Ольга Леонидовна Вербовая
Яхонтова книга
***
Когда Аристарха убила взбесившаяся лошадь, никто в деревне о нём особо не жалел. Ни батраки, которые видели от хозяина не столько жалования, сколько брани и побоев, ни девки-служанки, коих он изрядно подпортил, ни соседи, которых он перестал почитать за ровню, как только женился на богатой невесте. Одна лишь вдова с семнадцатилетней дочерью убивались у его могилы, да Теодор украдкой утирал слёзы – брат всё же.
– До сих пор не могу поверить, что отца больше нет, – одетая в чёрное платье Стефания вытерла слёзы. – Целая неделя прошла, а мне всё кажется, вот-вот окликнет. Как я его порой ненавидела! А теперь… если бы ты знала, Камилла, как мне его не хватает!
– Я тебя понимаю, Стефа, – темноволосая девушка обняла плачущую кузину. – Мне жаль, что так случилось. Правда.
В этот момент Камилла сама, пожалуй, не понимала, что куда больше жалеет не дядю, а кузину. Дядю Аристарха она всегда недолюбливала, считая его человеком высокомерным и самовлюблённым. К тому же богатства он добился не собственным трудом, а умением нравится дочерям богачей. Отец рассказывал, что когда-то его брат был другим. А разбогатев, стал стыдиться не только соседей, но и собственную родню.
Особенно ненавидела его Камилла лет пять назад. Тогда у них сгорел хлев вместе с запасами на зиму. Аристарх тогда отказал брату в помощи. Клавдия едва убедила мужа взять брата и его жену в работники. Тот, в конце концов, согласился, но сколько унижений пришлось натерпеться родителям Камиллы.
Это ещё больше отдалило братьев друг от друга, но не смогло испортить дружбы между их дочерями. Рождённые в один и тот же год, они были неразлучны с самого детства. Вместе ходили в лес за грибами и ягодами, вместе убегали на речку и плели веночки из полевых цветов, вместе пряли пряжу и вышивали, вместе отбивались от мальчишек, которые дразнили их "медью и сажей" и норовили дёрнуть их за косы. Особенно доставалось от них рыжеволосой Стефании.
Когда на смену детству пришла юность, не было на свете никого, кто знал бы лучше сердечные тайны одной, чем её кузина. Сколько слёз было пролито на плече у Стефании, когда родители пожелали выдать Камиллу за сына кузнеца Эдмундаса!
– Феликс – прекрасный человек, я его уважаю, но я никогда, никогда не смогу его полюбить! – рыдала несчастная. – Моё сердце принадлежит Марку. Он – моя жизнь!
Стефания как могла утешала кузину. Она прекрасно знала, что дядя Теодор никогда не позволит дочери выйти за Марка. Недолюбливает он паренька. Знала она также о тайных встречах Марка и Камиллы под покровом ночи. Их жаркие объятия, пылкие клятвы, поцелуи при луне – для Стефании это давно не было секретом.
Вот и сейчас девушки, отдав дань сожаления безвременно ушедшему родственнику, стали говорить о своём, о девичьем.
– Я не знаю, что мне делать? – задумчиво проговорила Камилла. – Завтра к нам придёт кузнец Эдмундас вместе с сыном – свататься. Если я соглашусь – стану женой Феликса, если откажу – опозорю жениха. К тому же пойду против воли отца с матерью.
– Если бы я только могла тебе помочь! – ответила Стефания, обнимая подругу. – Я могла бы сказать: покорись судьбе, как покорилась я. Но покорилась бы я, если б знала, что такое любить всем сердцем, любить каждой частичкой своей души? Я могла бы сказать: борись за свою любовь до конца, но стала бы я за неё бороться? Хватило бы у меня сил? Я ведь, признаюсь, не особенно огорчилась, что моя свадьба с Горацием откладывается.
– Но ты не любишь Горация.
– Не люблю, – призналась Стефания. – Хотя и уважаю. Но не будь у меня к нему уважения, я ни за что не согласилась бы за него выйти. Даже если бы отец забил меня насмерть. Но Горация я знаю с детства. И, наверное, я смогу его полюбить. Да и меня он, надеюсь, тоже когда-нибудь полюбит.
– Тебе повезло, Стефа. Как бы я хотела, чтобы и Феликс меня уважал, но не любил! Но он меня любит, и это ужасно! Ведь если я даже смирюсь и пойду за него, я не смогу ответить ему той же любовью.
– А может, тебе стоит поговорить с Феликсом? Если он тебя любит, может… сам от тебя откажется?
– Боюсь, потому и не откажется, что любит.
– Но когда любишь, хочешь, чтобы человек был счастлив…
– Да, но влюблённый думает, что только он сможет сделать счастливым того, кого любит. Даже если это не так.
– Но ты, Мила, неужели если бы Марк любил не тебя, не отпустила бы его?
Камилла на мгновение задумалась.
– Отпустила бы, – ответила, наконец, глубоко вздохнув. – Потому что если Марк меня разлюбит, я умру здесь же, где стояла… Стефа, милая, а ведь я убью Феликса, если откажу ему! – вскричала вдруг с ужасом. – А если не скажу?.. Тогда я обреку его на медленную смерть. Медленную и мучительную… Нет, лучше я убью его сразу!
Через минуту девушки тщательно подбирали слова, которые Камилла скажет нелюбимому жениху сегодня же. До того, как он и его отец придут свататься. Пусть эти слова будут горьки, но благородны.
Когда же оные были найдены, девушка растерянно обвела глазами гостиную. Её взгляд зацепился за книгу, лежащую на спинке кресла. Никогда раньше Камилла не видела таких книг. Бронзовый переплёт, покрытый позолотой, казался сделанным из тончайшего кружева. Хитрый узор дополняли яхонты, разбросанные по обложке, словно капельки росы.
– Это я нашла в кабинете отца, – объяснила Стефания, заметив, с каким любопытством кузина рассматривает книгу. – Как раз хотела почитать.
– Красивая! – отозвалась Камилла. – Можно, я посмотрю поближе?
– Да, конечно…
– Барышня, Вас матушка зовёт, – сообщила внезапно вошедшая служанка.
– Хорошо, Лилия, иду… Ты пока смотри, Мила, я скоро вернусь.
Причина, по которой Клавдия вызвала дочь к себе, оказалось не столь серьёзной. Заметив, что нитки, которые Стефания подобрала для вышивки нового гобелена, крайне безвкусны, мать отпустила её восвояси.
Вернувшись в гостиную, Стефания застала жуткую картину. Камилла, бледная и измученная, лежала, откинувшись на спинку кресла. Тонкие руки, побелевшие от напряжения, закрывали книгу, словно из неё норовило выскочить нечто ужасное.
– Камилла, что случилось? – девушка в испуге бросилась к кузине.
Но та не отвечала. Стефания принялась её тормошить, но Камилла никак не реагировала.
Вскоре на крики сбежался весь дом. Долго Клавдия вместе со слугами пыталась привести племянницу в чувство, но безуспешно.
– Она жива, но в глубоком сне, – сообщил доктор, которого вызвали по такому случаю. – Я сделал всё, что мог, но вижу, медицина здесь бессильна.
Тогда Клавдия вместе с обеспокоенными родителями отправились к колдуну.
Взяв из рук Клавдии золотой, старик долго смотрел на спящую и, наконец, заговорил:
– Непростой это сон. Сама она проснуться не сможет. Кто-то позавидовал ей, молодой невесте, и напустил проклятие. Только чешуйка серебряной саламандры способна вернуть её к жизни.
– А что за саламандра? – в один голос спросили отец и мать.
– Она живёт далеко отсюда. В Королевстве Зелёных Вод.
Больше колдун не сказал ни слова, сочтя, что на золотой наговорил вполне достаточно. А через минуту и вовсе покинул дом, оставив родственников в полной растерянности.
***
– Королевство Зелёных Вод? – лицо Марка было бледным, голос дрожал. – До него же в жизни не дойти! Зачем, зачем ты дала ей эту проклятую книгу?
– Да если бы я знала! – оправдывалась Стефания.
– Она же лежала в твоём доме.
– Но она принадлежала отцу. Я не смела трогать его вещи.
– О, горе, горе! – воскликнул юноша, закрывая лицо руками.
Он рыдал, а Стефания не решалась сказать ему хоть слово, опасаясь, что Марк снова обрушится на неё с гневной тирадой. Ещё горше было осознавать, что его упрёки заслужены. Если бы она знала, что всё так получится! Да она бы скорее сожгла эту книгу в печи!
***
Феликс, которому рассказали о случившемся несчастии отец и мать Камиллы, сперва побледнел, как мел, но в следующий момент с трудом взял себя в руки.
– Чешуйка серебряной саламандры… Королевство Зелёных Вод, – проговорил он отчётливо, почти по складам. – Так знайте, я найду это королевство! – вскричал вдруг юноша. – Где бы оно ни было!
– Но сын мой… – начал было кузнец Эдмундас, но Феликс его оборвал:
– Не надо, отец, не отговаривайте меня. Лучше пожелайте мне доброго пути.
Никогда ещё Эдмундас не слышал в голосе сына столько решимости. На мгновение он даже подумал: он ли это, тот мальчик, который прежде всегда слушал отца?
– Что ж, сынок, доброго пути, – вздохнул кузнец, обнимая Феликса. Незаметно смахнул при этом скупые слёзы, выступившие на глазах. – Будь осторожен. Я буду молиться за тебя.
***
Утро выдалось особенно хмурым. Хотя последние три года Юлиан не помнил, чтобы какое-нибудь из них было солнечным. Небесное светило редко посещало этот лес. Но даже тогда оно с явной неохотой заглядывало в окна замка. Замка, хозяином которого был теперь он, граф Юлиан де Блувердад. До конца своей жизни.
"Хозяин! Это ж надо!" – молодой человек невесело усмехнулся собственным мыслям.
Глубоко вздохнув, он надел плащ, чёрный, как лес вокруг замка, и плотно закутал шею. Он и сам не понимал, зачем это делает. В замке, кроме него и слуги, нет никого, кто мог бы увидеть чудовищные шрамы. В лес едва ли кто рискнёт соваться, если ему, конечно, жить не надоело.
– Вы куда, сударь? – спросил старый слуга, когда Юлиан вышел в прихожую.
– Я ненадолго, Ираклий. Пойду прогуляюсь.
– Будьте осторожны. В лесу опасно.
– Благодарю. Я постараюсь.
"И ведь действительно стараюсь, – думал Юлиан, неспешно бредя вдоль зловещих, похожих на покрытые листвой скелеты, деревьев. – Только зачем? Зачем я так цепляюсь за свою никчёмную жизнь?"
Часто ему в голову приходила мысль, что было бы лучше, если бы его жизнь оборвалась тогда. Но преданный Ираклий не дал этому случиться. С каким терпением выхаживал он полумёртвого хозяина! Сам Юлиан тогда не надеялся, что останется жив. Но верный слуга не сдавался. В конце концов, упорство сделало своё дело. Да, это было благородно с его стороны. Но не стоило.
Много раз Юлиан задумывался о том, чтобы попытаться бежать, забыв об опасности. Но всегда его останавливал или Ираклий, который без колебаний подверг бы себя риску, следуя за ним, или собственный страх. И этот страх всегда появлялся внезапно, когда казалось, что бояться уже нечего.
Ираклий предостерегал хозяина, чтобы тот во время прогулок не уходил слишком далеко. Юлиан обещал, но сдержать слово удавалось далеко не всегда. Часто, увлёкшись прогулкой, он обнаруживал, что отошёл от замка на опасное расстояние. Тогда он возвращался назад.
Вот и сейчас, опомнившись, молодой человек обернулся. Замок скрылся за деревьями, и если бы он зашёл в этот лес случайно, то не догадался бы, что здесь вообще может быть след пребывания человека.
Неожиданно совсем рядом хрустнула ветка. Юлиан вздрогнул. Саламандра?
Если она близко, то бежать бесполезно. До замка не успеет. Если только чем-нибудь отвлечь…
Быстро повернув голову туда, откуда этот хруст доносился, молодой человек застыл в изумлении. Перед ним стояла девочка, дурно одетая, растрёпанная. Прижимая руки к груди, словно прикрываясь от удара, она смотрела на Юлиана испуганными глазами. На вид ей было не больше десяти, но глаза излучали недетское страдание. Словно кто-то её сильно обидел.
– Девочка, ты кто? – обратился к ней Юлиан. – Что ты здесь делаешь?
Она не ответила – лишь ещё сильнее сжалась. Юлиан сделал к ней шаг, но девочка отпрянула от него, словно это был не человек, а саламандра.
– Не подходите! Не трогайте меня! Пожалуйста!
Она смотрела на него так умоляюще, что Юлиан не решился больше к ней приблизиться.
– Как родители отпустили тебя сюда? Разве ты не знаешь, что в этом лесу живёт серебряная саламандра?
– Мне всё равно. Я сама ушла.
– Всё равно?! – повторил Юлиан взволнованно. – Ты радуйся, что до сих пор её не встретила. Иначе она бы тебя съела.
– Пусть ест, – ответила девочка равнодушно. – Жить мне всё равно незачем.
Юлиан был поражён. Меньше всего он ожидал услышать такое от ребёнка.
– Что ты говоришь, глупая? У тебя ещё вся жизнь впереди, а ты от неё так легкомысленно отказываешься.
– Не нужна мне такая жизнь! – прокричала путница. – Не нужна!
Где-то вдалеке послышался треск.
– Беги к замку!
Но девочка не сдвинулась с места. Тогда Юлиан схватил её за руку. Та тотчас же принялась вырываться.
– Отпустите! Не надо! Я не хочу!
– Успокойся! Есть я тебя не собираюсь.
Видя, что идти с ним странная девочка и не думает, Юлиан взял её на руки и быстрым шагом двинулся к замку. Его ноша, устав от попыток высвободиться, тихонько плакала.
***
Нет такого мужчины, который отказал бы себе в удовольствии овладеть девочкой. Эту истину Миранда усвоила за те несколько месяцев, что жила с матерью. Сколько грязных рук трогало её тело под пьяный смех последней! Поначалу Миранда сопротивлялась, пыталась вырваться, за что была наказана. Мать, разгневанная, что монета упущена, избила её в кровь и заперла в чулан. "Не будешь работать – не будешь и есть", – сказала она при этом.
И Миранда работала. Когда посетителей было много, мать с довольной улыбкой пересчитывала серебро. "Умница дочка", – хвалила она тогда Миранду. Когда же везло не особенно, мать была сильно не в духе и срывала всю злость на дочери.
Соседи же открыто называли девочку бесстыжей и гулящей. Подруги, которых она обрела ещё в приюте, стали откровенно её презирать, словно Миранда сама избрала такой путь.
Тот день обещал быть таким же, как все. Шум, пьяное веселье, драки и ругань, гости, от которых пахло дешёвой брагой. Один из них был особенно груб. Если бы Миранда удержалась от крика, когда он сделал ей больно, всё могло бы этим и закончиться. Но она не удержалась. Рассерженный самец ударил её по лицу. В тот момент девочка сама не понимала, что на неё нашло. Опомнилась лишь тогда, когда обидчик, оглушённый ударом ухвата по макушке, упал на пол.
"Теперь мать меня точно убьёт!" – пронеслась в её голове страшная мысль.
Тогда она и решила убежать. Всё равно куда. Лишь бы подальше от этого проклятого дома, который так и не стал для неё родным. А ещё лучше в лес. Пусть она там, скитаясь, умрёт от голода. Пусть её съедят дикие звери или даже серебряная саламандра. Лишь бы только умереть подальше от похотливых самцов и жестокой матери.
***
Сказать, что Ираклий удивился, когда Юлиан вернулся в замок с ребёнком на руках – значит, ничего не сказать.
– Где Вы были, сударь? – вскричал он.
Затем, сообразив, что если бы даже хозяин попытался бежать, невзирая на саламандру, за такое короткое время далеко бы не ушёл, стал спрашивать, как же занесло в этот лес девочку.
– Говорит, она сама ушла.
– Святое Небо! – воскликнул старый слуга, приблизившись к Юлиану и потрогав рукой детский лобик. – Да она же вся горит! Отнесите её в комнату, а я сейчас холодной воды принесу.
Через несколько минут слуга и господин сидели у постели больной, положив ей на лоб и щёки смоченные водой тряпицы. И Юлиан подробно рассказывал Ираклию о встрече.
– Непонятно только, почему она меня так испугалась, – закончил он рассказ. – Шрамов она видеть не могла, кто я такой, вряд ли узнала. Король, скорее всего, приложил все усилия, чтобы Юлиана Блувердада вычеркнули из памяти.
– Должно быть, кто-то её обидел. Кто-то из мужчин. Может, от отца-пьяницы убежала.
***
На третий день жар у Миранды спал. Увидев, что находится в замке в окружении двух мужчин, девочка вначале испугалась. Потом стала удивляться. В те минуты, когда она приходила в чувство, она видела у своей постели то молодого хозяина замка, то его старого слугу. Граф рассказывал ей сюжеты из каких-то книжек, Ираклий развлекал девочку разными житейскими историями: то забавными, а то поучительными. Но ни один из них не делал попыток её тронуть. Не малейшей нескромности не было в их поведении, ни намёка на то, что ей придётся удовлетворять их желания.
Вскоре испуг и удивление девочки сменились искренней привязанностью к этим людям. Особенно полюбила она дедушку Ираклия, который в её присутствии становился просто образцом живости и весёлости.
– Дедушка, а почему граф никогда не снимает плаща? – спросила его как-то Миранда.
– Видишь ли, внученька. Моего хозяина жестоко били и мучили. И от этих мучений остались шрамы.
– За что его так?
– Люди злые. Такие не выносят тех, кто лучше и благороднее их самих. А тем паче тех, кто не боится сказать правду.
– И вы убежали от них в лес? От злых людей?
– Моего хозяина сослали в этот замок против воли. А я сам поехал. Я не мог оставить графа одного, потому что с детства люблю его, как сына родного.
Миранда хотела спросить ещё что-то, но в этот момент в комнату вошёл Юлиан.
– Ваша светлость… – Миранда попыталась встать, но Юлиан сделал ей знак лежать.
– Как ты себя чувствуешь?
– Уже лучше, благодарю Вас… Дедушка Ираклий он… он лучший дедушка в мире!
– О, это правда, – согласился Юлиан, слабо улыбнувшись.
Ираклий от такой похвалы несколько смутился.
– И Вы, Ваша светлость. Вы хороший, добрый. Вы не такой, как они.
– Они – это кто? – осведомился граф.
Миранда замялась. Она не знала, стоит ли рассказывать такое. Вдруг эти мужчины после этого сочтут её бесстыжей? Тогда, в лучшем случае, от неё с презрением отвернутся или выгонят вон. А в худшем… О том, что будет в худшем, Миранда уже знала.
– Впрочем, если не ты хочешь об этом говорить, – добавил Юлиан, заметив её смятение, – никто не будет заставлять тебя это делать.
– Но если ты когда-нибудь захочешь рассказать, – прибавил в свою очередь Ираклий, – знай, что я и Его светлость сохраним это втайне. Даже если мы когда-нибудь выберемся из этого леса.
– Я расскажу, – ответила Миранда. – Только не сейчас. Хорошо?
***
До семи лет Миранда не знала, кого называть отцом и матерью. Своих родных она в глаза не видела. Нянечки в приюте говорили, что её мать – горькая пьяница. Отец – человек и вовсе случайный, каких у матери были десятки.
Так и росла девочка среди таких же сирот, как и она сама. Многие, как и она, были выброшены собственными родителями, как ненужные вещи. У других смерть отняла любимого отца и мать. Последним Миранда втайне завидовала. Ведь они знали, что такое отеческая любовь, видели ласковые руки матери. Их обнимали, целовали, о них заботились. Миранду же никто не обнимал, не целовал.
Каждый свой день рождения девочка загадывала одно и то же желание – чтобы мама пришла и забрала её к себе. А на седьмой она благодарила Небо за то, что даровало ей родителей. Они явились неожиданно, как будто из волшебной сказки. Королевство Рыжего Солнца, о котором Миранда слышала на уроках географии, теперь казалось девочке по-настоящему сказочным. Потому что там жили мать и отец, и туда они её заберут. Совсем скоро, как только уладят все формальности. Миранда уже видела сны, где она плывёт на корабле через огромный океан вместе с матерью и отцом, над ними светит солнце, и все счастливы.
Но так же неожиданно детская мечта разбилась в прах. В одно утро Миранда проснулась от грохота барабанов и услышала голос королевского глашатая. Отныне, по указу Его Величества короля Симеона Пятого, строжайше запрещается отдавать детей на усыновление жителями королевства Рыжего Солнца. В случае неповиновения провинившегося ждёт смертная казнь через отсечение головы.
"Почему?" – спрашивала Миранда.
"Потому что, – отвечали ей нянечки, – жители королевства Рыжего Солнца увозят наших детей для того, чтобы там скормить их золотой саламандре".
"Но мать и отец говорили, что она добрая", – пыталась возразить Миранда.
"Это они тебя обманывали, чтобы ты охотнее с ними поехала, – был ответ. – А на самом деле наша серебряная в сравнении с ней безобидный цыплёнок".
Долго отказывалась девочка верить, что такие добрые и милые люди, которых она уже считала родными, могли так жестоко её предать. За что? Она же им верила, как самой себе!
Больше она не просила Небо даровать ей мать и отца. Такова жизнь, что чужие дети никому не нужны. В добрые намерения желающих взять себе сироту девочка больше не верила.
Но в десять лет Миранду ждал ещё один сюрприз. Мать, родная мать явилась в приют. Когда же она сказала, что намерена забрать её домой, девочка с лёгкостью простила ей все годы одиночества и заброшенности. Она вспомнила о дочери – и это главное. Единственное, чего боялась Миранда, так это то, что её не отдадут родной матери. Вдруг чиновников смутит, что она была пьяницей? Или откажут потому, что живёт без мужа?
Перестала волноваться лишь тогда, когда вышла за ворота приюта вместе с матерью. Тогда ей казалось, что всё самое худшее позади, а впереди её ждёт новая жизнь – счастливая жизнь в родном доме с любящей матерью.
Но это только казалось. Родной дом оказался жалкой заброшенной лачугой, пропахшей дешёвой брагой, с кучей мусора, который не убирали, наверное, с того самого момента, как Миранда появилась на свет, с валяющимися на лавках пьяными мужиками, по которым ползали клопы и тараканы.
"Запомни, – сказала ей мать, как только девочка переступила порог дома. – Я взяла тебя не для того, чтобы с тобой возиться. Тебе десять лет, ты уже работница. Будешь делать то, что я тебе скажу".
Так девочка стала торговать своим телом.
***
– Гнида гадкая вонючая! – Ираклий сжал кулаки. – Задушил бы эту гадину своими руками! И пусть Небо меня за это осудит!
– Что случилось, Ираклий? – спросил слугу удивлённый Юлиан. – Кого Вы хотите задушить?
– Да матушку Миранды! Таким тварям на земле не место! Истреблять их надо, как бешенных собак!.. Клянусь, если кто-нибудь ещё хоть раз попытается Миранду обидеть, я ему такое устрою – пожалеет, что на свет родился!
Юлиан невольно отшатнулся – такой свирепый взгляд был у Ираклия. Не надо было большой фантазии, чтобы догадаться, что клятву его слуга исполнит, даже если тот, кто посмеет обидеть его названную внучку, будет его хозяин.
Юлиан не знал, что именно рассказала его слуге Миранда на следующий же день после того, как обещала, что когда-нибудь поделится своей тайной. И сейчас она изъявила желание поделиться с дедушкой Ираклием – и только с ним. От этой мысли Юлиану стало немного грустно.
– Вы не обижайтесь, сударь, но я не могу Вам рассказать. Я обещал Миранде…
– Я всё понимаю. Более того, я безмерно уважаю тех, кто умеет хранить тайны и держать слово.
***
– Дурак Феликс! Герой выискался! Уши развесил! Уже, небось, идёт и представляет себе, как добудет чешуйку и спасёт свою Камиллу. Что ж, мечтай, мечтай, голубчик! Посмотрим, какими будут твои мечты, когда саламандра станет тобой обедать!
Это злобное шипение услышала Стефания, притаившаяся за дверью. А ведь минуту назад она только что собралась с духом, чтобы постучаться. "Будь что будет, – думала девушка. – Пусть колдун на меня рассердится, пусть ругается. Может, в конце концов, скажет что дельное?" Ведь он – последняя надежда.
Теперь надежда рухнула в одночасье. Благородный Феликс в ловушке! Первой мыслью Стефании было бежать прочь от дома колдуна. Нет, нельзя – он может заметить. Подумав так, девушка попятилась от жуткой двери. Если что, можно будет сделать вид, будто она идёт к нему за советом. Хотя возможно ли обмануть колдуна?
Так, пятясь, она дошла до плетня. А оказавшись снаружи, стремглав понеслась прочь, через поля с золотыми подсолнухами.
– Эй, Стефа, ты куда несёшься? – окликнул её Гораций, которого она едва не сбила с ног. – Уж не пожар ли случился?
– Феликс в опасности! Надо что-то делать!
– Да стой же ты! Расскажи толком.
Чуть отдышавшись, Стефания рассказала ему о том, что услышала за дверью дома колдуна.
– Матушка моя говорила, что он скользкий тип, – проговорил парень после некоторого раздумья. – Но я никогда не думал, что настолько… Вот что, Стефа, беги домой, а я попытаюсь догнать Феликса. Он не должен был уйти слишком далеко. И держись от колдуна подальше, обходи его дом стороной. Поняла?
– Поняла, – кивнула Стефания.
Однако домой пошла не сразу. Она ещё видела, как, наскоро собравшись в дорогу, Гораций вскочил на коня и понёсся прочь.
***
В то время, как Стефания пыталась узнать правду у колдуна, кузнец Эдмундас направлялся к её матери.
"Ясно, что дело в проклятой книге, – размышлял он по дороге. – Недаром же Камилла прикрывала её руками. Но я загляну в эту книгу. Докопаюсь до истины. Кузнецы – народ крепкий, их так просто не возьмёшь!".
Несколько дворов – и вот уже Эдмундас у дома Аристарха. Нет, Клавдии. Той милой, любимой и горячо желанной Клавдии. Девушки с солнечной косой, одетой нынче во вдовьи уборы. Той, которую он так долго и безуспешно пытался забыть.
Лилия поспешила доложить хозяйке о приходе Эдмундаса. Вскоре Клавдия вышла к нему. Поприветствовав его как друга и соседа, она велела служанке сделать чай, но гость от чая отказался.
– Вот что, Клавдия, – кузнец буквально силой подавил в себе порыв обнять несчастную вдову, заставляя себя перейти сразу к делу. – Я хочу знать, какое зло сразило мою будущую невестку.
– Я бы и рада тебе помочь, но мне и самой неизвестно. Подозреваю, дело в той самой книге, что она читала.
– За этим я сюда и пришёл. Позволь мне самому посмотреть эту книгу.
– Но Эдмундас, это опасно! – воскликнула Клавдия, услышав просьбу. – Одно лишь Небо знает, что может с тобой случиться. Камилла…
– Камилла – хрупкая барышня, – оборвал её кузнец. – Я же здоровый и крепкий мужик. Испугать или навести на меня злые чары не так-то и просто.
В конце концов, ему удалось уговорить хозяйку принести злосчастную книгу.
Теперь только Эдмундас почувствовал, как страх подступил к горлу. Когда желанная вещь лежала в кабинете покойного Аристарха, держаться и храбриться было куда проще. Теперь же, когда она рядом, на коленях, и стоит только её раскрыть, голос изнутри настойчиво советовал поберечь себя.
Вот так взять и отступить? Ну уж нет! Кроме страха, у него есть ещё и гордость. И эта гордость говорила, что нужно довести начатое до конца.
С этими мыслями он решительно распахнул книгу.
Клавдия стояла рядом, твёрдо решив не покидать Эдмундаса, пока он читает.
Неожиданно из людской донёсся тревожный крик Лилии:
– Пожар! Пожар! Горит!
– Что случилось? Где горит? – спросила хозяйка, выбежав в коридор, по которому в панике металась служанка.
– Там, сударыня! Конюшня!
Огонь, к счастью, удалось быстро потушить. Ни животные, ни батрак серьёзно пострадать не успели.
Убедившись, что всё в порядке, Клавдия вернулась в гостиную. Эдмундас сидел над книгой, бледный, как полотно, лицо выражало напряжённую борьбу.
– Что с тобой, Эдмундас? – спросила обеспокоенная хозяйка. – Что ты там увидел?
– Зло…оно…очень сильное, – прошептал кузнец. – Не смотри…
Больше он ничего сказать не успел, упав без сил на спинку кресла. Напрасно Клавдия звала его по имени, умоляла очнуться. Разбудить его было невозможно.
***
Вся следующая неделя тянулась для Стефании, подобно кошмарному сну. Камилла и отец Феликса спали беспробудным сном, и не было больше надежды на их исцеление. На Марка рассчитывать было бесполезно – с тех пор, как с Камиллой случилось несчастье, редко кто в деревне видел его трезвым. Сломленный горем, парень целыми днями просиживал в кабаке. Гораций с Феликом должны были вернуться в три дня, но обоих всё не было видно.
Иногда девушке казалось, что колдун узнал о замыслах Горация и убрал его с пути злыми чарами. А то и вовсе загубил, дабы не мешал бедному Феликсу идти навстречу своей смерти.
Что делать с проклятой книгой, никто не знал. Пробовали сжечь, но огонь не причинял ей вреда. Топили в реке – не тонула.
Другая неделя вслед за этой также не принесла добрых вестей. Тогда, отчаявшись, девушка решила снова навестить колдуна. Но на этот раз она не собиралась стучаться в дверь, смиренно надеясь, что он смилостивиться. Она залезет к нему тайком, когда он отлучится из дому.
Наконец, такой день настал. Увидев, что колдун идёт к лесу с корзиной в руках, девушка обрадовалась. Это значит, он будет весь день собирать травы. За это время она, может быть, найдёт в его доме что-то, что поможет разбудить Камиллу и узнать, что стало с женихом и соседом.
Проникнуть к колдуну труда не составило. Он никогда не закрывал двери, ибо никто прежде не осмеливался заходить без спросу к могущественному магу. Гораздо труднее было преодолеть страх, охвативший девушку на пороге. Он поймал её, словно ловец зверька, в железные сети. Стефания на минуту даже пожалела о своей дерзости. Хотелось бежать, пока не поздно.
Бежать? Сейчас, когда судьба Камиллы, Феликса, Эдмундаса и Горация на волоске. И от её решимости, возможно, зависит сама их жизнь. Нет, отступать уже поздно. Раз она уже начала, то пойдёт до конца.
Стараясь не думать о том, каков может быть конец, девушка переступила порог, аккуратно закрыла за собой дверь и огляделась. Обстановка внутри была достаточно богатой: добротная деревянная мебель, кованые сундуки, ковры с золотым шитьём, медвежьи шкуры, на оленьих рогах висела шуба – в деревне такая не всякому была по карману.
В кухне пахло травами. На верёвках висели связками засушенные жабы, мышиные хвосты, на полках рядами выстроились склянки с разными жидкостями. Из большого котла на печи доносились запахи благовоний.
Миновав кухню, Стефания оказалась в рабочем кабинете хозяина. Книги… Как раз то, что нужно.
Схватив с полки первую попавшуюся, девушка перелистнула страницу. Заклинания, заклинания… Чтоб куры неслись, чтоб корова доилась, на рост моркови, защитить огород от сглаза, чтобы лук родился… В другое время Стефания бы с удовольствием рассмотрела их получше, но сейчас ей было не до этого.
Далее шли порчи и сглазы. "Венец безбрачия", "печать одиночества", отнять удачу, наслать кликушество, повенчать с покойником, привязать дух умершего, порча на бедность, чары на след, на ветер, чары для калек, кладбищенский приворот… От разнообразия порч и проклятий у девушки зарябило в глазах. Но нет, наводить порчу она не собирается. Вот было бы что-то о том, как её снять.
Целебные заговоры… Наконец-то! От желтухи, от зубной боли, от припадков, от сухого кашля, унять боль. На последнем Стефания остановилась, чтобы выучить. У матушки порой бывают жуткие мигрени. Может, хотя бы заклинанием ей помочь.
Повторив про себя несколько раз эти слова, девушка стала листать дальше. Целебных заговоров оказалось до обидного немного, а на снятие порчи – и того меньше. Да и те избавляли либо от одиночества, либо от невезения в торговых делах.
Не найдя ничего подходящего, Стефания закрыла книгу, поставила её на место и взяла с полки следующую.
