Нина Дианина
Возвращение в неизвестное. Книга 2
– Может, наоборот, помиришься?
– В смысле, пригрожу, что если не отцепится, то ему будет хуже?
– Да, в смысле, заключите перемирие. Договор о ненападении. Вам же обоим важно домой добраться. Он про книги ничего не знает, про то, что Павел был и будет с тобой тоже. Правда, увидит Элю и поймёт, что она его за нос водила.
– Не получится, – после некоторых размышлений сказал маг. – Тогда или он уходит первым, или с нами, или остаётся и уходит позже. Ни один вариант меня не устраивает. Ну не доверяю я ему! Получить нож в спину очень не хочется.
* * *
Ни о какой мести бывший друг в тот момент и не помышлял.
Пропажи приятеля Павла, с которым они вместе проводили вечер, не заметил.
О том, что у него из жизни выпал день, Лютер понял не сразу. Догадался только по тому, что очередной воскресный рынок для него оказался неожиданностью. Хотя и тут он списал всё на собственную невнимательность, и только случайно оброненная горничной фраза «вы проспали целый день, мы даже начали волноваться» заставила осознать, что целые сутки он почему-то проспал.
Он побродил по рынку, сходил к дому Тередина и попытался издали за ним последить. Травник темнил и явно что-то скрывал, но залезть к нему в голову и заставить отвечать не было возможности. У него стоял блок от подчинения, заботливый Глен постарался.
– Может, Глен, предчувствуя опасность, направил Элину с бумагами к травнику? – внезапно подумал Лютер. – Тогда это меняет вообще всю картину!
Он поспрашивал соседей, которые под его магическим напором выложили ему всё, что могли. В результате Лютер погрузился в домыслы нескольких соседей и из вороха разноречивых описаний и предположений смог выделить только несколько точных фактов: у Тередина эту неделю жила вроде бы семейная пара, Элина под описание, в общем, подходила, хотя оно было довольно расплывчатым и под него подошла бы каждая третья женщина, а вот мужчина под описание Гора не подходил.
Он решил ещё немного понаблюдать за домом и увидел травника, заходящего в лавку с какой-то женщиной. Из лавки она уже не вышла, видимо, осталась в доме. Она была похожа на Элину, но Лютер убедился, что это точно не она.
Надо было решать , что делать дальше.
Гоняться за бумагами Глена не имело смысла. Где они, в чьих руках? Да и есть ли там что-то ценное? А может, и есть, но зашифровано так, что прочитать будет невозможно?
Как же он теперь проклинал тот момент, когда ему пришла в голову мысль вытолкнуть Глена в другую эпоху и забрать его записи с Элиной в придачу! Вместо того, чтобы кормить тут в гостинице насекомых, он бы сейчас, наверное, был уже в долине, и они с Гленом и Элиной жили бы в замке у Дэйлина в полном комфорте.
Возможно, если бы они с Гленом сейчас встретились лицом к лицу в каком-нибудь проулке, Лютер бросился бы обнимать удивлённого друга, орошая его грудь радостными слезами. А потом повалился бы в ноги вымаливая прощение.
И он, опытный психолог и манипулятор, точно знал, что Глен бы его простил. Поморщился, но простил бы, хотя и теперь не до конца доверяя. А потом взял с собой!
Как глупо всё вышло!
–Надо пробираться домой самому, – уныло решил Лютер. – Толку здесь мне будет мало. Хоть помолодею после портала. Эх, жаль, я один. С Гленом добираться было бы куда как надёжнее. Два мага это сила!
К переходу он готовился целую неделю. Взял у Тередина сонной травы для собак, заготовил еды и питья, а потом поймал себя на том, что просто придумывает себе новые дела и всеми силами бессознательно оттягивает свой уход. Один он ещё ни разу не переходил, боль и беспомощное состояние после перехода прекрасно помнил и, самое главное, не представлял, что его ждёт в той эпохе. Совсем не представлял.
Да и дорогу до портала, ведущую в Чимскую долину, помнил смутно.
Когда они шли сюда, всем руководил Глен, который изучил местные особенности и ловко их обходил.
Лютер проболтался в этом времени больше двух лет и что творится теперь на том конце портала в будущем даже не догадывался. Могло быть что угодно. Война, бунты, разруха или, не дай Бог, эпидемия какая! Тередин, например, сбежал от преследования жестокого градоначальника.
Лютер взял себя в руки и назначил дату ухода, подталкивая себя тем, что наконец-то скинет с себя десять лет. Быть пожилым надоело.
Деньги ещё были, а вот на что он будет жить в той эпохе? Надо будет что-то придумать. Маги там уже были, но их было ещё мало, никакого магического этического кодекса не было, поэтому подчинение можно было использовать. По крайней мере, выбрать какого-нибудь старичка, запутать ему сознание и жить у него пока организм после портала не восстановится. А за это время он поймёт, как действовать дальше. Надо было пробираться к порталу, который вёл в долину к Дэйлину, но до него ехать три дня.
Перешёл в другую эпоху Лютер удачно. Портал открылся почти сразу как стемнело, до полуночи и за ночь он успел немного отлежаться. А когда утром священник открыл храм, он, изображая заснувшего с вечера прихожанина, вывалился наружу и побрёл в гостиницу.
На этом удача закончилась.
Город был на военном положении. Лютер понял это сразу, выйдя их храма. Не было обыкновенной радостной утренней суеты мирного поселения. Не открывали ставни хозяйки, громко приветствуя друг друга, не спешили, переговариваясь, торговцы со своими тележками, не было вездесущих разносчиков. Всё как бы застыло и затаилось, и только какие-то вооружённые люди прошагали по соседней улочке.
Лютер дотащился до гостиницы, которую помнил ещё по прежнему посещению.
Он не помнил, что говорил и что отвечал на вопросы хозяина, потому что думал лишь о том, чтобы упасть на кровать, поспать и придти, наконец, в себя после этой выматывающей перестройки организма.
Проснулся он ближе к вечеру.
Столовый полутёмный зал гостиницы был полон гомонящего народа. Лютер сидел в углу, слушал разговоры и пытался наметить план действий. Пока получалось плоховато. Военные действия с Алатаем, который Наул пытался забрать под своё крыло, усложняли и без того непростую ситуацию вокруг города. Вокруг велись разговоры о бандах мародёров, ловле шпионов, стычках с врагом, случаях в патрулировании. Мирные разговоры об урожае или торговле напрочь отсутствовали.
– Хорошо, тогда нужно хотя бы текущие задачи наметить, – решил маг. – Деньги и спокойное проживание.
Деньги не были проблемой. Их легко можно было бы добыть подчинением. Главное, подходящего человека для этого выбрать. А ещё лучше, выбрать достаточно обеспеченного одинокого человека, у которого можно было жить и качать из него деньги потихоньку.
Лютер огляделся. Судя по одежде, самая состоятельная компания сидела в центре зала за большим столом, а вокруг стола метались подавальщицы, пытаясь угодить гостям. Похоже, они входили в местное ополчение и теперь расслаблялись в этом трактире при гостинице после патрулирования вокруг города.
Он приглядел себе человека с краю стола из этой компании и присел рядом. Познакомиться для мага, владеющего подчинением не составляло труда.
Он стал задавать вопросы о сидящих за столом, новый знакомый послушно отвечал. Мало-помалу Лютер наметил пару кандидатов из этой компании. На роль доноров его благосостояния и комфорта подходили лавочник и портной.
Первый – вдовый лавочник-зеленщик, живший с сестрой, которая вела его хозяйство.
Второй – владелец швейной мастерской, где под его руководством на него работали женщины-швеи. Вот он был женат и бездетен. В структуре коконов обоих претендентов явно просматривалась привычка к подчинению. К характерам, данным от природы, судьба добавила в их близкий круг какую-то сильную личность, которая подчиняла и приказывала им долгие годы, и эта привычка укоренилась. Скорее всего, это были родственники. Возможно, сначала это был отец или мать, а потом бразды правления перехватила у лавочника сестра, а у портного жена.
Получается, надо было выбирать между двумя женщинами.
Лютер подумал и выбрал женатого портного. Он был чуть помоложе, значит, и жена у него была молодая. Перспективы открывались великолепные! Если будет плохо в доме у портного, можно будет и к лавочнику потом переехать, применив подчинение. Или ещё кого получше найти.
Подпоить портного, набиться к нему в друзья и внушить, что нового друга нужно обязательно пригласить к себе переночевать, у поднаторевшего в манипуляции людьми Лютера не составило никакого труда. Прямое подчинение вместе с простыми психологическими приёмами дали прекрасный результат: эту ночь Лютер ночевал не на жёстком гостиничном тюфяке, а на мягкой перине гостевой комнаты в доме портного, которого звали Грамом.
Уже попав к нему в дом, маг вложил в голову портного мысль, что он сын его двоюродной сестры и будет жить в его доме, пока не сделает все свои дела в Науле.
Утром, проснувшись, маг услышал в коридоре небольшой семейный скандальчик и по некоторым репликам и интонациям понял, что не ошибся в психологическом портрете жены Грама: активная женщина, которая считает мужа инструментом в своём домашнем хозяйстве, уверенная, что он недостаточно ценит всё, что она для него делает. И по голосу было ясно, что раздражает её муж-тюфяк чертовски, хотя она и старается сдерживаться.
Лютер посмотрел в окно.
Спокойная синева неба успокаивала. Лёгкий ветерок задувал в комнату, неся свежесть. Ветви большого дерева, нависшие над окном, защищали от жарких солнечных лучей.
– Прекрасное место, чтобы отсидеться и восстановиться спокойно, – подумал мужчина, удовлетворённо откинувшись на подушку. – Я сейчас ещё восстановлюсь, помоложе стану на десяток лет, можно будет прекрасно здесь неделю провести.
Он с удовольствием потянулся.
– А почему только неделю? – вдруг подумал он и внимательно огляделся. Он устал скитаться в переездах, ночевать в гостиницах да в повозках, а этот дом даст ему желанную передышку. Гостевая комната была чистой и уютной. От подушки и белья шёл лёгкий и очень приятный аромат.
Лютер встал, оделся и пошёл знакомиться с хозяйкой дома, придумывая по дороге такую легенду, которая могла бы помочь задержаться ему здесь надолго. Манипулировать Грамом и его мыслями, внушать ему желания и управлять действиями было легко. А вот его жену постоянно контролировать будет сложно. Только в нужные моменты. Поэтому надо просто поставить её в такие обстоятельства, в которых она сама не захочет с ним расстаться.
Лютер вошёл в столовую.
За столом сидел Грам и незнакомая миловидная женщина с недовольно поджатыми губами. Видимо, жена, и она только что выговаривала мужу всё, что о нём думала.
– А она ничего, подходит, – ухмыльнулся про себя Лютер. – И молодая, и симпатичная, и глазки, и губки, и фигура есть за что ухватить, но не расплылась ещё. Глядишь, у Грама ещё и наследники появятся. Угадал я, похоже, с домом.
Он подошёл и церемонно поклонился:
– Позвольте представиться, Лютер, двоюродный племянник вашего мужа, вчера только приехал в город.
И улыбнулся самой очаровательной улыбкой, какую мог изобразить.
Женщина удивлённо подняла на него глаза, а потом в её глазах загорелся интерес, она улыбнулась ему в ответ и пригласила Лютера за стол завтракать.
Маг излагал свою легенду, включив всё своё обаяние и пытаясь произвести на хозяйку самое благоприятное впечатление.
Грам, сознание которого было полностью в руках гостя, только кивал и улыбался.
Глава 10
Кроме Дэйлина и его семьи замок был полон и других обитателей. Большое хозяйство требовало большого штата работников. По сути замок представлял из себя муравейник, где каждый делал своё дело и знал своё место.
У Дэйлина в замке и рядом с ним жили надёжные друзья и помощники, почти родственники, с которыми он вместе рос и на которых восемь лет назад он оставил долину. В замке постоянно трудилась сплоченная команда поваров, конюших, стражников, прачек, печников и, как и везде, царствовала строгая иерархия, на вершине которой стоял хозяин долины, а чуть ниже его семья, несколько приближённых к нему человек и гости.
С утра до вечера обитатели замка вращали шестерёнки этого большого механизма. Но бывали и часы отдыха.
И тогда устраивались танцы.
Времени на музыкальные эксперименты у работников замка не было, поэтому репертуар не отличался особым разнообразием. Они играли всем знакомые мелодии, танцевать под этот доморощенный оркестр удавалось, а к остальному у танцоров особых претензий не было. Движения в танце были известны с самого детства.
Через неделю после одной из таких замковых «дискотек» магиня попросила разрешения у Дэйлина собрать музыкантов, чтобы показать им «другую музыку». Дэйлин весьма живо заинтересовался этой идеей, дал добро на все организационные действия, и Эля внезапно для себя оказалась музыкальным руководителем местного ансамбля.
Музыканты в замке были свои, из работников замка. Помощник повара, один из стражников, сын конюшего, а на местном аналоге гитары играл Кор, один из молодых ребят, выполняющий поручения хозяина долины и входящий в его близкое окружение. Эля про себя назвала его тайным агентом.
Первым делом новоиспечённый руководитель местного ансамбля произвёл ревизию инструментов. Музыкальных инструментов в распоряжении артистов было несколько: один струнный, напоминающий гитару, несколько духовых, дудочка типа жалейки, и другая побольше, более басистая. Из перкуссии один бубен, даже без бубенцов.
Разнообразить местные ритмы Эля решила с помощью добавления простых ударных инструментов. Сказалось её давнишнее увлечение бразильской музыкой. Не сказать, что она была таким уж большим специалистом в зажигательных латинских ритмах, но какое-то представление о перкуссии имела. На большее замахиваться она не стала. Знала, что не справится.
Сначала Эля мысленно вычеркнула из списка желаемых новых инструментов все, которые требовали металл или сложное изготовление. В результате пришлось проститься со всеми барабанами, забумбой, беримбау, треугольником и прочими излишествами.
Зато в их условиях вполне реально было изготовить шейкеры, шуршащие связки ракушек или скорлупы, звонко стукающие клаве и даже можно попытаться сделать кахон, но без фанеры вряд ли он получился бы.
Этому обсуждению было посвящена почти вся репетиция. Ребята оказались понимающими и сразу включились в процесс. Они и сами были полны идей, да только повседневные обязанности не давали развернуть крылья их фантазии.
Сразу выяснилось, что для перкуссии требуются дополнительные музыканты, кто-то должен был шуршать шейкером или стукать палочками клаве. Поэтому к следующей репетиции, которая была назначена через неделю, необходимо было тщательно подготовиться: изготовить инструменты, найти заинтересованных обитателей замка с музыкальными способностями и подобрать репертуар для обновлённой программы.
Ребята обещали привести тех, кто заинтересуется, причем Эля настояла, чтобы и женщин не обходили вниманием тоже. Внезапно желающих приобщиться к новым музыкальным веяниям оказалось куда больше, чем ожидала свежеиспечённая музыкальная руководительница. Пришлось назначить экзамен, по результатам которого, в их «джазбанду» добавилось ещё три человека, причём одна из них была молодая прачка.
Так что кроме ежедневной помощи Сенте магиня была занята ещё организацией создания новых инструментов и обдумыванием репертуара, который занимал все её мысли.
Когда она не работала в лаборатории у Сенты, где усилием воли заставляла себя отрешиться от мелодий и текстов, непрерывно кружащихся в её голове, то в другое время постоянно мысленно прикидывала, какие хорошо знакомые простые мелодии могут быстро освоить её подчинённые и какие песни можно переложить с русского на местный язык без потери ритма. Вид у неё при этом был очень задумчивый, и это заметили все обитатели замка, хотя и не догадывались о точной причине.
Она стала часто общаться с Кором и обсуждать с ним репертуар. Парень оказался самым музыкально восприимчивым, да и просто в силу специфики своей работы чаще оказывался доступным. В течении дня найти незанятым помощника повара было куда труднее, а сына конюшего практически невозможно. Так что исполнительным директором их коллектива автоматически стал Кор. Он же организовал встречу с замковым плотником. Плотник, усмехаясь забавному заказу в усы и пообещав никому ничего не говорить и, тем паче, не показывать, буквально за пару дней из подручных материалов сделал шейкер, подобрал палочки из звонкого сухого дерева для клаве и сделал связку громко шуршащих при встряхивании скорлупок. Осталось наметить следующую репетицию и начать процесс.
* * *
Через пару дней Сента вместе с Дэйлином поехала в одну из деревень долины, чтобы проверить состояние здоровья жителей и захватила с собой Элю. Дэйлин захватил с собой своих обычных сопровождающих, несколько стражников, а также Павла и Коршеня.
Они ехали около двух часов и в дороге здоровье селян для Эли ушло на задний план. Все её мысли целиком и полностью занимало предстоящее выступление. Новоиспечённая музыкальная руководительница, полностью игнорируя удивлённые взгляды, постоянно находилась рядом с Кором и совершенно не замечала, что со стороны выглядело это весьма двусмысленно.
Молодая женщина всю дорогу не отходила от парня, они постоянно тихо обменивались словами, задумчиво глядя друг на друга. На свежем воздухе её щеки от мороза разрумянились, за эти недели она ещё помолодела и теперь казалась очень хорошенькой. Вид у неё рядом с Кором был какой-то мечтательный.
Павел даже хотел ткнуть Коршеня локтем в бок и указать ему этот непорядок, но искоса глянув на сумрачного друга, понял, что всё он прекрасно видит, ничего показывать ему не надо, а наоборот пора отвлекать и успокаивать. Дэйлин, прекрасно зная всю подоплёку вспыхнувшего у приезжей магини интереса к его помощнику, только усмехался и развлекался, наблюдая эти скрытые страсти.
На самом деле всю поездку Эля обсуждала с Кором тексты новых песен и репертуар. К её восторгу у парня кроме музыкального оказался ещё один талант – поэтический. Оказывается, он потихоньку сочинял стихи, и хотел переложить их на музыку, но у него не особо получалось. Многое ему самому не нравилось, поэтому Кор с признательностью принял помощь Эли. Она пыталась уловить ритм его стихов, исправить огрехи и мысленно уложить строчки на знакомые мелодии и объяснила, в чём его подход к созданию песен ошибочен. Результат превзошёл все ожидания: к концу поездки новые песни у Кора оформились и зазвучали.
За день у неё в голове сложился репертуар и план репетиции.
Они вернулись из поездки слишком поздно для каких-то посиделок и все сразу разошлись по спальням.
А ночью она услышала, что кто-то проник в её комнату со стороны галереи.
* * *
Эля уже была в постели, переодевшись в длинную свободную ночную сорочку, ещё не затушила свечу, и пыталась микроскопическим почерком для экономии бумаги и стержня записать все пришедшие за день музыкальные идеи. Блокнот и ручку стоило экономить, такого качества бумаги здесь не было. Этой роскоши в этой эпохе не предвиделось.
Когда послышался звук открывшейся двери со стороны галереи, Эля насторожилась. В наличие какого-то кровожадного злоумышленника, пришедшего в замок по её душу, не верилось, но расслабляться не стоило.
– Может, Лютер? – мелькнула мысль и пропала, потому что из темноты раздался голос Коршеня:
– Не бойся, это я. Хочу поговорить.
– Почему у меня и сейчас? – растерянно спросила Эля и от неловкости натянула одеяло повыше, закрывая себя по шею.
– Наедине остаться никак не удаётся. А ко мне ты вряд ли пойдёшь.
Коршень вошёл и остановился на краю круга света, создаваемого единственной свечой. Подходить ближе он, кажется, не собирался, значит, действительно хотел только поговорить.
– Не бойся, если хочешь, я уйду.
Коршень сейчас был потрясающе привлекательным. Светлая рубашка выделялась в темноте, его рука привычно лежала кинжале, висящем на ремне. Он глядел на неё из полумрака блестящими глазами и, казалось, вышел из её снов, которые с завидной регулярностью снились ей последние ночи.
В животе заныло. Эля сглотнула.
– Нет, я не против, – пролепетала она. Потом поджала ноги и указала на освобождённое ею место на кровати. – Да ты садись. А о чём ты хотел поговорить?
Коршень сел и оказался от неё очень близко, буквально на расстоянии вытянутой руки.
Он помолчал, а потом сказал всего лишь одну фразу:
– Я хочу, чтобы ты была со мной.
Этих слов практически с порога Эля услышать никак не ожидала, от неожиданности слегка оторопела и совершенно не знала, что отвечать.
Волна совершенно противоречивых чувств, мыслей, желаний захлестнула её. Поток раздирающих её эмоций начал скручиваться в её груди в тугой узел. Напряжение росло, и оно уже грозилось вырваться в какой-нибудь глупой истеричной тираде.
Эля была абсолютна не готова к этому судьбоносному разговору и теперь пыталась взять себя в руки и не наломать дров: не сказать чего-то такого, о чем будет потом жалеть всю свою жизнь.
Она долго молчала, обняв колени под одеялом.
Коршень не торопил, а внимательно смотрел на неё, однако потом усмехнулся и эта добрая и грустная улыбка помогла и немного снизила Элину нервозность. Он первым же нарушил молчание.
– Я сказал что-то не то и не так? Но ты сама говорила Павлу, что у вас женщин с помощью этих слов можно взять под покровительство.
– А ты хочешь просто взять меня под покровительство? – Эля прекрасно помнила тот разговор, но бессознательно тянула время, чтобы понять, как выходить из этой весьма щекотливой ситуации. Она не знала, как себя вести и что говорить.
– Нет. Не просто. Я вообще хочу тебя видеть своей женой, и прожить с тобой всю свою жизнь, – не отрывая от неё блестящих глаз, глухо произнёс он. – Хочу, чтобы у нас с тобой были общие дети. Только не знаю, как ты к этому отнесёшься, в какой храм тебя вести. Да, если признаться, вообще не знаю, как при наших прыжках по эпохам заключить наш брак. Записи в храме сделанные в одном тысячелетии будут недействительны в другом. Не знаю, что мне сделать или сказать, чтобы ты по-настоящему назвала меня своим мужем.
– А почему так вдруг?
– Да не вдруг. Согласись, за последние месяцы многое произошло.
Он поднял руку, слегка приподнял её подбородок пальцами и заставил смотреть себе в глаза. Эля застыла и кроме этого лица на расстоянии вытянутой руки уже ничего не видела.
– После той нашей ночи в пещере, я долго думал, но тогда ничего не мог тебе предложить. Кто я? Старый наёмник без денег, без племени и, что самое главное, почти без будущего. Я тебе тогда был не пара. Но теперь всё изменилось. Я могу идти с тобой по жизни и защищать от … да от всего, чего смогу и помогать тебе жить.
Этот взгляд глаза в глаза и эти застенчивые нотки, проскакивающие в интонации, превратили эти простые слова в объяснение в любви.
Он, не отрываясь, смотрел на неё, а потом пальцами медленно скользнул по её шее до подключичной ямки. От этой осторожной ласки у Эли по всему телу побежали мурашки, она не опустила головы и всё также молча заворожённо смотрела мужчине в глаза.
– Мы в замке уже больше двух недель. Я многое переосмыслил и понял, что мы вполне можем выстроить общее будущее. Ты поступишь в Магическую Академию, а я тоже, без сомнения, найду свой путь. Я многое могу, а молодость и сила будут только в помощь. Воины и защитники нужны везде и всегда. А опыта мне не занимать. Мне хотелось бы, чтобы наши судьбы и после следующего портала были связаны.
– Но почему сейчас?
Коршень виновато отвёл глаза, отпустил руку и отвернулся. Признаваться, что решился на этот разговор только из-за ревности было стыдно, поэтому он сказал:
– Даже сейчас ты настолько красива, что у меня ум за разум заходит. А будешь ещё красивее. И вокруг тебя будут увиваться способные и лёгкие на язык юнцы, маги, которые смогут задурить тебе голову, а по сути никто не защитит неопытную молодую магиню лучше меня. Да и вряд ли тебя кто-то поймёт как я, кроме Павла и Глена. Ты совсем другая.
Эля усмехнулась, вытащила из-под одеяла руку, чуть придвинулась к мужчине, уже сама повернула к себе его лицо и заставила снова взглянуть ей в глаза.
– Наверное, я в состоянии разобраться со своими поклонниками сама?
– Тебе будет всего двадцать лет, и ты можешь ошибиться и повестись на внешнюю мишуру.
– С моей головой мне никогда уже не будет двадцати лет и на внешнюю мишуру я при всём своём желании повестись уже не смогу, – фыркнула женщина. – Вот только не говори мне, что меня не сможет выбрать себе в жёны достойный человек!
И сразу поняла, что сказала она это зря. В воздухе как бы повисло логическое продолжение фразы «… достойный человек, не то что ты».
Всё очарование момента схлынуло. Коршень дёрнулся как от оплеухи и резко встал, сбросив её руку со своей щеки. Волшебная нить, начавшая связывать их судьбы, разорвалась.
– Спасибо, я понял. Прости, что помешал отдыхать, – и сделал шаг к двери на галерею, почти растворившись в темноте.
Элю охватило отчаяние. Одна неточно высказанная и неправильно понятая фраза, а за ней как снежный ком покатится ворох недоразумений, недомолвок, неискренних слов и жгучей ревности с обеих сторон, даже если завтра она придёт с извинениями и сама залезет ему в постель.
Всё получилось так глупо и ужасающе нелепо! Эта проклятая фраза в момент искреннего объяснения в любви, когда мужчина был полностью открыт и беззащитен, останется в его сердце занозой, которая даже через много лет, причиняя боль изнутри, сможет испортить ему жизнь.
– И да, – билась в её мозгу мысль, – лучше честно себе признаться, что, если он сейчас уйдёт, мне самой останется только жгучая ревность и сожаления об упущенном шансе на настоящие чувства.
Мгновения утекали, время на раздумья не осталось. Пора было перестать планировать на десятилетия, а начать жить здесь и сейчас. Этот урок женщина уже прошла. Будущего пока нет, его ещё нужно создать, есть только прошлое. Стоило без увёрток сознаться самой себе, что она уже давно не мыслила своей дальнейшей жизни без Коршеня. Этот надёжный и заботливый мужчина теперь постоянно зримо и незримо присутствовал в её мечтах и планах и совсем было, о какое чудесное совпадение! собирался присутствовать и наяву, а теперь он уходил.
Навсегда.
– Стой! – она прыжком вылетела из кровати. Мужчина повернулся. Он уже стоял у приоткрытой двери на галерею, из которой тянуло холодом.
Она босиком шагнула к нему, не обращая внимания на то, что стоит перед ним только в свободной тонкой ночной рубашке без рукавов. Пламя свечи теперь освещало её со спины, и Коршень не видел её напряжённого лица, а лишь силуэт и тёмные пушистые волосы облаком, отливающим расплавленным золотом.
– Ничего ты не понял! – зло произнесла она. – Я… я хочу быть с тобой. Просто мне страшно от… от того, что мы можем сделать ошибку, плохо зная друг друга.
– Ты правда плохо меня знаешь? – иронично спросил он из темноты.
Эля на мгновение задумалась. Да, действительно, уже несколько месяцев они каждый день были рядом. Она провела с ним больше времени, чем с кем бы то ни было и всегда чувствовала его молчаливую поддержку, и он ни разу, ни в чём не разочаровал её даже когда совсем не понимал. Коршень был одним из самых надёжных мужчин кого она знала за всю свою жизнь и прыгнул за ней в ледяную воду озера тогда в пещере.
Она перестала взвешивать и размышлять, а, поддаваясь толкающему её изнутри чувству, шагнула вперёд, обняла его за пояс, изо всех сил прижалась к его груди и услышала как сильно и быстро бьётся у него сердце, выдавая волнение.
Неожиданно её напряжение спало и нахлынуло ощущение счастья, потому что внезапно она поняла, что это самый восхитительный звук на свете: стук сердца любимого мужчины. Его можно слушать и слушать, чувствуя себя счастливой.
Коршень осторожно обнял её в ответ и стал успокаивающе поглаживать по спине, но мало-помалу его руки становились всё более и более смелыми, сминая ткань ночной сорочки и забираясь в проёмы отсутствующих рукавов в поисках нежной женской кожи, которую можно гладить и ласкать.
Мужчина прижимал её к себе всё сильнее и сильнее, и пока его блуждающие ладони не заблудились бы окончательно и не подтянули бы её сорочку выше пояса, а его мозги, затуманенные страстью, не отключились бы полностью, Эля подняла голову и, касаясь виском его немного колючего подбородка тихо сказала:
– Прости. Наверное, я просто боюсь будущего, поэтому цепляюсь за прошлое и не могу решиться сделать первый шаг по новому пути. Но я тебе верю. И да… я хочу быть с тобой.
– Тогда этот первый шаг мы сделаем вместе, – выдохнул он, подхватывая её на руки.
Эля ощутила, что её аккуратно укладывают на кровать, укрывают одеялом, а потом Коршень снял сапоги, брякнул кинжалом, который судя по звуку вместе с ремнём упал на пол и лёг сверху на её тело, укрытое одеялом, оперевшись на локти. Их лица теперь были близко-близко.
Он посмотрел на неё блестящими в полутьме глазами, а потом наклонился, отчего выбившая из его косы прядь пощекотала ей лицо, и тихо на ухо сказал:
– Не бойся, ничего не будет, если ты не захочешь, у тебя ещё есть время подумать. Наверное. Но я не могу уйти сейчас просто так, я… так мечтал о том, когда смогу тебя коснуться… ещё с той ночи в пещере. Элина, – он не выдержал и провёл горячими губами по её щеке, а потом опять поднял голову и, медленно и внятно выговаривая слова, продолжил, – Элина, я сейчас не предлагаю тебе стать моей женой, хотя поверь, я очень хочу объявить тебя своей женой. Я знаю, что ты не готова к такому решению. Пока просто будь со мной. Будь моей женщиной, моей парой. Я обещаю беречь и защищать тебя. И надеюсь, что однажды ты решишься назвать меня своим мужем и стать матерью моих детей.
Он замолчал, ожидая ответа, неотрывно глядя ей в глаза.
– Обещай, что будешь доверять мне. А если что-то не понял, то спрашивать, – упрямо произнесла Эля.
– Хорошо. Обещаю, – уголками губ улыбнулся он.
Эля зажмурилась и, обмирая от собственной решительности, выдавила из себя:
– Я согласна.
Коршень улыбнулся уже широкой счастливой улыбкой, которая сразу осветила его лицо, какой она ни разу не видела за время их стремительного, полного опасностей путешествия.
А потом он повернул голову в сторону и задул свечу.
Наступила темнота. Ошеломлённая скоростью развития их отношений Эля внезапно поняла, что вот прямо сейчас наступила её настоящая первая брачная ночь, потому что только что перед лицом вечности она фактически согласилась выйти замуж за этого мужчину. Хотя формально их отношения пока и не называются браком, а определены простым словосочетанием «ты со мной», однако её собственное «согласна» только что связало их судьбы куда сильнее, чем штамп в паспорте в мире полном разводов. И можно было себе не лгать: назад уже хода нет. Теперь только вперёд.
