Мора оф Кримс
Мэриан: Начало
Мэриан не могла сейчас не улыбаться. Её обвинительница терпит поражение, пока против неё нечего выдвинуть, на что она не могла бы грамотно возразить. «Хоть бы всё-таки выиграть в суде!» – мечтает Мэриан, счастливо прикрывая глаза.
– Возражаю! – снова встаёт Джон Джонс, что заставляет судью невесело хмыкнуть.
– Да? И, осмелюсь спросить, что же Вы там себе возражаете? – судья в открытую смеётся над адвокатом, и на это Джонс хмурит тёмные, слишком кустистые для такого молодого человека брови.
– Джексон Эллингтон действительно работал в автосалоне, я был лично знаком с ним и его женой ещё до происшествия, – смело заявляет Джонс, поправляя шляпу, явно ему чуть большую.
– Интересное дело получается, – тянет судья, и Джонс потихоньку начинает сомневаться в своём решении заступиться сейчас за Амелию. Но если не сейчас, то когда? Защищать – его работа.
– Если у Джексона была такая относительно престижная работа, в автосалоне он работал, как утверждаете Вы и миссис Эллингтон, то с какой целью он пристал к девочкам?
– Да! – вскрикивает Мэриан, не выдержав. – С какой?!
Миссис Эллингтон свирепо взглянула на неё, и пыл Мэриан поутих.
Джон Джонс боролся с желанием пошутить, что Джексон хотел спросить у девочек, из какого материала обивка сидений, но то желание оказывается мимолётным, и, в итоге, ему стало нечего сказать. Как и его подзащитной до этого, которая и придумала всю эту чушь про автосалон. Джонс сел обратно на скамью под тихое шипение миссис Эллингтон и ругательства в свой адрес. Кажется, он даже слышит нецензурную лексику, но предпочитает делать вид, что ему кажется.
– А теперь, прошу Вас, давайте честно, Амелия Эллингтон: Ваш муж же нигде не работал, так?
Миссис Эллингтон тоже молча села. Её лицо выражало сейчас целую гамму чувств: и ненависть, обращённую к Мэриан, и презрение к собственному неудавшемуся адвокату, и обида на судью, которого, судя по всему, подкупили деньги О'Конноров, и грусть, что когда-то полюбила Джексона и из-за этого страдала и сейчас продолжает страдать. Им не хватало денег даже на еду, из-за чего пришлось промышлять воровством, грабежом, а сейчас она вынуждена отстаивать его и свою честь. Даже если Джексон был неправ, ей необходимо засудить противную семейку О’Конноров и их ещё более мерзкую Мэриан. У неё просто не было выхода. Её не покидало чувство некого супружеского долга и остатки любви к тому молодому парнишке Джексону, которым был когда-то известный в тёмных переулках вор, ныне покойный.
– Хорошо, – судья чуть прикрывает глаза, искренне надеясь, что миссис Эллингтон перестанет нести чушь и закончит бессмысленно возражать против него. Ему уже приплатили за то, чтобы он признал, что на Мэриан нет вины. Этот суд не имел смысла, ведь ему уже заведомо известно, что судебное заседание завершится в пользу подсудимой.
– Обращаюсь ко всем присутствующим здесь, – окликает всех судья, пробежавшись взглядом по каждому. – Кому есть что добавить, дополнить?
– Но эта девчонка нарушила закон! – не унимается миссис Эллингтон, больше не надеясь на тупого Джонса, у которого она непременно заберёт деньги обратно после судебного заседания. Она всё ещё не может поверить, что такое тяжкое преступление сойдёт этой девчонке с рук. – Она убила моего мужа! Что, ей ничего за это не будет?
– Я прошу строго наказать подсудимую! – приходит в себя Джонс.
– Успокойтесь, сторона обвинения, – заскрипев зубами, отвечает им судья. – Впереди ещё судебные прения, не волнуйтесь раньше времени.
В его фразе звучала явная угроза для Мэриан, как посчитала она сама. Девочка напряглась и навострила слух. От её былого спокойствия не осталось и следа.
– Что-нибудь ещё? – со скукой спрашивает судья.
У миссис Эллингтон больше не было аргументов, которыми она могла бы подкрепить свою позицию. «Кричать что-то про „нарушила закон“ и „она совершила преступление“ – не вариант. Это может только разозлить судью», – подумала она, приводя мысли в порядок.
– Нет, – на разные лады отвечают все. Слышны перешёптывания, и судья не может определить, кто с кем шепчется. Но Харрингтон даже не вглядывается в сидящих, потому что ему параллельно на всех и вся. Он настолько меркантилен, что его не волнует, что там будет с этой малолетней убийцей после суда, кого она может ещё убить, насколько ли опасно оставлять её на свободе и что будет с женой убитого. Его волнуют лишь он сам и то, что он будет делать со второй половиной денег, которую получит после успешного для Мэриан завершения суда.
– Судебное заседание окончено, – провозглашает он, и это заставляет Мэриан задышать в два раза чаще. Лёгкие словно сжимаются, потому что она чувствует, как воздуха начинает резко не хватать.
«Душно», – думает девочка, борясь с желанием попросить открыть окно. Ей было всегда страшно просить о чём-то незнакомых ей взрослых. Она вечно не могла отличить, чего больше в коктейле из стеснения и страха.
Отец вдруг начал присвистывать, обращая внимание судьи, что вызвало недовольство со стороны обвинения, хоть ни один из них не поняли цель этого свиста. Они подумали, что отец подсудимой просто не в своём уме. Впрочем, как и сама подсудимая. Яблочко недалеко падает от яблоньки, знаете ли… Когда судья взглянул на отца подсудимой, Серж начал быстро подмигивать ему, что, конечно, означало: «Давай, друг мой, сейчас ты должен сказать, что моя дочь невиновна». Судья быстро отвёл взгляд, и О’Коннора это серьёзно встревожило. Неужели этот бесчестный так и не выполнит данное им обещание? Он признает Мэриан виновной, при том, что те и так огромные деньги, являвшиеся предоплатой, пропадут просто так? Серж О’Коннор не был скрягой, однако не любил, когда честно заработанные им деньги оказываются пущенными на ветер.
– Исходя из выводов, которые я составил в процессе судебного заседания, сделаны следующие выводы… – судья, по-детски загибая пальцы, начал перечислять: – Мэриан О’Коннор совершила непреднамеренное убийство. Мэриан О’Коннор раньше не была замечена в проявлении жестокости к кому-либо. Мэриан О’Коннор поступила так из желания защитить себя и сестру.
– Возражаю! – пискнул Джонс, но его крик потерялся в громовом раскате «возражаю» миссис Эллингтон.
– Возражать нужно было раньше, – отрезал судья. – Сейчас выносится вердикт. Вы больше не в силах что-то изменить.
У миссис Эллингтон упало сердце.
Всё это зря?
«Судья – идиот, и аргументы у него идиотские, под стать ему самому, – подытожила она, готовясь уйти с позором из этой комнаты. Неожиданно даже для самой себя она почувствовала вспыхнувшее желание отомстить этой мерзкой девчонке. – Я придумаю что-нибудь. Непременно придумаю, – пообещала она самой себе, и вердикт стал в её глазах уже не так страшен. – Если закон не накажет девчонку, её накажу я», – решила, сжав руки в кулаки.
– Посему именем закона я объявляю подсудимую невиновной, – поставил точку в речи судья, вместе с тем оканчивая заседание суда по делу Мэриан О’Коннор.
Глава X
Мэриан не могла поверить в это.
Не могла поверить в то, что суд признал её невиновность.
Ей постоянно казалось, что мозг лишь умело подсовывает удачный для неё расклад, заменяя суровую реальность чудесной фантазией, в которой она теперь всем покажет и докажет, что она не виновата.
Мэриан настолько не верилось в происходящее, что она считала всё это совершенным абсурдом.
Разве справедливо считать, что на ней, убийце, нет вины?
Несправедливо.
Но суд считал иначе. И Мэриан, не помня себя от счастья, попыталась поверить в сказанное судьёй. Иначе, если Мэриан сама в это не поверит, в это не поверит никто.
Она представила, как приходит в школу с этой новостью. И нет, ей не придётся кричать об этом повсюду, не придётся ходить с плакатом «Я – не убийца». Жёлтая пресса сделает это за неё. О том, что на Мэриан нет вины, новостные каналы и газеты будут трещать уже сегодня вечером, а Мэриан лишь остаётся наслаждаться тем, что всё закончилось.
Или нет?
При мыслях о миссис Эллингтон девочка помрачнела.
Жена Эллингтона не выглядела как человек, готовый простить ей такое. Она смотрела на неё очень недобро, почти сурово, когда Мэриан в состоянии полушока-полусчастья выходила из зала, где проходило судебное заседание.
«Зачем ты думаешь о всяких глупостях? – приободрила большую Мэриан маленькая. – Всё будет хорошо, вот увидишь. Всё закончилось. На тебе нет вины. И Грейс с её подружками больше не посмеют называть тебя убийцей», – напомнила она, растягивая губы в улыбке.
«Это верно, – легко согласилась большая. – Ты права. Давай лучше отмечать нашу победу и то, как всё благополучно завершилось», – предложила она, стараясь загасить в себе огонёк тревожности, пусть и, возможно, бессмысленной.
Дождь всё ещё идёт, льётся струйками с крыш, и один из таких ручейков полился Мэриан за шиворот, едва она вышла на улицу из здания суда. Лужи на асфальте больше не пугают, и в них теперь не хочется утонуть от страха перед неизведанным. Мэриан опускает голову и смотрит на своё отражение в маленькой лужице. От капель дождя зеркальная поверхность луж рябит, и девочке не удаётся хорошо рассмотреть себя, но её волосы снова яркие, снова красно-рыжие, как и были в спокойное время. Мэриан улыбается, и в её душе распускаются цветы, а в животе порхают бабочки, которых не смущает дождливая погода. Им хорошо и тепло, дождя они совсем не боятся. Летают себе, машут цветными крылышками.
Мэриан тоже не волнует дождь. Ей сейчас так хорошо, так радостно, что даже если бы она оказалась где-нибудь в Антарктике, её бы всё равно согревало счастье и умиротворение.
Она смотрит на родителей, но те почему-то не улыбаются. Серж и Марджери выглядят спокойнее прежнего, но как-то не так. На лице Мэриан тоже пропадает улыбка, потому что глупо улыбаться, когда улыбаешься только ты.
– Папа, что-то не так? – тихо спрашивает она, внимательно взглянув на отца.
Тот косо смотрит на дочь, но не останавливается, продолжая двигаться к машине.
– Мы позже поговорим об этом, Мэриан, – устало говорит он.
– Ты не рад? – не понимает она, и бабочки в её животе одна за другой замертво падают вниз.
– Мы позже обсудим это, – повторяет отец, стиснув зубы.
Мэриан от разочарования замедляет шаг, и цветы вянут в её душе.
Дождь, который раньше не ощущался от захлёстывающей её волны эйфории, теперь отлично ощущается. Капли попадают на её ещё тёплое лицо, губы, нос и лоб.
Внутри словно тоже полил дождь, только не так, накрапывая, а как из ведра.
Когда Мэриан после зимних каникул приходит в школу, к счастью, никто её не приветствует как «Кровавую Мэри». Все ведут себя довольно тихо, с Мэриан даже не контактируют. И она поначалу этому очень радуется, пока ближе к концу занятий не подходит Грейс.
Староста подкрадывается к Мэриан в коридоре и делает вид, что очень занята своим маникюром. Мэриан в ожидании замирает, желая послушать, что же Моррисон скажет ей. Но когда неприятельница долго молчит, не обращая на Мэриан никакого внимания, О’Коннор решает уйти обратно в класс, и тут Грейс, всё так же не отвлекаясь от разглядывания своих ногтей, начинает:
– Ты это… не думай, что так будет продолжаться вечно, – произносит она надменным тоном. – К тебе здесь никто не будет относиться хорошо. Даже не мечтай, – выплёвывает она, наконец посмотрев на Мэриан.
– Я и не мечтаю, – громко фыркает О’Коннор. – За собой следи, а, – дерзит она, тут же поразившись тому, как не стесняется отвечать Грейс. Старосту это взбесило, и она, отбросив свои длинные чёрные волосы назад, тыкнула пальцем в грудь Мэриан.
– Ты просто жалкая. Радовалась бы, «Кровавая Мэри» – ещё очень хорошо для тебя. Почти величественно. Ничего похуже не хочешь? – Грейс нервно дышит, бледнея.
– Ты бы на себя посмотрела, швабра, – храбрится Мэриан, скалясь. – Когда научишься честно учиться, а не лизоблюдничать у учителей, тогда и поговорим, – бросает она, и на её лице расползается довольная улыбка.
«Так ей, так ей! – радостно пищит маленькая Мэриан в голове у большой, танцуя какие-то странные танцы. – Наконец-то мы можем дать отпор этой мерзкой Грейс!» – счастливо смеётся она, придумывая фразочки ещё оскорбительнее.
У Грейс дёргается глаз, но она не подаёт виду, что её задевают слова одноклассницы. Девочка щёлкает пальцами, и к ней подходят уже заранее надрессированные подружки.
Грейс стоит в середине, к её левому плечу подходит низкорослая пухляшка Бритни, а к правому худющая дылда Аманда с впалыми щеками и вечным прищуром, будто всегда что-то подозревающая.
Бритни можно было бы назвать довольно миловидной, если бы она постоянно не корчилась и не гримасничала, пытаясь подражать злой ухмылке их «предводительницы». Жёлтые волнистые волосы, подстриженные под удлиненное каре, красиво сочетались с её смугловатой кожей. Бритни точно не оставалась незамеченной среди всей этой кучки серых лондонцев. Её портила только фигура – то единственное, что было в ней «не так». Но можно сказать, что со своей неординарной для Лондона внешностью и телосложением она была похожа на хорошенькую куколку-пупсика с мягким животиком и блестящими глазками.
Мэриан бы не имела ничего против Бритни, если бы та так яро не поддерживала Грейс. О’Коннор так и не было ясно: Бритни симпатизировала Грейс по-настоящему или только хотела, чтобы Грейс взяла её под своё крыло, тем самым оберегая от бодишейминга со стороны остальных девочек в их классе.
Про Аманду и говорить было нечего. Она – обыкновенная серая мышь, ничем не выделяющаяся. Каштановые волосы примерно до талии, которые совсем не вились, не смуглая и не бледная кожа, тонкие губы, которые она часто поджимала вне зависимости от ситуации и темы разговора, тонкие брови и невыразительные карие глаза не слишком широкого разреза, которые становились ещё уже, когда она их прищуривала. Аманда была настолько тощей, что, когда была в одной блузке без пиджака, у неё торчали рёбра, а сама девочка была похожа на сухой прутик: того и гляди – переломится.
– Как думаете, девочки, – обращается к ним Грейс, – какое новое прозвище дадим нашей милой Мэр-р-риан? – она противно картавит имя и кивает в её сторону, а О’Коннор невольно пятится, потому что одно дело – спорить с одной девочкой, а совсем другое дело – сразу с тремя, которые будут закидывать тебя клишированными фразочками, а ты даже не будешь успевать отвечать каждой, пусть у тебя и ответы лучше, оригинальнее.
– М-м-м, – некрасиво мычит Аманда, уперевшись руками в бока. – Даже не знаю, – она пожимает костлявыми плечами.
Всё правильно, эта скелетина никогда не отличалась особым умом.
– Ну что ты, Аманда, – мило говорит Грейс, при этом цедя воздух от злобы. – Подумай.
Аманда лохматит сухие волосы и смотрит в потолок, размышляя.
– Что насчёт «рыжей уродины»? – предлагает Бритни, вопросительно глянув на Грейс.
«Как же я ошибалась насчёт тебя», – тяжело и медленно вздыхает Мэриан, от нервозности дёргая себя за воротничок рубашки.
– Отлично, дорогая! – радуется Грейс и улыбается подруге. – Будешь «рыжей уродиной», – нежно и до противного ласково обращается она к Мэриан, воротник которой уже некрасиво поник и из белого стал серым – до этого Мэриан на перемене поводила пальцами по стенам в коридорах, проверяя их на наличие пыли. Очевидно, пыль была.
– Да, будешь! – смеётся Аманда и приглаживает растрепавшиеся волосы. – Куда она денется. А ещё её веснушки похожи на высыпания, – заявляет она, и Мэриан рефлекторно хочется ощупать своё лицо. Она борется с этим желанием, хватаясь за собственную юбку.
– Это не веснушки, а конопушки! – пытается спорить Мэриан.
– Да какая разница, – отмахивается Аманда от неё, как от назойливой мухи.
– А что такое высыпания? – громко шепчет Бритни, наверное, даже не подозревая, что шёпот слишком громкий, и это сейчас слышат все.
– Прыщи, – насмешливо отвечает Грейс за Аманду. – Вот что это.
– А, да, похоже! – быстро соглашается Бритни. – Тогда ещё её можно звать прыщавой.
– Но у меня нет прыщей! – возмущается Мэриан, топая ногой.
– Появятся, ещё успеют, – бесстрастно сарказмирует Грейс, снова делая добрый тон – такой добрый, что если бы Мэриан не знала Грейс так хорошо, то подумала бы, что говорит Моррисон это совершенно искренне.
– Появятся, – поддакивает Бритни Грейс, и Мэриан становится обидно, что она когда-то думала о Бритни хорошо. Очень зря, как оказалось.
– Конечно, появятся, – повторяет Аманда. – Кстати, Мэриан, у тебя вообще хоть есть ресницы, м?
– Зачем ты спрашиваешь, и так же видно, что нет. У нас всех есть, у неё нет, – ехидничает Грейс.
– И брови у неё светлые, – добавляет Бритни.
– Ну, одним словом – уродина, – Грейс хихикает.
– Да ещё и рыжая, – соглашается Аманда, но конец её фразы заглушает визг звонка на урок.
Перемена кончилась, и одноклассницы и девочки из параллельных классов забегают в кабинеты. Мэриан сначала дёргается в сторону двери, но что-то её останавливает, и она остаётся стоять, гордо задрав подбородок. В её душе горечь, боль и обида, а главное – непонимание: она признана невиновной, но всё так, как и прежде, ведь над ней по-прежнему издеваются и смеются. А во взгляде холод и абсолютное равнодушие. Она хотела сделать взгляд, как у Грейс – надменный и насмешливый, но Мэриан не знала, как будет выглядеть со стороны с таким взглядом, поэтому перед «применением» ей нужно ещё потренироваться перед зеркалом, чтобы точно не выглядеть смешно.
– Мы поговорим позже, – обещает Грейс, осклабившись, и, тряхнув волосами, разворачивается, идёт в сторону их класса.
– Пока, – гаденько улыбается на прощание Аманда, а Бритни показывает язык.
Подружки Грейс спешат за ней, оставив Мэриан одну в коридоре, совершенно униженную и оскорблённую.
Когда они уходят, О’Коннор опускает подбородок, а глаза странно начинают поблёскивать: то ли от своеобразного освещения, создающего эффект мокрых глаз, то ли от слёз.
– Ма-а-ам, – Мэриан слегка боязливо и негромко зовёт, пока та суетится возле полок в магазине и ищет ту самую фирму бумажных полотенец, которую они обычно берут.
– Да где же они, – раздражённо бормочет женщина, перебирая пачки полотенец. – Всегда же тут стояли. Зачем они устроили перестановку, всё хорошо было и так. Лучше бы цены пониже сделали, – закатывает глаза она.
– Мам, – ещё раз окликает её Мэриан, сильно наклонившись корпусом вправо и вниз, потому что корзина с продуктами в правой руке изрядно клонила её к земле.
– Не мамкай, – бурчит мать.
Мэриан вздыхает и перекладывает корзину в другую руку, потому что правую она уже попросту не чувствует.
– Ладно, чего тебе, Мэри? – смягчается женщина, развернувшись к дочери.
У Мэриан лицо тотчас светлеет, и она выглядит более радостной. Но разговор предстоит нелёгкий и, наверное, ей стоило поговорить с мамой об этом раньше. Но как раньше, если такое шоу ей её ненаглядные одноклассницы устроили сегодня? Мэриан не хотелось даже вспоминать о Грейс, не то что обсуждать её паршивое поведение. А ещё, когда Мэриан придёт на следующий день в школу, наверняка только директор и учителя будут называть её по имени или фамилии, а для всех остальных она будет только «рыжей уродиной» или «прыщавой». Хотя, может, Грейс с Амандой и Бритни уже посовещались и придумали для Мэриан что-то поужаснее, хотя, куда ещё ужаснее-то…
– Говори уже, – слегка злится мать, видя, как Мэриан задумалась о чём-то.
– А, – девочка приходит в себя. – Мамочка, у меня к тебе есть одна просьба.
– Большая или очень большая? – мать подозрительно щурится.
– Небольшая, – взволнованно отвечает Мэриан и молчит, ожидая, когда мама снова что-то спросит.
– Ну? – торопит её женщина, и, оказывается, в тот момент нужно было говорить, а не ждать, когда спросят.
– Мама, ты можешь мне, пожалуйста, купить то, чем можно замазать конопушки, покрасить ресницы и брови? – быстро выпаливает Мэриан.
– Что-о? – Марджери вскидывает брови и широко раскрывает глаза. Её чуть раскрытый от удивления рот теперь напоминает маленькую букву «о».
– Ну, да, мам, – неловко мямлит Мэриан, будто подтверждая, что та не ослышалась.
– Не поняла, – говорит женщина. – Косметика? Тебе? Зачем? – сыплет она вопросами, и Мэриан сейчас чувствует себя так, будто с каждым вопросом её ноша в корзинке становится тяжелее. Она уже не может держать ее, пальцы отваливаются на обеих руках, и девочка аккуратно ставит корзинку на пол под неодобрительный взгляд матери.
– Меня обзывают в школе прыщавой и рыжей уродиной. А ещё говорят, что у меня нет ресниц и не видно бровей, – признаётся Мэриан и ёжится, когда детально вспоминает нападки банды Грейс.
– А когда у тебя появились прыщи? – удивляется мать. – Уже появились? – она наклоняется ближе к дочери и пристально рассматривает её лицо. – Что-то я раньше их не видела. А где они? Я и сейчас не вижу, – женщина хватает за подбородок дочь и сама поворачивает её лицо в разные стороны, чтобы лучше осмотреть кожу.
– Да мама! – нервно смеётся Мэриан, её хихиканье больше похоже на начинающуюся истерику. Она аккуратно убирает пальцы мамы от себя. – У меня, к счастью, нет их, но одноклассницы говорят, что мои конопушки похожи на прыщи, – тихо говорит она, вздыхая. – Я говорила им, что это конопушки и что они у меня всегда были, но они не слушают меня и продолжают издеваться, – смущённо говорит она, стараясь разжалобить маму. – Мне очень обидно.
Мать фыркает и безразлично ищет полотенца на полке, отвернувшись от Мэриан.
– Конопушки ты никак не замажешь, поверь мне. Их всё равно будет видно, – говорит она, зевая. – А свои детские ресницы и бровки я не дам тебе портить всякой тушью и карандашами. От косметики ресницы и брови могут выпасть.
– Мама, у тебя же не выпадают, всё же хорошо, – пытается спорить Мэриан, но та не даёт ей закончить:
– Я не куплю тебе никакой косметики, точка. А ещё ты должна сама уметь постоять за себя, – отчитывает Мэриан мама, и девочка уже жалеет, что начала этот разговор.
– Но Грейс настроила всех против меня! – восклицает Мэриан, размахивая руками. – Это несправедливо! Я никому ничего плохого никогда первая не делала!
– Кто такая Грейс? – недоумевает мать, перестав шерудить руками по полкам.
– Ну, я тебе про неё говорила, она староста класса, – объясняет Мэриан, уже без желания продолжая этот диалог.
– А, Грейс, – вспоминает Марджери без особых эмоций. – Да, помню. Что поделать, такова жизнь, – она пожимает плечами, и по её тону и реакции становится совершенно ясно, что ей плевать на старшую дочь, что ей нет дела до того, кто там обижает Мэриан, как её обижают, что ей говорят. Просто нет дела – и всё.
– Но я ничего плохого не делала! – повторяет Мэриан уже без особой надежды, просто потому, что ей жаль себя и свои права, которые она не смогла отстоять.
– Ты убила человека. Что ты хотела? – мать переходит на шёпот. По тому, как она это говорит, видно, что больше не намерена продолжать этот разговор и что, если Мэриан ещё попробует спорить, её ждет суровое наказание, потому что Марджери не любит повторять дважды.
– Меня же оправдали, – тихо говорит Мэриан одними лишь губами. – Почему все так не желают признавать меня невиновной? Почему все знают лишь то, что я убила Джексона, но при этом никто не знает о том, что этот Джексон сам виноват и вполне заслужил быть убитым? – беззвучно продолжает она, потому что ей горько, очень горько на душе от понимания и осознания того, что ни в школе она никому не нужна, ни дома.
Казалось бы, следствие же закончилось. Её оправдали. Объявили, что на ней нет вины. Но всё осталось так же, как и раньше. Наверное, дело не в её вине, а в том, что просто появился ещё один и самый главный повод ненавидеть Мэриан. Наверное, просто не существуют люди, которые бы понимали её, жалели, любили.