Марсия Андес
Подпусти меня ближе
– Ага.
Я коротко улыбаюсь, направляясь к зданию, где противная вахтёрша сидит в своей кабинке и смотрит очередной сериал. Не обращая на неё никакого внимания, я проскальзываю к лестнице и поднимаюсь на нужный этаж. Бабка ко мне уже привыкла и даже перестала требовать пропуск. Хотя я всё равно его не показываю, потому что у меня его нет. Задерживают выдачу и всё такое. Чёрт их разберёт.
В квартире снова стоит тяжёлый запах дыма, хотя утром я тщательно выветрила кухню, чтобы было проще дышать. Очевидно, Лена уже вернулась из своего путешествия домой за припасами и деньгами и снова принялась за старое. Когда-нибудь я выкину её в окно, чтобы больше не курила так много. Как у неё ещё рак лёгких не развился?
Я прохожу в свою комнату, плотно закрываю за собой дверь и заваливаюсь на свою кровать, даже не сняв обувь. Подложив под голову руки, я устремляю взгляд в потолок и начинаю задумчиво хмуриться, обдумывая все произошедшие недавно событий.
После того, как я встретила Яну Куркину, писем от анонима не было. Либо я сделала всё правильно, либо аноним просто ещё не знает об этом, поэтому и не пишет. В любом случае, расслабляться нельзя.
Держу пари, что после нашего воссоединения, каждый из четвёрки получил подобное задание от анонима. А, так как мне он написал, что говорить им об этом нельзя, то вряд ли кто-нибудь проболтается. Но вся фишка в том, что если мы будем знать общую картину, то и вычислить преследователя будет проще. Нужно как-нибудь связаться с Машей и поговорить на эту тему, потому что с парнями я не хочу иметь никаких дел, особенно со Штормовым. Сестра – лучший вариант.
Чёрт… я прикрываю глаза, сильно прикусывая губу. Как же всё сложно!
John Murphy – 28 Weeks Later
Егор.
Всё должно было пройти гладко. Шершень поговорила с Арчи и обсудила с ним дальнейшие планы. Она была права – этот странный тип согласился помочь мне с анонимом, потому что это было в его интересах. Если потонет «Конечный пункт», то лишь дело времени, когда и Арчи тоже разоблачат.
У нас был план: пока я играю по правилам анонима, люди бывшего мужа Шершня ищут его и пытаются обезвредить всех шестёрок, которые связаны с этими письмами. Я не знаю, можно ли рассчитывать на Арчи, потому что не доверяю ему. Меня гложет противное чувство беспокойства, что я что-то где-то упускаю, но понять, что же именно, у меня не получается.
Я нахожусь на самодельном ринге в гараже Арчи, стою напротив Антона, которого, по идее, должен тренировать, чтобы отработать долг в половину миллиона, и думаю обо всём, что творится в моей жизни. У нас спарринг, но мои мысли летают совершенно в другом месте, а тело действует настолько машинально и идеально, что даже я удивляюсь этому.
Аноним следит за мной, возможно, даже прямо сейчас. Если он узнает, что я подговорил Арчи найти его, то всему плану конец, но он не узнает. Не сможет, потому что меня не было на встрече, я вообще в этом не замешан. Если только кто-то из приближённых Арчибальда шпионит, или же, возможно, даже сама Шершень на стороне преследователя.
Но я знаком с Аней достаточно, чтобы не подозревать её. Хотя, с чем чёрт не шутит. В этой ситуации сложно сказать, кто на твоей стороне, а кто притворяется.
Я уклоняюсь от неумелого удара Антона и отступаю в сторону. В мыслях проносится образ Сони Розиной, и злость вспыхивает, словно кто-то умный додумался подлить в огонь бензин, и я сильным ударом сбиваю противника с ног, после чего отступаю и бросаю едкое:
– За ногами следи. У тебя колени, словно брёвна. Ты же не тёлка, чтобы быть поленом, – сплёвываю я.
Антон не отвечает. Он вообще ни разу при мне не разговаривал. То ли у него проблемы с головой, то ли он немой. Чёрт его разберёт, а спрашивать у меня совершенно нет желания, потому что, если я завяжу с ним хоть какой-то разговор, не касающийся тренировок, то всё, пиши пропало.
Парень поднимается на ноги и снова начинает нападать, как я его учил в прошлый раз, а я лишь защищаюсь и ставлю блоки, продолжая думать о своём.
О Матвее не было слышно уже два дня. Дома его нет, а на работе у Шершня он не появлялся со вчерашнего вечера. Последний раз Лёша его видел, когда тот пришёл за деньгами после очередного своего заказа, а после исчез. Телефон молчит, никаких вестей, ни звонков, ни сообщений. Надо будет поискать его сегодня после тренировки. У меня плохое предчувствие.
Ставлю блок и ухожу в сторону от замаха, кулак ударяет мне в плечо. В гараже нет никого, кроме нас двоих, никто не может нас увидеть или подслушать, и шпионить за нами тоже неоткуда.
Я снова отправляю Антона в нокаут – парень падает на спину и лежит, тяжело дыша. Не смотря на то, что он довольно неплохого телосложения, да и во время нашего первого боя показал себя более-менее сносно, сейчас он выглядит таким жалким, что волна отвращения сковывает моё горло. Я фыркаю и снимаю перчатки, разочарованно смотря на противника.
– С меня хватит, – бросаю я. – Передай Арчи, что я больше не буду тренировать такого неудачника, как ты.
Вот и всё. Я сделал это. Я вступил в игру, и проворные пальцы кукловода задёргали прочно прикреплённые к моему телу нити. Вот только этот аноним ещё не знает, с кем связался. Он понятия не имеет о последствиях. Как же сладка будет моя месть, когда я доберусь до него.
Антон удивлённо хлопает глазами, смотря на меня снизу вверх, но я не собираюсь объясняться. Я отворачиваюсь, даже не скрывая своего отвращения, спускаюсь с ринга и направляюсь к выходу. Хватаю свою куртку с коробки, стоящей возле дверей, и быстро натягиваю на себя. Чувство опустошённости прокрадывается в мои лёгкие и заполняет их, словно густой поток вязкой жижи. Я сплёвываю на асфальт и уверенно направляюсь к своей машине – малышка оживает от моих прикосновений и срывается с места.
Всё должно было пройти гладко. Аноним не мог знать, что я связан с Арчи и что тот задумал отыскать преследователя, чтобы не сесть за решётку за продажу наркотиков. Он никак не мог узнать о том, что Шершень разговаривала с бывшим мужем и подговорила его помочь нам. Об этом должны были знать только мы трое. Арчи сказал, что я должен продолжать играть по правилам отправителя, сказал, что пришло время выставить новую фигуру на шахматное поле, а именно себя. Он нарёк себя королём, вот только в шахматах он слишком беззащитен, чтобы делать всё правильно.
Домой я приезжаю поздно, примерно за полночь, потому что всё время после тренировки с Антоном, я катаюсь по городу и ищу Матвея. Ни на работе, ни дома, ни даже в его излюбленных местах я так и не нахожу друга.
С ним, конечно, и раньше такое бывало. Он исчезал на несколько дней, потом как ни в чём не бывало, возвращался обратно. Наверное, не стоит так переживать за него.
Закрывая машину и направляясь к подъезду, я думаю о своей сбежавшей кошке, которая так и не вернулась. Моника, скорее всего, сбежала и прячется где-нибудь в подворотнях.
Теперь её уже вряд ли можно найти…
Я захожу в подъезд и медленно поднимаюсь по лестнице, думая о том, что хуже в моей жизни быть уже ничего не может.
Как оказалось, может.
На лестничной клетке стоит Кристина и курит прямо возле перил. Она внимательно наблюдает за мной, пока я поднимаюсь по ступеням, затягивается и шумно вздыхает. Не нравится мне то, с каким выражением она на меня смотрит…
– Егор, – Крис дожидается, пока я поднимусь на площадку и подойду к своей двери. Я уже вставляю ключ и собираюсь повернуть его, когда она меня зовёт. – Надо поговорить.
Я поджимаю губы. Ну, что ещё случилось? Не хочу вообще ничего знать и слышать, просто оставьте меня в покое. У меня и так проблем навалом.
– Не сейчас, Крис, – говорю я, не оборачиваясь. Наверное, она опять хочет затащить меня к себе, раз я выгнал её мужика, но сегодня у меня нет никакого настроение заниматься ерундой. Я просто хочу лечь на кровать или, как вариант, рядом на полу, и умереть.
– Я беременна.
Ну, здрасте, приехали.
Я прикрываю глаза, глубоко вздыхая. Этого ещё не хватало. Что за напасть, не понимаю? И так жизнь рушится, так ещё и здесь сюрпризы.
Я оборачиваюсь и смотрю на Кристину, которая держит в руке сигарету, чей пепел падает прямо в пропасть между ступенями, и выглядит девушка уставшей и немного бледной.
– С чего взяла, что это мой ребёнок? – не понимаю я. – По любому от твоего предыдущего хахаля.
Она немного кривится, пожимая плечом, а я вспоминаю, как несколько дней назад я переспал со своей соседкой. Я тогда выиграл бой у Антона и облажался в сделке с Арчи. Теперь я должен денег, меня преследует аноним и грозится лишить работы, Розина объявилась со своими замашками, а тут ещё и Кристина заявляет, что залетела от меня. Чудно! Что ещё ждать от жизни? Инопланетян, атакующих Землю? Я уже ничему не удивлюсь.
– Я не знаю, – признаётся Крис. – Может, твой, может, нет. Это я так, предупредила просто.
– Предупредила? – фыркаю я. – Серьёзно? Знаешь, что? Научись сначала мужиков нормальных выбирать, чтобы я их не выгонял отсюда, – злюсь я. – Это не мой ребёнок, ясно? За неделю он у тебя там образоваться не мог!
Я резко разворачиваюсь, не с первого раза открываю дверь, а затем скрываюсь в квартире. Ну, за что мне всё это? Час от часу не легче…
Noize MC – Чайлдфри
Егор.
Звонок в дверь разрывает моё бренно существование на части и заставляет вырваться из пучины нагнетающих мыслей и проблем, в которых я тону. На работу я не хожу, так как Шершень запретила мне там появляться в ближайшие дни, чтобы не привлекать внимания, а проводить целые дни дома оказалось куда труднее, чем я предполагал.
Направляясь к незваному гостю, я искренне надеюсь, что это не кто-то из прихвостней Арчи. Скорее всего, это Кристина, которая в последнее время постоянно ошивается возле моей квартиры и поджидает меня, словно собираясь в очередной раз обвинить в том, что я заделал ей ребёнка, потому что это совершенно не так. Ну, не может она залететь от меня. Никак. Вообще. Ни разу. Надеюсь, она не собирается повесить на меня всю ответственность, ведь, держу пари, её бывший вряд ли захочет сюда возвращаться.
Я бросаю взгляд на своё отражение в грязное зеркало, висевшее в коридоре на стене, замечаю, что у меня бледный и осунувшийся вид, и думаю о том, что неплохо было бы погулять и развеяться. И надо немного волосы отрезать, а то выгляжу лохматым оборванцем.
Дома прохладно, но я в одних спортивных штанах. Надо бы кофту для приличия накинуть, но мне так лень…
По привычке хочу обернуться, чтобы проверить, не собирается ли Моника воспользоваться моментом и сбежать, но потом вспоминаю, что она уже это сделала, и неприятная тоска обрушивается на меня, словно ледяная вода.
Я открываю дверь и уже собираюсь недовольно спросить, что именно гостям понадобилось от меня так срочно, раз они даже не предупредили о визите, но мой взгляд падает на двух полицейских, загораживающих выход, и я замираю. Двое мужчин в форме с чёрными кожаными папками для документов в руках, которые они обычно носят с собой, чтобы записывать показания или ещё что-нибудь, стоят напротив и спокойно всматриваются в моё лицо, словно пытаясь узнать, тот ли я человек, который им нужен. Левый из гостей выше правого, и у него на подбородке противная волосатая родинка. Зато у правого прикольный шрам зигзагом под правым глазом. Странный Гарри Поттер, блин.
Я сглатываю, думая о том, что, наверное, аноним всё-таки сдал «Конечный пункт», рассказав полиции, что там продаются наркотики. Значит, клуб закрыли, Шершня повязали, а следом и Арчи. А раз я числюсь как работник в «Конечном пункте», то они и ко мне решили наведаться. Но я ведь сделал всё, как сказал аноним. Неужели, его слова – просто брешь?
– Егор Штормов? – спрашивает высокий.
Я сильно сжимаю челюсть. Если они действительно пришли из-за клуба, то меня могут закрыть далеко и надолго, а у меня как-то нет желания отправляться за решётку из-за косяков других. Я вообще в торговле не принимал никакого участия.
Я киваю, просчитывая все возможные варианты развития событий, вплоть до побега, но если я попытаюсь оказать сопротивление, то могу ещё больше навлечь проблем на свою голову. Чёрт, что же делать…
– Вы знаете этого человека? – низкий достаёт из своей папки фотографию и показывает мне, держа её передо мной двумя пальцами.
На снимке изображён Матвей.
– Эмм, – тяну я. – Да, – бормочу я, вдруг мысленно чертыхаясь, ведь надо было сказать «нет», тогда и у меня проблем не было бы, и у друга тоже, но возвращать слова обратно уже поздно. – А что он сделал?
– Нам поступило анонимное сообщение о том, что в квартире Матвея Иркутского находятся наркотические вещества, незаконно приобретённые у неизвестного лица, – спокойно говорит низкий.
Я хмурюсь. Анонимный звонок по поводу незаконных веществ в квартире? Держу пари, это наш преследователь постарался. Неужели, Матвей отказался играть по его правилам? Скорее всего, ему тоже пришла карточка с заданием, как и мне, а если это действительно так, то и Розины в таком же положении. Это и радует и расстраивает одновременно.
– У Матвея наркотики? Да нет, бред какой-то, – трясу головой. – Единственные таблетки, которые он пьёт, это от головной боли. У него травма была года три назад, – я поспешно замолкаю.
– Протий можно? – высокий кивает на мою квартиру.
– Документы покажите, – прошу я.
Полицейские неохотно достают из нагрудных карманов удостоверения и показывают мне. Я скольжу взглядом по именам и должностям, которые тут же вылетают у меня из головы из-за множества других мыслей. Вот, проблем с полицией мне только для счастья не хватало, надеюсь, не заберут как соучастника.
– Ордер то у вас есть, чтобы обыскивать меня? – бурчу я, отходя в сторону на пару метров.
Полицейские заходят внутрь и прикрывают за собой дверь, но дальше не проходят. Они осматриваются, словно пытаясь найти улики, и только после этого низкий говорит.
– Мы пришли не досматривать Вашу квартиру, – говорит высокий. – Но если понадобится, можем взять ордер.
Я скрещиваю руки на груди, мол, и что дальше?
– Когда Вы в последний раз видели Матвея Иркутского? – спрашивает низкий, открывая свою папку и доставая ручку, чтобы записать мои показания.
Я задумчиво прикусываю губу. Та-а-ак… Когда я видел этого идиота?
– Ну… Где-то неделю назад, может быть. Пять дней… я не помню, – пожимаю плечом.
– В каких Вы с ним отношениях?
– Он мой друг, – спокойно говорю я. – И повторяю, я ни разу не видел у него запрещённые вещества. Только таблетки от головной боли, которые ему выписывает врач.
Высокий полицейский продолжает осматриваться, словно ища хотя бы одну улику, что Матвей находится у меня дома, но его здесь нет, и даже если они устроят тут обыск, всё равно ничего не найдут.
– Мы уже были у его врача, – говорит высокий. – Нам сказали, что подозреваемый уже больше полугода не был на приёме. И таблетки ему не выписывали.
Я пожимаю плечом.
– Он не маленький, чтобы следить за ним, а я не его нянька, – спокойно тяну я.
– Мы были у него дома вчера вечером, – низкий поднимает голову и смотрит на меня исподлобья своими карими глазами. – Матвея там, конечно, не нашли. Зато изъяли сильные транквилизаторы. Их обычно выписывают при тревожных расстройствах, но у вашего друга не был зафиксирован ни один поход к психиатру или вообще к какому-либо врачу, следовательно, таблетки были приобретены без рецепта. То есть незаконно.
Я опускаю взгляд и качаю головой.
– Понятия не имею. Я в этом не ничего не смыслю, – бросаю я. – Я знаю, что он пьёт таблетки из-за головной боли, но я не фармацевт, чтобы разбираться в колёсах.
– Хорошо, – низкий снова что-то записывает. – А что Вам известно на счёт записок, которые Матвей собирает на стене у себя дома? Они весьма… странные. Не замечали за другом никакого подозрительного поведения? Может быть, какие-нибудь отклонения…
Я молчу, потому что прекрасно знаю, откуда у Матвея дома карточки с бредовыми посланиями, но если я расскажу об этом, то мне придётся признаться, что и мне тоже приходят письма от анонима, а если я это сделаю, то преследователю вряд ли понравится такая самодеятельность. Пострадаем мы все.
– Понятия не имею, – бросаю я. – Он любит детективы и подобную ересь. А, может быть, ему приходят письма с угрозами. Вот, найдёте его и спросите.
Полицейские смотрят на меня так, словно я совсем дурачок.
– Ладно, – низкий закрывает свою папку. – Спасибо за информацию. Если Матвей появится, сообщите нам.
Он протягивает мне визитку, и я неохотно забираю её.
– Всего доброго, – кивает второй полицейский и, последний раз подозрительно осмотрев коридор, открывает дверь и выходит.
Низкий кивает мне и следует за напарником.
– До свидания, – бурчу я, закрывая за ними дверь.
Я вздыхаю и смотрю на визитку. И где тебя черти носят, Иркутский? Во что ты снова вляпался?
Матвей.
За день до этого.
Я возвращаюсь домой из магазина, куда ходил за сигаретами, и на ходу прикуриваю, так и не сумев сдержать дикое желание заполнить лёгкие никотином. Неделя выдалась, скажу вам, так себе. Последние дни я пропадал у Нади, девушки, которая скупает травку у моего начальника. Никто о ней не знает, даже Егор, и мне это на руку. Я могу пропадать у неё и наслаждаться покоем: без анонима, наставлений Штормова по поводу врачей и работы и даже без головной боли. Плюс ко всему у Нади есть много чего интересного, да и она сама не против, когда я прихожу.
Повернув за угол, я резко останавливаюсь и отступаю обратно, прячась за здание. Возле моего подъезда стоит полицейская машина – меня охватывает ужас и неприятная скованность, сдерживающая мои движения. Сердце пропускает удар – я выплёвываю сигарету, внимательно вглядываясь в копа, который стоит рядом с авто и курит.
Неужели, они приехали ко мне? Я вспоминаю слова анонима, который грозился натравить на меня копов, если я не пойду в больницу. К врачу я, конечно же так и не пошёл, да и вообще не собираюсь этого делать. Если это действительно так, то они приехали из-за незаконных наркотиков, которые, якобы, находятся у меня в квартире, но кроме транквилизаторов там ничего нет. Надеюсь. Не подбросили же…
Я облизываю сухие колючие губы и с трудом сглатываю. Нельзя возвращаться домой, даже если копы приехали к соседям. Не хочу рисковать.
Я поспешно разворачиваюсь и направляюсь в противоположную сторону, собираясь вернуться в место, куда никто никогда не доберётся. К Наде. В квартиру в ближайшие дни нельзя приходить, меня там будут ждать. Егора тоже по любому привлекут. Хорошо, что никто не знает, где я неофициально подрабатываю, а то и «Конечный пункт» прикроют. Шторм меня тогда выпотрошит.
До девушки я добираюсь быстро – она открывает дверь и как обычно улыбается, когда видит меня.
– Не ждала тебя, – Надя отступает, пропуская меня внутрь.
– Решил заглянуть, – улыбаюсь я. – Ты же не против, если я потусуюсь у тебя пару дней?
Она пожимает плечом и разворачивается, направляясь на кухню.
– Хоть месяц, мне без разницы, – бросает Надя. – Кстати… Тебе минут двадцать назад какое-то письмо пришло. На тумбочке в коридоре лежит.
Я замираю, так и не сняв до конца кроссовки. Письмо? Мне? Нет. Не может быть. Аноним не мог узнать про это место.
Я скольжу взглядом по тумбочке и замечаю белый конверт с моим именем. Матвей.
Медлю, сглатываю, а потом хватаю письмо и открываю, доставая карточку.
«Я же предупреждал, Матвей. Не будешь меня слушаться, пожалеешь. Полиция – это только начало. Почувствуй на своей шкуре, что значит постоянно оглядываться по сторонам. Не волнуйся, адрес твоей подружки я никому не скажу. Так что можешь спокойно прятаться у неё, сколько тебе влезет. Но предупреждаю: в следующий раз всё будет куда хуже».
Noize MC – Марафон
Маша.
– А-а-а… Я заболела, – ною я, шмыгая носом, пока Миша собирается на работу.
Шторы плотно занавешены, и я уже несколько дней не позволяю солнечному свету проникнуть в квартиру. Мне так спокойнее: не приходится каждый раз, смотря в окно, думать о том, что за мной могут следить.
– Ну, молодец, – бурчит Кузнецов. – Нечего минеты на морозе делать…
– Сейчас лето, дурачок, – я зарываюсь в одеяло с головой.
Тело ломит, двигаться совершенно нет сил. Наверное, у меня температура. И где я только умудрилась подхватить заразу? Не представляю. Вроде, из дома даже не выходила последние дни, взяла на работе парочку выходных, а теперь ещё и на больничный придётся уходить.
– Таблетки в аптечке, – бросает парень. – Если хуже будет, позвони, я куплю на обратном пути что-нибудь.
– Ага…
Я высовываю из-под одеяла руку и нелепо машу ею, мол, приказ понят. Миша не отвечает. Он выходит из комнаты, затем через пару минут возвращается.
– Я пошёл, закрою тебя, – говорит парень. – Держи кота…
Кузнец бросает Лорда прямо на меня, и животное больно вонзается своими лапами в мой бок. Я стону, пока кот нагло бежит по всему моему телу, а потом спрыгивает на пол. Слышу, как Миша выходит из комнаты и шумно возится в коридоре. Громко хлопает дверь, и плотная тишина наваливается на меня с пугающей силой. Тревожность сковывает лёгкие, и я вздыхаю. Настроения никакого нет, голова раскалывается, кости ломит, да ещё и насморк противный.
И всё-таки, где ж я так умудрилась заболеть?
Проходит много времени, прежде чем я выползаю из своего убежища и поднимаюсь с кровати. Голова трещит, но я собираю все силы и плетусь на кухню, чтобы заварить себе чай, а следом выпить какого-нибудь «колдрекса» или «фервекса».
Соня.
«Слышал, что ты передумала идти работать в ресторан, который подогнал тебе твой друг. Ай-ай-ай. Я думаю, что тебе стоит вернуться туда и согласиться на работу, а то маленькой девочке будет очень плохо. И я говорю не про отсутствие денег».
Какая причина может заставить человека устроиться на работу к противному тошному мужику, вызывающему лишь одной мыслью о себе отвращение? Думаю, очередное письмо от анонима как раз способно на такое.
И вот теперь я стою посреди кафешки с подносом в руках в неудобной обтягивающей форме, ожидая, когда же нафуфыренная чикса выберет очередной малокалорийный десерт, чтобы потом всё равно жаловаться на крем или лишние ягоды. Парень, сидящий рядом с ней, пялится на свою спутницу так, словно это суперзвезда. Ещё бы рот от восхищения открыл… Но, судя по его внешнему виду, ему всё равно ничего не светит.
– Мне вот это, – девушка показывает наманекюренным красным ногтем на пирожное, а затем манерно поджимает губы. – И кофе. Без сахара.
– И мне то же самое, – поспешно говорит её спутник.
Я бросаю взгляд на заказ, затем смотрю на посетительницу и вскидываю бровь, мол, это всё? Но блондинка хлопает длинными накладными ресницами, совершенно не понимая моего немого вопроса.
– Что-нибудь ещё? – пытаюсь сделать голос как можно приветливее.
– Нет, спасибо, – манерно говорит девушка.
Я ещё несколько секунд пялюсь на неё, пытаясь понять, притворяется она или же у неё от природы такой маленький мозг, затем разворачиваюсь и направляюсь в сторону кухни, чтобы передать им заказ.
Работать официанткой, скажу я вам, не очень интересно. Целый день на ногах, постоянно принимаешь заказы и носишь туда-сюда посуду со столов. А ещё нужно выучить чёртову тучу блюд и напитков из меню, чтобы нормально ориентироваться в нём.
И откуда только аноним узнал, что я не собираюсь возвращаться в это кафе? И почему ему так приелось это место? Я могла бы запросто себя другое найти, что-нибудь получше. Неужели он хочет, чтобы я так помучилась?
– Сонь, третий столик, прими заказ, – бросает мне администратор зала.
Я поджимаю губы и покорно направляюсь в сторону нескольких парней, которые шумно болтают за столиком у окна. Когда же, наконец, этот день уже закончится? Это только мой второй выход, а я уже хочу уволиться… И почему я не родилась в семье миллионеров? Сейчас бы бед не знала…
Маша.
Весь день я провожу в постели с высокой температурой, наполовину смотря фильм по ТВ, наполовину проваливаясь в сон. Сил вообще нет, так же как и аппетита, хорошо, что со вчерашнего вечера ещё осталось немного еды, так что можно не утруждать себя готовкой. Миша и это схомячит. На крайний случай можем заказать суши.
К приходу парня мне становится легче, и я даже умудряюсь добраться до кухни и поставить чайник. Кот вьётся вокруг моих ног, так и норовя напасть на них, но я не обращаю на него внимания. Подпираю голову рукой и терпеливо жду, когда же чайник, наконец, закипит. Не успевает он даже подать голос, как входная дверь начинает открываться. Я смотрю на время. Ах, да, уже Миша с работы пришёл…
Парень возится в коридоре – кот убегает встречать его и перестаёт караулить подходящий момент, чтобы полакомиться моими ногами. Я смотрю на дверь и жду, когда Кузнецов появится в поле моего зрения.
Миша сначала собирается пойти в комнату, но потом замечает меня и сворачивает на кухню. Парень замирает в дверях, поджимает губы и показывает мне конверт. Я не сразу понимаю, что это очередное письмо от анонима.
Кузнец так устал на работе, что без лишних слов отдаёт мне конверт и уходит в комнату, – я ещё несколько секунд смотрю ему вслед, а затем распечатываю конверт и достаю карточку.
«Выздоравливай скорее. У меня есть для тебя задание. Когда я пришлю тебе следующий конверт с указанным адресом, пожалуйста, не открывай его и просто отнеси в нужное место. Если не сделаешь это и если посмотришь, что внутри, я сразу же свяжусь с Соней и расскажу ей всё, что знаю о тебе. Больше не болей».
Я замираю. Как он узнал, что я болею? Я ведь только сегодня с утра слегла, да и из дома вообще не выходила за последние дни, даже не общалась ни с кем. Чёрт возьми.
– Я так и знала, что у нас дома камеры! – ору я, не обращая внимания на упадок сил.
Я вскакиваю на ноги – кровь ударяет мне в голову, и кухня начинает предательски кружиться, заставляя меня зажмуриться. Я упираюсь рукой в стол и трясу головой.
– Что случилось? – Миша выходит ко мне в домашних шортах и в футболке.
Я показываю ему карточку, поджимая губы.
– На, почитай, – отдаю ему письмо. – Это же беспредел. Я заболела только с утра, откуда он мог узнать про это?
Я осматриваюсь, словно собираясь прямо сейчас найти камеры, спрятанные на кухне.
– Я уверена, что он понатыкал тут жучков! – злюсь я, проходя в центр помещения.
– Опять ты про это, – корчится Миша.
– Ну, а что? Как, вот скажи мне, он узнал? Окна закрыты, я весь день в постели, никуда не ходила и ни с кем не общалась. Он в принципе не мог никак узнать, что я заболела. А угадать такое вообще нереально! – я прикусываю губу.
– Ну, я не знаю, – Кузнец устало вздыхает и бросает письмо на стол.
– Да никто не знал про то, что я заболела. Только ты! Ты говорил кому-нибудь? – поворачиваюсь к нему так резко, что всё вокруг снова начинает плыть.
Миша фыркает и подходит к холодильнику.
– Нет. У нас на работе снова авария, я из подвалов не вылезал весь день, даже на обед не ходил, – раздражается парень, заглядывая в морозилку.
Я скрещиваю руки на груди, продолжая упорно думать, как же аноним узнал про меня. Ничего на ум не приходит. Я уже начинаю чувствовать себя в какой-то передаче, где тебя разыгрывают и снимают на скрытые камеры. Словно бы я в шоу Трумана.
– Либо у нас дома жучки, – решительно заявляю я. – Либо… – я осекаюсь.
Либо это Миша следит за мной, ибо кроме него вообще никто не знал, что я заболела. Неужели, это действительно он? Нет ни камер, ни подслушки, а есть кое-что похуже. Подставной человек. Что, если он всегда притворялся? С самого начла? Был со мной только ради того, чтобы следить за моими действиями?
– Либо что? – бормочет Миша, захлопывая дверцу. – Может, суши закажем?
Я пытаюсь совладать со своими эмоциями и вырваться из неожиданно накрывшего меня ступора. Нет, Миша не мог так поступить со мной. Это ведь всё было по-настоящему… Каждый наш день, каждое слово, каждое действие. Да и он всегда раздражался, когда мне приходили письма. Был на моей стороне. Неестественно… злился.
– Маш, – он смотрит на меня так, словно я тупица.
– А? – я вздрагиваю.
– Суши. Закажем? – повторяет Кузнецов.
– Ага. Я пойду прилягу, голова разболелась. Сделаешь мне чай?
Он кивает – я разворачиваюсь и возвращаюсь в комнату.
Миша действительно шпионит за мной? Просто играет? Чёрт… Что, если это действительно так? Что, если я последние годы только и делала, что играла вместе с ним в онлайн стратегию, не зная ни сюжета, ни правил? Мне нужно срочно с кем-то обсудить это. Но с кем?
Something Clever – Best Laid Plans
Соня.
Я прикрываю дверь подсобки, перед этим осмотревшись по сторонам, чтобы убедиться, что никто не видел нас, а затем поворачиваю ключ, который стырила из административного помещения, и оборачиваюсь.
– Ты теперь здесь работаешь? – кривится Маша.
Я скрещиваю руки на груди, мол, да и что дальше? На мне белая обтягивающая блузка и джинсы, волосы убраны в пышный хвост. На моей старшей сестре спортивки и кофта с накинутым на голову капюшоном. Она шмыгает покрасневшим носом и осматривается. Выглядит совсем расклеившейся.
– Типа того, – бурчу я.
Я вспоминаю, как вчера она нашла мою новую страничку «вконтакте» и написала мне, попросив встретиться, чтобы поговорить по поводу нашего всеми любимого анонима. Сказала, что это очень важно и что чертовски секретно, так что никто не должен узнать или даже заподозрить об этом. Мне было слишком интересно, чтобы отказываться. Хотя сам факт того, что я нахожусь в замкнутом пространстве с человеком, с которым у меня связаны неприятные воспоминания и не налажен контакт (хотя у меня мало с кем он налажен), лишь увеличивает дискомфорт.
– Так и? – я говорю тихо, чтобы меня не было слышно снаружи. Всё-таки аноним говорил, чтобы мы не рассказывали о письмах друг другу, а то будет очень плохо. Насколько плохо, я понятия не имею, но рисковать всё-таки не хочется.
Маша вздыхает и отходит к стене, и мне приходится подойти к ней, чтобы расслышать её тихий голос. Подсобка маленькая, захламленная коробками, и слишком пыльная, но здесь нас вряд ли кто-нибудь потревожит.
– Мне кажется, – почти шепчет сестра, – что Миша следит за мной для анонима.
Я смотрю на неё несколько секунд, переваривая слова, затем моргаю и на мгновение прикрываю глаза.
– С чего ты взяла? – не понимаю я, поправляя бейджик на груди с моим именем.
Она смотрит на дверь, и в её взгляде я замечаю нотки беспокойства.
– Не волнуйся, никто нас не услышит, и камер здесь тоже нет, – успокаиваю её я.
Я смотрю на потолок, чтобы самой убедиться в этом, – сестра скользит взглядом по углам и вздыхает. Она явно нервничает, вот только из-за чего? Из-за моего присутствия или же из-за того, что хочет рассказать?
– Сначала я думала, что у нас дома камеры и жучки, потому что аноним знал слишком много подробностей из моей жизни, – на грани шёпота говорит Маша, смотря мне в плечо. – Но недавно… – она снова замолкает. – Я специально взяла отгулы на работе, закрыла шторы и вообще не выходила из дома. А потом я заболела. Утром. Сказала об этом Мише, перед тем, как он ушёл на работу, а сама осталась дома. Ни с кем не общалась, никому ничего не говорила, даже шторы не открывала. А вечером мне пришло письмо… – она снова осекается, и я понимаю, что вот он, момент, о котором предупреждал аноним. Ни слова о карточках. – Там было написано, чтобы я выздоравливала, потому что мне нужно кое-что сделать.
