Мария Рассохина
Второе дыхание
– Ты имеешь к этому отношение?
Я лишь прикрыла глаза в знак подтверждения и едва заметно кивнула.
– Ясно. Ладно, давайте укладываться.
Сейчас было не время и тем более не место обсуждать произошедшее. Нас нашли Никита с Димой. Димина мама легла рядом с родившей женщиной, чтобы той было спокойнее. Ребята из Витиной хижины сейчас скорее всего на Холме. Должно быть, сейчас там комфортнее и безопаснее, чем где бы то ни было. Возможно, дома на вершине Холма вода совсем не коснулась и там очень сухо. Надеюсь, с Тиминой ногой все в порядке.
Мы легли в том же порядке, что и в ту ночь, когда спали на диванчике у Лили. Мы с подругой максимально прижались друг к другу и завернулись в одеяло как в тесто, чтобы утеплиться со всех сторон. Оно все еще сырое, не успело высохнуть – сегодня весь день был пасмурным. Парни делили одно на троих. Это оказалась не совсем верная тактика. Так как Лиля лежала с краю, ей было холодно с другого бока, поэтому она попросила мальчиков, чтобы те пустили нас в серединку между собой. Так, рядом со мной оказался Никита, а рядом с Лилей Даня. А он и рад. Мы поделились с парнями одеялом и прижались прямо к ним – так было теплее, боль в ранах притуплялась, а твердость и холод пола ощущались не сильно.
Мы с Димой обнимали Никиту с двух сторон. А я, хоть и смертельно устала, заснула не сразу, а вновь вспомнила о том, что виновата во всём случившемся. Когда Никита засопел, я слегка приподняла голову, чтобы посмотреть через него на Димино выражение лица – его глаза были открыты. Я чуть качнула головой вверх, как бы спрашивая Диму «Ну как ты? Что думаешь?» Он сжал губы, обреченно прикрыл веки и мотнул головой, безмолвно отвечая «Не представляю, что делать дальше». Я понимающе кивнула. Затем он с усилием улыбнулся и вскинул брови, мол «Ладно, разберемся как-нибудь». Я представила, что дальше он цитирует Брюса Ли, слегка улыбнулась и снова кивнула.
Я положила голову и обратила внимание на то, что сейчас на небе уже видны звезды. И на том спасибо.
Я проснулась от звука переливающейся воды и вздохов облегчения – люди постепенно поднимались и подходили к бочкам с более-менее очистившейся водой, с желанием и наслаждением испивая из них. Если б не жажда, я бы осталась поспать подольше: несмотря на прохладный твердый пол и сыроватое одеяло, я крепко заснула и увидела прекрасный сон. Там было тепло, сухо и просторно. Не очень хотелось снова возвращаться в непонятную реальность. Но физическая потребность вынудила выбраться из объятий Никиты и Лили. Я попыталась сделать это очень аккуратно и незаметно, чтобы не разбудить их, но те сразу все почувствовали и очнулись. В любом случае, долго поспать им бы не удалось.
Как только я поднялась и направилась к бочкам, заорал новорожденный пацанёнок. Его звали Сёма, Сёмочка, Сёмушка. Я зачерпнула воду ковшом и принялась жадно потреблять. Рассчитывала потянуть удовольствие и не спешить, но это оказалось невозможно. Я хотела только ее, несмотря на странноватый привкус. На несколько мгновений все остановилось, была лишь эта вода. Невозможно насытиться до конца. Лейся, лейся, лейся в меня.
Все уже проснулись и стояли в мучительной очереди за несколькими глотками воды. Бочки быстро опустошились, после чего их снова наполнили и проделали те же процедуры по очистке. Только в этот раз было решено не использовать йод – его осталось совсем мало, и он может понадобиться больным. Вместо этого нужно было достать как можно больше листьев черемухи. Следующая трапеза будет не раньше наступления ночи.
После того, как мы впятером напились, Лиля подозвала нас к себе. Вместе мы отплыли от здания под видом того, что направляемся на поиски вещей, но на самом деле нужно было многое обсудить. Мы с Димой рассказали остальным, как все произошло, и что мы понятия не имеем, как поступить дальше. Я морально подготовилась к осуждению, но ребята восприняли все довольно спокойно. Наверное, догадывались, что подобное может произойти и понимали, что назад дороги нет. Некогда ругаться, нужно решать, что с этим делать. Происходящее уже как никогда походит на состояние полного хаоса. Эту мысль высказала Лиля:
– Помните? Все должны оказаться в воде.
– Разве это уже не произошло? – спросил Никита.
– Полагаю, все еще прямее. Народ отсиживается на крышах и на Холме. Мы должны спуститься в воду. Пока кто-то один прячется – ничего не выйдет. Я так думаю. Больше версий нет.
– Когда вы бросаете камешек в воду, он вызывает рябь на ее поверхности, круги, которые расширяются, пока не охватят всей поверхности воды в бассейне. – Я не могу сдерживать улыбку, когда Дима снова цитирует Брюса Ли.
Организовать такое мероприятие будет невероятно сложно. Как заставить всю деревню окунуться? Всех до единого. Нужно объяснить им, убедить. Больше всего проблем будет с теми, кто верит, что из деревни вообще не нужно выбираться, и здесь мы под защитой. Надеюсь, что их вера уже успела пошатнуться. От безопасности мы максимально далеки. Если все так и продолжится, в ближайшее время мы умрем от жажды, голода или болезней.
Необходимо найти авторитетных людей, которым поверят. В идеале это должен быть председатель деревни. Но к нему подобраться сможем только через моих родителей. Нужно плыть в ЦИ и поговорить с ними. Со мной отправились Лиля и Никита. Благо, ЦИ находится не так далеко от окраинной школы.
Мы плыли где-то два часа с перерывами. От долгого плавания закружилась голова, стало пошатывать и пить захотелось еще сильнее, но на крыше ЦИ уже тоже не было питьевой воды. Живот болел от голода. Мы сели, чтобы прийти в себя, подышать и утихомирить внутреннюю качку. Здесь все обстояло примерно так же, как и у нас – народ плавал и собирал полезные вещи, помогал больным. Но кроме этого в определенном кругу еще шло активное обсуждение дальнейших действий. В этой компании я сразу увидела своих родителей и даже председателя – искать его не пришлось. Мама с папой были слишком заняты разговором, чтобы заметить мое прибытие. Наконец уняв тошноту, я отвлекла их от обсуждения и отвела в сторону. Они бросились спрашивать, как я себя чувствую, знаю ли что-то о произошедшем. Известно ли мне, где Ваня. Хотела бы я знать, что с ним. Надеюсь, он сейчас на Холме, цел и невредим.
Всю ситуацию моим родителям поясняла Лиля, как человек, который самостоятельно прочитал «Дневники основателей» за сутки. Мы с Никитой только сидели и пытались следить за мыслью.
Единственным камнем преткновения, единственным аргументом «против», было то, что «мы не знаем наверняка». Об этом думал каждый из нас.
– Мы не можем быть уверены, что это сработает.
– Мы должны попробовать. Что еще остается?
– Подождать. Вдруг вода уйдет.
– Это даже хуже. Мы упустим момент. И не сможем восстановить деревню после такой катастрофы. Что мы теряем?
– Если мы убедим народ в том, что все получится, а в итоге не получится – все страшно разозлятся. Людской гнев нам не нужен.
– Их гнев не заставит себя ждать, если ничего не предпринять. Сейчас самое время. Они готовы пойти на что угодно, лишь бы это закончилось.
Мы с Димой, Витей и Стешей тоже не знали, что случится, когда поджигали лес. Не были уверены. И все еще не знаем – правильно ли поступили, сделали шаг вперед или назад. Известно только, что по нашей вине стихия погубила много жизней. Но кто знает, может, в скором времени она погубила бы еще больше. Выйти сухим из воды не получится.
Я восхищаюсь Лилей. Тем, как ее романтическая натура мгновенно возвращается с небес на землю в ответственные моменты. Реагирует самой первой и без промедления берется за решение проблемы. Пять минут назад эта девчонка могла летать в облаках и шептать под нос стихотворение по настроению, а сейчас она на равных разговаривает с одними из самых влиятельных людей в деревне. И ей удается убедить их. Лиля очень хочет за пределы. Гораздо сильнее, чем кажется на первый взгляд.
Председатель тоже сдался и согласился пойти по предложенному пути. Было решено использовать силу и влияние третьего дня. Ведь Бог любит троицу. На закате третьего дня, то есть завтра, все до единого должны оказаться в воде. Бог хочет нашего единения перед лицом стихии, важен каждый. Об этом писали еще основатели в своих дневниках. Бог хотел научить нас действовать всем вместе. Так мы всем и скажем. Кто знает, как это работает на самом деле и работает ли вообще, но звучит складно.
С обитателями крыши ЦИ было проще всего – здесь в основном находились прогрессивные люди науки, готовые на любые действия ради освобождения. Они хорошо знали моих родителей и председателя, доверяли им. Даже тяжело раненые стойко приняли тот факт, что им придется потеребить в грязной воде свои кровавые дыры на теле.
Дальше нам предстояло разделиться, чтобы успеть донести план действий до остальных точек. Лиля с моей мамой направились к центральной школе, мы с отцом – обратно к окраинной, председатель с несколькими приближенными и Никитой – на Холм. Сам Никита вряд ли был там нужен, он просто вызвался поискать ребят из Витиной хижины и моего брата, убедиться, что с ними все нормально. Поплыли на вырванных стволах деревьев, бесцельно и обреченно болтающихся на воде, используя обломки досок вместо вёсел.
ГЛАВА 11
Народ был рад какой-то определенности. Доносились вопросы:
– Нужно окунаться полностью с головой?
– Нет, необязательно – уверенно отвечает мой папа, но сам наверняка конечно не знает. Он держится с присущим ему спокойствием, не растерявшись даже перед лицом толпы.
– И сколько нам так купаться?
– Пока ВСЕ до единого не окажутся в воде. Точно сказать нельзя, как долго. Вы должны понимать, что это может занять время, и проявить терпение.
Всё звучало не так уж страшно – всего лишь залезть в воду всем вместе – не такая высокая цена за освобождение. Тем более после двух дней мучений. Все были истощены, и сил упрямиться, спорить уже не хватало. Остается только надеяться, что мы все поняли правильно, и это действительно сработает. Я до ужаса боюсь, что не сработает.
Укладываясь спать, я почувствовала, что чего-то не хватает. Пронзительного детского крика. К этой ночи новорожденный Сёмушка умер.
***
Проснувшись утром, я почти весь день просидела на краю крыши, болтая ногами в воде и пытаясь разложить по полочкам все происходящее. Ане открылся проход сюда во время противостояния воды и огня, а также не без помощи земли и воздуха. Так, в каком-то смысле осуществилась и легенда об Избранном (а в данном случае о Случайном Проходимце). Как ни крути, Аня помогла кое-что выяснить, несмотря на то, что мне пришлось ради этого пережить. Но никто и не обещал, что «Избранный» будет благородным героем. Эти факторы повлияли на погоду, стена стала ослабевать и как следствие, начались дожди и нарушилось сухое окно. Мы с Димой, Витей и Стешей снова спровоцировали противостояние стихий и пришли к «полному хаосу». Теперь, если ничего не упущено, нам осталось лишь всем вместе погрузиться в воду. Каждый из этих элементов не сработал бы по отдельности, нужно смешать все ингредиенты, пройти все этапы.
Как чёрт возьми наши предки додумались до всех этих гипотез? Они правда что-то знали или попали пальцем в небо?
Вдруг ко мне подсел Даня:
– Здорова.
– Ну здорова.
– А Лиля скоро вернется, не знаешь?
– Да вроде она не собиралась. Должна остаться в центральной школе. Можешь к ней сплавать, если хочешь, только вряд ли ты успеешь до заката.
– Вот зараза! Ладно, помру один значит.
– Чего сразу «помру»?
– Да конечно помру, какие там варианты. И Инга тоже далеко…
– Инга? Из Витиной хижины?
– Дэ.
– А она-то тебе зачем?
– Ну, в общем, она типа ыыыы… мой психолог. Она мне посоветовала писаниной заняться.
Я знала о том, что Инга всегда хотела попробовать себя в этой области, но руки дошли только когда бизнес с домашкой накрылся. Подробности мне были неизвестны.
– Да ладно?! Ты ходил к психологу?
– Кхм. Ну типа.
– Это Лиля так на тебя повлияла? Очень интересно.
– Да всё короче. Если увидишь их, передай, что… Ай, ладно. Забудь.
– Хорошо, я передам. Но думаю, ты и сам сможешь.
Время настало. Солнце садится.
Все смиренно полезли в воду. Раненые подвывали от боли, но держались. Прежде чем окунуться самой, я перекрестилась. Заметив этот жест, папа окинул меня обеспокоенным взглядом. Он знает, что я крещусь только когда до усрачки боюсь. Я чувствую весь груз ответственности за происходящее. Это должно сработать. Пожалуйста.
Кто-то запел. Эта песня отличается от той, что мы пели, когда помогали убираться на участке Лилиных соседей. «Ну и ладно, у соседа посплю» была очень легкой в исполнении и по смыслу, ее напевают всегда и везде. Сейчас же зазвучала песня, которую я знаю только благодаря школьным урокам музыки. Не помню, чтобы когда-либо слышала ее исполнение в реальной жизни. Она очень старинная, певучая, глубокая. Ее принято петь большим количеством голосов, только тогда она раскрывается на полную. К мужчине, который начал первым, присоединились другие, песня заиграла новыми звуками. Наложились еще голоса, новые слои, новые оттенки. Совсем скоро песню подхватили все, она синхронно полилась по деревне.
Ой водица бурная
Ой моя немилая
Спит старуха хмурая
Дай набраться силы ей
Окунуся с головой
Будто на крещение
Ты услыши голос мой
Принеси спасение
Ой водица быстрая…
Сейчас песня звучала совсем не так, как в школьном классе, где двадцать писклявых голосов исполняли ее на отвали. Теперь я почувствовала ее до самых недр души, она проникла в каждый орган, в каждую косточку, побежала как кровь по венам.
В моем поле зрения все были в воде. Мы кусочки мяса в этом супчике. Ждем, пока сварится.
Проходит где-то полчаса. Люди начинают недовольно ворчать. Более спокойные напоминают им, что нужно проявить терпение. На Холме, в ЦИ или в Окраинной школе еще не все организовались.
Я начинаю заметно психовать. Дима крепко хватает меня под водой за руку. Он хотел успокоить, но я только сильнее раздражилась.
– Что еще? – рявкнула я, выдернув свою руку из его пальцев.
– Да тише ты – шепчет он – И так хватает бунтовщиков. Кажется, кое-кто хотел научиться контролировать свои эмоции?
– А я и так контролирую! – не унимаюсь я.
Но я правда стараюсь. Мне хочется закричать ему: хватит быть таким рассудительным и спокойным! Хватит делать вид, что все в порядке! Но я пока сдерживаюсь. А он этого не видит. Он пытается усмирить меня очередной дурацкой цитатой:
– Один поворот ручки редко сразу открывает сейф. Каждое продвижение и отступление – это шаг к цели.
– ОДИН!.. – Дима крепко закрывает мне рот рукой.
Один поворот? Сколько уже было этих поворотов?
– Ладно, все, молчу – сдается Дима – Давай и ты вместе со мной.
Проходит еще час. Ничего не происходит. Конечно, ничего не происходит! Многие порываются забраться обратно на крышу, но их сдерживают. Кто-то засыпает – счастливчики. Тут к нам подплывает чья-то фигура – в темноте не разглядеть. Она заговаривает знакомым голосом:
– Товарищи, прошу не волноваться! – вещает Никита – На Холме произошла небольшая заминка. Несколько человек наотрез отказываются лезть в воду. Просьба не выходить из воды!
Я никогда не слышала, чтобы Никита говорил так серьезно и официально.
– Утопить их и дело с концом! – понеслись возмущенные комментарии, в основном предлагавшие различные способы прикончить непокорных.
– Чего они там ломаются?
– Какая-то компашка выпендрёжников всех нас погубит!
Я позвала Никиту, он подплыл на мой голос. Друг рассказал, что нашел на Холме всех ребят из хижины. Тиму очень мучает нога, гипс совсем размок, пришлось его снять. А весь кипиш устроила Витина мать. Я вспоминаю Витин жуткий рассказ о детстве и фанатичной матери, уверенной в том, что мы здесь под божьей защитой, мы не должны пытаться выбраться, снаружи очень опасно. Эта тетка оказалась крайне энергичной и живучей, и сопротивляется вместе с парой приспешников. Ее пытаются поймать несколько человек, у которых еще остались силы на эти догонялки. Среди них и сам Витя, но его скорее подпитывают ярость и обида на мать. Или он надеется воззвать к ее материнским чувствам и убедить изменить свою позицию? Насколько мне известно, с тех пор как Витя убежал из дома, они с матерью никогда не общались. Кто знает, может она скучает и жалеет о потере сына?
В деревне довольно много сторонников той же веры, но обстоятельства заставили их пересмотреть некоторые убеждения. Люди просто хотят, чтобы этот кошмар поскорее закончился. Они хотят отдохнуть, попить, поесть и спокойно дождаться заживления своих ран, физических и душевных. И как же я их понимаю. Нужно быть совершенным психом, чтобы в состоянии жажды и голода гоняться по Холму и играть в прятки.
Папа сказал, что знаком с этой женщиной. Им приходилось пересекаться, так как та заведует опсисткой ветвью религиозного отдела.
– Это просто сбрендившая бабка, повернутая на своей вере – сказал папа – Ее держат в ЦИ чисто условно. Она скорее защищает свои интересы, нежели интересы последователей. Живет только своими убеждениями. Когда мы освободимся, ее жизнь закончится.
Этой ночью поворотного момента так и не произошло. Все повылезали из воды. Мы продолжили влачить свое существование – выискивать что-то съедобное, очищать воду в бочках. Нас становится все меньше. Сегодня председатель самолично посетил все четыре островка, чтобы подбодрить людей и объявить о том, что ничего не потеряно, и грядущей ночью мы попробуем снова. Хотя доверие пошатнулось, а мы упустили тот самый любимый богом «третий день», народ был готов делать что говорят. Все уже поняли – выбора нет, вода не уйдет. Мы либо освободимся, либо вымрем прямо тут. Если что, любого упрямца можно лишь слегка толкнуть – он плюхнется в эту воду и вряд ли найдет силы сопротивляться дальше. Любой, кроме Витиной матери, судя по всему. Но и она должна рано или поздно выдохнуться.
Отпив с утра из бочки положенную порцию, я просто заснула. Честно говоря, я была бы и не прочь так умереть. Меня аккуратно стащили с крыши в воду. Папа. Я лишь слегка разлепила веки. Солнце уже село. А я будто только минут десять назад уснула. Неважно. Я снова погрузилась в дрему, облокотившись на папино плечо. Меня уже не трясет от страха, как прошлой ночью, я потратила остаток сил на вчерашний взрыв эмоций. Мне все равно, что будет. Просто сплю.
Но вот спасительный успокоительный сон сменяется кошмаром…
Мне кажется, что я все еще пребываю в каком-то бреду, спровоцированном ужасной усталостью и истощающей жаждой. Сверху полилась вода, сильный дождь, а мы не раздумывая подставили небу свои открытые рты. Наверняка, эта вода чище той, в которой мы варимся уже четвертый день. Хотя кто ее знает? Но это мало кого волнует, мы слишком хотим пить. Жадно глотаю воду, как воздух после выныривания.
Даже напившись и взбодрившись, я все еще не уверена, что это реальность. До меня доносятся какие-то голоса. Они сливаются в крики, но мне удается уловить кое-что определенное:
– Он убил свою мать!
– Ту сумасшедшую?
– Господи помилуй!
В самом начале вода втолкнула нас в оконные проемы верхнего этажа школы, вокруг которых мы так дружно собрались. Нужно срочно выплывать. Скорее на поверхность! Я успела увидеть, как кто-то застрял между обвалившихся деревяшек школы. Знакомое лицо. Хотя в деревне почти все лица были мне так или иначе знакомы. Но это лицо не просто знакомое. Может, это кто-то из моих близких? Почему я не могу разобрать? Почему не могу этого осознать? Кто это?! Я начинаю представлять смерть каждого из моих близких по очереди и понять по внутреннему отклику, кого из них боюсь потерять сильнее всего. Но это так не работает. Перебирая их потенциальную гибель у себя в голове, я чувствую себя все хуже. Мне начинает казаться, что умерли они все. ВСЕ. Папа, мама, Ваня, Лиля, Никита, Дима, Тим, Егор…
Водная стена стала рассыпаться на волны, они наслаиваются друг на друга, как коржи на торте, пытаясь задавить нас – только успевай всплывать. Водяная шапка сверху. Усилие, чтобы всплыть. Одно мгновение на спасительный глоток воздуха. Снова вода. Толчок наверх. Продираешься сквозь водяную толщь к поверхности. Конца края не видно. Не успеваешь закончить вдох, как в открытый рот уже вливается вода.
Нечем дышать.
***
Я очнулась на чем-то мягком и рыхлом, спина мучительно чесалась, тело было по пояс в воде. Солнце прожигало голову через глаза. Я со стоном приподнялась, чтобы унять зуд. Песок. Туча колючих песчинок, прилипших к мокрой спине.
Кругом на сотни метров были разбросаны люди, как дохлые рыбёшки. Мертвые? Без сознания? Обессилевшие? Кто-то потихоньку поднимался, как и я, осматривался. Кто-то уже вставал и бродил, плакал, кричал. Я не могла усмотреть никого из своих близких. Это снова заставляет меня понервничать. Я лишь придумала себе, что они все умерли. Только представила. Это не может оказаться правдой! То, что я никого пока не увидела, еще не значит, что они погибли. Найди их.
Что это за место? Позади рядок деревьев, а за ними дорога. Но не наша дорога, истоптанная и изрезанная следами велосипедных колес и телег, а какая-то слишком вылизанная что ли… Ровная, твердая. У дороги незнакомые дома (из кирпича?). А спереди – вода, ласкающая мои ноги. Какая-то совершенно привычная, но другая вода, нежным одеялом укрывшая пространство впереди. А за ним – невиданное чудо – чистый горизонт! Водной стены, застилавшей половину неба, просто не было. Казалось, будто наконец открыли окна в душном помещении, в котором я была заточена пятнадцать лет, и смогла наконец вдохнуть полной грудью. На какое-то мгновение для меня смолкают все неприятные звуки, остается только шелест ветра.
А это водное пространство передо мной называется море. Или река? Залив? Озеро? Кто их различит? В школе мы проходили что-то такое, но я никогда не могла запомнить, в чем разница. Пусть пока будет море.
Так вот оно какое, море…
Это то, чего я хотела, о чем мечтала? Вот уж не знаю. Конечно, я представляла все совсем-совсем по-другому.
Навязчивые тревожные мысли снова дают о себе знать. Найди кого-нибудь из них, скорее. Иначе в чем был смысл всего этого «освобождения», если я их потеряла? Я встала и огляделась. Тут мне на глаза попалось Лилино лицо. Мы встретились взглядами. Должно быть, в этот момент она испытала такое же облегчение, что и я. Лиля жива, а значит, я уже не совсем одна. Мы найдем и других.
