bannerbannerbanner
полная версияГенеральша. Love story

Натали Р.
Генеральша. Love story

Полная версия

– Это бывает, – с неожиданным пониманием проговорил он.

Он налил в чашку горячего чаю, пододвинул ей. Сейчас он совсем не казался мерзавцем и кровопийцей. Варя отпила, от чая шел травяной аромат.

– Почему Дайне так странно назвал меня? – спросила она. – Барбиэ?

Он хмыкнул:

– Ласкательная форма. Это еще цветочки…

Варя не поняла, что – цветочки, но переспрашивать не стала.

На крыльце послышался топот. Ввалился Дайне с букетиком ромашек, за ним – несколько офицеров, Варя поняла это по квадратам и треугольникам на рукавах. Среди них были и женщины. Дайне галантно преподнес ей букетик, и уголки ее губ расползлись.

– Разрешите вам представить, – сказал Вейру Велд, сердито зыркнув на Дайне, – мою долгожданную супругу, Барби Котову.

Офицеры стали кланяться.

– Барбиэ, это Трин Велд, мой помощник, – указал он на мужчину со шрамом через левую щеку. – Это Элену Мин, – кивнул на франтоватого здоровяка с кипой карт под мышкой. – Хеддо Мине, – женщина показалась Варе знакомой. Он называл еще имена, но Варя по большей части не запоминала. – А это специалист по земной культуре, Асса Минар, он знает русский язык еще лучше, чем я.

У Асса Минара была бросающаяся в глаза внешность – серые волосы до плеч, живые зеленые глаза. В отличие от всех остальных, он не носил форму, а был в элегантном серо-голубом костюме. Варя взглянула на него со слабым интересом.

– Минар?

– Да, сэке Барби, – ответил он, улыбаясь. – Велд – первый сын в семье, Мин – второй… Ну, а мне не повезло, я третий.

– Почему же не повезло? – возразила она.

Он засмеялся:

– Два драчливых старших брата – это чересчур. Но, – он оглянулся на Вейру Велда, – давайте побеседуем в другой раз. Пора начинать военный совет.

До обеда она валялась в постели, дремала, потом просто лежала, глядя на развевающуюся от ветерка занавеску. За стенкой, в большой комнате, громко говорили по-иррийски, спорили. Ирочка бегала во дворе, иногда из окна доносился ее звонкий голосок.

Обедали всем штабом, не в доме, а прямо во дворе, за большим столом. Ирочка сидела на коленях у Вейру и самозабвенно чавкала, размазывая еду по щекам. Варя сидела рядом с ними, слева к ней подсел Асса Минар и то и дело предлагал что-нибудь попробовать. Желудок выражал протест, и она съела только овощной салат. Ей было неудобно оттого, что она не может есть, а еще пуще – от своего затрапезного вида. Прежде она никогда не позволяла себе выходить к гостям в халате и стоптанных шлепанцах.

Соснув часок после обеда, она попросила старуху хозяйку подобрать ей что-нибудь на ноги и поискать ткани на платье. Кряхтя, та полезла в шкаф и вскоре вытащила на свет божий запыленные серые туфли без задника и большой кусок розового шелка, кое-где с узелками брака.

– Не взыщи, доча, – развела руками. – Все хорошее ихние бабы отобрали, – она осуждающе мотнула головой в сторону улицы, где как раз собралось несколько ирриек.

Варя стерла пыль с туфель, сунула в них ноги и почувствовала себя наполовину женщиной. Они были чуть великоваты, и фасон уже вышел из моды, но каблук и узкий носок живо напомнили, какой должна быть женская походка. Варя прошлась по комнате от окна до двери и обратно, вынужденно присела на кровать – ноги дрожали. Ничего, подумала она, это только первые шаги. Все пройдет, я окрепну после пережитого.

Не вставая, она разложила на кровати ткань и взялась за кройку. Свои мерки знала наизусть – не одно платье сшила себе за двадцать пять лет. Любимое дело спорилось, горело в руках. Ирочка играла во дворе, плескалась водой, потом крутилась вокруг бабульки, та нашла ей занятие – помогать лепить пирожки. На освещенном солнцем подоконнике стояла молочная бутылка с букетиком Дайне. Все было так по-домашнему, что тревоги и боль отступили куда-то на задний план. Стачивая детали, Варя поймала себя на том, что напевает мелодию из последнего виденного ею кинофильма. Она вроде бы даже почувствовала себя лучше и отважилась за ужином съесть пирожок.

Вейру Велда за ужином не было. Варя помогла старой Нине Петровне убрать со стола, не спеша докончила платье. За окном почти стемнело, когда она вышла умыться на сон грядущий. Воздух был свеж, на западе верхушки деревьев купались в золоте. Она присела на ступеньку и прислонилась спиной к перилам, вдыхая прохладу.

– А ну встань! – повелительно прозвучало из темноты.

Варя вскрикнула от неожиданности, вскочила. К крыльцу подошел Вейру. Похоже, он увидел, как она напугалась, потому что сердитое выражение на лице смягчилось. Молча он снял плащ, сложил его в несколько раз, бросил на ступеньки:

– Можешь сесть.

Варя непонимающе посмотрела на него:

– Что со мной еще может случиться? Я спала в лесу на голой земле.

– И тебе понравилось? – язвительно спросил он. – Чтоб я больше такого не видел, ясно?

– Да, Вейру, – ответила она неуверенно.

– Завтра у меня трудный день. Спокойной ночи, женушка.

Он ушел в избу. Варя проводила его взглядом, внимательно оглядела двор. Вокруг никого, не считая комаров. Выходит, его забота не была театральным представлением?

Наутро деревня словно опустела. Иррийцев почти не стало, только местные бабы судачили у колонки. На юго-востоке занялось зарево, несколько раз вздрогнула земля. Десант захватывал еще один город, поняла Варя. А может, и не один…

– Где папа? – первым делом поинтересовалась Ирочка за завтраком.

– На войне, – хмуро ответила Варя, ковыряясь в ватрушке.

– Ну вот, и этот тоже, – огорчилась Ирочка.

Варю поразило, с какой легкостью ребенок приспособился к новым обстоятельствам. Сама она постоянно ощущала неестественность своего положения. Надо привыкать, вживаться в роль. Иначе она непременно допустит промах.

После обеда Варя сидела за столом во дворе, греясь под нежарким солнышком, обметывала швы у платья, размышляла, что можно сшить для Ирочки из лоскутов, найденных Ниной Петровной. Когда хлопнула калитка и раздались шаги, она решила, что возвращается Вейру Велд. Но это был Асса Минар.

– Не побеспокоил? – вежливо осведомился он, делая приветственный жест. – Вижу, вы одна, все вас бросили: ох уж эти военные!

– Здравствуйте, – ответила она. – Присаживайтесь.

– Вот спасибо, – он с готовностью уселся напротив. – Приятно, когда тебя встречают по-человечески. А то я уже намучился с местным населением: как только заговариваешь с этими варварами, они столбенеют, словно я говорю не по-русски, а то и убегают! Ох, простите, вы ведь тоже землянка…

– Да, – кивнула она, – но я жена вашего командира. Это несколько меняет ситуацию. Хотя я вполне понимаю реакцию этих несчастных женщин.

– Но я же не грожу им квантором! – он пожал плечами. – Я мирный человек, ученый, меня интересует культура варварских планет…

– Почему варварских? – спросила Варя. – Земля – центральная планета Союза Метагалактики, государства, насколько я знаю, далеко не отсталого.

Он жалобно скривился:

– А как, если не варварской, назвать планету, где для того, чтобы справить свои, простите, надобности, нужно выходить во двор?

– Но здесь же деревня, – объяснила Варя. – В городах все по-другому.

– К сожалению, городская культура и быт для меня – темный лес, – заявил Асса Минар. – Сэки Вейру не любит городов, и мы торчим в этой грязной дыре.

– В том, что касается городской культуры, я могу вам помочь, – предложила Варя. – Я горожанка. Но, впрочем, мне эта деревня не кажется такой уж грязной дырой.

– Различие во взглядах между представителями разных цивилизаций неизбежно, – он развел руками. – Но я очень благодарен вам за ваше предложение. Признаюсь, за этим я сюда и пришел. Просветите меня, а? А я взамен расскажу вам об Ирру.

Планета двух солнц… Роман говорил ей когда-то, что Ирру – наверное, уникальный случай. Не то чтобы в кратных системах вообще не было планет, но климатические условия на них обычно несовместимы с органической жизнью. Даже у одной звезды узкий пояс жизни, а у двух эти пояса очень редко пересекаются. Планета Ирру вращается вокруг желтой звезды Ван Катру, что означает Свет Небесный. Она восходит на небе Ирру каждые двадцать два часа плюс-минус две трети – так называемые малые сутки. Их точная продолжительность варьируется в зависимости от положения второй звезды, белой Ван Гиллу – Свет Преисподней, которая обращается вокруг общего с Ван Катру центра масс. На Ирру нет как таковой смены времен года, поскольку Ван Катру обогревает планету равномерно, но Ван Гиллу вызывает циклы довольно резкого потепления-похолодания и изменения освещенности длительностью около четырехсот пятидесяти часов. Варя пыталась представить себе, каково это – зима, весна, лето и осень на протяжении всего трех недель; два солнечных диска на одном небе; ночи с большой кроваво-красной луной Ирру, что зовется Терн Катру, Небесный Пожар.

Асса Минар сказал, посмеиваясь:

– Увидите все сами, когда поедете с мужем на Ирру.

Вечером, прогуливаясь по двору, она задумалась о своем будущем. Пока что она при Вейру Велде. А что дальше? Иррийцы занимают город за городом. Скоро война на Земле кончится, десанту будет нечего здесь делать. Но особая служба останется. И, если уедет Вейру Велд, эта контора неминуемо доберется до нее – особисты не прощает старых обид. Возьмет ли он ее с собой? Если да, то как она будет жить на чужой планете, где ее собственный вес вырастет в два раза, вдали от родины, содержанкой чужого человека? Если нет, то кто еще поможет ей и Ирочке? Для всех они: кому помеха, кому обуза, а кому – бомба замедленного действия.

Хоть бы он не бросил меня здесь, взмолилась она темнеющим небесам. Пусть на другой планете, пусть в чужом доме, содержанкой, прислугой – кем угодно. Лишь бы жить, не оглядываясь, не идут ли по твоим следам солдаты в коричневой форме!

Надо ему понравиться. Надо стать нужной ему.

Ирочка беспокойно ворочалась, вдруг захныкала во сне. Плотно притворив дверь, чтобы не напустить комаров, Варя подбежала к ней, обняла теплое тельце. Ирочка вцепилась в ее руку, как утопающий за соломинку.

 

– Мама…

Она открыла глаза, в них плескался ужас. Днем новые впечатления вытесняли дурные воспоминания, но они никуда не делись, отозвались ночным кошмаром.

– Что с тобой, лапочка? – ласково спросила Варя. – Все в порядке.

– Мама, – прошептала девочка. – Давай не пойдем больше в лес. Никогда.

– Ладно, – легко пообещала Варя. – Не пойдем. Разве что… – ее глаза расширились от внезапного прозрения.

Разве что объявится настоящая жена Вейру Велда!

Успокоенное дитя заснуло, а она прошла в маленькую комнату, вся трясясь. Настроила планов, идиотка. Никакая женщина не потерпит при своем муже молодой красивой – чего уж скромничать! – дамочки, даже служанкой или рабыней. И они с дочерью снова окажутся в болоте, из которого едва вылезли. Господи!

Иррийцев не было три дня. Варя догадывалась, что они громят захваченный город, но старалась не давать волю этим мыслям. Так недолго перейти к проклятиям и пожеланиям всему десанту во главе с Вейру Велдом гореть синим пламенем. Но она как никто была заинтересована в их возвращении.

По утрам самочувствие ее было сомнительным. Она ничего не ела, тихо сидела в комнате или на лавке во дворе и копошилась с шитьем. Сшила Ирочке платьице. Потом нашла под кроватью сумку с вещами Вейру, долго думала, этично ли посмотреть, что там находится. Решила, что вряд ли он хранит свои тайны в торбе с тряпками и обувью. Перетряхнула вещи и стала чинить рванье, как прилежная жена. Пусть увидит, что она старается. Починила бы и сапоги с прохудившейся подошвой, но сапожным ремеслом не владела.

После обеда ее одиночество скрашивал Асса Минар. Варя подозревала, что в первой половине дня он просто спал, как это свойственно многим работникам умственного труда. С опаской опираясь на его руку, она прогуливалась по деревенским улицам, болтая о различиях и сходстве между Ирру и Землей.

Асса Минар первый оценил ее розовое платье.

– Вы чудесно выглядите, – сказал он. – Какая жалость, что на Ирру не принято носить платья! Многие женщины выигрышно в них смотрятся. Впрочем, я думаю, что эта земная мода проникнет и к нам.

Варя удивилась:

– Разве Земля – единственная планета, где носят платья и юбки? Я не культуролог, но могла бы назвать несколько.

– Да, да, – признал Асса. – Но в одних случаях это примитивные куски ткани, чье назначение – скрыть наготу и только, в других – сложные конструкции, абсолютно непригодные для, например, езды в общественном транспорте… А вот землянки поражают гармонией своих нарядов.

– Вы же говорили, что мы – варвары, – напомнила Варя.

– В этом вся изюминка. Высокоцивилизованное общество не имеет такого неизрасходованного творческого потенциала, чтобы создавать подобные бесполезные прелести. Оно может их легко копировать, в чем и состоит его мощность. Но цивилизация – это не культура. Культурные новинки произрастают на дикой почве. Потому я и занялся… ну, скажем, слабоцивилизованными планетами.

Он охотно говорил, говорил образно и почти без акцента, умел и слушать, что не всегда входит в достоинства любителей поговорить. С ним было интересно и легко.

На второй день к вечеру, когда Асса ушел записывать добытые крупицы сведений, в дом постучалась Хеддо Мине.

– Привет, – сказала она доброжелательно. – Командир послать. Смотреть, твоя хорошо или нет. Будем на ты?

Варя вспомнила, где она видела Хеддо Мине. Синеволоска, грабившая ее квартиру. Похоже, она не узнавала Варю. Женщине не было дела до внешности жалкой землянки, расстающейся со своим добром.

Как ни странно, антипатии не возникло. Она не помнит, и я забуду, подумала Варя. Хеддо была женщиной средних лет, крупноватый рот растянут в милой улыбке, сетка из плащовки в мускулистых руках… конечно, не таких, как у Вейру. По сравнению с иррийскими мужчинами иррийские женщины кажутся слабыми и изящными. Это на фоне землянок они выглядят культуристками.

– Ладно, – кивнула Варя, – заходи. Поужинаешь со мной?

– Поужинаешь? – переспросила Хеддо. – Это кушать в вечер? – она с готовностью уселась за стол, провела рукой по лбу, призналась: – Уставать сильно.

– Бой был жаркий? – предположила Варя.

Хеддо засмеялась.

– Бой – нет. После бой, – она выразительно щелкнула себя по горлу, оттопырив палец. – Пить – дерьмо, голова болеть.

Хеддо выражалась предельно простыми предложениями, не требующими расстановки падежей и лиц. Но это ее, кажется, не смущало. Она бухнула на стол сетку, объявила:

– Твоя подарок от командир.

– Подарок? – удивилась Варя. – Мне?

Она заглянула в сетку, гадая, с чего бы Вейру что-то ей дарить и что именно. В сетке было несколько бутылок минеральной воды, нижнее белье двух размеров и по паре мягких туфель – на нее и на Ирочку. Такого Варя не ожидала. Не поверив, пощупала, ошарашенно достала одну бутылку, откупорила. Хеддо радостно потерла руки и схватила стакан.

– А почему он послал тебя? – спросила Варя, показывая на золотой квадрат на рукаве Хеддо. – Офицер такого ранга – не девочка на посылках. Почему не Дайне?

Хеддо хихикнула:

– Дайне? Ха! – и выразилась более определенно: – Дурак послать Дайне своя жена.

– Почему? Он очень мил.

– Да, – охотно согласилась Хеддо и подмигнула. – Вот потому. А еще твоя муж думать другое. Женский проблема. Не сказать Дайне, сказать моя. Хотишь?

– Спасибо, – Варя отрицательно покачала головой. – Вейру так внимателен…

Хеддо развела руками:

– Для молодая жена все делать. Ладно, ты отдыхать, а моя пойдет, – она поднялась из-за стола.

– Я тебя провожу, – предложила Варя. Ей хотелось прогуляться по вечерней прохладе.

Они вышли со двора. У колонки тетка в мешковатом платье наполняла ведра, глянула на них волком. Хеддо скорчила рожу и положила руку на квантор. Ненависть к захватчикам тотчас исчезла с теткиного лица, она подхватила ведра и поспешила убраться.

– Злые человеки, – проворчала Хеддо. – Ты не идти далеко. Нельзя после идти одна.

Я бы тоже злилась, подумала Варя. Плевала бы вслед. Если бы не случилось то, что случилось. Если бы эти убийцы, подонки, мерзавцы, злодеи ирки так не заботились о ней.

– Хороший одежда, – сказала Хеддо напоследок, скользнув взглядом по платью Вари, всколыхнутому ветерком. – Ты сам делать?

– Да. Люблю шить, – неожиданно призналась она.

Хеддо улыбнулась и, помахав, пошла вдоль заборов легким шагом, привычным к иррийскому тяготению.

Утро было солнечным, но ветреным. Варя проснулась с больной головой и тягостным ощущением в желудке. Едва выползла во двор и чуть не споткнулась о Хеддо. Та сидела на ступеньках крыльца и грызла семечки.

– Привет, Барби, – обернулась она. – Ты поздно вставать. Моя не хотел будить.

– Плохо мне, – со стоном отозвалась Варя, доплелась до умывальника и долго плескалась.

Хеддо смотрела на нее сочувственно.

– Хотишь выпить? – достала из сумки бутылку. – Как это по-русски?.. Как рука снимать. Сиди пожалуйста, – она похлопала по ступеньке рядом с собой.

Варя помотала головой.

– Нет, не хочу. И Вейру запретил мне сидеть на крыльце.

– Правильно, – одобрила Хеддо. – Пить – вред, и сидеть крыльцо – вред, – она поднялась, отряхнулась и пересела на лавку. – Вот, показать тебя один вещь.

Она извлекла из сумки сверток, развернула, бережно расстелила на столе. Это был нежно-голубой капрон с дымчато-серым рисунком, Варя сразу его узнала. Отрез, подаренный ей свекровью. Покойной матерью покойного мужа. Ткань пробудила боль в сердце, Варя с трудом сглотнула комок в горле.

– Красивый? – спросила Хеддо, заранее зная ответ.

Варя молча кивнула.

– Хотишь взять? – предложила она, смущаясь. – Сшить себя красивый вещь. Командир нравиться.

Варе пришлось сделать усилие, чтобы покачать головой. Ей нравился этот материал, но теперь она не могла смотреть на него без воспоминаний, всплывающих со дна души.

– Нет, спасибо, – выговорила она. – Это твое. Я могу сшить для тебя блузку, если есть желание.

– Блузку? – довольно улыбнулась Хеддо. – Блузку есть это? – она ткнула в Варино платье.

– Нет, это платье. Но на Ирру ведь платьев не носят?

– Моя будет носить, – Хеддо упрямо наклонила голову. – Красивый вещь надо носить.

Асса Минар был прав, подумалось Варе.

Вечером десант вернулся. Воздух сразу наполнился шумом, лязгом, звуками чужого языка, пылью. Варя видела в окошке, как Вейру Велд хлопнул дверью калитки, с ходу крикнул:

– Старая, готовь баню!

За ним просочился Дайне, такой же запыленный, слегка усталый и слегка под мухой. Он тащил набитый рюкзак. Ирочка отвлеклась от ковыряния в песке, заметив их, оживилась. Вейру подхватил ее на руки, легко подбросил вверх, как мячик, поймал, опять подбросил. Она радостно завизжала.

Варя вышла на крыльцо. Вейру осторожно поставил Ирочку на землю, приглашающе распахнул объятия. Любимой жене не оставалось ничего другого, как только кинуться мужу на шею.

– Здравствуй, золотая, – смеясь, сказал он. – Соскучилась?

– Спасибо за презент, – шепнула она, уйдя от ответа на прямой вопрос. – Это было действительно… то, что надо.

– Я привез еще кое-что, – он показал глазами на рюкзак в руках Дайне, который стоял рядом и довольно скалился. – Не ожидал, что ты уже успела принарядиться, – его взгляд скользнул по шуршащему шелковому платью. Ладное, приталенное, точно по фигуре, юбка чуть выше колен, сильно расклешенная – материи было много. Он улыбнулся чему-то своему.

Дайне отнес рюкзак в комнату, захватил чистую одежду Вейру, и они пошли париться. Ирочка сразу сунула нос в рюкзак:

– Мама, посмотри! Тут костюмчик для меня!

Варя вытряхнула вещи из рюкзака. Там была и одежка для девочки, и пара женских платьев – широковатых для нее, но к ним прилагался бисерный пояс, и сапожки, и длинное осеннее пальто. Наверное, отобрал у мирных жителей, подумала Варя. Кроме одежды, была куча лекарств – похоже, Вейру Велд ограбил аптеку. И завернутое в носовой платок золотое колечко с маленьким сапфиром.

– Какая прелесть! – воскликнула Ирочка, примеряя колечко на палец. – Мне велико…

– Положи на место, Ира, – одернула Варя дочку.

Ей было неловко. Она чувствовала, что не сможет носить вещи, отнятые у ни в чем не повинных граждан захваченного города. Но у нее язык не повернется сказать Вейру Велду, что он зря старался.

На ужин она вышла в своем розовом платье, Ирочку тоже оставила в простеньком, но милом лоскутном платьице, несмотря на ее хныканье.

– Правильно, – одобрил Дайне. – Все барахло мира не идет ни в какое сравнение с творением рук очаровательной Барби.

– Опять язык выпустил? – шутя, но с угрозой произнес Вейру.

– Ухожу, ухожу… Увидимся позже, Барбиэ.

Гневный взгляд командира прожег захлопнувшуюся за ординарцем дверь.

– Бабка, вскрой бутылочку, – распорядился он, – и убирайся.

Нина Петровна неприязненно покосилась на него, принесла бутылку водки и две стопочки, поставила одну перед ним, а вторую – перед Варей.

– Она не пьет, – сказал он.

Варя приоткрыла рот и тотчас же его захлопнула. Она все равно не хотела пить. А если бы и хотела?..

Старуха удалилась, бросив:

– Раз меня гоните, придется вам самому к столу подавать.

Варя вскочила, опередив его:

– Не надо, я все сделаю.

Она поставила на стол блюдо с блинчиками, крынку со сметаной. Несмотря на усталость, сходила в чулан и притащила банку варенья. Вейру сел, молча взял блинчик. Волосы его были мокрыми, на лбу блестели капельки воды. Варя опустилась на стул напротив, смотря, как он ест, наливает себе водки, пьет.

– Пьете, чтобы отметить очередную победу? – спросила она.

– А? – отозвался он. – Да, победа лучше, чем поражение.

В голосе его не было торжества, лишь едва заметная усталость.

– Кажется, вы не рады, – неуверенно проговорила Варя.

Он взглянул на нее, оторвавшись от стопки.

– Кем ты работала?

– Я? – растерялась Варя. – Н-ну… никем. Я всегда сидела дома, готовила, убирала, шила…

– Понятно. Когда ты вылижешь весь дом, наваришь жратвы – что ты чувствуешь? Радость и восторг?

– Ну… иногда, если я сошью что-нибудь удачное…

– Ты еще очень молода, – он покачал головой и откинулся на спинку стула. – Впрочем, не думай, что я расстроен. Я в хорошем настроении и немного выпивши. Можешь этим воспользоваться, выведать мои секреты. Но не злоупотребляй.

Нет, разведывать военные тайны она не собиралась.

– Я хочу задать только один вопрос.

– Скромность – лучшее украшение. Задавай.

– Что с нами будет, – нерешительно спросила Варя, – когда ваша настоящая жена найдется?

 

Он хмыкнул.

– Она уже нашлась… если можно так выразиться. В общем, я видел ее. Она больше не моя жена.

У Вари вырвался вздох облегчения. Она даже не стала интересоваться, что произошло между супругами. С нее хватит и того, что эта дама не угрожает ее положению.

– Спасибо, что пришила пуговицы, – сказал Вейру неожиданно. – Это было не обязательно.

– Разве жена может позволить мужу ходить с оторванными пуговицами? – удивилась Варя.

– У нас – может. Но мне начинают нравиться ваши обычаи, – он залпом допил водку и поднялся из-за стола. Казалось, координация движений у него ничуть не пострадала. – Кстати, Варежка, будь спокойна: я не отбирал те тряпки, что лежат в рюкзаке, у беспомощных женщин. На них есть магазинные бирки. А что продавца в магазине не оказалось – это уж его сложности.

Он усмехнулся и ушел своей обычной тигриной походкой, словно и не пил ничего. Варя принялась убирать со стола. Ирочка клевала носом, не выпуская из рук банку из-под варенья. Варя забрала банку, послала ее умываться.

Уложив Ирочку, она сгрызла яблоко, снова перебрала подарки Вейру Велда. Действительно, одежда была с бирками. И в платке вместе с колечком находилась квитанция, информирующая о содержании золота, весе и еще какой-то ерунде. Варя надела кольцо – оно было как раз по руке. Как он угадал размер? Глазомер, наверное, хороший. Она вдруг вспомнила, как страшный мужик – не ирриец, землянин! – сорвал с нее в болоте обручальное кольцо. Навернулись слезы. Это была последняя вещь, которая оставалась у нее от Романа. А теперь она будет носить кольцо Вейру Велда. Хочешь, не хочешь – примерная жена должна носить мужнины подарки. Впрочем, колечко было красивым.

Она легла спать, но сон не шел. В приоткрытое окно задувал легкий ветерок, теребя натянутую марлю и донося запахи дыма и травы. Громкие голоса нестройно выводили бодрую песню. Слышался смех, визг. Иррийская молодежь продолжала трехдневную пьянку.

Дверь скрипнула. Вейру Велд зажег настольную лампу, скинул сапоги. Варя прикрыла глаза, притворяясь спящей. Он снял рубашку, некоторое время рассматривал зашитые Варей места. Она следила за ним сквозь узкие щелочки между веками. В который раз поразилась развитой мускулатуре. Спина была в следах от пуль и в старых, более светлых, чем кожа, шрамах. Когда Вейру вешал рубашку на стул, повернулся лицом. И на груди были шрамы. Сколько же нужно воевать, и не командиром, а простым солдатом, чтобы получить столько ранений? Сколько ему лет? Прожил ли он хотя бы десяток из них без войны? Вейру начал снимать брюки, и Варя напрягла зрение. Пупок располагался очень низко – Варя где-то слышала, что это характерная особенность иррийцев, как и полное отсутствие волос на всем теле, кроме головы. Возле пупка тоже белела полоса от лазера. Мелькнула мысль, что еще немного, и мужскому достоинству Вейру Велда пришел бы конец.

Он подошел к кровати со всегдашней обманчивой ленцой, резко откинул одеяло. Варя невольно схватилась за краешек, чтобы не оказаться совсем голой.

– Нечестно, – укоризненно произнес он. – Ты же бессовестно пялилась на меня.

И как он заметил, в смятении подумала Варя. Его не проведешь.

Он ждал. Она зажмурилась и отпустила одеяло. Напился – мало ли что в голову взбредет, если упорствовать.

– Неплохо, – присвистнул Вейру и медленно провел рукой по ее спине и ягодицам. Кожа была нежная, шелковистая, укусы болотных гадов прошли – бабкины травы сделали свое дело. Варя чуть подрагивала от напряжения, ногти впились в подушку. Она чувствовала, как краска заливает ей лицо и распространяется дальше по телу.

– Перевернись, – приказал Вейру.

Не смея открыть глаза, она перевернулась на спину. Раздвинула ноги, не дожидаясь, пока он сделает это сам.

– Умница, – усмехнулся он. – Но не стоит торопиться, – он положил ладонь ей на грудь. – Знаешь, чем мне нравятся землянки? Мягкая грудь, – его рука перешла ей на плечо, заскользила по предплечью, обхватила тонкое запястье, – гладкие нежные ручки, мышцы которых так деликатно спрятаны под слоем жира, тонкие косточки…

Он сжимал ее запястье все сильнее. Ей стало больно, потом очень больно. Она открыла глаза и умоляюще взглянула на Вейру. Тот смотрел сквозь нее, не замечая. Она закусила губу, на глазах выступили слезы. Кисть онемела. Она слышала, как хрустят хрящики.

– Сэки Вейру, – всхлипнула она, не выдержав. – Пожалуйста, сэки Вейру…

– Сэки Вейру? – переспросил он, слыша ее и не слыша. – А почему не милый Вейру? Не сладкий котик?

– Но ведь никого нет…

– Зачем тогда ножки расставила?

Боль стала невыносимой. Варя застонала, срываясь на рыдание, безуспешно попыталась вырвать руку из железной хватки.

– Милый, сладкий! – сквозь слезы взмолилась она. – Я не могу больше… не надо, пожалуйста!

Вейру словно очнулся, отсутствующее выражение слетело с лица. Он поспешно выпустил ее руку, пробормотав под нос иррийское ругательство.

Варя отвернулась и тихо заплакала, скорчившись и прижимая к груди руку с белыми следами его пальцев. За что он ее так? Она сделала все, чтобы он был доволен, и сделала бы еще больше. Неужели он и впрямь такой садист, что только чужая боль приносит ему удовольствие? После внимания, которым он ее окружил, после подарков она никак не ожидала ничего подобного. Она успела отвыкнуть от грубости иррийцев и даже готова была признать, что не все они – сволочи.

Вейру Велд ушел, оставив ее одну. Она встала, налила себе здоровой рукой минеральной воды. Холодная минералка не облегчила боль, но прояснила мысли. Ведь, в сущности, ничего не произошло. Она сама виновата, что поверила в сказочку о добром и благородном иррийском командире. Конечно, приятно думать, что человек, от которого зависят твоя жизнь и благополучие, добрый и благородный. Но вначале, пока она еще не нацепила розовые очки, она была согласна и на то, чтобы он ее бил, заставлял работать, принуждал к неестественным формам секса – лишь бы не выдал особой службе. Так что ж теперь плакать? Надо просто расстаться с розовыми очками и продолжать играть свою роль.

Но все-таки она плакала, пока не заснула.

Утром запястье распухло, по нему расползся жуткий кровоподтек. Попытки воспользоваться рукой приносили боль, но Варя, надев одно из подаренных Вейру Велдом платьев с длинным рукавом, вышла помочь Нине Петровне с завтраком. Бабка вскоре заметила ее неловкие движения, всплеснула руками, отобрала у Вари нож и принесла какие-то мази.

– Не дело так обращаться с молодой женой! – сурово отметила она. – И ты, доча, после этого кушать ему готовишь?

– Но он же мой муж, – слабо возразила Варя.

– Ага, ага, – закивала бабка. – Добрый и ласковый. Как же, помню.

Варя вспыхнула:

– Зря вы так! Он меня любит. И я его – тоже.

– Любовь зла, полюбишь и козла, – изрекла непреклонная старуха.

Она ушла к соседке, выражая свое полнейшее нежелание вмешиваться в их семейные дела.

Вейру Велд явился уставший, с синевой под глазами – видно, не спал всю ночь. Варя постаралась поздороваться с ним приветливо, сделала попытку усадить его в кресло, которую он проигнорировал и сел, как обычно, на табурет, подала салфетку. Когда ставила перед ним миску с сырниками, больная рука дрогнула.

– Ну-ка закатай рукав, – велел он.

Варя послушно расстегнула манжету, засучила левый рукав до локтя. Вейру покачал головой.

– Хочешь, отведу тебя к врачу?

– Спасибо, со мной все в порядке, – ответила она.

– Прости, я не хотел.

– Не стоит извиняться.

– Я действительно не хотел. Мне очень жаль.

Жаль ему! Варе хотелось одного – чтобы он отвязался со своими дурацкими извинениями. Наломал дров – ладно, имеет право, но неужели нельзя теперь оставить ее в покое?

– Все в порядке, сэки Вейру.

Он помрачнел.

– Когда я перепью, то иногда совершаю поступки… как бы это выразиться… странные. Я помню, что вел себя безобразно. Приставал к тебе… и вот это, – он кивнул на ее руку. – Я просто отключился, Варежка. Знаю, ты мне не веришь, но на трезвую голову я никогда бы тебя не обидел. Много лет назад – может быть. Но не сейчас.

– А что изменилось? – осторожно спросила Варя.

– Я избавился от подростковой привычки самоутверждаться за счет слабых.

Он помолчал немного.

– Четвертый день после победы – всегда самый тяжелый. Лезет наружу всякое дерьмо. Постарайся не попадаться мне на глаза в такие дни. Видишь ли, я не могу обещать, что это не повторится.

Рейтинг@Mail.ru