Нора Робертс
Коллекционер
Глава 4
Как только Лайла вернулась к роману, все сразу пошло как по накатанной. Противостояние оборотней и козни одноклассниц были делом нешуточным, и она разруливала их до середины дня, пока Томас не дал понять, что заскучал.
Она прервалась на том месте, когда любимая кузина Кейли, попав в засаду, оказалась на волоске от смерти. Остановимся здесь, решила Лайла, а там посмотрим, как пойдет.
Она поиграла с Томасом шариком-дразнилкой, потом переключила его внимание на интерактивный мячик, а сама отправилась на террасу нарвать помидорок и срезать цинний для букета.
Дольше тянуть было нельзя. Взяв телефон, Лайла нашла номер Эша. Реальность подступила снова – прекрасное лицо, залитое слезами, ноги, молотящие воздух в стремительном падении, и жестокое столкновение тела с асфальтом.
Так было, и никуда от этого не деться, как ни старайся. Так что будем встречать проблему с поднятым забралом.
* * *
Эш работал под оглушительный грохот металла. Начал с Чайковского, решив, что он созвучен настроению, но парящие звуки только добавили тоски. Тогда он переключился на бьющий по мозгам хеви-метал. И это сработало. Он сразу ощутил прилив сил. И изменил тональность картины.
Изначально ему представлялась русалка, лежащая на уступе скалы у бушующего моря, как воплощение сексуальности. Но сейчас в ней ощущалось что-то хищническое.
Теперь ему предстояло решить, будет ли русалка спасать тонущих моряков, чей корабль разбился о скалы, или же утащит их на дно?
Лунный свет – нет, не романтичный, а угрожающий – высвечивал зубцы скал и отражался задумчивым блеском в ее глазах цвета морского тумана.
Делая предварительные наброски, он и не думал про насилие. Тема жестокости не приходила ему на ум, когда он смотрел на натурщицу с копной угольно-черных волос и работал над эскизами.
Но теперь, когда он остался один на один с ревущей музыкой, бушующим штормом и исступленными мыслями, на полотне, стало оживать что-то зловещее.
«Она ждет», – подумал он.
Услышав звонок, он сразу почувствовал раздражение. Эш всегда отключал телефон во время работы. Если не устанавливать границы, то при такой семейке, как у них, его круглосуточно будут донимать звонками, сообщениями и имейлами.
Но сегодня он счел нужным не отключать телефон. Правда, даже сейчас ответил только на третий звонок, когда вспомнил, зачем оставил его включенным.
Он отложил кисть, потом небрежно бросил другую, которую держал зажатой в зубах, и потянулся за телефоном.
– Арчер.
– Это Лайла. Лайла Эмерсон. Я… вы на вечеринке?
– Нет. А что?
– Музыка громкая.
Он поискал пульт, который оказался в одной из банок, и отключил музыку.
– Простите.
– Да ничего. «Айрон Мэйден» и нужно слушать на полную громкость, иначе какой смысл? Вы, наверное, работали – простите, что помешала. Я вот что хотела сказать. Если вы еще хотите взглянуть на… взглянуть с того места, где я стояла в ту ночь, то приходите.
Сначала его удивило, что она опознала «Айрон Мэйден» по их древнему хиту «Асы в небе», а затем – что правильно предположила насчет работы под оглушительную музыку.
Но эти мысли он оставил на потом.
– Сейчас удобно?
– Э-э…
«Не дави, – одернул он себя. – Это скверная тактика».
– Скажите, когда вам удобно. В любое время.
– Сейчас можно. Я просто не ожидала. Сейчас отлично. Запишите адрес.
Он схватил карандаш и быстро написал под ее диктовку.
– Готово. Буду примерно через полчаса. Спасибо.
– Все… – Она поймала себя на том, что собирается в очередной раз сказать «в порядке». – На вашем месте я бы поступила так же. До встречи.
«Ну, дело сделано», – подумала она. Как следует вести себя в подобной ситуации, а, Томас? Поставить на стол тарелку с сырной нарезкой и кунжутными крекерами? Нет, ты прав. Это глупо. Макияж? И снова ты мудр не по годам, мой юный ученик. Категорическое да. Небрежный внешний вид – дурной тон.
Домашние шорты и заношенную розовую футболку с принтом «Чудо-близнецов» – долой. Она уже не маленькая.
И жаль, что она не приготовила холодный чай – это тоже выглядит солидно, по-взрослому, но сейчас уже не было времени, так что в случае чего она подаст кофе.
Лайла не успела закончить приготовления, когда послышался звонок в дверь.
Как неловко, подумалось ей. Как это все неловко. Она посмотрела в «глазок»: сегодня на нем была синяя футболка, а щетина стала гуще. Темные волосы взлохмачены, в зеленых по-кошачьи цепких глазах затаилось нетерпение.
Интересно, будь он упитанным, лысым или на двадцать лет старше, ей было бы менее неловко? Хотя бы что-то одно, чтобы ее биологические инстинкты не срабатывали все разом.
Не та ситуация, чтобы думать про инстинкты, напомнила она себе и открыла дверь.
– Привет. Проходите. – Она подумала пожать ему руку, но это выглядело бы сухо и формально. Поэтому она вскинула свою и сразу опустила. – Понятия не имею, как вести себя в такой ситуации. Все это так дико и странно.
– Вы позвонили. Я пришел. Начало положено.
Томас, которому было неведомо чувство неловкости, ткнулся в ноги Эшу.
– Это ваш кот или хозяев?
– Их. Но Томас – отличная компания. Я буду по нему скучать.
Эш провел рукой по кошачьей спине от головы до хвоста, как это часто делала она сама.
– А у вас бывает так, что, просыпаясь утром, вы чувствуете себя дезориентированной – мол, где это я?
– Со мной такого давно не бывало. Смена временных поясов выбивает из колеи, но в основном я работаю в Нью-Йорке и поблизости.
– Симпатичная квартира, – он выпрямился. – Хорошее освещение.
– Согласна. И спасибо, что начали с нейтральных вопросов и дали мне время прийти в себя. Пойдемте, я покажу вам, где стояла, когда все произошло. Это самое трудное, и пусть это будет позади.
– Хорошо.
– Я заняла гостевую комнату, одно из ее окон выходит на запад. Той ночью после ухода Джули я была на взводе. Кстати, она вас знает. Джули Брайант. Управляющая художественной галереей «Chelsea Arts».
«Это та высокая очаровательная особа с рыжими волосами, – подумал он. – У нее отменный вкус и чертовски приятный смех».
– Вы знакомы с Джули?
– Мы давние подруги. Той ночью она пробыла у меня почти до полуночи. Мы пили вино, потом объелись капкейками, поэтому мне не спалось. И я взялась за него. – Она указала на бинокль. – Я придумываю истории, но это моя работа. Здешние окна подкидывают пищу воображению, поэтому я решила проверить, как развиваются сюжеты. Понимаю, звучит абсурдно.
– Отнюдь. Я выдумываю образы – это тоже своего рода истории.
– Хорошо. В том смысле, что это не звучит абсурдно. И тогда я увидела ее. Сейдж Кендалл.
– В окне, которое сейчас закрыто ставнями?
– Да. То, что слева, с балкончиком, – это спальня.
– Глядя в окуляры, попадаешь прямиком на сцену, да? – заметил он, поднося к глазам бинокль.
– Для меня всегда это было развлечением, с самого детства. Как телевизор, кино или книги. Пару лет назад, в Париже, я предотвратила кражу. Увидела, как кто-то лезет в квартиру напротив, когда жильцов не было дома.
– Путешествия, приключения и детективные истории – вот она жизнь хаусситтера.
– Детективные – это сильно сказано, но…
– Но Оливера вы не видели. Моего брата.
– Нет, только ее. В спальне света не было, а в гостиной он был приглушен. Она стояла перед окном. Вот так. – Лайла подошла к окну и встала под углом. – Она говорила с кем-то, кто, очевидно, стоял слева, в простенке между окнами. Я видела, как он ее ударил. Удар был мгновенный, но руку я увидела. Я точно помню, как запрокинулась ее голова и как она поднесла руку к лицу. Вот так.
Лайла прижала ладонь к щеке.
– Он ударил ее еще раз. Я видела только кулак и темный рукав – это было очень быстро, едва заметно. Телефон лежал там, на столике у кровати. Я схватила его и снова посмотрела в окно. Она стояла, прижавшись к стеклу. Я видела только ее спину и волосы, выбившиеся из прически.
– Покажите, как она стояла. Ничего, что я прошу?
– Вот так…
Лайла повернулась спиной к окну и, перегнувшись через подоконник, прижалась к стеклу.
– И вы видели только ее. Уверены?
– Да, я уверена.
– Она была высокой – метр семьдесят восемь, я уточнил. – Он опустил бинокль. – Оливер был моего роста, метр восемьдесят пять. То есть он был на семь сантиметров выше и прижимал ее к окну…
Эш подошел ближе.
– Не волнуйтесь, я просто хочу показать. – Он осторожно взял ее за плечи и слегка надавил. Она кожей ощутила тепло его рук, точно ткани не было. – Если он держал ее таким образом, она должна была отклониться назад, как вы сейчас.
У Лайлы екнуло сердце. У него и в мыслях не было вытолкнуть ее из окна – она не боялась этого, ни его самого. Но силилась понять, почему такая жуткая вещь, как инсценировка убийства, вызывает в ней такое волнение.
– Теперь скажите, почему вы его не видели, – требовательно поинтересовался Эш. – Окажись здесь сторонний наблюдатель, он бы увидел меня поверх вашей головы.
– Во мне всего метр шестьдесят пять. Она была на полголовы выше меня.
– И даже в этом случае его голова виднелась бы поверх ее. Вы могли бы отчасти разглядеть его лицо.
– Я никого не видела. Но ведь она могла быть на каблуках. Она любила огромные шпильки… Впрочем, нет, туфель на ней не было.
Лайле вспомнились ноги Сейдж, отчаянно молотящие воздух. Они были голые.
– Она была без каблуков. Она вообще была босая.
– Тогда вы должны были видеть его лицо. Хотя бы частично.
– Я не видела.
– Возможно, потому, что тот, кто ее толкнул, был ниже Оливера. И ниже ее. – Эш снова поднес к глазам бинокль. – Значит, вы видели кулак и черный рукав?
– Да, в этом я уверена. Это сразу приходит на память, когда я пытаюсь все вспомнить.
– Значит, нападавший был примерно ее роста в черной рубашке. Нужно узнать в полиции, в чем был одет Оливер.
– Но рубашка могла быть темно-синяя или темно-серая. Освещение было тусклым.
– Одним словом – темная.
– Я уже убедила себя в том, что, кроме них двоих, там никого не было. Вы убедили меня в обратном, – сказала Лайла, когда он снова посмотрел на нее. – Потом я снова себя разубедила, и теперь вы опять меня убедили. Не знаю, что хуже.
– Дело не в том, что хуже, а что лучше. – Он снова опустил бинокль. В его глазах плескался гнев, он сам был сгустком гнева. – А в том, где правда.
– Надеюсь, вы доберетесь до нее. Можем пройти на террасу – оттуда здание видно под другим углом. Подышим свежим воздухом.
Не дожидаясь ответа, Лайла пошла вперед. Он помедлил, потом взял бинокль и направился следом.
– Я хочу воды. А вы?
– Да, было бы здорово.
И чуть больше времени ему тоже не помешает. Минуя обеденную зону, он последовал за ней на кухню.
– Рабочее место?
– Ноутбук везде поместится. Я стараюсь не расползаться в пространстве. Вещи можно забыть, а это вызывает недовольство клиентов.
– Значит, это здесь вы сочиняете истории про подростков-оборотней?
– Да. А откуда вы знаете? – И тут же отмахнулась. – Ясное дело, гугл! Куда же без него. А поскольку я навела справки о вас, то не мне жаловаться.
– Вы из семьи военных.
– Ознакомились с моей биографией? Да, за годы учебы я сменила семь школ, так что прекрасно понимаю Кейли, мою главную героиню, которая хочет остаться в своей школе.
– Мне знакомо это чувство. Жизнь переворачивают вверх дном не только военные приказы, но и разводы.
– Думаю, да. Сколько вам было лет, когда родители развелись?
– Когда они официально расстались – шесть. – Он следом за ней вышел на воздух, пропитанный зноем и дразнящими ароматами зреющих помидоров и душистых трав.
– Совсем кроха. Хотя это тяжело в любом возрасте. Тогда были только вы?
– Еще сестра, Хлоя, она на два года младше. Когда отец женился снова, у нас появились сводные сестры Кора и Порша. Во втором браке родился Оливер, но родители расстались, когда он был еще младенцем. Наша мама тоже вышла замуж, и к семейству присоединилась сводная сестра Валентина. Потом на свет появился Эстебан и так далее до Райли – ей сейчас пятнадцать, и, возможно, она читала вашу книгу. А самой младшей, Мэдисон, всего четыре.
– Вашей сестре четыре года?
– Нынешняя жена отца младше меня. Одни коллекционируют марки, другие… – он пожал плечами.
– И как вы всех помните?
– Нарисовал генеалогическое древо.
Когда она засмеялась, он улыбнулся – и снова представил ее в красном платье, кружащейся в свете таборного костра.
– Кроме шуток. Когда получаешь приглашение на церемонию по случаю окончания колледжа или на свадьбу, неплохо бы понять, состоишь ли ты в прямом родстве с виновниками торжества. Кто занимается садом?
– Бесподобная Мейси. Я зову ее так, потому что она очень близка к совершенству. Хотела бы я быть на нее похожей. У нее есть ваша картина.
– Здесь, в этой квартире?
– Нет, простите. Иногда у меня мысли разбегаются. У Сейдж Кендалл. Мне рассказала Джули. Оказывается, она была с ней немного знакома. Сейдж заходила в галерею и купила вашу «Скрипачку на лугу». Я знаю эту картину, потому что говорила Джули, что купила бы ее, будь у меня стена, на которую ее можно повесить. Не думаю, что она была бы мне по средствам, но будь у меня стена и куча денег, я бы ее купила. Чудесная картина, и Сейдж, должно быть, так думала. Как это грустно. К черту воду. – Она отставила бутылку в сторону. – Хотите вина?
– Хочу.
– Хорошо.
Лайла встала и направилась на кухню.
Эш снова взялся за бинокль. Должно быть, это Оливер уговорил подружку купить картину. Опять нахвастался. Или она сама купила, чтобы сделать ему приятное. Как знать?
– А в квартире кто-нибудь еще бывал? Гости, ремонтники – хоть кто-нибудь? – поинтересовался Эш, когда она вернулась с двумя бокалами красного.
– Нет. И, помнится, меня это удивляло. Ко всем, за кем я наблюдала, рано или поздно кто-нибудь приходил – гости, друзья, доставщики. А к ним – нет. Они часто отсутствовали, почти каждый вечер. И днем в основном тоже, но обычно порознь. Я предполагала, что они ходили на работу. С другой стороны, возможно, к ним кто-то приходил, когда я не смотрела. Может показаться, что я пялюсь в чужие окна круглые сутки, но это не так. Бывает, смотрю утром, потом вечером. И, если сон не идет, поздно ночью.
– Эта квартира – идеальное место для вечеринок. Оливер их обожал, любил большие компании и непременно устроил бы тут большую тусовку. Почему же они этого не делали?
– Летом многие уезжают из города, поэтому у меня обычно нет отбоя от клиентов.
– Тогда почему они не уезжали?
– Разве он не работал?
– Он работал на дядю со стороны матери – тот занимается покупкой и продажей антиквариата. Еще доил трастовый фонд, иногда это сходило ему с рук. Думаю, на дядю Винни он работал почти год, и все шло неплохо. По крайней мере, в семье прошел слух, мол, Оливер наконец-то нашел себя. И вот… Нужно будет поговорить с Винни.
– Это тяжело. Особенно в такой большой семье. Нужно всем сказать, со всеми переговорить. Но в этом есть и свои радости. Мне всегда хотелось брата или сестру.
Она замолчала, потому что он снова задумчиво смотрел на закрытое ставнями окно.
– Вы поговорили с отцом?
– Да. – Эш понуро сел и уставился на бокал. – Они на несколько недель уехали в Шотландию. Вернутся в Коннектикут к похоронам.
– Вы ими занимаетесь?
– Выходит, что да. Его мать сейчас в Лондоне. Для нее это стало огромным ударом. Иначе и быть не может – потерять единственного сына… Она любит дочерей, но Оливер был для нее всем.
– С ней есть кто-нибудь?
– Порша живет в Лондоне, Олимпия снова вышла замуж. Рик? Нет. Это ее первый муж, до отца. – Он потер переносицу. – Найджел. По-моему, порядочный человек. Он с ней, но она настолько убита, что все хлопоты по организации прощания легли на меня – скорее всего, оно пройдет в компаунде.
– У вас есть компаунд?
– У отца. Пресса уже ведет себя безобразно, так что пусть до поры до времени держатся подальше.
«А каково ему, в эпицентре», – подумала Лайла.
– Журналюги донимают?
Он отпил вина и, сделав над собой усилие, принял расслабленный вид.
– Оливер – мой единокровный брат. Сводных и единокровных братьев у меня несколько. Все не так плохо, тем более что я стараюсь особенно не светиться.
– И как вам это удавалось, когда вы встречались с примой-балериной? – Она слегка улыбнулась, надеясь чуточку отвлечь его от тяжелых мыслей. – Гугл и Джули.
– Пресса преимущественно интересовалась ею.
– Вы так считаете? – Она откинулась на спинку стула. – Успешный художник из очень состоятельной семьи с физиономией благородного разбойника…
– Благородного разбойника?
Она пожала плечами, довольная тем, что развеселила его.
– Мне так показалось. Думаю, о вас там было не меньше, и надеюсь, что пресса оставит вас в покое. У вас есть кому помочь?
– Помочь мне с чем?
– С организацией похорон. В такой большой, раскиданной семье дел невпроворот. Это без учета всех обстоятельств и того факта, что обоих родителей нет в стране. Знаю, я человек посторонний, но готова помочь, если нужно. Могу сидеть на телефоне, увязывать и согласовывать.
Он заглянул в ее большие темные глаза – в них плескалось сострадание.
– Чем вызвано такое предложение?
– Простите. Я действительно лезу не в свое дело.
– Я совсем не это имел в виду. Вы очень добры.
– Я привыкла ставить себя на место других – возможно, потому, что смотрю в чужие окна или пишу. А может, я занимаюсь этим из-за этой привычки. Как бы то ни было, но, окажись я на вашем месте, мне бы с головой хватило. Поэтому если что-то нужно, просто дайте знать.
Эш не нашелся что сказать, даже не успел придумать, и тут у него зазвонил телефон.
– Простите. – Он приподнялся и достал телефон из заднего кармана. – Это полиция. Нет, останьтесь, прошу вас, – сказал он, когда Лайла встала. – Детектив Файн. Нет, вообще-то я не дома, но могу к вам подъехать или… секундочку. У них что-то есть, – обратился он к Лайле. – Копы хотят поговорить со мной еще раз. Я могу отправиться в участок или позвать их сюда. Они сейчас возле моего дома.
«Ты же предлагала помощь, – напомнила себе Лайла. – Вот тебе возможность подтвердить искренность своих намерений».
– Пусть подъезжают сюда. Все в порядке.
Он снова заговорил в телефон, не сводя с нее взгляда.
– Я у Лайлы Эмерсон по известному вам адресу. Да, я все объясню при встрече. – Он сунул телефон в карман. – Им не понравилось, что я здесь и общаюсь с вами. Это было слышно по голосу.
Лайла сделала глоток вина и задумалась:
– Они решат, что мы давно знакомы и каким-то образом все обстряпали – вы убили брата, а я вас покрываю. Потом до них дойдет, что это полная чушь.
– Вот как?
– В этом случае вы бы не стали приглашать их сюда, ко мне, чтобы не навести на след. Более того, я позвонила в службу спасения, как только женщина упала. И это означает «покрывать»? Зачем вообще звонить? Не проще ли, чтобы это сделал кто-то другой? Я могла бы сказать, что это ваш брат вытолкнул ее на моих глазах. Просто и ясно. Так что они пораскинут мозгами, а потом зададут резонный вопрос, с чего это мы вдруг попиваем вино на террасе Кильдербрандов. И на него есть резонный ответ.
– В логике вам не откажешь.
– Когда пишешь, нужно во всем искать смысл.
«Эмпатия, – подумал он, – помноженная на логику и сдобренная богатым воображением».
– И какой же смысл в старшеклассниках-оборотнях?
– В воображаемом мире важна не правда, а правдоподобие. В моем мире оборотни еще как имеют смысл. Что не объясняет, почему я так нервничаю. Слишком много полиции. – Лайла встала и схватила лейку, хотя уже поливала растения. – Я в жизни не имела дела с полицией, а теперь началось. Я говорю с ними, вы говорите с ними, я говорю с вами, что по сути является перепостом. Джули говорит с ними…
– Потому что продала картину?
– Что? Нет. Вчера вечером к ней влезли в квартиру. Вероятно, подростки, потому что украли пару «Маноло», флакон духов и помаду. Но все равно это взлом и вызов полиции. А теперь все по новой. Похоже, я залила растения.
– Сейчас жарко. Им не повредит. – Тем не менее он взял у нее лейку и поставил на место. – Я могу встретить их внизу.
– Я не к этому. Я и сама хочу пообщаться с ними, потому что вы снова убедили меня в том, что это не ваш брат вытолкнул ее. Будете кофе? У меня есть сырные крекеры, хотите? Никогда не знаю, что нужно делать. Эх, надо было приготовить холодный чай.
– У вас снова мысли разбегаются, – заметил он. – Думаю, вам следует расслабиться. – Он взял бокал, который она отставила, и подал ей. – А теперь пойдемте в квартиру и поговорим с копами.
– Правильно. Я рада, что вы здесь. Хотя, не будь вас здесь, они бы не пришли. Но я все равно рада. А вот и они, – сказала Лайла, когда раздался звонок.
«Перестань думать об этом», – приказала она себе и направилась к двери.
– Детективы. – Она отступила, пропуская их в квартиру.
– Мы не знали, что вы знакомы, – начала Файн.
– А мы и не были знакомы… прежде.
– Вчера в участке я краем уха слышал ваш разговор и понял, что Лайла и есть тот самый свидетель. – Эш сел в гостиной, ожидая, когда другие последуют его примеру. – На выходе я догнал ее и попросил уделить мне время.
Файн посмотрела на Лайлу долгим задумчивым взглядом.
– И вы пригласили его прийти сюда?
– Нет. Мы поговорили в кофейне напротив участка. Эш хотел своими глазами увидеть место, где я находилась в ту ночь. Я не сочла это предосудительным, тем более что Джули его знает.
– Джули? – вскинул брови Уотерстоун.
– Моя подруга, Джули Брайант. Она управляет художественной галереей «Chelsea Arts», где выставляется Эш. Я говорила вам о ней, – вспомнила она. – Я пользуюсь ее адресом.
– Мир тесен.
– Похоже на то.
– Достаточно тесен, – вмешалась Файн. – В квартире жертвы обнаружилась ваша картина, мистер Арчер, приобретенная через упомянутую художественную галерею в Челси.
– Да, я слышал. Но мы не были знакомы. Как правило, я не знаком с теми, кто покупает мои работы. Я не лезу в расследование. Оливер – мой брат. Мне нужны ответы. Мне нужно знать, что произошло. Скажите, что на нем было надето, когда вы его нашли? – наседал Эш.
– Мистер Арчер, у нас есть вопросы.
– Вы сказали им, что видели? – обратился Эш к Лайле.
– Да, конечно. Вы про кулак и темный рукав? Да. – Она помолчала. – Оливер ведь был не в темной рубашке, нет?
– Вы видели какое-то движение в тускло освещенной комнате и через бинокль, – напомнил ей Уотерстоун.
– Все верно. Но в это мгновение я видела темный рукав, и, если Оливер был не в темной рубашке, значит, не он ее толкнул. Я должна была видеть его лицо. Эш говорит, он был метр восемьдесят пять. При таком росте я должна была хотя бы частично увидеть его лицо над ее головой, когда он прижал ее к стеклу, а я не видела.
– Из ваших собственных показаний следует, – терпеливо начала Файн, – что все произошло очень быстро, и ваше внимание было сосредоточено преимущественно на ней.
– Все так, но я должна была заметить его лицо. И если бы ее толкнул Оливер Арчер, я бы не увидела темный рукав.
– И в то же время больше в квартире вы никого не видели.
– Нет.
Файн повернулась к Эшу.
– У вашего брата были неприятности? Может быть, ему угрожали?
– Насколько мне известно, нет. Неприятности обходили его стороной.
– И вы не были знакомы с Сейдж Кендалл, с которой он жил и которая приобрела вашу картину за пятизначную сумму? Почти шестизначную.
– Так и знала, что она мне не по карману, – пробормотала Лайла.
– Мы не встречались, и, как я уже говорил, брат рассказал мне о ней недавно. Он не выталкивал ее. И себя не убивал. Я это знаю точно, но почему вы так думаете?
– У вас были проблемы с братом, – заметил Уотерстоун. – С вашим единокровным братом.
– Он был редкой занозой в заднице.
– Вы человек вспыльчивый, как-то избили пьяного.
– Не стану отрицать. Но Оливеру я в жизни не наподдал – это было бы все равно что ударить щенка. И я никогда не поднимал руку на женщину. Проверяйте, копайте, переверните все вверх дном, только ответьте мне на один вопрос: почему вы ведетесь на то, что было явно подстроено?
– Я могу выйти в другую комнату или на террасу, чтобы вам не мешать.
Файн посмотрела на Лайлу, затем перевела взгляд на Эша.
– А толку-то? Вы ведь тотчас все ей расскажете.
– До сих пор она все делала правильно. И проявила искреннее участие к совершенно постороннему человеку, а могла бы сказать, чтобы ее оставили в покое, она ведь и так сделала достаточно. Непременно все ей расскажу. И никуда она отсюда не пойдет.
Лайла только хлопала глазами. Она не могла припомнить, когда в последний раз за нее так рьяно заступались.
– В крови вашего брата обнаружили алкоголь и барбитураты, – сказала Файн.
– Я уже говорил, что он никогда не мешал таблетки с алкоголем.
– Того и другого было столько, что, по словам криминалиста, без своевременной помощи летальный исход от передозировки был гарантирован. Он считает, что в момент смерти ваш брат находился без сознания.
На лице Эша застыло мрачное выражение. Лайла заметила это, потому что наблюдала за ним.
– Оливера убили.
– Теперь мы расследуем двойное убийство.
– Мне так жаль. – Поддавшись порыву, Лайла перегнулась через стол и положила ладонь поверх его руки. – Вы с самого начала были в этом убеждены, и… Мои соболезнования, Эштон.
– Оказался не в то время не в том месте? – медленно произнес он. – Так, что ли? Его вырубили, а ее били, запугивали и вытолкнули из окна. Потом застрелили его, как будто бы он покончил с собой в порыве раскаяния или от отчаяния. Но били ее, значит, все дело было в ней.
– Вы утверждаете, что не знали ее, так что давайте пока ограничимся вашим братом. У него были долги?
– Долги он всегда возвращал. Доил трастовый фонд, родителей или меня, но всегда все возвращал.
– Где доставал наркотики?
– Понятия не имею.
– В прошлом месяце он ездил в Италию. На несколько дней остановился в Лондоне, потом в Париже и вернулся в Нью-Йорк. Вам известна цель этой поездки?
– Нет. Может быть, он ездил по работе? В Лондоне живет его мать. Он бы не упустил возможности увидеться с ней. А в Париже живет Жизель, она нам родная по отцу.
– У вас есть их контакты?
– Да. Я вам отправлю. Значит, он был без сознания?
На мгновение Файн смягчилась:
– Да. Криминалист уверен, что в момент выстрела Оливер был без сознания. Еще хотим спросить вот о чем…
Полицейские задавали вопросы, Эш старательно отвечал, Лайла молча слушала. Потом она проводила их до дверей, надеясь, что они ушли с концами, и вернулась в гостиную.
– Хотите еще вина или воды? Может быть, кофе?
– Нет, спасибо. Я… мне нужно идти. Нужно сделать несколько звонков. И… спасибо. – Он поднялся. – Простите, что все это… свалилось на вас. Еще раз спасибо.
Она помотала головой и, снова собравшись с духом, приблизилась к нему и обняла. Она почувствовала, как его руки слегка коснулись ее спины, и отстранилась.
– Если потребуется помощь, звоните. Я серьезно.
– Да, я знаю.
Он сжал ее руку, потом отпустил и пошел к двери.
Она стояла, печалясь и сочувствуя, уверенная в том, что больше они не увидятся.
