Марина Колесова
Сердце ведьмы
– Сможешь, не сильно калеча, заставить Марту её пожалеть?
– Думаю, да.
– Прекрасно… Можешь идти и позови Илиаса сюда, – выдохнул Альфред, с явным облегчением подумав, что, возможно, наконец получил шанс обуздать непростой характер Миранды.
Палач поспешно поправил рубаху, поднялся и, кланяясь, удалился.
Илиас вошёл буквально через пару секунд, скорее всего, ждал в коридоре.
– Вы звали, мой господин?
– Да. Спросить хочу, как отнесёшься к тому, чтобы твою Киру приставить к Марте и строго взыскивать за любое своевольство той?
– Это вам палач посоветовал? – осторожно осведомился он.
– Ты вопроса не слышал или окончательно совесть потерял вопросом на вопрос мне отвечать? – зло гаркнул Альфред.
Илиас тут же испуганно приклонил колени:
– Виноват. Не повторится более. Не возражаю я, конечно. Только бесполезно это, на мой взгляд. Марта абстрагируется от проводимых при ней экзекуций. Мол, вы можете делать что хотите, я тут абсолютно ни при чём. Думаете, я не пробовал её поведение с процессом допроса связывать? Пробовал! Результат нулевой. Я один раз приказал пытать допрашиваемого, пока она не соизволит сказать, чтобы прекратили. Даже не просить, а просто сказать: «Всё, хватит». Так вот, она не сказала ничего. Как не слышит. Глаза прикроет, и вся в своих мыслях.
– А что с тем допрашиваемым, про которого она ничего не сказала? – не сумел сдержать интереса Альфред.
– Сдох на дыбе на второй день, вернее, я приказал Ларгусу ему помочь сдохнуть, поскольку ждать мне её слова надоело.
– И как она на это?
– Никак. Я же говорю, абстрагируется она от всего происходящего и начинает реагировать, только если есть возможность кого-то из охраны позлить.
– Знаешь, зачем охранников злит?
– Это дураком надо быть, чтобы не понять. Нарывается, чтобы прикончили её. Вы что-то такое с ней сделали или этот колдун, которого вы убили, что жизнь ей абсолютно не мила стала. Я много раз говорил ей, мол, повинись перед Его Святейшеством, что сбежала. Поскольку он тебя велел не трогать, то наверняка простит. То, что ты здесь, это лишь попытка образумить. Не упрямься, повинись, и всё будет как раньше. Ведь явно хорошо тебе раньше было. Но нет, глаза отводит и молчит. Я, если честно, боюсь её даже на пару минут несвязанной оставить. Потому что вот вены на руке перегрызёт себе или ещё чего в этом же духе учудить может легко.
– Ты думаешь, самоубиться может? – задумчиво произнёс Альфред.
– А почему нет? – повёл плечами Илиас. – С неё станется. То, что она на лестнице себе шею не сломала, лишь счастливое стечение обстоятельств. А то, что спровоцировала охранника её уронить, чем не самоубийство? Или то, как других охранников подначивает постоянно, – это ведь не желание их реакцию увидеть, это, как я уже сказал, именно желание с жизнью распрощаться. Поэтому, как только вы оставите её наедине с Кирой, вы получите рыдающую Киру и труп Марты. Каким образом она это провернёт, не знаю, но какой-нибудь способ точно найдёт.
– С чего решил, что наедине оставлю? Не оставлю, просто за каждый выкрутас Марты прикажу наказывать Киру.
– А ей всё равно будет, вот увидите. Хоть убейте при ней Киру, никакого результата не добьётесь.
– Тебе жаль Киру?
– Нет, конечно, – ученик Эрбила брезгливо передёрнул плечами. – Хоть сейчас забирайте и делайте с ней, что хотите. Я не настолько к ней привязан, чтобы хоть как-то заступаться за неё, готов хоть сам ежедневно её при Марте наказывать. Только опасаюсь, что в итоге Марта лишь сильнее озлобится и всё станет ещё хуже.
– Хуже, чем сейчас?
– Да. Потому что я начинаю подозревать, что что-то с ней всё же не так… Изменилась она очень, я, если честно, стал опасаться, что убитый колдун ей как-то силу передал. Пользоваться она ей явно ещё не может, но вот, кто знает, что будет, если на эмоциях проклятье какое-нибудь сказанёт?
– То есть ты видишь у неё силу?
– Как вам сказать… Не то что бы вижу… Она её как бы окружает, а Марта использовать её пока не умеет. Хотя по мелочи у неё порой и выходит, чтобы охранников, например, припугнуть и внушить свою волю.
Альфред тяжело вздохнул. Ученик Эрбила начал задаваться вопросами и не факт, что не станет искать ответы на них самостоятельно. Надо было либо срочно свою версию происходящего ему внушить, либо побыстрее избавиться от него. Решил для начала первый вариант испробовать, после чего, как бы нехотя, выдохнул:
– Вот не хотел говорить, а, видимо, придётся. Ты правильно всё просчитал. Марта действительно изменилась, и не без причины. Я, убив преследующего её колдуна, решил его заклятье с неё снять, но не рассчитал немного, и активировал владение силой. А она отреагировала на это очень неадекватно. В истерику впала, типа сами вы колдуны, а никакие не Божьи посланники. Я хотел, чтобы остыла она немного, поэтому оставил одну посидеть подумать, а она сбежала. Я разозлился, конечно, решил, что, если ты ей темницу во всей красе продемонстрируешь, она испугается и в мозгах у неё просветление настанет, но, как видишь, опять просчитался. Не хочет она мою власть принимать.
– Теперь понятно, а то я всё голову ломал, что меж вами произойти могло… Но, мой господин, ведь отдать ей должное, она ни разу ни вас, ни меня ни в чём не обвинила прилюдно. Хотя могла, и это точно бы вынудило вас её быстро казнить. А она другие способы расстаться с жизнью ищет. И не проклинает никого, и силой даже не пытается пользоваться.
– Она боится ею пользоваться, считает небогоугодным делом это.
– Так, может, вам просто с ней поговорить, как вы умеете, и растолковать, что силу можно применять как во славу Божию, так и против.
– Она своеобразно всё воспринимает и пока не готова слушать, а главное – слышать. Я почему про Киру твою речь завёл, она ведь всех допрашиваемых преступниками в основном считает. Вот и не жалеет никого, мол, не моё это дело, поскольку я к колдунам никакого отношения не имею, и если и есть теперь у меня сила, это не моя вина, я умру невинной, и вина за это на моих гонителей ляжет. А если такую же невинную деву для опеки над ней приставить и жёстко спрашивать за то, что накормить не сумела или уследить за чем-то не смогла, то, может, и пожалеет она её. И постарается вступиться, а там уж и разговаривать дальше можно будет и хоть о чём-то договариваться.
– Это необычайно мудро, мой господин. Мне такая мысль в голову даже не приходила. Если так, то очень может быть, что и впрямь Киру она жалеть станет. Главное, чтобы мысли о самоубийстве оставила. Вы же знаете, сила притягивает возможности реализовать задуманное.
– В то, что она лично на самоубийство решится, я слабо верю. Добровольно душу в ад отправить охотников немного, а вот спровоцировать кого-то ей помочь, это да… Но пока, насколько я вижу, это не особо ей удаётся и никакое притяжение не помогает. Возможно, потому что мы с тобой, обладая значительно большей силой, ей в этом противостоим. Вот давай и дальше продолжай в том же духе. Если справишься с этой задачей, не только в помощники верну, но и преемником сделаю.
– О, мой господин, – Илиас благодарно прижал руки к груди, не сводя с него преданного взора, – я постараюсь, максимум сил приложу, чтобы вас не разочаровать.
– Старайся, старайся… Возможности для исполнения у тебя есть, – проронил Альфред и протянул ему руку для поцелуя, к которой тот тут же подобострастно приник.
Глава 13
Миранда лежала привязанная к кровати, погрузившись в зыбкую полудрему, поскольку состояние транса постоянно сбивалось наползающими мыслями, которые она с трудом отгоняла.
Визит Альфреда сулил, что положение её может кардинально поменяться, и мозг исподволь пытался проработать все возможные варианты и её линию поведения. Не желая включаться в процесс подобного анализа, она старалась отбрасывать генерируемые сознанием картинки, но одну, гложущую её мысль никак откинуть не могла, и она притягивала беспрерывной чередой остальные.
Эта мысль была о том, почему обстоятельства вынудили её оказаться во власти Альфреда. Она никак не могла для себя прояснить смысл происходящего, и это злило.
Что ещё хотела от неё Вселенная вместе с Творцом, кроме того, что она уже сделала? Собственной бескорыстной жертвы? Тогда почему не дают ей возможность её принести? Или ей необходимо простить выходку Альфреда, не сумевшего справиться со своими внутренними догмами и ударившего её? Так она и не злится на него и зла ему не желает. Даже ведь сейчас не пыталась противостоять, хотя он невзначай так открылся перед ней, пытаясь воздействовать на сустав руки, что легко бы могла его не только всей энергетики лишить, но и жизни в придачу. Только зачем ей это? Лучше пусть он попробует реализовать то, что так долго критиковал, может, что дельное в итоге и выйдет. Что ещё она должна сделать? Нарочито покаяться перед ним за то, что до сих пор считает абсолютно правильным, и знает что это на пользу Вселенной? В чём Творец хочет её переубедить и изменить? Или всё же не изменить, а проверить твёрдость устоев и с её помощью Альфреда изменить?
Последняя мысль неожиданно принесла ощущение внутреннего покоя и умиротворения, и Миранда едва заметно улыбнулась. Что ж, раз Творец хочет использовать её жизнь по полной для обучения других, она противиться не станет. Всё равно её жизнь явно не удалась, и вряд ли что-то изменить для себя она сможет. Поэтому пусть другие ею воспользуются. Хоть какая-то польза…
Дверь скрипнула, и в камеру Миранды кто-то вошёл. По шагам она догадалась, что сразу несколько человек. Глаза открывать не стала, пусть видят, что ей абсолютно всё равно, что происходит в окружающем мире.
– Марта, – кисти её руки коснулись чьи-то пальцы, по голосу она определила, что это Илиас, – будь добра, открой глаза, мне надо с тобой поговорить.
– Говорите, святой отец, у меня ведь не уши закрыты, – проронила она с явным сарказмом, по-прежнему не открывая глаз.
– Я бы хотел, чтобы ты взглянула на служанку, которая будет тебе помогать, – голос Илиаса был предельно мягок и льстив, и это явно ничего хорошего не сулило.
Распахнув глаза, Миранда увидела в свете факела, который держал палач, миловидную белокурую девушку с большими выразительными глазами, испуганно сжимающую перед собой тонкие ухоженные руки.
– Та-а-ак, – раздражённо выдохнула она, не сдержавшись, – Вы решили приставить ко мне служанку, в жизни не державшую ничего тяжелее ложки. А с какой целью можно полюбопытствовать?
– А ей и не надо что-то тяжелее держать, главное, чтобы накормить тебя могла и развлечь. Тебе же явно и поесть самой сложно, поскольку не ешь, и развлечений не хватает, раз с охранниками так развлекаешься. Надеюсь, она справится, а не справится, палач вразумит, что стараться ей надо лучше, чтобы тебе угодить.
Карты были сброшены. Илиас, скорее всего с подачи Альфреда, решил приставить к ней девочку для битья. Милую, способную взахлёб рыдать и просить её смилостивиться и не подводить под наказания.
Миранда вновь прикрыла глаза, решая, что может сделать в сложившейся ситуации.
– Так что скажешь? – прервал затянувшееся молчание Илиас.
– Какой ответ вы от меня ждёте, святой отец? Я разве могу как-то повлиять на ваше решение? – открыв глаза, она удивлённо уставилась на него.
– Нет, конечно.
– Тогда зачем мне что-то говорить?
– Чтобы мне понять, ты будешь её помощь принимать добровольно или вмешательство палача прямо сейчас необходимо.
– Конечно, приму. Кто может отказать такой красотке? – на лице Миранды появилась обворожительная улыбка.
– Я очень рад, Марта, что она тебе понравилась, – губы Илиаса тоже дрогнули в слащавой улыбке, за которой было не больше искренности, чем у неё. – Тогда Ларгус тебя сейчас развяжет, и она тебя покормит. Только учти, если тебя опять, как обычно после этого, стошнит, она будет очень сильно наказана.
– Как я могу влиять на то, тошнит меня или нет? И при чём тут она? Физиология многих жизненных процессов не подвластна разуму, святой отец. Тем более разуму заблудшей женщины, которую Господь давно оставил своим благоволением. Это не моя прихоть, что еда отторгается моим организмом, а Его наказание. И как за это может нести ответственность совершенно посторонняя девица? Вы вместо того, чтобы пугать меня её наказанием, святой отец, лучше бы помолились, чтобы Господь меня призрел и не наказывал так, лишая возможности вкушать хлеб насущный.
– Я помолюсь, конечно, помолюсь, Марта, но если это не окажет нужного эффекта, она будет наказана очень жёстко. Поняла? Поскольку я уверен, что не наказание это Господне, а лично твоё нежелание принимать еду.
– То есть если Господь не внемлет вашей молитве, вы хотите её сделать ответственной за это?
– Именно. Господь, Он милосерден, и если это Его наказание, обязательно смилостивится, а вот если это твоё решение, ожидать милости Кире придётся лишь от тебя. Поэтому учти это, когда будешь есть.
– То есть ожидать милосердия от вас, святой отец, ни мне, ни Кире не следует?
– А в чём я не милосерден? В том, что хочу прекратить твои попытки любым способом с жизнью распрощаться? Так я не могу в этом потакать тебе. Это прерогатива лишь Господа да Его Святейшества решать, кому какой век на роду отмерен. Поэтому прекращай пререкаться и пообещай нормально поесть, тогда никто Киру наказывать не станет.
– Вы, святой отец, обвиняете меня в том, что я с роду не делала… Я, конечно, всегда знала, что глупой женщине тягаться в философских дискуссиях с богословами не резон, всё равно виноватой останешься, но вот так открыто говорить мне, что подозреваете меня в желании грех самоубийства совершить это как-то некорректно с вашей стороны. Какие у вас есть доказательства тому? Что ваш охранник меня с лестницы уронил, а потом другой на меня с ножом кинулся, это я в этом виновата?
– Марта, давай оставим пустые дискуссии. Я тебя ни в чём не обвиняю. Я исключительно предупреждаю: если сейчас что-то сделаешь, что мне не понравится, пострадает Кира.
– А вам, святой отец, в моём поведении ничего не нравится. Как я говорю, ем и даже дышу. Вы мной постоянно недовольны. И наказывать за это эту молодую особу по меньшей мере нелогично. Проще убить сразу меня, поскольку вести себя по-другому я не умею.
– Всё ты умеешь, не придумывай, а если разучилась, будешь учиться заново адекватно себя вести. И хватит об этом, а то для того, чтобы тебе показать, что шутить я не намерен, Ларгус её с самого начала хорошенько накажет, в упреждение, так сказать, твоих возможных выкрутасов. Хочешь?
– Нет, – холодно проронила Миранда, отводя взгляд и замолкая. Поскольку аргумент Илиаса был на редкость весомым.
– Вот и прекрасно. Если сейчас нормально поешь и не станешь меня злить, её никто не тронет. Обещаешь, что сделаешь это?
– Да.
– Вот и молодец. Ларгус, развяжи её и встань сзади, чтобы помочь сесть и потом поддержать.
Тот тут же вставил факел в держатель на стене, шагнул к ней и начал развязывать ремни. Затем осторожно помог сесть и встал позади неё, придерживая за плечи.
Велев тем временем Кире взять тарелку, Илиас осенил её крестным знамением и нарочито торжественно прочёл молитву о благословении пищи и ниспослании здоровья и благодати вкушающим её чадам Господним, после чего приказал начать кормить.
Явно волнуясь, та приблизилась к Миранде и дрожащей рукой поднесла ложку к губам. Приоткрыв рот, Миранда взяла в него ложку и сглотнула попавшую в рот жидкую похлебку.
– Прекрасно, умница, – прокомментировал Илиас, – продолжай в том же духе, и всё будет хорошо.
Миранде до ужаса захотелось в ответ сказать ему какую-нибудь гадость, но она сдержалась и молча проглотила ещё несколько ложек, которые влила ей в рот Кира.
– Великолепно. На первый раз достаточно, через час продолжим. Ты слишком долго голодала, поэтому есть будешь маленькими порциями, но часто. Этот час в обществе Киры и Ларгуса проведёшь, он разомнет тебе мышцы, и можешь походить. Через час я вернусь и по результатам твоего поведения либо Кира продолжит тебя кормить, либо будет наказана. Поэтому постарайся вести себя так, чтобы у Ларгуса не было причин на тебя жаловаться. Ясно?
Миранда отвела взгляд, ничего не отвечая.
– Я задал тебе вопрос. Чтобы ты ответила, надо наказать Киру или обойдёмся без этого?
– Ясно.
– Вот и прекрасно. Ведь можешь вести себя нормально, когда захочешь. Ладно, пойду я, через час вернусь.
Как только он вышел, Кира, поставив тарелку на стол, негромко спросила, не желает ли что-то госпожа, и, не дождавшись ответа, отошла в угол и села на пол, подтянув и плотно прижав к себе колени.
Ларгус тем временем стал осторожными движениями разминать ей плечи, потом, обойдя вокруг кровати, опустился перед ней на колени и, глядя прямо в глаза, тихо спросил: «Могу мышцы ног растереть?»
Не в силах больше сдерживаться, она зло сузила глаза, выдохнув: «Зачем спрашиваешь? Хочешь получить повод её наказать?», кивком указала на Киру, сжавшуюся в углу.
– Нет, – он выдержал её взгляд. – Хочу, чтобы мышцы вы расслабили, я так лучше помочь сумею.
– Так прикажи, я не посмею отказать.
– Я здесь не приказываю, Вы не можете этого не знать, госпожа. Я сам лишь выполняю приказания. Поэтому сейчас могу только просить.
– Давно тут работаешь? – не удержалась от вопроса она.
– Больше десяти лет на этой должности, – проговорил он, и на Миранду тут же накатило неудержимое желание немедленно его прикончить, причём совсем не так безболезненно как Эрбила.
Он явно почувствовал угрозу в её взгляде, но взгляд не отвёл и абсолютно спокойным тоном выдохнул:
– Кто-то должен делать и грязную работу. Лучше если делать её будут те, кто имеет опыт, чем те, кто не имеет его.
Он не понял причины накатившей на неё злости, но его ответ помог ей с ней справиться. Даже если именно он допрашивал Вальда, он это делал не по собственной воле. Не он, так кто-то другой. Она сумела простить того, кто отдал приказ, так что теперь глупо размениваться на исполнителей и пытаться выяснить, как всё это было. Она лишь растревожит давно затянувшуюся душевную рану, и больше ничего. Поэтому, пересилив себя, вымучила на губах улыбку и здоровой рукой коснулась его плеча:
– Грязную работу делаешь не ты, а те, кто отдаёт приказ, я оценила твоё мастерство и что сумел не озлобиться при этом.
– Не хотите пожелать чего-то? – настороженно и с явной опаской поинтересовался он.
– Ты сам творец своей судьбы. Зачем мне тебе что-то желать? – иронично хмыкнув, повела она плечами. – Не держи зла на сердце, и всё у тебя будет хорошо.
– Вы необыкновенная. Не приведи Господь, чтобы вы на стол ко мне попали…
– На всё воля Его святая, – достаточно равнодушно откликнулась она. – Попаду, так, значит, так тому и быть. Не бери в голову и выполняй долг. В любом случае зла желать не стану, не бойся.
– Да я и не боюсь, просто очень не хочу вред вам причинять.
– Мы все много чего не хотим, а приходится, – с усмешкой проговорила она и, помолчав немного, решительно выдохнула: – Ладно, что ты там хотел? Говори, сделаю.
Глава 14
Через три дня Альфред вызвал к себе Илиаса и, как только тот явился, задал вопрос:
– Как она?
– Вы были абсолютно правы, мой господин. Как только я привёл к ней Киру, она и правда изменила поведение. Попререкалась вначале немного, а потом всё стала исполнять, мне даже не пришлось Киру наказывать. И ест, и требования все выполняет. Только вот, с другой стороны… – Илиас замялся.
– Что с другой стороны? – не выдержав паузы, поторопил его Альфред.
– С другой стороны, как неживая она сделалась… Молчит, отвечает только если прямой вопрос задашь и очень односложно. Раньше как внутренний стержень в ней был, а сейчас будто сломалось что-то. Прям замороженная какая-то. Я пытался давать ей что-то выбрать, проронит в ответ «мне всё равно», и всё.
– Понятно. А попытки суицидальные были?
– Я не рисковал пока её одну оставлять. На ночь связывал, а днём она или при мне, или палача с ней оставляю. При нём она тоже не выкрутасничает. Ещё Кира при ней круглосуточно. Думаю, что если при нынешнем раскладе и попытается что-то предпринять, то только если на сто процентов будет уверена в успехе, поэтому такую возможность стараюсь ей не предоставлять.
– На допросы её водишь?
– Да, но толку по-прежнему мало. Она только на угрозы наказать Киру реагирует.
– Где она сейчас?
– В зале для допросов. Пока я ушёл, палач за ней смотрит.
– Кого допрашиваешь?
– Мельника. Есть свидетельства, что мукой его травились. Сейчас признаётся, что в сговоре с дьяволом состоял и дочь ему свою с восьми лет в услужение продал.
– Занятно. А дочери его сколько?
– Пятнадцать.
– И ты считаешь, что она уже ведьмой быть может?
– Я ничего не считаю, мой господин. Это он такие показания даёт. И решать потом вам, что с этими показаниями делать: дочь его на допрос вызвать и показания проверить или без проверки посчитать оговором.
Альфред интуитивно почувствовал, что на его месте должен был сказать Эрбил, и не рискнул выходить из образа, поэтому, усмехнувшись, проронил:
– Девка стоящая?
– По показаниям соседей, красотой её явно нечистый наградил.
– Понятно… Пойдём спустимся.
***
Когда они вошли в двери зала, предупредительно распахнутые охранниками, писарь, сидящий в углу, тут же вскочил и склонился в низком поклоне. Палач, стоящий немного поодаль, тоже склонил голову, и Кира, до этого сидящая на полу, вскочив, склонилась перед ними. Сидеть осталась лишь Миранда, безучастно замершая на стуле с высокой спинкой и даже не повернувшая головы в их сторону.
Альфред обернулся к Илиасу:
– Убери посторонних.
– Киру с палачом тоже?
– Нет, пусть останутся.
Дождавшись, чтобы писарь и охранники скрылись за дверями, Альфред подошёл ближе к Марте, рукой коснулся щеки, вынуждая посмотреть в его сторону, и тихо спросил:
– Поздороваться не хочешь?
– А надо? – даже не сфокусировав на нём взгляд, безэмоционально поинтересовалась она.
– Необходимо.
– Здравствуйте, Ваше Святейшество, – не пошевелившись, проронила Марта.
На Альфреда накатила волна злости.
– Встань и поприветствуй как положено, – с угрозой в голосе выдохнул он и краем глаза заметил, как напрягся стоящий рядом палач, видимо ожидающий, что ему придётся вмешаться.
Но вмешиваться ему не пришлось.
Миранда встала и низко склонилась, повторив:
– Здравствуйте, Ваше Святейшество.
В её тоне не было ни раздражения, ни страха, вообще никаких эмоций.
– А теперь сядь и снова все повтори десять раз, чтобы запомнить, как меня встречать надо.
Внутренне Альфред был уверен, что Миранда не стерпит подобного, однако она, как заводная кукла, повторила десять раз приветствие, не выказав ни тени неудовольствия.
– Прекрасно… А теперь скажи, ты слышала, что говорил допрашиваемый или его надо заставить всё повторить?
Альфред был готов услышать в ответ молчание, и вот тогда он прикажет палачу заняться Кирой, но Миранда тихо выдохнула:
– Слышала.
– Великолепно, ты делаешь успехи, моя хорошая. А раз слышала, ответь, дочь допрашиваемого ты ведьмой считаешь или нет?
Впервые за весь разговор Миранда посмотрела ему прямо в глаза и тихо проговорила:
– Я в этом не разбираюсь, Ваше Святейшество. Это ваша прерогатива.
– А придётся разобраться, а потом мне доложить.
– Я не инквизитор… – качнула она головой.
– Станешь, моя хорошая. Станешь… Не волнуйся, Илиас на первых порах тебе поможет, так что всё освоишь – и методы ведения допроса, и сбор доказательств. Из тебя хороший инквизитор получится, поверь мне.
– Я не стану это делать, – из её глаз наконец пропало безразличие, и они полыхнули огнём.
– Куда ты денешься, дорогая? Если сейчас ты мне откажешь, я прикажу пытать Киру. Если и это тебя не образумит, её сменит следующая твоя помощница, и так будет продолжаться до тех пор, пока ты не согласишься. Ясно?
– Я не соглашусь! Можете убить хоть сотню ни в чём не повинных девиц, Ваше Святейшество, но лично я принимать в этом участие не буду! – хриплым голосом с напором выдохнула она.
– Ты уже приняла активное участие! Уже! А теперь будешь причиной пыток и казней, пока не осознаешь это! Ясно тебе? – в тоне Альфреда зазвучала сталь.
– Ах даже так? Вы решили начать использовать грязные методы… Что ж, вы выиграли! Мне нечем крыть. Можете насладиться победой, Ваше Святейшество! – на губах у неё неожиданно заиграла лучезарнейшая улыбка. – Кого мне там надо допросить? Вон того мельника? Не вопрос, посторонитесь, пожалуйста, сейчас он мне всё подробно расскажет и про дочь, и про остальное.
Альфред, немного шокированный разительной переменой в её настрое, чуть отошёл в сторону, иронично усмехнувшись:
– Тебе необязательно самой, для этого палач есть.
– Не волнуйтесь, я и без его помощи обойдусь, вы же должны понимать, что я могу со всем справиться абсолютно самостоятельно. Вы недаром сказали, что из меня хороший инквизитор получится, – она подошла к столику с инструментами, и протянула здоровую руку, выбирая подходящий.
Первым сообразил Илиас и с криком: «Нет! Не смей!», бросился к ней. Только стоял он дальше всех, поэтому остановить движение, которым она воткнула себе в грудь заострённый в виде гарпуна клинок, не успел, а лишь сбил с ног.
Не веря собственным глазам и потрясённый увиденной картиной, Альфред в растерянности замер на мгновение, наблюдая, как, заливая всё кровью, Миранда падает на пол, а рядом падает Илиас, пытающийся перехватить её руку.
К ним тут же метнулся палач с криком:
– Только не вынимайте его, иначе всё будет хуже!
Справившись с первым шоком, Альфред шагнул к ним и гаркнул:
– Отодвинулись и держите её за плечи, чтобы не дергалась!
Потом склонился над ней и наложил руку на рукоять, сканируя ранение. Миранда немного промахнулась, возможно, из-за толчка Илиаса, лишь вскользь зазубринами зацепив сердце, и это давало ему шанс не дать ей уйти.
Повернулся к палачу:
– У тебя есть тонкий длинный ланцет, желательно неострый, или узкая пластина металлическая?
– Я понял, о чём вы. Есть подходящий инструмент.
– Я отклоню клинок, а ты введёшь параллельно зазубринам, только очень осторожно, тут сейчас миллиметр в сторону, и с ней попрощаться можно будет.
– Я постараюсь, – под пристальным взглядом Альфреда палач отвёл взгляд.
Альфред почувствовал его сомнения и с нажимом произнёс:
– Ты учти, мы её сейчас от греха самоубийства спасаем, чтобы она в ад навечно не попала. Понял?
– Да, Ваше Святейшество, – палач сдвинулся, помогая Илиасу поудобнее перехватить Миранду за плечи, после чего поднялся и отошёл за инструментом.
– Может, лучше её совсем отключить? Вдруг дёрнется в неподходящий момент? – Илиас вопросительно взглянул на Альфреда.
– Да, пожалуй, лучше. Сможешь? – кивнул тот.
– Без проблем, у неё и так пограничное состояние, так что особых усилий не потребуется.
В это время подошёл палач, держа в руках длинный ланцет, склонился ближе к Альфреду и они вдвоём начали осторожно подводить его под зазубренную часть клинка.
– Осторожно, ещё чуть-чуть, так, замри! А теперь правее немного и совсем миллиметр вперёд… Так… А теперь отклони… Замечательно… И чуть на себя, и не двигай… Вот! Всё! – облегчённо выдохнул Альфред, доставая зазубренный клинок из раны, после чего отбросил его в сторону и наложил на рану руки. – Теперь чистую ткань какую-нибудь подай. Перевязать надо будет. Вот что за девка! Упрямая, как даже не знаю кто… В ад готова душу слить, лишь бы на своём настоять… Значит так, Илиас, ни на минуту её не оставляй! Понял? Не досмотришь, самолично голову тебе скручу, так и знай.
– Да, мой господин. Я буду очень стараться.
– Все остальные дела можешь оставить, лишь её мне вытащи. Никаких допросов, ничего, не до них сейчас.
– Понял. А с этим что делать? – Илиас кивнул на привязанного к столу мельника.
– Язык вырви и в расход.
– А с дочерью его?
– Потом решу.
– А с Кирой?
– Пока пусть при ней будет и помогает, лишь внуши, чтобы самовольничать не смела.
– Исполню.
В это время палач подал ему чистую ткань, и они вдвоём перевязали рану, после чего Альфред поднялся и, проронив: «Всё. Занимайтесь. Завтра утром доложишь», стремительно вышел.
