Ниян Ниянов
Королева Депрессия
– Но если этого выхода нет, если вы ошибаетесь?
– Выход есть всегда, Эния. Другое дело – куда он приведет нас…
Марко встал, положив книгу на стол. Его утомили эти разговоры, а воспоминания вызвали приступы головной боли.
– Бессмысленная ерунда, – сказал он.
– Вы воин, а не философ, Марко. Проникновение в лоно Источника – это ответы на все вопросы, что задает себе человечество ни одно тысячелетие.
– Наука ради науки?
– А вас я вижу, интересует только практичный аспект. Поиск Источника – это конец круговорота душ, выход за его пределы и начало новой, неизвестной ступени жизни. Неужели вам не опостылел этот мир, с иссохшими душами, его населяющих? Глоток свежего воздуха и истинная свобода, вот что я ищу…
Видимо, этот разговор утомил и профессора, и он поспешил закончить его:
– Послушайте, вы только недавно избежали страшного суда, не думаю, что вам нужны проблемы. Просто дайте же мне возможность наблюдать за этой душой. А я обещаю ей полную безопасность и достойную жизнь, – закончил свой рассказ профессор и взглянул на преподавателя живописи.
Марко ответил не сразу. Весь этот рассказ выглядел как бред сумасшедшего. Но в чем-то профессор Мартинес был прав. Марко действительно лучше временно быть подальше от этой души, пока Совет помнит его дело. В тем более, у него была работенка от Мары. А значит, ему следовало посетить еще одно место.
– Я подумаю над вашим предложением, – наконец сказал Марко и взяв шляпу, пошел на выход.
Нижний уровень, два месяца назад.
Фрэнки в последний момент схватился за каменный выступ в стене, едва не упав в скопление темных вод. С водной глади на него глядел совсем юный мальчишка, до боли знакомый. Фрэнки не сразу понял, что это был он сам – его последний человеческий облик прошлой жизни. «Правильное ли решение я принял тогда?» – крутилось в его голове. Он не знал, но был уверен, что теперь Эви, где бы она ни была, могла им гордится.
– Эта лужа выглядит весьма небезопасно! Кто знает, что за тварь живет там дне! – раздался голос за спиной Фрэнки.
Фрэнки пожал плечами. Проверять не хотелось.
– Так ну и что же дальше? – путник отряхнулся от пыли. Опасный участок пути был пройден. Фрэнки не спешил. Слишком личной была эта история.
– После того, как божественное дитя поселилось в нашей семье, я и Эви стали неразлучными друзьями. Она, как дитя Богов, пользовалась просто бешеной популярностью: была почитаема, уважаема и всеми любима, – Фрэнки остановился, вспоминая слова профессора Мартинеса. – Первородная притягательность. К ней приходили брать благословения, пожелания на охотничью удачу, спрашивали совета. Все это выглядело нелепо. Представьте, Эви, в очередной раз поучает пришедшую старушку, а потом идет со мной в лес сражаться с кустами. И это при том, что я не мог ни залезть с ней на дерево, ни бежать на перегонки. Зато я был прекрасным слушателем. А рассказывать сказки, поведанные ей самим Богом, она любила больше всего, собирая целую деревню слушателей. Она рассказывала нам о других мирах, волшебных созданиях, небывалых изобретениях… Она говорила о мире наблюдателей наверху, и мире чудовищ внизу, о богах, что пришли из другого измерения. И о титанах, что победили они в битве за Землю и теперь покоившихся в глубинах земных недр. Послушать ее истории собирались и дети и старики… И когда пришел расцвет ее юности, все свободные мужчины города мечтали связать с ней жизнь. Но она отказывала им всем. Я долго не решался на этот шаг. Я был калекой, а она по статусу была выше царей… Но, когда я, наконец, собрался с духом, она дишь вопросительно спросила: «почему я так долго…».
Он вновь замолчал. Не самые приятные воспоминания стали просачиваться в его голову. Говорить не хотелось и дальше они шли молча.
1806 г., Париж, Франция.
На углу одной из старинных улиц Парижа располагалось семейное кафе с очень странным названием. Это служило их визитной карточкой, привлекая нужных людей. Менять название строжайше запрещалось, но хозяева были не против – за это, раз в несколько лет, некто платил им внушительную сумму денег. Благодаря этому пожертвованию, кафе выживало даже в самые тяжелые времена, периодически меняя место дислокации. Была у хозяев еще одна обязанность – «Старинная книга встреч». Это была толстая увесистая книга, местами протертая, местами выцветшая. Она была недоступна простым посетителям, но бывало, что раз в несколько лет, да и зайдет случайный путник, попросит книгу, внимательно изучит и оставит в ней кое какие письмена. Что это за книга – никто не знал. Заглядывать в книгу было строжайше запрещено, но если кто-то все-же подвергался соблазну и открывал ее, то натыкался на непонятные закорючки неизвестной письменности. Зато каждый хозяин знал, что именно этой книге они обязаны своему процветанию и семейному достатку.
Поэтому, когда сегодня в кафе вошел посетитель и попросил эту книгу, хозяин кафе пребывал в сильном возбуждении.
Марко взял тяжелую книгу из дрожащих рук хозяина, и быстро поблагодарив, сел за ближайший столик. Ему были предложены кофе и горячая выпечка за счет заведения.
Марко кивнул и открыл книгу.
Касситский язык. Давно утерянный. Но именно на нем общались и переписывались в книге сражатели, когда хотели закодировать свои послания.
Марко быстро пролистал до последней страницы:
«1725 год. Жду вас в месте последней встречи и в месте старинной книги».
«1748 год. Жду вас в месте последней встречи и в месте старинной книги».
«1778 год. Жду вас в месте последней встречи и в месте старинной книги».
Последняя дата была оставлена за два года до рождения Марко. Им самим. Три раза он перерождался, не пройдя Озеро душ, и три раза его ждала неудача: все три его послания оставались неуслышанными. Казалось, он в этом мире один. И только в этом перерождении, плюнув на все и отправившись на поиски Эви, он смог напасть на след Мартинеса, бывшего сражателя Филина, как называл он сам себя и который покинул орден, дабы посвятить жизнь науке.
«Простите, сэр, – к нему подошел хозяин кафе, – я заранее извиняюсь за свой вопрос, но последние пожертвования от имени ваших представителей за хранение книги еще помнит наш прадед. Скажите, вы больше не намеренны пользоваться услугами нашего скромного заведения или все-таки нам стоит ждать благосклонности в связи с вашей новой заинтересованностью…».
Марко нахмурился – это «новая заинтересованность» выражалась в его лице. Он отложил книгу и ничего не говоря, направился к выходу. Он сам не знал ответа.
Досудебный Зал Совета Верхнего уровня Высших руководящих Сил, 1711 год по земному летоисчислению.
Мара села за стол и разложила свои вещи – с одной стороны папка с выпирающими из нее бумагами, с другой – свиток из папируса, до боли знакомый Махмед. Затем Мара взяла папку и стала изучать содержимое.
– Как ты нашла меня? – спросила Махмед.
Мара не ответила, продолжая перебирать бумаги.
Найдя интересующий ее документ, она положила его перед собой и сказала:
– Твой след, – она указала кивком на свиток папируса, – пергамент работает по принципу Острия Геккаты, которое ты обещал мне добыть.
– А ты обещала убрать мое имя из списка! – выкрикнула Махмед.
– Это невозможно. Имя навсегда запечатывается в свитке, как и твоя печать в Острие, – спокойно ответила Мара, – я обещала забыть про тебя и больше не беспокоить. Но как видишь, дальнейшие события развернулись не в твою пользу.
– Я пытался добыть его, – сказала Махмед, привыкшая говорить о себе в мужском роде, – но после того, как вы схватили Изусу, сражатели стали осторожнее.
Мара посмотрела на женщину с сожалением, словно ей самой было неловко за эту ситуацию.
– Я верю тебе… Да и это не важно, Эния. То, что ты не смог добыть острие и продолжил жить своей жизнью, не является преступлением. А вот это…, – она протянула ему бумажку, что недавно вытащила из папки, – преступление наивысшей категории.
Махмед взглянула на бумагу и увидела ранее озвученный текст:
«Душа под номером 00075409 категории «D» объекта 3. Обвиняется по статье 331 раздела 3: Намеренное искажение очередности душепоявления, повлекшее за собой нарушения в работе великого порядка душепоявления.
Пока Махмед вчитывалась в строки, Мара, взяв свиток, стала медленно обходить комнату. Остановившись у большого зеркала, она принялась внимательно изучать свое лицо.
– После небольшого инцидента в мире Циаб, у нас образовался дефицит кадров, – сказала она, высматривая небольшую морщинку на лице, – пришлось обратиться к свитку и прошерстить всех наших сотрудников, даже таких древних, что воевали с мамонтами.
«Великая мамонтовая война», – вспомнила Махмед рассказы одного из сражателей.
– И вот что я вижу, – Мара подошла к Махмед и встала за ее спиной, – твоя душа не появлялась в Озере душ уже несколько столетий. Тогда я обратилась к архивам и обнаружила, что твое имя отсутствует в «Книге учета душ». Только благодаря свитку мне удалось найти тебя и узнать, что помимо всего вышесказанного ты еще и влияешь на другие жизни и вносишь смуту в мироустройство. Я не знаю, как тебе это удалось, но я знаю точно, что за эти деяния тебе грозит пребывание в самых отдаленных камерах Нижнего уровня, где ты будешь вечность пребывать в полном одиночестве, пока твой рассудок не сойдет с ума.
Она помолчала, давая Махмед осознать сказанное. Вечность одиночного заключения пугала, но Мара ведь не просто так все это говорит.
– И что ты предлагаешь? – спросила Махмед.
– Это, – Мара потрясла свитком перед женщиной, – ты все еще мой сотрудник. И мне, как никогда, нужно острие. Отдел нуждается в работниках, но вместо того, чтобы вновь обучать их, я могу просто пробудить их воспоминания. Все-таки, ты был сражателем! Достань мне его, и я попробую смягчить гнев Совета.
– Ты снимешь с меня все обвинения?
Мара усмехнулась и покачала головой:
– Нет, Эния, нет. Ты вляпался слишком глубоко. И затянул в это болото и те души, что связаны с тобой.
– Ты говоришь про Эви? – Махмед напряглась.
– Эви в той жизни, Розанна в другой… Да, Эния, да. Но если ты будешь сотрудничать со мной, то вместо вечного заключения, Совет отправит тебя в Отдел 5189, где ты будешь отрабатывать наказание, гм-гм, всего то несколько сотен лет. Будешь красить траву в отделах, рисовать облачка, приклеивать цветы, – Мара рассказывала это с таким энтузиазмом, словно речь шла о парке аттракционов, – и сам не заметишь, как время пролетит.
– А что будет с Эви?
Она задумалась:
– Думаю, Совет проверит ее душу на наличие правонарушений и если их нет, то отправит в Озеро душ и забудет об этом инциденте. В конце концов, она лишь жертва твоих интересов… Конечно, при условии, что ты сделаешь правильный выбор…
1806 г. Париж, Франция.
Перед его мысленным взором проплывали нечеткие картины его прошлых существований: вот он и его друг – обычные матросы в числе личного состава великого мореплавателя Магеллана*. Что может быть прекрасней – новые неведомые дали и плечо преданного товарища рядом. Тогда никто еще не знал, что это путешествие ознаменует собой эпоху великих географических открытий*.
А вот она – молодая девушка, влюбленная в храброго воина, павшего в столетней войне. Вскоре она заболеет и отправится вслед за ним. Он найдет ее уже овдовевшей, больной, в полном отчаянии – на ее руках ребенок, совсем еще кроха. Им отведено всего пару месяцев, за которые он успеет подарить ей надежду.
«Вас послал мне сам Бог», – скажет она ему на смертном одре, целуя его грубые руки, – «позаботьтесь о моем сыне».
Умирая, она будет искренне верить, что этого почтенного мужчину к ней послали высшие силы за ее праведные молитвы. «Значит, этот мальчик, ее сын, был чистой душой?», – подумал Марко, вспоминая слова Мартинеса. Тогда он дал ей обещание и сдержал его – впервые покинул этот мир дряхлым стариком, оставив мальчику приличное наследство. После смерти его душа и душа этого выросшего ребенка никогда не пересекутся. Останется лишь горькое послевкусие странного ощущения: «неужели этот ребенок был для нее важнее, чем я? Это ведь просто случайная душа, отданная тебе на воспитание». Были и другие жизни. Так, в одной из жизни она была наложницей восточного царя, в другой, если верить документам, дворовой собакой и жизнь ее, в целом, прошла быстро. Между его и ее жизнью проходили столетия – преграды, которые было невозможно преодолеть.
И наконец, одна из его лучших жизней. Тогда он еще не знал, что за эту жизнь он будет тяжело расплачиваться. Но это потом, а пока он обычный парень, родившийся в Княжестве Валахия*, а она его соседка. Впереди много горестных событий и тяжких войн. Но зачем им это переживать? В конце концов, он знает одно место в лесу, где уже лет сто его ждет сундучок с золотыми монетами…
Все эти воспоминания о ней – теперь сидящей перед ним в виде маленького мальчика, увлеченно слушающего его истории и рисующего сцену морского боя.
– Это подмога революционерам с моря, – показал он свой рисунок Марко.
– Вот только мы рисовали натюрморт, дурачок, – сказала Эдит и посмотрела на учителя, ожидая одобрение. Но к ее разочарованию, он поддержал ее брата.
– Фантазия – наш лучший друг. Все начинается с вымысла. Поверьте, иногда лучше придумать что-то свое, чем копировать очередную картину известного художника.
Он взял рисунок Робера и обнаружил на изображении корабля двух нарисованных человечков.
– А это друзья моряки. Они мореплаватели, – сказал мальчик.
– Ты уж определись, моряки или революционеры, – продолжала к нему цепляться сестра. Ее явно обижало, что Марко больше заинтересован глупым сражением кораблей, чем ее вазой с фруктами.
– Одно другому не мешает, – улыбнулся Марко и, поднявшись, взял плащ.
– Ну что ж, урок окончен. Желаю вам приятного ужина, а меня еще ждут дела, – сказал он и направился к выходу.
– Как жаль, что не вы мой брат, – крикнул ему мальчик вслед, – я бы с удовольствием променял Эдит на вас.
Марко улыбнулся. Как эти слова грели душу.
Он почти уже дошел до парадной двери, по пути столкнувшись с дряхлой женщиной, матерью профессора Мартинеса. Бедняжка с трудом передвигалась, согнувшись в три погибели и даже не замечала мимо пробежавшего Марко. Но вдруг, за его спиной послышалось кряхтение и следом за ним сдавленный голос:
– Я просил вас больше не беспокоить нас! Я думал, мы поняли друг друга! И что я узнаю? Пока меня не было дома, вы снова приходили сюда и давали моим детям уроки живописи! – сказал профессор Мартинес, торопливо вставая с кожаного кресла, расположенного в углу главного холла.
– Какой кошмар, – произнес Марко, нарочито изображая ужасную актерскую игру и прикрывая рот рукой, – незаконные уроки живописи! Зовите жандармов!
– Смешно вам? – профессор подошел к Марко вплотную, и ткнул его пальцем в грудь, – посмотрю я, как вы посмеетесь, когда по душу Робера придут агенты Отдела!
Марко не стал отвечать на эти слова, аккуратно отведя палец профессора в сторону.
– Увы, мне нужна ваша помощь, профессор. Помогите мне, и я оставлю вас в покое, – сказал он, – во всяком случае, в этой жизни.
Наступило молчание.
– Хорошо, поднимайтесь в мой кабинет, – недовольно произнес Мартинес.
Кабинет профессора Мартинеса выходил на солнечную сторону, ярко освещая все вокруг. Марко не любил солнце. Будь его воля, он подобно вампирам, выходил бы на улицы только в ночное время суток. Солнечный свет напоминал ему о той, самой первой его жизни.
– Сражатели, – начал Марко, как только они вошли в кабинет, – они больше не оставляют записей в книге. Я уже много лет не могу найти их следы. Скажите, они выходили с вами на связь?
– Я сам нахожу их, когда мне это нужно, – ответил Мартинес, – но вы правы. Их ряды поредели. И жалкие остатки ушли в подполье.
– И где мне теперь их искать?
Мартинес развел руками:
– Вы же были сражателем!
– Как и вы! – напомнил Марко, услышанное много столетий назад.
– Я оставил это дело еще за долго до вашего появления, Марко! Острие показало мне иной путь развития.
Марко усмехнулся:
– Вам прекрасно известно, что сражатели всегда относились ко мне с пренебрежением, из-за моих особенностей, – сказал он.
– Вернее, из-за отсутствия этих особенностей, – поправил его профессор и тут же добавил, – почему, собственно, я должен вам помогать?
– Вы мой должник, Мартинес. Я не выдал вас Отделу! Хотя это могло стоить мне вечному заключению в Нижнем уровне!
– Вы не выдали меня Отделу только потому, что я нужен вам!
Однако, это предположение не застало Марко врасплох.
– Между вашей помощью и вечным тяготением в Нижнем уровне, весы склонялись не в вашу сторону! – сказал он и уставился профессору в глаза.
Так они смотрели друг на друга несколько секунд, пока Мартинес не отвел взгляда:
– Хорошо, – вскинул он руки, – дайте подумать… Есть только одно место, где можно пребывать в относительной безопасности, когда тебя ищет Отдел. И это, как это ни парадоксально, Нижний уровень.
–Что? Нет, вы ошибаетесь, – не поверил Марко, – только безумец полезет туда! Одну половину его контролирует Совет, а другая наполнена ужасными тварями!
– Да, – снова согласился профессор Мартинес, – некоторая часть действительно используется Советом для темниц и хранилищ. А по поводу тварей, что ж, лабиринта не существует без минотавра. Но вы забываете и о третьей стороне – неизвестность.
Сейчас Мартинес напоминал лектора в университете. Он читал лекцию своему единственному слушателю:
– Нижний уровень – место весьма специфичное. Это целый мир со своими подземельями, лабиринтами и городами. Легенды гласят, что фундамент его заложили десятки разных архитекторов, эдакая Вавилонская башня. Как вселенная, он постоянно расширяется, вбирая в себя все зло человечества, всю его боль и пороки. Это мир, создаваемый ежедневно душевными кошмарами и недобрыми помыслами. Сомневаюсь, что есть те, кому подвластны все его тайны.
– Но Нижний уровень – место совсем не безопасное… Попасть туда – значит умереть…
– Увы, иногда есть вещи гораздо хуже смерти…
Марко мысленно согласился с ним. Но не понимал, что именно имеет ввиду профессор.
– О чем вы? – спросил он.
– После того, как вы постепенно отошли от дел, у сражателей начался не легкий период. Большинство, в том числе и великих, переловил Отдел. Что стало с их душами мне неизвестно. Но я знаю, что Изуса, как особо отличившийся, был приговорен к смерти.
Марко ахнул. Они схватили Изусу? Но как? Это душа никогда не относилась к великим сражателям, но это была самая сильная душа из всех, что была ему известна. Это был его наставник и верный товарищ, который одновременно и восхищал, и внушал страх.
– Я не знал…, – прошептал он, задумавшись. – Но смерть – это просто начало нового перерождения…
– Обычная смерть… Но Изуса был приговорен к пожиранию Амат… Да. Той самой Амат Меланхолии, что с древних времен никак не оставит в покое бедных грешников!
– Либо грешников стало слишком много, либо эта Амат, как вы говорите, любит лакомиться не только лишь грешниками, – сказал Марко, вспоминая мертвые тела, без единой капли крови, раскиданные среди пустынного города.
– Все мы грешны, – ответил профессор, – не давать же ей, в конце концов, сдохнуть с голоду? Амат Меланхолия – это последнее оставшееся оружие Совета, и она очень нужна им. – усмехнулся он, прохаживаясь вдоль книжных полок. – Оказалось, очень удобно скармливать ей темные сущности и души, которым нет места ни в одном из миров. Я думаю, вы знаете, что смерть от Амат…
– Это конец вечности, – закончил за него Марко.
Мартинес кивнул.
– Да, вы правы. Как минимум, конец вечности на Земле… Во всяком случае, ни одна известная нам душа не вернулась на землю после пожирания. Вы, кстати, читали Египетскую мифологию?
– Значит, Изусы больше нет? – спросил Марко, совершенно не слушая профессора.
– Нет, ему удалось сбежать…
Словно тяжелый груз упал с его плеч и Марко почувствовал внезапную легкость во всем теле. Профессор продолжал:
– Изуса – единственная известная мне душа, которой удалось сбежать из тюрьмы Совета. После побега, он понял, что Земля место не безопасное. И решил основать тайник в Нижнем уровне. Меня они решили не посвящать в свои тайны, но у меня есть основания подозревать, что этим местом стала темница титанов, бывших владетелей Земли. Считается, что лишь часть богов знала месторасположение этого места. И они все, включая Нингирсу, на данный момент, мертвы… Как и сами титаны, я полагаю… Но если хотите знать мое мнение…
– Да говорите уже! – Марко и пришел сюда узнать его мнение.
– Лучше спросите его самого… может к вам сражатели будут более благосклонны…
– ???
– Изуса был здесь. Он передал мне след эфира одного сражателя, Киарина, чтобы я помог с его поиском. Есть подозрения, что из-за долгого пребывания в Озере душ, тому удалось избежать преследования и сейчас он где-то скрывается на Земле.
– И вы все это время молчали?! – Марко бросился к Мартинесу, желая растерзать его.
– … сегодня Изуса отбывает в Новый Свет. Поторопитесь, если хотите застать его! – остановил его профессор. И Марко пришлось отказаться от идеи разбить профессору нос. Он быстро спустился по ступенькам вниз, и на выходе чуть не сбил невысокого Робера с ног.
– Учитель, я нарисовал вам…, – мальчик дотронулся до него рукой, но Марко сразу отдернул ее, отстраняя от себя ребенка. Он был не готов снова чувствовать то глубокое чувство единения, что ощущал каждый раз, соприкасаясь с душой Эви.
– Прости, не сейчас…, – Марко успел бросить на Робера мимолетный взгляд и вышел за дверь на улицу.
«Я вернусь за тобой, Робер! Обязательно вернусь!» – сказал он сам себе, идя по мостовой.
В порту кипела жизнь – тут и там толпами шагали моряки, рабочие грузили тяжелые ящики, и просто куча людей сновали в разные стороны. Марко почти бежал, привлекая к себе взгляды случайных прохожих.
– Изуса! Изуса! – кричал он.
Выглядел он нелепо. Но, черт возьми, он не душевидец. Изуса мог быть и женщиной, и стариком… и даже дикой лошадью!
– Эния, – окликнул голос за спиной. Марко обернулся.
Позади, в старых потрёпанных одеждах, с ящиком в руках стоял пацан лет тринадцати.
Марко сразу распознал его самодовольную ухмылку, не покидающую лицо Изусы в любом обличье.
– Как ты узнал меня? – Марко подошел к Изусе, продолжая его разглядывать.
– Я вижу твои печати, если ты вдруг забыл… Честно сказать, даже не знаю, рад тебя видеть или нет. Хромой сражатель… так себе находка. Что тебе надо? Я уже думал, что ты навсегда сгинул в круговороте перерождений.
– Эй, пацан, не отвлекайся, – приказал второй грузчик, крупный мужчина, грузивший сразу по два ящика.
– Да пошел ты! – огрызнулся Изуса и повернулся к Марко, – так что тебе?
– Острие…, – Марко не стал скрывать своих намерений, – оно хранит печать, которой нет на земле. Мне надо ее вытащить!
– И ты думаешь, что я настолько глуп, чтобы таскать столь ценный предмет с собой? – ответил Изуса, бросая очередной ящик.
Марко чувствовал себя глупо. Изуса явно не испытывал интереса к его персоне.
– Я хотел бы поговорить, о многом. – сказал Марко, – то, что я узнал о вас, об ордене… Мне очень жаль…
Изуса поднял голову, посмотрел на ящики, а затем на второго грузчика, и сказал:
– В любом случае, я сейчас немного занят… Времени нет.
– И когда оно будет? – спросил Марко.
Подросток забросил очередной ящик, перевел взгляд на Марко, а затем на корабль.
– В пути, я думаю, смогу выкроить для тебя пару свободных минут…
Было поздно. Пассажиры давно разбрелись по каютам и Марко одиноко стоял на пустынной палубе. Он смотрел на бескрайний горизонт и понимал, что теперь не скоро встретится с Робером.
– Я вижу стену равнодушия, что ты выставил против меня…, – сказал внезапно подошедший Изуса. От него дурно пахло потом, а лицо и руки были в черных пятнах от работы с углем, – но за ней все равно проскакивает тревожность… Ты боишься меня?
– От тебя ничего не скроешь, – попытался отшутиться Марко, но внутри разгоралась досада. Сколько лет упорных тренировок, волевых усилий, участий в походах и военных действиях, с целью закалить себя. И все равно сражатели видят его насквозь.
– Да брось ты. Это же я учил тебя строить эту стену, не моя вина, что ты оказался плохим учеником, – Изуса подошел к фальшборту и оперся об него.
– Сложно контролировать что-то, что ты не можешь видеть, – ответил Марко.
– Именно! – подхватил Изуса, – поэтому и удалось сбежать одной нашей эмоции. Она была с вами в той экспедиции, в лесах Русьи… Оставить тебя в сражателях… с самого начала была плохая идея, – покачал он головой. – Так зачем ты здесь? – он повернулся и посмотрел на Марко, – или ты думаешь, раз нас теперь мало, мы примем тебя обратно с распростёртыми объятыми?
Марко не выдержал тяжелого взгляда бывшего товарища и отвернулся.
– Времена богов давно прошли…, – сказал он. – Они покинули Землю… Сражатели больше не нужны…
Он ожидал гневной реакции от Изусы, но вместо этого, тот рассмеялся:
– Власть – это опиум! Заполучив ее однажды, они будут вновь и вновь стремится к этому. И если бы ты по-прежнему был с нами, то знал, что теперь эти боги прячутся среди королей, богачей – тех, кто имеет вес в этом мире! Внешне они изменили свои притязания, но внутри такие же тщеславные ублюдки, падкие до чужих душ…
– Кто-то должен управлять этим миром, – сказал Марко, – а убивать за жажду власти…
– А что следует из этой жажды? Войны! Смерти! Голод! Ненависть! Они готовы грызть глотки не только людям, но и друг другу! Они поубавили свой пыл только благодаря нам, или ты забыл, что творилось раньше? Чем меньше их, тем цивилизованнее мир!
Марко не согласился. Теперь он видел это иначе. Но понимал, как сложно будет переубедить старых убеждения сражателей.
– Это привело вас к упадку, – сказал он. В его голове формировалась красивая мысль, но он не мог подобрать слов для ее выражения, – если бы вы поменяли…
– Это привело нас к упадку? – перебил его Изуса, – это?! – он вновь засмеялся. Но это был другой, зловещий смех, не предвещавший ничего хорошего. – А я-то думал, что к упадку нас привело твое предательство! Твоя связь с богиней смерти!
Марко замер и перестал дышать, а Изуса мгновенно считал его.
– Он был прав! Это ты! Ты предал нас! Ты сдал нас всех! – он бросился на Марко и принялся душить его.
– Что ты… несешь…, – пытался произнести Марко, схватившись за руки Изусы, но из гортани вылетали лишь сдавленные хрипы.
«Это всего лишь истощённый ребенок» – промелькнула мысль в его голове. Он пнул мальчишку и смог вырваться из захвата.
– Я уничтожу твои печати и сотру твое имя из истории! – взревел Изуса и бросился вперед.
Между ними завязалась драка. Марко ошибался – в этом худом мальчишеском теле скрывалась воля такой силы, что одолеть его было не просто. Но и он тренировал свои силы не впустую. Ему удалось приподнять мальчишку, и почти перекинуть его через борт корабля.
И тогда что–то блеснуло. Марко почувствовал жгущую боль в груди и отступил, выпустив подростка. С его белой рубашки стекала желтоватая жидкость: эфир его души. Воспользовавшийся этой заминкой, Изуса схватил Марко за бока и не смотря на свою внешнюю хлипкость, поднял преподавателя живописи и почти перекинул его на ту сторону. Марко едва успел схватиться за фальшборт.
Изуса не давал ему подняться, проводя странные манипуляции с пустым пространством: размахивая острием вокруг Марко, он уничтожал его печати. Покончив с ними, он наклонился к Марко:
– Больше не попадайся мне на глаза, слышишь? Я убью тебя, даже если ты будешь немощной слепой старухой! – сказал ему Изуса и с силой ударил по его рукам. Марко отцепился и полетел вниз.
Проваливаясь в обжигающе холодное море, последнее, о чем он думал – это таинственное жестокое убийство немощной слепой старухи, не разгаданное лучшими сыщиками.
Досудебный Зал Совета Верхнего уровня Высших руководящих Сил, 1711 год по земному летоисчислению.
Мара покинула комнату, оставив Махмед подумать. Руки женщины по-прежнему были связаны, ноги затекли, шея болела. Только бы выбраться отсюда, найти Филина… узнать, что там с Эви…
Вновь и вновь осматривая помещение, взгляд Махмед невольно задерживался на злосчастном свитке, оставленный Марой на столе. Нужно всего лишь дотянуться до него, сжечь, разорвать, уничтожить этот кусок папируса. Но дергаясь всем телом, Махмед ни могла ни на нокту* приблизиться к столу. Все что ей оставалось – это вспоминать тот день, когда ее имя было внесено в список Отдела.
Тогда на дворе был 1020 г.
К этому времени Эния уже много месяцев прочесывал леса Русьи: местные приняли христианство, а значит, старые боги ушли в небытие. Из большой экспедиции сражателей он остался один: избалованные солнцем, они не пережили холодных морозов, долгой дороги, плохого питания и других неблагоприятных факторов. Но Эния был воодушевлен. Его глаза горели, ноги сами несли его, а все трудности казались ему глупостями. Даже оставшись один, он продолжал петь себе под нос песни, пускаться в пляс, находить еду и не терять надежды. Никогда в жизнях, он не чувствовал себя таким наполненным, не зная, что испытывает самый настоящий энтузиазм. И вот удача улыбнулась ему: спустя долгое время усердных поисков он нашел нужное место.
Это была небольшая поляна, на которую сквозь тяжелые густые ветви деревьев едва падал солнечный свет. В ее центре, наполовину уходя в землю, скошенная набок, стояла деревянная статуя женщины.
«Успел», – подумал он и сел рядом.
Еще оставалось немного времени. Он пытался перевести дух, и немного отдохнуть. Но он был слишком возбужден, чтобы расслабиться.
Наконец, солнечный луч дошел до статуи. Солнце осветило, вырезанные на дереве, черты лица. Время пришло.
Эния взял нож, сделал надрез ладони, и дотронулся до деревянного лица статуи, нежно проведя по ее щеке, оставляя кровавый след.
– О, великая Мара, Богиня смерти, я принес тебе дары, дабы попросить тебя о помощи, – сказал он, складывая руки домиком перед собой.
Затем он выложил тушку убитого зайца, пойманного накануне, и положил перед статуей.
Ничего не происходило.
«Глупости. Я так и знал, столько времени потратил!» – расстроился он.
Какое-то время он еще посидел, не в силах подняться. Разочарование тяжелым грузом тянуло его вниз. Но перспектива оставаться тут ночевать его не радовала и вскоре ему пришлось встать. Он потянулся к тушке зайца, не пропадать же добру. Но как только он сделал пару шагов, статуя начала трястись. Эния упал от неожиданности и немного отполз. Статуя начала крутиться по своей оси, выходя из Земли. Кусочки дерева рассыпались во все стороны, обнажая человеческое лицо. И чем больше древесины падало на землю, тем больше проявлялось тело живого человека. Когда последняя щепка упала на землю, женщина открыла глаза. Черные глаза яростно смотрели на него.
