Марина Вячеславовна Ковалева
Дух Фиилмарнен и его дети
– Хилла не может остаться с одной Ларио, – заявил Гюрд, – а Хелихелин не сказала, что хочет видеть родных.
– Ойгла должна остаться! – сурово сказал Стиг, опустив голову и глядя на жену из – под лохматых бровей.
– А если Хелихелин действительно умирает? – возразила Ойгла. – Она может захотеть меня увидеть.
– Кто – то из вас должен уступить, – настаивал Гюрд.
Под общим давлением Ойгла уступила.
Когда рассвело, Гюрд, Хиреворд и Стиг собрали нужные вещи и отправились на переговоры с Алиа. В результате долгих обсуждений было решено, что Алиа и Гюрд примут условия посланца дарнеров и поедут с ним, предварительно рассказав все Айлилю и Айлин. Хиреворд и Стиг незаметно поплывут вслед за ними и, остановившись на границе, будут ждать исхода дела. Если Алиа и Гюрд погибнут, они должны будут предупредить родичей, а если им удастся бежать, то помочь.
По окончании разговора Ирне, Алиа и Гюрд сели в лодку и поплыли в поселок Снайдерсов. В голове Гюрда было как – то пусто, но двигался он порывисто, словно спешил. Позже он не мог вспомнить ничего о дороге, кроме того, что запечатлелось в момент, когда он садился в лодку. Закрыв глаза, он ясно видел дно плоскодонки, закачавшейся под его ногой, круги, разошедшиеся по поверхности воды, и порскнувших во все стороны пескарей, взбаламутивших прибрежный ил. Он и оглянулся на оставшихся родичей почему – то поздно, когда остров Хелихелин уже скрылся за поворотом реки.
К полудню спутники высадили Гюрда на берег, под сень ив, полоскавших в воде свои ветви, а сами отправились в поселок. Юноша должен был ждать, когда за ним приплывут Алиа и человек из рода Элле. Сердце юноши бешено колотилось. Множество мыслей роилось в его голове. История с тайной его происхождения и чудесным вмешательством духа земли подошла к концу. Он чувствовал приближение развязки. Какая она будет? Что ждет их в поселке Дарнеров? Все внутри Гюрда сопротивлялось и отталкивало происходящие события, но одновременно он хотел, чтобы они пришли к концу и никогда больше не беспокоили его. Ожидание Алиа и ее спутника превратилось в настоящую пытку.
За Гюрдом приехали, когда уже смеркалось. Человек из рода Элле был немолод, с русой бородкой и обрезанными волосами. Он был заложник, и звали его Ригюрд. Лодка плыла всю ночь по течению, почти в полной темноте, так как луна скрывалась за тучами. Люди всю дорогу молчали. Когда рассвело, они вытащили лодку на берег, поели сушеного мяса и легли спать, завернувшись в шкуры.
Проснувшись, Гюрд увидел, что Ригюрд сидит напротив на корточках и внимательно его рассматривает.
– Почему ты так смотришь? – спросил юноша.
– Я никогда не видел сыновей духа земли, – ответил Ригюрд. – Можно мне до тебя дотронуться?
– Дотронься.
Ригюрд боком, не поднимаясь с корточек, подобрался к юноше и, склонив голову набок и сощурившись, осторожно дотронулся до его черных волос своей тонкой сухощавой ручкой.
– Ты можешь умереть как все обыкновенные люди? – спросил Ригюрд.
– Почему ты хочешь это знать? – вопросом на вопрос ответил Гюрд, и в груди у него похолодело.
– Просто так, – ответил Ригюрд и, удалившись тем же способом, застыл, напоминая нахохлившуюся птицу.
Только сейчас Гюрд увидел, что он одет в поношенную кожаную безрукавку, такие же штаны и видавшие не одного хозяина башмаки. На его одежде не было ни одного знака о принадлежности к роду Элле. Когда они вновь сели в лодку, Гюрд спросил:
– А давно ты в заложниках у Дарнеров?
– Давно.
– А сколько зим?
– Я уж не помню.
– А как зовут твоего отца?
– Рори.
– А мать?
– Она умерла.
На этом разговор прервался, они снова молчали всю дорогу. Под утро Гюрд увидел, что они приближаются к землям рода Элле. Он спросил, не хочет ли Ригюрд повидать своих родных. Тот в ответ только отрицательно помотал головой.
– Завтра мы будем в поселке Дарнеров, – сказала Алиа, – так что нам нужно сегодня хорошенько подготовиться. Но сначала выспимся.
Они завернулись в шкуры и уснули. Солнце ласково светило сквозь ветви деревьев и согревало их. Гюрда разбудили травинки, росшие на земле у самого его лица, которые наклонялись под порывом ветерка и щекотали ему нос. Открыв глаза, он увидел, что Алиа сидит в новом платье, а косы ее плотно заплетены. На лбу у нее была надета кожаная налобная лента с длинными шнурками. На концы шнурков и на ленту были нашиты серебряные амулеты в виде оленьих головок, увенчанных рогами. Такие же шнурки свисали с ее платья и концов кос. На правой руке Алиа была завязана красная шерстяная нитка для ограждения от беды.
Гюрд встал и, взяв свой узел с вещами, отошел в сторону от своих спутников, чтобы они его не видели. Там он сбросил старую одежду и вымылся в прогретой солнцем прибрежной воде, а затем надел вышитую красными узорами против злых духов льняную рубаху, новые штаны и тонкий шерстяной плащ. На шее у него был амулет в виде свернувшегося в кольцо волка, но он всегда скрывался под одеждой. Поверх рубахи Гюрд надел ожерелье из бегущих серебряных волков, которое ему подарили при вступлении в род, а на талию – кожаный пояс с серебряными бляхами. Когда он вернулся к спутникам, Алиа предложила своим гребнем расчесать ему волосы. Гюрд согласился, потому что всегда испытывал большое удовольствие, когда сестра или мать занимались этим. Алиа это тоже нравилось, потому что волосы у Гюрда были густые и блестящие, солнце зажигало в них разноцветные искры. После расчесывания женщина скрутила волосы юноши в жгут и подняла их наверх, как делали все Элсли, чтобы они не мешали при работе и не попали в огонь. Чтобы прическа не рассыпалась, она перехватила лоб Гюрда плетеной трехцветной тесьмой. Ригюрд все это время сидел в сторонке и внимательно наблюдал за происходящим.
Ночью лодка доставила их в земли рода Элле, а утром – в земли того же рода, но захваченные Дарнерами. Они пристали ненадолго к берегу, а потом продолжили путь. К вечеру путешественники увидели поселок Дарнеров. Он смотрелся почти черным на фоне светлого небе и заходящего солнца. Никто их не встретил.
Выйдя на сушу, Алиа и Гюрд подождали, когда Ригюрд вытащит на берег лодку, а затем сели на ее край и стали ждать. Через некоторое время дубовые ворота поселка открылись и оттуда вышли несколько человек. Впереди шел седой мужчина, а сзади несколько молодых с копьями в руках.
– Меня зовут Рори, сын Лейра из рода дарнер, – сказал мужчина, приблизившись.
Прибывшие поняли, что перед ними брат Фагни, чьи права на наследование звания главы рода были нарушены в пользу Агне, как человека, женатого на дочери духа земли.
– Меня зовут Алиа, дочь Игнис из рода Элсли, – сказала Алиа, которую тут никто не знал.
– Меня зовут Гюрд, сын Стига из рода Элсли, – сказал Гюрд.
– Следуйте за нами, – кивнул головой Рори.
Они поднялись по тропе и вошли в ворота, которые с глухим стуком закрылись за их спиной. Внутри стены, окружавшей поселок, тесно стояли дома, соединенные переходами. Гостей отвели в дом с низким потолком, высоким порогом и маленькой дверью. Там были очаг и две лавки, накрытые шкурами. Через некоторое время им принесли еду в глиняном горшке, который оставили на пороге.
– Плохое начало, – сказала Алиа.
Когда стемнело, Дарнеры еще раз вышли за ворота, а потом вернулись с какой – то женщиной. При свете факелов были видны ее седые волосы и меховой плащ.
–Я буду не я, если это не жрица Миунн из святилища Фиилмарнена, – заметила Алиа. – Она приходится сестрой моей матери Игнис. Возможно, мы еще выберемся отсюда.
Вскоре за Алиа пришел Рори Дарнер и увел ее. Гюрд остался один. Он выглянул за дверь, но там была непроглядная тьма. Тогда он вернулся в дом, прилег на лавку и, рассудив, что без каких – то предварительных событий его не убьют, уснул.
Когда Гюрд проснулся, он увидел, что дверь открыта, а на пороге стоят кувшин с водой и горшок с дымящимся мясом. Он умылся, а затем поел, сидя на пороге. Проходившие мимо мужчины и женщины косились на него, а дети откровенно разевали рты. Гюрд спросил у детей, где Алиа, но они завизжали и разбежались. Тогда с тем же вопросом он обратился к мужчинам, рубившим дрова. Они поглядели на него, но не ответили.
Гюрд встал и медленно пошел к воротам, которые были приоткрыты. Когда он хотел выйти, один мужчина, строгавший лук, поднялся с порога своего дома и направился к нему. Гюрд вышел и стал спускаться к реке. Мужчина шел за ним на небольшом расстоянии. Когда юноша останавливался, он тоже останавливался. Подойдя к реке, Гюрд опустил носок башмака в воду и поводил им из стороны в сторону, чтобы она замутилась. затем он бросил несколько камешков, изображая, что совершенно поглощен этим занятием. Его надсмотрщик стоял в стороне и не спускал с него глаз, как и другие Дарнеры, которые возились на берегу с лодками. Г юрд подумал, что не стоит испытывать судьбу, и так же медленно пошел обратно в поселок. Он уловил ироничные кривые улыбки, но тут же отметил, что никто не посмел запретить ему выйти и не прикоснулся к нему пальцем.
У ворот поселка юноша почти столкнулся с жрицей Миунн. За последние годы она почти не изменилась. Миунн решительно взяла его за руку и увела в дом, предназначенный для нее.
– Неосторожно разгуливать по вражескому лагерю, – сказала она, закрывая за собой дверь.
– Ты знаешь, великая жрица, что тут происходит? – спросил Гюрд. – Нам грозит опасность? Куда делась Алиа?
– Здесь происходят таинственные вещи, которые я не могу объяснить, но которые, возможно, разъяснятся с твоей помощью. От результатов зависит не только ваша с Алиа судьба, но и судьба всего Гаутанда. Пока же советую держаться ко мне поближе.
– Я ничего не понимаю, великая жрица. Зачем нас пригласили сюда с такой таинственностью?
– Слушай внимательно, я тебе объясню. Агне Дарнер и его отец Фагни задумали возвысить свой род над другими родами Гаутанда и сделаться повелителями всей страны. Для этого они решили добиться покровительства духа земли для своих начинаний. Агне Дарнер вскружил голову твоей сестре, уговорил ее бежать и выйти за него замуж. Он думал, что ради Хелихелин дух земли пошлет удачу во всем ему, его роду, а в особенности его детям. Кто бы во всем Гаутанде посмел сопротивляться внукам самого Фиилмарнена? Перед побегом Хелихелин гадала на костях, спрашивая духа, согласен ли он на ее действия. Фиилмарнен выразил согласие, изобразив на костях трещинами лодку.
– Да, мы видели с Хиревордом и Хиллой эту лодку, – подтвердил Гюрд.
– Вот тут- то и начинается самое непонятное. Дух всё одобрил, и сначала всё шло хорошо. Хелихелин родила здорового младенца. Дарнеры захватили часть владений рода Элле. Но после этого Фиилмарнен от них отвернулся. Этой зимой Фагни провалился в берлогу и погиб в лапах медведя. Тот же медведь так помял Хелихелин, что она болела всю зиму и всю весну. Судя по всему, она не протянет долго. Дарнеры скрывали обрушившийся на них гнев Фиилмарнена, но когда положение стало критическим, они послали за мной, Алиа и тобой. Алиа была их последней надеждой на излечение Хелихелин, а я и ты – на объяснение постигшей их участи. Алиа уже призналась, что ее искусство врачевания бессильно. Я пока теряюсь в догадках, так как не знаю всего, что мне необходимо. Дело упирается в ваше с Хелихелин прошлое, о котором можешь рассказать только ты. Возможно, разгадка там.
Гюрд низко опустил голову. Прошлое, которое он хотел забыть, неумолимо настигало его.
– Тебе придется встретиться с сестрой, – продолжала жрица Миунн. – Ты знаешь наши обычаи: нельзя отказать в выполнении просьбы умирающего. Ты должен будешь пойти к ней и ответить на все вопросы, которые она тебе задаст. От твоих ответов зависит судьба всех нас, судьба Гаутанда.
Гюрд почувствовал, что он гибнет. Во рту у него пересохло, сердце бешено заколотилось, а голова закружилась. Он подумал, что хотел бы умереть много лет назад и никогда не оказаться здесь.
–Тебе плохо? – встревоженно спросила Миунн. – Ляг на лавку, я тебя укрою.
Гюрд подчинился и лег лицом к стене, чтобы жрица ни о чем его не спрашивала. Он не стал есть и пролежал так до вечера, когда за ним и жрицей пришли. К этому времени он так устал от переживаний, что сам желал, чтобы все поскорее закончилось.
В сопровождении двух молодых людей с копьями они прошли через двор и вошли в новый сруб, белевший в сумерках новыми бревнами. Он уже потерял запах свежего дерева, но еще выделялся на фоне более старых построек. Внутри был полумрак, освещаемый лишь светом огня в очаге. Люк в потолке был открыт, в него виднелся кусочек неба с первыми звездами. Дом был полон людей. Они сидели на лавке по левую сторону от входа и стояли вдоль стен. Лица почти всех находились в тени.
Возле правой стены стояла широкая лавка, на которой лежала Хелихелин. Гюрд едва узнал ее. Хелихелин исхудала, черты лица ее заострились и стали резкими. Потные волосы спутались и потемнели. Колени под покрывалом выпирали, как прямой угол. Однако лицо ее не утратило выражения гордого высокомерия и превосходства, а глаза в затененных впадинах глазниц сверкали непреклонно. От Хелихелин шел тяжелый запах, перебиваемый запахом трав, которыми она была обложена. В душе Гюрда робко шевельнулась любовь к ней как к сестре, смешанная с сожалением и сочувствием. Когда они вошли, Хелихелин на них даже не взглянула. Она повернула голову лишь тогда, когда Гюрд поравнялся с ее лавкой.
Тут из темноты выступил Рори, сын Лейра. Он сказал:
– Скоро Хелихелин отправится в Поля блаженных, но перед этим она хочет задать несколько вопросов тебе, Гюрд, сын Стига из рода элсли. Ты не можешь отказать ей и не можешь солгать, так как, разговаривая с ней, ты все равно что говоришь с душами наших умерших предков. Ворота Полей блаженных уже открылись для нее. Возможно, души наших предков и предков рода Элсли незримо присутствуют здесь и слушают.
– Гюрд покачал головой и уставился в огонь со спокойствием обреченного.
– Скажи, Гюрд, – раздался, словно надтреснутый, голос Хелихелин, – ты ведь не брат мне.
В люк пахнуло прохладой. Пламя заколебалось. Гюрд подумал, что духи предков действительно находятся, невидимые, среди собравшихся. Перед ними он не мог сказать неправду.
– Да, я не твой брат, – сказал он.
Легкий вздох прокатился среди набившихся в избу людей..
– А кто мои родители? – спросила хелихелин.
Назвать имена настоящих родителей Гюрд не решился.
– Они встретят тебя в Полях блаженных и сами скажут тебе об этом, – ответил он, перелагая всю ответственность на души Имы и ее мужа, ведь юноша не мог молчать только перед предками, а Дарнерам было не обязательно знать о его хозяевах.
– Так…они смертные? – оборвался голос Хелихелин.
– Да, они были людьми, – сказал Гюрд, ощущая страдание и переживая, что не может промолчать.
– А ты? Кто же ты? Кто твой отец? – с внезапной силой воскликнула Хелихелин.
В ее крике были уязвленное самолюбие и унижение. Гюрд почувствовал, что она жаждет еще большего унижения для него, что она хочет приподнять себя в своих глазах и глазах окружающих, поправ его ногами. Внезапно все в нем возмутилось и перевернулось. Мозг его сработал мгновенно. Она хочет знать, кто его отец? Он не знает своего происхождения, и это бы устроило Хелихелин, доставило ей последнюю радость и навеки обрекло бы его на презрение всего Гаутанда. Но в ночь, когда он сделал железный нож, дух земли признал его своим сыном, не обратив внимания на его прошлое. Поэтому Гюрд сказал:
– Я – сын духа Фиилмарнена.
В это мгновение полено в очаге громко треснуло, и пламя взвилось вверх, посеяв в душах находящихся в доме суеверный ужас.
– Неправда! – вырвалось у Хелихелин. – Ты – раб!
Она назвала Гюрда самым дурным словом, которое знала, но ему показалось, что она вдруг заглянула в прошлое и узнала о нем все. Хелихелин словно ударила его по лицу. У юноши перехватило дыхание. Он ждал, что внезапно открывшийся у больной провидческий дар осветит всем тайну его прошлого. Вместо этого Гюрд услышал, что Хелихелин плачет. И потерял голову.
– Ты – дочь знатных, уважаемых родителей. Они погибли, а я спас тебя, но я никогда не говорил, что ты – дочь духа земли. Так решили люди, – быстро заговорил он. – Своим происхождением ты можешь сделать честь любому роду.
Здесь Гюрд остановился, понимая, что не может говорить дальше. Он обвел взглядом окружающих, встретив внимательные и настороженные взгляды.
–Ты лжешь! Ты всегда лгал! – закричала Хелихелин сквозь слезы. – На гадальных костях была лодка!
И тут Гюрд сказал такое, над чем не успел даже подумать. Слова сорвались с его языка, словно их выдохнуло через его губы другое существо. Он сказал:
– Но ведь ты и так скоро будешь в лодке.
Присутствующие вздохнули и покачнулись. Они верили, что после смерти душа человека уходит в Поля блаженных, но чтобы попасть туда, надо переплыть огромную реку, поэтому гауты хоронили своих умерших в лодках.
Теперь все встало на свои места. У духа Фиилмарнена был только один сын, но не было дочери. Хелихелин объяснила молчание брата в свою пользу. Когда она согласилась бежать с Агне Дарнером, дух предупредил ее, что она погибнет, если совершит это, изобразив трещинами на костях лодку. Но девушка снова объяснила всё в свою пользу, а за ней это сделали все Дарнеры. Тогда и обрушился на них гнев Фиилмернена.
Жрица Миунн приказала всем выйти и оставить с Хелихелин только Алиа. На улице Рори, сын Лейра, сказал ей:
– Нужно потолковать нам обо всем этом.
– Иди со мной в отведенный мне дом, – ответила женщина, взяв за руку Гюрда.
Они вошли втроем в дом, и Гюрд раздул уже начавшие покрываться пеплом угли.
– Наш род проклят духом земли? – спросил Рори, сын Лейра.
– Похоже на то, – подтвердила жрица.
– Теперь соседи, когда узнают об этом, захотят посчитаться с нами, чтобы угодить Фиилмарнену.
– Нет, этого не будет. Я предупрежу их. Человек не может вмешиваться в дела духа земли безнаказанно. Самовольными действиями он может вызвать гнев на себя. Люди будут вас сторониться, вот все, что я могу обещать.
– Как же нам избавиться от проклятия?
– Вы нарушили установленный порядок в мире, вы должны его восстановить. Ты обязан по праву старшинства возглавить свой род, вернуть роду Элле его земли и людей, а роду Элсли – сына Хелихелин.
– Что же нам останется? – взвился Рори, сын Лейра.
– Вам ли сейчас думать об утешении своей гордыни? – покачала головой жрица.
– А что делать с Агне? – сразу успокоившись, спросил Рори, и глаза его сощурились: – Следует ли его изгнать?
– Вы все виноваты в одинаковой степени, так что его изгнание никого не спасет. Лучшее, что вы можете сделать, это последовать моим советам, а там положиться на волю Фиилмарнена. А теперь ступай делать лодку для Хелихелин.
– Долго ли ты пробудешь у нас, Миунн?
– Я уеду сразу, как только провожу Хелихелин.
– Как духу угодно, чтобы мы проводили ее?
В соответствии с тем положением, которое она занимала. Как жену главы рода.
Рори ушел, Гюрд и Миунн остались одни. Они не легли спать, а провели у огня всю ночь. Жрица размышляла о тайнах, рассеянных повсюду в мире, а юноша сидел бездумно, ощущая безмерную душевную боль и усталость.
Под утро пришла Алиа и сказала, что все кончено. Когда все ушли из дома, где лежала Хелихелин, больная отвернулась к стене и больше не сказала ни единого слова до самого конца.
Когда поднялось солнце, два десятка Дарнеров вышли из поселка. Мужчины отправились в лес и, выйдя к поляне, где обычно хоронили своих родных, наметили прямоугольный участок, после чего стали копать канаву по его краям. Часть мужчин пошли рубить сучья сухих деревьев. Когда работа была выполнена, они связали их в вязанки и уложили крест – накрест на выбранном прямоугольнике.
В поселке все это время строгали лодку. Женщины обряжали Хелихелин в лучшие одежды.
После полудня все Дарнеры с распущенными волосами вышли из поселка. Впереди двое мужчин несли лодку, выложенную медвежьей шкурой. В ней лежала Хелихелин. На ее лбу был надет золотой обруч, на руках – витые браслеты, а на пальцах – кольца с бирюзой. Одежда ее была расшита красными и зелеными шерстяными нитками. Сразу за лодкой шли жрица, Гюрд и Алиа, а за ними – смертельно бледный Агне.
Дойдя до поляны в лесу, мужчины опустили лодку на связки сухих ветвей, бывшие высотой почти в рост человека. Женщины и дети обложили их вокруг вязанками хвороста и пучками сухой травы. Жрица Миунн прочла молитву, в которой уверяла Хелихелин в любви всех оставленных ею на земле и просила простить им нанесенные ей обиды и не мстить. После этого она зажгла хворост. Огонь быстро перекинулся с более тонких веток на толстые ветви. Сначала Хелихелин было еще видно сквозь колеблющуюся завесу пламени и, казалось, что она дышит. Потом огонь скрыл ее.
Гюрд неотрывно глядел на лицо Хелихелин. При свете дня он вдруг заметил, как она похожа на свою родную мать. На лице ее и после смерти осталось выражение гордого высокомерия. Глядя, как скручиваются в пламени её потемневшие во время болезни рыжие волосы, Гюрд вдруг ощутил, как растет в нем глубокая тоска. Он почувствовал, что она дорога ему, хотя она его никогда не любила. Он подумал, что никогда не знал ее мыслей и чувств, а теперь уже никогда и не узнает. Он догадывался, что она жила в мире грез о своем высоком происхождении, но ее сердце было закрыто от него. Что сказал ей Агне Дарнер перед побегом? Как она жила в поселке Дарнеров все это время? Сожалела ли она о своих родных? Судя по последней встрече, не сожалела, но от этого жалость Гюрда не проходила, а чувство любви к сестре делалось еще мучительнее.
Костер горел все сильнее. Жар заставил людей отойти подальше. Пламя сожгло всю траву на участке, но не смогло вырваться за пределы вырытой канавы. В небо взлетал пепел. Когда огонь потух, две женщины собрали то, что осталось, в заранее приготовленный кувшин, который опустили в выкопанную неглубокую яму и засыпали сверху землей. Рядом с этим кувшином было захоронено множество других кувшинов с пеплом иных Дарнеров.
После этого люди ушли. Поляна опустела. Вокруг нее шелестели ветвями старые липы, а с неба накрапывал мелкий дождик.
16 Пещера Фиилмарнена
Всю ночь после сожжения Хелихелин Гюрд не спал. Он ощущал усталость и слабость, но мысли о ней не давали ему покоя. Был ли он виноват в ее судьбе? Он только молчал, но его молчание изуродовало душу Хелихелин, которая возомнила себя выше всех людей и выше человеческих законов. Юношу мучило ее безразличие и презрение к нему, одновременно он жалел ее за перенесенные страдания. Если бы можно было поговорить с кем – нибудь и рассказать обо всем, что он чувствовал! Но, как и прежде, ему пришлось молчать и таить в себе все невысказанные вопросы. Гюрду казалось, что голова его охвачена огнем и раскалывается от боли.
– Что с тобой, Гюрд? – спросила юношу жрица, обратив внимание на то, как он сосредоточенно смотрит в огонь своими воспаленными глазами. – Скажи мне, я могу тебе помочь?
Гюрд вдруг вспомнил, как много лет назад, когда его принимали в род, Миунн просила его довериться ей, когда ему будет особенно плохо. Он сделал безотчетное движение к ней, но тут же отпрянул, словно наткнулся на невидимую стену. Юноша знал, что Миунн уважает его, как сына духа земли и члена рода Элсли, но как она поведет себя, узнав, что он был безродным рабом? Перед глазами Гюрда мелькнуло ее полное брезгливости и ужаса лицо, и уста его замкнулись. Возможно, он промолчал зря, и никто не понял бы его лучше этой старой женщины. Миунн увидела, что хотя Гюрд отодвинулся от нее, его глаза молят о помощи.
–Ты не можешь сказать мне о том, что тебя мучает?
–Нет, – одними губами ответил Гюрд.
–Может ли какой – нибудь человек помочь тебе?
Гюрд покачал головой.
–Тогда ты должен поехать со мной в святилище Фиилмарнена и поговорить со своим отцом, духом земли.
Когда Гюрд услышал, что есть на свете существо, которому он может доверить свои тайны, лицо его просветлело.
В это время дверь отворилась, и в нее заглянул Ригюрд. Он не переступил через порог, а сел возле входа на корточки и стал смотреть исподлобья.
– Чего ты хочешь? – спросила жрица.
– По слову великой жрицы Дарнеры отпускают всех заложников. Мне некуда возвращаться, так как родители мои умерли, а родичи давно забыли обо мне. Я хотел бы поселиться неподалеку от святилища и помогать жрицам по хозяйству.
– Я не могу отказать тебе в такой просьбе. Спускайся к реке и приготовь к отплытию мою лодку и лодку Алиа.
Обернувшись к Гюрду и Алиа, она добавила:
–Уже достаточно светло, чтобы мы могли покинуть это место. Собирайтесь.
Сборы были недолгими. Едва они вышли, как из соседнего дома появился Рори, сын Лейра в сопровождении двух мужчин.
–Уже уезжаете? – спросил он.
–Да, – строго сказала жрица. – Поторопитесь принести сюда сына Хелихелин и не забудьте перед дорогой накормить его как следует.
–Все готово, – заявил Рори и кивнул темному входу, из которого он вышел. Немедленно оттуда выбежала женщина с ребенком на руках. Она с видимым облегчением передала его Гюрду как представителю рода Элсли.
Гюрд боялся, что ребенок будет походить на Хелихелин, но пока трудно было сказать, кого он больше напоминает. На его длинной рубашке не было никаких знаков рода. Он был завернут в меховое покрывало. Видя, как юноша беспомощно держит ребенка, Алиа забрала его себе на руки.
Хотя большинство домов стояли тихие и безмолвные, отъезжающие не сомневались, что у них есть глаза и уши. Рори, сын Лейра, двое мужчин и женщина проводили Миунн, Алиа с ребенком и Гюрда до реки, где рядом с лодками уже стоял Ригюрд. Увидев главу рода Дарнер, раб как – то съежился, начал теребить веревку лодки и переминаться с ноги на ногу.
– Я уезжаю, хозяин, – сказал он, глядя в землю.
–Не сомневаюсь. Большинство из твоих сородичей сбежали еще вчера вечером, когда все были на сожжении Хелихелин.
–Я буду помогать жрицам по хозяйству в святилище Фиилмарнена, – пробормотал Ригюрд.
–Ты хотя бы не такой бессовестный, как все остальные, – сказал Рори тоном оскорбленного самолюбия. Он был все же доволен, что Ригюрд уезжает в святилище, а не домой.
– А как вы назвали ребенка? – спросила Миунн.
– Оле, – буркнул Рори.
– Садитесь в лодки, – скомандовала жрица.
Алиа с ребенком и Гюрд сели в одну лодку, Миунн и Ригюрд – в другую. Оттолкнувшись веслами, они выплыли на середину реки. Лодки подхватило течением, их оставалось только направлять. Гюрд обернулся. Ему все время казалось, что Агне следит за ним из укрытия. В поселке он видел его всего один раз, да еще раз на поляне, где осталась Хелихелин. Они не обменялись ни единым словом, но у Гюрда появилось мучительное желание проникнуть в мысли этого человека. Он не сомневался, что Агне так же думает о нем. В глазах Гюрда Агне окутывался таинственной дымкой главным образом потому, что ему некого было расспросить о нем. Какова будет его судьба, судьба человека, желавшего подчинить себе весь Гаутанд и упавшего с заоблачных высот?
К полудню лодки достигли границ владений Дарнеров. Навстречу им выплыла лодка с Хиревордом и Стигом. Вместе они причалили к берегу, где Миунн рассказала о смерти Хелихелин. Она повелела Хиреворду и Стигу взять Алиа с ребенком и немедленно плыть домой, останавливаясь по дороге в каждом поселке, чтобы рассказать людям о гневе Фиилмарнена, обрушившимся на Дарнеров, и предостеречь от мщения, которое неугодно духу земли. Также она сказала о том, что Гюрд последует за ней в святилище, чтобы поговорить с духом. Весь разговор занял немного времени, так как нужно было, чтобы мужчины и Алиа с ребенком еще засветло попали в поселок рода Элле. Так как Элсли захватили с собой запасную лодку, все смогли расстаться, не стеснив друг друга. Хиреворд сел в лодку с матерью и младенцем, а Стиг – один, Миунн села с Гюрдом, а Ригюрд тоже один. Проплыв некоторое время вместе, жрица и ее спутники свернули в небольшую реку с левой руки, которая вела прямо на север – в Голубой Гаутанд. Гюрд помахал рукой своим родичам, прежде чем они скрылись из виду. Ветер освежил его, но юношу мучили тяжесть в голове и усталость, поэтому встреча с родными и расставание не вызвали у него сильных эмоций. Он старался держаться, но чувствовал себя совершенно разбитым. Вечером они остановились в поселке рода Дубтар. Он находился на обрыве над рекой. Пока Гюрд с Ригюрдом привязывали лодки, юноше вдруг пришло в голову расспросить спутника о жизни Хелихелин у Дарнеров.
– А что, – начал он, – Хелихелин была строгая хозяйка?
– Строгая, – сказал Ригюрд, не отрываясь от работы.
– А как она к тебе относилась?
– Как ко всем, так и ко мне.
– Она хвалила тебя или ругала?
– Когда я кашлял в доме от простуды, она всегда начинала кричать.
– А почему она кричала?
– Боялась, что ребенок заболеет.
– А что говорил по этому поводу Агне?
– Он говорил, что я должен выбегать на улицу, если мне захочется чихнуть.
– И ты выбегал?
– Да.
– И она успокаивалась?
– Нет.
– Почему?
– Она говорила, что я напускаю в дом много холода.
– А что отвечал на это Агне?
– Чтобы я шел спать с собаками, пока не научусь вести себя в доме.
– И ты спал?
– Спал.
– Она говорила когда – нибудь обо мне?
– Не знаю. Наверно, говорила, только с мужем.
– Постарайся вспомнить, – настаивал Гюрд.
– Ничего я не знаю, – отрезал Ригюрд и пошел по тропе к поселку.
Переночевав, они снова отправились в путь. Гюрду стало совсем плохо: у него зуб на зуб не попадал от холода. Миунн велела ему лечь на дно лодки и завернуться в плащ. Покачивание лодки и плеск воды за бортом скоро слились в его сознании с мутным потоком мыслей и переживаний, который шумел в его голове, и в котором он не отдавал себе отчета. Они останавливались в поселках незнакомых ему родов – Рубдаров, Морны, Лейстеров, Юлениманов, но Гюрд не замечал разницы между ними, потому что стоило причалить, как Миунн и Ригюрд вели его под руки в ближайший дом и укладывали на лавку. Юноша чувствовал такую слабость и боль в висках, что его спутникам едва удавалось уговорить его поесть. Так они добрались через десять дней до святилища Фиилмарнена. Это была огромная каменистая гора, поросшая сверху соснами. Вокруг нее до самого горизонта сплошным ковром тянулся лес, прорезаемый с севера на юго – запад светлой лентой реки. Святилище состояло из нескольких пещер, в одной из которых горел священный огонь, но сами жрицы жили в деревянном доме рядом с ним, если у них не было особенной надобности находиться внутри. В этом же доме обычно устраивали больных.
Как только Гюрда уложили в доме, Ригюрд приступил к сбору хвороста для священного огня в помощь двум другим жрицам – Линсе и Лерме. К вечеру он наметил место, где собирался вырыть для себя землянку, и предложил жрицам пристроить еще один сруб к дому, чтобы можно было удобнее размещать посетителей святилища в холодное время года. Через несколько дней он уже собирал и сушил лекарственные травы, рыбачил и охотился. В лице трех немолодых женщин Ригюрд получил семью, о которой он не мог мечтать, вернувшись в род Элле. Он сам прожил больше тридцати зим, из которых больше половины находился на положении раба и заложника у Дарнеров. Все его ближайшие родственники умерли, так что некому было замолвить слово в защиту его прав перед родом. Здесь, в святилище Фиилмарнена, он оказался на своем месте. В его помощи нуждались и были ему благодарны.
