Ольга Сергеевна Филюшкина
Царство силачей
В местах, от нас не столь далеких
Во времена боёв жестоких
Имелось царство силачей,
Вот только в царстве трон ничей.
Пора вести дружину в бой —
Но в ней же каждый был герой!
Так, правда, было не всегда,
Пришла негаданно беда.
Взгляд бросим мы во времена,
Когда величия полна
Была держава силачей.
Не из пустых льстецов речей,
А потому, что правил ей
Великий, мудрый Силамей.
Враги его не донимали,
Они прекрасно понимали:
Потери будут – не измерить.
И не спешил никто проверить,
Способны ль устоять войска
После ответного броска
Атаки его грозной рати,
Иль вдовий плач ждать в каждой хате.
Своей земли царь не отдаст.
К тому же, всех огню предаст,
Кто меч поднял, тая угрозу —
Он с кровью выдерет занозу!
Его воякам грохот пушки —
Что новогодние хлопушки.
Им меч в руке – да как игрушка,
Ну а война для них – пирушка.
Всегда за ними выигрыш в драке,
Хотя они не забияки.
Но генофонд на диво крут,
Так что враги здесь не пройдут.
У врат могучих при дворце
Сидят три брата на крыльце.
Брат старший звался Победан,
Ему талант был редкий дан.
В борьбе никто с ним не сравнится:
Что сталь тверда его десница.
Брат средний звался Владесил,
То имя с гордостью носил.
В толканьи гирь в три пуда
Творил он просто чудо.
А младший звался Ратобой,
Его стихия – ратный бой.
Наград не счесть за доблесть их.
Два старца речь ведут при них:
– Пока наш царь сидит на троне,
Не угрожают обороне
Его ближайшие враги.
– Им это просто не с руки:
Наш Силамей умён, хитёр,
Да на язык, к тому ж, остёр.
А про его лихую силу
Давно известно всему миру.
С тоской старик глядит вокруг,
И говорит печально вдруг:
– Красива вотчина в убранстве.
Одно неладно в государстве…
– Уж лучше и не говори.
Все предыдущие цари
Примерно к тридцати годам
Не знали счёту сыновьям.
А мы, как прежде, день за днём,
Всё без царевича живем.
– Хоть Силамей молился много,
Прося наследников у Бога,
Не возрастил сыновью плоть.
В том не помог ему Господь.
– Так был же у него мальчонка.
– Не уберёг отец ребёнка.
Ратмиру было лет так пять:
Пошёл он уток пострелять.
На нём был царский медальон,
Мы прочесали весь район.
День вышел, следом и второй,
Но не пришёл малец домой.
– Когда ж силач наш овдовел,
Жениться вновь не захотел.
Крепка была его любовь —
Не пережить такого вновь.
Тут братья в разговор встревают,
Глаза, как жар у них сверкают.
Восторжен и смущён их вид.
Сначала старший говорит:
– Зато дочурка какова!
Не зря о ней идет молва.
С глазами тёмными, как ночь,
Красива, словно нимфа, дочь.
Густые, жгучие ресницы —
Милей не сыщется царицы!
Кивает средний брат старшому
И шепчет на ухо меньшому:
– Не зря зовётся Любомира:
Голос нежен, будто лира,
Коса до пола, дивный взгляд.
Любой стать суженым бы рад.
Старик потёр лицо худое:
– Да, это дело молодое.
На наших землях в старину
Заранее сватали жену,
А если речь о царской дочке —
В девицах сочтены денёчки.
Другой старик решил добавить:
– Позволь и мне словечко вставить.
Июльским днём все, как один,
Крестьянин или господин
Не ждут пассивно акт решенья,
А подают свои прошенья
В надежде стать любимой мужем.
– Мы вот о чём, однако, тужим, —
Стараясь справиться с собой,
Печально молвил Ратобой, —
Рассказ нас этот взволновал,
Я неспроста его прервал.
Вокруг полно сватов различных:
Как наших, так и заграничных.
Хочу узнать один пустяк:
Какие шансы у вояк?
Помялись старцы, ухмыльнулись,
Друг на друга оглянулись:
– Желаем, юноши, успеха!
– Вам чужеземцы не помеха.
У Любомиры нету брата,
Молва тому совсем не рада,
Но по обычаю на трон
Не может пришлый сесть барон.
Мы знаем то наверняка:
Закону этому века.
Усердно царь чтит сей указ,
Сам подписал о том приказ.
Пусть дочь, не сын у Силамея —
Он не уступит трон, старея,
Кому-нибудь из чужаков.
Здесь не поспоришь, царь таков.
Надежды зря они питают:
Их при дворе-то принимают,
Однако будет им отказ.
– Продолжу я теперь рассказ.
Лишь житель царства силачей,
На деле знавший звон мечей,
Владеющий умом и силой
Пасть смело может в ножки милой.
Возможно, будут испытанья,
Но в нашем царстве есть приданье:
Лишь воля царственной особы,
А в данном случае, зазнобы,
Способна сватовство прервать,
Ну, и избранника назвать.
Точней: за Любомирой слово.
Не ждите, воины, иного.
Тут старцы с братьями простились
Те, будто свечи, распалились:
– Во время зноя и жары
Готов принять судьбы дары!
Заверил братьев Победан.
– И мной обет пусть будет дан:
Коль даже быть в те дни войне,
Не буду также в стороне, —
Поднявшись, молвил Владесил.
Тут Ратобой шепнул:
– Нет сил.
Да и, пожалуй, много лет
От глаз ее покоя нет.
Боюсь не выждать и весны:
Она в мои приходит сны.
Я тоже подаю прошенья
И стану ждать ее решенья.
Минул не месяц и не два:
Июль вступил в свои права.
Толпятся женихи в приёмной,
Сердца полны надежды томной.
Но Любомира неприступна,
Чем претендентов сердит крупно.
Не одного с ума свела:
То деспотична, то мила.
Силамей заходит в спальню,
К доченьке в опочивальню.
Из-за ширмы голос нежный
Задаёт вопрос небрежный:
– Из каких краёв и стран,
Сей собрался балаган?
То Вам, батюшка, известно?
– Вижу я, всё бесполезно?
Не по душе и эти гости.
Откуда столько яда, злости?
– Не будем, батюшка, об этом.
– Сражён подобным я ответом.
Царь был вдовцом уже пять лет.
Дочь – смысл жизни, воздух, свет.
В ней Силамей души не чаял,
Гнев на проказы был, но таял.
Не всё царь в дочке одобрял,
Всё ж, примиряясь, повторял:
– Моя крошка, Любомира!
К твоим ногам все краски мира.
Смири гордыню, будь скромней:
Добро в душе красы важней.
Хоть на приёме-то ни в ком
Не смей искать изъян тайком.
– О чём Вы, батюшка? Не буду.
Глупца я встречу иль зануду —
Лишь улыбнусь и ни словечка.
Смиренной буду, как овечка.
– Позволь тебе мне не поверить,
Я буду каждый шаг твой мерить.
Тебе я лишь добра хочу.
Я нынче, детка, не шучу.
В прошлый раз что учинила?
Вспомнить страшно.
– Было мило.
Весь приём прошёл, как в сказке.
– Ты ж скупила все подвязки,
Разрядила своих слуг,
Не жалея средств и рук,
В парики и панталоны.
Рассыпались все в поклоны
Перед горничной и прачкой!
– Дворня Вас зовёт чудачкой!
В разговор служанка встряла.
Ух, за это ей попало.
Царь за дверь её прогнал —
Крику было на весь зал.
Ворвалась она обратно,
Завизжала непонятно:
– Госпожа, а граф со свитой
Всё кричал: "Знаком с элитой!"
А на деле Ваших слуг
Он встречал, как близкий друг.
Обсуждал он с кузнецом,
Пудрить как парик с лицом.
Знаньем моды поражал —
С конюхом совет держал
О жабо, о рукавах,
Панталонах, веерах.
– Вёл беседы, вина пил,
Был тактичен с ними, мил, —
Улыбнулась дочь царя,
Со служанкой говоря.
Та продолжила в запале:
– Вы кому бы приз отдали?
– Помню столько глупых рож…
Царь взмолился:
– В теле дрожь!
Любомира поправляет,
Что царя лишь распаляет:
– Было много мерзких лиц.
– Нарушать не смей границ!
Ты мне дочь, я – государь! —
Возмущённо вставил царь. —
Что за слог, где воспитанье?
Я прошу тебя заранее:
Не позорь седин отца!
Воду, впрямь, не пить с лица.
А служанка, как обычно,
Подмечает нетактично:
– Чтоб была она любезна —
Не дождётесь, бесполезно.
У царя смущённый вид,
Ухмыляясь, он цедит:
– Ты куда суёшь свой нос?
Не с тебя пока что спрос.
Секретарь, а не прислуга!
– И, к тому ж, моя подруга, —
Уточнила Любомира, —
Так, о чём я говорила?
Ах. Должна я быть учтива,
Терпелива, не строптива,
Всех смиреньем удивить
И умом превосходить.
Но зачем же торопиться?
Дайте мне определиться.
Чтобы встретиться с судьбой,
Я желаю быть собой.
Царь к окошечку отходит,
Взглядом край родной обводит:
– Если б ты нашла супруга,
Я – союзника и друга,
Были б темы все закрыты.
Мы забыли б про визиты
Скучных, глупых женихов.
Даже рифмы их стихов
Нас бы больше не смущали.
– Вы мне прежде обещали,
Будто в чувствах я свободна.
– Назови кого угодно.
Только помни: выбор твой
Надо делать головой,
Где мозги, а не игрушки,
Тряпки, куклы, побрякушки.
Ты берёшь не просто мужа,
Что согреет, когда стужа.
Откровенно говоря,
Землям здешним главаря.
Любомира отшатнулась,
Ширмы пальцами коснулась,
Плотно губы свои сжала
И с улыбкой продолжала:
– Это что ещё за бредни?
Вы твердили мне намедни,
Будто бы в прекрасной форме.
– Да, здоровье моё в норме
И, конечно, я не стар.
Трон мой – к свадьбе зятю дар.
Говорил тебя я с детства:
Не получишь власть в наследство.
Ты не сыном рождена,
Значит, править не вольна.
Был бы жив твой брат Ратмир,
Я б тебя не торопил.
Он мог славным стать царём,
Но остались мы вдвоем.
Сделать так, как нам угодно,
Лишь замужество способно.
Так что, дочка, прекрати
Унимать огонь в груди.
– И кто придумал сей закон?
– Да он ведётся испокон! —
Отвечает резко царь, —
– Сложилось эдак, дочка, встарь.
Царь с мечом на поле брани —
Не на троне и не в бане, —
Первым он стоит в строю!
– Я отчёт в том отдаю.
– Править женщина не смеет:
Силы, навык не имеет.
Царевна свечку погасила,
Нежно, вдумчиво спросила:
– Кого мне выбрать в женихи?
Какие предпринять шаги?
Как распознать, кого сама
Своей красой свела с ума,
А кто польстился на владенья,
Деревни, пастбища, именья?
– Ты не глупа, мой ангелочек,
Коль не считать твоих примочек.
Тебе подскажет сердца стук,
Кто враг твой, детка, а кто – друг.
В тронный зал идти готова?
– Но на мне опять обнова.
Она способна мне помочь.
Из-за ширмы вышла дочь.
– Как Вам, батюшка, наряд?
– Святые мне молчать велят.
Почему костюм крестьянки?
– Мой-то, батя, на служанке.
Подыграйте хоть разок.
Отказать он ей не мог.
– Жесток твой юмор и сатира,
Моя кровинка Любомира.
Но ты моя родная дочь,
И я готов тебе помочь.
С иноземцами рядись,
Ну, а к нашим – приглядись.
Любомира улыбнулась,
В грудь отца от счастья ткнулась.
Обняла, поцеловала,
Будто месяц не видала,
И шагнула за порог.
Царь сдержать слезы не смог.
В тронном зале претенденты
Источали комплименты.
Правда, вместо царской дочки
В её юбке и сорочке,
То есть в изысканной тряпице,
Невоспитанной девице.
Представляю Вам приманку
Дуню – верную служанку.
На вид глупа, но энергична,
Мила, пригожа, симпатична.
На чистоту сказать посмею,
По сути, красотой своею
Она затмила б звёзды, свет.
Представьте: пышный силуэт,
Большие томные глаза,
Густая, длинная коса,
Ресницы загнуты слегка,
Всяк любовался бы века.
Однако, ум и красота —
Как брег песчаный и вода.
Мирок её был груб и сер
Без изысканных манер.
То, правда, айсберга верхушка —
Дуня вовсе не простушка
И уж точно не глупа.
Это роли скорлупа.
Актёрский дар в ней так и плещет,
Пред ней порой сам царь трепещет.
Манер лишь, впрямь, не достаёт,
Всё это образ создаёт
Весьма сомнительной особы —
Как будто вышла из трущобы.
А тут граф, барон, маркиз
Ей простят любой каприз,
Все падут к ее ногам,
Будто Дуня – божий храм!
Граф с неё не сводит глаз
И бормочет в сотый раз:
– Мои чувства напоказ,
Я молился бы на Вас!
Весть о Вашей красоте
Нас преследует везде,
Нагоняя там и тут!
Редко сплетники не лгут:
Вы – мечта, ночной мираж,
Совершенен облик Ваш!
Я Вам должное отдам:
Вы умны не по годам!
Как изысканы манеры…
Я хвалю – но всё нет меры!
Братья, давшие зарок,
В зале были точно в срок.
Гурман давнишний Победан
Нёс с мороженым стакан.
Он случайно оступился,
И стаканчик очутился
У него же на камзоле.
– Лучше б я кричал от боли,
Чем испачкал свой костюм!
– Помолчи! Что поднял шум? —
Владесил пресёк капризы, —
Здесь и так одни сюрпризы.
Не трещи, дай речь послушать.
Позже будешь пить и кушать.
– А в чём дело? Объясните!
Ратобой, чего молчите?
Младший брат собрался с духом:
– Не ори над самым ухом.
Граф заморский Дуню хвалит.
Его, видно, не печалит,
Что столь яркий монолог
Не для той он приберёг.
Владесил вгляделся вдаль:
– Мне маркиза очень жаль.
Графу он не уступает,
Как ему и подобает,
Слух бедняжечке терзает.
Взглядом аж насквозь пронзает!
Речь заучена из книжки —
Только вслушайтесь, братишки!
– Стан, улыбка, поступь, очи…
Не заснуть теперь три ночи!
Как учтива Ваша речь!
Собеседника увлечь
Не составит Вам труда!
Я не зря спешил сюда.
О, небесное созданье,
Проявите состраданье!
Ваши губки, жгучий взгляд
Я увидеть был так рад,
И молю лишь об одном —
Чтоб не стало это сном!
Не успел маркиз умолкнуть —
Князь решил зубами щёлкнуть,
Затянув свой монолог:
– Устоять и я не смог.
Возможно, я не златоуст,
Зато бесстрашен, как мангуст.
Красою Вашей поражён,
Отсюда скован, напряжён.
Вы – богиня, Вы – кумир,
