Марсия Андес
Подпусти меня ближе
Я открываю коробку, и очередная волна неприятной боли скользит по моему горлу. Внутри подвеска, которые обычно делают с именами или просто приятным словом, чтобы порадовать человека, но в этот раз там совсем иное. Вместо моего имени на подвеске сделано отчётливое слово «шлюха». Я беру в руки украшение и кладу на ладонь, словно надеясь, что слово поменяется или вообще исчезнет, но ничего не происходит.
Я прикусываю губу с такой силой, чтобы физическая боль перекрыла душевную, но у меня ничего не получается. Сначала неудачная встреча с сестрой, теперь это. Да что этому придурку надо от меня?
Я пытаюсь сдержать слёзы, потому что сейчас должен вернуться Миша, а я не хочу, что он видел меня в таком состоянии. Надо выбросить это всё, пока не поздно. Если парень увидит письмо и подвеску, то снова разозлится. Я должна избавиться от этого, но я почему-то сижу на одном месте и не могу даже пошевелиться.
Я настолько отвратительна? Я такая жалкая и…
Входная дверь открывается, и я дёргаюсь, сжимая подвеску в кулаке с такой силой, что та вонзается в кожу, почти протыкая её. Миша возится в коридоре – я пытаюсь заставить себя пошевелиться и спрятать хоть куда-нибудь послание, но что-то останавливает меня, словно в глубине души я хочу, чтобы Миша увидел всё это и… И что? Защитил меня? Или осудил?
Парень появляется в дверном проходе. Я встречаюсь с ним взглядом и замираю – Миша прислоняется плечом к косяку и показывает мне бутылку пива, мол, я знаю, что ты хочешь выпить. Я печально улыбаюсь, пытаясь сделать вид, что всё хорошо.
– Ты читаешь мои мысли, – бормочу я.
– Решил заскочить, – пожимает плечом Кузнецов. Его взгляд скользит по столу и замечает подарочный пакет. – Что это?
Я возвращаю взгляд на карточку и хмурюсь, не отвечая. Я не знаю, что мне делать, и совет от парня как раз будет не лишним.
– Ну… – неуверенно бормочу я.
Миша подходит к столу и ставит на пол сумку – бутылки звенят друг о дружку, и я кошусь в их сторону, словно боясь, что они разобьются. Парень замечает карточку и хватает её пальцами – его взгляд быстро скользит по строчкам, затем Кузнецов вертит послание в руках.
– А тут что было? – он кивает на коробку, смотря на меня свысока так, словно осуждая.
Я неуверенно отвожу взгляд в сторону, ещё сильнее сжимая в руке подвеску.
– Ну, не мнись, раздражает, – злится Миша.
Неохотно кладу на стол подарок и прикусываю губу – парень хватает цепочку пальцами, и его лицо на миг искажается. Кузнец сжимает челюсть так сильно, что мне становится страшно. Он шикает, решительно направляется к окну, открывает его и выбрасывает подвеску.
– Сука, я ему кадык вырву, – Миша смотрит на адрес и время, затем прикрепляет карточку на холодильник с помощью одного из магнитов.
Он возвращается к столу, хватает подарочный пакет и выбрасывает в мусорное ведро под раковиной, затем достаёт пару бутылок пива и садится напротив меня. Я внимательно наблюдаю за ним, словно парень вот-вот начнёт злиться ещё больше или осуждать, но Миша лишь открывает бутылки и протягивает одну мне.
– Ну, и? Что там у тебя за секрет с Егором? – парень делает глоток, внимательно наблюдая за мной.
Я смотрю на бутылку любимого гранатового пива и долго молчу, утопая в своих собственных мыслях. Стоит ли? Всё равно ведь узнает когда-нибудь…
– Я… – беру бутылку и делаю несколько глотков, чтобы набраться смелости. – Я переспала с Егором.
Всё внутри меня сжимается под пристальным взглядом Кузнецова, и я боюсь даже предположить, о чём он сейчас думает.
– Хм… – Миша делает глоток из своей бутылки. – Ты трахнулась с бывшим парнем сестры?
– Да, – бормочу я. – Это было незадолго до того, как я разошлась с Тёмой. Тогда у меня был не особо приятный период, ну, ты знаешь. Он вечно скандалил и подозревал, что я с тобой сплю опять. Даже домой не хотелось возвращаться, – снова делаю глоток. – Я, можно сказать, жила на работе, лишь бы не пересекаться с Тёмой и не выслушивать его упрёки. Как-то встретила случайно Егора. Мы разговорились, вспомнили прошлое. Я тогда поссорилась с Артёмом и не собиралась возвращаться домой, Шторм позвал потусить в баре. Посидели, напились. Потом он предложил пойти к нему, чтобы я на улице не шаталась. Ну, и там как-то так получилось, что мы переспали. А на утро решили оставить всё между нами и… Ну, сам понимаешь, всё-таки он любил Соню и… Неприятные воспоминания нас связывают, так что просто разошлись и больше не встречались.
Миша недолго молчит, обдумывая мои слова, и я уже ожидаю от него упрёков и всяких обвинений, мол, как ты могла переспать с парнем, которого любила твоя сестра, но Кузнец лишь вздыхает и подпирает голову рукой.
– Бывает такое, – спокойно говорит он. – У тебя был сложный период, и тебе надо было отвлечься. Тем более, что отношения с Тёмой всё равно в какой-то момент закончились бы. Помнишь мою бывшую, которая мозг мне заёбывала по пустякам? – я киваю. – Вот, я тебя понимаю. Для меня тогда работа – это был настоящий рай. Я домой даже возвращаться не хотел, потому что знал, что опять скандалы будут. Потом выгнал её. А то, что ты с Егором затусила… Ну… Вас связывало прошлое, и это объяснимо. Так что не еби себе мозги.
Я виновато смотрю на свою бутылку.
– Если Соня узнает…
– Она в любом случае может узнать, – пожимает плечом Миша. – Сама решай, как именно.
Я ничего не отвечаю, допивая остатки пива и откидываясь назад. Я так утомилась, что даже не могу нормально соображать. А Миша… Я так благодарна ему за то, что он не осуждает меня. Всё-таки он самый лучший из всех, кто был в моей жизни. Со своими косяками и недостатками, но… Пока он рядом, я могу ни о чём не волноваться…
Соня.
– Кстати, – говорит Андрей, докуривая свою сигарету. – Ко мне недавно подходила девчонка и сказала, чтобы я передал владелице байка эту карточку.
Парень достаёт что-то из кармана и протягивает мне. Я прикусываю губами фильтр сигареты и забираю послание. Опять аноним? Что ещё у него на уме? Снова очередной непонятный бред?
«Буду ждать тебя там, где начнётся наша игра. Надеюсь, что ты не сбежишь, как три года назад. Иначе полиция покажется тебе просто мелочью по сравнению с тем, что тебя будет ждать».
На обратной стороне адрес и время.
– Звучит как угроза, – замечает парень.
– Ну, да… – я задумчиво хмурюсь, вынимаю сигарету изо рта и стряхиваю пепел.
Значит, полицию на меня натравил этот аноним? Вот же говнюк! Он ещё пожалеет, что связался со мной. Я его уничтожу…
Матвей.
Домой я возвращаюсь только под утро. Мне с трудом удаётся вырваться из квартиры Нади, вернуться в бар и забрать мои три сотни. Лёша даже ничего не говорит по поводу того, что я так сильно задержался, словно с самого начала знал, что девушка заманит меня к себе и предложит расслабиться.
Я открываю дверь и захожу внутрь. Лишь когда я оказываюсь посреди комнаты, то с удивлением замечаю, что здесь идеально чисто. Нет ни мусора, ни разбросанных бутылок и вещей. Может быть, я ошибся квартирой? Да нет, вроде моя…
Егор что ли постарался? Хотя вряд ли… Ему что заняться нечем?
Я осматриваюсь, замечая на столе какую-то карточку и вазу с красными цветами, хиганбанами. Я знаю их, потому что в школе увлекался японской культурой. Эти цветы означают смерть, и японцы считают их несчастливым знаком.
Подхожу ближе и хватаю очередное послание:
«Думал пригрозить тебе беспорядком, как сделал это у твоего друга, но у тебя и так здесь жуткий срач. Поэтому я решил прибраться. Буду ждать тебя в назначенном месте. Тебе понравились цветы?».
На обратной стороне адрес и время.
Аноним… Наконец-то хоть какое-то нормальное послание. Вот только идти на эту встречу мне дико не хочется… Мне плевать, кто этот парень и что он хочет от нас. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.
Подхожу к стене и прикрепляю на свободное место очередную карточку, а потом падаю на кровать и облегчённо вздыхаю. Мне нужно ещё немного поспать, иначе силы ко мне так и не вернутся.
Кравц – Обнуляй
Маша.
– И долго ещё ждать? – бурчит Миша, осматривая пустую ночную дорогу.
Мы сидим в машине, которая криво припаркована в нескольких метрах от места встречи, и ждём, когда же появится этот таинственный аноним, чтобы, наконец, узнать, зачем и по каким причинам он преследует меня. Кузнец нетерпеливо постукивает пальцами по рулю, наверное, уже предвкушая, какими изощрёнными способами будет расправляться с преследователем.
Он вообще собирался ехать сюда в одиночку, но я убедила его в том, что если меня здесь не будет, то аноним вряд ли появится.
– Ты поторопился, – говорю я, разблокировав экран сотового и проверив время. – Ещё рано.
Кузнецов фыркает и откидывается на спинку сидения – я кладу сотовый в бардачок и вздыхаю. Наверное, всё-таки зря мы сюда приехали. Поддаваться на провокации незнакомца, который угрожает раскрыть мои тайны, не лучшая идея. С другой стороны, с полицией вообще нет никакого желания связываться, тем более, что этот «всевидящий» аноним быстро меня раскроет и напишет Соне о том, чего ей не нужно пока знать. И вообще не нужно. Так будет лучше и для неё и для меня.
– Да знаю, – вздыхает Миша. – Просто дома сидеть уже сил не было. Думаешь, он появится?
– Не знаю, – пожимаю плечом. – Он написал, что будет ждать, так что… Хотя… Я вот не понимаю, какой ему смысл приходить-то? Ну… – я вздыхаю, пытаясь подобрать слова, но мысли путаются. – Он же прекрасно понимает, что я могу позвать кого-нибудь. Да и, если он знает, где я живу, то и про тебя тоже в курсе. Если бы я была на его месте, я бы не пришла. Ну, на крайний случай послала бы кого-нибудь левого. Или же сидела где-нибудь и выжидала, чтобы избежать опасности. Это как-то глупо всё.
– А присылать тебе подобные письма не глупо? – спрашивает Миша. – Смысла в них вообще нет. И для чего всё это? Ну, выйдет он сейчас к нам. И что скажет? Вот он я, смотри. Это я тот, кто отправлял тебе письма с угрозами?
Я ничего не отвечаю, смотря вдаль на равномерно мигающий светофор.
Машин вообще нет, где-то далеко компания каких-то ребят сворачивает на смежную улицу и исчезает из виду, круглосуточный магазин манит нас своими огнями, и у меня возникает жгучее желание пойти туда и что-нибудь прикупить.
– Выдвинет условия, – предполагаю я. – С какой-то целью же он всё это делает…
– Ну, я даже не знаю…
Я поворачиваю голову к Мише и смотрю на его профиль. Улыбка трогает мои губы, и я хитро прищуриваюсь.
– Миш, – тяну я.
– М?
– Ну… Может… быстренько… пока ещё время есть…
Парень смотрит на меня так, словно совершенно не понимает, о чём я сейчас говорю. Я дёргаю бровью и иронично улыбаюсь.
– Вот что ты наделала? – вздыхает Кузнецов. – У меня встал…
Я фыркаю и проворно перелезаю к нему на колени.
– Уже? Ты заводишься с пол-оборота, – мурлычу я, когда его руки скользят по моей талии и заползают под одежду.
– Разве это плохо?
– Нет, – я целую Мишу, запуская пальцы в его волосы.
Он шумно выдыхает, когда я провожу рукой по его волосам, словно против шерсти кота, и углубляет поцелуй. Его рука скользит по моей талии к груди, пальцы проворно сжимаю её, заставляя меня немного выгнуться. Миша настойчиво скользит языком по моему нёбу, наше дыхание переплетается, сковывая все мысли, и голова начинает идти кругом от настойчивых прикосновений Кузнецова.
Он скользит руками по моей талии вверх, поднимает лифчик и сжимает грудь – я тихо стону, накрывая рукой член и сжимая его через штаны. Тело пробирает дрожь, и я нетерпеливо вожусь на его коленях, совершенно забывая про встречу и про анонима, который может появиться здесь в любую минуту.
– Развернись, – судорожно шепчет парень, и я неохотно отстраняюсь, собираясь повернуться к нему спиной, но неожиданный звук приближающегося мотоцикла отвлекает меня, заставляя обернуться в сторону дороги.
– Вот чёрт… – бормочу я, забывая про Мишу. Байк останавливается неподалёку от нас, девушка глушит мотор, но не слезает со своего железного коня. Она снимает шлем и встряхивает волосами. – Это Соня.
Миша смотрит в ту же сторону, недовольно поджимая губы. Я шумно вздыхаю и утыкаюсь лбом в его плечо, чтобы перевести дыхание. Кажется, наши развлечения придётся отложить.
– С тебя минет, – бурчит парень.
– Ага, – я перебираюсь на своё сидение, но не спешу выходить из машины.
Кузнец откидывается на спинку сидения и прикрывает глаза, пару раз стукаясь о него затылком. Он мне это потом ещё припомнит…
Я прикусываю губу и несколько секунд всматриваюсь в свою сестру, которая ещё не замечает нашу машину.
– Сиди здесь, – прошу, точнее приказываю, я.
Кузнецов ничего не отвечает, да и сомневаюсь, что ему вообще сейчас хочется двигаться со стояком. Я ещё мгновение медлю, а затем решительно открываю дверь и выхожу из авто. Соня замечает меня и замирает, начиная непонимающе всматриваться в каждое моё движение, пока я медленно подхожу к ней. Остановившись в паре метров от сестры, я прячу руки в карманах штанов.
– Так… Это ты мне шлёшь письма? – скептично тянет Соня, слезая с байка.
Я опускаю взгляд, медленно качая головой.
– Очевидно, что и не ты мне тоже, – замечаю я, затем достаю из кармана карточку с адресом и показываю сестре.
Девушка переступает с ноги на ногу, прокашливаясь. Я прячу обратно послание и вздыхаю, пытаясь сообразить, что же всё это означает. Зачем аноним заставил меня встретиться с Соней? Что же, чёрт возьми, он задумал?
– Если я права, то здесь должны быть ещё двое, – вкрадчиво говорит Соня.
Я чувствую нарастающее напряжение между нами, и мне становится неуютно. Хочется как-то пошутить или сказать что-нибудь, чтобы разрядить обстановку, но голова идёт кругом от происходящего.
– Почему ты так думаешь? – интересуюсь я.
Она пожимает плечом и достаёт из кармана сигарету – та слегка мятая и без пачки. Девушка прикуривает, щёлкая зажигалкой.
– Видела на днях Егора, – словно просто так бросает Соня. – Ему тоже приходят письма.
Я замираю. Она виделась со Штормом? Надеюсь, он ничего ей не рассказал… Хотя… Парень не такой глупый, чтобы болтать об этом направо и налево.
– И как… Ну…
– Нормально с ним всё, – огрызается сестра, и я понимаю, что встреча с Егором прошла не особо удачно. – Чё за парень? – девушка кивает на машину.
Я пожимаю плечом и оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Кузнецова, но отсюда его плохо видно. Тень скрывает его лицо, не позволяя лишним взглядам до него добраться.
– Миша, – тяну я, отворачиваясь. – Который слил меня три года назад ради другой.
– М, – Соня осматривается по сторонам, но поблизости никого нет. – И вы, типа, снова вместе? Забавно.
Я ничего не отвечаю, смотрю под ноги на свои берцы и думаю о том, что они слишком туго зашнурованы. Ногам тесно и неприятно. А ещё дико жарко. Надо было надеть либо кеды, либо обычные балетки, но теперь уже поздно об этом думать.
– Ты… – я осекаюсь, неуверенно смотря на сестру. – Извини. За то, что сказала у отделения. Я так на самом деле не думаю.
– Ты тоже, – коротко бросает Соня, затягиваясь с такой силой, что значительная часть сигареты сгорает прямо на глазах.
Девушка выглядит напряжённой и немного нервной, но пытается держаться спокойно. Я вглядываюсь в её профиль и пытаюсь отыскать в ней ту девчонку, которую я когда-то знала, но у меня это не получается. Теперь на месте моей младшей сестры кто-то другой.
Мы молчим до тех пор, пока окурок не летит на асфальт, а проворная нога не наступает на него, словно на жука. В это же мгновение из-за угла со свистом выезжает машина и на всей скорости несётся прямо к нам. Водитель резко тормозит и разворачивается, из-за чего авто останавливается посреди дороги в пол оборота.
Двигатель не стихает – двери открываются, выпуская на свободу двух парней. Я узнаю Егора Штормова: с последней нашей встречи он почти не изменился, а вот имя его спутника я вспоминаю с трудом, и то только придя к этому выводу логически. Матвей, а, судя по всему, это именно он, чертовски не похож на того мальчишку, которому я помогала три года назад отомстить за травму головы. После суда я его больше не встречала, а если и пересекалась где-то, то вряд ли бы узнала.
Он вырос, осунулся и теперь выглядит так, словно не спит уже неделю. У него синяки под глазами, кожа бледная, губы потрескавшиеся. Он либо в запое, либо просто болен.
– А вот и они, – иронично тянет сестра.
Парни смотрят на нас и перекидываются парочкой фраз, прежде чем отойти от машины и остановиться в центре дороги. Мы с Соней медленно подходим к ним и останавливаемся напротив. Долго молчим, вглядываясь в лица.
– Я так понимаю, аноним сегодня не появится, – говорит Егор, встречаясь со мной взглядом.
Я замираю, невольно вспоминая то, что когда-то было между нами, сглатываю и смотрю на Матвея – парень выглядит потерянным и удручённым.
– Либо он один из нас, – голос Сони наполнен скрытой злостью и ядом. Что же произошло между ней и Штормовым во время их встречи? – Либо аноним хотел, чтобы мы все встретились. И сам, видимо, приходить не собирается. Значит, и смысла находиться здесь тоже нет. Что ж… мы посмотрели друг на друга… Теперь пора попрощаться… Но для начала покажите карточки, чтобы доказать, что никто из вас не связан с этим придурком.
Я поджимаю губы и вынимаю из кармана письмо. Все остальные повторяют то же самое. У каждого из них послание с местом встречи на обратной стороне.
Мы не двигаемся несколько секунд, затем практически одновременно делаем шаг назад и разворачиваемся. Я решительно направляюсь к машине, слышу позади хлопки закрывающихся дверей автомобиля Егора и забираюсь на переднее сидение.
– Поехали, – бросаю я, наблюдая за тем, как Соня надевает шлем и седлает свой мотоцикл.
– Уверена? – спрашивает Миша.
Я медлю, зло сжимая пальцами карточку, и отворачиваюсь от окна.
– Да.
Парень поворачивает ключ, заставляя двигатель очнуться, меняет передачу и рывком разворачивает машину. Бросив последний взгляд на мотоциклистку, я открываю форточку и выбрасываю скомканную бумажку с адресом, которую тут же подхватывает порыв ветра и уносит куда-то в сторону. В тайне надеясь, что вместе с этим мусором я избавлюсь от всех своих проблем, я откидываюсь на сидение и прикрываю глаза.
В итоге я так и не узнала, кто этот аноним и что ему от меня надо. И не только от меня, а ещё и от Сони, Матвея и Егора. Нас четверо. Было тогда и остаётся сейчас. Неужели это всё-таки Малийский? Но ведь он в тюрьме… А кроме него я понятия не имею, кому нужно снова собирать нас вместе и при этом угрожать раскрыть наши тайны.
Не нравится мне всё это. У меня плохое предчувствие…
Chinawoman – Good Times Don't Carry Over
Егор.
Я стою в квартире Матвея возле окна и смотрю на то, как шумные капли дождя барабанят по стеклу, словно изнывая желанием разбить вдребезги преграду и ворваться в помещение. Серые непроницаемые тучи заволакивают небо, нависая над городом, и ощущение давящей тяжести сковывает все мои внутренности.
Настроение хуже некуда.
– Да забей ты, – лениво тянет Матвей, сидя на полу и прислоняясь спиной к кровати.
Его ноги вытянуты, торс обнажён, выпирающие рёбра двигаются в такт неровному дыханию. Парень похудел, и теперь кожа так сильно обтягивает его кости, что смотреть противно. Друг никогда не страдал избыточным весом, но сейчас он выглядит так, словно герой из фильма «Машинист».
– Забей? – я небрежно тушу окурок о пепельницу, стоящую на подоконнике. – Ты вообще понимаешь, что происходит?
Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Матвея, но взгляд цепляется за прикреплённые к стене карточки, которые раздражают меня ещё сильнее. Я не могу выбросить из головы ту встречу, на которой сраный аноним, перевернувший мою квартиру вверх дном, заставил меня встретиться с Розиными.
Нас четверо. Было тогда, осталось и теперь. Вот чувствует моя задница, что это всё Малийский подстроил. Только зачем? Хочет отомстить за то, что мы его упекли за решётку? О нём не было слышно последние три года, я уже вообще забыл о его существовании.
– Не знаю, чего ты паришься, – тянет парень. – Мне вообще плевать на этого анонима. Что он мне сделает? Снова в квартире приберётся? – он коротко смеётся, а я лишь поджимаю губы.
– Ну, да. Мне он разгромил весь дом, – бурчу я. – А у тебя устроил генеральную уборку. По-моему, у него что-то не так с головой, не находишь?
Матвей не отвечает.
Я отворачиваюсь от неистового дождя за окном и осматриваюсь, останавливая взгляд на засыхающих цветах, медленно умирающих в вазе на столе. Красные лепестки поблекли и скукожились, некоторые из них лежат рядом на столешнице, словно были не в силах больше цепляться за своё существование и предпочли мучениям смерть.
– Это Хиганбаны, – говорит Матвей, замечая мой взгляд. – Красная паучья Лилия. В Японии их никто не сажает и не срывает, – его голос медленный и томный, немного с хрипотцой. – Они считаются несчастливым знаком. Этот цветок символизирует мёртвых, и его обычно сажают на кладбищах. Считается, что принесённый в дом, он может навлечь пожар, – парень замолкает, и неприятное чувство сковывает мои внутренность. – Вообще, у него много значений. Он так же символизирует мужественность и храбрость воинов, воинской чести и смерти в бою. А ещё есть история о двух природных духах, которые покровительствовали разным частям растения. Тот, кто заботился о цветках, и тот, кто хранил листья. Однажды они решили встретиться и пренебрегли своим обязанностям. Они полюбили друг друга с первого взгляда, но за то, что они нарушили правила, Боги прокляли их и разделили цветы и листья: когда распускаются цветы, листья опадают, а к тому времени, как вырастают листья, цветы вянут. Хиганбаны ещё называют «Небесными цветками», в память о двух влюблённых, которые никогда больше не увидят друг друга. Из-за этой трагичной истории эти цветы в Японии используются на похоронах.
Парень замолкает, и я поворачиваюсь к нему, чтобы взглянуть на друга. Я помню, как в школе он увлекался восточными культурами, но я не думал, что он до сих пор всё это помнит. Да ещё и в таких подробностях. Я особо не отличался умом и сообразительностью, но Матвей, в отличие от меня, был чертовски умным. У него всегда была хорошая память.
– Знаешь, – я задумчиво смотрю на цветы, и мне теперь кажется, словно вокруг них скапливается тёмная неприятная аура. – Аноним ведь прислал тебе эти цветы не просто так. Он знал, что ты сразу поймёшь их значение. Я лично понятия не имел, что японцы их на кладбищах сажают. Для меня это обычная трава.
Парень откидывает назад голову и немного сползает на пол, чтобы было удобнее. Он внимательно смотрит на меня, словно надеясь прочитать мысли, но, очевидно, у него ничего не получается.
– Хочешь сказать, что этот аноним знает всё про нас? – вкрадчиво тянет он.
Я пожимаю плечом, прислоняясь поясницей к подоконнику, и скрещиваю руки на груди. В голове вертится туча предположений о том, кто такой аноним и что ему от нас нужно, но ни одно из них не сходится логически со всеми событиями, которые происходят сейчас.
– Я в школе увлекался японской культурой, – Матвей с трудом поднимается на ноги. Его шатает в сторону, и я дёргаюсь, боясь, что парень завалится на пол и сломает себе что-нибудь, но друг замирает, поймав в свои сети равновесие, и несколько секунд стоит неподвижно, словно у него кружится голова. Наконец, он приходит в себя, поджимает губы и направляется в сторону холодильника. – Но после выпускного, на котором мне пробили голову, я перестал фанатеть по этому.
Друг останавливается возле стола и оборачивается ко мне, так и не дойдя до холодильника.
– Чувствуешь, к чему я клоню? Этот аноним сильно покопался в моём прошлом, раз узнал о моём старом увлечении, – Матвей всё-таки открывает дверцу и достаёт оттуда бутылку с холодной водой. – О нём могли знать только мои родители и знакомые, с которыми я уже не общаюсь. Вряд ли на слуху были подробности моей жизни.
– Это всё дико странно, – бурчу я, качая головой. – Если это цветы – намёк на то, что тебя ждут неприятности, то можно уже считать это угрозой.
Парень открывает бутылку и делает несколько жадных глотков. Его кадык шевелится от каждого из них.
– А эти карточки, что, по-твоему, не угрозы? – иронично спрашивает Матвей. – Всё это уже, как минимум, на статью тянет. Но знаешь, в чём проблема? – парень смотрит на меня с таким взглядом, словно это я тот таинственный аноним, присылающий ему письма и цветы. – Мне глубоко насрать. Хуже он всё равно не сделает. А если он продолжит прибираться у меня, так пусть. Я не против.
Парень подбрасывает бутылку в воздух – я слежу за её полётом – но не успевает поймать, потому что его пальцы промахиваются и цепляют только воздух, словно у Матвея проблемы с координацией и восприятием реальности. Бутылка падает на пол и катится в сторону.
– У тебя точно всё нормально? – спрашиваю я. – Выглядишь отстойно. Что врач говорит?
Матвей нагибается и поднимает бутылку.
– Ничего, – парень пересекает комнату и заваливается на кровать. – Я у него не был и не собираюсь туда идти.
Я закатываю глаза.
– Ну, я так и думал. А если что-то серьёзное? Сходил бы просто проверился. Может, у тебя какие-то проблемы из-за травмы, нужно хотя бы проконсультироваться.
– Ой, не гунди, – скулит парень, утыкаясь носом в подушку. – Будет время – схожу.
– Да знаю я тебя! Никуда ты не пойдёшь.
Он ничего не отвечает. Я несколько секунд вглядываюсь в его бесполезное тело, развалившееся на матрасе, затем вздыхаю и качаю головой.
– Я пошёл. У меня ещё дела есть. Звони, если что, – бросаю я, направляясь в сторону двери.
– Ага, – невнятно бурчит Матвей, когда я уже надеваю ботинки и берусь за ручку двери.
Я оборачиваюсь, бросив хмурый взгляд на друга, затем смотрю на увядающие цветы, и только после этого выхожу из квартиры и хлопаю дверью. Чёрт, своих проблем навалом, а тут ещё с письмами разбираться. Я замираю на лестничной площадке и достаю из кармана очередную карточку. Быстро скольжу по ней взглядом.
«Теперь, когда все фигуры находятся на шахматной доске, можно начинать игру. Первое задание я даю тебе, Егор, но ты не должен рассказывать о нём никому, включая остальных из четвёрки. Иначе, будет очень-очень плохо. Ты – пешка. Твой следующий противник – Антон. Я думаю, что тебе не стоит его тренировать. Выведи его из игры, или же кто-нибудь случайно позвонит в полицию и сообщит о том, что в «Конечном пункте» продаётся нечто похуже обычной травки».
И что мне делать дальше, чёрт подери? Я должен Арчи кучу денег, если откажусь тренировать Антона, то мне конец. А если не сделаю этого, то конец бару, моей работе и мне в придачу. Меня загребут вместе со всеми, а если нет, то где мне потом драться? Я жить без ринга не могу, и ничего больше не умею…
Чёртов аноним. Когда я доберусь до него, я его уничтожу…
Bring Me The Horizon – True Friends
Матвей.
Как только дверь за Егором закрывается, я сажусь на кровати и ещё несколько минут прислушиваюсь к посторонним звукам, словно боясь, что Шторм вернётся и застанет меня за непристойным занятием.
Я свешиваю ноги с кровати и зажмуриваюсь, чтобы избавиться от неприятной головной боли, затем небрежно отодвигаю ящик тумбочки и достаю оттуда баночку с таблетками. Открываю крышку и высыпаю на ладонь горсть белых колёс, стукающихся о пластмассовые стены своей тюрьмы, словно норовя вырваться из неё и избежать мучительной смерти в моём желудке.
Парочка падает на пол и закатывается под кровать, но я не обращаю на это внимания. Выбираю из горсти три жертвы и закидываю в рот, а остальные высыпаю обратно в банку. Хватаю бутылку с водой, открываю её и делаю несколько глотков. Ледяная жидкость сковывает мою гортань, и я буквально чувствую, как вода проникает в мой желудок. Мурашки скользят по коже, и я вздрагиваю. Открытую бутылку ставлю на тумбочку, а рядом с ней и банку с таблетками. Сползаю на пол и залезаю под кровать, чтобы достать сбежавших «заключённых», но в темноте у меня ничего не получается, да ещё и кровь ударяет в голову, заставляя мир вокруг меня пошатнуться, поэтому я бросаю поиски и с трудом забираюсь на кровать.
Не знаю, сколько времени мне требуется, чтобы прийти в себя и снова вернуться в реальность. Я смотрю на отодвинутый ящик тумбочки и пытаюсь собраться с мыслями. Затем тянусь к содержимому, достаю из-под старой тетради карточку и подношу к глазам.
Всё расплывается, и мне с трудом удаётся сосредоточиться на словах.
«Давай сыграем в шахматы. Нарекаю тебя слоном. Ходить крест на крест – это точно для тебя. Уходить в сторону, когда перед тобой опасность. Всего один шаг, и на твоём пути уже нет ничего. Это как избегать ответственности. Как ты, таблетки и врач, у которого ты не был уже… сколько? Полгода? Год? Это будет твой первый ход. Сходи для начала в больницу, иначе я натравлю на тебя копов. Им будет интересно, откуда ты берёшь травку и колёса. И даю тебе совет: не стоит рассказывать о письмах Егору. Особенно ему. Да и Розиным тоже. Иначе в следующий раз я не буду таким дружелюбным».
Я бросаю карточку на тумбочку, но письмо не долетает до нужного места и меняет траекторию, падая куда-то на пол. В больницу мне идти? Да чёрта с два. Пусть хоть президента на меня натравливает, я всё равно к этим упырям в халатах не пойду. Нашёлся тут благодетель. Ему надо, пусть сам в больницу и идёт…
Я поднимаюсь на ноги и трясу головой, чтобы избавиться от кругов перед глазами. Надо что-нибудь поесть. У меня с прошлого вечера не было ни крошки во рту, и что самое удивительное, меня даже голод не мучает. Может, это из-за таблеток?
Заглядываю в холодильник, но нахожу там только наполовину пустую бутылку с молоком и кусок колбасы, которую притащил мне сегодня Шторм. В хлебнице засохший кусок батона.
Делаю себе корявый бутерброд и наливаю в кружку молоко. Есть совершенно не хочется, но даже я уже чувствую, что от голода начинает кружиться голова. Или это не от голода?
Маша.
«Надеюсь, ты не обижаешься на моё прошлое письмо? Я подобрал подарок под твоим окном, так что скажи своему парню, что некрасиво выбрасывать чужие вещи. Как на счёт шахмат? Будешь конём. Он такой хитрый, может перепрыгивать через другие фигуры. А ты ведь так любишь действовать исподтишка. Пока что я оставлю тебя в покое. Время твоего хода ещё не пришло. Но не советую тебе болтать остальным о моих письмах, иначе Соня узнает, как ты развлекалась с Егором. Думаю, ей это не особо понравится».
Я вздыхаю и бросаю карточку рядом на кровать, устремляя взгляд на тихо работающий телевизор. Голова идёт кругом, и я до сих пор не могу переварить всё то, что случилось на встрече с анонимом, куда он даже не соизволил прийти.
– А вдруг он нас подслушивает? – вдруг говорю я.
Миша сидит рядом за ноутбуком и играет в очередной онлайн шутер.
