Мария Рассохина
Второе дыхание
– Извини, но тебе всё же придется пойти домой – строго сказал Тим.
Надо было и дальше притворяться, будто я без сознания. Тогда бы они меня не выгнали.
– А где Витя с Ирой? – я решила сменить тему.
– Они… кхм… вышли погулять – Тим многозначительно посмотрел на меня.
– Твоя одежда почти высохла, можешь обратно переодеться – сказала Стеша.
По истечение получаса Тим стащил меня с кровати, выставил за дверь и дал свой велосипед. Ну и на том спасибо, а то топать пешком под дождем совсем не в кайф. И появился дополнительный повод снова заехать в Витину хижину. Я знаю, как будет:
«– Хей, Тим, я заехала вернуть тебе твой велик.
– Да что ты, оставь себе. У тебя же нет своего пока.
– Оу, спасибо большое!
– Да не за что. Бывай у нас почаще!»
Я выехала под прохладный моросящий дождь и снова намокла, хотя и немного взбодрилась. Добравшись, обнаружила Ваню и Аню на улице. Они нарисовали на деревяшке мишень, и Аня с поразительной меткостью метала в нее ножи.
– Что такого? Обычный дождь – говорила Аня.
Конечно, они обо мне и не вспоминали. Внутри снова всплыло чувство вины перед Димой – я почувствовала себя так паршиво как никогда. Очень неприятно осознавать, насколько ты не прав во многих вещах. Я не могу это переварить. Да к тому же меня только что выгнали из уютного гнездышка, где мне было бы намного легче думать над своим поведением, из места, которое могло бы быть моим временным пристанищем. Ну хотя бы на эту ночь, хотя бы на ночь! Но нет, я вынуждена была катиться оттуда под дождем домой, где сейчас меньше всего хочу находиться.
Ване фиолетово, где я была. И это в общем-то нормально, я ведь вернулась в тот же день, что и ушла, да и практически без новых повреждений. Я и не хотела, чтобы он волновался, но просто поздороваться и спросить, например, откуда я взяла велосипед, можно было…
Мама спит на диване в гостиной. Похоже, она всерьез сегодня потрудилась над «делом избранной». Кругом разбросаны исписанные листы бумаги, на полу стоит чемоданчик со всякими принадлежностям для работы. Я взяла первый попавшийся под руку листок. Интересно почитать, о чем же мама столько написала. Надеюсь, это не Анина биография, которой я уже наслушалась от самой Ани. Нет, это оказался ее распорядок сегодняшнего дня, а также некоторые медицинские данные: пульс, давление… Мама, видимо, прохода Ане не давала, всё бегала за ней и записывала: с какой скоростью, в каком количестве и с каким лицом ела местную еду, как часто ходила в туалет, сколько там сидела, а также прочие занимательные подробности, которые непонятно как должны помочь делу. Полагаю, это действительно очень увлекательно – настолько подробно и всесторонне изучать человека.
Я поднялась в свою комнату, и несмотря на то, что мне ужасно хочется спать, стала таращиться в окно на Аню и Ваню. Весело смеясь, они прыгают под нахлынувшим ливнем, держась за руки. Аня вопит:
– Это же так здорово – гулять под дождем! А гроза – это вообще крутяк! Гром и молния! Вот бы была гроза!
Господи, как же она это делает? Девчонку в ее собственный день рождения занесло хрен знает куда, прочь от дома, семьи и друзей, а она как ни в чем ни бывало шлепает тут по лужам с едва знакомым парнем и визжит про то, какой дождик хороший, какая гроза молодец. Конечно, перед обаянием моего брата сложно устоять. Если бы не Ваня, она бы непременно взбесилась и сделала все, чтобы свалить отсюда поскорее.
Хотела бы я сейчас так же радоваться, как они, но мои мысли омрачены самым мрачным мраком. Из головы не выходят укоряющие Димины слова. Я намеренно столкнула на землю парня, который хотел мне помочь, и попыталась угнать его велосипед. С самой первой встречи морально давила на человека, которому нужно было отвлечься от семейных проблем. Да и потеря Майка совсем не добавляла радости ко всему прочему.
Что я здесь делаю? Да ничего. И ничего не сделаю. Так что… надо ехать к Диме, пока есть возможность. Да и дождь как раз ослаб.
О местонахождении Диминого дома я узнала через Никиту. У самого участка я остановилась в нерешительности. И как я сейчас ворвусь в этот дом? Не буду же камнями в окно кидаться. А может он и его домашние уже спят? Собственный эгоизм и муки совести не позволили мне дождаться более подходящего времени и извиниться перед ним завтра, например, в школе. Но я уже здесь.
Я ступила на территорию участка. Сто седьмой, всё верно. Скромный приземистый домик – ничего особенного. Я медленно и нерешительно шагаю к дому, так сказать, прощупывая почву и тут… ощущаю Димино присутствие совсем рядом. Сильное и отчетливое дыхание. Иду по нему, захожу за дом. Дима очень красиво и гармонично движется, делая удары руками и ногами по воздуху. Каратэ. Это выглядит завораживающе, каждое, даже самое маленькое, казалось бы незначительное движение, преисполнено смысла. Я вижу, с каким старанием и чувством он это выполняет.
Как только Дима замечает меня, в его глазах мелькает удивление, но он продолжает делать то, что делал, не говоря ни слова. Правда, теперь я замечаю в его движениях некую рассеянность. Я подхожу ближе:
– Эй, привет. Слушай, я пришла извиниться за всё. Я делала все те глупости не со зла, просто у меня в голове переклинивает иногда. Прости.
Ноль внимания. Я подхожу еще ближе и ору ему буквально в ухо:
– Алё! Скажи хоть что-нибудь! Это по крайней мере невежливо!
Дима продолжает, словно меня вообще нет, ничто не может сбить его с ритма. Он сдвигает меня своим корпусом, резкие удары пролетают совсем рядом. Я уже направилась к велосипеду, чтобы уехать, но тут до меня донеслось:
– Впредь, не мешай мне, когда я делаю ката. Просто подожди немного, это вроде не так долго.
– Я пришла извиниться, стою тут распинаюсь, а ты машешь руками и ногами у меня перед носом и вообще не замечаешь. Какое неотложное дело!
– Когда делаешь ката, ничто не должно отвлекать, ясно? И к тому же, неужели ты думала, что я сижу тут круглые сутки и только и думаю «Когда же Полиночка придет и извинится передо мной? Ах!»
– Нет, но… – я устала возражать. На этот раз лучше промолчу вместо того, чтобы говорить очередную глупость. Не стоит сразу после извинений снова вступать в конфликт.
– В общем, я тебя предупредил. В следующий раз не мешай.
– Идем в дом, а то промокла совсем – после небольшой паузы добавил Дима.
Слава богу, он пригласил в дом. А то не знаю, что бы я дальше говорила, да и дождь замучал уже.
– У тебя дома есть кто-то?
– Все. Мама, сестры и любимый братик, конечно.
– А они не будут против, если я войду? Уже ведь поздно.
– Нет, нормально все. Уж под дождь-то тебя выгонять они точно не будут.
– Вы с братом так и не помирились?
– Я бы не сказал, что мы в принципе когда-либо пребываем в состоянии мира. Но сейчас мы как обычно благополучно друг друга игнорируем или перебрасываемся колкостями. Перед мамой и сестрами я извинился за то, что мы устроили. Так что считай, все в порядке.
Мы вошли на кухню. У окна на кресле-качалке развалился длинный темноволосый парень с фингалом и ссадинами на лице. Он с огромным интересом рассматривал свой бицепс на правой руке.
– А! Опять баб водишь! – он надменно взглянул на Диму.
– Знаешь, Даня, я думаю, твоя методика, к сожалению, не работает. Если долго смотреть на бицепс, он не вырастет.
– Когда ж ты успел, ты вроде ката свои крутил?
– Так получилось. Передо мной невозможно устоять, девчонки сами налетают.
– Придурок.
– Познакомься, это Полина.
– А как же девуля с каратэ?
– А ты разве не должен был помыть посуду? – спросил Дима, проигнорировав вопрос брата и глянув на раковину.
– «А ты разве не должен был помыть посуду?» – передразнил Даня дурацким голосом – Иди, лапай свою подружку.
Их диалог не походил на безобидную перебранку двух братьев, они искренне друг друга не переносили.
Даня поднялся с кресла, подошел и тыкнул мне в плечо своим длинным пальцем:
– И смотри, девочка, не прыгни на него сразу как только увидишь его черный пояс по каратэ.
С этими словами, что-то насвистывая, Даня вышел из дома. Я чувствовала себя ужасно неловко.
– Не обращай внимания на этого извращенца.
Дима усадил меня за стол и поставил под нос чашку чая. Как кстати!
– Ну выкладывай. У тебя на лице написано, что тебя беспокоит что-то еще.
Я решила не тянуть и выпалила:
– Ну раз уж я здесь, можно у вас переночевать?
Дима удивленно взглянул на меня.
– Просто я почувствовала, что сейчас дома мне не место.
Дальше я рассказала Диме о том, как у нас появилась Аня, и что она может быть той самой избранной, которая разрушит Водную стену. Я говорила о том, как с ней спелся мой брат, и как мама теперь с ней возится.
– Я не совсем понял, почему вы решили, что она избранная? Даже если верить, что она прошла через Водную стену, это еще ничего не доказывает.
– Но с ее появлением в деревне начались дожди. Да и Покрышки теперь совсем зачастили.
– В новостях говорят, что возможно, дожди и частые Покрышки являются следствием ослабления Водной стены. Может быть, поэтому девчонка смогла пройти. Оказалась в нужное время в нужном месте. Я все же думаю, что избранный – это кто-то внутри деревни.
– Возможно. Так что мама сейчас занимается исследованиями.
– …Если этот избранный вообще есть, в чем я сомневаюсь с каждым годом все больше.
Мы очень долго рассуждали на эту тему и случайно заснули прямо за столом. Я проснулась от разразившегося надо мной голоса:
– Вы что, были настолько бухие, что даже до кровати не доползли? – проворчал Даня – Сдрысните отсюда, алкоголики, вам в школу пора.
Школа. От этого слова мое сердце взволновано застучало. А я уже успела о ней забыть. Рюкзак у меня дома, да и домашка не сделана – прогуляю сегодня.
Дима с недовольным кряхтением поднял голову со стола и немного размял шею. Он взглянул на часы на стене.
– Сейчас 4 утра. До подъема еще час. А ты-то чего так рано встал?
– Я и не ложился. А ты заткнись и уводи свою подружку из-за стола, я посуду мыть буду. Ваши дрыхнущие рожи меня нервируют.
Даня прогнал нас из-за стола. Мы сделали чай и пошли на крыльцо. Дима выпил свою порцию и начал делать ката.
– Каждый день: утром и вечером – говорил он – Это успокаивает и приводит мысли в порядок. Такая своеобразная медитация.
– Научишь меня? Может, и мне поможет.
Я вспомнила, как Дима говорил, что хочет стать тренером.
– Что? Возиться еще с тобой? – усмехнулся он – Ладно, может это и правда тебя усмирит. Побуду мастером – мне будет полезна практика.
Потом Дима поехал в школу, а я – в Витину хижину. На этот раз они решили не пытаться меня выгонять. Егор подсунул мне под нос половину своей стопки листов:
– Делай этим мелким домашку по русскому. Так и быть, доверю это дело тебе.
Совершенно не надеюсь на какую-то долю с работы, но она мне и не нужна.
Это так странно, необычно… Какое-то непривычное, давно забытое ощущение тепла и уюта наполнило мое тело, когда я сделала глоток горячего смородинового чая, который подсунула Стеша. Из-за всей этой суматохи, которая свалилась на меня в последние дни, я совсем перестала обращать внимание на приятные мелочи. Сплошная беготня, паника, нервы. Критический недосып в конце концов. Что же произошло? Что это было? Что это все значило? Что будет дальше? Об этом я размышляю, сидя в Витиной хижине и периодически отвлекаясь от тетрадок на солнышко, робко выглянувшее из-за туч.
Я провела в Витиной хижине весь день.
ГЛАВА 7
Родители остались на работе на выходные, так как начальство сочло мамино исследование сенсационным. Уже к понедельнику ей нужно подготовить подробную презентацию, папа остался ей помогать. Люди из, фактически, самых верхов на самом деле поверили в то, что Аня может оказаться Избранной. И скоро вокруг этого поднимется невероятный кипиш. Все будут говорить только об одном, народ будет взбудоражен мыслью о том, что главная загадка деревни вскоре может быть разгадана, а жители – освобождены от многолетнего заточения толщи водных стен.
***
Я пришла к Диме на первую тренировку. К несчастью, на улице тусовался Даня. Увидев меня, он тут же свистнул брата:
– Братец, тут твоя шлюшка пришла!
Дима через секунду выбежал на крыльцо и, ловким прыжком перемахнув через перила, бросил мне:
– Полина, не слушай его!
– Извини за него – добавил он после паузы.
Я испытала облегчение, когда Даня зашел в дом.
Дима понял, что сейчас самое время рассказать мне о причине такого поведения его старшего брата.
– Когда-то, когда я еще не родился, у Дани была сестра-близняшка.
В целом, уже после этой фразы мне все стало ясно.
– Знаешь, близнецы они ведь как единое целое, не могут друг без друга. Такими были и Даня с Катюшей. Мама рассказывала, что они всё делали вместе. Любили хулиганить: воровали с соседских грядок, лазали по крышам чужих домов. И всегда спали в обнимку. Им было по пять лет, когда это произошло. Близнецы сидели на кухне с мамой и папой во время Покрышки. Даня с Катюшей в такие моменты всегда с огромным любопытством наблюдали за водой через окно. Их, как и всех детей, с самых ранних лет предостерегали об опасностях Волны, учили всегда быть крайне осторожными и не приближаться к окнам. Они всегда с трепетом и внимали этим наставлениям, вели себя во время Покрышки как примерные дети, какими их на самом деле назвать можно было с трудом. Но… – Дима сделал паузу, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Мне показалось, что он вот-вот заплачет – А еще… Мама тогда как раз была беременна мной. Ей вдруг поплохело, и папа пошел проводить ее до кровати. Вдруг они услышали, как распахивается окно, и резкий водяной поток врывается внутрь, затопляя помещение. Папа вернулся на кухню, смог подобраться к окну и даже закрыть его, но было уже поздно. Катюша лежала на полу, прикрытая водяным одеялом. Вода сбила ее с ног, и та очень неудачно ударилась головой о край стола – Дима опять сделал небольшую передышку – Даня долго не хотел верить в ее смерть и два дня не отходил от сестрёнки, пытаясь «разбудить». Спал рядом с ней на полу кухни, пока родители наконец не унесли тело.
Вскоре родился я. Для родителей это стало утешением, но не для Дани. В ее смерти он винит всех и себя в том числе, но отыграться решил на мне. В детстве мы часто оставались друг с другом наедине. Он всегда меня ненавидел, а когда я немного подрос, начал меня бить. Собственно, из-за этого я пошел заниматься каратэ, едва поступив в школу. Проводил на тренировках все свободное время. Не только ради того, чтобы отточить мастерство, но и чтобы как можно дольше не возвращаться домой. Если хочешь, чтобы каратэ помогло в реальной жизни, нужно действительно очень много заниматься. Мне не нужны были никакие победы в соревнованиях и пояса, я лишь хотел перестать бояться, научиться защищаться от обиженного на весь мир старшего брата.
Из Диминых глаз потекли скупые слезы, он изо всех сил сдерживался, чтобы не разрыдаться. Немного успокоившись, он сказал:
– Только спустя время я стал относиться к каратэ еще и как к искусству, пути к познанию себя.
***
– Не расслабляй кулак. Стойку подлиннее. Не той рукой делаешь – постоянно поправлял меня Дима, когда я пыталась делать самые легкие ката по каратэ.
Такие, казалось бы, несложные движения на самом деле заключают в себе множество нюансов. Ката нужно выполнять, соблюдая все мелочи, отчего это и становится таким сложным. У меня никак не получается одновременно следить и за стойкой, и за ударом рукой: то шаг длиннее, чем надо, то забываю держать кулак напряженным, то делаю удар «не в тот уровень», как говорит Дима. Это очень неудобно.
– Ну что такого, если я шагну чуть дальше или ближе? Я же не собираюсь сдавать экзамен! – без конца причитала я.
А Дима без конца закатывал глаза и терпеливо повторял:
– Если позволить тебе расслабиться и делать все кое-как, от этого не будет совершенно никакого толку. Ты должна научиться контролировать свое тело, пусть оно выполняет все движения так, как ты ему прикажешь, учитывая любые мелочи. Управляешь телом – управляешь эмоциями, и наоборот. Ты кажется, этого хотела? Экзамены тут ни причем.
Я тяжело вздыхаю и вновь пытаюсь все повторить, изо всех сил напрягая оба полушария мозга, стараясь ничего не упустить. Но я непременно снова делала что-нибудь не так, и это начинало меня подбешивать.
– Тссс… Вдох-выдох, вдох-выдох. Научишься еще, это только первая тренировка – успокаивает Дима.
Уже почти полночь, темно и безветренно, но при этом не по-летнему холодно. Правда, я едва ли ощущаю этот холод, вся потея от напряжения.
Скоро придет Лиля, она как раз живет недалеко от Диминого дома, и мы пойдем гулять. Вдвоем, без мальчиков. Давно такого не было, вечно что-то случалось, и все суета-суета… Мы договорились встретиться с ней ровно в полночь, а перед этим я попросила Диму поучить меня ката.
Когда занятие подходило к концу, на крыльцо вышел Даня с огромной кружкой и начал комментировать:
– О, что-то новенькое! Раньше ты своих девчонок не учил этим штучкам. А я тут гору посуды перемыл. Устал – жуть! – Даня широко зевнул – Братан, может, разрешишь своей подружке сделать перерыв, а она пока со мной отдохнет? Я бы ее тоже чему-нибудь научил – раздался мерзкий и отвратительно громкий хохот.
Я все еще с трудом выношу Даню, хотя и жалею тоже, вспоминая то, что Дима рассказывал о его сестре-близняшке.
– Не отвлекайся. Его тут нет, его тут нет – шепчет мне Дима. Я очень стараюсь.
– Не хотите со мной разговаривать? – Даня состроил обиженную мину – Ну ладно, я сам с вами поговорю. Ммм… какой отличный чаёк! Наверное, отличнее его только пресс Димона, правда, Полина?
Даня без умолку продолжал нести ерунду подобного рода, пока на участке не появилась Лиля. Я тут же рванула к ней, даже не закончив связку и явно разочаровав Диму таким отношением. Но я больше уже не могла слушать Данину болтовню, хотя и изо всех сил пыталась не обращать внимания.
– Приветули – поздоровалась со мной Лиля, потом кивнула Диме, а затем перевела взгляд на Даню.
– Лиля, это Даня – представил брата Дима – А больше я тебе о нем знать не советую.
– Наслышана. Приятно познакомиться.
На удивление, сам Даня не сказал ни слова. Его глаза застыли на ней, в них я видела и вражду, и удивление, и непонимание, и восторг. Слишком сложно прочесть в них что-то определенное. Такой пристальный взгляд явно заставил мою подругу чувствовать себя неудобно, я заметила это и поспешила ей (а заодно и себе) на помощь:
– Ну ладно, мы пойдем. Дима, спасибо за тренировку. Всем пока – оттараторила я.
Мы с Лилей резко развернулись и пошли прочь с участка. Но я все еще чувствую Данин провожающий взгляд. Его молчание и ступор настораживают еще больше, чем слова и действия.
На следующий день в школе Дима предложил мне посмотреть на их тренировку по каратэ, для мотивации. Она начиналась сразу после уроков. Я согласилась, домой все равно не охота.
Я присела на скамеечку в углу спортзала. Мой взгляд остановился на девушке, с которой весело болтал Дима. Она была почти одного с ним роста, очень красивая. Несмотря на то, что она смеялась над чем-то, что говорил Дима, на лице одновременно отражались и сосредоточенность, и некая серьезность. Сам смех завораживал и при этом как будто предостерегал, предупреждал об опасности. Я вспомнила Данины слова во время нашей первой встречи: «А как же девуля с каратэ?» Видимо, речь шла о ней.
Просто посмотрев на этих двоих, в их черных поясах, туго завязанных на белых кимоно, мне уже хотелось свалиться ничком, как от оглушительного удара.
Поболтав, они стали работать по боксерскому мешку. И если к Диме я более-менее привыкла, то девушка производила ошеломляющее впечатление. Волосы завязаны в тугой ровный конский хвост, такой же безупречный и уверенный, как и все ее движения. Казалось, что она летала, когда выполняла все эти невероятные удары ногами: такие резкие, ловкие, отдающие смачным мощным хлопком. Казалось, это не составляло ей никакого труда. Казалось, она готова делать это вечно. Ее действия выглядели пугающе сильно и опасно, но вместе с тем красиво и изящно. Она была подвижна и невесома, но судя по тому, как проминался мешок и какими хлёсткими звуками наполнялся зал, удар у нее был тяжелый и болезненный. А ровно виляющий хвост как будто придавал ей еще больше крутости. Я была в восторге. Она выполнила завершающий удар, сопроводив его звонким сильным выдохом, и освободила тренажер Диме.
В отличие от нее, Дима больше работал руками. Его удар, казалось, вот-вот выбьет из многострадального мешка все потроха. Дима был более жестким и меньше разорялся на прыжки, чем девушка. Но в общем, они оба были неповторимы, и мне хотелось громко закричать и убежать подальше от осознания своего ничтожества перед ними, такими невероятно крутыми!
Мне захотелось, чтобы сейчас кто-нибудь из них меня вырубил. Но только красиво, как будто я действительно достойный соперник. И я бы даже встала в стойку и притворилась, что защищаюсь, а мне в голову прилетел бы оглушительный удар, такой, чтоб искры из глаз… Желательно, от девчонки, потому что совсем лишиться головы от Диминой ноги мне не хотелось. А Дима бы тогда ударил мне кулаком в солнечное сплетение, чтобы весь дух из меня выбить, чтобы я корчилась на полу и жадно хватала ртом воздух. И чтобы мое тело надолго запомнило эту боль. Да, может я и мазохистка.
Мне было так странно об этом думать, но почему-то ужасно хотелось испытать. Я сама точно не могла понять, но возможно, логика была такова: если тебя укусит паук – ты станешь человеком пауком; если тебе врежет крутой каратист – ты станешь человеком-крутым каратистом.
К сожалению, в нашей деревушке таким талантливым ребятам почти негде проявить себя. Слишком мало соперников, мало простора для развития. Победил лучшего спортсмена из соседней школы – вот и твой предел. Жди, пока не подрастет другой боец и не бросит тебе вызов. Профессиональный спорт – неблагодарное дело, карьеру не построишь. Обычно ребята ходят на секции чисто ради своего удовольствия. Но если ты настроен серьезно, есть два варианта. Первый: в будущем заменить своего тренера, стать наследником, хранителем. Второй: надеяться, что Водные стены будут разрушены, и ты сможешь показать себя внешнему миру.
***
Как я и предполагала, новость о появлении в нашей деревне девушки из-за границы произвела невероятный фурор. Все были взбудоражены идеей о том, что эта девчонка может каким-то образом сломать непреодолимое препятствие в виде Водной стены и освободить нас. Я не могу никого винить в чрезмерной наивности, тем более, и сама не до конца исключаю возможность того, что Аня действительно способна на это.
Когда я вернулась в среду из школы, Вани и Ани дома не оказалось. На кухонном столе лежала записка, написанная рукой брата. В ней он рассказывал, как приблизительно после моего отъезда в школу приехала мама и попросила Аню поехать с ней в Центральный Институт для «более подробного изучения». Ваня писал, что взял отпуск на работе и поехал вместе с Аней для моральной поддержки (ну кто бы сомневался!), и что вернутся они не раньше, чем через две недели. Рядом с письмом лежали деньги.
Я была в шоке. Не могла поверить в то, что они вот так просто бросили меня, оставив одну вшивую записочку на столе и пару грязных купюр. Больше всего я была обижена на Ваню, который поехал с ними для какой-то там «моральной поддержки», тем самым положив на мои плечи огромный груз домашних дел. Теперь покупать продукты, готовить еду, следить за огородом, топить печь, мыть посуду, стирать, убирать, своевременно проветривать дом придется мне. При том условии, что я еще должна ходить в школу и делать домашку. Денег, что мне были оставлены, не хватит даже для того, чтобы нанять самого дешевого участкового. Все это не укладывалось в голове. Я просто не могла сдерживать слезы, осознавая то, насколько наплевательски со мной обошлась собственная семья. И все ради какой-то девчонки, которая вообще непонятно кто, которую никто из нас по-настоящему не знает!
Они наверное решили, что я буду рада остаться одна дома, ведь это такой простор: теперь я могу гулять с кем и когда хочу, не отчитываясь каждый раз, могу болтаться где угодно. Ужасно злая на все и всех, я уцепилась за эту мысль. Очень надеюсь, они не рассчитывали на то, что я буду пай-девочкой. Я решила пользоваться данной мне свободой. Потому сегодняшний день стал для меня последним учебным днем.
Я проснулась в 5 утра с ужасно тяжелым невыносимым чувством на душе. Такое ощущение часто одолевает по утрам, особенно когда не высыпаешься, но сейчас оно было особенно остро. На меня опять навалился груз переживаний по поводу того, что родная семья меня так бесцеремонно бросила, что я осталась совсем одна в пустом доме, что за окном все еще идет этот противный дождь, и что я совершенно не знаю, как мне дальше действовать. Знаю точно лишь то, что не пойду в школу.
Я зажгла свечу, и от ее маленького слабого огонька стало как будто еще тоскливее. Спустилась вниз и окинула взглядом кухню, в которой Ваня не стоял с довольной улыбкой у печи, из которой не пахло ничем вкусным, уютным, домашним, успокаивающим. Заглянула в погреб, где еще оставалась приготовленная Ваней еда. Мой взгляд упал на миску с блинчиками. Я съела один холодным и, не получив никакого удовольствия, пошла в ванную. Но и здесь ждало разочарование: вода была холодная, ведь грел ее всегда Ваня.
Тогда ко мне вернулось вчерашнее яростно-бунтарское настроение. Раз сейчас это мой дом, буду делать в нем, что захочу. Я ринулась из ванной в кладовую и достала оттуда несколько банок со специальной водостойкой желтой и синей красками, которые по сути предназначались для того, чтобы периодически покрывать ими наш дом, защищая дерево от гниения и прочих воздействий местного климата. Эту краску делают из листьев Дар-дерева. Недешевая и очень важная штука, но тогда я совершенно об этом не думала – мне страсть как хотелось размалевать стены. Я взяла нож и резво вскрыла банку с желтой краской. На меня дыхнул этот запах… свежий, густой, вызывающий желание творить. Я плавно окунула одну руку в банку, практически по локоть. Яркая, солнечно-желтая нежная густая смесь обволакивала мою кожу. Я вынула руку и посмотрела на свою желтую глянцевую ладонь, она была словно в перчатке, с нее плавно стекали капельки. Мне не хотелось думать о том, как я это отмою. Мне хотелось разукрашивать стены. С той же ловкостью была вскрыта и синяя краска – на стенах появились трава, солнце, небо. Такие кривые, но яркие, веселые, быстрые, сумасшедшие…
Сначала я возила по стене ладонями, но потом стала макать в краску свои футболки, носки, не разбирая, какие из них износившиеся, какие – новые. Покончив с «преображением» гостиной я принялась за комнаты на втором этаже. Комнаты родителей и Вани также не остались без моих произведений искусства. Я не думала о том, как мне попадет за все это художество – вдохновение вырвалось наружу, оно было неудержимо. Еще скажите спасибо, что я не перевернула весь дом вверх дном. А я ведь могла потому как, что ни говори, была чертовски рассержена.
В то время как я рисовала солнышко на потолке в комнате родителей, мой творческий процесс был прерван стуком в дверь. От неожиданности я чуть ни упала со стремянки. Я понятия не имела, кто бы это мог быть, поэтому изрядно занервничала. Лиля, Никита или Дима пришли бы в школьное время только если бы случилось что-то серьезное. Надеюсь, что это не внезапное возвращение родителей или Вани, иначе меня накажут, не успей я даже закончить свои произведения. Я в нерешительности спустилась вниз и посмотрела в глазок. Слава богу. Это был всего лишь Тим. Я даже немного обрадовалась ему.
– Привет. Каким ветром? – спросила я, отворив дверь.
– Привет. Мне вдруг срочно понадобился мой велосипед. Вернешь на время? – спросил он с улыбкой, в недоумении изучая мой испачканный красками вид.
– Без проблем. А как ты узнал, что я не в школе?
– Я только что оттуда. Встретил Никиту, он сказал: «она либо дома, либо хрен знает где». Конец цитаты.
– И ты шел пешком сначала от хижины до школы, потом от школы до сюда? – поинтересовалась я, приглашая его в дом – Видимо, велосипед нужен был тебе не слишком срочно.
– Знакомый дом кстати – перевел он тему – Кажется, когда-то мы с мелким тут жили. Было много стариков и один славный парень… Ваня что ли его звали?
– Да, было такое. Ваня – мой старший брат.
– А, серьезно что ли? Я вспомнил тебя, ты ведь тогда еще карапузкой была. Прикольно возвращаться – говорил Тим, с огромными глазами разглядывая размалеванную гостиную – Что ты тут натворила? Красить нужно ночью с открытыми окнами. Ну и воняет!..
Уже минут через двадцать Тим примчал на велике обратно к моему дому, достал из своего рюкзака небольшие банки с красной и белой красками и уверенно провозгласил:
– Вперед! – он широко и бодро перешагнул через порог моего дома и в предвкушении огляделся по сторонам – Теперь мы сможем смешать больше цветов. Нарисуем красные цветы, оранжевый закат… Гулять так гулять!
– Значит, тебе срочно нужен был велосипед, чтобы сгонять за краской? – спросила я с довольной улыбкой.
– Нет. Ну да ладно. С тем делом потом разберусь. Здесь намного интереснее. Никогда раньше не рисовал на стенах – сказал Тим, потирая руки и будучи мыслями где-то не здесь.
Мы вскрыли новые блестящие банки и окунули свои руки в густую краску. На стенах появились самые разные неведомые растения, бабочки и прочие каракули, на которые было способно наше воображение. Разукрасив все, что можно было, мы решили разумно использовать остатки красок. Я взяла банку и выплеснула содержимое на шкаф с посудой. Большую коричневую коробку накрыло густым белоснежным покрывалом. Это оказалось еще приятнее и веселее, чем просто раскрашивать дом. Мы с Тимом возбужденно прыгали и хлопали в ладоши, как маленькие дети. Синим цветом я залила Ванину кровать, желтой и красной распорядился Тим. По моей просьбе желтая оказалась на кровати родителей, а красной он облил обеденный стол. Крайне довольные своей работой, уставшие и разгоряченные, мы упали на диван, чтобы перевести дух. Но очень скоро Тим опять вскочил, с босыми ногами взобрался на стол и зашагал по свежей красной луже, сочиняя на ходу несуразную песенку:
– Меня зовут Тим!
Я непобедим!
Меня все в гости ждут,
Но я сейчас тут!
Но я сейчас здесь,
Подо мной густая смесь,
На меня радуга чихнула,
И ты не скоро уснула,
Потому что ты пела,
Пела вместе со мной
Оу-о-о-о!
Тим поманил меня к себе, пританцовывая. От души хохоча от его выступления, я встала с дивана и поднялась на стол:
– Меня зовут Полина
И я подруга Тима!
Этот парень очень крут,
