Олег Ёлшин
Anthropos phago
Франк сходил с ума.
Дальше события развивались стремительно. Он позвонил старому приятелю, работавшему в издательстве. На его вопрос о работе получил ответ, что свободных вакансий нет, сейчас кризис и газета на пороге разорения. Потом, с ужасом глядя на телефон, батарея которого уже почти разрядилась, начал звонить всем подряд, пытаясь занять денег. На его просьбы получал простые ответы:
Увы!.. К сожалению… Я в отъезде… Получка через неделю… На прошлой неделе купил машину… Горит оплата кредита…
В ужасе понял, что в этом огромном городе у него не было друзей. У него не было совершенно никого, к кому бы он мог обратиться! Никого, кроме Жоан! Какой кошмар!
Он набрал ее номер.
– Больше сюда не звони, – услышал он ее спокойный голос, – и забери свои вещи.
Сказав это, она повесила трубку.
На юге в Провансе жила престарелая мама, но обращаться к ней с подобной просьбой было бы самоубийством. Та начала бы задавать множество вопросов, не понимая, почему ее сын, сотрудник уважаемого издательства, муж, отец двух детей, шатается по улицам, не зная, что ему делать и куда идти, что есть, где ночевать, как начинать завтрашний день…
НЕТ! Только не это!
Пока он рылся в записной книжке телефона, тот, издав прощальную трель, вежливо написал на экране – “До свиданья” и потух. Заряд батареи иссяк. С этой минуты он был отрезан от мира, предоставлен самому себе, выброшен в этот город, который с безразличием на него взирал. Франк был ему не интересен. Да и мало ли бродяг шатается по его улицам!
– Бродяг! – подумал он. – Вот он и стал бродягой! Обыкновенным клошаром! Как можно стереть жизнь человека всего за два дня в столице великой страны, в цивилизованном обществе! Как оказывается просто это сделать! За что цепляется наша жизнь? За пластиковую карту. За квадратные метры, которые принадлежат жене. За жену, которая увидев фальшивку, выбрасывает тебя на улицу. За работу, с которой в любой момент могут погнать! За детей! Да! Детей! Но, где эти маленькие существа, которые ничем помочь не могут. За суды, которые потом будут отбирать их у тебя! Из-за чего? Из-за нелепой встречи на скамейке с каким-то психом, который умер то ли десять, то ли тридцать лет назад? Франк только сейчас понял, какая хрупкая вещь жизнь в этом странном, одиноком мире, где так мало ножек у стула, на котором сидишь! Его жизнь стерли, уничтожили всего за два дня! Куда идти? Что делать?…
Искать! Нужно найти того сумасшедшего и потребовать от него объяснений! Все, что с ним произошло, даже странная авария в тоннеле, (теперь он был в этом абсолютно уверен) имела отношение именно к той встрече. Сейчас он знал это точно. А еще Франка одолевал голод. Клошары! Интересно, как они живут, что едят, где спят? Как удается им в этом огромном равнодушном городе сохранять жизнь, поддерживать ее?… Может быть, пойти к Жоан и попытаться все объяснить? В конце концов, взять у нее денег! НЕТ! Как она могла?! За десять лет их брака он ни разу ей не изменил. Даже смешно! И теперь такое! Это она заставила его найти проклятого Дойла! Это из-за нее он будет питаться объедками у ресторанов, будет, как бродяга, ночевать на скамейках в парках, таскаться по улицам холодного города.
Так размышлял он, бесцельно слоняясь по Парижу. Сена, Латинский квартал, где веселыми стайками мимо пробегали студенты Сорбонны, вот Великий Собор. Потом добрел до Лувра, где толпилось множество народу. Отсюда было недалеко до того парка развлечений. Он постоял среди людей, озираясь по сторонам. Вот Наполеоновский дворик, в центре которого гордо стояла гигантская, для этого священного места, Стеклянная Пирамида. Снова улицы и площади, Триумфальная Арка и Елисейские поля. А он, словно турист, бродил по этим местам, не зная, где закончится его день.
Последнее, что запомнил – были удивительные деревья в парке, под которыми он устроил себе ночлег. Здесь находилась та самая скамейка, с которой все и началось. В тот день он сидел, ждал детей и жену, а сейчас все отдал бы за бургер, которым тогда давился, отдал бы все за то, чтобы пройти мимо этого человека. Он ненавидел его и Жоан ненавидел, и самого себя.
Я заболею и умру, и тогда Жоан узнает, как несправедлива ко мне была, – думал он. А еще, лежа на скамейке, положив под голову сумку и накрывшись свитером, который Жоан предусмотрительно положила, он смотрел на пожелтевшую листву, переливающуюся в свете прожекторов. Зрелище было удивительным, было очень красиво, эти благородные деревья, словно укрывали его от непогоды и холода, принимали этого потерявшегося человека в свою компанию, теперь он был членом их коллектива. Они покачивали на ветру развесистыми кронами, словно, успокаивая. А неподалеку стояли уставшие аттракционы. Они закончили свое длинное лето и терпеливо дожидались весны. Только карусель спокойно и горделиво вращалась. На ней мигали разноцветные лампочки, последние прохожие заглядывали в это уединенное место Парижа, чтобы оседлать деревянную лошадку или ослика и сделать еще один круг. И еще один. А потом вернуться в свой теплый дом…
Франк сунул руку в сумку, достал какую-то тряпку, оказавшуюся полотенцем, обмотал замерзшую голову и снова устроился на скамейке, глядя в темное небо, на котором мерцали яркие звезды.
– Назло заболею и назло умру! – пробормотал он.
7
Подскочив на месте, он сначала не понял, где находится. Все тело ломило, его знобило, болела голова, спина онемела от жесткой скамейки, на которой он ночью лежал, в руках он держал свитер, которым укрывался, а с головы свисало полотенце. Рядом стоял какой-то старик и внимательно на него смотрел. Это был Дойл. Рональд Дойл! Человек, по вине которого он оказался в таком ужасном положении. Тот улыбался и какое-то время молчал. Потом произнес:
– Доброе утро. Замечательная осень, не правда ли?
– Чего вы от меня хотите? – пробормотал Франк, – что вы привязались ко мне? Кто вы такой, в конце концов?
Тот пропустил эти слова, оставив их без ответа, и почему-то спросил:
– С женой и детьми все в порядке?
– Да… А что? – в ужасе прошептал Франк.
– Что же случилось с вами?
– Со мной?… А вы не знаете?!.. Какое вам дело? – вдруг закричал он.
– Раз я спрашиваю, значит, мне есть дело. Отвечайте! – властно сказал тот и Франк почему-то заговорил:
– Меня… выгнали с работы…
– Так.
– Что так?
– Хорошо! Дальше!
– Дальше… Дальше меня выгнали из дома.
– Почему?
Франк молча вынул из сумки фотографии и протянул ему. Дойл взял их и долго внимательно изучал. Делал он это с каким-то удовольствием, о чем-то думая.
– Это ваша работа? – взорвался Франк.
– Ничего не меняется. Методы все те же, – бормотал он себе под нос, не обращая на Франка никакого внимания. – Только раньше фотографии были черно-белыми, а теперь цветные.
Очнувшись, снова посмотрел на Франка:
– Что еще?
– Еще?! Еще меня обокрали!
– Хорошо, – пробормотал Дойл.
– Что хорошего?
– Это все?
– Этого мало?
– Вас не сбила машина?…
– Да, мы попали в аварию, но это было после первой нашей встречи.
– Понятно. Больше неприятностей не было?
– Каких?!!!
– Вас не арестовали, не предъявили обвинения в изнасиловании несовершеннолетней, не подкинули оружие или наркотики, не посадили за угрозу терроризма, за попытку нападения на президента, не нашли в кармане капсулу с лихорадкой Эбола?
– Не нашли, – пробормотал Франк, потом прошептал, – кто вы такой?
– Вам, юноша повезло. Считайте, что вы отделались легким испугом.
– Чего вы от меня хотите? – снова в ужасе едва выговорил Франк.
– Вы знаете, кто я такой. И я ничего от вас не хочу, а вот вы пожелали взять у меня интервью.
Он повернулся и начал удаляться.
– Стойте! – закричал Франк. Дойл обернулся.
– Куда же вы?
– Ладно, идите за мной, – проворчал он и продолжил свой путь, а Франк, вскочив со скамейки и схватив сумку, побежал следом.
– И снимите с головы это дурацкое полотенце! – на ходу бросил Дойл, мельком на него посмотрев.
Какое-то время они шли молча по дорожке парка, потом старик, сделав шаг в сторону, ступил на траву.
– Вы куда?
– Здесь ближе, – буркнул тот и начал углубляться в парк. Так они какое-то время шагали по газону. Дойл снова повернул, потом еще, Франк не отставал, следуя за ним. Он не понимал, куда они направляются. Вдалеке показалась высокая стена, к которому примыкал парк, больше там ничего видно не было. Внезапно сквозь облака начало пробиваться солнце. Оно светило все ярче, уже слепило глаза, стало тепло, даже жарко. Франк расстегнул пиджак – он быстро согревался. Наконец ему стало тепло после той ужасной ночи. Дойл, повернув в последний раз, обошел пару деревьев и направился к дорожке, откуда они только что пришли.
– Старик заблудился, – подумал Франк, но ничего не сказал. Так они, преодолев какое-то расстояние, снова оказались у знакомой скамейки. Дойл сел и уставился вдаль. Потом кивнул:
– Располагайтесь, здесь нам никто не помешает, можно спокойно поговорить.
Франк смотрел на него выпученными глазами – у него не находилось слов. Старик долго молчал.
– Что же мне с вами делать? – наконец пробормотал он, переведя взгляд на Франка. Вдруг наклонился и начал что-то искать в траве.
– Будьте любезны, помогите мне, – беспомощно произнес он.
– Не понял?
– Я обронил запонку, поищите пожалуйста, она должна быть где-то здесь.
Он держал рукой манжет и смотрел в траву. Франк наклонился и тоже начал рассматривать поверхность зеленого газона, но ничего не находил.
– Смелее же, молодой человек! Или вам сто лет и вы тоже не можете согнуть спину? – уже громче произнес Дойл. Было заметно, как он волнуется.
– Сейчас, сейчас, – бормотал Франк, вставая на колени. Он водил руками по траве, но ничего не находил. – Может быть под скамейкой? – спросил он.
– Может быть, – уже громче отозвался Дойл. Франк присел еще ниже и начал искать, в темноте шаря руками, а старик нервно приговаривал:
– Ну, что там? Не молчите же?
– Я смотрю! – ответил Франк.
– Смотрите! Давайте! Смотрите! Золотая запонка! Попробуйте-ка с другой стороны. Давайте еще глубже, она должна быть здесь, я знаю это точно!!!
– Я ищу!
– Плохо ищите! Зайдите сзади! – продолжал давать советы Дойл, – проползите под всей скамейкой! Смелее!
– Ищу! Я ищу!
– Дальше! Еще дальше! А под тем кустиком, а под урной смотрели? А в урне? Перепашите на животе весь чертов газон! Весь парк! Давайте, юноша, не ленитесь. Еще дальше, еще!!!
Франк уже весь мокрый от утренней росы, продолжал ползать под дурацкой скамейкой, которая нависала над ним, и где он едва помещался, больно ударялся головой, но лихорадочно шарил руками, а старик все продолжал кричать, подбадривая его. Вдруг Франк услышал хриплый гогот и высунулся из-под скамейки. Дойл стоял и дико хохотал. В руке он держал запонку, которую надевал на законное место, потом снова закричал:
– Зачем выползли? Носом, лбом своим перепашите весь этот чертов газон! – и снова захохотал дьявольским смехом. Франк, выскочив из-под скамейки, уставился на старика.
– Вы что?… Вы… Как это?… Что это такое?
– Внимательно наблюдаю за тем, как долго можно ездить на вас верхом! – перестал смеяться Дойл и зло на него уставился, – я хочу знать, где предел человеческой тупости и убожеству, – и снова засмеялся.
Франк уже задыхался от ярости. Вдруг воскликнул:
– Я все понял! Вы сумасшедший! Как я раньше не сообразил. Вы ненормальный, богатый псих, который играет с людьми в свои идиотские игры! Теперь мне все понятно!.. Оставьте меня в покое! – дико закричал он. – Меня и мою семью! Вы слышите меня?! Я вам ничего не сделал! Я просто сидел в парке и читал газету, это вы ко мне подошли! Будьте вы прокляты! Что вам от меня нужно? Забудьте обо мне! – потом закашлялся. Чувствовал он себя ужасно, едва не валился с ног. Вдруг услышал спокойный голос Дойла:
– Все сказали?… – потом зло прошипел:
– Да, кто вы такой, черт возьми, и что вы можете?
– Простите? – вспыхнул Франк.
– Не прощу! Вы ничтожный журналистишка, который ради копеечного гонорара решили преследовать меня. Что вы можете, что вы сделали в своей жизни? Вы рыхлое европейское существо, изнеженный, инфантильный, младенец!
Больше Франк молчать не мог.
– А вы зарвавшийся американец с тупым чувством юмора и солдафонскими манерами. Что сделали вы? Написали книжку? Книжонку? Наваяли шедевр и в кусты? Потом развалились от лени и апатии, зажрались, улеглись на диване и провели так полвека!?
– Та-а-ак!
– Да, ТАК! А книжонка ваша убогая пародия на классику, пародия на жизнь. Что вы смогли с ее помощью сказать, о чем новом вы сообщили миру!?
– Давайте еще!
– Еще? Вы самодовольное существо, которое взяло на себя право смотреть на людей свысока, вам повезло, вы попали в нужное время в нужном месте, вас подобрали…
– Отлично! – уже кричал Дойл, – давайте же! Еще! Давайте!!!
– Дам! И еще как дам! …Подобрали на помойке и возвеличили. А потом забыли.
– Вот!
– Забыли навсегда. Не пройдет и десяти лет, как никто вашего имени не вспомнит, вы мраморная статуя, монумент, памятник, который снесут за ненадобностью…
А Дойл уже без удержу хохотал. Он не мог остановиться, едва не падая со скамейки, но продолжал выкрикивать нелепые слова.
– Давай, жалкий младенец, давай. Ай да молодчина! Браво! Бис! Покажи противному старику, наподдай ему!…
– Все! – остановился Франк. – Я сказал все! – он стоял, отряхиваясь от травы и утренней росы, и выглядел чрезвычайно грозным.
– Прощайте! Вы сумасшедший! Вы псих! И мне ничего от вас не нужно! Интервью!? Размечтались!
Он схватил сумку и бросился наутек. Через мгновение вернулся, заявив:
– Денег! Немедленно дайте мне денег,… пару сотен,… мне нужно на такси и еще… на еду, и… и на отель… Сейчас же дайте мне их! За моральный ущерб!
Дойл стоял и молчал. Он с удовольствием, прищурив глаза, глядел на Франка, потом вынул из кармана купюры, с улыбкой протянул ему, тот, не глядя, сунул их за пазуху и повернулся, чтобы уйти. На ходу услышал:
– Вы знаете, юноша, где меня найти.
– Идите-ка вы…, – зло обернулся он. – И не вздумайте больше преследовать меня!!!
– А вы снимите с шеи это дурацкое полотенце! Нынче такое не носят, – и снова залился громким хохотом. Франк сорвал полотенце, которое так и осталось висеть у него на шее, несколько раз махнул им, как белым флагом, и в сердцах отшвырнул в сторону. Через мгновение он исчез. Старик мгновенно стал серьезен, какое-то время смотрел ему вслед, потом пробормотал:
– Забыли, говоришь? Да, забыли… Если бы это было так, все было бы намного проще. Все было бы по-другому…
Он поднял с газона полотенце, сел на скамейку и уставился вдаль, застыв, словно изваяние. И только в глазах его замерло мучительное, сосредоточенное размышление, он о чем-то лихорадочно думал. О чем? Прочитать его мысли в этом пустынном парке было некому…
8
– Да кто ты такой? – бормотал Франк, быстро удаляясь из парка, – Кто дал тебе право так вести себя с людьми! С незнакомыми людьми! С уважаемыми людьми! С профессионалом, журналистом, отцом двух детей и мужем одной жены… Тьфу!
Так он мчался по улицам, не глядя по сторонам и никого не замечая. Потом начал внимательно рассматривать витрины магазинов. Невероятно хотелось есть, но сейчас ему нужен был тот единственный магазин, где найдется убогое произведение этого ненормального. Франк не помнил, где расположены книжные лавки в этом районе, поэтому лихорадочно искал. А отовсюду веяло ароматами бистро и ресторанчиков, закусочных и чайных, где дымился горячий кофе, лежали горячие круассаны, жарились яйца с беконом и прочая снедь. В кармане у него лежали деньги, старик второпях сунул ему целую пачку, их даже не нужно было пересчитывать, было понятно, что хватит и на плотный обед, и на номер в отеле, но сейчас… Сейчас ему нужна была бездарная книга бездарного писателя, по первым словам, строкам которой он поймет, с каким ничтожеством имел дело.
– Да, кто ты такой!? – продолжал ворчать он. Наконец увидел знакомую надпись и бросился в открытую дверь.
– Дайте пожалуйста мне эту… как ее… Он волнения и возмущения он потерял дар речи, – книгу этого писателя… как его…
– Какого? – вежливо спросила продавщица. Она была удивлена раннему посетителю и его возбуждению, в таком настроении люди в ее магазин не заходили. А этот ворвался, словно здесь была аптека или винный магазин.
– Так! – собрался с мыслями он, – писателишку зовут…
– Простите? – не поняла она.
– Я хотел сказать, – поправился он, – писателя зовут Рональд Дойл, а книга называется… Впрочем, вы знаете это сами, книга у него одна.
Девушка задумалась, потом произнесла:
– Я не знаю такого писателя.
– Как? – возмутился он. – Посмотрите, он наверняка у вас есть. Этот… есть в каждом магазине.
– Нет, я знаю свой товар, но такого писателя… и даже писателишки у нас нет. Это совершенно точно… Какое-то новое имя?
– Девушка, вы уверены? – изумился он.
– Абсолютно!
– И вы никогда ничего не слышали о нем?
– Нет.
– Нет?!
– Нет, – удивленно повторила она.
– ЕСТЬ! – радостно воскликнул он, направляясь к выходу. – Ну и молодежь пошла, продавец книжного магазина и не знает Дойла! – подумал он.
Через километр нашел еще один магазин и зашел туда.
– Нет, такого нет.
– Точно?
– Точно!
– И ничего о нем не слышали?
– Ничего.
– Прекрасно! – ликовал он. Но вот еще один магазин и еще – уже четвертый, а книги Рональда Дойла не было нигде, и никто о нем ничего не слышал. Франк был счастлив, он много бы отдал за то, чтобы Дойл оказался в эту минуту рядом. Писателя уже забыли в этой цивилизованной стране, выкинули из памяти, из книжных магазинов за ненадобностью!
– Да, кто ты такой! – довольно ворчал Франк. Но ему нужна была эта книга, он должен был посмотреть Дойлу в глаза, и теперь не знал, где ее найти. В конце концов, ему все надоело. Это был пятый магазин, куда он заскочил.
– Посмотрите, пожалуйста, в вашем компьютере, там наверняка ее найдете. Может быть, она лежит не на полках, а пылится в подсобке. Я уверен, эта книга должна быть в магазине.
– Нет, месье, такой книги у нас нет, – уже в третий раз повторила продавец.
– И такого писателя вы не знаете? – уже возмущался он.
– Нет.
– Стыдно, девушка. Это классик мировой литературы!
Девушка покраснела и робко произнесла:
– Вы уверены?
– Конечно. Зайдите в Интернет, наберите в поиске его имя и через секунду выпадет миллион ссылок.
– Простите, куда мне сходить?
– В Интернет!
– Что вы имеете в виду? – вдруг спросила она.
– Та-а-ак, понятно, – протянул Франк и покинул магазин, – девушка была из глухой провинции! – понял он. Но сейчас отчаянно хотелось есть, и терять времени на какого-то Дойла у него больше не было ни желания, ни сил. Достаточно было того, что пять продавцов книжных магазинов о Рональде Дойле не знали ничего! Это была маленькая, но, все-таки, победа.
В первом попавшемся бистро Франк лихорадочно набросился на еду. Он не ел уже несколько дней, ужасно себя чувствовал, простуда еще давала о себе знать, безумно устал, и теперь сидел, с жадностью поедая свой завтрак. Маленькое глупое счастье! Как это замечательно просто быть голодным и удовлетворять свой аппетит. А думать больше не хотелось ни о чем. Хотя бы один час! Этот час он проведет спокойно и без нервотрепки. В эту минуту он, словно, возвращался к жизни. Неподалеку сидели люди, они разговаривали, читали газеты, пили кофе, и Франку стало спокойно и хорошо. Потом он пойдет к себе домой. Да – именно к себе и к жене! Объяснится с Жоан и закончит эту дурацкую историю. Забудет о ней навсегда…
Перед ним положили счет.
– Не уходите, я сразу же заплачу, – сказал он, вынимая деньги. Потом в ужасе смотрел на них, переводил взгляд на официантку и снова на деньги, которые дал ему Дойл. Перед ним лежала целая пачка… французских франков. Купюр, которые больше десяти лет не ходили в этой стране. Старик и тут его разыграл. Дойл над ним издевался! Франк не знал, что ему делать.
– Простите, – прошептал он, – я перепутал. Это шутка, сейчас я вам все объясню.
– Что? – невозмутимо спросила девушка.
– Нет! Пожалуй, я не смогу вам объяснить, чем заплачу за свой завтрак, – устало сказал он, – можете звать жандарма, вышибалу или кто там у вас… Вот, возьмите в залог мой телефон.
– Месье шутник!? – улыбнулась девушка. – Мне не нужно столько чаевых.
С этими словами она вынула из пачки сотенную купюру, полезла в карман белого фартучка и насыпала на подносик сдачу. Это были сантимы, самые настоящие, давно забытые, сантимы, а не центы.
– А если месье нужно позвонить – вон телефонная будка.
Он ничего не понял, оставил мелочь на столе и быстро ретировался…
– В этом ресторане до сих пор принимают к оплате франки!.. В этом ресторане находится телефонная будка! Ретро-бистро! – думал он на ходу.
9
Наконец добрел до своего дома, который переливался в лучах яркого полуденного солнца. День выдался замечательный. Осень, словно забыв о своих правах, вновь уступила место жаркому лету, и уже не верилось, что еще вчера моросил ледяной дождь, не верилось, что ночь он провел на жесткой скамейке. Кошмар оставался позади. Как просто сейчас подняться на третий этаж, позвонить в дверь, которую Жоан немедленно откроет. Она улыбнется, от нее будет пахнуть теплом и домом. Он обнимет ее и недоразумение закончится. Так думал он, поднимаясь по ступенькам. Конечно, предстоит борьба, придется объясняться, уговаривать, требовать и настаивать. И улыбаться она не будет, скорее всего, даже не откроет дверь, но так хотелось снова вернуться к ней, увидеть детей, оказаться дома.
Он позвонил. Через мгновение дверь открылась и на пороге появилась Жоан. Она стояла, такая родная, хорошая, такая близкая и улыбалась. Ему улыбалась!
– Здравствуй, милая! – шагнул он к ней и обнял за плечи.
– Что это? – вдруг высвободилась она из его рук, отпрянув.
– Перестань. Давай спокойно поговорим.
– О чем?
Жоан с изумлением на него смотрела, была подчеркнуто вежлива и на мгновение он замолчал.
– А нужно ли о чем-то говорить? Помолчим! Забудем весь кошмар.
– Я не понимаю!?
– Жоан, неужели ты не видишь, что на этих фотографиях не я. Это жалкая подделка, – и он вынул из конверта снимки.
– Какая гадость!.. Мне совершенно все равно – вы это или не вы! – воскликнула она, мельком бросив взгляд на фотографии и нахмурив лоб.
– Ах, так! То есть ты готова узнавать меня на любой поддельной фотографии. Держи! – и он сунул ей в руку снимки. – Посмотри на мою спину. Вот на этой фотографии. Ты же знаешь, у меня там родинка, а здесь ее нет. Нет!
– Зачем мне это знать?
– Нет, ты посмотри и сравни! – и он начал стаскивать с себя пиджак.
– Прекратите! Мне все равно! Я вас не знаю! Я вижу вас в первый раз!
– Вот как? Теперь ты знать меня не хочешь?! Не хочешь ничего помнить! Прошлое не имеет для тебя значения. Даже родинка на моей спине!
– Прошлое!?
– Отлично! Прошлого для тебя больше нет… Так. Я хочу видеть детей. Я немедленно хочу их видеть. В конце концов, я имею на это право!
– Каких детей?
– Моих, Жоан. Моих! И твоих тоже!
– Здесь нет никаких детей!
– Все! Хватит! – с этими словами он попытался пройти в квартиру, но Жоан, встав на его пути, прошептала:
– Я сейчас вызову жандармов! Я закричу! Через секунду сюда сбежится весь дом!
Он отступил. Фотографии, которые она держала в руках, брезгливо протянула ему.
– Маньяк! Извращенец! – как-то мягко и без злобы прошептала Жоан.
– Отлично! Спасибо и на том! – уже хотел уйти, вдруг обернулся, успев перехватить дверь, которую Жоан собиралась закрыть.
– Хорошо! Пусть будет так! У меня к тебе есть одна просьба! Жоан, меня уволили с работы, я потерял кредитную карту!.. Дай мне взаймы немного денег. Я отдам. Абсурд, что прошу у тебя, но у меня в этом городе никого нет. Ты же не можешь просто так выкинуть меня на улицу! – и замолчал, уставившись в пол. В эту минуту ему почему-то было все равно, что она ответит. Знал одно – она не может не откликнуться на такую простую просьбу. Это было бы слишком.
– С этого бы и начинали! – спокойно произнесла она, прикрыла дверь, на мгновение исчезла, вновь ее открыла и протянула несколько банкнот.
– Спасибо! – только и успел произнести он, как дверь захлопнулась. Франк медленно начал спускаться по ступенькам. Потом взглянул на купюры, которые дала ему Жоан. Вдруг в ужасе замер. В руке он держал… самые настоящие французские франки.
И тут он дико закричал:
– Дьявол! Она с ним заодно! Они сговорились! Какой кошмар!
И снова улицы, проспекты, мосты через Сену, храмы и купола. Бесконечные километры тротуаров и дорог, которые он бесцельно преодолевал в поисках решения. Наконец перестал себя мучить и просто смотрел по сторонам, стараясь ни о чем не думать. Стало легче. Теплый ветер трепал на затылке волосы, солнце ласкало, согревая, а он глотал свежий воздух и дышал полной грудью. Воробьи купались в лужах, а, значит, будет тепло. Где-то в парке его ждет знакомая скамейка, неподалеку будет вращаться карусель, яркие лампочки будут переливаться всеми цветами радуги, а деревянные лошадки уносить по кругу в бесконечность праздных людей. Сейчас он чувствовал себя гражданином этого удивительного города, страны, планеты, которая стала для него большим домом. Он все смотрел, с удивлением озираясь, и не узнавал город. Тот выглядел совсем другим. По нему шли другие люди, улицы выглядели по-другому. Может быть, потому что раньше он все это не замечал, не видел, не хотел видеть, но теперь взгляд его сфокусировался и он, словно, знакомился с ним заново. Зачем-то повторил вчерашний маршрут. Вот Сорбонна, Собор Парижской богоматери, еще немного и до величественного Лувра рукой подать. Франк дошел до середины площади, остановившись в толпе зевак. В этом историческом месте он завершал свою экскурсию. Вдруг понял:
– Что-то не так!.. Что?
И тут ему показалось, что он сходит с ума. Стеклянной Пирамиды, которая должна была стоять в этом месте, не было. Еще вчера она находилась здесь – он помнил это точно, иначе и быть не могло! Вот Наполеоновский дворик в центре которого она должна возвышаться… Но ее там нет!!! Снова Дойл!? И пирамида с ним договорилась? Она находилась здесь десятки лет, еще в восьмидесятые построили это чудовищное сооружение высотой с двухэтажный дом, а сегодня оно исчезло. Исчезло, чтобы его разыграть!? Проклятье!
10
Безвольно шатаясь из стороны в сторону, он все дальше уходил от Лувра, пока ноги сами не привели его в парк. Вот знакомая скамейка, а на ней знакомый силуэт. Франк медленно подошел к нему и замер. Долго стоял так, ничего не говоря. Дойл тоже молчал, глядя куда-то вдаль. Наконец старик произнес:
– Вы хотели взять у меня интервью?
– Ничего я не хотел! – пробурчал Франк.
И снова долгая пауза. Теперь Дойл испытующе на него смотрел.
– Поздно, юноша. Вы сами ввязались в эту игру, теперь вам играть до конца.
– Чего вы от меня хотите?
Дойл снова какое-то время молчал, с грустью глядя на Франка.
– А ведь я вас предупреждал.
– Что вам от меня нужно?
– Пойдемте.
– Я никуда не пойду.
– У вас есть выбор?… Впрочем, можете покончить с собой. Так будет вернее.
С этими словами Дойл встал и медленно начал уходить. Вдруг остановился, обернулся. Франк сделал шаг, потом еще один и еще, но снова замер. Тогда старик продолжил уверенно шагать по парку, не оглядываясь, а Франк, уже не думая ни о чем, безвольно, словно на привязи, поплелся следом. Больше идти ему было некуда.
Выйдя из парка, старик поймал такси, и они долго ехали по городу. Наконец машина остановилась, и они вышли наружу. Это были окраины Парижа. Раньше Франк никогда на этой улице не бывал и теперь с удивлением озирался по сторонам. Вокруг находились старинные дома, на дороге почти не было видно машин, редкие прохожие неторопливо проходили мимо и исчезали. Здесь не было привычной толчеи и пробок, обочины не были заставлены автомобилями, а в воздухе замерло умиротворение и покой, словно они оказались в глухой провинции, а не в столице большого государства в самом центре Европы. Дойл подошел к двери ветхого одноэтажного дома и открыл дверь. Франк молча шел за ним. Они проследовали по пустынному коридору, миновали пару комнат, где находилась нехитрая обстановка и оказались в просторной зале. Дойл медленно сел за огромный стол и кивнул Франку, приглашая его занять место на диване напротив. Здесь был затхлый воздух, словно это было не жилье, а склеп, почти не было мебели, а вся стена за спиной писателя была увешена книжными полками. Эта комната напоминала бы старинную библиотеку, если бы не одно обстоятельство. Франк с удивлением заметил, что ни одной книги здесь не было. Посередине занимал место стол, за которым сидел Дойл, еще были пару стульев и все. Комната была огромных размеров, и казалась совершенно пустой.
Наверно старик недавно сюда переехал, – подумал Франк, оглядываясь. И еще заметил, что на одной из стен висело множество фотографий, на которых была изображена какая-то девочка. Вон уже взрослая девушка, а на некоторых снимках – пожилая дама. По-видимому, это был один и тот же человек, кто-то скрупулезно собрал фотографии разных времен, поместив их в рамки и развесив на этой стене. Их было много. Очень много. Целый коллаж из черно-белых и цветных фотографий в старинных рамках, который напоминал иконостас.
Дойл некоторое время молчал, глядя перед собой, уткнувшись в стол, потом поднял голову и вдруг спросил:
– Как вас зовут?
– Франк, – ответил тот.
– Не годится! – воскликнул старик.
– Почему? – удивился Франк.
– Так называют каждого второго в вашей замечательной стране. Теперь вы будете Луи. Благородно, красиво, лаконично. Старинное имя, почти забытое.
– Я не понимаю… Впрочем, не важно. Вы должны мне кое-что объяснить! Что все это значит? Что со мной происходит? Зачем вам это и чего вы от меня хотите, черт возьми?
Лицо Дойла передернуло, было видно, что Франк его раздражал.
– Думаю, вы уже поняли, что попали в историю.
– В какую?
– В нехорошую. И никто вас сюда не тянул. Бывают вещи, юноша, за которые приходится платить.
– Но, что я вам сделал?
– Ничего! Иногда не нужно что-либо делать, чтобы оказаться в дурацком положении. Просто вы оказались не в том месте, вот и все.
– Та-а-ак, давайте подробнее, Давайте-ка по существу.
– А по существу вы все поймете через некоторое время. Есть вещи, которые не так просто и скоро можно объяснить. Итак…
Он встал и прошелся по комнате, его шаги гулко отдавались от стен пустого помещения.
– Жить вы будете у меня. Там есть комната для прислуги, – и старик небрежно махнул рукой в сторону выхода.
– Но…
– Работать будете за этим столом.
– Работать? Что я буду делать?
– Писать. Вы будете писать свое дурацкое интервью.
– Зачем вам это? Вы знаете, что меня уволили и теперь вам не заплатит никто!
– Заплатит? К черту, Луи, ваше заплатит! Не в этом дело. Платить вам буду я… небольшую стипендию.
