Олег Ёлшин
Anthropos phago
Он грохнулся на землю, а сверху его накрыло парашютом. На какое-то время потерял сознание. Не помнил, сколько находился в забытьи, вдруг рядом услышал грохот выстрелов и очнулся. Чьи-то руки срывали с него лямки, его освобождали от плена большого парашюта, в котором он тонул целиком. Наконец увидел лицо знакомого пилота.
– Где ваш пистолет? – закричал тот, – доставайте.
Он выхватил из кобуры оружие и заметил неподалеку людей, которые приближались к ним.
– Стреляйте! – крикнул пилот, выпуская по противнику короткую очередь. Франк тоже наставил пистолет на человека, который был метрах в ста, и нажал на курок. Ничего не услышав, снова нажал.
– Сними с предохранителя, придурок, – услышал он голос пилота. Он не знал, где предохранитель, он никогда не держал в руке пистолет. Пилот вырвал из его рук оружие, перевел какой-то рычаг и вернул назад.
– Стреляй! – снова услышал он. Франк опять закрыл глаза, вытянул руку и нажал на курок, в ладонь ему больно ударило, руку едва не вывернуло наизнанку. Потом открыл глаза и увидел человека, который стоял, покачиваясь на коленях, а на лбу у него виднелось красное пятно.
– Молодец! – услышал он голос пилота. Тот снова дал короткую очередь, и два бойца, которые были совсем близко, упали навзничь. Но присмотрелся – людей внизу на склоне холма уже было очень много – несколько десятков. Теперь они не бежали, а, пригибаясь, короткими перебежками и ползком поднимались все выше, приближаясь к ним, а со всех сторон слышался невероятный грохот.
– Обложили, – услышал Франк. Вдруг заметил, как пилот вскрикнул, тело его обмякло и безвольно упало на траву. Теперь он оставался один на один с толпой врагов, которые приближались. Еще минута, еще какие-то секунды и наступит конец. А если он попадет в плен? Если его буду пытать? И кто эти люди? Где он находится? Чего от них ждать? Все мгновенно промелькнуло в голове. Пулю в лоб. У него есть пистолет. Поднести его к виску и выстрелить. Он не может сдаться просто так! И почему он должен гибнуть за какое-то агентство? Проклятье. А люди в одеждах спецназа приближались.
Вдруг Франк увидел, как несколько бойцов, которые были уже совсем близко, словно подкошенные, упали навзничь, а остальные залегли в траве. Он оглянулся, ничего не понимая. И тут прямо над головой увидел вертолет, а мощная струя воздуха ударила с небес. Из боевой машины торчали дула автоматов и поливали окрестности огнем. Они убивали его врагов, они спасали его жизнь! Уже видел глаза его преследователей, которые в жутких страданиях умирали неподалеку – для вертолета на этом холме они были, как на ладони. Наконец, вертушка приземлилась на вершине холма, а оттуда высунулся человек в камуфляже, который что-то кричал и махал ему рукой. Больше Франк не думал ни о чем. Он стремительно вскочил, бросился к открытой двери, через мгновение оказался в салоне, и вертушка взмыла в вышину. Он спасен! Кошмар был позади…
Пришел в себя и огляделся, заметив нескольких человек в одеждах десантников. Они сидели, сжимая автоматы, и молча на него смотрели. Один из них был без оружия, был старше остальных, и на нем виднелась офицерская форма.
– Вы Роджер Донован? – после продолжительной паузы спросил его Франк. Тот немного помолчал и коротко ответил:
– Я везу вас к Роджеру Доновану, – больше он не произнес ни слова.
Полет продолжался минут двадцать. Франк не смотрел в окно, он боялся высоты и все еще не мог прийти в себя. Знал только одно – он спасен. Эти люди ему не причинят вреда, они чудесным образом помогли ему выжить, а теперь молчали. Наверное, бойцы спецназа всегда такие – сильные молчаливые парни. Впрочем, он и сам говорить сейчас не мог. А глаза убитых все возникали в его памяти, особенно человека, в которого он стрелял. И снова явственно увидел черную дыру у него на лбу.
– Он только что убил человека, – подумал Франк…
– Молодец! – звучало в ушах последнее восклицание пилота, который остался лежать бездыханно на холме, обдуваемом со всех сторон ветрами. Он помнил, как тот упал на спину, а в месте, где должно биться сердце, растекалось огромное бурое пятно.
– Молодец! Молодец! Молодец! – билось в его висках.
Наконец они приземлились. Франк вместе с остальными соскочил с борта и упал прямо на землю. Его стошнило. Но скоро пришел в себя. К нему подошел незнакомый человек.
– Мистер Чарльз Дойл? – спросил тот.
– Да! – в полуобморочном состоянии ответил он.
– Пойдемте.
Франк огляделся, заметив, что приземлились они в пустынном месте. Неподалеку виднелась какая-то техника – машины, пару вертолетов и знание с вышкой, которое по-видимому было аэропортом. Рядом стоял небольшой ангар. Туда они и направились. Человек открыл дверь, и они зашли в просторное пустое помещение.
– С прибытием, – воскликнул тот и уставился на Франка.
– Вы Роджер Донован? – после продолжительной паузы спросил его Франк. Тот немного помолчал и коротко ответил:
– Нет.
Пауза затянулась. Наконец человек заговорил:
– Откуда террористам стал известен маршрут нашего следования?
– Не понял?
– Не понял?… И мы не поняли, кто им дал время и маршрут полета! Они сбили наш самолет.
– Но я…
– Потом нас встретил отряд их бойцов. Мы едва успели выслать вертолет. Мы потеряли нашего пилота! Отвечайте, Чарльз Дойл. Или кто вы есть на самом деле! Быстро отвечайте, черт возьми!
Франк в ужасе смотрел на этого человека.
– Я не понимаю, – пробормотал он.
– Сейчас придут ребята из спецотдела, вы знаете, что ждет вас потом, но прежде я хочу услышать, кто вы такой и на кого работаете? Пилот, который погиб по вашей вине, был моим другом. Быстро говори – кто ты! Чарльз? Ты по-английски говоришь хуже, чем я на французском. Из какой ты организации? Ты будешь говорить?
Франк сунул руку в карман пиджака и с ужасом понял, что капсулы нет. После того ужасного приземления из его карманов исчезло все. Нет, паспорт, который был застегнут на молнию во внутреннем кармане, сохранился, но что толку. Его не съешь. Значит, все не закончится через пару минут. Все только начинается.
– Что ты ищешь? У тебя есть оружие?
– Нет, – и вспомнил, что пистолет он отдал людям в вертолете.
– Нет? – и грубо начал его обыскивать. Потом схватил за шиворот и потащил к дальней стене ангара.
– Ты будешь говорить, – рычал тот. – Пока ребята из отдела не начали резать тебя на лоскуты, ты скажешь мне все.
Он накинул ему на шею веревку, крепко связал руки, потом отошел в сторону и взял брандспойт, к которому был присоединен шланг.
– Знаешь, что это такое? Хочешь попробовать, как эта штука работает? – и он повернул рычаг, направив свое оружие на стену. С грохотом брызнула толстая струя, ангар затрясся и задрожал.
– Сначала я тебе переломаю ребра, потом положу на спину и пройду по позвоночнику. Разлетится в дребезги – не соберешь. А потом засуну эту штуку в рот, ты раздуешься и лопнешь, как мыльный пузырь. А кишки твои вылезут наружу. Говори! Отвечай, на кого работаешь!
– Не знаю.
– Говори!
– Не могу.
– Говори!
– Ничего не знаю!
– Ну, получай! – и он пустил мощную струю ему прямо в лицо. Франк закрыл глаза, прощаясь с жизнью. Ничего не почувствовав, открыл их. Струя прошла мимо головы и ударила в стену ангара за его спиной. Вдруг раздался страшный грохот. Больше он ничего не слышал и не понимал. Снова закрыл глаза. Почувствовал, что кто-то снимает с его шеи веревку, развязывает руки, куда-то тащит.
И тут яркий солнечный свет ударил в глаза, он в ужасе их открывает и видит перед собой толпу людей. Они с радостью на него смотрят, что-то кричат, аплодируют. Аплодируют ему!
– Браво! Чарльз Дойл! Браво!
Его обступают со всех сторон, жмут руки, тискают, толкают, похлопывают по плечу, снова кричат:
– Чарльз Дойл! Герой! Внук великого Рональда Дойла с нами! Браво!
Его окружали милейшие люди. Одеты они были в пестрые одежды, в костюмы и платья, на ком-то были футболки и джинсы, и никакой военной формы и отличий. Лица их светились радостными улыбками. Они искренне радовались за него, и Франку стало рядом с ними хорошо и спокойно, даже весело. После всего пережитого он уже любил этих людей, а они восторгались им. В этот момент он был самым идиотским образом счастлив.
– Ну все, хватит, дайте парню отдышаться, – слышит он чей-то голос и видит перед собой улыбающееся лицо добродушного тучного человека маленького роста. Все отступают на несколько шагов, и Франк постепенно приходит в себя.
– Ну, здравствуй, Чарли! Я горжусь тобой, сынок! – восклицает незнакомец и обнимает его.
– Вы Роджер Донован? – спрашивает он.
– Да! Я Роджер Донован. Добро пожаловать на борт! Добро пожаловать в нашу большую семью! С почином тебя, Чарли! Ты герой. Такие, как ты, нам нужны.
Герой – снова мелькнуло у него в голове.
– Ну все, ребята, работаем! – кричит толстяк, – спасаем планету! По местам!
Он поворачивается к Франку:
– Прошу в святая святых, дружище, – и берет его под руку. Вдруг Франк в толпе замечает лицо знакомого пилота, на гимнастерке у которого большое бурое пятно. Тот подходит, жмет ему руку, улыбается.
– С почином, – говорит он.
– А самолет? Он упал? – спрашивает Франк.
– Вон тот? – и показывает ему на небольшой грузовой борт, который беспечно стоит за ангаром.
– Ваш багаж, – протягивает ему сумку какая-то женщина, – долетел в целости и сохранности, – улыбается она.
– Спасибо, – только и смог вымолвить Франк.
– Ну все, пойдемте, – восклицает Роджер, увлекая его за собой. – После такой прогулки нужно передохнуть. Смелее. Чувствуйте себя, как дома. Сегодня вы были свидетелем наших учений и даже доблестно в них участвовали, поздравляю, – воскликнул он.
– Спасибо, – пробормотал Франк и вспомнил слова провожатого в Париже: “Роджер Донован. Милейший человек. Большой шутник”.
37
Пока они шли по обширной лужайке, Франк оглядывался по сторонам. Вдалеке был виден высокий забор, который опоясывал огромную территорию. Он был прозрачным, сделанным из прочной сетки. Такую кусачками не перережешь, – подумал Франк, заметив охрану у пункта пропуска. Место напоминало военный объект.
– Серьезная охрана, – воскликнул он.
– Конечно, Чарли! Серьезнее не бывает, – отозвался Роджер.
– А вот и наше гнездышко, – с удовольствием воскликнул он, махнув рукой в сторону, где за небольшим холмом открывалась удивительная панорама. Франк посмотрел туда и замер. Перед ними находилось большое круглое здание, накрытое сверху прозрачным куполом. Оно напоминало цирк, а, может быть, стадион или огромный космический корабль.
– Впечатляет? – воскликнул Роджер.
– Так его себе и представлял, – заворожено прошептал Франк.
– У нас много подобных офисов в различных точках мира, и все они построены по единому проекту. Давняя традиция. Если кто-нибудь поедет в другой филиал – будет чувствовать себя, как дома.
– Наверное, в этом здании множество дверей и выходов?
– А зачем они нужны?
– Ну, как… Такое большое здание.
– Вход у нас только один. И выход тоже, – засмеялся Роджер. – Чем меньше дверей, тем надежнее и крепче засов. Пойдемте, Чарли, – и увлек Франка за собой…
– Добро пожаловать в нашу скромную обитель! Не будем терять времени, заглянем в ресторан, там и поговорим.
Очень скоро они оказались в просторном помещении, заставленном столами и стойками, где на тарелках лежали готовые блюда.
– Оцените наше меню! – весело воскликнул Роджер.
– Я не голоден, – скромно отозвался Франк, – разве что бургер и чашечку кофе.
– Бургер? – и лохматые брови Роджера удивленно поднялись. – Такую дрянь вы здесь не найдете. У нас есть только полноценная еда, экологически чистая, без всякой генетики. Мы следим за здоровьем сотрудников. Хорошая, безупречная еда! Не стесняйтесь, Чарли. – С этими словами Роджер начал увлеченно заставлять поднос тарелками. Очевидно, аппетит у него был отменный. Франк последовал его примеру, вспомнив, что со вчерашнего дня ничего не ел.
– А где платить? – спросил он.
– Нигде. Все оплачено. Все за счет агентства.
Наконец они сели за столик.
– Для меня это большая честь жать руку самому Чарльзу Дойлу, внуку великого писателя Рональда Дойла! – воскликнул Роджер, беря в руки громадного цыпленка.
– Я когда-то читал его книгу. Это шедевр! Она изменила всю мою жизнь…
Пока они обедали, он все время говорил, о чем-то рассказывал. Франк иногда поглядывал на посетителей ресторана и недоумевал. Это были милейшие люди, они дружелюбно друг с другом общались, спорили, смеялись. Иногда, проходя мимо их столика, вежливо здоровались, перекидываясь парой фраз с Роджером. Тот им радостно кивал. Пожимали руку Франку. Казалось, его здесь знали все и были ему рады. В какой-то момент ему показалось, что находится он не на секретном объекте, а в фойе театра, где скоро прозвенит третий звонок, люди пройдут в зал, займут места, достанут программки и будут слушать музыку, смотреть оперу или балет. Здесь витала атмосфера праздника и благополучного безмятежного дня.
Наконец Роджер произнес:
– Я покажу вам филиал, которым руковожу лично. Мой коллега и старинный друг говорил, что вы хотели, так сказать, пройтись по стопам деда и служить в нашей организации. Еще он сказал, что вы имеете образование журналиста. В каком направлении вам хотелось бы работать? Если по специальности – у нас мощный информационный отдел.
– Если можно, мистер Роджер, я хотел бы познакомиться и с другими отделами. Может быть, я смогу быть полезным в чем-то еще. Если, конечно, это допускается правилами.
– Правила пишем мы, а чем меньше бюрократии, тем больше толку. У нас работают люди всевозможных специальностей и дарований. И часто бывает так, что сотрудник, работающий в одной области, неожиданным образом проявляет себя в другом, новом для него, деле, и такое приветствуется. Главное – инициатива, работать на идею, проявлять сноровку и талант. А я не сомневаюсь, что талантами внук самого Рональда Дойла не обделен. Что же, для вас сегодня день открытых дверей!
Наконец, они закончили обедать и поднялись на второй этаж. Перед Франком предстал длинный светлый коридор с множеством дверей, на которых виднелись таблички. Он хотел эти надписи прочитать, но Роджер, открыв первую же дверь, провел его в просторный кабинет.
– Прошу любить и жаловать! Чарльз Дойл! – представил он его, а люди, сидевшие за столами, их было человек десять, с радостью его приветствовали. Здесь были в основном женщины. И снова эти улыбки и приветливые лица. Милейшие люди! – опять подумал он.
– Это исторический отдел, а милые женщины – наши ученые крысы, которые занимаются научными изысканиями.
– Спасибо за крыс! – засмеялась молодая красивая женщина, сидящая неподалеку.
– Не за что, дорогая Делис, – улыбнулся Роджер. – Чарли, я намеренно начал знакомство именно с этого отдела. История – это главное. Делис, – обратился он ней, – скажи нам несколько слов. Просвети. Чарли хочет работать у нас, но он еще не знает, где сидят самые симпатичные женщины.
Делис подняла на него красивые глаза, задумалась и произнесла:
– Мистер Чарльз…. Как вам сказать проще? – потом перевела взгляд на шефа и возмущенно воскликнула, – Роджер, задача невыполнима, в нескольких словах такое объяснить невозможно!
– Понятно. Женщины в этом отделе решительно выступают против быстрого секса, – и все засмеялись. – А ты все-таки попробуй.
– Хорошо, мистер Роджер, если вы так настаиваете, – вспыхнула она и покраснела, но от этого стала еще красивее. Подумала немного и медленно заговорила, а голос у нее был нежный и певучий:
– История – это стержень, на котором строится общество, это ствол дерева, генетический код нации, и если его структуру немного изменить… можно будет повлиять на будущее. Общество будет жить совсем по-другому… Если в нескольких словах, мистер Роджер, это все, – и замолчала.
– Ну, спасибо, – хитро прищурился Роджер, – Делис! Я хочу еще!
– Еще? – улыбнулась она. – Хорошо, – и она перевела взгляд на Франка. – Мистер Чарльз, вы не хотите меня о чем-нибудь спросить?
– Да… Конечно… Я спрошу. Если кто-нибудь захочет внести эти изменения, как он донесет их до общества? Люди сегодня не будут читать скучные брошюры.
Теперь она с интересом на него смотрела.
– Не станут – вы правы. Но для этого есть СМИ, есть школьные учебники, кинематограф. Вы не задумывались, почему сегодня многие думают, что во второй мировой победили войска союзников во главе с Америкой, а японские города наоборот бомбили русские? Вспомните, какие фильмы снимались за последние десятилетия. Говорят, проиграв войну, ее можно с успехом выиграть в кинотеатрах.
– Это хорошо или плохо?
– Мы не даем оценок, мистер Чарльз, мы защищаем права человека и боремся за демократию во всем мире. Перед нами ставят задачу, а мы, в свою очередь, правильный диагноз, даем свои рекомендации – так получается результат. А кино – конечно, если оно сделано талантливо, мощный инструмент. Один замечательный английский кинорежиссер сказал: «Важно, чтобы история писалась нами. Тот, кто пишет историю, контролирует настоящее».
Она внимательно на него посмотрела и произнесла:
– Это то, что касается истории… А если мистер Чарльз захочет узнать, в каком отделе работают самые красивые женщины или что-нибудь о быстром сексе – он сможет меня об этом спросить позже. Я обязательно отвечу на все его вопросы, – и она улыбнулась.
– Вот так! – воскликнул Роджер. – Спасибо, Делис. Мы еще зайдем! – и они вышли из комнаты.
– Какая женщина! Прелесть! Эх, сбросить бы годков двадцать! Какие глаза! А вы ей понравились!
– Красивая девушка, – согласился Франк, разглядывая табличку на двери, где было написано:
«Новая история. Теории пропаганды. Снос памятников.»
Но Роджер уже тащил его за собой:
– Пойдемте-ка сюда! История историей, а сейчас я вам покажу кое-что погорячей, – и подвел его к большим прозрачным дверям, где их взорам предстала удивительная картина. Сквозь стекло Франк увидел огромное пространство, которое уходило куда-то вниз. Сверху это помещение было накрыто прозрачным куполом и напоминало большую аудиторию или манеж в цирке, а, может быть, арену стадиона. Под самым куполом Франк увидел длинную надпись: «Агентство демократических преобразований и свобод”. По краям поднимались ряды кресел, а в самом низу на большой открытой площадке стояло множество столов. Их были десятки, если не сотни. Некоторые были сдвинуты и отгорожены от других прозрачными перегородками, а за ними сидели люди. Все напоминало муравейник или огромный пластиковый лабиринт. Людей здесь было очень много.
– За мной! – скомандовал Роджер и быстро начал спускаться по ступенькам. – Сюда! Сюда! – торопил он. Франк едва за ним поспевал. Наконец, они оказались в небольшом аквариуме, огороженном со всех сторон пластиковыми перегородками, где сидели несколько человек. Здесь были только мужчины.
– Прошу любить и жаловать! Чарльз Дойл! – повторил Роджер, как и в историческом отделе. Мужчины вежливо ему кивнули. На столе у одного стоял флажок, на котором виднелась надпись: “Разработка и анализ операций”.
– Место, где вам точно не дадут скучать! – воскликнул он. – Здесь нет красивых женщин, но это не их дело. Грег, приветствую! Как Тони? – воскликнул он, посмотрев на мужчину лет тридцати, который сидел в углу и сосредоточенно о чем-то думал. Тот оторвался от своих мыслей и тихо произнес:
– Никак… Нет больше Тони.
Роджер стал серьезен:
– Извини, дружище. Я не знал. Прими мои самые глубочайшие… Все будет хорошо. Жизнь продолжается. Жизнь идет вперед, – говоря эти слова, он подошел и потрепал его по плечу.
– Итак, к делу! Грег, познакомь нас с твоей последней разработкой. Вполне возможно, Чарльз захочет работать в твоем отделе. Что там у тебя сегодня?
Грег испытывающее посмотрел на Франка, потом пожал ему руку и произнес:
– Для нас это большая честь.
На пластиковой стене рядом висела карта, на которой было множество флажков.
– Ну, что же, – задумался он. – Взгляните сюда, Чарли. Можно я буду вас так называть? – начал Грег. Он успел очнуться от своих грустных мыслей и немного оживился. Франк с сожалением на него смотрел. Это был худой, высокий человек с длинными пальцами музыканта. Было заметно, что он крайне чувствителен и у него ранимая душа. К тому же у него случилось горе, с которым он едва справлялся, и это было заметно. Какое приятное лицо, – подумал Франк. – Интеллигентное и умное. Какие прелестные люди! – посмотрел он на остальных.
– Конечно, – произнес он вслух. – Как вам будет угодно.
Тогда Грег заговорил:
– Это план города, в котором происходят акции протеста. Жители не хотят подчиняться демократическому режиму, которому мы помогли прийти к власти в их стране. Но, это лирика – к делу. Итак. Вот в этот точке разбит палаточный лагерь протестантов. Для простоты дальше будем называть их террористами. Наши действия, Чарли? – вдруг спросил он.
– Разогнать, – не задумываясь, ответил Франк.
– Правильно. Отлично, – похвалил тот. – Но есть маленькая поправка. Нужно сделать это так, чтобы запомнилось надолго. Теперь предлагаемый нами вариант. Ровно в 12.00 сюда подходят приверженцы демократического режима. Для простоты будем называть их патриотами. Их немного. Они вооружены битами, коктейлями Молотова. Знаете, что это такое?
– Да.
– Цепями. Можно дать им в руки еще кое-какие игрушки. Но никакого оружия, даже холодного – все должно происходить по законам демократии. Итак. В авангарде выступают молодые патриоты – лучше всего футбольные ультрас. Это наиболее подготовленная публика. Тем более что вечером состоится матч, и они начнут собираться заранее – их легко будет организовать… Дальше, как обычно – сжигаем несколько палаток, остальные сносим. Немного побегаем по лагерю, помашем битами, покричим патриотические лозунги, поснимаем на камеру. Террористов здесь немного – человек пятьсот, не больше. Они не ожидали нападения днем, поэтому мы быстро очищаем площадь и… Что, дальше, Чарли?
– … и дело сделано.
– Не совсем. Теперь начинается самое интересное. Все должно пойти по плану с точностью до минуты. Смотрите сюда, – и он снова ткнул ручкой в карту. – Мы выставляем полицию вдоль этой улицы и не даем беглым террористам уйти в сторону и рассеяться по городу. Мы гоним их вперед. В какой-то момент на этом углу заслон полиции расступается, и патриоты незаметно уходят со сцены в переулок. Их больше нет. Террористы по инерции продолжают движение, они не знают, что их перестали преследовать. Несколько наших людей в толпе кричат, что нужно скрыться в административном здании управления, где слабая охрана, можно будет перекрыть двери на этажи и дождаться подкрепления. Таким образом, толпа организованно добегает сюда. Вот флажок. Кто-то должен им подсказать, что задняя дверь служебного входа открыта и все бросаются к ней. Заходят внутрь. Все – клетка захлопнулась. А в этом здании их поджидают уже другие патриоты, у которых есть стрелковое оружие и, что главное, средства хим. атаки. Это очень хорошее горючее, которое погасить невозможно. Тут и начинается самое интересное. Обезумевшие террористы мечутся по зданию, забегают на крышу, прячутся в подвалах, но везде их настигает… справедливая кара. На следующий день найдут их обугленные тела. И не нужно сжигать все здание – это затратно и долго, достаточно брызнуть горючей смесью в террориста и поджечь. Теперь, если посмотреть с улицы, можно будет увидеть, что в здании пожар, из окон выбрасываются террористы, а люди на улице в благородном гневе их добивают из пистолетов. Полиция не вмешивается. Ее здесь просто нет, как нет и пожарных. Об этом мы позаботились заранее. Только террористы и патриоты, карающие их за преступления перед демократическим режимом…
Грег немного помолчал и спросил:
– Ну как?
– Неплохо. Только не понятно, зачем начинать операцию ровно в 12.00.
– Молодец, Чарли! Заметили! Хороший глаз! А затем, что в этом здании находится еще один человек… Человечек. Молодая женщина. А в руках у нее грудной младенец. Мы заранее подготовили эту, так сказать, презентацию. Она не была на площади, она не имеет отношения к протесту, собственно, находится она в декретном отпуске. Но из управления позвонили и сказали, что ей хотят выплатить премию, за которой она должна явиться к 12.30. Раньше она не может – утром идет в поликлинику, после 14.00 тоже не может – кормит младенца, потом укладывает его спать, а когда он проснется, снова кормит, потом гуляет. А позже уже нам будет не до операции. Фанаты отправятся на свой стадион, их ждут спортивные баталии, а террористов на площади протеста станет намного больше. Днем они изволят ходить на работу.
– А зачем вообще нужна эта женщина с младенцем?
– Вот. Хороший вопрос. Теперь представьте себе. В 12.30 она оказалась в этом здании, а через мгновение туда вваливается толпа террористов. Их начинают уничтожать. Доходит очередь и до нее. Она недоумевает, пугается. У нее из рук вырывают ребенка и поливают горючей жидкостью. Женщина обезумела, она пытается сопротивляться, а главное… кричать! Она орет так, что разрываются барабанные перепонки. Ее завывания слышны на многие километры. Вы представляете ужас тех, кто стоит на улице. Потом она бросается к окнам, зовет на помощь, снова кричит. А, главное – ее снимают на камеры. Потом эта картинка пройдет по всем телеканалам мира. Ее будут показывать много раз не один месяц. Понимаешь, Чарли? – в запале закричал Грег.
– А что потом?
– Как, что? Вспышка зажигалки и маленький пожар в комнате на этом этаже. Представляешь, сколько еще люди будут помнить эти крики?… Теперь все! Можно считать, что операция закончена… Вопросы есть?
– Вы уничтожаете террористов, но женщина не была на той площади, за что ее сжигать?
– Это некорректный вопрос, Чарли. Такими категориями ты не должен мыслить. Но я отвечу… Отвечу… Она сочувствующая, она жительница этого города, значит террористка. И ее ребенок тоже. Еще вопросы?
– Сколько в этом городе проживает граждан?
– Два миллиона.
– И все террористы?
– Да! Если они против демократического режима, а, значит, и прав граждан, все до единого.
– И дети?
– Конечно, даже те, которые еще не родились. Даже кошки и собаки. Абсолютно все!
– Этот эпизод будет транслироваться на многие страны мира. Что люди подумают о ваших патриотах, о справедливом гневе, о режиме, который вы поддерживаете? Согласитесь, эта операция провальная!
– Каков! – не выдержал Роджер и засмеялся.
– Нет, Чарли. Не провальная, – все больше заводился Грег. – А скажем мы им то, что террористы сожгли себя сами. Самосожжение ради порочной идеи. Это они сожгли несчастную мамашу с грудным младенцем!
– Разве этому поверят?
– Именно этому и поверят. Вспомните: «Чем чудовищнее ложь, тем охотнее в неё поверят», – сказал один умный человек.
– Геббельс?
– Совершенно верно. Уж он-то знал толк в таких делах. А вы образованный человек, Чарли, я очень рад!
– Спасибо… И все-таки я не верю, – пробормотал Франк.
– Скажу больше, Чарли, этот план уже не раз претворяли в жизнь в других регионах. Каков результат – спросите вы? Люди каждый раз требовали после подобных акций посадить в тюрьму выживших террористов. А вы говорите – не верится. Еще вопросы есть?
– Да! Последний вопрос, Грег, – и Франк немного помолчал. – Кто сможет поднести спичку и поджечь младенца? Кем для этого нужно быть? Вы сказали, что там будет молодежь, просто молодежь.
– Это хороший вопрос, Чарли. Это правильный вопрос. Вы смотрите в корень. Вы правы – это сделать нелегко. Именно поэтому мы снабжаем наших патриотов транквилизаторами.
– Наркотики?
– Конечно. Мы же не звери, Чарли, мы думаем о наших партнерах. Попробуйте-ка такое сделать. Вы бы смогли? Я нет…
Грег устало опустился на стул. Было заметно, что он расстроен. По-видимому, он снова вспомнил о своем Тони.
– Спасибо, дружище! – перехватил слово Роджер, – еще раз прими мои соболезнования, – они вышли из этого бокса, и пошли дальше по пластиковому лабиринту.
– Ранимая тонкая душа, умница, талант. Люблю этого парня, – тихо сказал Роджер. – Работает четко, безотказно. Недавно он с точностью до секунды спланировал крушение пассажирского Аэробуса. Прошло безупречно. Комар носа не подточит.
– А кто такой Тони? – не выдержал Франк, – его сын?
– Хорек.
– Хорек?
– Да. Его любимый хорек, – тяжело вздохнул Роджер. – Тот болел целую неделю, и все знали и видели, как Грег мучается. А теперь ужасный трагический конец… Жалко парня.
– Да, жалко, – пробормотал Франк.
– Ну как вам его отдел? – очнулся толстяк. – Хотели бы там работать?
– Не уверен,… получится ли?
– Да, вы правы. Здесь нужен верный глаз и точный расчет, а главное, абсолютная вера в исключительность миссии нашего благородного дела. Демократия должна победить! Вы согласны?
– Конечно!
– Пойдемте дальше, Чарли.
И они продолжили преодолевать огромный лабиринт, поворачивая снова и снова, огибая пластиковые стены. Наконец подошли к одной двери.
– Сразу скажу – здесь работает удивительная женщина. Она одна заткнет за пояс множество мужчин, которые возьмутся за подобное. У нее особый нюх, чутье. Не каждому такое по плечу. Это один из наиболее ценных наших сотрудников… Сотрудниц, – поправился он. – Ну, проходите, – и Роджер толкнул прозрачную дверь. Франк заметил несколько человек, которые дружелюбно на него уставились.
– Прошу любить и жаловать! Чарльз Дойл! – снова услышал он знакомую реплику и вежливо улыбнулся.
– Ну, проходи, дружок! – эти слова принадлежали женщине необъятных размеров лет пятидесяти. Остальные здесь были мужчины, и Франк понял, что Роджер только что говорил о ней. “Не каждому такое по плечу”, – вспомнил он. А плечи у нее были такими, что сомневаться в ее способностях в голову не приходило.
– Мадлен! Введи нас в курс дела, расскажи, чем ты сейчас занимаешься, – попросил Роджер. Она прищурила глаза и с удовольствием посмотрела на Франка. Потом произнесла:
– Чарли – какое красивое имя… Чарлик…, вдруг спросила, – хочешь печеньку?
– Печеньку? – не понял он и заметил, что на столе перед ней находилась вазочка, доверху наполненная сладостями.
– Нет, спасибо.
– Напрасно. Очень вкусно, – и она с нежностью пухлыми пальчиками поднесла ко рту угощение.
– Мадлен! Когда ты начнешь думать о себе? – воскликнул Роджер. – Прекрати сейчас же. Тебе нельзя.
– Можно! – выпучила она глаза, потом улыбнулась и проворчала, – у меня вредная работа.
– Нет, нельзя! Убери это сейчас же.
– Достал! – проворчала она низким грудным голосом и отодвинула вазочку на несколько сантиметров.
– Совсем убери, чтобы я ее не видел!
– Ну, Роджер, ну деспот, на себя посмотри! – и она переставила ее на тумбочку. Сейчас она напоминала обиженного бегемотика.
– Так, юноша, к делу! – воскликнула она. – Что вам рассказать?
