Наталья Аврора
Разлейте время по бокалам
– Переночуй здесь, а завтра утром решишь, что тебе делать. Мой Бог…
Асканий сел на матрас, брошенный прямо на пол. В нём зашуршала солома. Врач хотел попытаться утешить его, но не решился и собрался уходить.
– Кто твой бог? – неожиданно спросил Асканий.
– Иисус Христос, – доктор присел перед убитым горем мужчиной на пол. – Хочешь, поговорим о нём? Я уверен, мой Бог поможет тебе.
– Не слышал о таком. Но он тоже врёт. Уходи.
– Не говори так, сам сказал, что о нём никогда не слышал. Ты ничего о Христе не знаешь!
– И не хочу знать! Оставь меня. Все боги от меня отвернулись, – голос Аскания начал срываться на истерику. – Хуже – они издевались надо мной. Давали мне надежду и отбирали её, оставляли в живых и опять старались уничтожить! Я не хочу ничего знать! Боги мне не нужны!
– Не говори так! – возмущённо повторил доктор. – Не богохульствуй! Мы все подчиняемся богу, все под ним ходим. Бог – он Един и Всемогущ, обратись к нему, он поможет! Даже если ты не веришь в него, он всё равно верит в тебя и переживает за тебя. Прими веру моего бога, нашего бога, стань христианином!
– Как это он верит в меня, если я не верю в него? Я не вижу его, где он? С чего вдруг ему за меня переживать?
– Иисус не только переживает за тебя, он уже пострадал за тебя, – Доктор держал Аскания за руку, в его глазах сверкал огонь Великой Веры. – Люди убили его, распяли на кресте, но он принял страдание ради того, чтобы искупить все грехи человечества – и прошлые и будущие, и настоящие. Только Иисус Христос верит в людей и принимает их такими, какие они есть. Но ждёт от них очищения и Веры в себя. Потому что он – один единственный может дать людям спасение!
Голос христианина стал хриплым от волнения. Он не говорил, а проповедовал, он старался донести до отчаявшегося, озлобленного человека правду о своей Вере. Доктор искренне хотел помочь Асканию.
А того задели не слова, а тон, которым говорил с ним этот человек. Озноб пробежал по его тело и он содрогнулся. Человек, говорящий так жарко и увлечённо не может обманывать, он, конечно, верит тому, что пытается донести до другого человека. Но нужна ли Асканию Вера? Ещё несколько минут назад он сказал бы: нет, не нужна. А теперь он задумался?
– Говоришь, на свете только один Бог? И он всё видит, всё знает? Всеми управляет и над всеми имеет власть?
– Да, – христианин перешёл на шёпот, он почувствовал, что Асканий чуть-чуть, но всё же оттаял и готов слушать его дальше. Крайне редко люди шли ему навстречу, чаще всего, прогоняя от себя со смехом или пренебрежением. Христианская вера только-только зарождалась, она ещё не набрала даже минимальной части той силы, которой будет обладать уже в третьем веке, когда император Константин сделает её государственной в Римской Импери. – Иисус Христос – Един и Всемогущ. Его любовь – всепроникающая. Его божественное сияние согревает нас, освещая наш путь – путь любого человека от рождения до смерти. Он, он всё видит, – вскрикнул доктор, вдохновляясь. – Он – над нами! Он, он – как солнце, без него нет жизни!
– Един и Всемогущ? Как солнце? – переспросил Асканий и оцепенел.
– Да! Да! – продолжал сторонник христианства, не заметив, как изменилось состояние мужчины. – Люди должны последовать за Христом. Он обещает всем… что с тобой, Асканий? Ты меня пугаешь!
И правда, изменения в нём были пугающими. Широко раскрытые, немигающие глаза напоминали ледяные осколки, лицо побледнело и в нём было не больше жизни, чем в лике луны, к тому моменту заглянувшей в окно кельи. Доктор схватил Аскания за плечи, намериваясь посильнее встряхнуть, но тут же отдёрнул от него руки: мышцы мужчины показались ему такими твёрдыми, какие бывают только у мертвецов. Не решаясь больше прикасаться к нему, доктор окликнул Аскания, но очень тихо, боясь собственного голоса:
– Эй, ты жив? – И тут же откачнулся назад, чуть не упав на пол, потому что Асканий перевёл на него своё стеклянный взгляд.
– Всё в порядке, – его голос был таким же безжизненным, как и глаза, но в нём ясно слышалось страдание. – Уходи, я буду спать.
Повторять не было нужды. Врач в два прыжка оказался за дверью и с грохотом захлопнул её.
От резкого звука Асканий как будто очнулся, его мышцы обмякли, но он не пришёл в себя. Уже никогда больше Асканий из Вифинии не станет прежним. В этот момент он забыл обо всех бедах, что приключились с ним за последний год, он даже не помнил самого себя. Но его опустевшее на короткий миг сознание заполнило одно единственное чувство: чувство, что когда-то, не известно, когда, он потерял нечто безумно важное, и все его нынешние беды – следствие той потери. Он пытался вспомнить, понять, что бы это могло быть, но никак не мог. От нервного напряжения его сердце ускорило темп, в ушах зашумело, грудь сдавило металлическим обручем, и он потерял сознание…
Эхнатону приснился ужасный сон. Люди, которым он доверял свою жизнь, решили предать его. Пинхази – главный служитель Великого Атона и Эйе – незаменимый помощник в управлении государством задумали убить своего Царя. Он видел, как они договариваются, разгуливая по саду. Он слышит каждое их слово. Отдать бы приказ арестовать отступников, но голоса нет, убить бы их собственными руками, но сил нет шевельнуться. Сейчас они войдут в дом и встретятся с третьим заговорщиком, почему-то Эхнатон уже знает, что это – царица-мать. Он прилагает неимоверные усилия, чтобы остановить их, он вздрагивает во сне, кричит, но никто его не слышит. Эхнатон знает, что его скоро убьют и знает, что не сможет помешать этому…
Его бросает в жар. Он мечется в постели, рвёт на себе одежду. Скорее снять всё, тогда станет легче! Наоборот, жара становится невыносимой, вдруг он почувствовал запах гари и проснулся. Пожар! Огонь очень близко, Эхнатон выбегает из комнаты и ничего не видит. Царица, Нефертити! Где она? Нужно её спасти, но как найти? И Эхнатон просто бежит, бежит подальше от огня, но за каждым поворотом его встречает стена пламени. Налево, направо, прямо, опять налево. Спасения нет! Но где все люди? Он ничего не слышит, кроме гула пожара. За очередным поворотом он видит окно, объятое пламенем, и прыгает в него. Эхнатон почувствовал, как затрещали волосы на голове, он упал на обгоревшую траву, покатился, сбивая пламя. Отбежав подальше от горящего здания, он осмотрелся и понял, что горят не только казармы гладиаторов, но расположенные рядом дома… Казармы гладиаторов? Эхнатон жил во дворце, он был фараоном, в его время не было гладиаторов.
В казармах жил Асканий.
Среди пылающих зданий и бегающих в панике людей стоял человек в обрывках обгоревшей одежды. И не было никого в этом мире счастливее его, потому что он нашёл то, что искал, потому что ему было известно, откуда он пришёл и для чего.
И знал что, не ведая, он уже сделал то, для чего в очередной раз родился: нашёл женщину, которая навсегда осталась для него Единственной. Которая полторы тысячи лет назад была его женой – Обожаемой и Несравненной. Можно было подумать, что Асканий тут же устремится к ней, расскажет ей кто он и кто она, но – нет. Возможно раньше, ещё день назад он так бы и поступил, но теперь у него имелась мудрость Эхнатона, накопленная веками. А Эхнатон знал, что встретиться с Нефертити он может только в определённый, предписанный свыше час. И этот час ещё не наступил, он очень далёк и не известен, потому что душа Нефертити ещё не вспомнила себя и живёт под другим именем, и потому что он, Асканий, сам не готов к встрече с ней.
Асканию оставалось только ждать. И чтобы не искушать себя встречей с любимой, он должен уехать как можно дальше.
ВМЕСТЕ НАВСЕГДА
Прошло больше десяти лет. Для кого-то они тянулись еле-еле, другие и оглянуться не успели, как они пролетели над головой. А кто-то не прожил и года с того дня.
Юлия Феликс жила такой жизнью, о какой могла только мечтать. Все дела покойного отца она взяла в свои руки. Ради того, чтобы не потерять самостоятельность, она отказалась от замужества, ни капельки не ограничивая себя в общении с мужчинами. У неё было множество любовников, но Юлия никогда не теряла от любви голову. Периодически появлялись охотники до её колоссального состояния, пытавшиеся всеми способами склонить её к замужеству, но Юлия Феликс с лёгкость угадывала их намерения и прогоняла от себя. Красивая, обеспеченная, самостоятельная, она вызывала больше толков, пересудов и осуждений, чем её отец при жизни, потому что была женщиной. Но к ней не прилипала ни одна сплетня, ни одна клевета и она шла по жизни легко, ни на кого не оглядываясь. Юлия замечала бег времени, но он не казался ей слишком быстрым – она всё успевала и ни о чём не жалела. Только воспоминание об отце бередили её душу. Кассия не решилась Юлии рассказать, что Спурия Феликса убил Маркус Сатрий, приходившийся Кассии братом по матери, а Юлии – братом по отцу. То есть он погиб от руки собственного сына, и ни тот ни другой не знал, кем они приходятся друг другу.
Для Таны эти годы прошли, как один месяц. На удивление самой себе, она оказалась отличной женой разбойника. Она знала о всех его делах, а позже стала участвовать в некоторых, но Сеян так любил её и берёг, что в конце концов уговорил не рисковать и заниматься ведением хозяйства и воспитанием сына. Но он не переставал с ней советоваться, и всё большее количество афёр проводилось по плану, подготовленному Таной. Она почти не вспоминала о тех днях, когда рядом с ней был Асканий, но чувство благодарности к нему она пронесёт через всю свою длинную, полную приключений жизнь.
Вэл Сатис и Талл… Ни тот, ни другой не ушёл от судьбы. Первый смог выжить на арене, получить свободу, хорошо устроить свою жизнь, но по воле рока опять стал гладиатором и погиб. Второй – отъявленный бандит, бывший крестьянин. Встретив Аскания, он поверил, что можно вернуться к нормальной жизни, но его мёртвое тело бросили в море недалеко от Тарента и никто не знает об этом, кроме Сеяна.
А Кассия? С тех пор, как ей открылась семейная тайна, она жила и не жила. Теперь Кассия считала себя порочной и недостойной того места в обществе, которое она занимает. Она не понимала, что большинство знаменитых, патрицианских семей Римской Империи, имели в своей истории даже более позорные случаи. Кассия всегда гордилась своим происхождением, воспитанием, своим родом. Она считала, что все её предки были чисты и непорочны. И вдруг открылось, что её бабушка имела любовником раба, её мать имела любовником раба, к тому же оказавшегося её братом. Как в дешёвой книжонке, фыркнула однажды Кассия после очередных невеселых раздумий.
Значит, и она такая! К такому выводу женщина пришла после того, как поняла, что не может забыть Аскания. Не может! Она проклята! Она – не достойная! Она – такая же как бабка и мать! Но для посторонних Кассия оставалась гордой, довольной собой аристократкой. Она всегда в настроении, уверена в себе, любит развлекаться и ходить в гости к тем, кто достоин её. У неё всё хорошо – заботливый муж, богатый дом! Но был повод для жалости и злорадства окружающих: прошло десять лет со дня свадьбы, а Кассия так и не родила. Кто был в этом виноват? Она или Гай? Не известно. Но в глазах общественности вся ответственность за это ложилась на Кассию, как на женщину. Она мечтала о ребёнке, думала о нём часто, пыталась представить себе его, это совсем истерзало сердце Кассии. Недавно, видя страдания жены, Гай, очень любящий её, предложил усыновить ребёнка. Кассия поначалу отказалась, но потом согласилась. Ей пришло в голову, что у этого ребёнка, мальчика или девочки, не будет её порочных генов.
Для Кассии эти десять лет тянулись очень медленно, она казалась себе немолодой, много пережившей женщиной. Но была в её жизни отдушина , которая позволяла ей забыть все проблемы, почувствовать себя счастливой. Её спасали книги. Кассия читала взахлёб, с удовольствием. Книги давали ей надежду, веру в себя. И всё чаще в мыслях о будущем присутствовал Асканий. Сначала Кассия удивлялась этому, потом – возмущалась, а позже привыкла. Она не могла разгадать эту загадку и потому сдалась перед ней. Как ни странно, Кассия не чувствовала себя виноватой перед мужем за мысли о беглом рабе Феликсов. В глубине души она понимала, что всё более частое появление Аскания в её мечтах предопределено свыше.
Кассия часто молилась перед маленьким алтарём Юноны, покровительницы женщин и материнства. Её она просила только об одном: не забывать о ней. Кассия считала, что богиня сама знает, как наградить её и как наказать. А с некоторых пор рядом с алтарём лежала старинная вещица, похожая на игрушку: деревянный солнечный диск.
А ещё этим летом Кассия перевернула весь родительский дом в поисках тоненькой книжицы с египетскими произведениями, о которой совсем позабыла в суматохе тех дней десять лет назад. То, что книга вспомнилась ей именно сейчас, набожная Кассия тоже посчитала неким знамением и теперь жила в ожидании больших перемен. Каких именно, плохих или хороших, она не задумывалась, вручая себя в руки судьбы, и уповая на добрую волю богов.
Если ясной ночью, при спокойном ветре, когда движение судна не заметно, стоять на краю палубы и смотреть в даль, то может показаться, что ты висишь один-одинёшенек в центре равнодушной вселенной. И тебе никуда не нужно спешить, ничего не нужно предпринимать, а просто смотреть и смотреть. Море и небо – одного густого, темно-синего цвета, отражения звёзд в воде такие же яркие, как и сами звёзды на небосводе. В каком месте проходит линия горизонта – до рассвета не узнаешь. А он скоро наступит, хотя солнце закатилось совсем недавно – летом ночи коротки.
Асканий услышал шаги и оглянулся. Мимо прошёл матрос и скрылся в трюме. Асканий посмотрел на восток, скоро рассветет. Дай Бог, чтобы новый день принёс попутный ветер, подумал он. Асканий устал от путешествия, длящегося годами. Он знал, что его скитания подходят к концу, и ему не терпелось увидеть италийский берег. Асканий спешил в Помпеи.
Третий месяц пошёл, как Асканий пустился в путешествие через Великую Зелень. Так египтяне когда-то называли Средиземное море. На большом торговом корабле он отплыл из Александрии, что подле Египта, удивительный маяк на Форосе, рукотворное чудо света, очень долго подмигивал ему, провожая. В день отплытия была удивительная погода, зеленоватое море переливалось под лучами солнца, как великолепный изумруд. Ветер приносил запахи цветов и фруктов. Наблюдая с верхней палубы за погрузкой мешков с зерном и ящиков с редкими и потому дорогими в то время стеклянными изделиями, Асканий радовался предстоящей дороге. В отличие от этих десяти лет, которые он скитался по разным странам без особой цели, как говорится, ехал, куда глаза глядят, сейчас он хорошо знал, куда плывёт и для чего.
Вернёмся на десять лет назад, в ту ночь, когда сгорели казармы гладиаторов, и Асканий узнал своё прошлое.
Едва придя в себя от осознания своего нового я, Асканий увидел, как недалеко от него по траве катается человек, пытаясь сбить с себя пламя. Он бросился на помощь несчастному и потушил огонь. Человек сел на засыпанную пеплом землю, обнял голову руками и заплакал, как-то странно завывая. Асканий присел рядом и присмотрелся к нему, это оказался тот немой слуга, с которым он встретился несколько часов назад. Осмотрев его и убедившись, что он почти не пострадал, Асканий поднялся и пошёл подальше от пожарища.
Ни одежды, ни денег у него не было. Не было даже плана, как всё это добыть. Асканий просто шёл и шёл, наслаждаясь знанием о себе. Была глубокая ночь, но из-за пожара почти весь город был на ногах. Одни бежали подальше от полыхающих казарм, унося всё, что можно было спасти. Другие, наоборот, бежали поглазеть или поживиться чем-либо в суматохе и панике. Найдя тихое место, Асканий сел отдохнуть и вдруг, увидел, что всё это время он был не один. Следом за ним шёл тот самый спасённый им немой раб. Асканий удивился, хотел его прогнать, но передумал, поняв, что тому просто некуда идти. Он объяснил немому, что у него ничего нет, что помочь ему он, Асканий, не в состоянии. Мне даже негде переночевать, добавил он. Тут раб заулыбался, начал возбуждённо жестикулировать. В конце концов, Асканий смог понять, что тот просит подождать его на этом месте. Он согласился, и раб исчез в ночи. Через некоторое время он появился, неся мешок с тёплой одеждой и кошель с деньгами. Всё это раб отдал Асканию. Украл, понял мужчина, но от такой помощи не отказался. Одежду он поделил поровну, но денег немой не взял ни одного асса, давая понять, что хочет остаться Асканием.
И вот уже десять лет они вместе. Асканий не подозревал, что в мире существует такая преданность и верность. Те, кто знал их, считали немого рабом Аскания, но сами они знали, что это не так. Просто немой, которого Асканий стал звать Сэтом, опекал своего друга, охранял его, всем поведением и видом давая понять каждому, что не даст его в обиду. И верилось в это легко, потому что при вольной, сытой жизни Сэт окреп, стал уверенным в себе и очень сильным. Он был прекрасным телохранителем. Асканий так и не узнал, что довело его до того состояния, в котором он пребывал в казармах Тарента. Вследствие такого долгого и тесного общения Асканий и Сэт понимали друг друга с полуслова. Чаще всего на жизнь себе они зарабатывали, нанимаясь грузчиками, разнорабочими на фабрики или матросами на торговые суда. Если же наступали совсем трудные дни, Сэт просто воровал.
Всё их длительное путешествие было насыщено приключениями и опасностями. Часто их жизнь висела на волоске, и зависело не только от их отваги, но от провидения. Судьба берегла.
Верность Сэта долгое время оставалась для Аскания загадкой. Она разрешилась очень неожиданно и загадочно. В Египте Асканий прожил больше шести лет. Поднимаясь вверх по Нилу, он посетил многие города этой великолепной страны, своей родины. Везде он старался найти хотя бы небольшие признаки прошлого, когда он в облике мятежного Эхнатона нёс на себе Красный и Белый Венцы Египта. Но, увы, прошлое скрылось под песками, лишь кое-кое где находились развалины старых храмов, которые он помнил.
Только Фивы, бывшая столица Египта вернули его назад. Сквозь стены реальных домов Асканий увидел город многовековой давности. Его сердце щемило от боли и желания вернуться в прошлое. Поняв, что долго он здесь не выдержит, Асканий уехал из Фив.
Недалеко от бывшей столицы Египта когда-то находился огромный, религиозный центр бога Атона, поклоняться которому Эхнатон заставил всю страну. Ни одного своего храма Эхнатон-Асканий не нашёл. Он начал понимать, что всё, сделанное им при жизни, было сделано зря. Он решил поскорее вернуться в Александрию и в библиотеке или у местных учёных, узнать хоть что-нибудь о своём правлении, узнать, что о нём думали потомки после смерти, и почему по всей стране нет ни одного храма, построенное в честь Единственного бога Атона. Обратный путь они проделали быстрее и с меньшими приключениями, потому что теперь Асканий не заглядывал во все доступные и малодоступные пирамиды, гробницы и старые города. В Александрии он узнал то, что ошеломило его и потрясло. О фараоне Эхнатоне не знал ни один историк, не было написано ни в одном папирусе, о нём никто не знал. Выходило, что он никогда не жил? Это могло бы привести Аскания к помешательству, так как он мог решить, что всё, что он о себе знает – не более, чем сон, плод больного воображения. Могло, если бы перед тем он не провёл ночь под колоссальными статуями Аменхотепа III, своего отца…
Когда-то этот храм считался величайшим в Египте, а сейчас от него остались только огромные статуи Аменхотепа III, рядом с которыми человек казался жалкой мышью. Асканий пришёл сюда не просто так. Лучше, чем все остальные события он помнил, что привело его в храм отца в тот знаменательный день. Те же чувства привели его сюда и в этот раз. Он опять не понимал, для чего человек живёт, и в кого он должен верить, чтобы его жизнь была наполнена смыслом. Асканий ни на минуту не сомневался, что Эхнатон поступил правильно, введя в стране культ Атона, ведь он решился на это не просто так, ему был послан знак.. Но тогда почему эта вера не удержалась, и люди опять вернулись к многобожию?
За прошедшие полторы тысячи лет Нил изменил русло, и теперь колоссы стояли так близко от него, что в дни разлива находились в воде. Сейчас у их подножия росла мягкая, зелёная трава, и Аскании устало опустился на неё в тени одной из статуй. Вдруг Сэт повёл себя очень странно. Он встал между колоннами, там, где когда-то был вход, и сначала опустился на колени, а потом распростёрся на земле. Асканий не посмел подходить к нему или окликать и удивлённо смотрел на друга. А тот всё лежал и явно не собирался вставать. День близился к концу, солнце уже коснулось песчаного горизонта. Вдруг Сэт встал и, быстро подбежав к Асканию, взял его за руки и попытался заговорить, но из его рта раздалось только невразумительное мычание. Создалось впечатление, что Сэт забыл о своей немоте, и теперь пришёл в ужас от этого открытия. Его лицо выражало такое отчаяние, какого Асканий никогда в нём не наблюдал. Ночь так и застала их, Сэта – в состоянии абсолютной обречённости, Аскания – в состоянии глубочайшего удивления и растерянности.
– В этом нет ничего удивительного, – услышали они очень тихий, но насмешливый голос, – предательство не должно оставаться безнаказанным.
Мужчины повернули головы на голос и отшатнулись. Между статуями Аменхотепа стояла женщина, точнее не стояла, а парила над землёй. Её очертания то расплывались, то опять принимали чёткую форму.
– Мама… Царица… Тий.
– Да, это я. То, что от меня осталось после смерти. Моей душе не нашлось места в Стране без предела115. Я наказана за то, что предала тебя, сын. Я хотела убить тебя. Но мне это не удалось. Но за это желание моя душа наказана вечным скитанием по земле. Это невыносимо!
Асканий подошёл к ней, протянул руку, и почувствовал только могильный холод. Но он не вздрогнул, не отошёл подальше, а остался стоять рядом с несчастным привидением. Тий явно обрадовалась, её бледные, едва заметные губы растянулись в улыбке. Она повернулась к Сэту.
– Кто он сейчас? – спросила Царица.
– Друг, – удивлённо ответил Асканий.
– И хороший друг?
– Да, очень верный, предан, как собака. Хотя звучит это довольно грубо.
– Я читаю его душу. Ему сейчас очень плохо. На этом месте когда-то стояли ступени, на которых началась его ложь и предательство. Теперь он недалёкий человек, он не понимает, что произошло с ним здесь. Ведь сейчас, как и ты когда-то он вспомнил свою прошлую жизнь и ничего не может понять. Сколько лет вы вместе?
– Больше десяти, – Асканий-Эхнатон не удивлялся словам матери. Он давно понял, что в мире возможно всё. Он просто слушал.
– И он верен тебе? И спасал тебе жизнь?
Асканий кивнул. Он глянул на Сэта и увидел, что тот смотрит на них горящими, безумными глазами. Асканию стало жаль верного друга, и правой рукой он сжал его плечо. Другая его рука всё ещё касалась призрака.
– Он не помнит, кем был в прошлой жизни, когда ты доверял ему, а он предал тебя, очень коварно предал. Но его душа знает вину и искупает её, как может. Я думаю, ты уже догадался, кем он был раньше?
– Пинхази, – кивнул Асканий. – Я думаю, он искупил свой грех. У него была очень тяжёлая жизнь, до нашей встречи. И если бы не он, возможно, я бы уже умер. Я про…
– Молчи, – вскрикнула Тий. – Ты хотел сказать слова прощения?
– Да, – удивлённо подтвердил Асканий. – Разве ты не хочешь их услышать?
– Очень хочу! Больше всего на свете хочу. Но когда ты их произнесёшь, я исчезну, уйду на покой. А душа твоего друга освободится от несчастной души Пинхази, без неё он будет жить легко и спокойно. Но ты не узнаешь ещё кое-что. Сразу после твоей смерти, Эхнатон, память о тебе стёрли с лица земли. Уничтожили твой город, разрушили все храмы Атона. Я не буду рассказывать все подробности. Я много думала и решила что, возможно, твоя вера в Атона была справедливой…
– Тогда почему люди не пошли за мной, получается, все только вид делали, что верят вместе со мной. Но я-то верил, что Атон всем даст счастье!
– Да, ты верил. И навязал свою веру. А Веру навязывать нельзя. Насильно к богу или к богам не тащат. Ты был царём, Фараоном, наместником Бога, потому и решил, что можешь решать за всех людей. Но это была лишь твоя вера, и больше ничья…
– Да, наверное…
– Думай. И ещё: ты должен быть в Помпеях на седьмой день перед сентябрьскими календами этого года. Ты сможешь встретить её в этот день. Больше мне не известно об этом ничего. Я просто это знаю. Теперь всё.
– Седьмой день? Спасибо, мама, возможно, мы с тобой встретимся на небесах.
– Обязательно встретимся, сын.
Пинхази и Тий смотрели на Эхнатона с тоской и надеждой. Эхнатон-Асканий чувствовал их состояние и не посмел томить.
– Я прощаю вас, от души прощаю. Идите с миром.
Одной рукой он касался холодного, несуществующего тела Тий, другой – тёплого плеча Пинхази. При последних словах он почувствовал их облегчение и радость, и ему самому стало удивительно хорошо. Тут призрак Тий исчез, а глаза Сэта стали спокойными, как и раньше. Он не помнил ничего, что произошло за последние несколько часов.
На востоке занялась заря. Будто огромная тёмно-синяя сфера, в центре которой находился корабль Аскания, треснула. Трещина быстро расширялась, разваливая сферу на две равные половинки: небо и море. Которую уже ночь Асканий не мог уснуть. Он всё больше размышлял о смысле жизни. Зачем люди живут, ничего не помня из прошлых рождений и ничего не зная о будущих? Уверен он был только в том, что все поступки человека не проходят зря. Где-то, кем-то они записываются или запоминаются. То, как человек прожил жизнь, влияет на его состояние после смерти и на будущие воплощения. А ещё Асканий знал, что Бог существует. Но как его называть? Из жизни Эхнатона к нему пришла уверенность, что Господь – Един. Тогда он решил, что это солнце. А сейчас кто? Митра? Кибелла? Исида? Невидимый еврейский бог? Или, может, новый – Христос, Спаситель? Везде, куда бы Асканий не приехал, он встречал сторонников Иисуса Христа, но люди смотрели на них, как на чудаков.
Асканий поймал себя на мысли, что если бы он не был фараоном, когда объявил подданным о своей вере в Единого и Всемогущего Атона, на него смотрели бы так же. Сначала. А если бы он стал настаивать на своей правоте, его убили бы.
Веру нельзя навязывать. Так сказала, ставшая мудрой, Тий. Навязанная вера быстро умирает или искажается. Просто нужно самому верить и никого за собой не звать.
Наступил новый день, девятый перед календами сентября. Через два дня он должен быть в Помпеях. Что именно он должен там делать? Искать встречи с Кассией или она сама его найдёт? И когда они встретятся, что он ей скажет? Какая она сейчас? Та же заносчивая аристократка или прозревшая женщина, узнавшая удивительную правду?
Засыпая, Асканий, уже не в первый раз подумал, что если ветер не раздует паруса в ближайшее время, он не успеет в Помпеи к назначенному сроку. Ему приснилась Кассия, далёкая и безумно желанная. И откуда-то извне пришла мысль: назови бога именем человека, которого ты больше всего любишь…
Ра-Хорахти, Восходящее Солнце, принесло не только новый день, но и новую погоду. С рассветом поднялся весьма сильный ветер, и парусник весело понёсся по волнам.
Был полдень, когда на следующий день корабль, мощно рассекая воды Кумского залива, подходил к городу Стабии. По суше до Помпей оставалось несколько миль. Судно быстро пересекло гавань и замерло у пристани прекрасно оборудованного порта. Суета и оживление в любом порту были явлением нормальным, но то, что творилось здесь походило на столпотворение перед концом света. Как только с корабля протянули трап, на него буквально хлынула орущая и толкающаяся толпа. Доски узкого мостика не выдержали веса десятков людей и сломались. Асканий вместе с другими пассажирами и моряками пытался понять, чем вызвана паника, но не мог. Ясно было только то, что сотни людей спешили покинуть город как можно быстрее.
Нескольких человек, упавших в воду, подняли на судно, и попытались расспросить. Один из них молча показал, куда-то за Стабии. Все повернули головы в ту сторону. Чёрное пятно, висевшее над Везувием, показалась обычной грозовой тучей, но она стояла на месте, не двигаясь, только широкий серый шлейф под напором северного ветра тянулся в сторону Стабий.
– Это пепел,– проговорил тот же мужчина. – С ночи из горы валит пепел. Он уже припорошил все окрестности толстым слоем, под ним не видно травы, он окутал деревья и кусты. Мешает дышать. Никто не знает, почему он сыпется. Говорят, все улицы Помпей и Геркуланума покрыты его тонким слоем. Наверное, уже половина горожан покинули свои дома. Мы боимся того, что может быть дальше.
– А что может быть дальше? – спросил молодой моряк. – Разве какой-то пепел может убить человека?
– Пепел – нет, – проговорила женщина, державшая говорившего мужчину за руку. – Но мы боимся.
– Чего? – Спросил тот же моряк.
– Ты молод и не помнишь, как трясло землю восемнадцать лет назад. Теперь – всё намного хуже.
– Да, – к рассказу присоединились другие выловленные из воды люди. – В начале месяца опять было землетрясение…
– Перестали бить родники…
– Источники высохли…
– Несколько дней назад замолчали птицы, и скотина стала волноваться…
– Лошади, собаки убегают, коровы мычат…
– Птицы замолчали.
– Здесь, в Стабиях, люди не верят в беду. Мало кто решил уехать. В порту толпятся люди из Помпей, Геркуланума, Боскореале. Все прибрежные порты и дороги забиты беженцами…
– Были же такие, кто уехал отсюда спокойно несколько дней назад!
Как только общий рассказ закончился, капитан отдал распоряжение уходит подальше от опасного места. Корабль мог бы взять с собой ещё несколько человек, но команда испугалась напора толпы, и судно развернулось в сторону моря под негодующие и проклинающие вопли людей на берегу.
Но Асканию-то, наоборот, нужно было на берег, и он, не раздумывая, бросился в воду. Тут же раздался ещё один всплеск – это нырнул верный Сэт. Асканий выбрался на берег в стороне от толпы беженцев, снял с себя одежду, отжал её, опять одел и пошёл в сторону ближайшего строения не оглядываясь, он был уверен, что верный друг идёт следом. Строение оказалось складом для хранения некоторых грузов. У единственного человека, находившегося там, Асканий купил для себя сухую одежду, хорошо заплатив за неё.
– Сэт, у тебя есть деньги. Зайди в ближайший трактир и сделай то же, что и я. Наша одежда высохнет не скоро, а на улице не летняя погода. Я подожду тебя здесь.