Ольга Леонидовна Вербовая
Сказка об изгнанном царевиче
Дождался он утра да в замок кощеев воротился.
– Коли Кощей быстрый, словно ветер, – сказал он Василисе, – сразиться мне с ним надобно.
– Ежели ты с ним сразишься, – ответила Василиса, – только пропадёшь зазря. Кощей-то бессмертный, его ни мечом, ни стрелой не возьмёшь.
– Так расспроси его, выведай, где он смерть свою прячет?
Пообещала Василиса, что выведает да расспросит. Под вечер вернулся Кощей Бессмертный домой, а Василиса встречает его у порога, в пояс кланяется.
– Пошла бы я за тебя замуж, да овдоветь боязно. Немолод ведь ты уже.
– Хоть я и немолод, – ответил Кощей, – да вдовою стать тебе не придётся, бессмертен я.
– Так уж и бессмертен?
– Смерть-то моя далёко запрятана. Есть на острове Буяне дуб могучий. В дупле дуба сундук кованый. В сундуке том яйцо лежит, а в яйце игла. В той игле и смерть моя. Да только сторожат этот дуб змеи лютые да вороны злые. Всякого, кто к нему приблизиться посмеет, зажалят за заклюют до смерти.
Наутро Кощей снова ушёл по делам своим грешным. Иван-царевич дождался, пока его след простыл, и к Василисе явился.
– Выведала я, где Кощей смерть свою прячет, – рассказала Василиса Ивану-царевичу всё, что тот ей поведал.
Оседлал Иван-царевич коня да к острову Буяну. Переплыл воду кипучую да увидал дуб в три обхвата толщиной. Только успел сойти на берег, как навстречу ему вороны – крыльями машут, каркают злобно, того гляди, заклюют. А под ногами змеи лютые шипят, жала ядовитые высовывают. Да не испугался Иван-царевич, змей да ворон мечом своим булатным порубил да к дубу направился. В дупле увидал он сундук кованый, тяжёлый, с трудом его наружу вытащил. Открыл сундук – а там яйцо с виду обычное, а в яйце том – игла. Схватил он иглу да к замку кощееву. А Кощей-то уже и домой воротился, ворота открывает, Василису кличет.
– Ты, Кощей, лучше пленницу свою отпусти подобру-поздорову, – молвил Иван. – А не то сломаю иглу – и тебе верная смерть.
Увидал Кощей иглу заветную в руках Ивана, испугался, взмолился:
– Не губи меня, добрый молодец, отпущу Василису добром, всё, что скажешь, сделаю!
– То-то же! А иглу я, пожалуй, заберу с собой, чтоб ты впредь не делал лиха люду честному. Узнаю, что ты ещё кого обидел зазря – не обессудь, сломаю иголку-то!
Поклялся Кощей, что никому более худого не сделает. Иван-царевич взял Василису да и помчались они прочь. Да только не смирился Кощей Бессмертный, что какой-то жалкий человечишко иглу его заветную с собой увёз. Надел он шапку-невидимку да за Иваном-царевичем последовал. Как застала путников тёмная ночка, слезли они с коня да устроились на ночлег под деревом раскидистым. А Кощей только того и ждал. Лишь только заснул Иван-царевич, подошёл он к нему да из сумы его дорожной иголку и вытащил. Не успел он, однако, её спрятать, как пробудился Иван-царевич, почуяв неладное, вскочил на ноги да и сорвал с Кощея шапку-невидимку. Набросился Кощей на Ивана-царевича, словно коршун, да тот оказался не промах – схватил меч да прямо по иголке и ударил. Как ни бился, ни метался Кощей, пришлось ему помереть.
Поднял Иван-царевич шапку-невидимку – авось пригодится. А с утра чуть свет – устремился вместе с Василисой сызнова в путь-дорогу. Долго ли коротко, встретилось им по пути царство, откуда Василиса родом была. Царь с царицею, как увидали дочь, едва разума не лишились от счастия. Стали они благодарить Ивана-царевича, в пояс кланяться да упрашивать у них остаться:
– Василиса-то единственная кровиночка наша, более не дал Бог деток! Обвенчайся с нею, станешь царём над нашим царством-государством!
– С Василисою-то я обвенчаюсь с превеликим счастием, – отвечал Иван-царевич. – Только обещал я Бабе Яге блюдце со златым яблочком вернуть да проведать, что с царством батюшки моего станется. Чует моё сердце, недобрые дела уже там творятся.
Василиса, как услыхала, что Иван-царевич уехать намеревается, слезами горькими залилась:
– Как же мне без тебя, свет мой ясный, прожить, коли один день в разлуке для меня что целый век?
– Полно, душа моя, не плачь! – стал утешать её Иван-царевич. – Ворочусь я к тебе, обвенчаемся да и заживём вместе и в радости, и в горести.
А у самого сердце не на месте – легко ли хоть на денёк с зазнобою своей расстаться?
Однако же поскакал Иван-царевич на коне добром до избушки на курьих ножках. Баба Яга словно почуяла чего – сама его на крылечке и встретила.
– Ну, здравствуй, Иван-царевич! Принёс ли ты мне блюдечко да яблочко златое?
– Принёс, бабушка, – отвечал ей Иван-царевич. – Поведай же мне, ничего ли не стряслось худого, пока я по белу свету странствовал?
Велела Баба Яга Ивану-царевичу в избу зайти, поставила на стол блюдечко да произнесла слов заветные:
– Яблочко златое, по блюдечку катись, что сталось с Ивановым царством, покажись!
Как увидал Иван-царевич, что в его царстве-государстве творится, мрачнее тучи сделался. Государь-батюшка вскорости помер, так и не надумав, которому из сыновей царство отдать. Один смел, другой умён – как тут выбрать-то? Делать нечего – стали царями Фёдор да Василий. Лишь только схоронили батюшку, пошли на соседа войной. Да войну-то проиграли, только люду немеряно зазря положили. Воротились домой злые, аки черти, да всё друг друга корят.
– Всему ты виной, Фёдор! – говорил Василий. – Всё хвалился, какой ты смелый да храбрый, а сам, лишь только сеча начнётся, ты али с поля боя убегал, али мёртвым прикидывался! Кабы не трусость твоя заячья, ужо разбили бы мы вражину!
– Как бы не так! – возражал ему Фёдор. – Кабы мы не слушали твоих глупых советов, с победою бы воротились! Коли в ратном деле ничего не смыслишь, так молчал бы лучше да не распускал язык зазря! Да и сам-то ты в бой не шибко-то и рвался, всё больше за спины чужие прятался!
