Никита Владимирович Чирков
Вновь: ложный мессия
27
– Рада знать, что ты живая. – Люба не могла говорить сложными речами. Расстояние вкупе с усталостью и шумом битвы превращало Зов в водоворот. Люба и Изабелла цепляются друг к другу тонкой нитью, ограничивающей их контакт.
– Хватит меня использовать.
– Это не вся правда.
– Но этого уже достаточно.
– Так было нужно. Прости.
– Для этого ты привела людей на корабль – нужна была приманка.
– Но убила их не я. Они могли ассимилироваться.
– Ты знала, куда мы идем и что я могу. Тебе нужна была провокация – ты ее получила.
– Клендат раскрыл мне грядущую революцию.
– Ложь. Он не мог, потому что сам планировал ее. Нерожденные должны обрести свое место в этом мире. Надо избавиться от покровительства свыше. Они найдут себя в борьбе за свою свободу.
– Но эта свобода принесет войну оставшимся людям.
– Не войну – объединение.
– Под ложным зовом…
– Не ложным! Настоящим, духовным. Это не программа, не сервер. Он был нужен для их развития. Так они бы познали большее, чем простую материю. Это и помогло бы новому взгляду на мир. Ты и есть ложный зов, который привел их к войне. Ложный мессия, пришедший из ниоткуда, прервавший естественное развитие. Синтетики были вынужденным ограничением, преодолев которое Нерожденные обретут понимание себя.
Люба долго молчала. Она ощущала в Изабелле свирепую ненависть к самому факту такого непонимания между ними.
– Нерожденные – истинные разумные этой солнечной системы. Ты это знаешь. Люди – привезенный продукт. Кассандра играла роль бога, а потом уничтожила свое же детище на Опусе. Бог бросил нас. Променял на космическую силу. Клендат пытался ее остановить. Ты была там. Рядом с нами. Но предала, встав на сторону Кассандры… на сторону своей матери. Разве, избавив мир от почти всех людей, ты не желала видеть новое начало? Вот оно, прямо здесь. Теперь я понимаю твою логику. Ты захотела продолжить роль своей матери – стать богом. Не просто так ты похожа на нее. Только чтобы идти дальше, нужно отпустить прошлое. Нерожденные должны были это сделать, отпустив веру в Матерь Кассандру. Но ты вернула их обратно. Заковала в цепи старой религии, ограничив их свободу мысли и веры.
Люба молчала. Все было одновременно сложным и простым. Ей не впервой познавать аргументированное противопоставление ее воле. Но здесь сказывается сразу же несколько условий, при которых этот день случился, контекст достаточной нестандартный для отработки проверенных направлений распутывания конфликта. Тяготит ее уже не только материнская ответственность за Изабеллу, столь же внезапно пробудившаяся, сколь и неестественная в контексте отсутствия возможности переигровки хронологии. Куда больше Люба не может решить, кем ей теперь быть: простым человеком с правом на ошибку или же богом с отсутствием права на мирную жизнь….
– Дальше будешь держать их на привязи своей веры. Пока не узнаешь тупик. Они не просто так не могут плодиться. Они не знают мира за пределами острова. Они не знают никого, кроме себя, Синтетиков и бога.
– Помоги мне.
Изабелла молчала в удивлении от такой просьбы такого человека.
– Хватит вражды.
– Не смей. Ты просто хочешь через меня найти истинного бога. Он говорит со мной, Зов его сильней твоего. Потому что он открыл его нам. Но с тобой он не говорит. Я права? Ты не слышишь его голос. И я нужна была тебе, чтобы найти его. Чтобы устранить конкурента!
– Я предотвратила войну. Изабелла, почему ты это не слышишь?
– Ты либо глупа, либо считаешь глупой меня. А ведь я верила в твою мудрость.
– Я просто хочу все закончить. Хочу мира для нас всех.
– Ты стала ложным мессией, узурпировала власть, прервала эволюцию целого народа. Теперь они не смогут объединить человечество под своим началом. Твои методы – вероломны. Твоя вера – ложная. Оставайся на острове.
– Дочь! – На пике возможностей уставшая, отчаянная Люба ощущала подступающий конец этого разговора. – Я признаю, мне не все известно. И я прошу тебя помочь мне. Объединим усилия, пожалуйста. Я не хочу и тебе вредить. Наши цели с твоим самоназванным божеством расходятся, я понимаю. Но ты знаешь, что если нет примирения, закончится все устранением одного из нас. А я не хочу выбирать этот вариант. Но мне придется. Не доводи до этого. Закончим этот день примирением, а не победой одной из сторон.
Изабелла ничего не ответила, внутри нее закипела жгучая паника, ощутить которую Люба смогла слишком отчетливо, чтобы воспринять это за своеобразные помехи. И не прошло и минуты, как сама Люба и даже Бэккер коснулись той гнетущей пустоты, ранее занимаемой Зовом. Будто бы душа окрасилась в мрачные оттенки, спрятавшись от всего светлого и прекрасного, что есть в этом мире. Связь с Нерожденными ослабла, Изабелла пропала из спектра ощущений, знаменуя появление страшного чувства одиночества и потери, будто бы сама жизнь отвернулась от них, оставив наедине с блеклыми оттенками бытия.
28
Никаких колебаний по поводу оценки. Изабелла безошибочно определяла смерть единственным фактором прекращения Зова по причине плавного затухания сродни медленному угасанию жизненной силы. Отсутствие резкого исчезновения, способного подтолкнуть к выводу о спасительной нужде затаиться от недружественного взора, является одним из двух непоколебимых сомнений слабой натуры, доказывающих смерть фактов. И, как подобает смерти, остаточное явление этого исхода будто бы пульсирует во всем и сразу, вынуждая раненое сердце привыкать к этому новому для него состоянию невосполнимой утраты. Ценность скорби усиливается от постепенного принятия невозврата к тому единению с почившим, плавно преобразуясь в уникальное раскрытие симбиотических отношений боли и любви.
Изабелла сидела на коленях по пояс в воде. Между двух огромных скал, недалеко от выхода в открытые воды, прячась в черноте ночи. Одинокая, предавалась горю утраты. Еще до его смерти она пришла сюда – сначала с целью объединиться, а потом, по его же откровению, желая уже освободить его, но не успела: на половине пути начался тот самый необратимый процесс. И здесь же, получив великое просветление, Изабелла столкнулась с горем. Упав на колени, терзаемая истерикой несправедливости, она ревела, кричала, била воду и не раз пыталась умыть свое лицо этим холодным течением в отчаянии смягчить боль. А потом наступило осознание благодарности за факт наличия нового названного Возвысившегося в ее жизни, подарившего пока что до конца не объятое в понимании состояние мироощущения, усиливающееся после его кончины. Она начала смеяться от счастья существования их странного союза, оставившего след в этом мире, доказывающего, что они были здесь… были в той форме взаимоотношений, которую уже не заменить. Она радовалась возможности познать ценность себя в этом месте и времени, как доказательство того, что для нее еще не все кончено. Она перестала чувствовать себя одинокой.
Уже поднимаясь во весь рост, ощущая жуткую боль в ногах и пронизывающий холод Изабелла смотрела в скрывающую скалы черноту с чувством теплоты в сердце и душе. Все выдумывая странные способы благодарности ее любимому, она сталкивалась с непонятными усложнениями, которые лишь вредят ее простому искреннему состоянию.
– Спасибо.
Сказано это было так откровенно и вовсе наивно, как много это значило для нее.
– Ты это кому? – Голос Алви из-за ее спины не испугал и не удивил ее. Изабелла медленно развернулась, увидев его в метрах пяти, держащим в руках простенький фонарик, направленный сейчас вниз. – Только не злись, пожалуйста. И не убегай. Я просто не знал, что сказать, вот и… Короче, я пришел, потому что только у тебя могут быть ответы. Ну или что-то, что поможет мне эти ответы найти. Просто выслушай меня, а дальше… будь что будет, я порядком устал уже за этот день. Думаю, заслужил все бросить в случае очередного тупика.
– Хорошо. – Изабелла говорила спокойно, идя на контакт. – Только давай я переоденусь сначала.
Алви ждал ее на нижнем этаже, который выводил как раз к воде. Сам функционал этого места был простым и понятным – платформой для отправления в другие корпусы базы. Посередине стены висела цифровая карта острова с отмеченными линиями путей к конечным точкам, как раз на одной из которых он и познакомился с Оскаром, Родой и Настей. Слева и справа от карты были спуски к вагонеткам, позади выход на улицу к воде, как раз рядом с лифтом, который и привел его сюда с верхнего этажа. Справа была дверь в своеобразную приемную, где можно было и переодеться, приняв душ, и поесть, и просто отдохнуть. Видимо, для тех, кто только прибыл, чтобы, приведя себя в порядок, уже подняться в рабочие зоны. Она вышла в теплой куртке и мешковатых уплотненных штанах. Сам Алви не сразу заметил, что тут в целом было не очень тепло.
– Как ты попал сюда? – Изабелла преждевременно закрыла за собой дверь, опершись на нее спиной. Сложив руки на груди, она с заметной осторожностью шла на контакт. – Я заперла все двери, чтобы изолировать от тебя это место.
– У меня есть разные таланты. – Алви неспешно, не скрывая определенную потерянность. – Я сначала и правда думал уйти. Но потом понял, что идти-то и некуда. Ну, точнее, туда, куда есть, мне совсем не хочется.
– Зачем ты соврал про Адаму?
Резкий вопрос под пристальными глазами Изабеллы вынудил его замереть. Чуть подумав, он ответил оправдательным тоном с легким оттенком вины:
– Глупая и отчаянная попытка создать условия для инициативы. Я устал плясать под чужие правила. Устал быть винтиком неизвестного мне механизма. Устал от чувства чуждости всему вокруг.
Изабелла приняла его оправдание.
– Теперь скажешь, что больше врать не будешь?
– Нет. Мы не настолько близки, чтобы я это обещал. Ты тоже не будешь этого обещать. И это нормально.
– Тогда что тебе от меня нужно?
– Да вот я сам не уверен, что знаю, чего хочу. Ну, точнее, помимо того, чтобы улететь отсюда и не возвращаться, разумеется.
– Ты вроде бы говорил, что связан с Любой. Можешь рассказать мне об этой связи?
Алви кивнул, потом нажал пару кнопок на обруче, и появилось виртуальное изображение. Там была Люба, слова ее были спешными, все время спотыкающимися о мучающие ее мысли. «У меня слишком мало времени. Вам придется верить мне, как я верю в вас. Алви знает, что делать дальше, его память восстановится. Это вынужденная мера, запасной план, спрятанный у всех на виду. Со временем картина станет четче, а мотивы ясней. Не боги выбирают наши роли, и не судьба правит жизнью. Лишь мы и только мы. Невозможно всегда быть хорошим человеком… забыть это слишком легко».
– Это сообщение было единственным источником хоть какой-то информации. Я, Оскар, Настя и Рода проснулись на звездолете вот здесь. – Алви указал на карте ту станцию, откуда они сбежали почти сутки назад. – Мы с трудом выбрались, столкнулись с Нерожденными, потом с еще одними, ну и… вот я здесь. На меня повесили непонятную мне ответственность не пойми за что и кого. А, еще я получал сообщения от самого себя из будущего.
Алви показал первое, где говорилось про путь через Судорожные Скульптуры. Изабелла наблюдала все это внимательно и ответственно, но истинные ее мысли были от него в тайне.
– В итоге я здесь – одинокий, потерянный и очень уставший. Есть теория, что все настолько сильно поменялось во время моего пути сюда, что уже и неактуально то, с чего все начиналось. Может быть, я просто уже не помню ключевых событий, вот и кажется, что все пусто. Может даже, этой пустоты я и хотел. Не знаю.
– Сам чего хочешь? – Изабелла спросила это непринужденно, продолжая думать о своем. Алви молчал. Она обратила на него большее внимание. – Если ты боишься хотеть бросить все и просто жить обычной жизнью, то советую за это и цепляться.
– Ты так и планируешь сделать?
Изабелла одним молчанием дала понять, что эта тема пока его не касается.
– Хотя бы скажи, чем тут занималась ты. Это важно, потому что я из будущего говорил об этом месте, толкая меня к выбору между всем миром и… женщиной, которую я люблю. Только я не помню ее. Но помню чувство.
– Вряд ли говорилось про меня.
– Во-первых, можно было бы меня так не разочаровывать. Во-вторых, может быть, ты просто не помнишь, как и я. А в-третьих…
– Будет еще и «в-третьих»? Ничего себе.
– Да. Так вот, я допускаю, что говорил он – я из будущего – не про уже случившийся роман для меня, а случившийся для него. Это же из его прошлого, которое для меня – будущее.
– Интересная мысль. Но в контексте этого дня и…
– Слушай, я просто ищу ориентиры… ищу понимание. Вот и все. Но это не значит, что ты непривлекательна, ты еще как привлекательна.
– Учту это на будущее. А теперь давай поговорим про настоящее.
– Согласен. Расскажи, ты и правда дочь Любы? Там, наверху, ты сказала, чтобы я…
– Я помню. И да, она моя мать. Но у нас с тобой отношения уже более теплые, чем с ней. Это теперь ее остров, ее народ. Если ты не с ними, то лучше и правда улетай. У меня нет ни власти над ней, ни уж тем более доверия.
С минуту они молчали. Алви видел тупик в этой теме, Изабелла же все ждала от него инициативы.
– Я видел… – заговорил он неуверенно. – Видел корабль на воде здесь.
– Не думай о нем. Все что тебе нужно знать: это уже не транспорт, а склеп, который в компетенции Любы. Туда тебе дороги нет, чему и советую радоваться.
Изабелла говорила это строго, почти угрожающе.
– Куда тогда мне идти?
– В твоих сообщениях из будущего нет нового указания?
Алви замешкался.
– Тебя все это не удивляет, я вижу.
– Повидала и не такое. А ты не уходи от ответа.
– Я не смотрел последнее. – Изабелла ждала уточнения. – Надоело зависеть от них.
– Уважаю это решение.
Алви скромно улыбнулся, Изабелла ответила тем же. Глаза их пересеклись с особым настроением. В то же мгновение ему на напульсник пришло новое сообщение. Они вновь посмотрели друг на друга, Алви выражал смятение, Изабелла же была полна любопытства. Алви осмотрелся вокруг, машинально ища Прыгуна, но никого не увидел. Изабелла подошла к нему, подталкивая одним лишь взглядом узнать содержимое.
Воспоминание
Надеюсь, ты никогда не будешь записывать аналогичное, потому что в таком случае узнаешь… точнее, не узнаешь себя, ведь мне сейчас… в моем сейчас, кажется, что я говорю это все не себе, а кому-то совсем другому. Хотя, знаешь, может, будет и лучше, если ты поймешь это. Хотя вот да, думаю, ты это и так понимаешь, только с обратной стороны. Я для тебя, наверное, совсем чужой по образу мышления и даже характеру. И это хорошо. Теперь я верю, что мы разорвали петлю окончательно. На твоем месте я слушался другого себя, как ты сейчас слушаешь меня. Только вот я слушался без сомнений или критики. А ты молодец, смог бездействием сделать больше, чем я за свои все действия. В предыдущем воспоминании я просил тебя убить Оскара. Да, именно так. С моей позиции отсюда то было бы… Хотя не важно. Будем надеяться, что ты все же поступил правильно. Хотя причин к сомнениям у меня все меньше. Потому что я не ожидал ни при каком сценарии, что ты решишь отбросить мои наставления и приказы, желая просто сделать хороший поступок вне контекста… всего этого. Может быть, в этом и была суть? Побеждает в игре всегда тот, кто не играет. И ты решил быть вне этой игры, чтоб ее. Молодец, тебе хватило смелости и сил. И оказалось, что самые страшные ожидания не сработали… оказалось, что не только мы с тобой знаем правильный путь. Теперь этот остров принадлежит Любе. Больше это не твой дом. Ты выбрал свободу от этой игры, потому что сам принял решение… самому принимать решения. О, как все просто-то. Но осталось еще кое-что. Точнее сказать, последняя развилка, я полагаю. Ты и Изабелла… Да, кстати, это касается и Изабеллы. Тут все сложнее, чем вы думаете. Но это новая точка отсчета, которую советую хорошо осмыслить. Вы можете остаться здесь. Изабелла может остаться здесь. Я очень уверен, что контакт с Любой будет налажен, может, и не сразу, но будет. Другой вопрос, что это сопровождается выбором стороны на большой арене. Но тут решать вам. Потому что есть другой вариант… другой стороны. Есть одно место, называется Буревестник. Я знаю, что ты знаешь, где он. Так вот, если вы направитесь туда, то это будет в каком-то роде отступление от правил большой игры. Почему я так размываю мысль? А потому, что доверяю тебе. За этот долгий день ты доказал, что не идешь по проторенной дороге, даже когда кажется, что так оно и есть. Итог этого дня для вас стал уникальным… ну, по сравнению с другими итогами для других вас. Порой надежда и вера в простое хорошее и правда имеют весомую силу. Кто бы мог подумать. Это выбор не только твой, Алви, но и Изабеллы. Ты можешь идти с ним к Буревестнику, что откроет совершенно новые пути, а можешь остаться здесь. Думаю, вы оба вправе сами решать, я лишь обрисовал грубо перспективы. Которые, что важно, отныне являются такими, строго благодаря вашим решениям, а не моим. Вы доказали, что все не делится на хорошее и плохое, темное и светлое… не делится на жизнь и смерть. Думаю, это проблема путешествий во времени – слишком большой охват причин и следствий, сложно концентрироваться на мелочах, которые слишком ограничены в наших умах. Порой нужно просто отступить, чтобы все само устаканилось. Потому что без тебя, меня и даже Изабеллы мир не исчезнет. Так что решайте за себя и для себя. Вот великая мудрость, которую ты помог мне увидеть и принять. И вновь, надеюсь, это воспоминание последнее.
29
Алви в видео выглядел вновь немного другим. Более худым, стриженным налысо. Снимал он себя где-то на улице, казалось, что в пустыне. Угол был снизу вверх, небо точно было чистое, но сероватое. Изабелла была готова ко всему, но все же не смогла избежать удивления, как и сокрыть его на лице. Когда он закончил, то она отошла в сторону, не смотря при этом на Алви.
– Да, это необычно. Раньше я был в лучшем виде, честно говоря. Хотя предыдущую не смотрел, может, там еще хуже было.
Изабелла молчала, стоя к нему спиной в раздумья.
– Если честно, то этого я и хотел. Ничего не делать, чтобы не играть в эту «игру».
Изабелла развернулась, смотря на него с хитрым интересом.
– Сама все видела и слышала. Раньше было как-то мрачней на самом деле. Короче, я думаю о том, что… а, ни о чем я не думаю. Жалею, что посмотрел. Вновь затягивает, засранец.
– Я была уверена, что путешествия во времени окончили свое существование.
– Видимо, нет. Может быть, тебе солгали? Может быть… это выдумала Люба, чтобы было преимущество?
Изабелла молчала, внутри нее кипели запутавшиеся мысли, обуздать которые она смогла, задав простой вопрос, цепляясь за малое, а не общее:
– Что же ты решил делать в итоге?
Алви с минуту смотрел на нее, явно ища ответ на этот вопрос. Потом заговорил в борьбе с неуверенностью:
– Я бы хотел принять безопасное для всех решение. Но вижу, что таких, может быть, и нет. А может, и не стоит так относиться к этому. Вероятней всего, я просто… не знаю… Точно хочу убраться отсюда. Да, вот это не подлежит сомнению. А ты, чего хочешь ты? Мы тут вроде как на распутье, скоро утро, самое время начать новый день.
Изабелла долго смотрела на него. Она всматривалась, раскрыв глаза, чуть ли не заглядывая в его разум и душу, если последнее и вовсе было, хотя Зова в нем она не ощущала, что радовало. Немного колеблясь, она сказала то, чего, как поняла сразу же, не могла не сказать.
– Не знаю, что такое Буревестник, но любопытство сейчас мне краше, чем известные фигуры острова.
Алви кратко кивнул, улыбнувшись от радости компании на пути к новой точке координат. Она была уверена в этом решении. Уверена, но не в нем. Оттого и солгала. Перед исчезновением, мгновение для остальных – вечность для нее, Возвысившийся обратился к ней, раскрыв свою душу и суть, аккуратно перед смертью.
«Я умираю. Ты можешь слышать мои слова так четко и ясно лишь благодаря замедлению процессов. Это отражает самую удивительную сторону жизни – любовь. На пике своих возможностей я мог лишь подавать тебе концентрированное чувство, направляющее тебя в этом освободившемся мире. Лишь смерть дарует мне возможность выразить отношение, рассказать историю, оставить прощание. О таком я мог лишь мечтать, Изабелла. Как же мне приятно знать, что ты услышишь мой голос… услышишь мои чувства и услышишь, как я произнес твое красивое имя. Между нами различие куда более сильное в восприятии мира, чем то физическое, которое с моей стороны я же сам и внес. За твои дней десять я прожил целые столетия. Столетия открытий, слов которым пока не изобретено, столетие одиночества, ставшее невыносимым испытанием, лишь надеждой на блеклую возможность высказаться тебе о любви, сохраняемой мной единственным человеческим атрибутом. Поначалу я грезил этими открытиями тайн мироздания, цепляясь за следующее и следующее, все пытаясь достигнуть чего-то столь же нового, сколь в итоге похожего на предыдущее. Количество погубило качество, цель пропала, ценность растерялась. Ты меня хорошо знаешь, тяга к разрыву материи была сильной, стены мироздания теснили всегда. Мой отец позволял лишь грезить об этом. Позволял, пока не ушел в свой поход навстречу моей и моих братьев матери – Кассандре. Вот я и отважился на то, что послужило возвышением, подарившим все, но не любовь, ставшую якорем к возвращению. Возвращению перед самой смертью. Это красиво, скажу я тебе. Приятно вернуться и напомнить себе о себе и тебе. Я всегда был большим романтиком чем ты, пусть ты и скрывала это, но я видел и чувствовал, как много ты запрещаешь себе, любимая, вот и нес для тебя этот букет. Тебя мучают вопросы, так я отвечу. Восковая кровь имеет свой непонятный нам разум, как некая химическая реакция с отметками входа и выхода, даруя единую квантовую сеть, настоящий доступ к чему доступен был лишь пока неведомому существу. Я решился на свершение задуманного опрометчивого эксперимента – перенес свой мозг в тело робота, созданного специально для обработки, стимуляции и улучшения Восковой крови. Мой разум стал компьютером через некоторые кибернетические улучшения, питаемые энергией Восковой крови. Я мечтаю о том, чтобы объяснить детали этой немыслимой конструкции. Этого искусства столкновения биологии, кибернетики и программы. Отец гордился концепцией, которую я разработал. Он гордился, Изабелла. А ты знаешь, как много это значит. Вряд ли бы он гордился тем союзом, который помог мне довершить эту работу до воплощения. Первый сын всегда был не таким, как все. Ты о нем не знаешь. То была страшная тайна нашей семьи. Отец имел на него большие планы, но потенциал оказался неуправляем. Вот отец и применил способ достаточно радикальный, чтобы даже ты не знала о нем. Но скоро ты узнаешь. И я рад этому. Потому что за столетия моей мысли я познал все. Процессы мышления были разогнаны до таких чисел, которые тебе ничего не скажут. Но твои дней десять стали для меня столетиями. Это позволило мне объять Восковую кровь и развить Зов. Восковая кровь живая, время для нее имеет свои законы. И я рад, что ты познала лишь ее малую часть. Оставайся в реальном мире с реальным течением времени. Не надо брать с меня пример. Думаю, если бы система поддержки работала и дальше, ни Люба, ни кто-либо другой не смогли бы мне препятствовать. И это неправильно. Лишь замедлившись, я принял давно известную мысль – границы нужны всем. Без границ мы никто. Без них нам некуда расти.
Мы с тобой не раз задумывались, почему этот мир так прекрасен, но в нем есть монстры. Теперь я знаю ответ. Этот мир был создан не для нас. Но это не значит, что в нем нет маленького уголка, способного принять тебя. Пусть земле и будет плевать на твои страдания, твою плоть она рано или поздно примет без сожалений. Тогда ты и станешь частью этого мира. Хорошая конечная цель. Я рад умереть человеком. Умереть, говоря с тобой. Умереть, ощущая все твои мысли и чувства по отношению ко мне и к нам. Может, ты и не поверишь, но твой мир на самом деле прост. Эта простота отношений и законов и есть уютный уголок. Я бы мог рассказать, как был обманут и предан братом, решившим оставить меня на воде лицезреть просторы океана. Лицезреть даль, откуда, как явление, вернулась ты, моя любимая Изабелла.
Спустя столетия мысли я не хочу тратить последние минуты на злость. Этот его поступок имел источник, и я рад этому шансу обрести такую жизнь. Я ведь человек науки. Мой триумф уже подходит к концу. Разве есть разница между тем, чтобы покинуть этот мир сейчас или через пятьдесят лет при условии, что я делю это с тобой? Вряд ли. Жалею только, что уже не смогу взять тебя за руку и посмотреть своими глазами в твои. Но твой образ всегда передо мной. А ты всегда знала, что мы вряд ли закончим эту жизнь вместе. Наше мгновение – это целая жизнь. Нет во мне ни злости, ни боли, ни скорби. Я отпустил это, вырос из этого. Советую и тебе взглянуть выше голов. Но если к этому моменту твоя любовь не угаснет, а лишь обретет силу исполнить далекий ранее от нас сценарий семьи, то еще есть шанс. Потому что есть тайна, которую ты отныне будешь знать. Мы с тобой сможем быть вместе. Это реально. Но это сложно. Это странно. Но это будет искренне. Это потребует больших усилий. Но это будет твой выбор. Думаю, теперь мой брат захочет улететь на Буревестник. Иди с ним. Тебя ждет шанс на новую жизнь со мной. Вернувшись к началу, появится и шанс повлиять на Первых Сынов. Это великолепная точка отсчета, мой дар тебе, как возможность построить свою жизнь заново. И мне приятна мысль, что ты будешь счастлива, потому что счастлив я. Когда любишь, то готов отдать все ради этой любви. И я отдал себя, чтобы ты могла любить. Спасибо тебе, Изабелла, твое возвращение сюда позволило мне вернуться следом. Я бы мог долго рассказывать о причинах работы с Нерожденными, о Зове. Но я больше не Возвысившийся, больше не бог или мессия. Невероятный путь привел меня к тому, что я простой человек, мужчина, который говорит единственной любви: спасибо и прощай, твой не последний, но единственный, Адама».
