Наталья Антарес
На орбите судьбы

ГЛАВА X

Судя по всему, Айк обладал невероятной способностью не замечать очевидного, и в то же время моментально вычленять из общей картины главное и второстепенное. А, может быть, он всего лишь отличался хорошим воспитанием и считал откровенно бестактным заострять внимание на плачевном состоянии моих сплошь и рядом покрытых засохшими мозолями ладоней – и в самом деле, довольно узких, с длинными пальцами и аристократически тонкими запястьями. Впрочем, я свои руки всегда ненавидела лютой ненавистью – последние вены на них я убила всего за пару лет употребления героина и впоследствии вынуждена была искать на теле другие места для инъекций, тогда как многие знакомые наркоманы умудрялись годами успешно колоться в локтевой сгиб.

–По-моему, на роль прекрасной принцессы для Маленького принца я точно не подойду, – с целью скрыть наличие у себя во рту малоэстетичных металлических коронок я улыбнулась очень сдержанно и осторожно, но Айк внезапно отреагировал на мои слова с такой болезненной ранимостью, будто я только что в голос осмеяла его глубокий душевный порыв. Парень с размаху ударил кулаком по столу, расплескав при это добрую половину не вовремя принесенного официанткой кофе, и с пышущим праведным гневом взглядом потемневших от обиды небесно-голубых глаз воскликнул:

– Мазафака! Не знаю, кто вам это сказал, но я бы лично ему по морде съездил! Один идиот придумал, теперь остальные повторяют, достали уже! – Айк шумно перевел дыхание и уже чуть более спокойным тоном попросил, – не называйте меня так никогда, ладно? Пообещайте, что не будете!

–А расписку тебе не написать? – сервис в «Рубенсе», похоже, был организован на грани фантастики: благодаря бесшумным действиям вышколенной официантки, кофейная лужа исчезла со стола практически незаметно. Немало положительных моментов также заключалось и в отдаленном расположении столиков друг от друга: даже если кое-то из особо любопытных посетителей и обернулся в нашу сторону, расслышать подробности неожиданно вспыхнувшего между нами конфликта им, естественно, не удалось.

Не сомневаюсь, что при желании у Айка всенепременно нашлись бы подходящие слова для парирования моей грубоватой иронии, но спонтанная попытка выпустить пар посредством удара об ни в чем не повинную столешницу обернулась в первую очередь против него самого и на несколько секунд лишила парня возможности издавать членораздельные звуки. С перекошенным от боли лицом он держался за свое многострадальное запястье и сдавленно шипел сквозь зубы невнятные ругательства, а я тщетно старалась интуитивно нащупать для себя наиболее приемлемую линию поведения в этой непередаваемо глупой ситуации.

–Айк, я обещаю! – ну и смысл мне что-то обострять? Хочет изображать из себя выходца из гетто – пусть изображает на здоровье, а я могу ему и подыграть, если уж на то пошло, -как рука?

–Да проехали уже, нормально все, – помрачневшие черты парня понемногу разгладились, и на раскрасневшихся щеках вновь появились привычные ямочки, однако, теперь я знала, как он выглядит, когда по-настоящему злится, – я ваш кофе тоже разлил? Еще заказать?

–Не надо ничего заказывать, – решительно отказалась я, – давай лучше я схожу покурю, а ты пока подготовишь свои рисунки или что там у тебя еще. Где здесь курилка?

–Прямо по коридору и направо, – с воодушевленным энтузиазмом отозвался Айк, – я вам покажу.

–И не надейся, – на корню обломила я завуалированную попытку парня стрельнуть у меня сигарету, – прямо и направо, говоришь…

На протяжении торопливого дефиле по весьма вместительному залу «Рубенса» меня сопровождали заинтригованные взгляды, исподтишка кидаемые в мою сторону юными посетителями кафе, а я, напустив на лицо выражение хронического безразличия ко всему и вся, изо всех сил делала вид, что общественное мнение меня абсолютно не волнует. К сожалению, сбросить каменную маску и слегка расслабиться у меня не получилось даже по прибытию в курилку. Народу там оказалось так много, что я с трудом нашла себе неприметное место в уголке. От несмываемого позора меня спас лишь висящий коромыслом дым – приближенная к нулевой видимость не позволила гламурным девушкам, изящно поджигающим дамские сигареты щелчком инкрустированной стразами зажигалки разглядеть в моих руках пачку дешевой дряни без фильтра, да еще и прикуриваемой при помощи примитивных спичек.

Лошадиная доза всосавшегося в кровь никотина быстро восстановила мое изрядно поколебавшееся душевное равновесие, и напоследок я даже рискнула бросить мимолетный взгляд на свое отражение в зеркале, после чего мне в голову вдруг пришла парадоксально-неожиданная мысль: невзирая на то, что на фоне рубенсовской тусовки я выделялась, как ретромобиль среди гоночных болидов, окажись рядом кто-нибудь из моих товарок по общественным работам, им бы пришлось значительно поднапрячь воображение, чтобы узнать во мне подметающую перовские улицы в выгоревшем на солнце оранжевом жилете особу.

Оптимистичному настрою, вызванному произошедшими в моей внешности бесспорно позитивными изменениями, не суждено было реализоваться в полной мере, так как по выходу из курилки я обнаружила, что у нас с Айком появилась компания. Вернее, компания в виде разнополой пары молодых людей появилась в мое отсутствие у Айка, а мне следовало немедленно решить, как быть дальше: воспользоваться удачным стечением обстоятельств и по-английски покинуть «Рубенс» или набраться мужества и внаглую идти допивать остывший кофе и доедать миндальные пирожные.

Не напоминай зал по планировке аэродром стратегического назначения, перед принятием окончательного решения я, вероятно, и понаблюдала бы из укрытия за развитием событий, но открытое пространство не оставляло ни малейшей возможности для установления «наружки», и соображать необходимо было оперативно, пока обладающий какой-то непостижимой интуицией Айк стремительно не бросился наперерез моей удаляющейся фигуре.

Не поверите, в конечном итоге я все-таки вернулась за столик, и причина моего неоднозначного поступка крылась вовсе не в распространяющей аппетитный запах выпечке – просто я вспомнила, зачем черт вообще принес меня в «Рубенс», это раз, и какой практический результат я изначально планировала извлечь из сего дурацкого культпохода, это два. Учитывая, что к достижению поставленной цели я почему-то продвигалась окольными путями плюс с пробуксовками, а сегодняшний вечер пока ознаменовался исключительно непроизводительной стычкой с Айком, мне никак нельзя было уходить.

Айк выглядел растерянным и недовольным. Он явно не ожидал увидеть в «Рубенсе» оккупировавшую столик парочку и по всем признакам мучительно искал способ поскорее от нее избавиться. Когда парень услышал мои шаги или, как мне показалось, скорее почувствовал мое приближение на подсознательном уровне, и наши взгляды на мгновение встретились, я заметила в его небесно-голубых глазах нарастающее раздражение, тут же сменившееся радостным блеском.

–Освободи место, мазафака! – потребовал Айк у бесцеремонно расположившегося в аккурат на моем стуле парня, – Римма, присаживайтесь, они уже уходят.

Моментально освободивший мое законное место парень встряхнул собранными в тяжелый хвост дредами, и ощутимо ткнув Айка в бок, заявил:

–Я, конечно, понимаю, что тебе на стрите сегодня досталось, но чего ты злой такой? Хотя бы познакомил нас, а?

–Слушай, Денжер, свали уже! Не видишь, я занят? – нервно отозвался откровенно не горящий желанием разводить китайские церемонии Айк, – оно тебе вообще надо?

–Ну, а как же? – певучим голосом вступила в разговор все еще продолжающая сидеть ко мне спиной девушка и вдруг резко обернулась через плечо, – нужно же мне узнать, из-за кого ты меня сегодня отшил? Ой, извините, пожалуйста! Простите, я думала…

Подружка у Айка предсказуемо оказалась совершенно потрясающей красоты. Юная, стройная, ухоженная, с длинными, струящимися по точеным плечам волосами изумительного светло-каштанового оттенка и словно сияющей изнутри кожей, она выглядела так же восхитительно свежо, как и я лет десять тому назад. В отличие от своих сверстниц из рабоче-крестьянских семей вроде Нюрки она совсем не злоупотребляла косметикой, ее обтягивающее идеально скроенную фигурку платье не казалось вульгарным, а тщательно подобранные неброские украшения и аксессуары свидетельствовали о врожденном чувстве вкуса. Такие девушки с возрастом только хорошеют, их красота приобретает особый зрелый шарм, а беззаботное очарование молодости лишь сменяется женственным достоинством. Жаль, что некоторые из них подсаживаются на героин и досрочно превращаются в живое воплощение ночных кошмаров.

Придя без предупреждения в «Рубенс», оскорбленная странным равнодушием своего бой-френда Юлька несомненно рассчитывала застать коварного изменника за романтическим ужином если не с мисс Вселенной, то по крайней мере с обладательницей классических модельных параметров, и, возможно, она даже заранее отрепетировала свое выступление перед нахальной конкуренткой, во всяком случае неспешный поворот в мою сторону вышел очень эффектно. А теперь представьте, в каком шоке пребывала бедная девочка, обнаружив на месте первой красавицы из параллельного класса или кого она еще ожидала увидеть, какую-то незнакомую тетку, похожую на освобожденную союзными войсками узницу фашистских концлагерей?

Юлька натуральным образом не знала, куда ей деваться от стыда. Ляпнув несусветную чушь в адрес взрослой женщины, она готова была провалиться сквозь землю под испепеляющим взглядом Айка, и на ее хорошеньком личике недвусмысленно читалось глубочайшее раскаяние в своем необдуманном поступке.

–Извините, – до крови кусая губы, повторила девушка, -я не хотела вас обидеть…

–Извинения приняты, – я обдала сосредоточенно изучающую пол Юльку горьким табачным запахом, после посещения курилки прочно впитавшегося в мою одежду и хотела улыбнуться, но вовремя вспомнила про коронки и ограничилась ободряющим кивком, – как видишь, повода для ревности у тебя нет!

–А Денжера ты на фига притащила? Как свидетеля, что ли? –Айк тоже упорно избегал смотреть мне в глаза, и его положению я сочувствовала еще больше, чем попавшей впросак Юльке. Что он там говорил про «строго не его день»?

–Так я думал, если мордобой пойдет, кому-то же разнимать надо! – парень с дредами примирительно положил Айку руку на плечо, – кто ж знал, хоуми, что у тебя серьезная стрелка набита?

Айк нервно передернулся от возмущения и отчетливо процедил сквозь зубы:

–Вообще-то я вроде еще утром кое-кому сказал, что у меня вечером важная встреча. Мазафака, точно каждый в меру своей испорченности понимает!

–Мог бы нормально объяснить, а не так… – неуверенно попыталась отбить подачу Юлька, – вечно, из всего тайну делаешь…

–Всё, народ, мир, а то по ходу мне вам двоих разнимать придется! –Денжер обеими руками приобнял не то бранящихся, не то просто тешащихся «милых» , ненавязчиво подтолкнул девушку к выходу и вдруг в упор остановил на мне изучающий взгляд , – этот хам, Айк, нас так и не представил. Меня зовут Денис, но так как опасность – мое второе имя, то лучше называйте меня Денжер!

Мне отчего-то сразу не понравились его глаза, может быть потому, что невольно напомнили мне одного персонажа из прошлого. Человек с такими глазами, серо-стальными, глубоко посаженными, обрамленными короткими бесцветными ресницами, однажды предложил нам со Стасом попробовать героин, а потом этот же человек на моих глазах избивал ногами едва живого Стаса и настойчиво подсовывал мне документы на отказ от доли в фирме. А еще тот человек долгое время прятал свою истинную сущность за виртуозной игрой в преданную дружбу и взаимное доверие. Его звали совсем иначе, но имя Денжер ему бы идеально подошло.

Не знаю, успел ли парень что-либо прочесть на моем изменившемся лице, но тот факт, что ответное рукопожатие получилось у меня неохотно-вялым, он не заметить не мог, и настаивать на продолжении знакомства благоразумно не стал, а махнув демонстративно проигнорировавшему его прощальный жест Айку, потянул Юльку к дверям. Айк проводил их удаляющиеся фигуры преисполненным неприкрытого облегчения взглядом и вдруг резко захлопнул крышку ноутбука.

–Давайте уйдем отсюда! – его небесно-голубые глаза украдкой наблюдали за моей реакцией, а я никак не могла до конца разобраться, какое впечатление произвела на меня эта детсадовская мелодрама. С одной стороны, тинейджерские разборки вызывали у меня лишь снисходительную улыбку, а с другой, порождали в душе светлую грусть как сожаление о навсегда прошедшей юности. Когда-то все это тоже казалось мне важным, и я безудержно рыдала в подушку, оплакивая первую любовь и переживая первое предательство. Как давно это было! Неужели я уже такой ископаемый мастодонт? Да не может быть!

–Без проблем, Айк, давай уйдем, -согласилась я, – но так как все самое страшное с тобой сегодня, похоже, уже случилось, я думаю, никому не будет хуже, если мы сначала все-таки съедим пирожные.

ГЛАВА XI

Следующие полчаса мы провели в полном соответствии с целевым назначением заведения общественного питания, опрометчиво выбранного до безобразия непредусмотрительным Айком для проведения «деловой встречи», и в какой-то момент я настолько втянулась в околдовывающую атмосферу нормальной жизни, что мне даже стало немного обидно за очевидную утрату способности вызывать приступ ревности у влюбленных школьниц. Я вдруг поняла, как сильно мне не хватало этих привычных и обыденных для общей массы населения мелочей – вечерних посиделок за столиком кафе, чашки капучино с миндальным пирожным и просто приятного общения на отвлеченную тематику. Я чувствовала какое-то полушизофреническое раздвоение личности: прагматичная и рассудительная часть меня неприкрыто осуждала мое беспечное поведение, а вырвавшаяся на свободу легкомысленная сумасбродка от души наслаждалась случайно представившейся возможностью ощутить все прелести «романтического ужина».

Напряженный и расстроенный после недавнего выяснения отношений Айк тоже как-то внезапно расслабился, и его улыбка вновь обрела ту непостижимую искренность, которой я до сих пор не переставала поражаться. Не знаю, за кого он впоследствии выдаст меня перед своими друзьями, и как объяснит свое публичное появление в моей компании среди бесспорно знающих его в лицо посетителей «Рубенса», но сейчас, сколько бы я не всматривалась в эти огромные небесно-голубые глаза, я не замечала в них и тени неловкости за мое общество. Лучшего способа поднять до немыслимых высот мою безнадежно заниженную самооценку нельзя было и представить, и та самая безрассудная половина, самозабвенно растратившая на тряпки свои скудные сбережения, в итоге одержала сокрушительную победу на превратившимся в отдаленное эхо голосом разума.

По сравнению с нашими дальнейшими действиями, все предыдущие безумства выглядели не менее логичными, чем теорема Пифагора, однако, когда Айк неожиданно предложил провести обещанный ликбез на свежем воздухе, я безоговорочно приняла его в равной степени заманчивое и сумасшедшее предложение.

Если судить по тому, что на улице уже почти стемнело, мы засиделись в «Рубенсе» часов до десяти. Так как на этот раз наученный горьким опытом прошлой ночи Айк оставил скутер в гараже, мне предстояло сделать выбор между поездкой на такси и пешей прогулкой. Я так боялась нарушить очарование этого странного вечера, иллюзорными нитями незримой паутины окутавшее окружающую меня реальность, что единолично разрешила дилемму в пользу передвижения на своих двоих, относительно чего, мой спутник, совершенно не возражал.

Сумерки в Перовске всегда казались мне слишком густыми, вязкими и как будто бы вечно грязными. Возможно, виной тому были многочисленные предприятия, расположенные практически в черте города и зажимающие Перовск в плотное кольцо круглосуточно поднимающихся из труб клубов черного дыма. Тетка Василиса рассказывала, что в связи с захлестнувшим страну экономическим кризисом, большинство заводов существенно сократило производственные мощности, и я могла только догадываться, какой атомной смесью из химических примесей и промышленных выбросов дышали местные жители в финансово благополучные времена. Не скажу, что воздух в моей родной столице обладал кристальной чистотой девственного уголка нетронутой природы, но там главную причину загрязненности составляли, в основном, автомобильные выхлопы, а вредные производства, как водится, размещались далеко на периферии, и по прибытию в Перовск я долго ощущала какую-то неприятную резь в легких, пока мой прошедший наркотический «Крым и Рым» организм постепенно не адаптировался к здешним особенностям.

Я редко бывала в центре – жила на отшибе, работала в микрорайоне – и все вокруг выглядело для меня чужим и незнакомым. Проспект Вознесенского с его дорогими магазинами, зеркальными высотками административных зданий, аккуратно подстриженными кронами деревьев и престижным квадратом жилых домов, хотя и был назван мною в качестве домашнего адреса, являлся недосягаемой мечтой ютящихся в малосемейках перовцев, потому что расценки на квартиры здесь давно сравнялись со столичными и, невзирая, на кризис, продолжали стремительно ползти вверх. Наверное, воспринявший мою бесхитростную ложь на удивление спокойно Айк предполагал, что мои родители принадлежат к старой гвардии, заселившей Вознесенские дома еще на заре цивилизации и даже за баснословные деньги не желающей продавать нуворишам свою недвижимость, потому как принять меня за представителя перовского бомонда при любом раскладе было исключительно сложно.

Поздним субботним вечером на центральном проспекте царила многолюдная суета. Народ активно кучковался у фонтана, резные деревянные скамейки занимали целующиеся парочки, а у памятника какому-то местному политическому деятелю бдительно охранял общественный порядок отряд дежурных полицейских. Первоначально мы с Айком планировали развернуть нашу «передвижную лабораторию» где-нибудь на просторах перовского Арбата, но так как передача тайного знания требовала уединенной тишины, то, помыкавшись в поисках свободной лавочки, мы в итоге отказались от своих намерений и последовали дальше. Дорога по прямой вывела нас на набережную, и при свете обнаруженного в рюкзаке у Айка фонарика мы спустились к реке по старой извилистой лестнице с выщербленными ступеньками.

Внизу пахло близкой водой и влажной прибрежной растительностью. Я никогда не относила себя к ярым приверженцам времяпровождения на лоне природы, а добровольно-принудительные выезды на теткину дачу по праву занимали второе место после героиновых снов в персональном списке моих кошмаров, но этот пустынный дикий пляж стал для меня настоящим открытием.

–Ты здесь часто бываешь? –спросила я у Айка, задумчиво осматривающего буйные заросли на предмет подходящего для привала места. Теплая и безветренная погода вызывала у меня справедливые опасения на предмет атаки полчищ кровососущих насекомых, однако санэпидстанция, вероятно, распылила над рекой какой-то убойный репеллент, и по всем признакам стать пищей для комаров нам сегодня не грозило.

–Достаточно, -уклончиво отозвался парень, снимая рюкзак, – когда чувствую вызов, то прихожу сюда, чтобы в момент контакта с нефилимами меня никто не видел. Римма, скажите, только честно, – Айк резко замер с ноутбуком в руке, мимолетно взглянул мне в глаза и тут же отвел взгляд, – вы думаете, я какой-то фрик, да?

–Это еще мягко сказано, – не стала приукрашивать действительность я, но потом все-таки сжалилась над приунывшим парнем и серьезно добавила, -но, может, я просто многого не в состоянии понять.

–Так и есть, мазафака! – намертво вцепился в едва ли способную спасти его репутацию соломинку Айк, – но это мы сейчас исправим. Вы вообще что-нибудь слышали про Нибиру?

Я подожгла сигарету и, сделав глубокую затяжку, медленно выпустила дым. Интересно, является ли в данном конкретном случае недостаток эрудиции синонимом абсолютного здравомыслия?

Ответ на свой вопрос парень без труда прочел в моих глазах. Тускло мерцающий экран ноутбука отбрасывал на его лицо расплывчатые отблески, неясные колеблющиеся тени причудливо скользили по его обесцвеченным волосам, трепетали на кончиках ресниц и тонули в небесно-голубых глазах.

–Я не знал, что мы сюда придем, – Айк присел на корточки, поставил ноутбук на траву, наощупь вытащил из рюкзака скрученные в рулон листы и решительно застелил ими землю, – ну, ничего, на моих тестах посидим, у меня этой макулатуры навалом.

Святотатственное надругательство над экзаменационными заданиями парень осуществил с откровенным злорадством, недвусмысленно свидетельствующим о негативном отношении к их навязшему в зубах содержанию. Сидеть на ворохе мятой бумаги оказалось довольно удобно, и главное, сухо, поэтому заморачиваться на морально-этических аспектах «пикантной» ситуации я не стала и лишь поудобнее устроилась на результатах усердной работы сотен отечественных педагогов. Думаю, даже если Айк завалит все учебные дисциплины разом, что принимая во внимание уровень его интеллекта, само по себе маловероятно, у семьи Мезенцев обязательно найдутся рычаги исправить положение.

Айк держал ноутбук на коленях и молча созерцал пустоту устремленным в никуда взглядом, а я терпеливо дожидалась, когда он либо, наконец, созреет для того, чтобы, ввести меня в суть дела, либо в ноутбуке разрядится аккумулятор. Вытканные на черном покрывале укутавшей набережную ночи звезды насмешливо подмигивали мне из недр распростертой над нами вселенной, но их бледное, рассеянное сияние казалось холодным и безжизненным в отличие от огненно-красной точки, отрывисто пульсирующей в том месте, где бескрайняя небесная ширь соединяется с неподвижной водной гладью.

–Нибиру – это…, – внезапно ожил Айк, но его голос моментально потонул в оглушительной какофонии обрушившихся на меня звуков. В голове у меня как будто что-то взорвалось, и этот полностью разрушивший мозг взрыв породил сверхновую измененного сознания. Меня больше не было, я превратилась в очаг обнаженных рецепторов, направленных в другое измерение и по чувствительности многократно превосходящих самую совершенную человеческую технику. Мое тело распалось на мириады мельчайших частиц и перестало существовать, а избавившийся от последних ограничений автономный разум стремительно взмыл вверх и понесся по направлению к границе Солнечной Системы.

Понятия, названия, имена – они пронзали мое сознание острыми жалами насильственного постижения, словно чья-то безжалостная рука впрыскивала в него информацию извне, а затем инъекции слов сменились жгучими и болезненными прикосновениями чужеродных мыслеобразов. Буквы, цифры, символы неуправляемым потоком вторгались в мой мозг, впитываясь в каждую клетку и насквозь прорастая до самых глубин, а нематериальный мир, в котором дрейфовал мой истерзанный разум, вертелся, мелькал и завывал. Я видела гигантские фигуры нефилимов с вытянутыми, деформированными черепами и невероятно длинными волосами, заплетенными в змеящиеся по спинам косы, я свободно понимала их гортанный говор, я постигала смысл их напоминающей хаотичное переплетение линий письменности, я слышала их призывы и клялась исполнять их волю.

Сначала отпустила боль, потом по милостиво возращенному мне телу побежали бесчисленные мурашки, и я почувствовала, как отмирают мои онемевшие конечности. В груди взметнулась горячая волна блаженства и девятым валом накрыла меня с ног до головы. Отчетливая, и от того еще более страшная мысль спичкой чиркнула по моему воспаленному рассудку: я снова была привязана – теперь уже не к героину, а к могущественной цивилизации с планеты Нибиру, избравшей меня своим орудием. Но какое это имеет значение, когда мне так невообразимо хорошо, когда я знаю то, что даже и не снилось остальному человечеству, когда я скоро стану частью нового совершенного и гармоничного мироустройства?

Не знаю, сколько времени я ничком пролежала с открытыми глазами, тупо уставившись в пылающую на небе огненную точку – неоспоримое доказательство реальности всего того, что мне так хотелось принять за галлюцинацию. Планета-корабль Нибиру появилась из туманного облака Оорта и неумолимо приближалась к Земле, она уже вошла в пределы нашей галактики и видна на небе невооруженным взглядом. Или ее вижу только я одна?

–Айк? – я заставила себя пошевелиться и осторожно повернуть голову, но это простейшее, казалось бы, движение, отняло у меня последние остатки сил. На тяге всегда так происходит, ощущение расслабления и покоя сразу после прихода ожидаемо и нормально, но вот в чем разница – я уже четыре месяца как чистая!

–Я не ошибся, схема была верной, я должен был найти вас, – белоснежная футболка раскинувшегося рядом парня была сплошь покрыта засохшими травинками и еще каким-то непонятным мусором, будто он специально катался по земле, готовясь испытать широко разрекламированный стиральный порошок, – вы сейчас видите Нибиру?

–Вижу, -при более внимательном рассмотрении я вдруг разглядела окружающий красную точку пламенный шлейф, развевающийся в такт пульсации планеты, – а что это вокруг нее такое?

–Астероидный пояс и несколько спутников, – буднично пояснил Айк, словно я спросила у него, который час, – кроме нас двоих этого никто не видит. Круто, да, мазафака?

–Вообще отпад, -с такой же горькой иронией в унисон поддержала я парня, и усилием воли преодолевая всепоглощающую лень, нащупала в кармане сигаретную пачку, -слушай, а давно мы с тобой уже так на травке валяемся?

Судя по четко выраженной заторможенности реакции, Айка вставило не меньше моего, и поэтому собирался с мыслями он медленно и постепенно. Парень неопределенно пожал плечами, оперся на локти, нехотя принял сидячее положение и неожиданно протянул мне руку:

–Надо вставать, земля холодная, простынете и не заметите! После контакта постоянно так, я уже привычный, -лихорадочно поблескивающие в темноте глаза Айка встревоженно скользнули по моему лицу, – с вами точно все в порядке?

Только-только начинающие отходить от онемения пальцы упорно отказывались мне подчиняться, и прикурить мне удалось попытки примерно с пятой, зато оно того стоило – в голове сразу немного прояснилось и способность к рациональному мышлению случайно забрела ко мне на огонек.

– Все нормально, – уверенно сообщила я, – скажи, Айк, зачем им все это нужно? Зачем они установили с нами контакт, зачем впихнули в нас столько сведений? Чего они от нас хотят?

–Пока не знаю, – парень потер виски и обеими руками обхватил голову, – они показали мне схему и координаты, я нашёл это место, ту самую остановку, где мы встретились. Я думаю, обратный канал связи могут открыть только два контактера вместе. Римма, ну, дайте, пожалуйста, сигарету, а?

ГЛАВА XII

Куражу и запала морально готовому к тому, что я предпочитаю табачные изделия без фильтра, Айку на этот раз хватило приблизительно на половину сигареты, но он мужественно сдерживал жестоко одолевающий его кашель и старательно лез из кожи вон, пытаясь доказать полнейшую абсурдность намертво приклеившегося к нему ярлыка «Маленького принца». Со стороны это выглядело довольно глупо и смешно, и с каждой секундой мне становилось все труднее маскировать насмешливую улыбку за уважительными кивками, щедро отпускаемыми в адрес этого горе-курильщика, дабы поддержать в нем сомнительное реноме уличного шалопая.

–Получается, и ноутбук не понадобился, – за неимением в пределах досягаемости и намека на урну Айк позволил себе раздавить окурок в траве и принялся упаковывать компьютер в рюкзак, – вы теперь и без меня все знаете, а я думал, придется вам все с нуля объяснять, материалы тут кое-какие подобрал, дневник свой…

–Давно ты с этим живешь? – к ночи от реки ощутимо потянуло сыростью и прохладой, и шаловливые прикосновения неожиданно усилившегося ветерка заставляли меня зябко передергивать плечами. Я подняла голову и увидела, что красноватое свечение Нибиру почти скрылось за внезапно набежавшими тучками.

–Два года, -Айк неосознанно взмахнул рукой и с откровенным удивлением притронулся к травмированному запястью, – надо же, почти не болит, можно даже напульсник снять. Кстати, я эту татушку сразу после первого контакта наколол, мамка в шоке была. Попробуйте прочитать, что здесь написано, вот, фонариком подсветите, если плохо видно.

Для того, чтобы подробно рассмотреть опоясывающие запястье символы, я вынуждена была поднести руку парня практически к самым глазам. Крупная, сильная ладонь Айка оказалась такой горячей, будто вместо крови у него в венах бурлила раскаленная лава. Как вскоре выяснилось, на самом деле все обстояло с точностью до наоборот.

–Мазафака, у вас руки ледяные! – чуть ли не испуганно воскликнул парень, стоило мне лишь приступить к проверке открывшихся у меня способностей к пониманию инопланетной письменности, – надо идти, пока вы совсем не окоченели!

–Подожди, – я на мгновение зафиксировала руку Айка в неподвижности и вплотную приблизила взгляд к похожей на беспорядочный набор запутанных иероглифов татуировке, – здесь написано … «Вернутся изгнанные и возвысятся низвергнутые», правильно?

–Ага, -Айк аккуратно высвободил запястье и со вздохом снова закрыл рисунок напульсником, – это называется «автоматическое письмо», текст мне продиктовали нефилимы во время контакта, я машинально записывал, будто моя рука мне вообще не принадлежала, потом уже перенес на кожу и теперь сам жалею. Щегол же был тогда совсем, не подумал, что всем объяснить придется, что это значит. Постоянно вру, то за кельтский узор выдаю, то еще за какую-нибудь хрень. Да и по жизни врать достало – дома врешь, в лицее врешь, Юльке врешь – сплошной напряг! Иногда так хочется говорить только правду, чтобы не было никаких тайн, никаких секретов, все открыто и по честному. Ладно, давайте собираться, поздно уже.

Омрачившая лицо парня тень разом прибавила ему несколько лет, а резко исчезнувшие ямочки на щеках ожесточили и заострили его юношеские черты. От Айка непривычно пахло крепким табаком и закипающей обидой на вселенскую несправедливость, его движения стали еще более порывистыми, и в них появилась какая-то взрослая обреченность. А ведь ему всего семнадцать… Да уж, не повезло, так не повезло! Мне-то уже, в сущности, терять нечего, а у него вся жизнь впереди!

–Айк! – повинуясь невольному порыву, я положила руку ему на плечо и в знак безоговорочного доверия улыбнулась во все свои коронки, -не раскрывать до конца всей правды вовсе не означает врать, именно так к этому и нужно относиться.

В небесно-голубых глазах парня отчетливо блеснуло понимание. Он тоже улыбнулся мне в ответ, но это была далеко не та улыбка, которая неизменно вызывала у меня светлое чувство безграничного восхищения. Айк улыбался не по возрасту мудро, и по его красиво очерченным губам скользило чуть заметное разочарование.