Марик Лернер
Дороги в неизвестность (сборник)
– А как же тогда бабы рожать не боятся?
– А вот с этим как раз полный порядок. Даже у Волка могут быть нормальные дети, если найдет себе кого. По наследству такие вещи не передаются. А способности, когда как. Иногда да, иногда нет. И практически проверено, и эльфы то же самое говорят. – Он усмехнулся: – Вот только женщины здесь изрядная редкость. На каждого мужика хорошо если четверть приходится. Они себе цену знают. Разбо-о-орчивые, – с тоской протянул он. Чувствовалось что-то личное. – У нас тут даже проституток почти нет. Все больше дамы полусвета… за очень большие деньги. Эти, – он кивнул на фургоны, – еще и потому с городскими сцепились, что, мол, неправильное воспитание и поведение.
К нам подошел и сел рядом маленький, уже пожилой мужчина, одетый в типично ковбойском стиле – сапоги, кожаные штаны, клетчатая рубаха и старая куртка из оленьей кожи с бахромой на руках. Длинные седые волосы были прихвачены повязкой. Для полного подобия не хватало кольта в кобуре. Вместо него он небрежно держал в руке карабин Симонова, так что сразу было видно, что оружие для него так же привычно, как рабочий инструмент для любого профессионала. Он был начальником охотников и разведки, и одним из немногих, кто свободно общался с рейдерами. Большинство же переселенцев не то что шарахались от них, но отвечали только в случае, если их прямо о чем-то спрашивали, а сами никогда первыми не начинали разговор.
– Слишком спокойно идем, – пробурчал он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Я бы предпочел, чтобы Штурман нас вела, тогда хоть понятно было бы.
– Да брось ты! – ответил Доцент. – Сам знаешь, это не второй и даже не десятый караван. Дорога насквозь знакомая и нам и тебе. Что было опасного, мы вначале распугали или постреляли. В котловину не пойдем. Да и дороги там осталось всего ничего.
– Не люблю, когда все хорошо, обязательно в конце что-нибудь случится.
Доцент пожал плечами.
– Что будет, то будет. Свернуть мы все равно не можем, а я не знаю никого, кто решился бы напасть на такую ораву.
– Ну, да. И про мозгляка и вампира ты никогда не слышал…
– Мозгляк не полезет, а вампир – это сказки. Никто их не видел. Каждый слышал про случай, случившийся с соседом соседа, в другом поселке, но сам не видел.
– Не сказки. Я видел. И Штык видел, только он не расскажет. Он спился и в какой-то канаве сдох.
– Да ну, – насмешливо сказал Доцент, – никто не видел, один Ковбой!
– Зря смеешься, – тот повернулся и посмотрел спокойно. – Сам знаешь, кто я такой. Ни в бога, ни в черта не верил, а сам к Прохорову пришел. Нарвался я на них. Если по прямой идти – километров двести от третьего столба будет.
Доцент кивнул, он явно знал, о чем речь.
– Вечером они пришли. Часовой даже не пикнул, а утром нашли его высосанным. Не горло, как в фильмах ваших дурацких, а на руках вены прокушены. Нас было семеро, и все не первый раз в рейде. Битые, опытные. И чтоб такой стоял и даже голоса не подал, пока его кровосос харчует? Мы устроили засаду. Двойками всю ночь сидели, а утром… двое в том же виде. Тут уж мы всё бросили и уходить стали. Только далеко не ушли – ночью еще двое погибло. И опять мы ничего не видели и не слышали. А утром они нас ждали на дороге. Вот так просто стояли и ждали. Выглядят как люди, нормально сложенные, только голые. Двое их было, и обе бабы. Никакой особой красоты. Высокие, худые, сплошная мускулатура и клыки изо рта, как у саблезубого тигра на картинке. Я стрелять стал сразу и ни разу не попал. Это я-то! Они так быстро двигались, что я даже не видел движения. Вот она стоит, а вот ее нет. И не нападали, как будто играли. А Штык упал на колени и стал креститься. Они уставились на него с интересом, и одна что-то другой говорит. Я не полиглот, но уж в Зоне у меня проблем нет – разные славянские наречия слышу не в первый раз, а английский, французский, немецкий, если и не пойму, так что за язык – узнаю. Но того, на котором они говорили, никогда не слышал. А бабы вдруг повернулись и убежали. Никаким бегунам такая скорость не снилась. Я долго потом думал. Вот не испугались они креста и «Отче наш», но трогать нас не стали. Значит, есть что-то в этом. Жить надо как положено, нечего шляться за всякой дребеденью.
– Так тем более нечего бояться. Вас они трогать не станут.
– Дурак, – сказал Старик с сожалением, вставая. – Я для чего рассказал? Чтобы похвастаться? Мне это не нужно. Меня и так знают. Просто ничего мы не знаем про планету, на которой живем, там могут бродить монстры еще похуже уже знакомых. Не расслабляйтесь. Если ночь прошла – это еще не значит, что все кончилось. Сами знаете – мы встаем еще до рассвета. Пока скотину на водопой отгоним, пока позавтракаем и фургоны растащим. Пока волов в них запрягут, солнце уже высоко стоит. Вот этот промежуток самый опасный. Ты не поленись, поработай.
Он не прощаясь, быстро ушел.
– О чем это он, «поработай»? – с недоумением спросил я.
– А, мы друг с другом давно знакомы, Ковбой меня когда-то учил. Его действительно хорошо знают, очень удачливый рейдер. Вдруг все бросил и пошел за этими. Ты не бери в голову, он это мне сказал. Есть у меня такая способность, чувствовать неправильность. Не могу объяснить как, но, если специально напрячься, могу унюхать любого врага за несколько километров. Вернее, не так. Какой мне враг тигр, просто кушать хочет. Но вот если он имеет намерения меня сожрать, то я буду знать заранее. Включилось у меня такое после той истории с зомби. Я надеюсь, тебя не надо предупреждать, что даже среди своих о таких вещах лишний раз упоминать не стоит? Кому надо, тот знает. Вот и хорошо…
Глава 5
Подземелье
– Ага, – довольным тоном сказал Волк, остановившись и глядя на речку. – Значит, все правильно.
Остальные подъезжали один за другим и радостно переглядывались. Мы только что выехали на берег довольно широкой и полноводной реки. Вид, открывшийся нам, был красивый. По берегам росли главным образом ивы, березки и осины, хотя кое-где попадались и хвойные деревья. Нормальный российский пейзаж.
– Где-то здесь надо поискать место для переправы. Если мы не сильно отклонились от направления, еще день, и будем на месте, – и Волк толкнул лошадь коленями. Остальные двинулись за ним.
– И откуда видно, что это то самое место? – тихо спрашиваю у Доцента.
– А ты еще раз на реку посмотри. Внимательно.
Я завертел головой, пытаясь понять, что такое они все видят. Река как река, не слишком широкая на фоне Дуная, по дороге мы видели уже парочку похожих, не считая бесчисленных ручьев.
– Не понял? – спросил Доцент, усмехаясь.
– Нет.
– Все речки, которые мы видели, идут с севера на юг и впадают в Дунай, – тоном лектора сообщил он. – А куда эта течет?
– О! – умно сказал я, глядя на мусор, проплывающий внизу.
– Вот именно. Она вытекает из Дуная и идет, что интересно, вверх. Совершенно ненормальное поведение для воды. Значит, можешь сразу убедиться, что мы въехали в аномалию. Самое место для поиска.
Через четверть часа мы заметили, как река стала поворачивать мимо огромной скалы. Здесь она широко растекалась, и уровень воды позволял легко перейти на другую сторону. Цепочкой обогнули скалу и, выезжая на противоположный берег один за другим, останавливались, глядя вниз. За излучиной река разом становилась много шире и мельче – то тут, то там из-под воды виднелись камни. Она плавно отклонялась на восток, делая огромную петлю, и берег постепенно сглаживался и сливался с равниной, лежавшей к северу и востоку. В широкой долине, поросшей высокими травами, паслись стада животных. Там были зубры, олени, дикие лошади и мелькало множество птиц.
– Ну, – пробурчал Дядя, – с пищей проблем не будет.
– Есть, – напряженно сказал Рафик, разглядывавший в бинокль склон холма. – Там все заросло, но цвет у земли другой.
Кузнец уверенно ткнул рукой в соседний холм:
– Там тоже.
– А я что говорил? – воскликнул Волк. – Тут не старый дом, тут целый поселок. Надо было забить на баптистов болт и идти сюда сразу. Мы просто не успеем все осмотреть, холода скоро.
– Договор есть договор, – с обычным для него брезгливым выражением лица сообщил Дядя. – Плевать на сектантов, слово надо держать.
– Поехали, посмотрим, – хором сказали Доцент с Торопыгой.
– Я смотрю, вы явно перевозбудились, – холодно сообщил Рафик. – Нет уж, сначала разобьем лагерь, потом пойдем смотреть на месте. Или, может, мы прямо кинемся разбираться между собой? Сначала надо найти хоть что-то.
Никто не ответил.
– Вот и правильно, – разглядывая всех по очереди, сказал он. – Лучше помолчите. Вернемся домой, недовольные могут валить на все четыре стороны. А сейчас я здесь командую.
– Подожди, – сказал Волк и протиснулся мимо меня к стене.
Я воткнул лопату в землю и, с облегчением вздохнув, сел прямо на землю, глядя, как напарник старательно расчищает камень. За последние дни мы при помощи этого замечательного инструмента перекидали столько земли, раскапывая стену, что вполне могли в дальнейшем поделиться опытом с экскаватором. Мозоли уж точно были совсем не игрушечные. Впрочем, и остальные работали не меньше, отвлекаясь только чтобы подстрелить очередного оленя на еду. Вчера добрались до входа в одно из зданий, после чего мы вдвоем были отправлены на новые раскопки больше чем за километр от прежнего места. Это было достаточно обидно, хотелось и самому посмотреть, что там интересного.
– Ага, – довольным тоном сообщил Волк. – Правильно копали, можешь посмотреть.
– Я и так прекрасно вижу, – не вставая, сказал я. – Невразумительные черточки и кружочки. То ли от времени, то ли еще по каким причинам толком разобрать нельзя. Вполне возможно, это была надпись, и можно даже ее скопировать. Ты еще скажи, что на ней написано «Главное хранилище артефактов».
– Зря смеешься, читать эти надписи многие могут.
– Вот только с пониманием проблемы. Каждая буква понятна, а что написано, хрен его знает.
– Древнеегипетского языка тоже никто не знает, но надписи вполне читаются. Но тут ты прав, Розеттского камня с надписью на двух языках – и чтоб непременно один был русский, пока не нашли. Только в данном случае и читать не нужно. Эти поселки строили по одному плану – кругами, вместо прямых улиц. Сдвиг у них, что ли, был, прямых углов не любили. В больших окружностях жили, в маленьких были мастерские и склады. Ты еще спрашивал, почему мы так странно копаем – то здесь, то там, а не подряд. Подряд раскопки делать – это работа на несколько лет и не одному десятку человек. Так что мы пытаемся сливки снять, и за это нормальный археолог, учившийся по учебнику Авдусина, просто обязан нас на месте расстрелять. В жилых помещениях почти ничего найти нельзя – или сгнило, или унесли. А вот в общественных зданиях все что угодно бывает. Такая невразумительная надпись – это четкое указание, что здесь не частный дом, и почти наверняка что-то будет. А еще это значит, что вход должен быть прямо под ней. Он всегда выходит на восток, но вечно гуляет. То справа, то слева, иногда посредине. Скорее всего, дома позже достраивали, но попробуй правильно найди, если тут все заросло и землей засыпано. А теперь вот точно известно, что мы на правильном пути. Хотя странно это, очень высоко должен быть вход. Разве что здесь что-то нетипичное.
Он взял свою лопату и с героическим видом воткнул ее в землю под надписью.
– Знаешь, – вставая и нехотя берясь за свою, сказал я, – у меня такое впечатление, что иногда ты забываешься и выпадаешь из образа дикого чеченца, только что слезшего с гор. Начинаешь нормально разговаривать и употребляешь массу слов, которые тебе должны быть не известны. При этом даже акцент почти исчезает.
– Для начала – я вовсе не чеченец, – ухмыляясь так, что даже на волчьей морде, совершенно не приспособленной к передаче человеческих эмоций, была написана усмешка, сообщил он.
Я успел привыкнуть к его достаточно жуткому виду и уже давно не воспринимал как какого-то урода. Ничего нечеловеческого в его поведении при всем желании найти было нельзя.
– Я – гордый ингуш, – продолжал Волк, – что гораздо лучше, но поскольку все равно вайнах, то не особо волнуюсь по этому поводу. Это там было различие, да и то не для ментов, которым без разницы, с кого бабки собирать. Хотят считать чеченом, на здоровье… И потом, я успел окончить три курса экономического факультета МГУ, пока… мда, это не важно. Во всяком случае, я учился не за деньги, их у нашей семьи не было. А археологические раскопки – первое дело для таких искателей Фортуны, как мы. Вот только не любят господа рейдеры делиться информацией друг с другом. Незачем конкуренту знать разные интересные подробности. Можно ведь наведаться после ухода другой группы и на совершенно законных основаниях найти что-нибудь на самом видном месте, куда те заглянуть не догадались.
Все это время он, говоря, продолжал безостановочно копать, выбрасывая землю наверх. Внезапно лопата провалилась в пустоту.
– Есть, – сдавленно произнес Волк. Мы молча переглянулись, и я переместился к нему поближе. Потом, все также ни слова не говоря, мы заработали как одержимые. Пот ручьями стекал по лицам, но, даже задыхаясь от усталости, продолжали копать, пока не освободили вход. Это была не дверь. Ее как раз намертво переклинило, и сколько мы не пытались, сдвинуть было невозможно. Зато в верхней части при перекосе осталась довольно большая щель, куда можно было протиснуться.
Мы посмотрели друг на друга. Оба грязные, в земле и потеках пота, с горящими от возбуждения лицами.
– Кажется, это был приступ золотой лихорадки, а Боксер? Будем звать остальных?
– Я голосую – слазить посмотреть самим.
Волк поднял голову и посмотрел на Солнце.
– Часа два у нас есть до обеда, потом пойдем позовем остальных. Слегка прогуляемся, только не рассчитывай на что-то особенное. Хотя новичкам везет.
Он подтянулся, зацепившись за верхний край отверстия, и, обдирая бока об узкую дырку, скользнул вниз.
– Нормально, – тут же раздался его голос. – Можешь лезть.
Я быстро собрал вещички и пропихнул их туда же. Потом, ухватившись руками за верх, ногами вперед отправился следом. Пол оказался неожиданно близким и мягким.
– Ты что, охренел, – прошипел Волк, – зачем тебе здесь винтовка с рюкзаком? Тут даже покойников нет, чтобы в них стрелять.
– Я без своей любимой, – вешая СВД на плечо, сказал я, – чувствую себя голым. И потом, знаю я эти шуточки: вылезем, а там ничего нет. И будете мне дружно поливать мозги, что нельзя оружие оставлять без присмотра. Я это еще в армии кушал. А в рюкзаке фонари и еда, прямо здесь и перекусим.
Я осмотрелся. Из дыры падал тусклый свет, позволяя хорошо рассмотреть круглое, абсолютно пустое помещение, на полу которого за многие годы скопился толстый слой земли и сгнивших листьев, поднимающийся почти до самой щели в дверях. Не удивительно, что я так мягко спрыгнул. В противоположной от нас стороне было темное отверстие в виде арки, ведущее в коридор.
– Ну что, пошли? – утвердительно спросил Волк и двинулся в ту сторону, подсвечивая фонариком, извлеченным из рюкзака, пока я пялился по сторонам. – Это прихожая, если внимательно посмотреть вон туда, – он показал на свод арки, – можно увидеть очередную надпись. На этот раз вполне читабельную, но также совершенно не понятную. Они есть всегда и давно уже не вызывают особого интереса. Порогов тут нет, но под ноги смотри внимательно. Иногда пол проваливается. Это не ловушки, просто от времени.
Через несколько минут коридор резко оборвался. Очередная арка вела в еще одну круглую комнату, где посредине возвышалось монументальное сооружение, явно исполнявшее роль стола, а дорога, идущая дальше, была перекрыта проржавелой решеткой. Я тронул ее, и рука провалилась вместе с остатками витого прута. Тогда, недолго думая, ударил ногой и пробил изрядное отверстие. Еще пару ударов, и можно было нормально пройти.
Волк подошел, отряхивая руки. Все это время он деловито шарил по останкам стола.
– Пусто, – сообщил он. – А ты, я вижу, постигаешь науку археологию. Ногами их – эти никому не нужные древности, нечего разными глупостями маяться. Идем.
Коридор был по-прежнему пуст, но теперь по бокам стали часто попадаться закрытые решеткой помещения. В одно мы ради интереса зашли, выломав преграду, но кроме пыли ничего интересного не обнаружили.
– Тебе не кажется, – спросил я, – что коридор идет по большому кругу? Вроде прямо идем, но ощущения какие-то странные.
– Не кажется, – рассеянно ответил Волк, заглядывая в очередную комнату. – Он всегда идет спиралью. Я ж говорю, они прямые углы явно недолюбливали. Так что Америку тебе открыть не удалось. Но место очень занимательное. Никогда о таком не слышал. Мне почему-то кажется, что это все очень напоминает тюрьму. Контрольный пост на входе, камеры, решетки. Ты обратил внимание, что стены внутри исписаны явно вручную? Надо думать, ихним матом по поводу содержания.
– А где тогда трупы?
– Какие еще трупы?
– Ты посмотри внимательно – решетка вмурована в стены. Выйти нельзя. Ну, жрать заключенным, допустим, сквозь прутья давали, а как они вышли?
Волк подошел к очередному отверстию и, светя фонариком, внимательно осмотрел решетку.
– Действительно, – задумчиво сказал он. – Если внутри кто-то был, куда делся? А если не был, на хрена решетки?
– Может, они были, но от старости рассыпались?
– Шестьсот лет – ерунда, все кости в пыль рассыпаться не могут, – задумчиво пробормотал Волк, шаря лучом фонарика по стенам камеры. Потом узкий луч света остановился. – Ну вот, и эта гадость тут.
– Что? – с недоумением спросил я, глядя на странный орнамент на потолке.
– Это называется «Выворотень». Из тех Вещей, которых человеку лучше не касаться. Обычно они мертвые, но иногда они бывают в рабочем состоянии и тогда тянут жизнь из человека. Он стареет, и все болезни моментально обостряются. А меченые, бывает, прямо на глазах дохнут. – Он шагнул к соседней решетке и посветил на потолок. – И здесь есть. Не, я в эти камеры заходить больше не буду и тебе не советую. И решетка тоже с каким-то орнаментом. Точно тебе говорю – тюрьма это, да еще и для смертников. Идем лучше дальше…
– И много таких «Выворотней» встречали? – через некоторое время спросил я, глядя на бесконечные темные отверстия.
– Да нет, не очень. В основном слухи ходят, пугают. Но вот это стало известно очень широко после одного случая. Ковбоя помнишь? Однажды он приволок с десяток таких рисунков, только вырезанных на металле, размером как у счетчика и загнал их перекупщику за большие деньги. Все бы ничего, но тот вдруг помер, а потом в доме начали один за другим умирать люди. Полиция разобраться пыталась и ничего не нашла. А люди все умирают. Как число умерших за три десятка перевалило, эльфов позвали. Вот они и продемонстрировали на практике. Если положить под клетку с мышью или еще какой живностью эту самую руну, все очень быстро откидывают копыта, у кого они есть. А у кого нет, зависит от размера. Чем меньше, тем быстрее. А потом для общего образования напечатали рисунок, чтобы все знали. Вот только Ковбой говорит, что рун этих там было восемь, и что делают остальные – теперь уже никто не узнает. Может, наоборот, долголетие дарят. Унесли добрые эльфы в свои кладовые и возвращать с объяснениями – что это такое и зачем нужно, – не собираются. Только им тоже не удалось все найти. Пять нашли, а еще три то ли продать успели, то ли сперли. Где-то они гуляют и не известно, что делают. Трупы, во всяком случае, на улицах не валяются.
Он остановился, глядя на остатки очередной решетки, когда-то перегораживающей коридор. Потом осторожно перешагнул ржавые обломки и обвел фонариком помещение. – Поздравляю, похоже, мы пришли в центр, – сказал он. – Экскурсия почти закончена. Если и здесь ничего нет, будем потом планомерно идти по всем камерам и смотреть, не завалялось ли там что. Только без меня. Это не храбрость – это дурь. Я под «Выворотень» не полезу. Но мучает меня мысль, что где тюрьма, там и вещи заключенных храниться должны. Всякое такое личное имущество, которое отбирают на входе. Вон, смотри, стол, а за ним натуральный шкаф с ящичками. Стол, как и на входе, сгнил, а вот ящики выглядят как новенькие. Проверим?
Мы подошли к занимавшему всю стену стеллажу, сделанному из металла и выглядевшему как картотека. Он был поделен на множество отделений, и на каждом когда-то была надпись. Сейчас она еле разбиралась, полустертая от времени, да и освещение не из лучших.
Волк положил на пол рюкзак, пристроил на него фонарик, чтобы он освещал ящик, и попытался засунуть в узкую щель лезвие ножа. Тот не входил, и меченый, не особо стесняясь, пару раз ударил со всей силы. Пользы от этого вышло немного: несмотря на то, что ящичек не выглядел толстым, поддаваться он не собирался.
Я двинулся в другой конец комнаты, подсвечивая своим фонарем и надеясь найти более обещающее место для приложения сил. За спиной Волк продолжал пыхтеть и ругаться, пытаясь открыть столь полюбившийся ему ящик. И тут я увидел прямо на стене на уровне плеча нарисованную ладонь. Она очень напоминала человеческую, вот только безымянный палец чуть-чуть короче. Стоило чуть сдвинуться, и она исчезала. Вряд ли дело в паршивом освещении, сколько я ни пытался разглядеть рисунок с разных ракурсов, видно было только оттуда, где я стоял – с точно очерченного места. Я шагнул вперед и положил свою ладонь поверх нарисованной. И сразу торопливо отдернул руку. Очень слабо, но ощутимо долбануло током.
– Что ты там топчешься? – недовольно спросил Волк.
– Да я тут на стене кое-что увидел – похоже, Ушедшие оставляли своей полиции еще и отпечатки пальцев.
– Не трогай! – заорал Волк.
И тут пол подо мной провалился. Это не был обвал. Вот тот самый четко очерченный круг, откуда можно видеть рисунок ладони, быстро поехал вниз сквозь сплошной камень. При этом сверху раздался лязг, и выскочившая крышка закупорила меня и сверху тоже. Больше всего это напоминало спуск лифта, только, судя по ощущениям подскочившего к горлу сердца, очень быстрое.
Я снял с плеча винтовку и, дослав патрон, приготовился к чему угодно. Лифт продолжал спускаться. Постепенно ожидание опасности притупилось. По времени и скорости лифт должен был уже уехать на пару километров в глубину. Я сел на пол, прислонившись к стене, и стал ждать. Время шло, а движение все не прекращалось. Пора уже было выезжать в здешнюю Австралию, и тут, как будто подслушав мысли, спуск явно замедлился. С резким толчком, от которого я чуть не упал, спуск прекратился, и лифт гостеприимно распахнул дверь по закону подлости прямо у меня за спиной. Прислонившийся к тому, что считал стеной, я невольно упал и, быстро перекатившись, приготовился стрелять.
Я находился в длинном, очень похожем на тот, что мы сегодня обследовали, абсолютно пустом коридоре. Никто не собирался на меня бросаться и, хихикая, тыкать пальцем, радуясь удачной шутке. Если и присутствовал кто здесь, то очень много времени назад. Все стены заросли каким-то странным мхом, который слабо светился и давал возможность разглядеть уходящий вдаль путь. Пол ровный, но местами с какими-то странными наростами. Я даже поковырял один пальцем, но так и не понял, что это такое – обычная, закаменевшая от времени грязь или что-то брошенное.
Сзади раздался тихий шелест, и я резко обернулся, чтобы увидеть, как дверь закрылась. Тут уж я не выдержал и взвыл от злости, со всей дури пнув стену и громко матерясь. Хуже стало только ушибленной ноге, стенка никак не отреагировала. Я сел напротив и уставился на нее ненавидящим взглядом.
Можешь себя поздравить, Леха, подумал я грустно. Влип. Никакой гарантии, что кто-то полезет за тобой. Даже не потому, что им начхать на тебя. Надо еще найти это место, где ладонь нарисована. Допереть, что сделать нужно, и дождаться спуска. Кому в голову придет, что я не отправился в дырку головой вниз навечно, а довольно мягко спустился? Совсем не факт, что сработает по второму разу и сюда же. А у них там со временем напряг. Уже похолодало, осень на носу. Собирались поработать еще пару недель, пока дожди не начались, и уходить до следующего года. А еды у меня с собой нет, воды тоже. Рюкзак у Волка остался. Долго ждать нельзя, загнусь.
Значит, что? Рассчитывать стоит только на себя. Идти и надеяться, что хоть куда-то выйти можно. На всякий случай, стрелки на стенах рисовать. Я вытащил нож и чиркнул по стене. Мох срезался прекрасно, оставляя изъеденную поверхность, и при этом в районе моей работы засветился даже ярче. В результате минутной возни оставил свои инициалы и стрелку направо, показывающую куда собрался. Хреновня, конечно, но пусть будет. Потом привычно повесил винтовку на плечо и зашагал в неизвестность.
Выбора особого не было, никаких развилок не попадалось, так что я неторопливо шел, заглядывая в комнаты по бокам, время от времени попадавшиеся по пути. Решеток здесь не имелось, но и мусора тоже. Кроме толстого слоя пыли на полу и мха на стенах ничего не наблюдалось. Все было совершенно пусто и голо. Так я себе спокойно и шел, пока в одной из комнат краем глаза что-то не заметил. Прежде чем войти, тщательно осмотрел пол и потолок, но никаких орнаментов не заметил.
Я осторожно потыкал стволом винтовки тело, хотя и так было ясно, что тварь давно сдохла и мумифицировалась. Но лапать руками как-то не тянуло. Больше всего это было похоже на крысу, только размером с небольшого такого медведя. Все остальное в наличии. Длинный голый хвост, торчащие из оставшейся навсегда открытой пасти острые зубы и серая шерсть. Чем такое чудовище могло питаться и что ему было делать в этих бесконечных коридорах, совершенно не понятно. Оно могло лежать здесь неделю, а могло и столетия. По виду ничего не поймешь.
Я тяжело встал и, выйдя в коридор, пометил комнату своими инициалами, срезая мох на стене длинными полосами. Если удастся выбраться, вполне возможно найдутся желающие поизучать очередную аномалию. Явно мутант.
Пить хотелось все больше, желание поесть отступило куда-то на задний план. Снова долго топал по коридору, один раз ненадолго задремал, но жажда все сильнее гнала вперед. Я уже даже отдаленно не представлял, сколько прошло времени, и шел исключительно на силе воли.
Потом путь преградил огромный пролом в полу. Сверху упало что-то очень тяжелое, пробивая пол, и теперь стало видно, что наверху шел еще один параллельный коридор. Внизу, похоже, тоже. Не особо задумываясь над своими действиями, я по свисающим обломкам какой-то арматуры осторожно перебрался этажом выше и через четверть часа бессмысленной ходьбы по такому же точно коридору наткнулся на арку в стене с хорошо знакомым отпечатком ладони. Недолго думая, я положил свою сверху.
Ощутив знакомый укол тока, напрягшись, стал ждать очередного лифта. Вместо этого в глубине стены что-то щелкнуло, и в ней неожиданно открылась дверь. Не дожидаясь приглашения, я шагнул внутрь, и дверь за спиной закрылась. Это опять было маленькое помещение, закрытое со всех сторон, но ни спуска, ни подъема не произошло. Вместо этого из отверстий под потолком раздался противный свист, и вдруг заложило уши как при перепаде давления. Прямо напротив меня открылась еще одна дверь. Я вошел в новое помещение и… с нечленораздельным воплем метнулся вперед. Посредине очередной круглой комнаты находился маленький бассейнчик вроде ванны, заполненный до краев водой.
Я упал животом на бортик и стал торопливо пить, пока вода не полезла назад. Только тогда немного пришел в себя и первым делом машинально проверил винтовку – обнаружил, что даже в полностью невменяемом состоянии автоматически прислонил ее к бортику, а не бросил где попало. Устало сел на пол и моментально провалился в сон.
Вздрогнув, я выскочил из кошмара, где за мной бегали какие-то монстры с капающей с клыков кровью и упрашивали меня поделиться небольшим куском моего собственного тела. Особенно они давили на отсутствие у меня желания оказать помощь их маленьким голодным деткам. Короче, натуральный идиотизм. Тяжело поднялся и осмотрелся, пытаясь найти хоть что-нибудь, куда можно налить воды, но комната была стандартно пуста, если не считать бассейна. Что интересно, воды в нем не убавилось. Огорченно вздохнув, я подобрал винтовку и, направившись к арке, в очередной раз положил ладонь на рисунок. Только на этот раз ничего не произошло. Я подождал и проделал все снова. Реакции и на этот раз не последовало. Идти обратно страшно не хотелось, и я решил подождать и попробовать позже. Опять долго пил и незаметно заснул.
Проснулся весь в поту и явно с температурой. С трудом дошел до двери и, не получив от нее удара током, почти довольный вернулся на место. Во рту был страшный сушняк – там будто насрало целое стадо козлов. Снова долго пил, уже понимая, что заболел. Через некоторое время услышал цоканье по полу, как будто приближалось какое-то животное, стуча когтями. В маленькой комнатке ему неоткуда было взяться незамеченным, и я долго озирался, пытаясь сообразить, что происходит.
В очередной раз очнулся и резко сел. Чем бы ни была эта болезнь, она явно отступила. Сколько прошло времени, я совершенно не представлял, в голове мелькали воспоминания о каких-то жутких глюках и как я стрелял в каких-то врагов.
Из СВД действительно стреляли, магазин был пуст, но в памяти не сохранилось ничего, только ощущение страшного жара и неизвестно что говорящие потусторонние голоса. Вообще присутствовало впечатление, что все чувства подкрутили до самой верхней планки, смазали и улучшили. Сейчас я не испытывал никаких болей, ничего не слышал странного, но жутко хотелось есть. Загнал в винтовку новый магазин, хотя не очень и понимал, кого здесь стоит опасаться.
Вновь проверил дверь. На этот раз никаких проблем. Сразу отворилась. Очередной тамбур, еще одна дверь и… я резко остановился. Прямо за дверью лежали груды белых костей, покрывая весь пол. Пройти иначе, чем наступая на них, невозможно, и не надо быть большим спецом, чтобы понять, что большинство из них человеческие, хотя явно попадались и звериные. Я торопливо сдернул винтовку с плеча, дослал патрон и, напряженно осматриваясь по сторонам, двинулся вперед.
Нога неожиданно подвернулась на одной кости, и, не удержавшись, я упал прямо на очередную кучу. Кости с грохотом разлетелись во все стороны, и прямо перед носом я увидел плоский пенал, как для игры в домино. Быстро сев и не отрывая взгляда от коридора, где могла таиться опасность, поспешно засунул его в карман куртки, быстро поднялся и торопливо зашагал к двери, по-прежнему не понимая, что такое случилось со всеми этими погибшими, но страстно желая оказаться как можно дальше отсюда.
