Никита Шарипов
Иной мир. Разведчик
Лёха, быстро прикинув расстояние, взвыл:
– Сука, да я сдохну, это же сколько ещё топать!
Антоха, что-то измеряющий пальцами, выдал примерные размеры Трезубца:
– Диаметр не большой, всего километров десять-двенадцать. Может даже меньше, пока на вершину не заберусь, точнее не скажу. Высота пологой насыпи не более пяти сотен метров. Трезубец где-то ещё половину, если по самому дальнему зубу судить, он ведь самый большой, зрение меня точно не обманывает. Нам осталось идти всего ничего, полтора-два километра. Поторопиться бы надо, а то вот-вот рассветать начнёт, уже начало по сути…
В разведку Макс пошёл один, потому что так было надёжнее. Два человека это вдвое больше шума. Всё нужное увидеть ему и своих глаз достаточно.
Тщательно исследовав строящийся лагерь за пол часа, он постарался запомнить всё до мельчайших деталей и вернулся к ненаходящим себе места товарищам. Тянуть резину не стал, рассказал обо всём сразу же по возвращению:
– Все, кроме часового, спят. Да и он похоже тоже не особо бодрствует. Ходит качаясь, редко посматривает по сторонам, постоянно курит что-то вонючее и сильно дымящееся, ну и грызёт какие-то орехи. Подойти получилось довольно близко, строительные материалы помогают, ими там всё завалено. Брёвен и досок так много, будто на заводе деревообрабатывающем побывал. Мог снять этого увальня, да нечем, пистолет даже с глушителем, будь он у меня, не вариант, потому что шуму от него как ни крути прилично. Либо арбалет, которого у нас нет, либо нож, но для этого надо подобраться в упор, а я так круто не умею. Мы не в кино же!
– С остальной охраной что? – поинтересовался Лёха, массирующий свою пострадавшую ногу значительно выше раны. – Жданов говорил, что их пятеро. Разглядел? Рабов видел?
– Если бы ты не перебивал, то именно это бы и услышал, – буркнул Макс и продолжил рассказывать: – Гигантские траншеи оканчиваются шахтами, уходящими вглубь горы. Всего траншей восемь, центральная самая широкая, не меньше сорока метров, и самая длинная, почти полторы сотни метров. Поверхность у всех ровная, будто асфальт там, или бетон, красота ходить и бегать. Как вы уже поняли центральная траншея это место стройки, там складируют всё привезённое, там же строят здания. Судя по размаху, стройка намечается грандиозная, раз даже дорогу сделали бульдозером. Уходит дорога вдоль горы, в противоположную от нас сторону, и затем поворачивает в лес. Куда ведёт не знаю, не было возможности узнать, но по следам я понял, что ходят по ней большие грузовики, они-то и доставляют всё сюда. Из готовых строений пока лишь две хлипкие сарайки, одна мелкая, но сделанная грамотно, в ней скорее всего и обитают остальные охранники, которые наверняка всё ещё спят. Вторая сарайка совсем плоха с виду, но сделана надёжно, так просто не разберёшь, и дверь её закрыта на замок. Думаю, что рабы там, больше им негде быть. Строящихся зданий не увидел, и сделал вывод, что строителей пока что не привезли, а рабов держат для того, чтобы разгружать привозимый стройматериал и распределять его по стройплощадке. Зачем нужна охрана вы сами знаете.
Антоха, почесав макушку, спросил:
– Из стройматериалов ты только дерево увидел? Металла нет? Инструмента не нашёл?
Макс, крутнув пальцем у виска, ответил вопросом:
– Я что, за этим туда ходил? Прорабом мне туда устроиться предлагаешь?
Лёха хохотнул:
– Ну ты и тупан, Балмак! И ты тупан, Макс, кто ж тебя прорабом возьмёт? Ты ригель не отличишь от… В общем не важно, я сам тот ещё строитель, не силён в стройке.
– Сам такой! – шикнул Антоха. – А про инструмент не просто так спросил, для дела он мне нужен. Часового рожу не разглядел? Негр или белый?
– Хорошо разглядел, мулат он. По поводу инструмента добавлю, что если он там есть, то после того, как сделаем дело, ты его найдёшь. – Макс улыбнулся и спросил: – Ну что, господа диверсанты, есть у вас идеи как снять часового?
– А что тут думать? – удивился Лёха. – Используем старый добрый метод, который надёжен как лом…
Если кто-то проявляет инициативу, то обычно ему за неё и приходится отдуваться. Лёха этой участи не избежал. Решил устроить для часового отвлекающий манёвр и сам им стал.
Для этого ему пришлось сменить и без того потрёпанный вид на совсем ужасный. Такому человеку, без преувеличения, даже бомжи самой бедной страны на Земле должны были сочувствовать.
Макс, сумев прокрасться на стройплощадку-склад во второй раз незамеченным для часового, не смог найти места, где засел Антоха. Знал, что тот совсем рядом, возможно в десятке метров, но ни увидеть, ни услышать товарища не мог. Незамеченным тот быть умел всегда, лучше всех прятался, просто фантастически это делал.
Лёха, ползущий по дороге, заслужил ещё большую оценку, ему можно десять из пяти было поставить, играл как Бог. Возможно сказывалась рана на ноге, ведь так имитировать умирающего мог лишь умирающий. Несведущий при одном взгляде на него мог бы подумать, что тот умудрился побывать в пасти акулы, после этого подраться с прайдом львов, затем оказаться на пути стада напуганных бизонов, и только после всего этого попасть в промышленную мясорубку. Удивительно, что он вообще был способен ползти. А ещё удивительнее было то, что этот убедительный маскарад был сделан всего лишь при помощи красной глины, воды и ножа. И в рассветных сумерках от настоящего был просто неотличим.
Периодически повторяя хриплым голосом фразу «Help me», Леха полз, «умирая» всё сильнее и сильнее. В какой-то момент он оказался в нескольких метрах от затаившегося в засаде Макса, и замедлился совсем до невозможного, потому что ползти дальше по плану не имело смысла, ведь часовой, по всем расчётам, уже должен был появиться, но на его появление и намёка не было. Либо ушёл куда-то, либо…
Замешательство Макса и Лёхи длилось почти минуты, а затем резко прекратилось, потому что появился… нет, не часовой, а появился Антоха.
Бесшумно перемахнув низкую пачку криво обтёсанных деревянных плах, он продемонстрировал свой нож, которым можно было колоть свиней в сердце с противоположного бока, и тихо прошептал:
– Отбой маскарада, я побрил мулата.
Покинувший укрытие, Макс так же шёпотом поинтересовался:
– Рискнул подкрасться?
– Нет, риска было ноль, потому что клиент спал на стопке досок словно на тахте императрицы и даже похрапывал. Брить чужие шеи я не любитель, делаю это с отвращением и очень неаккуратно. Вам лучше не смотреть, перестарался малость, всего мутит теперь от этого…
Не смотреть не получилось, потому что кратчайший путь к нужному месту проходил мимо «спальни» часового. Уснув на спине и при этом подложив под голову какой-то ворох тряпья, тот вряд ли ожидал, что в скором времени умрёт от рубящего удара по горлу. Антохин полунож-полумачете голову отсечь не смог, завяз в позвоночнике, но и того, что прорубил, было достаточно, чтобы часовой уже никогда не смог поднять тревогу.
Всего врагов было пятеро, если верить предварительной разведке в лице Жданова и теперь стало на одного меньше. Самое сложное вроде бы как осталось позади.
Храп, доносившийся из сарая, говорил о том, что внутри бодрствующих нет. Открыв дверь, Макс в этом убедился, все четверо спали. Трое на полу, на старых, наверняка облюбованных для ПМЖ клопами и кем похуже, грязных матрасах. Один на кровати, укрытый чистеньким одеялом.
Три ножа ударили одновременно и три жизни начали утекать из агонизирующих тел. Четвёртый, спящий на кровати, от жуткого хрипа проснулся почти сразу, но сделать ничего не успел.
Макс метнулся к нему сразу же после того, как перерезал горло одному их спящих на полу. Убивать не стал, но выключил надёжно, попросту огрев по голове заранее прихваченной дубиной. Перебить врага – это хорошо, но захватить «языка» ещё лучше!
Глава 7
Инициатива…
– Мы просто красавцы, офигенные чуваки, спецы экстра-класса! Нет, я даже слов не могу подобрать, как всё суперски прошло! И плевать, что ножку подранил, ерунда это, заживёт как на собаке, главное всё продезинфицировано, зелёнки не жалел, поливал от души! Блин, парни, нам обязательно надо отметить это дело, столь героический и мастерски проведённый поступок нельзя оставлять без праздника! Жданов, когда узнает, будет…
– Будет не рад, – буркнул Макс, выбравшийся из сарайчика спиной вперёд, и вытащив следом за собой ногами вперёд единственного выжившего охранника. Кивнув на дверь, он сказал: – Лёха, давай вместо воспевания этого мнимого подвига ты делом займёшься. Время идёт, к этим пополнение может в любую минуту нагрянуть…
– Делом, говоришь, заняться? А это идея! – Лёха с интересом уставился на пленника. Приблизившись, склонился над ним и заметил: – А ведь комплекцией он мне совсем не уступает, что хорошо. Моя одёжка после спектакля сильно истрепалась, так что не грех провести экспроприацию. Этому полутрупу она всё равно без надобности в скором времени будет. С остальных кстати тоже шмотки снять надо. Отстираем и будут как новые, запас карман не тянет!
Антоха, уйдя заниматься вторым сараем, вернулся довольно быстро и рассказал:
– Там всё лучше, чем я мог подумать. Рабов не десять, а двенадцать и все спят мёртвым сном. Умаялись, думаю, вот и не спешат просыпаться. Видок у них конечно не сильно хороший, явно голодали, но скелетами не назовёшь. Будить их, Макс, надо осторожно, а то мало ли что… Лёх, а ты чего это делаешь, зачем раздеваешь урода? Что, совсем без женского внимания невмоготу стало? Может не надо, а? Может всё таки руками?
– Балмак, ты чего базаришь? Совсем тупой стал? Не видишь, что с моей одеждой? Мне костюмчик камуфляжный по душе пришёлся, обмен устраиваю, а не то, что подумал. Но если тебе сильно надо, то не вопрос, пользуйся, раздел его для тебя.
Макс, махнув на происходящее рукой, пошёл ко второму сараю, бросив через плечо:
– Пошли, Антох, будить рабов будем, обрадуем обретением свободы…
Способных говорить на русском языке среди двенадцати не оказалось, а на белорусском тем более, но зато нашлись четверо идеально владеющих английским. Остальные восемь с ним не сказать, что ладили, говорить не могли, но с горем пополам понимали сказанное.
Антоха, главный лингвист троицы, смог объяснить уже бывшим рабам, что теперь они свободны и могут делать, что пожелают. Восторга от известия от них не последовало, а напротив, уничтоженные тяжёлой жизнью мужики ещё сильнее приуныли. Когда им сказали, что они могут пойти вместе с освободителями некоторая радость появилась, но не на всех лицах, потому что они попросту не умели её испытывать после пережитого, а парочке это вообще было не дано по причине приобретённых уродств. Не лица у них были, а сплошное месиво шрамов.
В темноте сарая виделось одно, но когда люди вышли на свет, то перед глазами предстало совсем другое. Всё, как оказалось, было намного хуже, люди в рабстве не жили, и даже не существовали, они там умирали. Не так, как нормальный человек, постепенно приближаясь к старости, а как гоночный болид, навстречу смерти на огромной скорости. Все двенадцать ещё недавно были молоды, самому взрослому вряд ли исполнилось хотя бы тридцать, но выглядел он старше своего возраста минимум вдвое. Это был ссохшийся старик, а не полный сил мужчина, и глаза у него были заполнены безразличием и болью, а не радостью и стремлением к новым вершинам.
Макс впервые за всё время пребывание в новом мире понял основную истину. Так сказать познал сущность своего вида, который звался человеком разумным.
И вправду люди зовутся людьми лишь в обществе, которое контролируется законом. Да и то, если этот закон работает. Но стоит ему выключится, стоит хоть немного включиться свободе, той самой сучке, что зовётся анархией, всё кардиальное меняется. Те, кто ещё вчера говорил о жестокости как о худшем из человеческих качеств с удовольствием режут себе подобных, при этом не испытывая ничего, кроме радости. Хаос, желание убивать, жажда крови, насилие удовольствия ради, стремление к власти любым способом, всё это жило и живёт в человеке. Не в каждом, слава Богу, но во многих. И этот мир был тому доказательством.
Там, на Земле, правил закон, человечество ещё пол века назад в большинстве своём ушло от необоснованной жестокости. Самых ярых преступников не убивали, а лишь наказывали пожизненно, при этом особо не усложняя им путь до логического конца. Совсем изнеженными люди конечно же не стали и были ещё страны, в которых жизнь человека ничего не стоила, где могли убить лишь за то, что ты чем-то отличался от большинства, или просто за глоток воды. Таких мест было не так много, количество их постепенно снижалось и, возможно, через пятьдесят лет их могло вообще не остаться. В массовом проявлении, что характерно, жестокость уже была побеждена, но в единичном всё же осталась, полностью её было никогда не искоренить. Как ни старайся, но даже в самом цивилизованном обществе, где с рождения человека учат, что насилие в любом проявлении плохое явление, насилие всё равно останется, оно всегда было, есть и будет. Главное, чтобы его было как можно меньше, а там, глядишь, может и наступят времена, когда оно совсем на нет сойдёт.
Увы, много раз увы, но в этом мире, являвшимся пристанищем анархии, как на Земле будет не скоро. На Земле мама Анархия обычно там же, где её сестра Война. Здесь, в новом мире, Анархии вольготно живётся одной, хотя и без родственницы она не обходится, в паре работать не отказывается и охотно это делает.
Всё это можно было назвать бредом, если бы не доказательство, коим Макс являлся. Ещё недавно зелёный, сейчас он сильно изменился. На Земле, если ему бы сказали, что он будет стрелять в людей и более того без особой брезгливости резать ножом, то он покрутил бы пальцем у виска и в лучшем случае послал. Но сейчас всё изменилось. Стрелял и резал, и при этом на все сто процентов был уверен, что поступает правильно. Ведь в тех, кто стреляет в людей, нужно стрелять. А тех, кто режет, нужно резать – вот такая простая арифметика.
Макс и его товарищи не желали быть анархистами и нисколько не хотели становиться убийцами, но им не дали выбора, им пришлось прогнуться, иначе было нельзя. Жизнь в этом мире строго диктовала свои правила и выбор был только один – играть по этим правилам или умереть…
– Макс, ты глянь, а Лёха то спит! – голос Антохи вывел из размышлений.
Посмотрев на товарища, успевшего переодеться, а затем вольготно разместиться на штабеле досок и уснуть, Максим не удивился, потому что вспомнил кое-что, о чём не смел позабыть, но позабыл. Дед говорил Жданову поставить всех троих на ноги после изматывающего испытания и тот сделал это просто отлично, напоил отваром, который дал много сил. После они даже дров уйму наколоть успели и при этом не особо утомились. Но дед говорил ещё кое-что. Он говорил, чтобы полковник не перестарался с отваром. Получается, что перестарался, потому что не уснули они с наступлением темноты и даже глубокой ночью сон не пришёл. Нагрянул позже, утром. Сейчас пришёл, очень-очень не вовремя.
– Тоха, плохо дело, мы с тобой тоже скоро отрубимся, если шевелиться не прекратим. Жданов напоил нас энергетиком и я забыл про это, а сейчас уже поздно.
– Ничуть не устал я, – неуверенно ответил Антоха и прислушался к себе, а затем заявил уже с уверенностью: – Пока никакого сна и никакой усталости не ощущаю. Ты что, спать хочешь?
– Вроде нет, – ответил Макс. – Но сказать наверняка не могу, потому что не знаю, как работает отвар. Если его действие закончится резко, то пиши пропало. После того, как мы себя вымотали, уснём не заметив этого.
Диалог длился не долго, но случившееся за время, которое было на него потрачено, отлично подтверждало, что Макс и Антоха серьёзно устали. В ином случае они бы не допустили такой ситуации, но сейчас, когда один из рабов уже воткнул в живот надсмотрщика заострённую с одного конца палку, реагировать было поздно.
«Язык», так и не ставший тем, кем должен был стать, от полученной травмы пришел в сознание и заорал так, что наверное его крик услышали даже Жданов и Митяй. Бывший раб, негр с ожогом на пол лица, довольно оскалился и начал медленно ворочать палкой, будто пытаясь расширить отверстие.
Макс среагировал первым и сделал то, что оставалось сделать в данной ситуации, он просто добил раненого. Негр попытался помешать убийству, но не смог, ему хватило легко толчка, чтобы оказаться сидящим на пятой точке.
– Не советую! – Макс пригрозил опешившему чёрному окровавленным ножом и, направив его на остальных освобождённых, стоявших кучкой, добавил: – Вас это тоже касается!
– Они всё равно ничего не поняли, – усмехнулся Антоха, пытаясь разбудить Лёху.
Ефименко не выдержал и взорвался:
– Да мне плевать! Главное они и без слов уловили! Ты долго там нежиться с ним собираешься? Я сейчас и тебе и ему врежу!
– Так не просыпается ни в какую, не болью же его будить, – начал оправдываться Антоха.
– А есть другие варианты? – приблизившись к Лёхе, Макс подарил ему хлёсткую пощёчину и рявкнул: – Рота подъём!
Не известно, что помогло, физическое или звуковое воздействие, но результат получился положительным, сон как рукой сняло.
– Макс, ты чего, рехнулся? – возмутился Лёха, вскочив словно ошпаренный. Осознав, где находится, он совершенно не наигранно удивился: – Ух ты, а ведь я даже не понял, когда уснуть успел! Эй, а кто раздетого зарезал? И зачем ему в живот кол воткнули? Я пропустил что-то важное? Он что, вампир? А почему кол не осиновый и не в сердце? Или что, он вурдалак? Так их же тоже…
Не желая отвечать на вопросы, Макс хлопнул в ладоши и громко скомандовал:
– Двадцать минут и нас здесь быть не должно! Берём всё ценное и уходим. Тоха, объясни этой дюжине, что от них требуется, и начинаем работать. Если уйдём раньше, то ещё лучше…
Антон справился с заданием спустя минуту, в это время Макс и Лёха уже вовсю собирали имущество мёртвых охранников в кучу. Прибежав прилично возбужденным, переговорщик спешно рассказал:
– Я с рабами пообщался. Американец, у которого левой кисти нет, сказал, что завтра утром сюда большой конвой придёт, строителей сотню привезут, да стройматериалов ещё. И пополнение охраны прибудет. Однорукий не смог точную численность охраны назвать, но твердит, что минимум тридцать рыл будет, а того и больше. И это помимо сопровождения, в роли которого обычно выступают два джипа, в каждом из которых по четыре-пять бойцов. Надо как можно скорее рассказать об этом Жданову и Митяю. Не знаю как вы думаете, но я считаю, что мы просто обязаны освободить эту сотню!
– Да-да, Жданову и Митяю рассказать надо, – нервно закивал Макс. – И сотню освободить не помещает, а ещё лампу с джином найти, или золотую рыбку. Ну или любую другую рыбку, главное исполняющую три желания. На худой конец, конечно же, и цветочек аленький сгодится, может растёт где-нибудь в горах он, а может и на побережье, ведь там к рыбкам поближе будет.
– Ты чего, Макс? Что за фигню несешь? Чего такой недовольный?
Устало вздохнув, Ефименко негромко ответил:
– Да ничего, Антоха, ничего. Просто устал я, на ногах еле держусь и вижу, что вы тоже не бодрячком. Надо попасть в древний город как можно быстрее, получить люлей от начальства и ложиться спать. Не знаю, что будет завтра, но я уже уверен, что ничего хорошего мы можем не ждать при любом раскладе. И поэтому хорошенько выспаться нам не помешает. Мы заварили кашу, серьёзную кашу, и варианта отступать теперь просто нет. Либо мы их, либо уже позже они нас…
Отправиться назад, в древний город, получилось только через пол часа. Они не дошли совсем немного, свалились почти одновременно, но им повезло, что были не одни, а шли с пополнением, их можно сказать донесли. Но Макс, Антоха и Лёха ещё не знали, что помимо гнева Жданова их ждало кое-что похуже. Известие о смерти…
* * *
– Антон и Алексей уже в курсе, я поручил им похоронить его за городом. Показал, где почва помягче, чтобы поглубже можно было закопать. И не смотри ты так, я хорошо знаю, что говорю, надо именно поглубже, ведь так вероятность, что до трупа зверьё доберётся, намного ниже. – Дед Митя рассказывал о смерти Олега как о чём-то обыденном. Делая это, он не забывал грызть орехи остатками гнилых зубов, которые чтобы пересчитать хватило бы и пальцев одной руки. – Тебя, Максим, будить раньше времени не стали, сильно вымотался ты. Мы великодушно дали тебе возможность отоспаться, потому что в скором времени ты будешь нужен нам бодрым и свежим. Ну чего ты так уставился на меня, а? Ешь давай, набивай желудок, силы сами по себе не появятся!
Макс с трудом засунул в рот кусок отваренного до состояния тушёнки мяса барура, поработал челюстью и не чувствую вкуса проглотил. Посмотрев на деда, спросил:
– Почему Олег умер? Ты же говорил, что поставишь его на ноги. Не сумел? Что именно пошло не так?
– Поставил бы, если б не болезнь. Он умер от чего-то, что его мучало ещё там, на Земле. Неизвестная хроническая болезнь, о которой мне никто не сказал. Будь у нас нужные лекарства и знай мы хоть что-то о болезни, то я, наверное, что-нибудь и сделал бы, и пожил бы он ещё, долго пожил. Но лекарств не было и точка! Наша медицина парень такова, что о ней вообще лучше не говорить. Всё, что мы имеем в сравнении с домом, это ничтожество! В этом мире выживают только самые крепкие, это его можно сказать основное правило. Ваш товарищ таким не был и поэтому совсем скоро он будет кормить червей.
Это было одновременно странно и неприятно. Известие о смерти Олега Макс воспринял как что-то обыденное. И по этой причине ему было ещё и стыдно. Почему-то только сейчас он понял, что давно готовился к этому. Будто знал, что так будет. Наверное всему виной было состояние, в котором находился товарищ. Последнее время он почти не приходил в сознание, а в те редкие моменты, когда это случалось, Олег всегда бредил, кричал что-то непонятное и никак не реагировал на присутствие других людей.
В данный момент, когда Олега уже не было в живых, Макс ненавидел себя лишь за одно – за отсутствие жалости. Как он ни пытался, но найти её в своей голове не мог. И ответить себе, считал ли умершего товарищем, или просто называл его так, потому что это было удобно, так же был не в состоянии. Скорее всего ближе к истине было второе. Не был Олег ни Максу, ни Лёхе, ни даже дружелюбному Антону никогда товарищем. И главной причиной было его поведение. И увы даже смерть ничего не изменила.
– Есть предположение, чем он болел? – поинтересовался Макс, всячески стараясь показать, что он сильно огорчен случившимся.
Дед Митя, буравя его взглядом, покачал головой и сказал:
– Я не патологоанатом, чтобы диагнозы после смерти ставить. Помер и закопали, у нас это обычное явление. Ты, Максим, зачем сейчас всё это спрашиваешь? Зачем делаешь вид, что не безразлично тебе?
– Мне не безразлично, – попытался правдоподобно соврать Макс. – Жаль товарища, мы ведь много лет вместе проработали, целых три года…
– И что с того? Три года это что, срок? Ни тебе, ни Алексею, ни даже Антону, обмануть меня не дано, я вас насквозь вижу, всё на ваших рожах написано. Олежка покойный вам до лампочки с самого начала был, и то, что вы зачем-то называли его товарищем, это ничто иное, а обычная привычка. Все вы товарищами стали, как попали сюда, но прежде товарищами не были. Что-то похожее на дружеские отношение было лишь у тебя и Антона, но до настоящей дружбы это не дотягивало. Прав я? Да, прав, по глазам твоим вижу. Здесь, в новом мире, да, вы сдружились, теперь троица не разлей вода, но места Олегу в вашей дружбе не было и даже если бы он выздоровел, его бы там всё равно не нашлось. За всё время, пока этот бедняга болел, насчёт его здоровья интересовался лишь Антон, и было это четыре раза. Я видел, что вам наплевать, и сейчас хорошо вижу, что ваше мнение не изменилось. Но спросить я просто обязан: Олег что, был настолько плохим человеком? Если не хочешь отвечать, то не отвечай, я ответ уже и без этого знаю, твое лицо за тебя ответило.
– Отвечать не буду, – буркнул Макс, сгорая от стыда. Самообман, благодаря деду удалось признать, что всё время Макс и его товарищи занимались именно самообманом. Олег, каким бы плохим он не был, всё равно не заслужил к себе такого отношения. И сейчас жалость к нему наконец-то проснулась, но что-то менять уже было поздно. Человека в живых больше не было…
– Я наверное больше вас о нём знаю, Максим. – Дед устало вздохнул и продолжил: – Олег помимо того, что был любителем врать всегда и во всём, обладал ещё некоторыми качествами, за которые его вряд ли уважали. Он всегда и во всём придерживаться собственной выгоды, и ему было плевать на то, что эта выгода может выйти другим людям плохим боком. Там, на Земле, когда вы ещё были служивыми, вас он подставлял не единожды, но наверняка вы об этом знать не могли. А ещё он был стукачом и настучать мог даже без выгоды для себя любимого, ему просто нравилось это занятие, сильно любил он поучаствовать в создании проблем для других людей. А ещё он легко, без зазрения совести, переходил на более выгодную сторону. Он мог предать, и предавал ни раз и даже не два. Там, дома, всё это было ерундой, вы терпели его выходки, потому что всё это было мелочью жизни. Но здесь, в новом мире, в новой жизни, в глубинах собственных сознаний, измененных новой реальностью сознаний, здесь вы начали понимать, что с таким человеком лучше всего разорвать все связи и как можно быстрее избавиться от него. Он предавал вас там, действовал лишь ради собственной выгоды, множество раз сдавал начальству, был так себе человеком. В этом мире он бы не изменился и вы это понимали, хоть и не обсуждали между собой. Ну что, открыл я твои глазки, Максимушка?
Макс, глядя на деда как на что-то фантастическое, лишь кивнул. Сумев прогнать оцепенение только через десяток секунд, он тихо спросил:
– Как ты всё это узнал? Кто-то из ребят рассказал? Леха проболтался?
Митяй, усмехнувшись, ответил:
– Ты сейчас обижаешь меня, Максимка, и делаешь это не только сомнением в моих способностях, но и тем, что не улавливаешь истину.
Макс, начиная понимать, что от него хочет дед, задал несколько вопросов:
– Нам нужно избавляться от нехороших личностей при первой возможности? И учиться определять таких людей? И развивать в себе такие же, как у вас, способности? Это вы пытаетесь до меня донести? Я прав?
– Именно, Максимушка. В этом мире разбираться в людях гораздо важнее, чем в прежнем. Ведь жизнь у каждого из нас ровно одна…
* * *
Пообедав, а точнее поужинав, Макс отправился помогать товарищам, которые уже начали закапывать покойника. Обрадовавшись пополнению, те переложили всю работу на его плечи и по сути зарывал он Олега в одиночку. Ночь и лес внесли в работу свою лепту, поэтому всем хотелось поскорее закончить неприятное дело и убраться, так что долго друзья отдыхать не стали.
Когда земляные работы подошли к концу, крест был уже готов к установке, ведь Тоха и Лёха собрали его по-быстрому, из двух палок, просто связав их верёвкой.
Устанавливать крест пришлось Максу.
– Вот же странно… – пробормотал Антоха, когда они были готовы уйти. – То ли мы так изменились, то жизнь тут такая. Помните как только попав сюда мы своих на пляже хоронили? Было тошно и словами не передать, как… А сейчас? Почему мы просто забили на Олега? Почему восприняли его смерть как привычно явление? Почему мне нисколько не жалко его?
– Потому что он сдох и ему уже ничем не поможешь! – Жданов появился словно призрак и напугал всех до оцепенения. Оценив крест, он усмехнулся: – Затейники, блин, и не лень же вам его делать было… – выдержав паузу, он подмигнул единственным глазом и спросил: – Что, ещё ничего не поняли, салажня? Если нет, то я вам скажу! Сегодня этот ваш типа товарищ в земельку ушёл, а завтра вы сами там можете оказаться, или даже сегодня. За себя вы боитесь, поэтому плевать вам на тех, кто уже умер. Вот если кто-то из вас помрёт, из троих, то хоронить уже иначе будете, это я вам точно говорю, потому что сблизились вы, по-настоящему сблизились. А этот, он не ваш был, хоть и с вами пришёл. Ясно вам или может кому врезать для большей доходчивости?
– Олежку нельзя было хорошим назвать, но такого отношения он к себе точно не заслужил… – пробормотал Антоха. А затем более уверенно выдал: – И вы не правы, полковник, наш он был!
Жданов злобно засмеялся:
– Не заслужил, говоришь? Ну ты и дурак, Антошка, раз про заслуги заговорил. Вот я помру и ты тоже о них твердить будешь? Избавьте меня пожалуйста от всего этого, заранее прошу. Если вдруг случится со мной что, то просто закопайте, а можете и не делать этого, я не обижусь. Покойникам, парни, на всё плевать, на то они и покойники. О живых надо заботиться, о близких, о себе любимых. И всё, хватит тут торчать, дела надо делать, чтобы в ближайшем будущем как этот паренёк в земельку не уйти. Так что утерли слёзки и все дружно за мной потопали…
* * *
– Работёнки благодаря вам у меня прибавилось не мало! – Жданов указал на кучу мусора, зачем-то собранную внутри одного из зданий древнего города. – Прибавив её мне, вы прибавили её и себе, что закономерно, ведь мы с вами, как недавно выразился Митяй, все в одной лодке плаваем. Радует, что от экзамена вы себя избавили. Да-да, вы сдали его авансом после того, как совершили набег на врага прошлой ночью. И я не постесняюсь этого слова, но такие олухи как вы смогли сделать всё почти идеально. Моя оценка четыре из пяти, ведь вы вернулись назад не собственными ногами, а значит высшей награды не заслужили. Хотя, если подумать трезво, то кому вообще нужны эти цифры?
– Что с мусором? – спросил Лёха, которого слишком доброе поведение Жданова больше всех настораживало. – Нам прибраться?
– Нет, просто убрать в сторону, потому что иначе нам до люка не добраться. Там, под этой халупой, храниться ценное, и в скором времени оно нам пригодится. Пора вытаскивать!
Ценного оказалось не так много. В тайнике были спрятаны несколько десятков стволов, состояние которых оставляло желать лучшего, а также патроны и незначительное количество взрывчатки. Как выяснилось позже, главное сокровище Макс и его товарищи не нашли, потому что просто не заметили в темноте хорошо замаскированную нишу, в которой хранился гранатомёт, один заряд к нему и что-то длинное, по весу массивное, и тщательно обёрнутое в промасленную ткань.
Спустя пол часа Макс, Лёха, Антоха, Жданов с Митяем и недавно освобождённые рабы собрались в самом крупном здании города и начали готовиться к предстоящему делу.
– Балмак, ты переводишь! – сказал Жданов, расхаживавший по помещению со свечкой в руке.
– Я-то переведу, – ответил Антоха. – А вот поймут ли они меня вопрос спорный, не все с английским ладят, тем более с моим.
