть больше положенного, сразу потеряешь работу, а затем и голову, наверняка.
Ну а результат смешения крови двух рас, гибрид-полукровка неизвестно в каком колене, будто специально продолжала гнуть свою линию:
– И вообще, тебе ли мне указывать, как дорогу выбирать. О себе я как-нибудь сама позабочусь, хорошо?
– А ты разговорчивая стйерва, как погляжу, – хмыкнул цедурианец. Борода его встопорщилась от обиды, волны распрямились, назревал конфликт.
И че этой девке неймется. Казалось бы, выполни она работу, обеспечь досуг, и по-тихой отвали от клиента, если так не нравится. Но зачем дело до абсурда доводить?
Глеб неспешно приблизился к троице, со всей доброжелательностью спросил:
– Прошу прощения, но заведение вот-вот закроется. Если пожелаете отправиться в гостиницу и там обсудить детали вашего разговора, то я буду рад вызвать…
– Давай, ты не будешь говорить, что нам делать, и я не скажу куда тебе пойти, – махнув ладонью, бросила метиска.
Показалось? Или она и правда хотела добавить в конце фразы брезгливое «плебей»?
– Мы еще посидим.
Цедурианец расслабленно кивнул:
– Иди парйень. Сами тут разберемся.
Когда Глеб возвращался к стойке, ему казалось, что из ушей валит самый настоящий пар. Сердце бухало так сильно, что в мозгу отдавалось. Внезапно стало жарко и он расстегнул ворот на рубашке. А, иди оно все конем!
«Да никакая она не стерва, – думал он, задыхаясь со злости. А в голову все лезли слова односложные и неприятные. – Заявится эта дура сюда еще раз – обязательно выловлю и покажу, где эфесские недобитки попрятались».
Свет огней на стартовой площадке за лесом потускнел с приближением рассвета, далекие туманности померкли, небо растеряло синь.
Глеб склонился над полотером за стойкой: порядок на полках он уже навел, а вот диагностику роботу еще ни разу за эту неделю не делал. Да и все равно неизвестно теперь сколько гостей ждать, пока нагуляются.
Он зажал пару кнопок на передней панели и одну неприметную сзади, пониже приемника шампуня. Этот фокус ему с год назад за отдельную плату показал техник из сервисного центра: услуги лицензионных служб подорожали недавно, хозяин заведения экономил на всем.
Когда робот пискнул, выдав первые строчки кода, Глеб расслышал звон колокольчика, что оповещал его при входе и выходе посетителей.
Подумалось: «Странно. Кого это принесло ни свет ни заря?»
Он отстранился от машины и выглянул поверх столешницы. Придержал раскрывшуюся было челюсть, чтобы не клацнуть случайно зубами. Упал на внезапно ослабевших ногах. Прижался к полу.
Все тихо-мирно было в зале. Тройка посетителей уютно сидела за столиком в креслах и ворковала о своем, потягивая холодное пиво. Недоэфесска продолжала задирать нос, но фермер с Цедуриана, кажется, нашел к ней подход: больше не отвечал колкостью на колкость, а благосклонно пропускал ее фразы мимо ушей.
Глеб знавал таких. Похоже, деревенщина уже не единожды бывал в столице: успел освоиться, знал себе цену. Наверняка думал, что рассчитается с ней позже и спросит за все. Хариолис взял с него плату вперед за эксклюзивный товар, а значит – ей не отвертеться, отработает оскорбления по завершении банкета. Хоть в той давней войне цедуриане и выступали на стороне эфесов, но и у них эта раса успела оставить по себе самые мрачные воспоминании. Точно – не отвертится девка.
Гости продолжали разговор и совершенно не видели того, что творилось в темени коридора: в отличие от него – Глеба.
Проход там был рассчитан на самую разную публику: даже тот волосатый детина за столом входил не пригибаясь, но то, что стояло сейчас в проеме, не шло с ним ни в какое сравнение.
Высокая гибкая тварь на выгнутых в обратную сторону ногах упиралась головой в притолоку. Она практически сливалась с тенью и была невидима тем, кто находился на свету в зале. Кажется, в руках у нее находился ствол – это все, что успел заметить Глеб.
Он прижался к полу и, стараясь не шуметь, злясь на собственную невезучесть, пополз вдоль стойки. Обогнул заканчивающего самодиагностику полотера, подтянулся на руках и выглянул за край.
Фигура в проеме пригнулась ниже, но все еще старалась не показываться на свет: это было странно. Кого она тут боится? Неотесанный чурбан с края галактики: да – сильный, но валкий и медленный. И две девицы легкого поведения.
Надо их как-то предупредить. Но успеет ли?
Если эта тварь сейчас всех тут положит, непременно доберется и до него, чтобы уничтожить чип. Умная электроника, вживленная в лобную долю мозга, запомнит тут каждую мелочь. Из этих осколков мозаики знающие люди восстановят каждый миг перед смертью. Свидетели нападающему ни к чему…
С мыслью, что нужно попробовать запустить робота в зал и тем хоть ненадолго отвлечь внимание незваного гостя, парень рванул к полотеру, ударил по клавише сброса, отменяя последний приказ и тут же вздрогнул, когда тишину помещения разорвал мелодичный перезвон десятка колокольчиков. Машина добросовестно оповестила оператора о завершении цикла.
Не успел.
На негнущихся руках и коленях Глеб вернулся к стойке, глянул из укрытия: ствол в руках твари смотрел прямо на него. Парень толкнулся вперед что было сил – во тьме, щелкнув, моргнул разряд плазмы.
Впереди кто-то крикнул звонко, а потом все потонуло в ужасающем грохоте: по ягодицам чиркнуло острой щепой, нечто тяжелое угодило в локоть, задев нерв. Рука подогнулась, Глеб завалился на спину, схватился за пронзенное болью предплечье: ткань рубашки ниже локтя оказалась липкой и мокрой насквозь.
В глазах помутнело. Пыль заволокла помещение – открытый балкон не спасал. Снизу, с улицы донеслись командные крики, в унисон хлопнули дверцы авто.
Приближаясь, дробью застучали каблуки, мелькнули мимо колготки в крупную черную сетку, еще одни. От входа послышались звуки борьбы. Потом сокрушительный удар о стену – такой силы, что вибрацию Глеб почувствовал лежа на каменном полу. Кричала женщина: надрывно, с хрипом, в последний раз.
Парень попробовал уползти подальше от всего безумия, что перед ним творилось. Но неразличимо громадное, рыча проклятия на диалекте окраинных земель, приблизилось, надвинулось на него со стороны балкона. Походя, не заметив помехи, оно пнуло угловатым ботинком в колено, тяжело прошлось по ноге, заставив согнуться и взвыть в приступе боли. Двинулось к выходу.
– Назад, дурак! На пол!! – истерично, на грани ультразвука прокричали ему оттуда. В ушах зашумело, но Глеб узнал тонкий голосок недоэфески. Кажется, где-то не выдержало стекло: раскололось со звоном.
Вновь удар чем-то прочным о тяжелое, и снова Глеб почувствовал, как содрогается пол. Мелькнула пара плазменных вспышек: обдав жаром и оглушив, заряд прошелся над самым ухом.
Свирепо взвыл цедурианец. Замахнулся, охнул и тоже захрипел после упреждающего удара. Тень впереди пошатнулась, согнулась пополам. Щелкнуло: пучок плазмы прошил фермера насквозь. Он упал, больше не шевелясь. Запахло паленой шерстью, и плотью.
Немного разъяснилось, скопившуюся в воздухе пыль разогнал резкий одиночный порыв ветра. Часть светильников под потолком погасла, стало сумрачно; развороченная, местами сожженная до головешек барная стойка являла жалкое зрелище. Скрипнув, отломилась полка над ней и стаканы, которые совсем недавно Глеб натирал до безупречного блеска, со стеклянным звоном горохом посыпались на пол. Зал тоже изменился: всюду валялись раздавленные почерневшие от плазмы столы и стулья. Дорогой лак на дереве потек и пошел пузырями.
На полу за ошметками мебели он разглядел безжизненное тело смуглянки, словно переломленное пополам. Труп цедурианца мешком лежал около входа: чадя белесым дымком, тлел густой рыжий волос на его груди.
Большеглазой недоэфески Глеб так и не заметил. Но и она, наверняка, не сумела уцелеть в этой бойне. Лежит себе где-нибудь в зале тихонечко, отходит в мир иной. Или уже давно там.
Было тихо. И эта подозрительная тишина напугала парня еще больше, чем шум. Он лихорадочно заозирался по сторонам. Ныла левая рука, истекая кровью. О том, чтобы подняться на ноги и убежать, не могло быть и речи: похоже, ему сломали ступню – далеко не упрыгает, а лишь позабавит нападающего, которого он никак не мог разглядеть.
Поддавшись смутному беспокойству, парень обернулся к балкону – тоже пусто.
Но… нет, что-то не так. Будто пылинка в глазу или жаркое марево.
Он вглядывался в пространство, разделяющее его и балкон, а мозг услужливо вытаскивал из пыльных сундуков памяти воспоминания: текст и яркие картинки, которые когда-то давно мелькали в сети.
Наконец он догадался, но уже после того, как в воздухе проступили очертания дымчатой дрожащей фигуры. Свет не проходил сквозь нее, а словно бы огибал, обволакивал, напоминая мираж. Закрыв на миг глаза, парень мотнул головой, поднял веки, но призрак никуда не делся. Сейчас, в этом облике, под защитой продвинутого военного камуфляжа, неведомый убийца напоминал огромную мифическую змею – кобру.
Будто в подтверждение мыслей, призрак угрожающе зашипел: воздух перед ним качнулся и тварь приблизилась к Глебу на пару шагов.
– Эй, ушастый! Выбери себе добычу пошустрее! – услышал парень нахальный голосок, что не так давно посылал его в далекие дали. Обернулся на звук одновременно с тварью. На остатках барной стойки колыхнулось тонкое и невесомое. Кажется, Глеб успел даже заметить полупрозрачный девчачий силуэт вполоборота. В руках ее ослепительно блеснуло.
– Лови! – зло бросила девчонка и пространство в метре над барной стойкой залучилось зеленым светом. Ослепительно полыхнула молния, за ней последовал хлесткий удар бича. По лицу больно ударила мелкая каменная пыль.
Призрак твари неуловимо сместился назад: в том месте, где она только что стояла, на закопченном полу осталась глубокая выбоина. «Кобра» незамедлительно пальнула в ответ. Над барной стойкой бахнуло: уцелевшие полки разметало по стене, брызнули в стороны расплавленные стеклянные капли.
Но и девчонка уже ушла из-под обстрела. Заскользила по столешнице в сторону балкона не отпуская спускового крючка: яркие зеленые вспышки сверкали не переставая, зал наполнился грохотом электрических разрядов
Твари каждый раз удавалось избежать попадания, словно знала она, в какой момент вновь полыхнет. И тоже вынужденно смещалась к балкону. Замерла у перил. Похоже, разглядеть противника для нее оказалось сложнее – она все медлила с выстрелом.
Девчонка больше почему-то не стреляла и вообще, как будто покинула зал. Справедливо рассудив, что теперь примутся за него, Глеб решил воспользоваться передышкой и, пересилив боль в руках и ногах, попытался уползти к выходу.
Однако тварь заметила это, волна искривленного пространства качнулась в направлении человека и время для Глеба замедлилось. Он увидел, как в центре дрожащего марева стало разгораться свечение: оружие в руках похожей на кобру твари готовилось выплюнуть сгусток плазмы. После прямого попадания от цели только зубные коронки останутся, и те – потекут.
Слева хлестко щелкнуло и туда, куда только что ступила тварь, угодил грозовой разряд.
Пространство перед Глебом расплавилось, выгнулось пузырем, моргнуло пару раз и растаяло, оставив после себя черный гибкий силуэт, припавший к полу. От матовой, поглощающей свет брони к потолку поднималось облачко густого дыма.
Тварь зашипела яростно, сжалась пружиной и распрямилась одним движением, метя длинными стальными когтями человеку в лицо. Осознав, что это последнее, что Глеб увидит в жизни, парень закрыл глаза. Приготовился к адской боли. Он еще не знал, какого это – умирать, но мог себе представить.
Позади от мощного удара рухнула дверь и тотчас же раздались автоматные очереди.
Глеб ждал, но смерть не спешила забирать его, и тогда он распахнул глаза: тварь суетливо, разбрасывая уцелевшие столы и стулья, бегала по полу в десятке метров от него у самых перил. Как-то смялась вся и больше походила на побитую дворнягу, чем на внушающего страх безжалостного убийцу. Ее прицельно поливали пулеметным огнем, на броне цвели следы микровзрывов. Несколько раз в тварь из пустоты угодила молния.
Отчаявшись, она зашипела, взвыла и, вырвав когтями из мраморных перил кусок с человеческую голову, выпрыгнула на улицу. Через несколько секунд внизу громыхнуло – так, будто подорвался грузовик с топливом. От леса потянуло горелым, над верхушками сосен стал подниматься черный дымок.
Морщась от боли, Глеб сел на месте. Его мутило, на полу под ним растеклось алое пятно, руку он уже не чувствовал. Вокруг бродили какие-то люди в камуфляже: обычном – матерчатом.
Из пустоты проявилась большеглазая девчонка. Она была боса, а в руке несла устрашающего вида разрядник. Подошла к Глебу. Нахально глядя из-под тонких бровей, присела на одно колено.
– Ну что, плебей? Как тебе наше представление.
Глеба учили, что женщин бить – нехорошо, но в этот момент остро захотелось ее ударить. Впрочем, он ослаб настолько, что не мог не то что пальцем пошевелить, но даже ответить вразумительно. Промычал:
– Что это было?
– О-о, – протянула она, зло ухмыльнувшись, – лучше бы тебе этого не знать, парень. Добавила, вставая: – Погоди, не уходи никуда. Нам предстоит много работы. – И напутственно хлопнула по плечу, которое немедленно разорвалось адской болью.
Девчонка скрылась из виду.
Глеб выругался про себя, так как обязательно сделал бы противоположное, если б мог. Но сейчас ему ничего другого не оставалось, кроме как сидеть истуканом и ждать своей незавидной участи.
Глава 2. Выбора больше нет
Оказывается, кроме руки и ноги, пострадало еще и плечо: обожгло – жуть. Несколько минут к Глебу никто не подходил и он подумал, что про него забыли. А может и помнили, да только по какой-то причине не спешили оказывать дальнейшую помощь. Подбежали все-таки: поставили несколько уколов, наложили жгут и споро обработали раны из дезинфицирующего баллончика. Наложили повязку и ушли. Он видел тяжелые армейские ботинки, что бродили по помещению взад-вперед: под подошвами хрустели остатки мебели и скрипело стеклянное крошево.
Глеб хотел бы получше рассмотреть этих людей, но ничего не выходило, ослаб. Боль ушла, взгляд туманился все сильнее. Еще немного и он потеряет сознание, его накроет чернотой.
Сквозь шум в ушах услышал, как к нему подошли двое. Усилием воли Глеб шевельнул подбородком в нужную сторону, скосил взгляд: одна пара ног оказалась упрятана в высокие туго зашнурованные берцы, другая – принадлежала той девчонке, из-за которой, похоже, и случился весь этот бедлам. Ее лакированные туфельки на высоком каблуке, как ни странно, блестели. Почистить успела, что ли? И вообще, как только ноги сумела не переломать в суматохе боя?
– …у нас вариантов, как ни крути, – задумчиво проговорил человек в берцах. – Да и у тебя – тоже. Придется взять его в оборот.
– Не успеем, – равнодушно прозвенела девчонка. – Смотри, он помер уже почти…
– Значит, тебе придется придумать, как сохранить ему жизнь. Слышал, эфесы и не на такое способны.
Переступив с ноги на ногу, девушка возразила:
– Ты ж всю подноготную мою знаешь – не чистокровная я. Мне эта способность недоступна.
– Именно потому, что знаю – говорю. Про братца своего не забыла?
Громко хмыкнув, девушка промолчала в ответ. Развернулась на месте, дав понять о том, что разговор окончен и она готова уйти.
Мужчина сделал движение и строптивая девчонка, громко айкнув, неловко переступила ножками, когда ее подтянули ближе. Глеб услышал:
– Кто тебя просил координаты свои выдавать перед отъездом? Если об этом узнают наверху…
– Отпусти! – дернулась она. – Мое решение задачи было реальным. Вы весь местный год бездействовали и впустую шарили по директориям. А тут, как видишь, добыча сама пришла к нам в руки.
– Пострадала Клэр.
– Ха! Какая-то заводная кукла важнее жизни оперативника.
– И о важном свидетеле не забудь, – тяжело добавил мужчина. – Нет, ты только подумай что скажет начальство, когда узнает, что биороид восстановлению не подлежит, а? Ведь за него уплачены немалые деньги. А содержание? Техобслуга?.. Краб считает каждый потраченный на Клэр кредит. Как перед ним будешь оправдываться?
– Лучше бы наняли нормального человека, – хмуро ответила девушка.
– А это кто перед тобой? – Кажется, Глеб физически ощутил, как на него показали пальцем. Голову не поднять, становилось все хуже. Жизнь сочилась из него по капле. – Сам в руки идет: подходи и бери тепленьким.
– Он не сможет. Плебей. Подстилка.
– Знаешь что?! – не выдержал мужчина, в сердцах оттолкнув от себя девушку. Она засеменила назад, едва не споткнулась. – Мы еще о свидетеле с тобой не говорили, а Краб спросит за него вдвойне.
– С ним накладочка получилась, – невозмутимо вставила девчонка. – Кто ж знал, что за тем волосатым охотится модифицированный серпент?
– Должна была предполагать, – наставительно произнес мужчина. – Третий год я с тобой мучаюсь – а толку никакого… Ладно, хватит тут разглагольствовать, а то паренек скоро кони двинет. Надеюсь, как правильно считывать информацию с чипов цедуриан еще не разучилась?
– Как такое забудешь, – вздохнула девушка. Легонько задела туфлей ногу Глеба и та безвольно мотнулась. – А этот… обязательно? Другого поблизости со старьем в башке нигде у тебя не завалялось?
– Иди, поищи. Тут лес до самого космопорта. Наверняка их там за каждым кустом штук по десять сидит.
– Ладно, убедил, – отмахнулась от него девушка. – Придется работать с тем, что есть.
Подойдя почти вплотную, она вновь присела рядом с Глебом на одно колено. Голова, как и прежде, не слушалась его и потому глубокий вырез топика кричащей раскраски маячил перед самым его носом. Близко-близко. В другое время это распалило бы парня, но не сейчас. Безудержно хотелось забыться крепким сном.
Девушка протянула руку: тускло блеснули в свете недобитых светильников алые коготки. Со словами: «Куда это ты пялишься, а, негодник?» грубо взяла Глеба за подбородок, задрала голову к свету. Повертела и так и этак: перед его глазами поплыли цветные круги и затошнило сразу. Ругнувшись, пробурчала в нос: «Еще один пустой биоматериал. Послал же случай напарника».
После чего встала резко, зашла со спины, бесцеремонно взяла Глеба за воротник рубашки и неспеша, но неожиданно сильно потащила куда-то волоком.
Голову его кидало из стороны в сторону: зал качало будто палубу в шторм. Балкон отдалялся, стало темнее, вдали люди в камуфляже и с разрядниками на поясе обследовали стены помещения похожим на тепловизор прибором. Трое притулились у балконных перил: один из них, в форме страховщика, указал на дым выше древесных крон и всплеснул руками над собой, изображая взрыв. Еще военный – около пятидесяти, абсолютно седой – у сожженного дотла столика рядом с лужей чего-то алого внимательно смотрел на Глеба и словно бы пронизывал испытующим взглядом.
В который раз замутило, рот наполнился горечью. Глеб замычал. Строго глянув ему в лицо, девчонка остановилась и несколько раз хлестко ударила его по щекам:
– Эй-эй! Не стоит этого делать: у меня очень чувствительный нос.
Надавила на плечо, заставив Глеба немного помучиться от резкой боли. Как будто помогло: сознание чуть прояснилось, предметы вновь обрели цвета. Потом она протащила его еще немного, бросила на мягкое и теплое. В поле зрения попал густой рыжий волос. Едко запахло паленым.
Звонко цокая каблучками, девушка сбегала куда-то и притащила с собой три небольших обруча из желтого металла. Поочередно пристроила их у Глеба и у себя на макушке, заправив темные пряди волос на висках за заостренные кончики аккуратных ушек. С последним обручем коротко повозилась в стороне, вернулась. Прищурилась, склонила голову на плечо, уставилась внимательно на парня: в темной синеве зрачков плавали белые блестки.
Все-таки она была чертовски красива: Глеб не мог оторвать от девчонки глаз. Случись им встретиться в другой раз, при иных обстоятельствах и тогда, возможно, все было бы по-другому? То, что в роду у нее затесался залетный эфес, еще ничего не значит. Ведь главное, чтобы человек хороший был, верно? А остальное приложится.
Девушка нахмурилась, будто сумела прочитать его последнюю мысль. Сказала брезгливо:
– Совсем офонарел, да? Вот только не надо лыбиться, как душевнобольной.
Коснулась его лба, там, где находился обруч.
– Попробуй с этого момента ни о чем таком больше не думать, иначе сделаю больно.
Глеб хотел спросить что она имела ввиду, но в кожу выше темечка одномоментно врезались тысячи тончайших игл и он на несколько мгновений позабыл обо всем на свете.
Пространство схлопнулось, как проколотый воздушный шар и завертелось спиралью: мелодично жужжа и сыпля искрами. Он перестал чувствовать вес собственного тела и будто бы висел в пустоте.
Или не висел?
Ему трудно было определиться с этим: сумрак утра сменился непроглядной теменью, лицо обдували мощные потоки воздуха, но движения не происходило. Попытка пошевелиться ничего не дала, как если бы он оказался заключен в камень – жук, что по нелепой случайности угодил в смолу и застыл там на веки.
Глеб не смог бы сказать сколько продолжалась эта пытка. Мучения прервал голос девушки, внушил надежду:
– Слышишь меня? – спросила она из далекого далека.
Глеб кивнул. Сообразив, что она тоже, наверняка, его не видит, добавил словами:
– Слышу. Где мы? Где ты?
– Иди на звук, – справа в пустоте застучали каблуки ее туфелек. Запульсировал огонек маяка.
Ощутив, что вновь может управлять телом, Глеб двинул на свет. По внутреннему времени прошло около минуты прежде, чем он сумел нагнать девушку. Недоэфеска шла не оборачиваясь, в том же наряде, какой он ее и увидел впервые: яркий топ, чисто символическая юбка на бедрах, чулки и туфли.
– Глаза сломаешь, – прокомментировала она. – Не отвлекайся на бредовые фантазии и не тешь себя несбыточными мечтами.
– Куда мы идем? – спросил Глеб, сообразив вдруг, что и правда задумался о другом.
– Скоро узнаешь.
Еще через минуту она остановилась, села на колени. Хлопнула рукой рядом, приглашая и Глеба присоединиться к ней.
– Что бы ни случилось, не отходи от меня дальше вытянутой руки. А лучше, – поморщилась она, – ладонь на плечо положи и не отпускай. Иллюзия физического контакта усилит нашу связь.
До Глеба внезапно дошло где они сейчас находились: обручи – ничто иное, как компактный нейроинтерфейс нестандартной конфигурации. Ими можно легко связать чипы в головах воедино.
– Чей мозг ты собираешься хакнуть? – спросил Глеб. Глаза его расширились от нехорошего предчувствия, а локоть дрогнул, когда он попытался отстраниться от гибридной эфески. Та немедленно стиснула его ладонь в своей руке, положила на прежнее место.
– Не бойся, ты мне пока не нужен, – сказала она.
– Цедурианец?
– Он, родимый. Смотри внимательно.
Медленно отпустила руку и стала пальцами рвать тьму перед собой: она хрустела, как пластик и развеивалась на сильном ветру.
Ветер усилился и подул со стороны провала, что создавала перед собой девчонка. Глеб поежился, стало холодать, однако он не рискнул опустить руку. По зрачкам ударило желтым светом: парень зажмурился с непривычки, посидел так немного и снова открыл глаза.
Перед ним расстилалась безжизненная каменистая равнина с отрогами могучих гор на горизонте. За самой высокой из вершин прятался уголек механического солнца. Еще один висел где-то над головой: картинка транслировалась со зрительного нерва цедурианца и потому не представлялось возможным рассмотреть все в подробностях. Экран в пустоте постоянно качало, цедурианец куда-то шел.
В воздухе клубилась едва заметная пыльная взвесь. Вот четырехрукий верзила опустил голову, приподнял мешок с земли и изменил направление. Горы свернули левее, справа в поле зрения попала часть остова мелиоративной установки. Изъеденный ржой скелет машины выглядел жалко, глазу там не за что было зацепиться: ценное давно растащили на металлолом.
Обогнув могилу чуда инженерной мысли, цедурианец направился к приземистому зданию, сложенному из обветшалых каменных блоков. Потянулся к дверной ручке, чтобы войти внутрь, но что-то его остановило. Он сбросил мешок, обошел здание сбоку. Там оказалось окно, через которое лился на улицу свет живого огня.
Вездесущая пыль затянула стекло: за ним маячили размытые силуэты, а с потолка на них потоками обрушивалось яркое пламя. Цедурианец пошоркал окно вынутой из кармана тряпкой.
Помещение оказалось почти доверху забито тюками с сеном. По центру пространство было расчищено: там кружком расселись… люди? Что-то смутило Глеба, он протер слезящиеся глаза свободной рукой. Всмотрелся лучше: нет, натуральные эфесы – десять особей мужского пола там устроились на полу, взявшись за руки, а под потолком…