Натали Р.
Генеральша. Love story
Варя все-таки прокралась к Ирочке. На цыпочках, хотя Вейру не было. В детской комнате все было перевернуто вверх дном. Кроватка с девочкой выглядела нетронутым оазисом. Ирочка посапывала в кулачок, из-под подушки торчала коробка фломастеров. Варя аккуратно поцеловала дочку и поправила ей одеяльце.
Она думала, что не сможет уснуть. Но все-таки уснула, потерянно сидя на заправленной постели.
Утром ее разбудили голоса. Она протерла глаза и выползла в коридор, забыв, что ей велели сидеть в спальне. Голоса доносились из кухни. Вейру, Дайне и Хеддо, все озабоченные, хмурые. Ирочка, как и вчера, возилась в углу, увлеченная фломастерами. Служанка подавала кофе. Варя заметила, как скептически посматривает на чашку Вейру, болезненно потирая висок. Муки похмелья.
Варя поколебалась. Будь там Трин или Элену, она вряд ли рискнула бы показаться на глаза. Но она верила, что Хеддо не будет настаивать на ее немедленной казни, даже если они что-то нашли. Варя отрыла в чулане банку соленых огурцов, свернула крышку, налила рассол в три стакана.
Дайне и Хеддо приветствовали ее с искренним энтузиазмом. Вейру покосился и промолчал. Но рассол выпил.
– Как самочувствие, Барбиэ? – участливо осведомилась Хеддо. Кажется, Вейру не стал делиться с офицерами своими подозрениями насчет Вари.
– Спасибо, все в порядке, – потупилась она, надеясь, что синяки по углам подбородка не слишком заметны. – Поймали шпиона?
Вейру обжег ее взглядом, ничего не ответив.
– Пусть это тебя не волнует, – покачала головой Хеддо. – В твоем положении надо думать о приятных вещах, – только когда она договорила до конца фразы, Варя поняла, какое положение она имеет в виду. – О детях, например, – Хеддо подошла к Ирочке и потрепала ее по голове. – Чудесный ребенок, правда? Рисует и никому не меша…
Она осеклась. Глаза ее чуть не вылезли из орбит.
– Что? – нервно гаркнул Вейру.
Хеддо, казалось, потеряла дар речи. Она молча указала на то, над чем трудилось дитя. Вейру и Дайне повскакали с мест.
Хеддо внезапно обхватила себя обеими руками и принялась истерически хохотать.
– Дерьмо и моча, сэки Вейру! Шпиона ловили! Весь город на уши поставили!..
Вейру и Дайне глазели на детский рисунок, и лица их постепенно багровели. Наконец Дайне протянул руку через Ирочкино плечо и шлепнул карту на обеденный стол. Карта была цветная до невозможности, разукрашенная розовым, фиолетовым и оранжевым, разрисованная елочками, цветочками и снежинками.
– Правда, красиво? – Ирочка, гордая своим творением, смотрела на Вейру чистыми глазами.
– Очень, – выдавил он.
Хеддо снова закатилась от смеха.
– Извините, – сказал Вейру, – мне надо поговорить с женой.
– О воспитании детей, не иначе! – прыснула Хеддо, взяла Ирочку за руку и вышла. Дайне последовал за ней.
Варя первая нарушила повисшее молчание.
– Что, Вейру, – спросила она тихо, – повесишь ее на столбе? Или скажешь, что это я ей карты подбросила? После того, как сделала свое черное шпионское дело?
– Варежка, прости. Я забыл, какими бывают дети. Последний раз у меня был ребенок больше тридцати трех лет назад.
– Значит, у тебя уже есть ребенок? – удивилась Варя.
Он слегка поморщился.
– Оба моих сына служили в армии и погибли во время Нерранского конфликта.
– О… – узнав такое, Варя не могла всерьез лелеять обиду. – Мне жаль, правда.
– Один пал в бою с войсками генерала Затонского. Второй оказался в плену. Командир экспедиционного корпуса Леку Велд поехал на переговоры, но Затонский отказался вернуть пленных. Их всех расстреляли.
– О господи! – Варя прижала ладонь к губам.
– Так что, если хочешь знать, он должен мне двоих детей. Я не повешу Иру. И тебя бы не повесил, даже окажись ты шпионкой. Отложил бы до родов, а там бы забылось… Но я рад, что ты не виновата. Простишь?
А куда я денусь, подумала Варя. И молча кивнула.
Домашний арест был снят, и она отправилась в госпиталь, взяв с собой Ирочку, чтобы познакомить ее со спасенной собакой. Они шли не спеша, Ирочка по дороге пыталась лепить снежки из почерневшего от сажи снега, заглядывала во все дыры, расковыривала щебень в поисках интересных штучек. Когда небо проутюжила первая ракета, Ирочка втянула голову в плечи и спросила:
– Мам, что это?
А потом засвистело, загрохотало. Ракеты разрывались далеко впереди, но Варя схватила Ирочку и вжалась в сугроб. Самое обидное и нелепое – погибнуть под снарядами своих же.
Обстрел длился долго. Наступившая наконец тишина показалась нереальной, ватной, словно заложило уши. Варя выкарабкалась из сугроба, таща за собой дочь. В той стороне, где был госпиталь, полыхал пожар.
На госпиталь пришелся главный удар. Воронки, едкий запах гари и трупы, трупы… Варе стало дурно. Лежащая навзничь женщина с осколком в голове была Кори. Док сидел в своем зеленом халате рядом с ней, обхватив руками виски и раскачиваясь, как пьяный. Уцелевшие раненые были в шоке. Никто не ожидал, что госпиталь может подвергнуться обстрелу, как поняла Варя из их реплик. Более-менее адекватной оставалась одна Элька. Сунув драгоценную тетрадку в карман куртки, она переходила от одного лежащего на окровавленном снегу тела к другому, вправляла новые вывихи, фиксировала переломы, накладывала жгуты… закрывала глаза. Увидев Варю, шепнула:
– Пацанов накрыло, Мишку с Вовкой, – мальчики, большой и маленький, пригрелись было при госпитале: никого больше, кроме собаки, у них не осталось. – Возьмешь Нору? Док с ней возиться не станет, да и у меня времени ни хрена нет…
Перевязанная Нора слабо завиляла хвостом, приветствуя свою спасительницу. Варя кивнула Ирочке:
– Ну, вот тебе и собачка.
Завизжав тормозами и пропахав снег, вырвалась из-за угла командирская машина. Вейру выскочил, не дожидаясь полной остановки, прижал к себе растерявшуюся Варю:
– Гром и молния, жива… жива… А я уж… – переведя дух, он справился с собой и отдал приказ: – Готовиться к эвакуации. Срочно!
А дальше все покатилось, как в киноленте, пущенной задом наперед в ускоренном темпе. Десант отступал по своим же следам. Была неделя в доме у чокнутой старухи, подцвеченная заревом горящих лесов. Был почти месяц в доме Нади. Местные, раньше сидевшие тише воды, ниже травы, и боявшиеся обратить на себя внимание иррийцев, теперь осмелели, плевались и злорадствовали при виде поспешного отступления противника. Бои в арьергарде почти не прекращались. И бесконечные обстрелы, ночью и днем…
Вейру был мрачен и озабочен. Он отсутствовал целыми днями и проводил на ногах большую часть ночи. Он ездил на посты, осматривал местность, собирал штаб… Но что-то не ладилось. То ли от недосыпа, то ли от груза забот у него болела голова, и он лечился выпивкой. Голова не проходила, зато открылась язва.
Варя простила ему и недоверие, и резкость. До того ли, когда со всех сторон проблемы! Она старалась, чтобы он отдыхал хотя бы тогда, когда приходит домой. Чтобы дом был для него островком тепла и покоя. Чтобы на столе всегда была горячая еда и травяной чай, успокаивающий боли в желудке. Но с каждым днем это становилось все сложнее.
– Нет! – взвилась Надя, заслоняя собой худую, заполошно квохчущую курицу. – Нет, сэке Барби! Это последняя!
– Надя, моему мужу нужен бульон, – терпеливо произнесла Варя.
– Да пусть он провалится, ваш муж! Пусть он помрет от своей язвы, туда ему и дорога, кровопийце! Не дам!
Нора, последнее время неразлучная с Варей, угрожающе заворчала, сделав шаг вперед. Надя отскочила и схватила квочку в объятия.
– И не просите даже! Завтра его величество яиц пожелает, а я крайней окажусь?
Надо было настоять, корила себя Варя, собирая постный ужин – тушеную свеклу да капусту. Но ведь яйца и вправду нужны…
Надя еще много чего кричала. Что иррийский командир жирует, а многие местные с осени жрут траву, раскопанную под снегом, потому что две армии, прокатившиеся туда и обратно, вымели все припасы. Что ее дети недоедают, а она боится для них кусок стянуть, чтобы не обвинили в диверсии против проклятых оккупантов. Что соседи косятся на нее завистливо – якобы она кормится от чужаков, пьет вместе с ними народную кровушку, – и уже поговаривают, что пора побить камнями иррийскую нахлебницу. Что ей, Варе, оранжерейному цветочку, никогда этого не понять…
В кухню молча вошла Нора, положила хозяйке под ноги загрызенную ворону. Ворона была толстой. Вот кто на народной кровушке жиреет, подумала Варя. Ворон в этом году развелось видимо-невидимо, трупов был избыток, и иррийских, и землян, и вороны не делали между ними различий.
Вейру с благодарностью отпил свежий наваристый бульон.
– Спасибо, Варежка. Ни одна жена так за мной не ухаживала.
– Вейру, а сколько жен у тебя было? – спросила она.
Он приложил ладонь к желудку с кривой гримасой и выпил еще бульона.
– Я их считал, что ли? Первая умерла, двух я бросил по молодости, две бросили меня. С еще одной разошелся цивилизованно, по взаимному согласию…
– Что, целых шесть?!
– Семь, – улыбнулся он.
Они провели чудесную ночь. Даже язва временно отступила, чтобы не мешать. А рано утром Вейру Велда вызвали на видеосвязь.
Натали Волкова была красивой женщиной и выглядела намного моложе своего возраста. Но только сумасшедший самоубийца захотел бы оказаться на месте Вейру. Она смотрела с экрана на вражеского командира холодно и равнодушно, как на докучливое насекомое, которое настала пора давить либо травить, и главная ее проблема – решить, какую из этих сторон альтернативы предпочесть.
– Твоя база в Энске захвачена. Твои силы в окружении. Сдавайся, Вейру. Тебя мы, конечно, расстреляем, дабы обезопасить Вселенную от твоего возвращения на военную арену. Но ты сохранишь жизни своим солдатам. Я не так глупа, как покойный Затонский, чтобы бездарно убивать пленных, когда есть возможность использовать их более рационально. Нам не хватает рабочей силы для астероидов и кое-каких периферийных планет. Никто из свободных граждан, понимаешь ли, не хочет работать в таких условиях. Ну что, Вейру?
Он скривился, поглаживая желудок.
– Съешь дерьма, Натали. У меня достаточно сил, чтобы сохранить наши жизни для лучших судеб, чем каторга на ваших дерьмовых астероидах. Сдавайся сама. Я тебя даже не расстреляю. Мои ребята тебя в эротических снах давно видят.
Натали жестко рассмеялась.
– Приятно слышать, что я все еще котируюсь не только за свои стратегические таланты. Но откуда такая уверенность, Вейру? Ты у меня вот где, – она сжала кулак и поводила им перед экраном.
– Все города, которые были в моих руках, заминированы. Достаточно мне нажать маленькую кнопочку на пульте…
– Страшно, аж жуть. Ну, давай сыграем размен. Либо ты забываешь про свою кнопочку добровольно и сдаешься, либо мы сбрасываем тебе на голову атомную бомбу.
– Сбросишь атомную бомбу на свою деревню?
– У нас на Земле деревень больше, чем у тебя на голове волос осталось. Одной больше, одной меньше…
– А как же мирные жители?
– Лес рубят – щепки летят, – тон у Натали был безжалостным.
Вейру незаметно отер пот со лба. Стратегия Ирру – не воевать с мирными жителями – разбивалась о стратегию Союза Метагалактики.
– Соображаешь ты туговато, Вейру, поэтому я дам тебе три дня на размышление. Безоговорочная капитуляция либо ядерный заряд. В последнем случае живым не уйдет никто.
– Вот как? – Вейру показал напоследок оскал хищника. – Смотри-ка, кто у меня здесь! – он выдернул Варю из-за спин столпившихся у экрана, нарочито грубо толкнул к передающей изображение камере. – Кажется, это твоя добрая знакомая, а?
Натали посмотрела на Варю и, конечно, узнала. Окинула оценивающим взглядом растрепанные с утра волосы, большой живот, прикрытый теплым халатом. Но не поколебалась ни на миг. Лишь грустно кивнула на прощание:
– Извини, Кукла Барби. Три дня, – и отключилась.
– Дерьмо и моча! – неверяще взревел Вейру.
Варе тоже не верилось. Ей раньше казалось, что у нее с Натали теплые отношения. Ну, может, их и нельзя было назвать подругами: сказывалась разница в возрасте, Волкова старше Вейру, и ее близкие подруги – ровесницы. Но Натали всегда была рада с ней увидеться и поболтать, пеняла Роману по телефону, что он редко берет на встречи жену, радовалась за нее, когда она родила Ирочку. Варя не ожидала от Натали, что та, не моргнув глазом, оставит былую приятельницу в эпицентре планируемого взрыва и даже не попытается поторговаться за ее жизнь.
Видимо, теперь, без Романа, ее жизнь слишком мало стоила в глазах генерала Волковой.
– Собирайся, – тяжело сказал Вейру. Язва, судя по бледности и проступившему поту, причиняла ему мучения. – И собирай ребенка. Ты выходишь из игры. Дайне пойдет с вами.
– Куда мы пойдем? – потерянно спросила Варя. – Вейру, я не уйду от тебя.
– Не глупи. Через три дня здесь будет ад. Я не желаю сдаваться. Мы пойдем на прорыв. Нам придется оставить раненых и слабых, потому что иначе наши шансы равны нулю.
– Вейру, я без тебя пропаду! Ты же знаешь, особая служба…
– Мы в окружении войск СМ. Все дерьмушники на девяносто девять километров вокруг развешаны по столбам. Вы с Дайне сможете незаметно выбраться из окружения, а дальше… Ты – вдова генерала, пострадавшая от иррийцев. Тебе помогут, еще и пенсию назначат. Уходи, если хочешь жить.
– Но я…
– Не спорь, Варежка. Хоть ты со мной не спорь.
Ирочка ревела, прижимая к груди потрепанного Пучеглазика.
– Мама, ты же обещала! Ты обещала, что мы больше никогда не пойдем в лес! Папа-а!
У черного хода Варю перехватила Надя. Она держала за руки детей, в лице ни кровинки. Мальчик был не по-детски серьезен, девчушки-близнецы плакали.
– Сэке Барби, возьмите их с собой! Я знаю, что вы уходите, я подслушивала, – отчаянно призналась она. – Мы все здесь умрем.
– Надя, я не знаю, как сама-то выберусь, – неловко ответила Варя. – Куда мне еще с детьми?
– Пожалуйста, – Надя опустилась на колени. – Пожалуйста, спасите моих детей! Двоюродный брат моего мужа – начальник Энского космопорта. Он возьмет их и заплатит вам… Я не прошу за себя. Но хотя бы деток…
За спиной у Дайне был тяжелый рюкзак, из которого торчали плюшевые заячьи уши. Автомат, квантор, нож, скатка с одеялами. Он посмотрел на детский сад, жмущийся к ногам Вари, и ничего не сказал. Только взял Ирочку на руки, а одну из близняшек Нади забросил на рюкзак.
Теперь они шли сквозь февральскую метель по колено в снегу. Дайне прокладывал дорогу. Варя пряталась от колючего ветра за его спиной. Вначале она думала о Вейру, о том, как все это несправедливо, как ей не хотелось его покидать, но он и слушать не желал… Теперь она уже ни о чем не думала, механически переставляя замерзшие ноги. Тяжелый живот мешал ходьбе, неудобно смещая центр тяжести, а на руках была вторая девочка Нади. Сзади Нора тащила за шарфик спотыкающегося пацана.
– Не волнуйтесь, сэке Барби. Все будет путем, – подбадривал ее Дайне. – Лишь бы метель подольше не стихла.
Видимость была никакой. Ледяная крупка, вихрящаяся в воздухе, застила зрение и заметала их следы. Они имели реальный шанс проскочить. Только бы не заблудиться, не упасть без сил, не замерзнуть насмерть…
Они шли весь день, с трудом находя дорогу среди снежных наносов, проваливаясь по пояс. Останавливаться Дайне не разрешал. У Вари заледенело лицо и руки. Пацан Нади все чаще падал, Нора тихо рычала, дергая его пастью за рукав куртки, заставляя встать. Ближе к вечеру у Вари подогнулись ноги, она рухнула в снег и застонала:
– Я больше не могу!
Дайне вздохнул. Развести костер он не осмелился, но нагреб снега, чтобы укрыться от злого ветра, достал термос с не остывшим еще сладким чаем. В снежном укрытии они переждали ночь, то и дело просыпаясь от холода. Снова двинулись в путь затемно, завтракали сухарями на ходу.
Метель не унималась. Девочка Нади стала кашлять и пускать сопли. К ночи за ними увязались волки. Они тащились в некотором отдалении от маленькой колонны, поблескивая голодными глазами и словно выбирая кусочек понежнее. Волки отстали, когда они наткнулись на глухую деревушку.
Пустить незнакомцев в дом среди ночи согласились только под прицелом квантора. Косясь на дуло, хозяйка собрала на стол какие-то сморщенные коренья, водянистую сероватую кашку из вырытой из-под снега увядшей травы. Дайне скривился и выставил на стол банку тушенки. Вот тут хозяйка сделалась приветливее. Она согрела воды для мытья, достала самогон в пластиковой бутылке, постелила Варе постель, а детишек уложила рядком на полу, на накрытом чистенькой тряпкой матраце. Девочка кашляла и задыхалась, ее колотило в ознобе, несмотря на теплое одеяло.
– Не доведем, – сказал Дайне Варе, покачав головой.
Хозяйка еще спала, когда они ушли, оставив в благодарность за ночлег еще одну банку тушенки.
Волки выли и присматривались к девочке. Нора свирепо огрызалась.
В середине дня в покинутой жителями деревеньке они напоролись на мародеров. Компания из единственного мужчины с бабой и четырьмя детьми на шее показалась трем заросшим бородами отморозкам легкой мишенью для грабежа. Все трое остались в той деревне навсегда. Варя перевязывала Дайне раненое плечо, и подбородок у нее дрожал. Ирочка собирала в рюкзак припасы, которые больше не понадобятся мертвецам.
Когда они остановились на краткий ночлег, Дайне показал Варе карту, посветив фонариком.
– Вот Энск, сэке Барби. А мы – здесь, – между двумя точками пролегало отнюдь не обнадеживающее расстояние. – Смотрите, как лучше идти…
– Дайне, я мало что в этом понимаю, – жалобно произнесла она; глаза у нее слипались. – Ты веди, а мы пойдем за тобой.
– Барбиэ… Настанет день, когда я не смогу больше вести вас. Эту территорию иррийцы теперь не контролируют.
До Вари вдруг дошло, что он хотел сказать. Десятки и сотни километров по местности, где любого иррийца считают смертельным врагом. В ее интересах – выйти к какому-нибудь крупному гарнизону сил СМ, представиться офицеру, знающему, кто такой Роман Затонский… А что будет с Дайне?
– Спасибо, Дайниэ, – выговорила она сквозь набежавшие слезы и, неожиданно для себя самой, потянулась к нему, поцеловала в губы. Что еще она могла для него сделать?
Минули третьи сутки, и мир раскололся. Земля под ногами дрогнула, а позади разлилось зарево на все небо.
– Не смотри, – сказал Дайне.
Она все равно обернулась. Горизонт пылал. Генерал Волкова всегда выполняла свои обещания. В нечестности ее даже враги не обвиняли.
Вейру!
Комок подкатил к горлу. Господи, ну за что? Почему именно тогда, когда она успела его полюбить?
Дайне взял ее за руку, заставил сдвинуться с места.
Волки вконец обнаглели. Стая шла по пятам. Дайне отстреливался. Потеряв одного из членов стаи, волки на время отставали. Потом нагоняли снова. Метель унялась, и за ними оставался четкий след. Это беспокоило Дайне.
– Почему? – спросила Варя. – Мы ведь вышли за кольцо войск.
Дайне покачал головой.
– Любая тварь, у которой найдется нож, будет охотиться за нами хотя бы ради рюкзака. Нам лучше не попадаться людям на глаза.
Все же они остановились в знакомом селе – там, где Варя впервые встретилась с Вейру. Бабулька Нина Петровна всплеснула руками:
– Господи помилуй! Девонька! Ну, и где он, твой хваленый муж, за которым ты как за каменной стеной? Бросил на произвол судьбы, как удача задом к нему повернулась?
– Не надо, – пробормотала Варя. Дайне усадил ее у печки, и она оттаивала, пальцы на руках и ногах кололо, и вообще она чувствовала себя нехорошо. – Он хотел, как лучше для меня.
Дайне, устало плюхнувшись на лавку, разматывал кровавые тряпки на плече. Глаза его нездорово блестели. Бабка хмуро пощупала ему лоб, пожевала губами и полезла за связками сушеной травы, что висели под потолком.
– Сейчас заварим от лихорадки, – она плеснула из чайника. – И для девочки что-нибудь сообразим…
В сенях раздался шум, в дверь требовательно застучали. Бабка чертыхнулась под нос. С улицы ввалилась толпа односельчанок. Женщины в платках и ватниках, с вилами, ножами, кочергами, злые на весь мир, а в особенности на иррийцев.
– У тебя, Петровна, ирок видели, верно? Сейчас-ка мы их на вилы, нехристей!
Варя завизжала, прижимая к себе Ирочку.
– Постыдитесь, дуры, это ж беременная баба! – Нина Петровна попыталась урезонить их.
– Подстилка иррийского командира с его ублюдком! – сплюнула заводила, высокая тетка с серпом, сделав шаг к Варе. – Как только таких земля носит? Смерть предательнице! – она замахнулась.
Дайне выхватил квантор, заслоняя Варю. Бабы завопили – но не напуганно, а озлобленно. Задние напирали, и толпа двинулась на него. В него полетела кочерга, он увернулся, и в этот момент одна из передних достала его вилами.
– Дерьмо и моча! – он открыл огонь.
Передние падали, а задние швыряли в них ножами, сковородками, чугунными прутами. Дети верещали от ужаса, Варя склонилась над ними, пытаясь закрыть их от этой безумной драки. Кирпич просвистел над головами и ударил в затылок вторую двойняшку Нади. Девчушка ткнулась лицом в плечо сестры и обмякла, по спутанным волосам потекла алая кровь.
– Уходим, – хрипло выдохнул Дайне, отбрасывая бесполезный квантор с севшей батареей. – Быстрей, Барбиэ. Пока не набежала вторая волна.
Село бурлило, как разворошенное осиное гнездо. Кто-то стонал, валяясь у крыльца и зажимая рану, кто-то бежал за подмогой, хлопали двери, звенел металл. Варя схватила рюкзак, помогла окровавленному Дайне надеть куртку. Мальчик ревел, утирая сопли рукавом, девочка надсадно кашляла. Ирочка, перепуганно оглядываясь на мертвую малышку, потащила их за руки к выходу. Чтобы выйти, им пришлось перешагивать через трупы.
– Вон они! – заорал кто-то.
– Бегом, – сквозь зубы распорядился Дайне.
Варя побежала к лесу, неуклюже переваливаясь, таща за собой Ирочку и подвывающего пацана. Нора, волоча по снегу за шиворот больную девочку, вырвалась вперед. Дайне замыкал, то и дело поторапливая, умоляя прибавить шагу, хотя сам припадал на одну ногу и оставлял за собой след из кровавых капель. Сзади орали, улюлюкали. Сердце у Вари заходилось.
Днем они бы не ушли. Их спасением стала безлунная ночь. Они затерялись среди густых елей, а следы на снегу в темноте было не разобрать. Они не останавливались до самого утра, хотя Варе не хватало воздуха, а живот сдавила мерзкая боль. Не доношу, подумала она почти безразлично. На эмоции сил не осталось.
Они шли, пока Дайне не упал. Варя по инерции прошла еще несколько шагов и испуганно обернулась, не слыша его тяжелого дыхания за спиной. Она подползла, осторожно перетащила его на раскатанное на снегу одеяло, пачкая шерсть кровью. Под курткой Дайне был весь липкий, а конечности – холодные, еще холоднее, чем ее замерзшие пальцы. Он потерял слишком много крови, не имея времени перевязать раны. Варя закопалась в рюкзаке в поисках бинтов, стянула ему бедро, наложила марлю и пластырь на вспоротую щеку, но не знала, что делать с многочисленными порезами на груди. Бинты кончились. Она туго обернула его в кусок одеяла, сколола своей булавкой. Легла рядом, прижавшись, чтобы хоть как-то согреть тело, которому не хватало крови. Нора, умная бестия, заставила детей лечь с другой стороны, и сама свернулась в ногах.
Утром они недосчитались девочки Нади. За кустами возились волки, и Варю чуть не стошнило. Она пересилила себя и с трудом помогла Дайне подняться. Он шел, пошатываясь.
На лесной опушке их ждали. Мстительные селяне натравили на беглецов патруль. Несколько солдат в форме Союза Метагалактики наставили на них оружие:
– Стоять!
Варя схватилась за плечо Дайне. Почему-то земные солдаты ее пугали. Нора, поджав хвост, прижалась к ее ногам.
– Иди к ним, – шепнул Дайне. – Скажи, что тебя взяли в плен. Силой заставили подчиняться. Ну, давай!
– А ты?
– Я уже умираю. Давай, Барбиэ. Спасибо за тот поцелуй.
Он повернулся к солдатам и обреченно поднял руки.
– Ага, – удовлетворенно кивнул молодой лейтенант. – Как и говорили. Иррийская шлюха и ее прихвостень.
– Я не шлюха! – возмутилась Варя. – Я… Я Варвара Затонская, жена генерала, Романа Затонского.
– Ну-ну. Жена генерала Затонского шляется с иррийским десантником.
– Я ее конвоировал, – буркнул Дайне.
– Молчи, ирка! – один из солдат расчетливо пнул его в больное бедро.
– Я была в плену, – проговорила Варя голосом, дрожащим и от жалости к Дайне, и от страха, что ей не поверят. – Но вообще-то они со мной хорошо обращались, – она хотела бы выгородить его.
– Пытали всего раз в неделю, – мрачно сообщил Дайне. – И насиловали не чаще двух раз в день. Кормили регулярно, правда, объедками. А еще гипнозу подвергли, чтоб она не могла против Ирру ни слова сказать. Видите? Хочет, а не может.
До нее дошло, что он-то как раз ее выгораживает. Пытается вызвать сочувствие к ней.
– А это что за щенки? – лейтенант выцепил взглядом Ирочку и пацана.
– Это м-мои дети, – выдавила Варя.
– Да ну? – он зло усмехнулся. – У генерала Затонского только одна дочь.
Варя побледнела.
– Вы не так поняли…
– Берем ее с малолетками с собой, – приказал лейтенант. – Там разберемся. А этого – пристрелить.
– Нет! – невольно вырвалось у Вари.
Дайне подмигнул и ухмыльнулся:
– Жаль, я не успел сегодня тебя изнасиловать. Ни разу…
В него всадили одновременно пять пуль. Никто не остался равнодушным.
Двое солдат шагнули к Варе. Нора оскалилась и прыгнула. Ей досталась шестая пуля.
Варя осталась без единого защитника.
Комендатура в райцентре была разрушена во время иррийской оккупации. Тюрьма – тоже. Варю с детьми поселили в гостиничном номере. Правда, приставили охрану: постоянно при ней находился один солдат. Охрана сменялась через день.
Каждый день ее приходили допрашивать. Придирались к каким-то неувязочкам в ее словах, требовали с тщательно скрываемым предвкушением рассказать подробно, как ее пытали, и она лихорадочно придумывала и запоминала, чтобы потом, не дай бог, не перепутать, растягивали ее на дыбе до или после того, как загоняли иголки под ногти. Однажды она не выдержала и спросила:
– Почему бы вам просто не вызвать кого-нибудь, кто может подтвердить мою личность?
– Делать больше нечего – отрывать важных людей от важных дел ради какой-то сомнительной дамочки, – был ответ. – Расскажите-ка еще раз про тот случай, как вас облили водой и вывели голой на мороз.
Обращались с ней ровно, детей не обижали, но Варя вся извелась. Помочь ей никто не хотел, судьба женщины была явно безразлична начальству. Охранники, ходившие за ней и в душ, и в туалет и зорко бдившие, невыносимо раздражали. Это было для нее, пожалуй, худшей пыткой, чем те, что она выдумывала. Особенно когда они пытались заговаривать с ней.
– Ну, куколка, расскажи еще разок, как тебя насиловали.
Варя лепетала что-то, краснея. Их это веселило. Невинное развлечение, вкусная приправа к скучной службе. Для Вари это стало последней каплей.
Как-то в сердцах она бросила через плечо:
– А может, еще показать?
– Почему бы нет? – расплылся парень. – Покажи, коли не шутишь.
Варя окаменела. Будущее охранника в этот момент было решено. Она повернулась, как неживая, приблизилась, встала на колени и принялась нежно расстегивать ему брюки. Охранник довольно расслабился и ничего не заподозрил, пока ласковая ручка не нащупала пояс с оружием и аккуратно не вытащила из кобуры револьвер.
Наверное, он даже не услышал выстрела в упор, разворотившего ему сердце.
Варя пришла в себя уже в поезде. Дети были с ней, в кармане – билеты, купленные на деньги из бумажника незадачливого любителя пошалить, в хозяйственной сумке – украденное из гостиницы одеяло, мыло и сахар. Поезд шел до Энска. Под ухом сипело радио:
– На этом мы заканчиваем передачу «Солдатское письмо». А теперь послушайте новости. Переговоры с десантниками Вейру Велда, захватившими Энский роддом и требующими свободного прохода к своим кораблям, блокированным на космодроме Энска, зашли в тупик. Командование СМ не настроено уступать иррийским захватчикам. Вейру Велд, в свою очередь, цинично заявил, что каждый час промедления будет стоить жителям Энска жизни одного новорожденного младенца. Родственники женщин, пребывающих в роддоме, стоят в пикете напротив Энской комендатуры с плакатами протеста…
Вейру, встрепенулась Варя. Господи, он жив! Они не погибли в атомном пламени, сумели прорваться, почти добрались до кораблей… Почти. Насколько она теперь понимала, Натали Волкова скорее сама взорвет роддом вместе со всеми младенцами, роженицами, лежащими на сохранении беременными, врачами и акушерками, чем позволит Вейру Велду выскользнуть между ее стальных пальцев.
Но сейчас она не могла думать о посторонних роженицах. Вейру жив. Ее муж жив.
Она поймала такси до космопорта. По дороге таксист с волнением слушал новости.
– Несколько минут назад Вейру Велд заявил, что если через час ему не передадут блокирующие коды кораблей, он прикажет отключить аппаратуру боксов недоношенных, а женщин, лежащих на сохранении, отдаст для развлечения своим бойцам. Мужья и отцы несчастных штурмуют комендатуру, но ответа пока нет…
На прием к начальнику космопорта нужно было стоять в очереди. Мужчина с папкой, стоящий первым, предупредил, что начальник прекратил прием два часа назад, потому что занят срочными делами. Но Варя пошла напролом:
– Пропустите беременную женщину!
Начальник раздраженно обернулся от пульта:
– В чем дело? Я же приказал никого не…
– Это ребенок вашего двоюродного брата.
– И что? Что мне с ним делать? – он нервно дернул плечом и снова повернулся к пульту. – Пост 4, режим повышенной готовности…
Не такой встречи ждала Варя.
– Да что хотите! – закричала она. – Это ваша родня, а не моя! Я его вытащила из-под ядерного удара, а теперь заботьтесь о нем сами! Могли бы и мне помочь, между прочим!
– Не вижу, чем бы мог помочь, – отмахнулся он, не оборачиваясь. – Ладно, оставьте девчонку здесь. Внимание посту 4, меняем коды блокировки…
– Это не девочка, а мальчик!
– Ой, да какая разница? Пост 4, ввожу первый код на следующий час, иррийский корабль «Ван Самму»…
Варя тупо уставилась на клавиатуру. Надин малыш потерянно стоял рядом. Начальник космопорта не обращал на них ни малейшего внимания.
– Второй код, корабль «Байзану Аринар»…
Варя не сразу сообразила, что означают эти запутанные шифры. И тут ее словно током ударило. Она решительно толкнула мальца к начальнику, дернула за руку Ирочку и, выбежав вон, понеслась со всех ног на улицу.
– Такси! В роддом, срочно!
– Да вы что? – шарахнулся водитель. – Вы вообще представляете, что там творится? Только что передали, что этот поганый вампир Вейру Велд начал расстреливать мамочек.
– Мне очень надо, – она вдруг непритворно охнула и схватилась за живот. – Очень, понимаете?
Подъезды к роддому простреливались. Водитель едва успел затормозить, когда пули пропахали асфальт прямо перед колесами. Варя вылезла, вытащила Ирочку, и они побежали к входу. Варя надеялась, что бойцы Вейру еще помнят ее и не станут стрелять.
