Мария Кейль
Невеста Горного Князя
Тонкая, изящная шея, нежные руки, и только когда заметил, мелькнувший на запястье розовый камень, понял, что это княжна.
– Ты что-то не в духе, девонька, – ворчал Матей. Она что-то смешливо ему отвечала. Он в ответ тащил ей коробку с камнями, и бормотал, – Соберись, Иона, камни серьёзность любят.
А она кивала, рассматривала друзы хрусталя, выбирала срезы агата, орудовала инструментом, как будто училась не меньше меня!
Кого, Горные духи его побери, Матей призвал? Что это за девчонка?
Я не мог оторвать взгляд от того, как она обращалась с камнем. От точёных, изящных, но сильных пальцев. Амалия всегда лишь принимала подарки, эта же княжна сама могла собрать из камня, кажется что угодно. И камни ей радовались! Как и Матей!
Дверь слегка скрипнула от моего касания, и девушка обернулась. Я тут же отступил в коридор. Было неловко и почему-то не хотелось рушить их занятие вторжением. Мастер таким довольным не был два с половиной века.
Я прислонился к каменной стене и ждал, думал. Этажами выше раздался шум – ну, пока княжна занята, разберусь хоть с одной проблемой. Пара десятков шагов, и я легко припечатал внучка к стене, а потом толкнул его в открытую дверь.
– Эй, Алеш… – он и вправду был пьян. – Уже поздно, князь. Я извинился, между прочим… Прости по-братски.
– Мы. Не. Братья. – отрезал я. – Ещё раз увижу, что ты тянешь лапы к Амалии…
– Амалию ты убил, Олдрич, ты. – он целился в лицо, но попал плевком в плечо. Он прав, но говорить ему этого не следовало. Я выпустил силу, которую сдерживать даже не хотелось.
– Если хоть на шаг приблизишься к княжне – окаменеет не только твоя рубашка. Понял?
– Понял… князь.
Он принялся шевелить плечами, пытаясь сломать превратившуюся в камень ткань. Ну-ну. Посмотрим, с которого раза у него выйдет.
Когда я снова оказался в коридоре, то лёгкие шаги слышали снова выше. И это уже наверняка была княжна.
Она так легко поднималась, что успевать за ней выходило с трудом. Девушка скользнула в спальню, а следом, слышно было, как она открыла дверь в купальни.
Я зашёл туда через свои двери следом. Смотрел, как она плескается в турмалиновой купальне, выходит, и вместо халата надевает мою рубашку! Вторую, не ту, в которой работала!
Рубашку мне не было жалко, тем более они на девушке смотрелись прекрасно. Но я был изрядно удивлён подобной наглостью. Я никому не позволял так просто брать мои вещи. И сейчас я понимал, что странно просто так стоять и смотреть, пусть и издали, пусть и за клубами пара ничего толком не видно. Но всё же не мог уйти, ноги будто приросли к полу.
А она тем временем вышла на дорожку напротив меня. Влажные волосы, хоть и просушенные полотенцем, прилипали к плечам, моя рубашка не скрывала стройные ноги. При этом она выглядела удивительно естественно в своей простоте, будто для неё это дело обычное, или хотя бы понятное – пойти в мужской рубашке в купальни!
Такое же обыденное, как сидеть и шлифовать поделочные камни.
– Кто ты, Иона?
Наверное, надо было спросить иначе, мягче. Но я был ошеломлён, застигнут врасплох, и, наверное, груб, раз она так испугалась. А может быть, видела мельком, как я стоял раньше, и как юный дурачок, пялился в туман. Может, я слишком резко схватил её за руку. После слов извинений, кажется, она чуть успокоилась.
Мы сидели на лавочке около воды, и, казалось, так и должно быть. Нежный, смешливый голос девушки, не боявшийся подтрунивать и давать отпор. Тонкие, нежные руки в моих руках… При этом я не мог забыть, как ловко она работала у Матея.
Разговор… Я так, наверное, не говорил ни с кем. Уже давно. С Матеем серьёзно говорить сложно, про Штефа даже вспоминать не хочу. А от остальных в определённый момент начал отгораживаться. Потому что их время и моё время – это разное.
Девушка рядом не думала об этом. Я не был для неё каким-то невероятно влиятельным человеком, хотя вначале она, нарочито издеваясь, звала меня «князь». Нет, я для неё был просто Алеш. И это безумно заводило.
– Ты мне нравишься, Иона, – вырвалось у меня, как у влюблённого юнца. Я чувствовал, что ей приятны мои прикосновения, но она дала ответ как раз для моего внутреннего мальчишки. Это было так забавно, что… почему бы и не попробовать? В Катайе вот и у мужчин, и у женщин бывают короткие стрижки.
Иона отвечала, а я не мог оторвать взгляд от её лица, от того, как быстро возникала улыбка, как загорались глаза. И больно было наблюдать, как от неловких слов она хмурилась. В какой-то момент девушка начала буквально оседать на моё плечо. Да она засыпает! При этом ещё и доказывает, что нет!
Напоминает, как Матей отправлял меня спать в ученичестве, а я упирался. Хотя глаза слипались, пытался сидеть до последнего, хотя старик гнал меня прочь…
Я проводил Иону до спальни, и ушёл к себе. Уставился в огромное зеркало и всё не мог понять: когда же Алеш Олдрич стал каменным? В какой момент я перестал быть живым? И ведь это случилось не тогда, когда Амалия осталась навеки в мастерской.
***
Иона спала долго.
– Извините, князь, княжна ещё почивает, – серьёзно ответила Симона. И тут же, шёпотом, – вы ей снились в ночь до этого, она ваше имя шептала.
Даяна цыкнула на сестру.
– Княжна Иона и князь сами разберутся, Симона! Простите, князь… а зачем вам ножницы?
Я лишь усмехнулся и попросил сказать, когда княжна проснётся.
В родном замке тоже были дела. Пара вопросов по снабжению, встреча с одним из камнерезов, приехавшим из Алтеи. Приехал Войт из столицы, и тихо сообщил, что скоро и Теодора Тейтана прибудет.
Из кухни принесли обед, когда из гардеробной постучали. Я взглядом попросил кравчего уйти.
– А ты долго спишь, Иона.
Она заплела волосы в простую косу, накинула мою рубаху, подпоясала её на манер платья, а ниже была одна из расшитых длинных юбок.
– Вот сложно было вчера уснуть, знаешь ли. Можно я с тобой позавтракаю?
– Это обед. Кстати, тебе идёт.
– Спасибо. Эти платья слишком тяжёлые, будто я должна быть каменной, чтобы их носить…
Она замолчала, додумав мысль молча. Я пожал плечами.
– Штеф, видимо, за века забыл, что кроме «красиво» живой девушке, должно быть, ещё и «удобно». А я свой гардероб привожу из Алтеи.
Мы поели, а затем я вручил ей ножницы. И она тут же стушевалась, покраснела, а потом опустила руки и со смущением в голосе призналась:
– Алеш… Ты знаешь… я вчера пошутила. Я на самом деле ни разу не стригла никого.
Мне было больше смешно, чем что бы то ни было.
– А зачем ты предложила, позволь спросить?
Девушка рядом замялась.
– Надо же было что-то сказать. Мне длинноволосые мужчины никогда не нравились. А ещё я вспомнила, как мама папу подстригала…
Иона так трогательно смущалась и отводила глаза, что я решил рискнуть и довериться. С камнями она умеет обращаться, думаю, с ножницами справится.
– Надеюсь, ты мне ухо не отрежешь, – попытался разрядить обстановку, но девушка стала более скованной. – Не беспокойся, если поцарапаешь – заживёт быстро.
– Да не в этом дело…
Она тяжело вздохнула. Потом усадила меня рядом с окном, вдруг вздрогнула и попросила подождать. И убежала в гардеробную, павда. через минуту вернулась, с огромным шелковым платком в руках.
– Вот! – довольно воскликнула девушка, – сидите… сиди, Алеш!
Она обернула ткань вокруг моей шеи, закрепив за воротник рубашки. Достала щётку, принесённую явно из своего комода. И принялась орудовать ножницами. Сначала медленно и неуверенно по шёлку падали на пол только кончики и редкие пряди, а потом она вошла во вкус, и лезвия начали щёлкать бодрее.
– Не вертись, всё равно не увидишь, – проворчала она, когда я в очередной раз хотел повернуться. Иногда она приглаживала волосы щёткой, иногда запускала пальцы и будто растрёпывала пряди. Пока она колдовала с моей причёской сзади, я закрыл глаза. Её тонкие пальцы в волосах ощущались невесомо, хотелось положить голову на эти руки и забыть обо всём.
В этот момент она стряхнула упавшую прядь волос с моей щеки.
– Ну вот, князь. – Я хмыкнул, и тут же услышал более приятное, – Держи зеркало, Алеш.
Из отражения на меня смотрел другой мужчина. Более решительный, более отчаянный. Волосы не скрывали скулы, и, казалось, лицо стало резче.
– Ну как? – она явно волновалась, – не везде пряди ровно получилось сделать, но, мне кажется, неплохо.
– То есть я тебе нравлюсь теперь, да? – я спросил легко, в продолжение вчерашней перепалки, и ждал такого же лёгкого ответа. Девушка же вздохнула, молча стряхнула волосы с шёлка в не разожжённый ещё камин. Прошлась по комнате и уселась на один из стульев, скромно сложила руки на коленях.
– Присядьте… Алеш, – она тяжело вздохнула, – нам надо разорвать наш с тобой союз. Поехать к зелёным камням в основании реки и …
Я был готов услышать что угодно, но не это. Почему?
– Почему, Иона?
Она помолчала.
– Я долго думала, князь… Стоит вам говорить или нет. И всё же решила, что раз вы мне нравитесь… – её губы тронула улыбка, и она сама поправилась, – ты мне нравишься, Алеш. Нравится, что ты слушаешь, что с тобой можно говорить спокойно. Я вижу, что ты за человек, поэтому не хочу врать. Матей призвал меня, мою душу из другого мира для того, чтобы горы посчитали меня за свою, и если я разорву союз с тобой как Дочь Гор, то эта ваша магия рассыпется и мы будем свободны. Ты будешь свободен от свадеб, а я могу вернуться в свой мир. Прости…
У меня сел голос и слова прозвучали сипло.
– За что ты извиняешься?
– Я не сказала тебе вчера, но там, в купальнях было так…
Я дотянулся и взял её руки в свои. Не надо было ей договаривать, я и так понял. И был благодарен, что она вчера не сказала. Было слишком хорошо, чтобы это рушить.
– А ты смелая.
Иона покачала головой.
– Нет. Но как иначе?
За окном падал снег, и наверняка снова начнётся метель. Наверное, не стоило, но всё же я хотел знать:
– А ты хочешь вернуться домой?
Девушка сжала мою руку и кивнула, но в глазах стояла тоска. Почему? Если она хочет домой, больше чем быть здесь, отчего ей так грустно? Отчего в глазах стоят слёзы?
– Раз так, то мы поедем в горы с тобой, и оба станем свободны. Только не плачь… Не плачь снова, Иона.
14. Честное Камнево
Иона
Я полночи не спала, хотя и безумно устала.
Кожа на запястьях и руках будто до сих пор хранила тепло прикосновений Алеша. Волнение словно поселилось в моей голове и не хотело уходить. От воспоминаний о голосе князя по коже бежали мурашки. И мне хотелось узнать, что было бы дальше – понятно, что однажды мы бы дошли до интима как логического итога поцелуев и обнимашек. Нет, что было бы дальше, общайся мы с Алешем день за днём. К чему бы мы пришли через месяц, через год?
Мне было интересно. И дико грустно оттого, что этого не произойдёт. Я либо окаменею к концу года, либо разорву союз и вернусь домой. И всё это останется красивым сном.
– Алеш, – прошептала я подушку, словно бы оттого, что я произнесу имя, что-то изменится. Будто от этого память сохранит чувства и ощущения. Но нет… сон украл чёткость образов, унёс меня в белое поле, где гулял ветер и росли ландыши из лунного камня.
Мне навстречу шла черноволосая девушка в зелёном платье.
– Амалия?
Она кивнула. Безмерно грустный взгляд, но при этом ободряющая улыбка. Зачем-то я потянулась к ней рукой, но она погрозила мне пальчиком и растворилась в метели.
За окном было пасмурное небо, не дававшее понять, насколько поздно я проснулась. Давал понять, что уже день только шёпот Симоны за дверью, которая что-то объясняла Алешу. Я предпочла остаться в рубашке, только выбрала юбку и пояс. Посмотрелась в зеркало. Вот так, в рубашке с закатанными рукавами – я похожа на себя обычную. Нечего привыкать к нереальным богатствам, надо найти силы на честность.
На мгновение я предположила: а что если помедлить, ещё день или два вместе для нас оставить…С этими мыслями постучалась в спальню Алеша.
Он был мне рад, а я… я поняла, что не смогу. Мне с ним здорово, даже молча обедать, но врать я не хочу.
И всё же позволила себе его подстричь. Вспомнила, как делала мама, и вроде вышло неплохо, особенно если растрепать пряди. Лицо стало более открытым, скулы более чёткими. Захотелось провести пальцами по его щеке. И при свете дня коснуться губами. Без ритуалов или магии купальни. Наверное, это было бы проще, чем признаться. Сказать прямо – как есть. Не знаю уж что там Матей думал, когда говорил мне, что князь не должен знать, иначе не отпустит.
Алеш… легко согласился. Я ему нравлюсь, да. Но видимо, «нравлюсь» и больше ничего. Меж тем мои чувства с каждым его взглядом были все сильнее, текли и заполняли мою душу. Тепло, уважение, желание быть рядом.
– Раз так, то мы поедем в горы с тобой, и оба станем свободны. Только не плачь… Не плачь снова, Иона.
– Я не плачу. Поедем сегодня? Сейчас?
Он покосился на лёгкий снежок за окном, а потом подошёл к двери.
– Войт! Подготовь мне коня! Иона… одевайся теплее.
– Куда собираетесь… князь. – Кравчий опешил, потом нахмурился и поджал губы. Но не удержался и всё же улыбнулся.
– Интересно выглядите, князь. Так куда ехать изволите?
Алеш тоже не сразу ответил. Он смотрел мимо меня на горы за окном. Что он там видел, мне знать не дано.
– Мы проедемся с княжной по лесу.
– Но… – слуга махнул рукой в сторону окна.
Князь не дал ему договорить.
– Мы быстро, Войт. Не переживай.
Слуга кивнул и вышел. Алеш показал мне рукой в сторону гардеробной. Да, мне надо переодеться. В бесконечных рядах «своих» платьев я так и не разобралась, поэтому позвала Симону и спросила, что подойдёт для верховой прогулки с князем. Сёстры тут же нашли мне платье, накидку из шерсти и кашемира, плащ, перчатки, сапожки.
Когда я вышла в зал, Алеш уже ждал меня.
– Куда это вы собрались, князь, – раздался голос женщины, которая вела церемонию в первый день свадьбы. Горничные сзади махом ей поклонились.
– Еду с княжной в горы, уважаемая Теодора. Объяснюсь позже. Пойдём, Иона.
Он открыл дверь, и мы вышли на улицу.
Мелкий снежок, казавшийся из-за окна лёгкой пылью, на деле был противной крупой с не сильным, но пронизывающим ветром.
Около ступеней стоял только один конь – гнедой князя. Алеш спокойно уселся в седло и протянул мне руку, легко усадив впереди себя.
Никогда в жизни не каталась верхом, разве что в далёком детстве. Первым впечатлением сейчас был страх – что, если я упаду? Конь казался высоким, и то, как он легко и непринуждённо перескакивал камни, пугало. Но князь держал меня крепко, и также уверенно управлял скакуном, и я расслабилась.
Мы оказались на плато с глыбами малахита, где стояли в третий день свадьбы. Князь спешился и помог мне.
– Ты знаешь, что надо делать, Иона?
Ни черта я не знала. Матей просто сказал «разорвать союз», а я и поверила. Ладно, будем импровизировать. Что там нам говорили в начале?
– Я, Инна Камнева, разрываю союз с князем Алешем Олдричем, Хранителем Гор. Беру себе свободу, даю ему свободу. Освобождаю от защиты…Горы, пожалуйста, отпустите нас…
Если закрыть глаза, то кажется, что мир откликается на мои слова.
В реальности ветер трепал мои волосы, поднималась метель. Поодаль взволнованно фыркал конь. Алеш дотянулся до моей руки, коснулся запястья, где по-прежнему светил розовый турмалин.
Ничего не произошло, камни так и остались сверкать на наших запястьях. Почему? Может, мне не стоило признаваться Алешу? Может, это я всё испортила?
– Я, Алеш Олдрич, отпускаю Иону Камневу, Душу Гор, отдаю ей свободу, беру себе свободу. Горы, отпустите нас.
Князь сжал мою руку и тихо произнёс:
– Я должен был сказать.
Время шло, время уносило нас дольше от мгновения ритуальных слов и текло дальше. Вокруг недовольно завывал ветер, будто ругаясь на нас. Снег от просто мерзкой крупы стал превращаться во вьюгу. Небо быстро и беспощадно уходило в темноту. Надо было признать – ничего не вышло.
– Прости… – вырвалось у меня. Глупо, но я рассчитывала, что всё пройдёт легко. Князь прижал меня и крепко обнял.
– Тихо, Камнева дочь. Сейчас нам надо укрыться, а говорить будем позже.
Конь бил копытом, нервничал, и, казалось, был рад, что его всадники наконец-то изволили собраться домой. Мы проехали немного, ветер бил в лицо, то и дело скидывал капюшон, а место сумерек грозила занять ранняя зимняя темнота.
– Мы не успеем, – произнесла я очевидное. Не знаю, слышно ли было мои слова за шумом пурги, но князь усмехнулся, крепче прижал меня к себе. А потом свернул с тропы и направил коня к отвесным горным стенам, уходившим ввысь.
Он выбрал место, где скала начиналась почти сразу же, без груд камней в преддверии. Спешился и помог мне.
– Положи руку на камень, Иона. И попроси войти. Горы тебя слушают, должно получиться.
Я стянула мокрые от снега перчатки и положила ладонь на серую стену. Под моими пальцами будто билось чьё-то живое сердце, откликнувшееся на просьбу, так раостно, будто долго его ждало.
Перед нами открылся проход вглубь горы, и стоило нам шагнуть туда и затащить коня, как проход закрылся. Внутри было тепло, ступени вели вниз, стены светились собственным мягким светом, показывая идущие вглубь жилы драгоценных камней. Голубые с чёрным линии дикой бирюзы выглядели как потоки воды. Местами виднелись вкрапления зеленоватой яшмы и змеевика. Красота, да и только.
Мы спустились и оказались в небольшом сводчатом зале, в центре которого бил небольшой родник, стекая по наклонной к дальней стене.
Конь довольно опустил морду в воду раньше, чем мы руки, и принялся пить.
– Тпру, стой! – Алеш тут же его оттащил.
– Ты чего, он же пить хочет, – с удивлением произнесла я.
– Нельзя сразу поить, плохо будет. Конь высохнуть должен.
Я ничего не поняла, но кивнула. Князь усмехнулся.
– Ладно, ты пить хочешь?
– После коня?
– Та вода уже утекла, но у меня есть
Князь снял свой плащ, расстелил его на пол и предложил сесть. Сам же принялся снимать упряжь с коня, а потом отстегнул от седла небольшую сумку. Внутри лежала фляжка и завёрнутые в промасленную бумагу галеты, маленькие шарики сушёного сыра и пара полосок вяленого мяса.
– Не пир, но до завтра хватит. Ты как, не замёрзла?
По правде сказать, меня бил лёгкий озноб. Алеш напоил коня, привязал его за какой-то каменный выступ около входа, и уселся рядом со мной.
– Ты дрожишь. Снимай плащ, он тоже мокрый, и иди ко мне.
Он сел сзади и обнял меня. Взял мои холодные пальцы в свои, принялся согревать мои руки. Большой палец, указательный… середина ладони… Мне кажется, в жизни никто столько внимания моим рукам не уделял.
– Так почему ты извинялась? – он шептал мне над ухом.
Увиливать не хотелось.
– Матей сказал, то ты не должен знать о причинах, что я просто должна была тебя оставить, разорвать союз. Чтоб ты верил, что это на самом деле. А я сказала тебе… И ничего не вышло, Алеш.
Князь продолжил поглаживать мои руки.
– В этом есть смысл. Горы неглупы, они чувствуют, когда кто-то обманывает, пусть даже себя. Дело не в том, что ты мне сказала. Я не хотел тебя отпускать. Был готов, но не хотел. Не вини себя, ты и так выдернута из своего мира и остаёшься здесь.
Я чуть повернулась, чтоб видеть его лицо, и тихо произнесла.
– Честно говоря, я тоже не хотела тебя оставлять.
Оглушительную тишину нарушало только наше нервное дыхание. Алеш нежно гладил меня по волосам, перебирал и расправлял влажные после снега пряди. Я поймала его ладонь и прижалась к ней щекой. Мужчина вздрогнул.
– Ты меня дико волнуешь, Иона. Скажи, чего ты хочешь сейчас?
Это я знала кристально ясно. Мы заперты здесь до утра, и сейчас нас ничто не разлучит.
– Хочу тебя поцеловать. – мой голос звучал ниже, чем обычно, с непривычными для меня самой грудными нотками. Я сама потянулась к нему. Сама обняла, прижалась губами к его губам – сухим и резким. Он вдохнул, прижал меня к себе и взял инициативу. «Это же просто поцелуй», – промелькнула у меня мысль, а потом мысли ушли, остались только чувства. Желание, острое и томительное напряжение от близости другого человека, волнение – всё мешалось в крепкий коктейль, придавая поцелуям привкус надежды. Его пальцы путались в моих волосах, скользили по шее. Дыхание смешивалось, чтобы разделиться на мгновение и смешаться опять. Сердце стучало как барабанщик на рок-концерте.
– Ты с ума меня сводишь, Иона. Но я не хочу так… На мокром от снега плаще.
Мне оставалось только отшутиться. Глупо, но мой взбудораженный разум ничего лучше не подкинул.
– Да ладно, – я откашлялась, удивившись своему внезапно хрипловатому голосу, – у тебя же каждый год новая невеста.
– Но не ты, Иона. Я впервые за пару веков действительно хочу новую свадьбу по всем правилам, вместе с первой брачной ночью. С тобой.
То, что звучало, в голове не сразу укладывалось.
– Это что же, ты мне предложение делаешь?
15. Жар, лед и время
Иона
Алеш продолжал держать меня в объятьях, и смотрел прямо и совершенно серьёзно. Отшучиваться неуместно и глупо, да и смелости под его взглядом и нежностью хватит только на правду.
– Князь… – Я опустила взгляд, а затем тоже посмотрела прямо в глаза. – Алеш… Ты мне нравишься, у меня дух захватывает, когда ты рядом. Но мы знаем друг друга чуть больше недели. Это слишком мало для таких судьбоносных решений.
Я помолчала, а потом добавила:
– Ещё твои каменные девушки живут не больше года. И ты пока женат на Амалии. Всё слишком непросто для свадьбы.
Он шумно выдохнул.
– Вдобавок ты из другого мира.
– И это тоже. Если я решу остаться, то хочу быть уверена в своём решении. Понимаешь? Или останусь с тобой, или оставлю тебя. Но не хочу жалеть и сомневаться потом.
Алеш обводил пальцем по кругу турмалин на моём запястье.
– Я понимаю. Когда мы вернёмся, припру Матея к стенке, пусть объясняет нормально, что он удумал такого.
Мне вспомнился Штефан, который говорил про Амалию. Интересно, кто действительно знает правду и что произошло два с половиной века назад? Я сейчас слышала только историю Матея. И почему-то так легко, как дедуля говорил, магия не сработала.
– Хорошо, Алеш.
Я согрелась в его объятьях, и начало клонить в сон. Не в лёгкую дрему, а в то состояние, когда после усталости и холода глаза сами закрываются.
– Послушай… – он говорил тихо, будто уже и не надеясь, что я отвечу, – почему ты назвалась Душой Гор?
– Потому что я не их Дочь… Ничего не придумала похожего. А это так правильно прозвучало…
Князь усмехнулся и крепче сжал меня в объятьях.
– Скажи, Алеш, – прошептала я.
– Что сказать, милая?
– Скажи мне спать… Пожалуйста.
Наверное, я казалась наивной дурочкой, но мне очень хотелось услышать низкое и нежное:
– Спи, Иона.
Я проснулась оттого, что меня знобило. В пещере не стало холодней, нет. Князь по-прежнему меня обнимал. Вот только меня охватывал знакомый любому человеку озноб – предвестник высокой температуры.
На лбу выступили капельки пота, начинала болеть голова. Ну а что? Это князь бессмертный, а я – обычная девушка.
– У тебя жар, – произнёс он, проснувшись от моих движений. – Пойдём, надо возвращаться в замок.
Наши плащи всё ещё были слегка влажными, но мы накинули их и пошли к выходу. Гора расступилась, открыв нам сугробы и вой ветра. Мело не так сильно, как вчера, но всё же снег не останавливался.
– Выдержишь? – Алеш взял меня за руку.
– А у меня есть выбор? – моя попытка говорить бодро и смело прозвучала вяло, судя по лицу мужчины. Он усадил меня на коня и уселся сам, и погнал гнедого сквозь снежный воздух.
Я плохо помню, как мы приехали в замок. Помню, что до боли в пальцах держалась за луку седла, чтобы не упасть. Ещё я дошла до спальни сама. А вот раздевала ли меня Симона или я делала это сама – уже не помню.
Помню только голос Алеша, который снова и снова повторял, что в дороге, что уже в замке:
– Только не спи, Иона! Отвечай мне!
– Я не сплю… – бормотала я, и снова уплывала в бредовые образы, которые подкидывал перегретый мозг. В видениях Амалия шла по снежной поляне, а я стояла в подвале. Нет, я играла свадьбу с Алешем весной. Какая-то блондинка посмеивалась в деревянной усадьбе. Войт разговаривал С Теодорой Тейтаной. Симка что-то беспокойно твердила своей сестре…
Кто-то то и дело менял ледяной компресс у меня на лбу, отчего мне становилось легче.
– Мы ещё поговорим, Душа Гор, – шептал князь. – И ты ответишь мне «да»
Алеш
Понимание того, что окружающие люди намного слабее меня, уж давно въелось в сознание, стало привычкой. Часто Войт ехал в санях, а я садился править упряжкой. Особенно если это было в окрестностях замка, а не в столице, где подобное обращение со слугой могли заметить дворяне или послы иностранных держав и понять превратно.
Тем удивительнее было то, как я легко забыл об этом, пока находился рядом с Ионой. Я не боялся за неё, будто мы с ней на равных.
Вернее, так вышло оттого, что она вела себя так, будто мы с ней на равных, а я, дурак, забылся. Вчера я видел, как начинался снег, но думал – успеем. И не задумывался о том, что нам, нам (а не мне) делать, если накроет метель.
Девушка же тем временем готова была взять ответственность на себя – за то, что она не смогла освободить меня от союза, за то, что мы сюда помчались.
Мне было неведомо, что удумал Матей. Но чтобы она не винила себя, признался в том, что не хотел её отпускать. Имело ли это отношение к неудавшемуся обряду – не знаю, мне было неважно. Но таковы были мои чувства, и я готов их был озвучить, лишь бы только девушка рядом не корила себя с трагичным видом. Пусть уж лучше гневается на меня за то, что не сможет вернуться домой. Но Иона снова удивила: смело и прямо ответила мне взаимностью.
Иона тоже не хочет меня отпускать.
Она подстегнула мои эмоции, и я озвучил ещё более импульсивное признание. Глупое, преждевременное предложение. Когда я договаривал слова, то уже ждал, что девушка меня оттолкнёт или закроется. Но я ошибался.
Смешно, но уверился в своём предложении я именно после её ответа-отказа. Спокойного, взвешенного и рассудительного, вернувшего меня из мечтаний в каменную пещеру, заставившего ещё больше хотеть девушку.
Слишком легко задремал от её мерного дыхания, от её тепла в моих руках. Так легко, что не заметил, как тепло превратилось в жар.
Я сидел около девушки три дня, но лучше ей не становилось.
Прикладывал лёд, давал ей настои, которые собирала хмурая Тейтана. Мята и малина, мёд, молоко и масло – никакое питьё не помогало.
– Иона, пожалуйста, не спи… – шептал я временами, но девушка продолжала бредить. Иногда она что-то бормотала про идеальную свадьбу, иногда шептала про какие-то экзамены и лавку с бусами. Но в реальность не хотела возвращаться.
На третий день дверь без предупреждения открылась и резкий старческий голос произнёс:
– Пшёл вон, Алеш, дурачина ты эдакий. Угробишь девоньку, как пить дать, угробишь. Я-то думаю, чего умница-мастерица ко мне больше не заходит, а это ты её ушатал, негодник. И не смотри на меня так зло, недоучек.
Мы смотрели друг другу прямо в глаза. Он не хотел объяснять, я не хотел уступать.
– Не позорь мою фамилию, – Матей нахмурился, – ты разве сам не понимаешь в чём дело? Я уверен, будь она в сознании, сообразила бы во сто крат быстрее тебя! Ты на камень посмотри!
Турмалин действительно выглядел чуть светлее, чем обычно. Не сильно, но всё же…
– Понял, да? Ты ни с какими дорогими Амалиями столько времени рядом не проводил. Ритуалы, пара-тройка приёмов – и всё. И то их хватало на год. А девочка с тобой который день без перерыва. Спорю, ты даже не…
Матею не надо было продолжать. Я скинул одеяло, взял Иону на руки и понёс в купальни, по дороге окликнув Симону.
Мы сутки были вместе, пока она стригла меня, пока мы ездили в горы и обратно, а потом три дня я сидел рядом. Ей было плохо от меня.
Я бережно опустил Иону в воду розовой купальни, и приказал Симоне следить за княжной, чтобы та набиралась сил, а сам отправился в свою, чёрную. Я стоял в воде и чувствовал, как силы плещется в воде, моя сила, бесконтрольно живущая руках. Как только эта чёрная вода не стала давно гранитным саваном мне? Нет, она становилась плотнее, но всё ещё оставалась водой.
Моя сила уходила, но сожаление – нет. Влюблённость опять делает меня полным идиотом, который хочет быть рядом не думаю ни о чём.
Нет. В памяти всплыл рациональный ответ Ионы. Эта девушка – сильная и смелая, и я не стану ей больше вредить.
От выплеска силы края купальни в первый раз застыли чёрными ониксовыми волнами. Вот так, а теперь надо идти в свою спальню, и не подходить пока к девушке, сидевшей на краю бассейна отделанного турмалином.
Иона
Солнечный свет чертил яркие квадраты на полу. Первая мысль была о том, что я на всё это смотрю и глаза не болят. И голова не гудит. В теле слабость, но ни жара, ни головокружения нет.
– Ой, вы проснулись! – Симона встрепенулась. Девочка дремала, свернувшись калачиком, на краю кровати. Горничная тут же выскочила из комнаты и вернулась вместе с князем.
Алеш стоял поодаль и внимательно разглядывал меня.
– Как ты себя чувствуешь, Иона? Что последнее помнишь?
– Ты нёс меня на руках в купальню. Кажется… Но мне снилось слишком много всего, так что я не уверена. А что было?
Князь махнул рукой, и Симона вышла. Алеш сел на самый край кровати, не пытаясь быть ближе. Да что такое было, пока я болела?
Я дотянулась до его руки, он хотел было её отдёрнуть, но так и замер на половине движения.
– Не хочу никого терять, – произнёс он после долгой паузы. В голосе его не было радости ни оттого, что мне лучше, ни оттого, что мы вместе. Звучали только горечь и боль.
– Ты и не должен. Объясни, Алеш. Я могу быть сильной, поверь. Не надо меня жалеть.
Мужчина рядом тяжело вздохнул. Тем временем я наблюдала, как солнечный свет раскидывает тёплые блики на коротких волосах князя. Хотелось растрепать ему волосы, уложить головой мне на колени, сидеть так и слушать истории друг друга. Но сейчас не тот момент.
– Иона… Душа Гор. Мы не смогли разорвать наш союз, помнишь? И оказались в пещере, потом возвращались верхом. Тебе стало плохо не потому, что ты простудилась. Тебе стало плохо оттого, что я был рядом слишком долго. Понимаешь? Моя сила – это превращать всё в камень, а ты связана со мной через турмалин…
– Так вот почему Матей требовал… вот почему «купальня, отделанная турмалином – только для княжны».
В голове у меня не укладывалось.
– Но подожди, дедуля говорил, что твои невесты живут год…
– Год – это когда я рядом только на ритуале и нескольких официальных приёмах. А не четыре дня без перерыва.
То есть мне не снилось, что он от меня не отходил? Получается, это правда.
– И что мы будем делать теперь?
Мой голос звучал жалко. Я не хотела, чтобы он отвечал, потому что знала ответ. Очевидно, я бы решила то же самое, если бы от моей силы страдал любимый человек:
