Марика Моловская
Повесть о армянской мусульманке
– Стесняюсь спросить, а для чего ты был мне нужен, когда я была в инвалидной коляске? – приподняла правую бровь. Вызов был брошен и мы оба понимали, что обратной дороги нет. – Мы с тобой были лишь знакомыми и тот факт, что ты спал с моей двоюродной, старшей сестрой не обязывает меня дружить с тобой или продолжать делать то, что делала она.
– Ах, вот оно в чем дело, – на его лице появилась ухмылка. – Айлин уже рассказала тебе? Только я не знал, что она твоя двоюродная сестра. Я узнал об этом лишь на похоронах её младшей сестры.
– Лилит… – с болью произнесла я, вспоминая её мой лучик солнца.
– Да, её, – Мустафа произнес эти слова с какой-то жалостью, сожалением, толи сочувствием. – Я клянусь, я не знал, что вы с ней родственники. Если бы я знал, я бы не стал спать с ней и помогать ей принять Ислам.
Я подняла свои очи и взглянула на него с ещё большим вызовом и непониманием.
– Так это она из-за тебя его приняла? – спрашиваю его и чувствую некий холодок пробегающий по коже. – Хотя, можешь не отвечать мне неинтересно. – Выдергиваю свою руку из его руки. Отворачиваюсь и быстрыми шагами направляюсь домой.
– Где ты была?! – яростно крича, задает вопрос дядя. От неожиданности я вздрагиваю и прикладываю руку к сердцу из-за испуга.
– Мы с папой были у врача, а после в кафе заехали.
– А, ну хорошо, – уже более спокойно произносит он. – Я просто переживал за тебя, ты единственное, что у меня осталось.
Его последняя фраза, на которую я не дала ответа немного смутила меня, но тогда я не обратила на неё никакого внимания. Сняв обувь, я помыла руки в ванной, собрала свои волосы заколкой и пошла на кухню – готовить обед. Легкий салат, вкусный суп и пирог с апельсинами и бананом.
– Нарминэ, – дядя позвал меня. – Я по делам, – не успела я подумать что-то или ответить, как дверь мигом захлопнулась.
– Ну ладно, – произнесла я, доставая пирог из духовки. Послышался глухой звук звонящего телефона. Положив на подставку противень с пирогом, я побежала в перчатках за ним.
– Алло, – произнесла я в трубку, звонил неизвестный мне номер.
– Нарминэ, зайди ко мне, – по нежному голоску я узнала Хеду. – Есть разговор.
– Хорошо, – согласилась я. Её голос был серьезным и тревожным, как никогда прежде. Сняв кухонные перчатки, выключив плиту и все в доме. Разложив все красиво и накрыв на стол, я пошла переодеваться с домашней одежды. Надев легкий сарафан, я пошла к Айлин и Хеде.
– Привет девочки, – открыла дверь, которая была не заперта и зашла в квартиру.
– Привет, Нарминэ, – с привычной паузой произнесла Хеда.
– Так это правда? – Айлин удивленно взглянула на меня. – Ты ходишь! – восторженно воскликнула девушка.
– Да, – с искренне улыбкой произнесла я. – Но было это как—то странно…
– Что странно? – не понимая спросила Хеда.
– Давайте пройдем, а то в пороге стоит, – Айлин прошла в гостиную и поманила нас за собой.
– Сегодня утром, – начала я свой рассказ присаживаясь на мягкий шахматный диван. – Проснувшись в пять утра, мне ужасно захотелось проснуться под звуки Азана, но я никогда не слышала его. А после, в моей голове прозвучала невероятная и чудесная мелодия, которая так успокаивала сердце и душу… – мечтательно говорила я, вспоминая те звуки, услышанные впервые. – И потом, я откинула одеяло и встала. Когда пришло осознание, что я стою, несмотря на то, что не могла ходить – я упала. Но потом я начала массировать ноги и начала чувствовать их и наконец встала. Легла спать, а потом проснувшись окончательно, я смогла встать. Хоть и думала, что событие произошедшее пару часов назад был сном, но нет, это была правда.
– Надо же, – удивленно произнесла Айлин.– Вот это история…
– Ничего себе, я слышала много историй, но эта… – удивилась Хеда.
– Я сама в шоке…
В последующие два дня ничего примечательного не происходило. Кроме, того, что сегодняшнее утро было моим днем рождения.
– С днем рождения принцесса, – поздравил папа, положив мне на кровать цветы и золотистую цепочку с моим именем.
– Спасибо пап, – поблагодарила я. Утро было начато с вкусных вафлей, любимых блинов с клубничным варением и тортом.
– Какой торт! – воскликнула я, при виде этой красоты. Торт был с чистого, белого шоколада, покрытый сверху черным шоколадом и украшен клубникой, ежевикой и даже конфетками, дольками шоколада.
– Я тут заметил кондитерскую, которая открылась неделю назад и решил заказать у них. Тут ещё надпись есть, – он повернул торт в другую сторону и показалась надпись армянскими буквами, гласившая:
– «Самой красивой, милой и любимой Нарминэ». – прочитав надпись вслух, я была очень рада и удивлена. – Спасибо папа!
– Не за что, им луйснес, – папа улыбнулся своей медвежьей улыбкой и поцеловал меня в головку.
Сегодня мне исполнилось шестнадцать лет и сегодня был ровно год, как с нами нет Лилит, Тиграна и Карины… Ровно год, как нет нашей полной семьи. Праздновать мы не собирались, просто звонили родственники и поздравляли с днем рождения, желали всего лучшего, а тетя Аннуш приехала вместе со своими детьми и одарили меня подарками, цветами. Мы посидели, поели торта с чаю и они ушли. Было пол четвертого, когда я осталась дома одна – дяди не было с утра, папа ушел по делам, тетя Аннуш ушла час назад. Я решила устроить генеральную уборку в доме и когда протирала шкафы из полок шкафа выпал какой-то серый пакетик. Я взяла его, чтобы положить на место, но он раскрылся – его было двенадцать штук, довольно пухлый и тяжелый. Закрыв снова, я положила его обратно. В дверной звонок позвонили и я пошла открывать дверь.
– С днем рождения! – вскрикнули Айлин и Хеда. Девушки были одеты одинаково – паранджа цвета голубой лазури, очень шли им. В руках Хеды был целлофан и шарики, а у Айлин целлофан и мишка с цветами.
– Заходите, – пригласила их в дом. Айлин произнесла одновременно с Хедой и со мной: – Это тебе, – сказали девочки и одарили меня подарками.
– Спасибо! – искренне поблагодарила их я и позвала на кухню пить чай с тортом. Но перед этим, показала им свою комнату и положила серого, большого мишку Teddy на кровать и цветы в вазу. Показала девочкам квартиру и мы прошли на кухню пить чай.
– А мы ещё тортик принесли и сок, – Айлин достает из белоснежного пакета с эмблемой супермаркета.
– А теперь подарки, – объявляет Хеда. – Помимо мишки с цветами, мы хотим подарить тебе ещё и Коран. – Хеда достает из целлофана, который был у Хеды книгу с невероятно красивым оформлением и прозрачный целлофан в котором лежали три паранджи.
– Вау! – воскликнула я, при виде нежно—голубого, цвета лазури и салатного цвета паранджи. – Какая красота!!!
– Мы знали, что тебе понравится, – довольная воскликнула Айлин. Мы весело провели с девочками время, смеялись, общались и незаметно прошло два часа.
– Нам уже пора, – сказала Хеда вставая со стола, – мы пойдем.
– Уже уходите? – спрашиваю я.
– Да, мы пожалуй пойдем.
Я проводила девочек и приступила к уборке – убирая все со стола. Забрала подарки в комнату и села читать Коран, который был на русском. Я провела весь оставшийся день за чтением свящённого писания, который открылся для меня совершенно с другой стороны и понятия. Появилось жесткое желание стать мусульманкой, было жуткое желание, какое обычно бывает у людей при голоде или чем—нибудь ещё. Это была моя потребность на данный момент, которую я очень хотела исполнить. Но не стала. Последующие дни желание усиливалось с огромной силой, я читала Библию, не выходила из дома, читала молитвы, ходила в церковь, но мое желание стать мусульманкой, не проходило, а лишь усиливалось. Прошло две недели, а я приклеилась к Библии, не выходила из нашей Апостолической церкви, но мне не удалось укрепить свой дух. Желание подкрепить свой Иман и стать мусульманкой было сильнее меня и я не смогла – поддалась искушению, соблазну.
– Хеда! – я вошла в квартиру девушек, не постучавшись. – Хеда!
Дверь в их жилище всегда была открыта, только если они были дома.
– Девочки! – продолжала звать я, заходя на кухню и в гостиную.
– Что случилось? – спросила Айлин, наматывая синее полотенце на голову. – Нарминэ? – удивилась она.
– В чем дело? – следом за Айлин выходит Хеда с крашенными бровями.
– Ха—ха, – стоило мне увидеть брови девушки, как меня разорвало на смех, так сильно, что у меня заболел живот и я схватилась за него. – Ха-ха, ой не могу, – продолжала я смеяться. Мой смех был такой заразительный, что девочки начали смеяться вместе со мной.
– А над чем мы смеемся? – сквозь смех задает вопрос Хеда.
– Я над твоими бровями, а вы не знаю. – После этих слов, девочки начали смеяться ещё сильнее.
– Ладно, все, хватит, – хватаясь за живот сказала Айлин.
– Девочки, я вообще-то к вам по делу, – чуть более серьезным тоном сказала я и не сдержавшись вновь засмеялась.
– Что случилось?
– В чем дело? – одновременно спросили они.
– Я хочу принять Ислам!
– Что-о?! – удивленно спросила Айлин, раскрыв рот. Хеда смотрела на меня с восхищением.
– Я знала, что этот день наступит. Ты должна быть мусульманкой, ты слышала звуки Азана и так интересовалась нашей религией. Я сразу поняла, что ты примешь Ислам, но не хотела содействовать этому, Аллах Сам направляет людей к Себе.
– Я хочу произнести шахаду, но у нас нет мечети.
– Ислам можно принять не только при имаме, но и при свидетелях, – задумчиво сказала Айлин.
– Тогда приступим, – с надеждой в голосе произнесла я и взглянула на девочек.
– Дай нам для начала переодеться, – сказала Хеда. Через пару минут, мы сидели с девочками на ковриках в гостиной. На Хеде был красивый, темно-салатная паранджа, а на Айлин коричневая.
– Нарминэ, уверена ли ты в своем решении? – спрашивает Хеда.
– Да, уверена.
– Тогда повторяй за мной: я свидетельствую о том, что нет Бога, кроме Аллаха и пророк Мухаммед Его посланник.
– Я свидетельствую о том, что нет Бога, кроме Аллаха и пророк Мухаммед Его посланник, – произнесла я с сердцем и душой.
В моей голове происходило, смещение – словно я отказываюсь от одного Бога и перехожу к другому. Но после произнесенных мною слов, с моего сердца словно выпал тяжелейший камень и мне стало так легко, спокойно. После этого, я точно поняла, почему Ислам ассоциируется с душевным покоем. Мне стало так легко и спокойно… Я была счастлива. Девочки объяснили мне, когда и, как нужно делать намаз. Все остальное, я знала и так. Спустя три недели, я уже просыпалась без будильника для совершения намаза и знала восемь аятов. Как в один из дней произошло это…
– Нарминэ! – Папа ворвался в мою комнату с криком. Его вены на шее опухли от злобы, а лицо стало красным. Я перепуганно взглянула на него. – Как ты посмела? – папа одним шагом преодолел расстояние между нами и звонкая пощечина прошлась по моему лицо.
– А я говорил тебе, не нужно так доверять дочери и баловать. – Дядя влетел следом за папой, в его руке был черный, кожаный кнут, который он привез из Албании.
– Папа, – только произнесла я, как следующая пощечина полетела мне по лицу.
– Не смей! – Грозно прокричал он мне и ударил вновь. – Я тебе больше не отец. Моя дочь умерла!!!
– А я говорил, я говорил тебе! – произносил дядя, помогая отцу бить меня. – Шалава! Кто знает, кому она уже дала, раз сменила религию, то могла так же легко продать и свою честь.
Слова дяди были острее всех кинжалов, которые вонзали прямо в сердце. В этот день меня обвинили во всех смертных грехах, обозвали, как только было можно и нельзя. В этот день отец впервые поднял на меня руку, он избил меня до полусмерти. А дядя подливал огонь в масло и помогал ему бить меня, унижал и оскорблял.
– Посмотрим ещё, насчет чести и не дай Бог Нарминэ, не дай Бог, – папа показывал указательным пальцем надо мной. Внутри меня все ужасно ломило и было безумно больно, моральная, душевная и физическая боль, и тоска поместились во мне. Я приподнялась из последних сил и увидела, что уже стемнело – они били меня с часу дня до глубокой ночи. Из моего рта шла кровь, губа была разбита, как и я сама. Кости ужасно ломило и очень болели. Через пару минут послышался звонкий хлопок двери. Дрожь и страх охватили мое тело и я привстала, чтобы закрыться изнутри. Я позабыла о своей боли, разбитости – мной руководил страх, с последних сил я подбежала к двери. Это был порыв моей интуиции, к которой я прислушалась неоспоримо, как никогда. Дверь попытались открыть, а после начали стучать.
– Нарминэ-э-э, – протянул дядя и начал стучаться. – Открой дверь.
Я отпрянула от двери и начала быстро обыскивать комнату в поисках защиты. Я начала звонить отцу, но он сбрасывал, а после отключил телефон. Ничего лучше я не придумала, кроме как включить запись задней камеры на телефоне и отложить его на стол, так чтобы было видно происходящее. Руки дрожали, сердце билось с бешеной силой, поэтому включить камеру и нормально поставить телефон на стол удалось не сразу. Постукивания в дверь переходили на злые крики и попытки взлома двери.
– Нарминэ, открой и я обещаю, что буду нежен.
– Уходи, – еле слышно произнесла я, что есть силы. – Ты зверь, а не человек. Гореть тебе в Аду! Да покарает тебя Аствац!
После очень сильных ударов, дверь поддалась и с грохотом упала на пол.
– Нарминэ, – дядя начал заходить в комнату и растягивать ширинку штанов. От ужаса и страха меня бросило в дрожь. – Ну что ты, Нарминэ. Ты же всегда была хорошей и послушной девочкой, – он находу раздевался и подходил ко мне. – Так будь и сейчас. А я обещаю, что буду нежен с тобой. – Он был совсем рядом, мои руки инстинктивно начали искать на столе, что-нибудь, чем бы я смогла его задержать. Как только он подошел ещё ближе и протянул свои грязные руки к моему лицу, я потянула свою правую руку в которой была книга и ударила его ею по голове со всей силы. Он пошатнулся. Я ударяла несколько раз, пока не смогла оттолкнуть его и побежала к дверям – они оказались заперты. Убежала на кухню.
– Помогите! – распахнула окно и начала кричать, находящимся на улице людям.– Пожалуйста, спасите! Помогите! Насилуют! Позвоните папе, умоляю!!! На помощь!
– Нарминэ, зря кричишь, – его лицо озарила похотливая улыбка. – Тебя никто не спасет, кроме меня.
Я отпрянула от окна к плите, справа от которой находились столовые приборы. Схватив нож я сказала:
– Не подходи! – протянув нож вперед произнесла я.
– Ха-ха, – дядя рассмеялся открыв рот на всю и опрокинув её назад. – Не смеши, я же знаю, что ты не можешь поднять руку на животное, не то, что человека.
– На животное не могу, а на такую нечесть, как ты… – я замахнулась ножом в его сторону и задела плечо. Он закричал и оскорбил меня непристойным словом, а после набросился на меня вновь, я пыталась бежать. На его плече была небольшая царапина из-за моего замах. Я кричала, что есть силы, во все горло, прося и моля о помощи. Он ударил меня со всей силы и я упала, отползала назад, несмотря на то, что позади был тупик. Он набросился на меня и начал поднимать юбку моей паранджи. Я отбивалась ногами, била руками, кричала, но все тщетно. Он был сильнее меня, но я не желала так просто сдаваться и билась ногами, мешая ему сделать задуманное. Я боролась и дралась за свою честь – не желая опозорить отца. Но он был сильнее меня и только чудо могло спасти меня. Я молилась молча всем богам, которых изучала в школе, просила Майрик и Аллаха о помощи. Он разорвал на мне мою майку и содрал с меня мою длинную в пол юбку. Я оставалась в одном белье, которое дядя яростно пытался сорвать с меня, оголяя мое невинное тело. Я отбивалась, как могла в то время, как он говорил:
– Не нужно, Нарминэ и я буду с тобой нежен. Давай же, не сопротивляйся, посмотрим первый ли я у тебя… – он улыбался своей изощренной улыбкой, обнажив белоснежные зубы. В этот момент дверь в квартиру открылась.
«Неужели, кто—то услышал мои крики…» – подумала я, но радоваться было совершенно рано. Дверь открылась и в дом вошёл отец. Услышав его дядя сразу же повалил меня на себя, так что я была над ним и начал визжать:
– Нет, Нарминэ, что ты делаешь! Ты моя племянница, мы же не можем…
– Что здесь происходит?! – папа смотрел на эту картину с шокированными глазами. Он покраснел хуже помидора и резко начал бледнеть схватившись за сердце. Достал из кармана брюк свое лекарство и выпив пару таблеток, принялся разбираться.
– Она полезла на меня, как только ты ушел, – начал врать дядя. – Я еле как мог, отбивался от неё, при этом пытаясь не причинить ей боли – племянница все ж таки. Не смотря на мое зареванное лицо, на мои молящие глаза, пытающие сказать, что это ложь – зверски избил меня. Но больше меня ранили не физическая боль причиненная им, сколько моральная за то, что он не верит мне. Хотя, что я могу сказать? из-за криков, пока я отбивалась, я потеряла голос и не могла говорить. Лишь жалостливо смотрела на отца и пищала – это было единственное, что я могла сделать. Из моих глаз лились слезы ручьём, до такой степени, что глаза начали ужасно болеть. Но отец не остановился на этом, он бил меня и бил, пока я не потеряла сознание. А очнулась я из-за того, что к побоям присоединился дядя. Соседи вызвали милицию, но дядя сопроводил их, говоря, что ничего не происходит: – «воспитательные меры, дурь выбиваем из головы юной девочки». Милиция ушла, оставив их. Я потеряла счет во времени и не знаю, сколько часов, минут они били меня. Но то, что было после я запомнила на всю жизнь, как и этот день.
– Ты мне больше не дочь! – кричал отец, схватив меня за волосы и волоча к дверям. – Убирайся из моего дома!!!
– Папа, но я правда не виновата ни в чем, – охрипшим голосом, со слезами произнесла я. Но он не слышал меня, он словно обезумел.
– Я тебе не отец! Ты не моя дочь, моя дочь умерла! – продолжал парировать папочка.
– Прочти дневник Каринэ, – шепотом попросила я, прежде, чем он вывел меня на улицу в одном белье и перед домом, с той стороны где была проезжая часть и машины ездили довольно—таки часто. На улице было множество народу – все они собрались посмотреть и послушать, что творилось у нас дома. Но никто не осмелился зайти, остановить или помочь. Папа. Мой папа. Выгнал меня абсолютно голую, полуживую на улицу.
– У меня нет больше дочери! Она умерла! – разъярённо крикнул он, оставив меня умирать на земле.
– О Аллах, – Хеда приложила руку ко рту, – что же это делается…
Айлин быстро прикрыла меня собой и они вместе с Хедой попытались прикрывая мое обезображенное тело – отнести в дом. Мне было больно от малейшего прикосновения – даже легкого, но это все было ни что, по сравнению с моей душевной болью, которая была внутри меня. Девочки уложили меня на диване в гостиной и накрыли пледом.
– Нарминэ? Нарминэ, – звала меня девушка. Её голос, как и все звуки происходящего в моей голове отдавались громким эхом. Я хотела попросить её не говорить так громко, но не смогла произнести ни слова. А после все начало плыть перед глазами, мне захотелось спать и я поддалась желанию. Наступила темнота.
____
¹ Азан – звук/мелодия призывающая мусульман к молитве
² Мерси (или второй вариант: шнораколутюн) – спасибо
³ ес кез шатем сирум – я тебя очень люблю
⁴ Есель кез анчап сирумем, ду им луйснес – и я тебя очень люблю, ты мой свет
10. План
Резкий запах лекарств, странный запашок хлорки и ужасный писк аппаратов, который раздражал. Открыв глаза, я видела белоснежный потолок, казалось, что все, что было в моей жизни за последний год было ужасным сном и сейчас я в больнице из-за подвернутой ноги или нет?
– Она очнулась, – услышала я тихий, едва слышный голосок.
– Надо позвать врача, – ответил кто-то.
Перед глазами все плывет и я впадаю в забвение вновь.
Открываю глаза. Все размыто, но более менее видно. Моргаю несколько раз и открываю глаза вновь. Становится видно намного лучше. Поворачиваю голову и замечаю что-то черное, лежащее возле меня. Голова раскалывается, словно по ней бьют молотком несколько раз. В горле пересохло. Хочется пить.
– В… – произношу я, но из горла выходит тихий шепот. Говорить трудно и больно, но пить хочется сильнее. – Во… – делаю усилие, беру последние силы и: – Воды.
Темная фигура зажмуривает глаза и поднимает голову. Сонно раскрывает глаза, протирая правый глаз смотрит на меня.
«Ну наконец—то…» – думаю я и жмурюсь.
– Воды? – спрашивает девушка. Киваю, но сейчас я не уверена, тогда смогла кивнуть. – Сейчас, – она побежала куда—то и вернулась с водой и врачом.
– Как вы себя чувствуете? – спросил врач. После его слов в комнату забежала Хеда.
– Нарминэ! – воскликнула девушка, – слава Аллаху, ты жива!
– На, выпей, – черноволосая девушка с мешками под глазами протягивает стакан с водой. Опустошив один стакан, я прошу принести ещё.
– Нет, пока нельзя. – вмешивается врач. – Как вы себя чувствуете?
– Голова ужасно болит и спина, – говорю я.
– Ну, учитывая, что вам удалось перенести… – делает паузу и смотрит в «планшет». – Попробуйте пошевелить пальцами ног.
Пытаюсь вспомнить, где они находятся. Понимая, что я пытаюсь вспомнить, врач щекочет меня за стопу и я резко отдергиваю ногу на рефлексе.
– Очень хорошо, – произносит он, записывая, что-то в мою карту, которая лежит поверх планшета.
– Доктор, – обращается к нему черноволосая девушка, по голосу которой я узнаю Айлин. – Скажите, когда мы сможем её забрать? – она смотрит на него молящими глазами.
– Я должен оставить её еще на две недели, но учитывая всю вашу ситуацию, – смотрит на меня. – Подержим её еще дня три и если все будет в норме, то выпишем – под личную ответственность.
– Хорошо! Спасибо, – воскликнула Айлин и подбежала ко мне. Пока девушка говорила с моим лечащим врачом, Хеда уже вовсю задавала мне вопросы: как мне спалось, как я себя чувствую, хочу ли есть, принести ли мне чего.
– Хеда, – прервала её, но она не унималась, продолжая:
– Если что-то нужно, ты только скажи.
– Хеда-а-а, – протягиваю я, делая ударение на последних буквах.
– Что? – она наконец-то умолкает.
– Я хочу пить.
– Сейчас принесу, – произносит она и идет со стаканом в руках.
– Врач говорил, что, когда ты очнёшься ты захочешь пить и сколько бы ты не пила – засуха не покинет тебя, и будет хотеться еще и еще, но много воды нельзя.
– Я знаю, нужно проверить работу органов и переработку воды в организме.
– что-то типо того, – кивает головой.
– Почему ты такая? – наконец задаю вопрос я. Хеда принесла воды и протягивает мне стакан.
– Она караулила у твоей кровати… – делает паузу, убирает стакан на тумбочку, после того, как я опустошила его одним залпом. – Мы обе караулили.
– Но большей степени мы обе, – Айлин смотрит на Хеду.
– Заменяя друг друга, – подхватывает девушка.
– Да, – соглашается первая и протягивает мне мой телефон. – Мы для тебя снимали, пару фото и видео, посмотри, потом.
– Хорошо, – ответила я, как ни в чем не бывало. Глаза начали слипаться и захотелось спать, несмотря на то, что я спала уже достаточно.
– Поспи, – заметив мои закрывающиеся глаза, сказала Хеда, – отдохни.
– Хоро… – тихо произнесла я и заснула крепким сном.
Время в больнице проходило довольно скучно, неинтересно. Один день сменился годом. И лишь Хеда с Айлин и медсестры развевали мои серые будни. За день до моей выписки, мне удалось услышать небольшой разговор медсестёр, говоривших пока я «спала».
– Бедная девушка, столько всего перенесла… – говорила сочувственно одна.
– Она приняла Ислам, с ней надо было ещё хуже сделать.
– Зря ты так, мы же не знаем всей ситуации, – пауза. – К тому же у неё умерла двоюродная сестра, тётя, а после и брат с сестрой. Жаль девочку, к тому же, сама знаешь, что дядя человек с психическими проблемами, он лежал в наркологическом диспансере и, кто знает, что творилось в их семье.
– Вообще, не вам судить и говорить о делах моей семьи. – Закрытыми глазами, спокойным тоном произнесла я. Вдох. Поворачиваю голову и открываю глаза – вижу шокированные лица медсестер и красные, как помидоры лица. Они опустили свой взгляд, молча дали мне лекарства и ушли. Оставшись одна, я поняла, что не спрашивала девочек о том, что было пока меня не было и как долго я была в отключке. На следующий день ко мне зашли девочки.
– Ну что? – Хеда входила в палату в своем зеленом хиджабе. – Готова к выписке?
– Конечно, – довольная воскликнула я, кивая головой, которая начала болеть от резкого движения.
– Да осторожнее ты, – улыбаясь сказала Хеда, заметив мою скорченную рожу.
– Нарминэ, не делай резких движений – они могут быть для тебя болезненными.
– Что было пока я спала? – Айлин сменилась в лице от столь резкого вопроса, а Хеда остановилась.
– О чем ты? – спросила Хеда не понимая.
– Ничего, мы были дома, а после зашли в магазин за вкусненьким для тебя, принесли домой, приготовили и вот мы здесь.
– Айлин, – строго произнесла я. – Что было пока я была в отключке, без сознания? Я об этом. Откуда у тебя мой телефон? Я же оставила его дома, а папа выгнал меня на улицу голой, а не с телефоном.
– Нарминэ, – начала Хеда, – Айлин подговорила твоего дядю и он позволил нам забрать твои вещи, пока твоего отца не было дома.
– Но как?.. – задумалась. – Вы что?..
– Нет, ты что, – вмиг ответила Айлин, увидев мой взгляд, обращенный в её сторону. – Он думал, что да, впустил в дом, я напоила его и подсыпала снотворное. Забрала твои вещи и ушла.
– А он обвинил её в том, что она ограбила их…
– Но я быстро все уладила, – перебила сестру Айлин. – И мне помог тот факт, что твой дядя любит наркотики и я предложила ему сделку: молчание за заявление. И он забрал его, но на этом не успокоился.
– Он пытался отключить тебя от аппаратов, убить.
– А твой отец находится вне видении, всего происходящего, – девочки продолжали друг за другом. – Горе поглотило его с головой.
Для меня было удивительно слышать это все, но еще страшнее было то, что папа ещё не знает всей правды.
– Мы подставили тебе охрану, которая охраняла тебя пока ты спала и сами сидели. А ещё, проверяли врачей и содержимое их лекарств.
– А сейчас, – продолжила Хеда, – ты одеваешься и мы идем в аэропорт.
– Идем или едем? – улыбаясь сказала я, заметив ошибку девушки.
– Точно! – ударила себя рукой по лицу. – Едем, вечно путаю.
Телефон Айлин зазвонил и мы уставились на неё, она отошла, чтобы ответить, а Хеда помогала мне одеться. Все мое тело болело и ломило, толи от физической боли, толи от того, что я так долго лежала.
– Такси уже ждет, – сказала Айлин, отключая телефон. Через несколько минут, мы сидели в машине и ехали в направлении аэропорта.
– А с чего вдруг мы уезжаем? И куда? – наконец спросила я, когда мы уже подъезжали.
– Твой дядя с отцом ищут тебя и хотят убить. Они говорят, что такой позор их роду не нужен и его нужно смыть кровью, – сказала Хеда.
– Поэтому мы бежим в Грузию, – сказала Айлин. – Твоя мама родом оттуда, хорошая была женщина.
– Да, я знаю. Папа говорил как—то, что она родом оттуда, – я повернулась к окну и смотрела на меняющиеся пейзажи моего любимого города, места, где прошло мое детство. Место, с которым связано множество хороших и плохих воспоминаний. Я хотела попрощаться с Лилит, Каринэ, Тиграном и тетей с мамой, но девочки сказали, что мы очень спешим и это опасно.
11. Побег
– Тот кто послан тебе Всевышним, не уйдет никогда.
– Какая мудрость.
– Это арабская пословица.
Мы сидели в аэропорту и ожидали, когда огласят наш рейс. Я ерзала на месте – не могла усидеть из-за боли и мучительного ожидания. Страха, что меня найдут. Слева от меня сидела Айлин, а справа Хеда и все мы бежали из Армении в Тбилиси.
– Чем скорее мы прибудем, тем лучше. – Хеда осматривалась по сторонам, чтобы увидеть нет ли за нами погони. На мне был бледно—розовая паранджа, на Айлин белая и на Хеде её любимая – салатная. Уехать в Грузию было нашим единственным спасением и верным решением. Наконец—то огласили наш рейс, мы проходили к самолету, как из ниоткуда возник Мустафа.
– Надеюсь я не опоздал, – впопыхах произнес парень.
– Что ты здесь делаешь? – удивленно спросила я, в то время, как Айлин сказала, как ни в чем не бывало:
– Нет, все хорошо, – она смотрела на Мустафу, но его взгляд был остановлен на мне.
– А девочки разве не сказали тебе, что я еду вместе с вами? – заметив мое замешательство, он сразу добавил: – Вам же нужен помощник и защитник.
Я ничего не ответила и он не продолжал. Мы молча смотрели друг другу в глаза.
– Пойдемте, – вытащила нас из мыслей и взглядов друг на друга, Айлин. – Уже наш рейс объявили.
Медленно оторвав взгляд от Мустафы, я последовала за девочками к выходу. Время в самолете длилось крайне долго и мучительно, особенно для Хеды, которая не могла дышать из-за духоты свойственной самолетам. Айлин читала какую—то книгу на родном языке, Мустафа слушал музыку и делал во мне дыру. А я сидела и думала о папе, вспоминала все произошедшее за последний год в моей жизни. Мне шестнадцать. Но не так я представляла себе этот возраст, далеко не так. Мустафа сидел сзади нас с Хедой, вместе с Айлин. Девушке нравился этот парень несмотря на то, сколько он сменил половых партнерш и, что он спал и с Кариной. Я не понимала девушку ведущую себя, как кролик. Но не мне было её судить. Спустя мучительные часы ожидания посадки, невкусной еды, которую нам дали – мы наконец—то прибыли.
– Welcome to Georgia, – услышали мы, после речи на армянском. Быстро встав, мы проследовали к выходу, вместе с остальными пассажирами.
– Мы заберу чемоданы, – начала распределять Айлин, – а вы найдите такси.
– Хорошо, – сказали мы с Хедой. Мы разделились по разным сторонам и если Мустафа с Айлин искали, где выдают в аэропорту Шоты Руставели багаж, то мы искали выход. Мы ходили по всему аэропорту, но так и не нашли то, что искали.
– Нарминэ, – звала меня Хеда.
– Подожди.
– Нармин.
– Погоди.
– Нармина.
– Хеда, подожди! – огрызнулась я. – Ну где же этот проклятый выход? – не чувствуя ног, спустя пятнадцать минут ходьбы произнесла я.
– Нарминэ! – чуть повысив голос позвала Хеда.
– Ну, что? – закатывая глаза и опрокинув голову назад, спросила я и повернулась к девушке в парандже зеленого цвета.
– Выход здесь, – она показывает рукой на дверь находящуюся слево от нас. Я ударяю себя по лицу. Выход был прямо перед глазами!
– Вот я слепая, – тихо произношу я, но девушка все равно услышала.
– Согласна, – ухмыляясь говорит она и мы выходим из аэропорта.
– Вы что ещё не нашли такси? – спрашивает Айлин держа в руках тяжелые сумки. Мы с Хедой забрали пару сумок из рук девушки.
– Почему не нашли? – задаю вопрос я. – Нашли! Вот, – я просто протянула руку, а там оказался действительно таксист.
– Гамарджобат, генацвале, – сказал милый дедушка, среднего роста.
– Гамарджоба, – произнесли мы все. Мустафа начал класть чемоданы в багажник, а Айлин говорить адрес водителю, куда нам нужно было поехать. Я не хочу разглашать об конкретном адресе дома моей матери, как и о именах, фамилиях, сами понимаете это очень конфиденциально в моем случае. Пейзажи города Тбилиси сменялись один за другим. Я сидела в машине, поражаясь красоте города и количеству церквей, которые были уже построены, и, строились.