Ольга Сергеевна Филюшкина
Во имя любви
Ни крупицы удивленья
На лице княгини нет:
«Чем обязана, сосед?»
«Несчастный случай на охоте…
Не торопитесь! Что встаёте?
Там ничего уж не поправить,
Но Вы б могли меня направить
К той, что своею звать бы рад».
«А не хотите лимонад?»
«Вы так заботливы, княгиня.
Я непростительный разиня:
Не объяснил, как я спешу.
Минутой каждой дорожу».
Надменно залу оглядев,
Граф произносит нараспев:
«Немедля вся обслуга вон,
Чтоб каждый занял свой загон!»
Народ шептал, едва дыша:
«Вас не покинем, госпожа».
«Я всех прошу оставить зал
И сделать так, как граф сказал», —
Княгиня нежно улыбалась,
Но дворня всё же колебалась.
«Я призову Вас, но позднее.
Да не пугайтесь, веселее!»
Затихли топот, скрип и гам.
«Я к Вашим пасть готов ногам…», —
Шептал граф, преклонив колено,
Загнав в сеть жертву, как гиена.
«…Оберегать, боготворить,
Могу Вас щедро одарить.
С небес мне не достать звезду,
Но я на многое пойду!
Так где же я найду Светлану,
Что нанесла мне в сердце рану?
Ответ подробный дать прошу!»
«Ах, лучше я Вас провожу».
«Конечно, если Вам не трудно», —
Опешил граф: «То было б чудно».
Княгиня разговор ведёт,
И быстро к лестнице идёт:
«Я ненадолго Вас оставлю,
Оденусь быстро и доставлю
Туда, где Вы желали быть.
Я рада, граф, Вам услужить».
Княгиня скрылась, граф встревожен:
«Такой поступок невозможен,
Она задумала бежать
И мне в дальнейшем помешать.
Ну, что ж, готов вступить в игру!
Глядишь, всё кончится к утру».
Да, приближался уж восход.
В покоях князя тайный ход.
Княгиня по нему идёт,
Сынишку за руку ведёт.
В другой руке свеча горит.
Она сынишке говорит:
«Повсюду люди Извергана,
Нам не пройти вдвоём капкана.
В конце туннеля будет лаз.
Так слушай, Ванечка, наказ:
Как только выберешься ты,
Я затоплю к тебе ходы.
А ты беги и день и ночи,
Беги, Ванюша, что есть мочи.
Не возвращайся в дом родной:
Теперь хозяин в нём другой.
Не верь, мой мальчик, никому,
Будь осторожен ко всему.
Малейший шорох, ветки треск,
Возможно, даже света блеск
Тебя должны насторожить».
«Но мама, где я буду жить?»
«Не жди, мой мальчик, с неба манны,
Беги к поместью тёти Анны.
Пускай она тебя устроит,
От любопытных глаз укроет.
Расти и помни, кто ты есть!
Храни, сын, веру, доблесть, честь!
Не знаю, свидимся ли, нет…
Ну вот уж близится рассвет».
Она к груди сынка прижала
И, словно ветер, убежала.
Молясь, чтоб верный был исход,
Рычаг нажала: тайный ход
Размыло в несколько минут.
«Ну вот, за мной уже идут».
«Мы заждались, княгиня, Вас!», —
Разрезал воздух графа бас:
«В палатах бродим наугад».
«Вы, Изверган – циничный гад!
А дочь моя не любит Вас,
О том твердила всем не раз».
«Боюсь, что чувства-то княжны
Мне абсолютно не важны».
«Не ждите счастья в этом браке».
«Я склонен думать: это враки.
Так примирения не будет?»
«Пускай нас с Вами Бог рассудит».
«Вы понимаете прекрасно,
Что раздражать меня опасно.
Боюсь, княгиня, на беду
Я розыск нынче поведу
При новом статусе иначе.
Решатся сложные задачи:
Распотрошу дворы, усадьбы…
День, два: и мне гулять на свадьбе!
А вот теперь и рассудите:
Вы быть на празднике хотите?»
«Да с Вами разве это праздник,
Самолюбивый, злой гримасник?
Моей дочурке Вы не ровня!
Вам праздность, злоба; ей – часовня».
«С чего же Вы так осмелели?
Недавно по-другому пели.
А где же сын Ваш ненаглядный,
Подвижный мальчик и занятный?
Эй, Вы ребёнка отыскали?»
«Мы двери все поотмыкали,
От стараний употели,
Палаты бегло оглядели», —
Упавший голос отозвался:
«Малец нигде не попадался».
Наморщил граф свой лоб с досады:
«Не поскуплюсь я на награды!
Исползать каждый уголок:
Подвалы, стены, потолок,
Полы, подсобки, чердаки
И сад от двери до реки!
Вина везунчику бочонок —
Но чтобы найден был барчонок!
Живой ли, нет ли – всё одно!»
«Граф, открывай своё вино!»
Метались люди Извергана,
Но не смогли найти Ивана.
Княгиня дерзко улыбалась,
А за окном уже смеркалось.
Граф всё сильнее раздражался,
Вдруг он в комочек мерзко сжался,
Опять насупил он свой лоб:
«Вас, видно, сильно тянет в гроб.
Сирот хотите расплодить?
Я помогу Вам, так и быть!
Последний раз к Вам обращусь
И если не договорюсь,
Пеняй, соседка, на себя!»
«Я не предам детей, любя,
Жестокий, злобный человек.
Да будь же проклят ты вовек!»
Граф поднимает арбалет:
«Я принимаю Ваш ответ».
Курок нажат, стрела парит
Княгиня тихо говорит:
«Кто сеет смерть, не стоит счастья.
Вас погубило любострастье.
Вы проиграли этот блиц», —
Она с размаху пала ниц.
Граф арбалет тотчас откинул,
Спеша, входной проход покинул
И громко, внятно говорит:
«Теперь никто не ест, не спит:
Хочу знать, где княжна Светлана!
И так мы сильно сбились с плана.
А ну по коням, живо, живо!», —
И сам в седло полез лениво.
«Эй, там! Служивый, подойди.
Ты головою не верти.
В покоях следует прибраться,
Уж вам придётся расстараться».
Смолк топот конный, шум и гам
Прислуга, дворня тут и там
Рыдают, зло клянут в ночи,
О чём-то молят у свечи.
Вздыхает дворня, суетится.
Никому, увы, не спится.
Кто-то носится с тряпицей,
Кто-то с чистою водицей.
Мирным жителям, прислуге
Не страшны меча потуги.
Их сознанье, как и прежде,
Служит вере и надежде.
Ну а те, кто дал присягу,
Потеряли к службе тягу,
С головой нырнув в разбой:
Идол вёл их за собой.
В эйфории прибывали,
С новым князем штурмовали
Беззащитные поместья,
Невзирая на бесчестье.
Уж слух носился по округе,
Светлана вся тряслась в испуге:
Она смерть мамы и отца
От рук соседа-подлеца
Восприняла, как наказанье.
Глаза опухли от рыданья,
Дыханье каждый миг сбивалось,
А боль потери разрасталась.
Обычно Анна – веселушка,
Непоседа, хохотушка.
Вся в пышных танцах, маскарадах,
Песнях, сладких серенадах.
Но нынче всё переменилось.
Беда, что плющ, укоренилась:
Ветвями нежно обвивает,
В объятьях жертву убивает.
Брат для неё был, как отец:
«Боюсь, и нам теперь конец!», —
Сказала Анна, грусть не пряча:
«Наш край покинула удача.
Граф завтра будет у ворот,
Злодеев с ним невпроворот».
Слегка поёжилась Светлана:
«Да как же на душе погано…
Так глубока на сердце рана:
Я не смогу простить тирана».
«Ему не надобно прощенья», —
Сказала Анна без смущенья.
«Над нами нынче граф во власти,
К тому же, он в любовной страсти.
Убийца злобный и бандит:
Коль чувств в тебе не возбудит,
Он за страданья отомстит
И никого не пощадит!»
«Ох, как мне, тётушка, претит:
Лишь демон нанесёт визит,
Просить намерена немножко
Смягчить свой гнев: Иван же крошка!
Я попрошу не трогать брата.
Он сирота! Ему ж награда:
И наше княжество, и власть!
Лишь брату пусть не даст пропасть.
Пусть сменит гнев на доброту:
За брата я на всё пойду!»
Тут тётя тяжко выдыхает,
Платочком небрежно махает:
«Иван – наследник, он же князь.
Да граф, за это ухватясь,
Его немедля устранит!»
Княжна молчание хранит.
Вояка старый шепчет Анне:
«Пойду-ка я, пройдусь до псарни.
Собаки глотки сорвали:
Быть может, бродит кто вдали».
«Проверь, конечно, что за счёты.
Знай, ценим мы твои заботы!»
Он обошёл конюшню, двор,
Пробрался в псарню, будто вор,
А там в стогу Иван лежит.
Нет сил: бедняга весь дрожит.
Солдат склонился над мальчонкой:
«Жив сокол!», – тот повёл ручонкой.
Хотел привстать, да ноги слабы:
И день, и ночь через ухабы.
«Сейчас согреешься, родной!
Добрался, маленький герой».
Мальца в охапку сгрёб старик,
Потом задумался на миг:
«В усадьбу нам никак нельзя.
Иной народ, сообразя,
Кто перед ним ты есть такой,
Заберёт у нас покой.
Только граф к нам доберётся:
О тебе слух разнесётся.
И уж тут несдобровать:
Что ладонь в капкан совать».
И вот солдат пришёл с обхода:
«Какая мерзкая погода.
Княжна, позвольте обратиться!
Я вижу, Вам ещё не спится.
Быть может, буду извинён,
Но я уже не так силён.
Неповоротлив стал и стар…»
«Уходишь ты? Ещё удар».
Светлана тихо, мелодично,
Спросила мягко и тактично:
«Ты добр был ко мне, солдат,
Скажи: чему ты будешь рад?
Какую требуешь награду,
Что мило сердцу, слуху, взгляду?»
«Наград я требовать не смею,
А просьбу, госпожа, имею:
Здоровье следует поправить,
Вот и решил я Вас оставить.
К тому же, мой сиротка-внук,
Без меня влачит досуг».
Удивилась как-то Света:
«Я не слышала про это.
Поспешите, в помощь Бог!»
«Проводите за порог
Непутёвого солдата:
Мне отбыть немедля надо.
Лошадь мне бы да баул.
И снимите караул:
