Марика Моловская
Повесть о армянской мусульманке
– Я с папиного разрешения начала читать сама и купила ещё другую Библию из интереса. Думала, что там продолжение будет, а там одни противоречия. Когда спросила у папы, то он сказал, что просто разный перевод.
– Ну, вот видишь, переводы разные – все же по—своему переводят.
– Но это же не какая-то книжка, а священная книга, которую нужно переводить в точности и без ошибок.
– А её переводят? – не понимая, о чём речь, спросила Лилит.
– Библия написана на древнееврейском (библейском иврите) и древнегреческом языке, —пояснил средней сестре Тигран. – На этом всё, закрыли тему и больше о таком не говорим, лишь о том, что узнали из Библии.
В школе я всегда училась на отлично и очень любила уроки, поэтому для меня они проходили, к сожалению, очень быстро. Друзей в классе у меня было много – нас было двадцать четыре человека, и все мы дружили между собой, а также меня любили старшеклассники и старшеклассницы, – с ними я поддерживала общение, несмотря на свой юный возраст. Тогда я была в третьем классе, а в пятом я всё же задала папе интересующий меня вопрос:
– Пап, – стоило мне его позвать, как он посмотрел на меня своими добрыми карими глазами. – А почему в одной Библии сказано, что Иисус происходил от сына Давида – Соломона, а в другой, что от Нафана?
– От сына Давида Соломона происходил Иисус. Им луйснес, есть люди, которые не верят в Бога нашего и всячески пытаются осквернить Его знамя.
– Что значит «осквернить»?
– Ну, хотят сделать так, чтобы в него перестали верить. Но мы же знаем, что Он есть.
– Но как? Мы же не видим Его.
– Его не нужно видеть – Его нужно почувствовать и знать, что Он всегда рядом с тобой, где бы ты ни находилась. – Папа сел на корточки и обнял меня.
– Просто нужно чувствовать Его мощь и силу? – Он кивнул и произнёс: «Мх», зарывая свою голову в мои волосы.
– Да, им луйснес, нужно чувствовать Его, и тогда всё будет хорошо, – прижимаясь к моей щеке, сказал папа. Каждую ночь после маленького ритуала в ванной комнате и наблюдением за любимой Майрик на небе, я начинала свою молитву:
«Ов мец Аствац,
Вор твел эс мез бари hайр ев сирох майр,
тур мез шнорк, аненк ахотк, линенк анhог,
апренк хелок, паркешт у hез ев сиренк Кэз. Амэн»³. – И только после этого шла спать.
___
¹ Завоевали ли Иисус и израильтяне Иерусалим?
Да (Иисус Навин 10:23—40)
Нет (Иисус Навин 15:63)
² Иаков (Матфея 1:16)
Илия (Луки 3:23)
³ О великий Господь,
даровавший нам доброго отца и любящую мать.
Даруй нам благодать творить молитву, не быть бездушными,
жить послушными и покорными и любить Тебя. Аминь.
3. Ненависть
Время шло, и мы взрослели, становились всё красивее, умнее и старше. Мне было четырнадцать, когда Айлин впервые заговорила со мной после того случая с избиением Карины. Все старались избегать женщину, никто её не любил, а возле неё постоянно крутились какие—нибудь мужчины. Пухлые губы были единственным, как и стройное тело, что не менялось в ней. Два года назад, возвращаясь со школы, я увидела рядом со своим дядей девушку с синими волосами. Она заходила в дом, а он следовал за ней в своих чёрных солнцезащитных очках и шлёпнул её по мягкому месту. Мне тогда стало очень мерзко и противно. В тот день я возненавидела дядю.
– Им луйснес, почему ты плачешь? – Я вздрогнула при виде отца. Он должен был быть на работе, но почему—то вернулся сегодня пораньше. Папа сел рядом со мной на корточки. – что-то случилось?
Я помотала головой.
– Тебя кто—то обидел?
– Нет, – пыталась солгать я, но лгать не хорошо, и я очень боялась Бога и не хотела брать на себя такой страшный грех.
«Если он спросит ещё раз, то я скажу!» – решила я для себя.
– А что тогда?
– Пап, почему мужчины изменяют своим женам? – подняв свой взгляд, я посмотрела в глаза отца. Он не ожидал такого вопроса и был немного удивлён.
– Им луйснес, почему ты спрашиваешь? Что произошло?
– Пап, сначала скажи… – я замолчала и опустила глаза. Мне было стыдно говорить с отцом на такие темы. – Как? Скажи, как, может человек, у которого двое детей, изменять своей жене?
Папа молчал, думая о чем-то.
– Ты что-то знаешь про дядю? – спросил он, посмотрев на меня пронизывающим взглядом. Мне было страшно, но я молчала и смотрела в пол. – Нарминэ, не молчи, скажи уже, наконец, в чём дело! – закричал отец.
– Ни в чём… – с трудом произнесла я, проглотив ком в горле и сдерживая слезы, которыми наполнились глаза.
– Им луйснес, не ври, не бери грех на свою душу. Ты же знаешь, что ложь относится к десяти смертным грехам, и тебе потом отвечать перед Богом во благо другого согрешившего.
Я тяжело сглотнула и сказала, что пока не готова и не хочу говорить на эту тему.
– Ну, хорошо, – с каким—то упрёком в голосе произнёс он. – Когда захочешь – скажешь, а сейчас успокойся, – чуть более спокойным тоном сказал он. Я молча кивнула, и отец вышел из моей комнаты. Спустя два года, в четырнадцать лет, она заговорила со мной.
– Тебя Нарминэ ведь зовут?
Я молчала и проходила мимо, не обращая внимания на её вопрос. Но она явно не желала прекращать разговор. Я была удивлена тому, как часто и быстро она меняла свой цвет глаз и волос. И при этом её волосы словно и не портились от такого количества краски, которую она наносила.
– Да, я знаю, Нарминэ тебя зовут, я просто хотела уточнить. Можно я буду звать тебя Нармин? – Я молчала. – Ну вот, Нармин, ты очень хорошая девочка. Не хочешь дружить со мной?
Я остановилась и посмотрела на неё: её волосы были окрашены в белый цвет, пирсинг в носу; была она одета в короткие чёрные шорты с таким же топом.
– С какой стати? – наконец произнесла я.
– Ты – очень хорошая, я – очень классная, и мы могли бы быть неплохими подружками.
– Спасибо, но мне моих друзей хватает, – после этих слов я ушла и весь вечер корила себя за столь грубый тон.
У Айлин была нехорошая репутация, её знали все: женщины ненавидели, а мужчины упрекали, но при этом ходили к ней. Каждый второй, который плохо отзывался о ней – посещал её. Цвет волос девушки менялся с каждым вторым восходом солнца: если сегодня она была белоснежной, то послезавтра она будет зелёной или рыжей. Она всячески пыталась подружиться со мной, а я старалась её избегать. Айлин стала довольно часто фигурировать в моей жизни, что мне совершенно не нравилось. И, конечно, это не могли не заметить другие.
– Ты что, дружишь с этой шавкой Айлин? – спросил Тигран, когда мы шли все вместе домой, после школы.
– Я… – не успела я и продолжить, как меня перебила Лилит:
– Она достает её, хочет дружить с Нарминэ.
– Может, нашла родственную душу? – с ухмылкой произнесла Карина.
Я посмотрела на неё с непониманием, Лилит с призрением, а Тигран вовсе стукнул её в бок.
– Хватит говорить ерунду, – после удара брата произнесла Лилит.
– А что? Сами подумайте: с чего бы вдруг она стала вклиниваться в подружки к Нармин?
– Карина… – сквозь зубы произнёс Тигран и взглянул на сестру своими очами чёрного цвета, но она не успокаивалась.
– Они же явно похожи!
– Карина, прекрати! – вмешалась Лилит.
Старшая сестра замолчала. Через некоторое время после этого случая я шла в школу с опозданием и встретила Карину.
– Барев, Карина! – поздоровалась я.
– Барев, что, тоже опаздываешь? – с улыбкой до ушей спросила она.
– Как видишь, – пожала плечами.
– Пойдём вместе, заодно и посплетничаем.
– О чем? – удивлённо спросила я.
– Почему ты избегаешь Айлин? – поинтересовалась Карина.
– А что, мне нужно с ней дружить?
– Она вообще—то классная девочка, – произнесла сестра.
– Что? – остановившись, я посмотрела на неё, раскрыв рот от удивления.
– Что ты так удивляешься? – как ни в чём не бывало спросила Карина.
– А что, я должна радоваться?
– Нармин, не будь такой стереотипной! Айлин нормальная девочка.
– Девочка? – Я была удивлена: мне всегда казалось, что она старше. – Скорее уж женщина…
– Ей только двадцать четыре, – спокойным тоном произнесла она.
– Что?! Двадцать четыре?! – удивленно воскликнула я.
– Да.
Я была шокирована тем, как спокойно говорила Карина на всю эту тему и как она отзывалась об Айлин. В то время как у самой Айлин была не лучшая репутация, не знаю почему.
– И что? Ты дружишь с ней? – постаралась спросить как можно спокойнее.
– Да, а почему бы и нет? – Я промолчала, но она продолжила: – Тебе тоже стоило бы подружиться с Айлин, она хоть и азербайджанка, но очень классная.
– И ты дружишь с азербайджанкой?! – продолжала удивляться я.
– Да, – так же ровно ответила мне Карина, пока я была в бешенстве. Шок и злость охватили меня полностью, несмотря на то что я старалась игнорировать эти чувства и не поддаваться им. Глубокий вдох и выдох, посчитала про себя до десяти и попыталась успокоиться.
– Сегодня после школы, в два часа, пойдём к Айлин, она пригласила.
Я промолчала и проигнорировала сказанное ею, но избежать этого мне не удалось.
– Рада вас видеть, – произнесла Айлин теперь уже с фиолетовыми волосами и белыми локонами.
– Привет, джан. – Карина поцеловала её в щеку и прошла внутрь как ни в чём не бывало.
«Видимо, она здесь частый гость… – думала я. – Боже, Карина, до чего ты дошла…»
– Проходи, не стой на пороге, – строго приказала Карина.
Я прошла внутрь и увидела очень милый коридор, после мы зашли в дорогую комнату – гостиную. Карина уселась на белом диване, перед которым стоял какой-то прозрачный стеклянный стол, который я видела впервые. Обставлена квартира была так богато и красиво, была большой редкостью и роскошью в Армении в начале 2006 года.
– Садись. – Карина постучала по свободному месту на диване, указывая мне, чтобы я присела рядом с ней.
– Чувствуй себя, как дома, – произнесла Айлин.
«Это будет довольно тяжело…» – мысленно ответила девушке с фиолетовыми волосами. Я молча села возле сестры, скромно съёжившись и затем выпрямившись, подняв голову вверх, но опустив глаза и рассматривая подол своей чёрной юбки. Я взглянула краем глаза на Карину и заметила, что моя двоюродная сестра одета в рваные светло—синие джинсы с белым ремнём и черной майкой на бретельках, которая полностью облегала её тело. Айлин положила на стол жёлтый поднос с голубыми чашками и какой-то выпечкой – круассанами. Карина сразу же потянулась за стаканчиком и принялась опустошать его содержимое.
– Угощайся, – сказала мне Айлин, присаживаясь на керамический стул.
Я посмотрела на девушку, она улыбалась мне, оголив свои прекрасные белоснежные зубы. Опустила взгляд и взглянула в содержимое чашки: кофе, но коричневый. Я взяла маленькую чашку в руки и с интересом и недоверием взглянула в него, но смотря, как Карина пьет с удовольствием, решила попробовать. Глоток. Вздрагиваю: горячо. Обжигаю верхнюю губу. Прикусываю её. Дую на содержимое и делаю маленький глоток. Горячий напиток проходит по моему телу, сладкий вкус кофе с молоком радует мои рецепторы, и я наслаждаюсь напитком.
– Вкусно? – впервые поднимаю взгляд на девушку и киваю в ответ. – Это кофе со сливками. Попробуй круассан, он с шоколадом внутри.
Беру «круассан» и пробую.
«М-м-м-м, как вкусно… – смотрю на содержимое внутри, – а она не обманула – там действительно шоколад».
– Я привезла его из Франции, там пьют кофе и едят круассаны сидя за белоснежными столиками на таких же белых стульях.
– Ты была в Париже? – удивлённо спросила я.
Мне были известны названия столиц всех стран и самых красивых городов мира, я знала их историю, экономику и мечтала побывать в Париже – городе любви.
– Да, – кратко, улыбаясь, ответила Айлин.
Её лицо заблестело от радости того, что ей удалось впечатлить меня.
– Она каждую неделю бывает в разных странах, – сказала Карина.
– Не каждую неделю, а месяц, – поправила Карину Айлин. – Я побывала уже в сорока странах, – обратилась она ко мне. – Я путешествую с девятнадцати лет, но лишь с двадцати двух начала ездить по разным странам.
– Просто она с девятнадцати до двадцати одного бывала лишь во Франции – ей нравилось там больше всего – и в Италии.
– Как здорово, – я не смогла скрыть своего восхищения.
После этого случая Карина пыталась всячески привести меня к Айлин, но я придумывала отмазки и отговорки.
– Карин, почему ты дружишь с Айлин? – спросила я напрямую, когда мы были одни.
– Почему ты спрашиваешь? Ты же тоже подружилась с ней, – не обращая внимания на мой вопрос, Карина спокойно ответила мне.
– Я не считаю Айлин своей подругой, знакомой, лучшей подругой, хорошей знакомой или ещё кем-то.
– Тогда почему ты приходила к ней в гости вместе со мной?
– Я была у неё один раз и то уже жалею об этом.
– Скажи, – Карина взглянула мне в глаза, – тебе не нравится общаться с ней? По—моему, она очень сладкая.
– Ты о чём?! – Я взглянула на двоюродную сестру с удивлением, совершенно не понимая, что она хочет этим сказать. В глазах Карины блеснул блеклый огонёк, полуулыбка или ухмылка появилась на её лице.
– У неё такая фигурка, а волосы… – Карина мечтательно закатила глаза вверх. – С ней так интересно, она такая умная, красивая, очаровательная, оптимистичная и абсолютно всезнающая о мужчинах.
Сглотнув именно во время последних слов Карины, я подавилась слюной. Мои отношения с Кариной улучшились, как мне казалось, поэтому я пропустила мимо ушей её последние слова. И, встав, направилась на кухню за чаем и сладостями, но в голове крутилось лишь сказанное ею.
«У неё такая фигурка, а волосы… С ней так интересно, она такая умная, красивая, очаровательная, оптимистичная и абсолютно всезнающая о мужчинах».
– Я не вижу ничего плохого, чтобы посещать её, – продолжила брюнетка, когда увидела меня, вошедшую с подносом. – Мы не занимаемся ничем плохим. Лишь идём в гости, а она угощает нас кофе и круассанами и прочими вкусностями, которые привезла из разных стран, и беседуем.
– Карин, я не пойду никогда к ней и тебе не советую, – положила на стол чашки с чаем и сладостями.
– Спасибо, – поблагодарив, она взяла стакан. – Но ты сходи, в этом нет ничего такого!
– Не ты ли пару дней назад с издёвкой говорила, что мы с Айлин родственные души? С чего вдруг такой интерес у неё к моей персоне и у тебя к тому, чтобы мы с ней дружили? – я немного прищурила глаза. После моих слов Карина почему-то поперхнулась чаем и начала кашлять. Тогда ещё я не придала этому никакого значения, ведь я не знала, что меня ждало после.
– Ну, как знаешь, – она положила чашку на стол и молча ушла. Прошло два дня после нашего разговора. Когда я возвращалась домой, думая о предстоящей поездке в горы с классом, кто-то во всём чёрном, в очках и закрытым лицом, что-то прыснул на меня. Я не успела среагировать и понять, в чём дело: всё происходило, словно в замедленной съёмке. Миг, и я была на земле, а какой-то парень лежал на мне, ругаясь непристойными словами. Единственное, что я чувствовала в тот момент – это стыд и боль в ноге. Парень сразу встал, но проходившие мимо двое человек всё равно всё увидели, и этого было достаточно для распространения слухов.
– Как вы? – спросил подошедший дядя. – Что произошло? – Он потянул мне руку, но я не смогла встать: левая нога ужасно заныла, хотелось просто кричать от боли.
– Дядя, её хотели опрыснуть кислотой, – произнёс юноша. Тогда я ещё не знала, что этот темноволосый парень с голубыми, как водопад, глазами являлся моим четвероюродным братом. А если быть точнее, то он – сын маминого троюродного брата, который двоюродный брат её мамы, которая является его родной бабушкой. Но об этом, как о и цвете его глаз и волос, я узнала позже – сейчас меня срочно везли в травмпункт. Из-за боли в ноге, я не могла ступить и шагу сама, поэтому дядя поднял меня на руки и усадил в машину.
– Севак, а с чего ты решил, что её хотели облить кислотой? – спросил дядя, стоя в коридоре с папой и Артуром. Тигран с Лилит находились рядом, сидели у моей двери, но даже так было прекрасно слышно весь разговор старших.
– Дядя, я слышал, как две девушки переговаривались между собой о какой-то девушке по имени Нармина. Я вначале решил, что эта девушка азербайджанка, и не придал значения, прошёл дальше, но услышал что-то вроде: «Обольём кислотой и возвращаемся сейчас». После было: «Вот, смотри, это она!» – и я обернулся из интереса, а там наша Нарминэ идёт, опустив голову вниз, и не видит ничего. Ну, я спрятался за гаражом дяди Вазгена и стал ждать, что дальше будет. Одна из этих девушек подошла к Нарминэ и достала из кармана что-то похожее на кислоту, а я подбежал и повалил её в сторону. Капля попала мне на плечо и обожгла немного спортивку. Но главное, что с Нарминэ всё в порядке.
– Вот так история… – вздохнув, произнёс дядя.
– Слава Богу, что с ней ничего не произошло! Спасибо тебе, Артур, что уберёг её!
– Да не за что, на моём месте так поступил бы каждый уважающий себя армянин. Не пристойно, чтобы наших девушек кто—то уродовал.
Но об этом разговоре мне не было известно – Лилит рассказала мне обо всём позже. А пока, я сидела и наблюдала, как ловко и аккуратно врач забинтовывал мне подвёрнутую ногу.
– Им луйснес, как ты себя чувствуешь? – спросил папа, заходя в кабинет.
– Хорошо, – восторженно воскликнула я.
– Сейчас домой поедем.
– Мх, – я кивнула головой в знак согласия.
– Ногу держи всё время прямо и не напрягай! – сказал врач, когда мы выходили из кабинетна.
– Хорошо, – довольная, произнесла я и вышла.
– Луйснес, а это Севак, твой четвероюродный брат, – представил его папа.
– Очень приятно, – произнесли мы с ним одновременно, на что папа с дядей засмеялись, а я засмущалась.
– Спасибо, что спасли меня, – поблагодарила его я.
– Да не за что!
После долгих уговоров Севак всё—таки согласился погостить у нас и даже пожить два дня. Я была рада этому, ведь теперь у меня было с кем поговорить, пока Лилит с Тиграном находились в школе или на занятиях. Я понимала, что Севак не станет целыми днями напролёт сидеть дома, и у него свои дела, друзья, но хотя бы спасти меня на часик от скуки он мог. Придя домой, мы с папой поздоровались, как обычно:
– Барев, джан.
– Барев, Майрик, – произнесли мы с папой одновременно.
– Барев, – глядя по сторонам и не понимая, поздоровался Севак. Снять обувь папа помог мне и хотел проводить в мою комнату, но я отказалась.
– У нас дома гость – что, я буду сидеть у себя в комнате? – возмущалась я.
– Он далеко не гость в нашем доме. Ты разве не помнишь Севака? Хотя, ты тогда ещё совсем маленькой была, когда он уже в четвёртый класс ходил.
– Ладно, пусть не гость, но всё же не прилично – надо же приготовить что—нибудь…
– Нарминэ, ничего не нужно, – перебил меня Севак. – Правда, иди, отдохни и полежи. Мы с дядей, – он хитро взглянул на папу, – сами управимся.
Я смотрела на Севака, пытаясь понять взгляд, с которым он смотрел на моего отца. В голове я уже успела понапридумывать множество ужасных вещей, которые он мог бы сделать с папой. Но, откинув дурные мысли прочь, решила согласиться. Папа помог устроиться поудобнее, включил мне телевизор и вышел, закрыв за собой дверь. Я лежала, смотря индийский сериал. Спустя пять минут за дверью послышались шаги и грохоты падающих кастрюль на кухне. Я засмеялась, представляя, как кастрюля падает с верхней полки шкафа прямо на голову Севака. Мой смех прервал стук в дверь.
– Заходите, – произнесла я, пытаясь преодолеть новую волну нахлынувшего смеха.
– Нармин, там… – Не успел Севак договорить, как цепкая девичья рука схватила его за плечо и потянула от двери.
– Я сама, – сказала Лилит и, хлопнув дверью перед лицом четвероюродного брата, прыгнула ко мне на кровать.
– Я так перепугалась за тебя! – В словах кареглазой я почувствовала искренность и обняла её.
– Ничего же не случилось, – обнимая сестру, сказала я. Лилит отпрянула от меня.
– Ничего не случилось? – не понимая, спросила она и взглянула в мои глаза.
– Ну, ладно, подумаешь, ногу подвернула, с кем ни бывает, – пожала плечами.
– Нармин, Севак сказал, что тебя хотели опрыснуть кислотой.
– Что-о-о-о?! – протянув это слово, закричала я.
– Да, – кивнула головой, – я слышала, как мой папа спрашивал у него о случившемся, и он сказал, что, проходя мимо, услышал о разговоре двух девушек. – В этот момент она рассказала мне всё, что услышала, а я пыталась переварить полученную информацию. Между нами наступило молчание, и каждая из нас думала о своём. Лишь звуки телевизора нарушали эту тишину. Мой телефон уведомил о полученном новом сообщении, и мы обе вздрогнули от неожиданности.
– Ты всё ещё не поменяла звук для сообщений? – Лилит взяла мою сумку со стула перед туалетным столиком и хотела отнести мне.
– Достань телефон и положи опять на стул, – попросила я.
– О'кей, – сказала она и, открыв сумку, взяла мой телефон.
– Я тебя всё равно ненавижу и уничтожу, – тихо произнесла Лилит, с шоком смотря в мой телефон.
– Что? – не расслышав, спросила я, но она продолжала стоять как вкопанная и перечитывать сообщение. – Лилит, что там? – Я потянула голову вверх, как страус, желая рассмотреть, но сделать это было невозможно, ведь она стояла на расстоянии вытянутой руки.
– Н-ничего… – замешкаясь, произнесла она. – Нарминэ, можно я возьму твой телефон? Я хотела музыку на свой переписать, но дома забыла. Сегодня вечером верну.
– Хорошо, если хочешь, можешь вернуть завтра – мне он сегодня вряд ли приходится.
– Хорошо. Поправляйся, вечером зайду. – Лилит выбежала из комнаты, захлопнув дверью.
– А что, Лилит уже ушла? – спросил папа, зайдя через двадцать минут после ухода шоколадки.
– Да, – сказала я, переключая каналы, и взглянула на отца. – Она минут двадцать назад ушла, сказала, что зайдёт вечером.
– А я думал, что она пообедает с нами, – папа закусил нижнюю губу. – Хм, ну, ладно.
– Я принёс тебе обед, – Севак зашёл ко мне в комнату с подносом, полным еды, и стаканом свежевыжатого яблочного сока.
– Спасибо, – поблагодарила я, устраиваясь поудобнее.
Тем временем, пока я уплетала вкусный суп и ни о чём не подозревала, Лилит с бешеной скоростью вбежала в дом.
– Каринэ! – закричала она, снимая обувь. – Каринэ!!!
Но ответом была тишина.
«Обувь её тут, значит, она дома…», – подумала Лилит, смотря на ботинки в коридоре.
– Да, вот и я тебе говорю! – Послышались звуки из комнаты Карины. – Она не та, за кого себя выдаёт, строит из себя такую правильную и скромную, а сама…
– что-то я не думаю, чтобы она была иной, – послышался в ответ женский голос с каким—то странным акцентом. – На вид нормальная и обычная девочка.
– Да я говорю тебе: эту Нарминэ ещё как надо проучить за всё хорошее.
– Каринэ, хватит! – послышался грохот. – Она твоя двоюродная сестра. Откуда такая ненависть?
– Она всегда мне завидовала и всех направляет против меня, ходит такая хорошенькая, а на самом деле змея подколодная.
– Откуда у тебя такие мысли? – с нескрываемым удивлением в голосе спросила девушка.
– Просто я умная, а не такая тупая, как эта Нарминэ.
– Карина, побойся Бога. Нельзя ненавидеть кого—то, это большой грех.
– Ой, Айлин, и давно ты стала такой богобоязненной? – с сарказмом произнесла Карина.
«Айлин! – с ужасом пронеслось в голове Лилит. – Как Карина посмела впустить в наш дом эту?..»
– Делай, как знаешь, но я тебя предупредила. И я не собираюсь участвовать в твоих коварных планах. – Послышалось цоканье каблуков, и Лилит сразу отбежала в сторону своей комнаты. Тихонечко закрыв дверь, девочка прислонила ухо к двери, чтобы послушать, и достала телефон.
– Подумай хорошенько, мы могли бы быть хорошей командой против неё.
– Я тебе уже всё сказала. Она хорошая девушка, и я даже завидую ей. Жаль, что у меня в своё время не было такого отца, который был бы за меня горой и учил жизни. – Входная дверь открылась, и Лилит немного приоткрыла дверь из своей комнаты, желая заснять разговаривающих. – И ещё, не приходи больше ко мне и забудь, что мы дружили.
– Но почему?
– Если ты способна продать свою родную—двоюродную сестру, то мне страшно подумать, что ты можешь сделать со своими друзьями и подругами. Держись от меня подальше.
Наступила тишина, и лишь по звуку повернувшегося ключа можно было понять, что Айлин ушла. Лилит выключила видеозапись, приставила телефон к подбородку, начала стучать последним по гаджету, раздумывая о дальнейших её действиях.
4. Затишье перед бурей
Что такое жизнь? Она коротка и скоротечна, прекрасна и страшна. Предать тебя может каждый: вот вы общаетесь, дружите с человеком, а потом выясняется, что он лгал тебе. Как легко люди способны предать того, кому мило улыбались в лицо. Но самое страшное, когда предаёт тебя твой родной человек…
– Каринэ! – закричала Лилит, когда увидела свою старшую сестру, сидящую со мной у меня в комнате. От неожиданности я вздрогнула, а Карина осталась сидеть, как ни в чём не бывало. – Ты почему здесь? – спросила сестру Лилит.
– Если ты не знаешь, то Нарминэ подвернула ногу, и вот я пришла её навестить и принесла кусочек гранатового пирога, который мама испекла.
– Очень вкусный, – сказала я, смотря на озлобленное выражение лица Лилит, направленное в сторону Карины.
– Каринэ, а тебе не пора идти уже? Не засиделась ли ты? – с грубой ноткой в голосе поинтересовалась Лилит.
Тогда я ещё ничего не знала и сидела, не понимая, как Лиля может так обращаться к своей родной старшей сестре. Поэтому, округлив глаза, я наблюдала то за Лилит, которая готова была взорваться от злобы, то за Кариной, которая сидела со спокойным лицом.
– Лилит, не забывай, что я тебя старше, сестрёнка. Родители учили нас уважению.
– А что они про уважение к младшим говорили? Особенно про двоюродных кровных сестер. – После этих слов кучерявой пришло время Карины удивляться. – Не делай вид, будто не понимаешь, о чём я. Я все знаю, и молись, чтобы я не рассказала об этом родителям.
– Ах ты мразь! – закричала Карина и, взбесившись, подбежала к своей младшей сестре, вцепившись в её волосы.
– Девочки, хватит, что вы делаете? – пыталась успокоить их я, но они не слушали меня и лишь продолжали биться.
– Ты, маленькая тварь, – говорила Карина своей сестре. А я сидела, округлив глаза от новых, неизвестных мне слов.
– Девочки, хватит! – закричала я, но это было бесполезно.
– Папа! – начала я звать на помощь, – папа! Севак! Севак! – Но дома никого не было, а я продолжала кричать, периодически обращаясь к девочкам. – Севак! Папа! Папа! Девочки, перестаньте!
Дверь в комнату распахнулась, и в неё ворвался Севак: увидев дерущихся, он начал разнимать их.
– Что тут происходит?! – спросил следом вошедший отец.
– Держи язык за зубами, малявка, если не хочешь остаться без него. А ты, – Карина посмотрела на меня, и я заметила, что Лилит поставила ей огромный фингал под правым глазом. – Ты ещё за все заплатишь – это еще не конец, а только начало. – Бросив холодный, презрительный и ненавистный взгляд, Карина покинула нашу квартиру.
– Что случилось? – спросил Севак, смотря то на меня, то на Лилит.
Нижняя губа девушки была разбита, и из неё текла кровь. Увидев это, отец увел её на кухню обрабатывать рану, оставив нас с Севаком одних.
– Я не знаю, что произошло, – после минутного пожирания меня взглядом Севаком произнесла я. Парень был моим четвероюродным братом, и в начале я даже была рада, что такой красивый молодой человек, является моим родственником. Но внешность обманчива, не нужно судить человека только по его виду – внутренне он должен быть красив, а не внешне. Общаться и дружить вам с душой человека, а не его физической оболочкой. Как раз—таки душа Севака мне не нравилась, особенно его взгляд, с каким он смотрел на меня.
– Что они, так просто на ровном месте подрались?
– Карина зашла проведать меня и принесла мне очень вкусный гранатовый пирог – там ещё осталось, кстати. Затем мы сидели и разговаривали о чём—то неважном, зашла Лилит… – Я кратко пересказала брату, что произошло, опустив в конце взгляд. – Ну и вот…
– Странно… – задумчиво произнёс Севак, поглаживая свой подбородок. – О чём говорила Карина? За что ты заплатишь? Что ты такого сделала?
– Я не знаю, – пожала плечами. – Мне ещё с детства кажется, – чуть тише сказала я, – но я отгоняю эти мысли, ведь такого не может быть…
– Что тебе кажется? – перебив меня, спросил Севак.
– Что она ненавидит меня… но за что? Я ей ничего плохого не сделала. Я стараюсь отогнать эту догадку прочь.
– Почему?
– Потому что Господь создал нас для того, чтобы мы любили друг друга и почитали старших, уважали их, а не ненавидели. А также она – моя двоюродная сестра, как она может меня ненавидеть? – Я подняла свой взгляд и сделала заключение. – Это же бред, – снова пожала плечами.
– Бред, не бред – увидим, – Севак задумчиво смотрел на меня, а после покинул комнату. Тогда мне ещё не было известно, что в жизни возможно и такое. И вправду говорят, что даже самые близкие могут предать. Но об этом позже. Сейчас я просто обедала и смотрела телевизор.
___
Спустя неделю мне всё—таки разрешили вставать, но ненадолго, и передвигаться нужно было с палкой, чтобы не нагружать ногу. Я была счастлива, что наконец—то могла ходить, посещать школу – до третьего или четвёртого урока. В школе меня все знали, точно так же, как и в классе, поэтому моему приходу были рады все.
– О-о-о-о! – закричали мальчишки в классе и захлопали при виде меня. Все одноклассники были рады тому, что я вернулась, так же, как и я была рада им всем. Карина смотрела на меня каким—то странным взглядом, а Лилит наблюдала за старшей сестрой с презрением.
– У вас что-то произошло? – спросила я за обедом, заметив, с какой ненавистью Лилит устремила свой взгляд на столик, за которым сидела Карина.
– Нет, – не поворачиваясь, ответила она. – Просто тебе лучше держаться от неё подальше.
– В смысле? – недоумевая, спросила я. – Ты о чём? Или о ком?
– Не важно, – отряхнув голову, словно прогоняя мысли в сторону, сказала она. – Просто будь осторожна, – маленькая ручка, как у пятилетнего ребёнка, легла на мою кисть.
– Хорошо, – согласилась я, а сердце почему—то подсказало продолжить: – И ты себя береги!
Я улыбнулась задумчивой Лилит и ещё не понимала, с чего вдруг произнесла последнюю фразу. Но я даже не думала об этом. На её взгляд в сторону старшей сестры решила, что они что-то не поделили и скоро помирятся. Хотя, у нас никогда не было секретов, и мы всегда друг другу говорили правду, вернее, я так думала… Тем временем, пока мы с Лилит поедали наш обед, Карина разрабатывала план мести и продумывала его до мельчайших деталей. На сердце появилась тяжесть, словно на него повесили камень, но я не обращала на это внимания. Уроки закончились быстро. Собрав свой портфель, я направилась домой, весело обсуждая с Лилит тему нашего дня рождения, который должен был быть через два дня.
– Надо же было нам так родиться, в один день и месяц, но в разные годы, – смеясь и улыбаясь, произносит сестра.