Ольга Сергеева
На круги своя
Глава 13
К своему стыду, про Алёну Маша вспомнила только когда нужно было собираться к Саше. Она сразу ей позвонила, но подруга не взяла трубку. Тогда она оставила сообщение, подписавшись – номер был новый, потому что старый ей не восстановили.
Алёна ответила вечером, когда они уже подъехали к дому Саши. Маша получила сообщение: «Привет, коза! Неужели решила объявиться? Я безумно злюсь и хочу на тебя наорать, но сегодня напряжённый день. Перезвоню завтра утром».
– Идём? – Василий поднял ручник и повернулся к Маше. Она не могла не испытывать ощущение дежавю – тот же двор, машина, она так же волнуется. «Интересно, а тот же способ успокоиться мне доступен?»
– Всё в нашей жизни повторяется, так? – Василий ласково коснулся её щеки, – Пойдём, Мышка, в этот раз я неудобно припарковался.
Он рассмеялся, заметив, как она тихонько вздохнула, и вышел из машины.
– Тут огромная лужа, подожди, я помогу тебе вылезти!
– На руки меня возьмёшь? – поинтересовалась Маша, когда он открыл дверь с её стороны. Он хитро ей улыбнулся, подхватил под мышки и поставил на сухой клочок земли. Руки он убирать не спешил – вместо этого сгрёб её в охапку, забираясь руками под куртку, сминая ткань платья на спине, поцеловал податливые губы.
– Ты всё помнишь, правда? – прошептала Маша, на секунду от него оторвавшись.
– Я думал, это моя реплика.
– Я решила её у тебя позаимствовать.
– Я не против поделиться.
Он снова вернулся к её губам, целуя её нарочито спокойно и сдержано.
– Эй, молодёжь! – раздался окрик.
Они вздрогнули, отпрянули друг от друга, озираясь по сторонам. Вася догадался поднять голову наверх. На балконе второго этажа стоял Саша. Он помахал им рукой с зажатой в ней сигаретой.
– Хорош сосаться на улице, заболеете!
– Спасибо за заботу! – Василий отвесил ему полупоклон. Они, конечно, последовали Сашиному совету, поднялись в квартиру. Именинник встречал их на пороге – по сравнению с тем, что Маша помнила, он раздобрел, стал более солидным и представительным.
– Маша, – он обнял её, – как же я рад тебя видеть.
– Отпусти её, вдруг она тебя не помнит! – в коридор вышла Диана. В отличие от мужа, она почти не изменилась.
– Всё она помнит, – Саша отпустил её, – помнишь же?
– Да, – улыбнулась Маша, – привет, Диана.
Они обнялись, отойдя немного в сторону, чтобы Василий мог наконец закрыть входную дверь.
– Судя по тому, что я видел, у вас всё хорошо, – хмыкнул Саша, пожимая ему руку.
– Наблюдательность – отличное качество для адвоката, – невозмутимо ответил Вася, – а вообще, с днём рождения!
– Ох, точно, – встрепенулась Маша. Обменявшись любезностями и приветствиями, которые были прерваны появлением Дарины, одетой во всё лучшее сразу – блестящие лосины и разноцветное платье, – они наконец добрались до гостиной. Дом у Саши был какой-то непростой: на первом этаже сидел консьерж, в лифте и в коридорах были камеры. Планировка тоже была необычная: в гостиной был уютный эркер, где полукругом стояли три светлых кресла и журнальный столик. В другом конце просторной комнаты стоял огромный диван, напротив которого висел телевизор с включенными мультфильмами.
– Дашка, выключи свою чепуху, – обратился к дочери Саша. Та нажала кнопку на пульте и умчалась в свою комнату.
Диана, стоявшая рядом с Машей, закатила глаза.
– Смысл было называть дочь Дариной, если всё равно будешь звать её по-козьи! – проворчала она. Маша хмыкнула.
– Как обладательница козьего имени хочу сказать, что протестую!
– Слушай, а ведь и правда, – Василий обвил рукой её талию, – а ещё у деда в посёлке была коза Катька – он сказал, что назвал её в честь моей матери.
– Да ну вас, – махнула рукой Диана, – ничего вы не понимаете. Садитесь лучше, что вы встали на пороге?
– Богдан где застрял? – спросил Василий, усаживаясь на диван. Маша села так близко, будто свободного места больше не было, позволив ему положить руку на своё бедро.
– Богдан сказал, что они в пробке, – фыркнул Саша, – но, спорим, опять не угодил Татьяне, и она его отчитывает?
– Конечно, учитывая, что дороги пустые – мы доехали за пять минут.
– Всё-таки мужики – ужасные сплетники, – Диана уселась на подлокотник рядом с мужем, – нет тем поважнее?
– На самом деле, есть, – Саша посмотрел на Машу, его лицо приняло серьёзное выражение, – я думал насчёт твоего заявления – и у меня ничего не складывается.
– И что это значит?
– Боюсь, что пока ты не сможешь рассказать какие-то подробности – имя, адрес, что угодно – сделать ничего нельзя.
– И мне теперь всю жизнь ходить и оглядываться? – понуро спросила Маша.
– Одна ты сейчас точно не будешь ходить, – Василий слегка сжал её ногу, – у меня нет столько нервных клеток.
– А что если нам попробовать проследить ваш путь от ресторана до квартиры этого Даниила? – задумчиво сказал Саша.
– У меня же были завязаны глаза, – Маше было неловко об этом говорить, и она кинула взгляд на Василия в поисках поддержки, – я видела только кусочек дороги.
– Можно попытать счастья.
– Езжайте на следующей неделе, – посоветовала Диана, – у тебя, кажется, был свободный будний день.
– А разве не логичней, чтобы со мной поехал Богдан? Он же был там, – предложила Маша.
– Его не отпустит благоверная, – поморщилась Диана. Раздался звонок домофона, и она поднялась, – а вот, кстати, и они.
– Совсем не помню Таню, – сокрушённо покачала головой Маша, – раньше у Богдана была другая девушка.
– И не одна, – фыркнул Саша, – они встречаются меньше полугода, и ты её видела сколько – один раз? – он повернулся к Василию, тот кивнул.
– И тебе не понравилось, – громким шёпотом добавил он.
– Я, конечно, ничего не помню, – развела руками Маша.
– Это очень хорошо, – улыбнулся ей Саша, – значит, мы сможем заново рассказать тебе все наши надоевшие истории.
Вечер шёл своим чередом: они поужинали, Саша выслушал поздравления, тосты, даже задул свечи на торте. Маша чувствовала себя на удивление хорошо – даже Таня, которая, казалось, была всё время в состоянии лёгкого недовольства, не выбивала её из равновесия. Вася всё время был рядом, и Маша знала, что пока он держит её за руку, ей всё по плечу. Было приятно видеть его в компании друзей – он явно чувствовал себя в своей тарелке и отдыхал душой.
– Завтра на дежурство, а потом уже совсем выхожу, – рассказывал он, когда они снова расположились в гостиной, – у меня там мой пациент поступил, в начале недели буду повторную коррекцию рефлюкса делать.
– Звучит не очень хорошо, – сказал Саша.
– Не очень приятно, потому что третью степень, как правило, удаётся скорректировать с первого раза.
– Вот поэтому врачи дружат с врачами, – сообщил ему Саша, – мы ни черта не понимаем. Но, конечно, очень тебе сочувствуем.
– Нет, ну я немного понимаю, – Богдан слегка надулся и пояснил Маше, – собирался поступать в медицинский.
– Почему не пошёл?
– Родители сказали, что нужно идти в эконом.
– Знакомая история, – посочувствовала ему Маша.
– Да я знаю, – Богдан широко ей улыбнулся и сразу же кинул виноватый взгляд на диван, где сидела Таня, активно с кем-то переписываясь.
– А у меня вообще не было выбора, – развёл руками Саша, – отец – адвокат, и я никогда даже не рассматривал никакую другую профессию.
– У меня вроде как выбор был, – задумчиво сказал Василий, – мать не настаивала на том, чтобы я стал врачом. Но я лет с десяти постоянно торчал с ней в больнице, а потом, когда подрос, мне начали поручать разные мелкие задания, ну и как-то всё завертелось.
В комнату вошла Диана, забрала их чашки с журнального столика. Маша поднялась, чтобы ей помочь.
– Вася, ты уже переобулся? – спрашивал Богдан.
– Нет ещё, никак не доеду. Да и обещают минус на той неделе.
– Господи, почему мужики всегда говорят только о работе и машинах, – проворчала Диана, когда они вошли в кухню.
– А ты же работаешь?
– Преподаю эстрадные танцы, – Диана тепло улыбнулась, – ну, знаешь, такие танцы, когда дети танцуют дети в костюмах мышей, кошек, или папуасов.
– Должно быть интересно! А дочка ходит к тебе заниматься?
– Да, и вроде хорошо, что она постоянно со мной, а вроде, – Диана смешно скорчилась, – а вроде она постоянно со мной, понимаешь?
– Понимаю, – улыбнулась Маша, – наверное. А няню не хотите?
– Да нет, зачем, – Диана пожала плечами, – у нас совершенно шикарный садик, бабушки, дедушки. А в следующем году уже в школу, там ещё парочка лет – и относительная свобода, – Диана улыбнулась, – главное, не завести ещё одного ребёнка!
Маша засмеялась, про себя думая, что двое детей – не так уж плохо.
– Там, кажется, ещё что-то осталось из посуды, сейчас принесу.
– Спасибо, а я пока поставлю чайник.
Обстановка в гостиной слегка поменялась: Богдан уже сидел на диване с Таней, а рядом с Василием с очень важным видом стояла Дарина. Он внимательно выслушивал её требования.
– Покатай меня как лошадка, иначе я за себя не отвечаю!
– Мне уже страшно! – Василий сделал огромные глаза, вызвав у Маши невольную улыбку.
– Считаю до миллиона! Один, два, три, четыре…
– Кажется, можно не волноваться, – прошептал Василий Саше, и оба засмеялись. Разбушевавшийся ребёнок запрыгнул ему на спину.
– Игого, лошадка! – завопила девочка.
С улыбкой наблюдая, как он скачет по комнате аллюром, Маша поймала себя на мысли, что ей жаль, что у них ещё не было детей. Василий, ссадив свою наездницу в районе дивана, поймал взгляд Маши и подмигнул ей.
– Наш мальчик прямо-таки светится, – с усмешкой сказала Диана, подойдя к Маше, – что тут, ничего не осталось? Пойдём тогда, выпьем кофе.
– Пожалуй, – согласилась Маша. Они устроились на кухне за их круглым обеденным столом.
– Вы с Васей сегодня оба такие спокойные, счастливые, я рада за вас, – Диана сделала маленький глоток из чашки.
– Спасибо, – улыбнулась ей Маша. Диана ей нравилась – немного уставшая, немного саркастичная, но с правильными векторами в голове. Общаясь с ней, можно было не ждать подвоха и лицемерия.
– Мы с Сашей совсем другие – постоянно ссоримся, а вы как будто никогда в жизни и не ругались. И даже сейчас, в вашей сложной ситуации, остаётесь милыми.
– Ну, у меня же проблемы с памятью – всё время забываю поводы для ссор, – хмыкнула Маша. Диана рассмеялась, слегка откинув голову назад.
– Маша, ты молодец! Без юмора вообще ни с чем в этой жизни не справиться, – она оглянулась в сторону коридора и слегка застонала, – о, нет, к нам идёт Таня!
– Она тебе не очень-то нравится, да?
– Да, ну нет! Они не так давно встречаются, на самом деле, ну и что-то я, не очень…Таня!
Она широко (и весьма неубедительно) улыбнулась подошедшей девушке.
– У вас там дозатор для жидкого мыла заклинило, – сообщила Таня, усаживаясь рядом, – могу, кстати, посоветовать, где купить нормальный – у меня дома автоматический, знаешь, который сам выдаёт мыло.
– Да-да, спасибо, – пробормотала Диана и повернулась к Маше, – ну так вот, я рада, что ты стараешься держать боевой настрой, потому что, если честно, не знала, как себя вести – звонить тебе, или не стоит лезть. Вдруг ты обиделась…
– О, я поняла, о чём вы говорите! – встрепенулась Таня, вцепившись глазами в Машу, – Богдаша тоже так переживал, что ты его не до конца простила!
– Богдаша?! Серьёзно? – неверяще прошептала Диана. Заметив её выражение лица, Маша поспешила отвернуться – чтобы не засмеяться вслух.
– Он маялся и маялся, маленький мой…
– Всё в порядке, я не обижаюсь, – поспешила её заверить Маша, понимая, что ещё одного изречения самообладание Дианы не вынесет.
– Я тоже подумала – зачем переживать, если уж даже твой муж поверил, что ты ушла к другому мужику…
– Таня! – ахнула Диана.
– Нет, ну а что! Поверил дурацкой записке…
– Я прошу тебя, замолчи!
– О какой записке идёт речь? – Маша перевела взгляд на Диану.
– Боже, ты не знаешь! – она поднесла руку ко рту, – Я – точно не тот человек, который должен тебе говорить!
– Ну, вы же, видимо, обсуждали это друг с другом, – с каждым произнесённым словом, Маша всё сильнее горбилась, – что-то, чем с вами поделился Вася.
– Нет-нет, он сказал только Саше! – Диана чуть не плакала, – Саша, конечно, сказал мне и Богдану и… Господи, как же паршиво это звучит!
Она не могла спокойно сидеть на месте, то поднимая руки к лицу, то опуская их на стол.
– Ничего паршивого! – пожала плечами Таня, – Внутри компании все всё обсуждают! Тем более, такие вещи!
– Так что за записка? – повторила Маша настойчивей.
– Я знаю только в общих чертах – не думай, что мы об этом много говорили, – Диана сжала руки в замок, – в общем, когда тебя не было уже почти две недели, Васе пришла записка или письмо, написанное твоей рукой. Как я поняла, там было сказано, что ты ушла к другому, что-то такое…
– Но я ничего не писала, – нахмурилась Маша.
– А вдруг ты этого просто не помнишь? – ввернула Таня.
– Конечно, ты этого не писала, – Диана одарила её злобным взглядом и снова повернулась к Маше, – пожалуйста, прости, что так вышло! Я ни секунды не сомневалась, что это чепуха!
– Зато сомневался Богдан, – Маша опустила взгляд на свои колени, – и Вася.
Диана не нашла, что ей ответить, поэтому молча взяла её за руку в попытке приободрить. Маша осторожно высвободилась и поднялась из-за стола.
– Я пойду в туалет, – пробормотала она, чувствуя дурноту. Вдобавок ко всему, в уголках глаз начали скапливаться слёзы, и она силой мысли пыталась их осушить. В каком-то полуобмороке добравшись до коридора, она столкнулась там с Василием.
– Что случилось, Мышка? – он схватил её за плечи, обеспокоенно вглядываясь в лицо, – Ты такая бледная! Поедем домой?
– Да, – прошептала она, – поедем домой.
***
В машине они молчали – Маша откинулась на сиденье, всем видом показывая, что не хочет разговаривать, а Василий её не трогал. Но когда они переступили порог квартиры, он не выдержал.
– Мышка, скажи хоть что-нибудь!
Маша молча прошла на кухню, зная, что он последует за ней. Она налила себе стакан воды и выпила его большими глотками. Василий в нерешительности замер у двери.
– Знаешь, я просто не могу понять, почему ты не сказал мне о записке.
Его лицо застыло. Он прикрыл глаза, собираясь с мыслями.
– Я не хотел тебя волновать, – сказал он наконец, – ты была очень подавлена.
– Хорошо, – Маша поставила стакан на стол, заметив, что руки подрагивают, – а что там было написано?
– Давай мы не будем сейчас об этом говорить.
– Почему? Я же сейчас не подавлена!
– Не важно, что было в той записке, – Василий подошёл к столу, положил на него ключи от машины, которые до этого держал в руках. Не зная, куда деть свои руки, он опустил их на спинку ближайшего стула.
– Как это – не важно, Вася? Если из-за этого ты поверил, что я тебе изменяла, что я от тебя ушла! Ты поверил, что я могла поступить вот так? Так подло, некрасиво?
– Получается, так.
Он отвёл взгляд в сторону, явно не собираясь оправдываться.
– Вася, – умоляюще прошептала Маша, – твоё молчание мне не помогает! Я ничего не помню, ничего не понимаю – господи, да я точно так же чувствовала себя у Даниила!
Его руки сжали спинку стула.
– Ты это серьёзно? – тихо спросил он.
– Нет, конечно, прости, – Маша прикусила губу, осознав, что сказала лишнего, – просто вокруг столько вопросов! И никто не спешит дать мне ответ!
– Я надеюсь, что ты вспомнишь сама.
– А если я не вспомню, Вася? – Маша всплеснула руками, – Ты ничего говорить мне не хочешь – хорошо! Я спрошу, что было в этой записке у кого-нибудь другого!
– Я никому не рассказывал подробностей, – он покачал головой, поднимая, наконец, на неё взгляд, – там упоминались такие вещи, которые были только между нами.
– Видимо, не только между нами, иначе как бы эта записка появилась? Я же её не писала? – Маша похолодела, – Или писала? Ты же не хочешь сказать, что я её писала?
– Не писала. Я отдал её на экспертизу, почерк оказался подделан. Собирался отнести в полицию как улику, но тем же вечером ты вернулась. Маша, – он отпустил стул, сделал два резких шага в её сторону, подойдя почти вплотную, – совершенно не важно, что было написано в этой записке. Главное, что я поверил ей и даже обрадовался. Потому что если её написала ты – значит, ты была жива, – он взглянул на неё с отчаянием, – понимаешь, Мышка? Мне так было проще.
– Ты должен был сразу мне сказать, – прошептала она, борясь с дрожью в голосе, – я не должна была узнать об этом так… Когда все кругом думают…
Она отвернулась к окну. Сзади неё раздался прерывистый вдох, и он обхватил её руками, прижал к себе.
– Прости меня, прости, прости, – шептал он, покрывая лихорадочными поцелуями её волосы, виски, щёки, – я не мог без тебя, я разваливался, я не думал тогда, хорошо ты поступила или плохо – у меня не было на это сил! – он сжал её ещё крепче, – Когда мне сказали, что ты вернулась, я думал, что сошёл с ума, что мне всё снится…
Маша не выдержала и развернулась к нему лицом, не скрывая красных, мокрых глаз.
– И я не могу себя ничем оправдать, ведь я поверил этой глупой записке – каждому слову, – его красивое лицо исказила судорога, – хотя не должен был.
– Не должен был, – эхом ответила Маша, мягко отстраняясь.
– Что я могу сделать? – выдавил он. Маша почувствовала, как в горле встал знакомый, противный ком. Она сделала несколько медленных вдохов и выдохов.
– Просто дай мне время, пожалуйста…
Он кивнул, а потом спрятал лицо в ладонях.
– Я так устал, Маша, я так устал…
Глава 14
Василий уехал на дежурство, и Маша впервые за долгое время осталась одна. Дома было непривычно тихо. За прошедшую неделю Маша привыкла к тому, что он всё время рядом, тормошит её по утрам, тащит на прогулку, заряжает своей энергией и жизнелюбием. На контрасте со всей этой радостной суетой, вчерашний вечер был особенно тяжёлым. Если посмотреть, то проще было бы им разругаться в пух и прах, накричать друг на друга и разойтись по разным углам. Общаться было тяжелее – неловко, неправильно, слишком вежливо и предупредительно. Маша помнила, как ссорились её родители: оба кричали, не стесняясь своих чувств, били посуду, чуть ли не дрались. Так, наверное, было легче. Другой вопрос – в том, чем это всё закончилось: гадкий, некрасивый развод, полное отчуждение матери. У них с Васей, насколько она помнила, никогда не было таких громких ссор. Вот и сейчас – Маше нужно было время, чтобы всё обдумать, понять и что-то для себя решить, и он давал ей это время. Весь вечер они держались немного отстранённо, а ночью Маша лежала без сна, прислушиваясь к его дыханию. Он был такой родной, тёплый, во сне повернулся на бок, пытаясь нащупать её рукой. Она сжала его пальцы и беззвучно заплакала.
Теперь же она ходила по пустой квартире, думая о том, как один небольшой факт может всё перевернуть с ног на голову.
Ей было не важно, что подумали полицейские. Она смогла простить Богдана. Но Вася… Она не могла ничего с собой поделать. Обидней всего было то, что он поверил, будто она была способна на такую жестокость.
Ноги принесли Машу в гостиную, и она опустилась на колени перед книжным шкафом. Внизу были закрытые полки, заставленные всякой чепухой – Маша вынула и поставила на пол коробку с размохрившимися кисточками, несколько пустых тетрадей – их она отложила в сторону, пригодятся для дневника воспоминаний, – коробку с шахматами и непонятно как там оказавшийся шарф. В самом углу она нащупала то, что искала – гладкий, полированный бок шкатулки.
Сердце забилось чаще, когда она вытащила её на свет. Шкатулка была такая же, как она её помнила – простая, из матового тёмного дерева, с врезным латунным замочком. Ключ Маша нашла в коробке с кисточками. Затаив дыхание, она вставила его в замочек и повернула. Внутри, на бархатной обивке, лежали её немногочисленные украшения – из тех, что она не носила: кольцо с помолвки, золотой крестик, бабушкины серёжки. Аккуратной стопкой в углу лежали маленькие бумажки. Маша взяла их в руки.
Первую записку написал ей Вася. В день, когда Маша должна была защищать диплом и, как водится, ужасно волновалась, он оставил ей на столе небольшое послание, которое она положила в карман, как талисман. Диплом она, конечно, защитила.
Вторую записку она подсунула ему в сумку, когда он уезжал на несколько дней из города. Он перезвонил ей сразу, как только её нашёл, и они очень долго разговаривали по телефону, маясь от разлуки.
Маша перебирала листочки, не меньше десятка, и улыбалась. Все свои послания она начинала со строгого «Василий», а он с обычного «Мышка». Со временем им надоело этим заниматься, но Маша помнила, как бережно собирала эти артефакты любви. Иронично – она всегда считала, что воспоминания важны.
И как же Вася мог забыть всё хорошее, что между ними было, и поверить, что она использует именно такой способ, чтобы уйти? Вариант был только один – за то время, что она не помнила, что-то между ними произошло. И ей нужно было узнать, что именно.
Тоскливые мысли были прерваны не менее тоскливым урчанием живота. Жизнь может рушиться, разбиваться на осколки, потом собираться обратно, но какое дело желудку до душевных мук?
Маша взяла один из листочков, где размашистым почерком Василия было выведено «выше нос, Мышка» и, аккуратно свернув, положила в карман. Оставшиеся листочки она вернула на место и, закрыв шкатулку, поставила её обратно на полку.
На кухне Маша поставила чайник и отрезала себе тонкий кусок хлеба и устрашающе толстый кусок колбасы.
«Колбаса с бутербродом» – всегда называл это её отец, а мать начинала рассказывать, что это всё неправильно, что «бутерброд» в переводе с немецкого – это хлеб с маслом, а раз хлеб без масла, то это и не бутерброд вовсе. Маша с папой всегда начинали махать руками и притворно стонать, тогда мама закатывала глаза и уходила из кухни. Забавно, что это было чуть ли не единственным воспоминанием, где родители не ссорились. Говорят, что память оставляет только хорошее… Видимо, хорошего было не так много.
Чайник засвистел, и Маша достала из шкафчика растворимый кофе. Залив гранулы кипятком, она принюхалась. «Какая гадость. Всё, как я люблю». Она успела сделать только пару глотков, как у неё зазвонил телефон.
– Маша! – раздалось в трубке решительное, – Если ты спишь, просыпайся, потому что потом мне неудобно будет разговаривать.
– Привет, Алёнка, – она почувствовала, как задрожал голос. Нервы ни к чёрту.
– Маша, коза такая, я ничего не понимаю, ты меня ужасно разозлила и напугала! Почему ты мне сразу не позвонила!
– Я не знаю, – призналась Маша, – наверное, ждала, когда всё вспомню.
– И как успехи?
– Неважные, – тихо сказала Маша, – я сейчас примерно в 2013-м.
– О, – Алёна задумалась, – хороший был год, да? Я замуж вышла тогда.
– Я почти этого не помню, – призналась Маша, – вы праздновали свадьбу? Наверное, были и выкуп, и тамада?
– Конечно, – подруга агрессивно фыркнула, – мы с Дамиром не хотели ничего праздновать, а хотели пить коктейли на островах. Но мамашки разнылись, – она издала какой-то звук, и Маша представила, как она скривилась, – вообще, дико странно тебе это рассказывать, конечно, ты же там была.
– Ещё страннее – ничего этого не помнить, – вздохнула Маша.
– Не могу даже представить, – Алёна вздохнула, а потом тихо, серьёзно спросила, – как ты?
– Да как-то, – Маша задумалась, подбирая верное слово, – запуталась. Знаешь, я понемногу всё вспоминаю, но всё, что я узнаю про себя – мне не нравится.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, я так понимаю, что ключевым приоритетом в моей жизни было ничего не решать и не делать. Хотела рисовать и не рисовала, не любила свою работу, но продолжала там работать.
«Покорная, послушная, ничего сама не решающая паразитка», – пронеслось в её голове. Надо же, запомнила цитату Даниила наизусть, какая честь!
– Да когда рисовать-то?! Работа, работа, работа… А насчёт того, чтобы всё поменять – нелегко вот так вот бросить место, где тебе неплохо платят, и уйти в неизвестность.
– Да, ты, наверное, права.
Маша помолчала, грея свободную руку о чашку с кофе.
– Ну, вообще я хотела спросить, как ты после всего, что произошло у Даниила? Вася рассказал мне только в общих чертах, но если тебе тяжело…
– Мне нормально, – заверила её Маша, – и я нормально. Почти. Больше Вася тебе ничего не рассказывал?
– Например?
– Например, как поверил в то, что я от него ушла…
– Бред, – уверенно сказала Алёна, – это полный бред, ты себе даже представить…
– Не бред, – сказала Маша. В очередной раз ей пришлось рассказать о том, что с ней происходило у Даниила. Она так часто это рассказывала, что слова перестали иметь для неё какое-то эмоциональное значение, передавая только суть. А вот события вчерашнего вечера всё ещё выбивали её из колеи, и когда она договорила, повисла тишина.
– Твою мать, – выругалась подруга, когда она закончила.
– Её тут только не хватало, – Маша сделала осторожный глоток подостывшего кофе.
– И что, вы теперь не можете найти этого урода?
– Мы как-то надеялись на полицию, но зря.
– А ты сама не помнишь его? Как хоть его зовут? Может, из наших общих знакомых?
– Даниил.
– Даниил, – задумчиво повторила подруга, – может быть, кто-то из университета или школы? У нас в классе был один Даня…
– Это точно не он, – уверенно сказала Маша, – наш – толстенький блондин…
– Похудел и покрасился? – предположила Алёна.
– Да ну, говорю же – я бы поняла, что это одноклассник.
– Ладно, – Алёна помолчала, видимо, размышляя, – а что за Анна?
– Говорит, университетская подруга, но это, конечно же, чепуха.
– И в классе у нас не было никакой Анны…
– Да что ты привязалась к классу? – вздохнула Маша.
– Да ну, а где мне ещё общих знакомых искать? У нас дальше круг общения не сходился!
– Во всей школе ищи тогда! – Маша невольно улыбнулась, но Алёна была настроена решительно.
– А знаешь что, поищу!
– Вот и ищи!
– Машка, – тихо завела Алёна, – а что с Васей-то теперь?
– Я не знаю, – Маша задумчиво выводила круги по кромке чашки, – мне надо разобраться.
– Понятно, – Алёна вздохнула, – Машка, как бы я хотела сейчас к тебе приехать, я бы даже отпросилась с работы, но…
– Что-то случилось?
– Нет, то есть… – она запнулась, что было для неё нетипично, – Я расскажу тебе чуть позже, ладно? Я побегу, перезвоню тебе, как что-то узнаю.
Маша отложила телефон. Разговор с подругой её слегка приободрил. Но как же хотелось встретиться лично! «Интересно, что у неё там случилось, почему не смогла приехать?» – Маша пожала плечами. Мало ли что у неё там – может, собаку очередную спасает, она это любила. С детства Алёна получала по шее от родителей за то, что постоянно таскала домой животных… Однажды она даже подговорила Машу забраться в подвал и сварить в пустой консервной банке зелье для спасения пропавших котят… Маша улыбнулась. Когда Алёнка выросла, то зелья варить перестала, но периодически в её квартире появлялись собаки, ищущие дом, коты, которым нужен уход. Маша почему-то была уверена, что это в подруге не изменилось.
Она допила кофе и помыла чашку, когда её телефон снова зазвонил.
– Вася?
– Я сейчас ухожу в операционную, – торопливо сказал он, – пожалуйста, будь осторожна. Если что, звони матери, Саше, Богдану – кому угодно. Слышишь?
– Слышу, – отозвалась она мягко, – всё будет хорошо, работай спокойно.
Они попрощались, и Маша несколько секунд сидела, глядя на погасший экран телефона. Он всегда её поддерживал, волновался за неё. Как в тот день, когда Алёнка уехала.
Маша закрыла ноутбук, отложила на журнальный столик и заплакала. Еле выдержала вечерний созвон с начальницей, мысли были заняты другим.
– Мыша, ну что ты, – Вася вошёл в комнату и присел на корточки около её кресла, – ну?
– Почему все меня бросают, – ком в горле мешал внятно говорить, – вначале мать ушла, потом отцу стало на меня плевать, а теперь Алёна уехала в другой город, Вася!
– Иди сюда, – он сел в соседнее кресло и потянул Машу за руку, чтобы она перебралась к нему на колени, – ты же понимаешь, что Алёна это сделала не специально, так сложилось.
Она уткнулась лицом ему в шею.
– Не хочу ничего понимать, – всхлипнула Маша, – как я должна теперь жить? К кому ходить жаловаться?
– Мне можешь жаловаться! – Вася мягко рассмеялся, поглаживая её по спине.
– А на тебя кому жаловаться?
– А на меня-то что? – возмутился он и даже взял её за плечи, чтобы взглянуть в лицо. Маша совершенно не собиралась хихикать, но не удержалась.
– Например, на то, что ты торчишь на своей работе бесконечно!
– А, это да, я ужасный человек, – согласился Василий, – добровольно выбираю заполнение историй болезни вместо того, чтобы проводить время с дорогой женой!
– Да!
– Да!
– Вася!
– Что?
– Даже не поругаешься с тобой, вот как тут не жаловаться!
– Правильно я понимаю, тебе не нравится, что я работящий и неконфликтный? – поднял брови Вася.
– Ты всё перевернул, – пробурчала Маша, снова зарываясь носом ему в шею – туда, где ровно бился его пульс.
– Нехороший Василий, – согласился он, ласково гладя её по волосам. Они помолчали.
– Вася, – жалобно протянула она.
– Ммм?
– Я осталась совсем одна.
– Неправда.
– Правда. Единственная подруга уехала…
– Я делюсь своими друзьями!
– Родителей, считай, нет!
– У меня отличные родственники! Волшебные, я бы сказал.
Маша фыркнула.
– Ну, серьёзно можешь поговорить?
– Могу, – он снова отлепил её от своей шеи и обхватил лицо ладонями, – у тебя, вообще-то, есть я… Не отводи взгляд! Я тебе и подруга, и мать, и отец…
– Фу, боже…
– Да, отвратительно как-то, – согласился Вася, – в общем, я-то точно тебя не брошу, можешь не надеяться.
– Не буду надеяться, – Маша улыбнулась, – правда не бросишь?
– Правда.
– Хорошо, я тебе верю, отпусти уже мои щёки!
– Одну секунду, – он поцеловал её. На душе стало чуточку светлее.
Маша заплакала. Больше всего на свете ей хотелось обнять его и простить. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы всё стало на свои места.