Марик Лернер
Дороги в неизвестность (сборник)
Большая Нога громко заржал, остальные улыбнулись.
– Я буду говорить прямо и называть вещи своими именами. Мы шли за местью и добычей. И то, и другое мы получили в полной мере.
Снова подтверждающие кивки.
– Значит, основная задача теперь, когда нам никто не мешает, перейти границу и спокойно провести дележ. Не будем разделяться и давать почву для подозрений друг другу.
На этот раз непроизвольно кивнул только Большой Заяц, остальные молча ждали.
– Когда поделим добытое по закону, все, кто захочет, может уйти и вернуться к себе. Но я, и ты, Четырехрукий, и ты, Ястреб, – мы не просто так здесь. Шесть пустых рощ! Большой поход оборотней закончился провалом, и мы в этот момент единственная сила, которая может предъявить на них права. Мы должны объявить их своими, но поодиночке в этом нет смысла. А если мы начнем выяснять между собой, кто из нас сильнее, придут другие. По две рощи на всех – это справедливо. Я предлагаю союз. Каждый, кто нападет на вас, – мой враг. Каждый, кто нападет на меня, – ваш.
– Так зачем тебе пленные? – раздался в тишине голос Большой Ноги.
– Я хочу договориться с князем Скрептом. Они всегда отдают оборотней своим дубам, мы просто убиваем. Мне не нужна сейчас новая война на границе. Я хочу обменять голову на голову. Их пленных на наших. А наши заплатят за свою свободу. Сколько там дают за военный трофей? Десять лошадей? Вот как получим, так и отпустим. Это тоже общая доля. А потом я хочу еще один договор, чтобы Скрепт не смотрел в нашу сторону. Мы обещаем не ходить в набеги через границу, они тоже. Если это наша земля, ему есть смысл согласиться. Завтра отпущу одного пленного с посланием и предложением встречи.
– Да, – протянул Ястреб, – ты и на покойниках сумеешь взять больше, чем на живых. Я за союз в любом случае, договоришься ты с зелеными или нет. Я не верю, что это возможно. Сотни лет мы проверяем друг друга на прочность и сотни лет пленных убивали. Так что обсудим это на той стороне, после дележки.
– Я тоже, – сказал Четырехрукий. – Не согласится князь, мы ничего не потерям. Убить никогда не поздно.
– Так если с зелеными договор, – с недоумением спросил один из молчащих до сих пор командиров отрядов, – что, уже и в набег не пойдешь?
– А кто тебе мешает сходить пограбить другого князя? – поинтересовался я. – Прогуляемся на переход дальше.
– А, – с облегчением сказал тот. – Тогда другое дело… Ты это, Зверь… нас ваши дела с рощами не касаются, но если надумаешь еще куда сходить за добычей – мы всегда с радостью. Такого еще не бывало, чтоб семьсот против трех тысяч – и всего двадцать четыре убитых…
Остальные поддержали его пламенную речь восторженными криками.
– Значит, на этом все, – подвел я итог обсуждению. – Утром выходим.
Они стали подниматься и расходиться. У костра остался лишь лис.
– Только хорошие воины выигрывают сражения, – заговорил он негромко, – но они должны четко подчиняться приказам своих командиров и не проявлять героизма без нужды. Мы лучшие в мире, и каждый знал свое место и свой маневр. А победа приносит славу вождю. Чтобы добиваться успеха, тебе нужны воины, которые уважают тебя и готовы следовать за тобой. Ты завоевал не просто славу, ты завоевал любовь своих воинов, и про твою удачу и правильность решений они разнесут весть по всем равнинам. Позови их еще раз, и они не только придут сами, но и приведут к тебе других.
Он помолчал.
– А про осажденных ты ничего не сказал.
– Хочешь секрет?
– Естественно, – он подмигнул, – никому не скажу.
– Не знаю я, что с ними делать. Вроде свои, но если они вернутся, то будут злые из-за неудачи и отыграются на нас. Их осталось не меньше двух тысяч, нас после ухода этих, из чужих отрядов, останется три-четыре сотни, даже если я успею остальной Клан позвать. Росомах больше, но захотят ли они всем родом ввязываться… Какой смысл – класть своих за чужих? За союзника я бы пошел, – и посмотрел на него в упор.
– А меня ты позвать в союзники не хочешь? – вроде со смешком спросил он.
– Союз всегда на общих интересах основан. Я слаб в сравнении с тобой, у нас нет общих границ, и я не собираюсь в ближайшее время ни к кому под командование идти. Какой смысл для тебя в таком союзе?
– Ты говорил прямо, я тоже не буду хитрить. Ты телом наш, но голова у тебя работает совсем по-другому. Возьмешь, что хотел, и в ближайшее время больше не собираешься воевать. Тебе нужен не просто мир, ты хочешь торговать с зелеными. Дерево, пушнина, камни, продовольствие, что там еще…
Я моргнул от неожиданности.
– Похоже, не настолько уж я отличаюсь от Народа.
Он ухмыльнулся.
– Многие думают об этом, но рано или поздно к обросшим жирком семьям наведываются соседи. Надо быть постоянно наготове и держать оружие рядом, когда ложишься спать. Не ты первый откололся от рода, но ты первый набрал такой вес в короткое время. Много будет желающих проверить твой Клан на прочность. А многим ты вообще поперек сердца. Если нужна будет помощь – приходи.
Черепаха говорила два часа, потом Старик еще час задавал вопросы, уточняя и снова возвращаясь назад. Теперь он сидел, закрыв глаза, и если бы не тихое дыхание, его можно было бы принять за покойника.
– Значит, ничего выдающегося за ним раньше не замечалось, – скрипуче сказал он наконец. – Все на среднем уровне – мыслеречь, лечебная помощь, блокировка от чужого вмешательства, пользование амулетами, даже умение пользоваться оружием и конная езда. Ожидать серьезных достижений за полтора года было бы странно. Единственный, выпадающий из ряда, случай с Нежданом. И вдруг такая демонстрация. Я бы хорошо подумал, прежде чем браться, а он раз – и выкачал дуб – пожиратель жизней.
Старик одобрительно покачал головой.
– Женщины, – пробурчал он, – самые опасные существа на свете, из-за вас и ваших капризов погибло множество мужчин, но в то же время вы самые недалекие на свете существа. Вам кажется, что если вы переспали с мужиком, то он будет ходить на поводке и внимательно заглядывать вам в рот.
– Я с ним не спала, – возмущенно воскликнула Черепаха.
Койот промолчала, и они гневно посмотрели друг на друга.
– Тем более, – хихикнул Старик. – Мальчик вырос и тщательно скрывает свои возможности. Работать напрямую с чужой энергией мы его не учили, а он демонстрирует подобные вещи. Гений, понимаешь… Могла бы и поинтересоваться, почему он вечно пропадает в том паршивом овраге. Какой ты паук, если таких вещей не замечаешь? Там есть слабенькая аномалия.
– Я знаю, – пробормотала Черепаха себе под нос, соображая, откуда ему знать про овраг, – но он же ходил не один, а с сыновьями.
– Молодец, – саркастически сказал Старик, – а ты была страшно занята и не помнила, чему тебя учили. Прежде чем принять решение или оценить собеседника, спроси еще кого-нибудь. Минимум два взгляда с разных сторон.
Она промолчала, зная по опыту, что рассказывать про все проблемы, бесполезно, когда сотня новичков должна быть устроена, накормлена, проверена на болезни, и вообще требуется выяснить, что за оборотни на голову свалились и не потребуется ли ставить их на место… Ты паук и обязан справляться, а нет – нечего было лезть, сидела бы младшим в роще и помалкивала. Она и справлялась. Совершенно не приходило в голову еще и следить за Зверем. Все равно он постоянно с ней обсуждал все важные дела.
– Ладно, оставим это. Что он точно сказал, когда послал тебя сюда?
Черепаха пожала плечами и обреченно повторила в третий раз:
– Он сказал: «У меня две рощи, и нужны два нормальных паука, а не трое недоучек, и Черепаха, которая считает себя старшей над всеми. Я не знаю вашего паучьего правильного поведения, но мне нужна Койот, чтобы восстанавливать сожженные деревья-дома и сажать новые на место погибших окончательно. Она дала клятву служить Клану, а не глубокоуважаемому Старику. Я готов проявить сколь возможно огромное уважение и дать богатые подарки – это уж сама на месте решай, насколько большие и что именно, – но очередных отговорок принимать не желаю. Пусть выбирает: или возвращается, или остается там навсегда».
– Замечательно, – захихикал Старик. – Он получит большой сюрприз. Она поедет, но только вместе со мной. Не пугайся, – добродушным тоном сказал он Черепахе. – До твоих планов и амбиций мне нет дела.
«Как же, – подумала она, – до тех пор, пока они тебе не мешают, а что тебе, собственно, надо, только ты и знаешь».
– Надо все-таки заняться его воспитанием, – продолжил Старик. – Последний этап. Если он может одно, значит, сможет и другое. Ты точно не замечала ничего подобного?
– А зачем мы тогда по лесам назад тащились? Туда – он места не знал, но назад…
– Это еще ничего не значит, – отмахнулся Старик. – Может быть, если бы вас по-настоящему прижали, он бы что и сделал. Вижу, не согласна, а зря. Он совсем не дурак, и чем меньше Народа знает о таких вещах, тем лучше. Этим займусь я. Договор! Ишь ты, чего удумал…
– Они встретились наедине с князем, – послушно забубнила Черепаха. – Никаких свидетелей, даже телохранителей не было. Что конкретно обсуждали и говорили – неизвестно. Граница была проведена по карте, середина рек, приметные камни. Ну, как обычно. Два абсолютно одинаковых экземпляра карты у каждого. У них с нашими названиями, у нас с их. Запрещено ходить на чужую сторону без веской причины вроде опасности для жизни. Случайно пересекший границу без враждебных намерений должен быть возвращен назад без ущерба материального и физического. Грабить и бить нельзя, – пояснила Черепаха. – В заранее оговоренных местах выставлены наблюдатели, которые в случае возникновения вопросов вроде этого должны подать сигнал на другую сторону огнем или флагом. Все это касается всех шести рощ. Мы все равно первые к границе по расстоянию, но за их действия отвечаем тоже. Отдельно в договор включены Кошки и Росомахи в других местах, до тех пор, пока они соблюдают союз. Оговорена также возможность повторной встречи. Он прямо не говорит, но, похоже, они с князем хотят еще и торговать. Дерево нам пригодится, а они с удовольствием возьмут коней.
– Про пленных… – подсказал Старик.
– Шестьдесят четыре дружинника и четыреста восемнадцать ополченцев обменяли на сто двадцать попавших в плен во время похода. Одна женщина и двое детей, захваченные во время набега орков, – больше выживших нет, – сами попросились остаться в Клане. Меняли воина на воина, двух женщин за одного воина, двоих детей за одну женщину. Ополченец равен женщине. Или платят выкуп, как за военный трофей: один воин – десять лошадей, ополченец – восемь. Получилось сложно… У зеленых стоимость коней выше и порода другая – мельче наших, но для работы и перевозки грузов вполне годятся. Так что разбирались почти сутки, пока договорились. Получился нам плюс к оговоренному. Каждому по четыре коня, включая погибших, обмененные еще сами выкуп заплатят, еще тысяча двести тридцать лошадей, но это как добавка. Все остальное по закону считали: и погибших, и раненых, и заслуги.
– Торговали и раньше, – задумчиво сказал Старик, – но не пленными. Чтоб зеленые отдали, в первый раз слышу.
– Они только вдвоем говорили, – нерешительно ответила Черепаха и продолжила на поощрительный кивок, – но Зверь сказал, что князь имеет зуб на своих шаманов. Что-то они там не поделили. И заключил Скрепт договор с ним, со Зверем. Неизвестно, что еще выйдет, если кого-то из них не станет. Это слово князя против слова другого князя, вот и надо, чтобы все было в лучшем виде, тогда и с наследником можно будет договориться. Не первый и не последний раз в плен попадают оборотни. Если можно будет выкупить, даже за большую цену, это лучше, чем умирать на дубе.
– Ага, – согласился Старик, – а еще все окрестные семьи и племена орков и оборотней будут обращаться к нашим князьям за посредничеством в подобных случаях. Ничего делать не надо, только подарки принимай! А ты что все молчишь, Койот?
– А я тебе говорила, – спокойно сообщила та, – он не слабый. Глупо считать, что если ему не интересно чужих коней уводить, так его репутация Клана не волнует. Просто своих он защищает, за союзника пойдет умирать, а до чужих ему дела нет. Потому что он Вожак и держит слово. Он поставил перед собой цель и идет к ней. Ты посмотри, что он сделал… Вместо того чтобы держать орков на границе, князь увел их к городу и обмененных тоже. А потом Скрепт взял его штурмом. Своих половину положил, но и находников всех. Даже пленных не брали. Зато Зверь имеет договор, и в ближайших окрестностях не осталось врагов – всех поубивали. Оба князя остались довольны друг другом. Только неизвестно еще, кто больше выиграл. У нас теперь на много дней пути врагов не осталось. Некому претендовать на наши земли, им бы свои удержать.
– Так, – продолжил Старик, – а теперь ты мне расскажешь, о чем так старательно промолчала. Что там у вас с шакалом произошло?
«Да уж, Зверь говорил, что Старик у нас своих стукачей имеет. Не успела приехать, он уже в курсе, – подумала Черепаха. – А еще он говорил, что Старик непременно сядет нам на шею», – припомнив желание съездить в гости, обреченно вспомнила она.
– Он бросил мне вызов, – сообщила она.
– Он – это Хромой?
– Да, – запальчиво ответила Черепаха. – Хромой из рода Шакалов, из семейства Чепрачных. – Он пришел не сам по себе. Слишком хорошо известно, кто он и что он. Лучший друг Правильного Лучника. Если нельзя избавиться от Клана, значит, нужно посадить в роще своего паука, который будет диктовать, что правильно, а что нет. У нас две рощи, и я не могу разорваться. Он пришел, изображая желание стать одним из нас, и сразу потребовал место старшего.
– И?
Они стояли друг против друга, а вокруг собиралась толпа.
Хромой потому и звался так, что одна его нога от рождения сантиметров на пять короче другой. В таком обществе, как у оборотней, он с детства обречен стать самым забитым и низшим, но характер у парня оказался железный. Если нельзя взять силой, можно взять умением и хитростью, войдя одним из членов руководящей группы, а такой могли быть только пауки.
Он так и не стал особо сильным пауком, но звание Мастера заслужил долгим и упорным трудом. А также постоянными услугами, оказываемыми членам Совета. Когда нужно было сделать что-нибудь не особо приятное, посылали его. Все об этом знали, и собственное племя шакала дружно не любило его, но давно уже не пыталось делать что-либо поперек. Слишком это было опасно, Хромой непременно сделал бы большую гадость в ответ, на это он был мастак. Подумать, что приехал по собственной инициативе, мог только очень наивный человек.
О том, что он скоро появится, Алексей знал не первый день и, когда прибежал Неждан с сообщением, он тут же помчался навстречу, но, к своему сожалению, опоздал. Хромой, не утруждая себя вежливостью, с ходу бросил вызов Черепахе.
Вызов паука – это не Суд чести. Тут решают не клыки с зубами, а чистая сила. Кто кого в бараний рог свернет. А чем старше паук, тем сильнее и опытнее. В принципе, несмотря на свой возраст, Черепаха была не слабее, а в чем-то и гораздо искуснее, но допускать этого поединка нельзя ни в коем случае. Даже если Черепаха отобьется, будет создан прецедент, и завтра заявится еще кто-нибудь с претензиями. А чужаки с неизвестными желаниями, и к тому же друзья Правильного Лучника, который все время баламутил против него равнины, Алексею были совсем ни к чему.
– Мы – Клан, и каждый, включая паука, должен сначала попросить принять его, а потом что-то требовать, – сказал спокойно Алексей. – Здесь только пришедшие добровольно. Произнеси просьбу, и я внимательно тебя выслушаю. Ну же, «Сталь против стали, клык или зуб против клыка и зуба, моя кровь – кровь Клана. Твое слово – для меня высшее», – подсказал он. – Я жду.
– Паук не обязан просить и не должен подчиняться военному вождю, – ответил Хромой.
– Да, если я попрошу Совет пауков прислать мне такого. В остальных случаях я не обязан слушать тебя. В племени приматов не бывает пауков-тигров, а в племени волков – пауков-росомах. В моем Клане будут только те, кого я приму. Уважение – это одно. Подчинение – совсем другое. Я просил об этом? Расскажи, кого и когда.
– Не твое дело указывать паукам, что правильно, а что нет.
Хромой явно шел на прямой конфликт. Все знали, что во внутренних делах племени слово паука было практически всегда решающим, но явно эта власть не проявлялась, и всегда соблюдался определенный политес. Большинство вождей совершенно нормально сосуществовали с пауками, четко разграничивая полномочия, а по спорным вопросам стремясь прийти к согласию. Для этого и введена должность мирного вождя, который был третьим голосом при решении важных проблем. Конечно, случалось по-всякому, но конфликты в семье и роде отражались на общей жизни, что могло плохо кончиться для всех. Поэтому такие слова Хромого были явным неуважением.
– Значит, ты не желаешь соблюдать свои собственные законы… – задумчиво сказал Алексей. – Собрания Совета пауков не было, решения тоже. Ты явился сюда без просьбы. Твое желание бросить вызов Черепахе понятно. Только, даже убив ее, ты никогда не станешь пауком Клана. Тебе здесь не место – уходи.
– Кто ты такой, чтобы указывать мне? – взревел Хромой.
– Я – Вожак Клана, в который ты пришел. А вот кто ты такой? Паук? Почему тогда они, – я показал на десяток охранников, – здесь? Пауку охрана среди Народа не требуется. Пока он не взялся за клинок, никто не бросит ему вызов. Ты нарушаешь свои же законы. Ты член Клана? Нет. Ты не просил тебя принять и бросаешь вызов, чтобы занять чужое место. Опять нарушение. Это не разрешено законом. Ты воин? Тогда почему ты претендуешь на место паука? Может, ты просто желаешь потребовать свою долю трофеев? – Толпа, внимательно слушавшая, возмущенно загудела. – Так я не знаю, где ты был, когда мы ходили в набег. Кто ты такой?
– Я тот, – надменно ответил Хромой, – кто следит за соблюдением традиций и законов и не позволяет их нарушать. Тот, кто укажет тебе твое место.
Начинать спорить о «соблюдении традиций и законов», как сказано, было глупо, потому что Хромой уж точно сумел бы повернуть себе на пользу что угодно. Единственный выход – идти на обострение и покончить со всем сразу, так чтобы желания продолжить ни у кого не возникло.
Рука Алексея с хрустом вошла в грудь Хромого и вышла у него из спины. Глаза паука закатились, изо рта потекла струйка крови. Охранники схватились за оружие. Клановцы выхватили из ножен свои клинки.
– Стоять! – заорал Алексей. – Все слышали, что он сказал? Он оскорбил не меня, он оскорбил Клан. Он плюнул на законы Народа.
Алексей вытащил руку из тела, и Хромой свалился к его ногам.
– Нарушивший закон желает указывать другим и говорит, что укажет мне мое место. Мне… – еще громче заорал он, – Вожаку свободного Клана, соблюдающему закон чести! Где сказано, что паук выше военного или мирного вождя? Они равны. Каждый занимается своим делом. Там, где один себя считает выше других, семья и род умирают. Ты, – он ткнул пальцем в старшего охранника, – можешь вернуться к Правильному Лучнику и передать ему: если уважаешь традиции – соблюдай их. Ты понял?
Охранник кивнул.
– Пропустите их, пусть уходят!
Старик опять захихикал.
– Какой умный мальчик. А то он не знает, кто равный. Тебя-то он уже поставил в положение младшей. Жаль, что паука из него не выйдет, слишком поздно, а то бы занял мое место лет через сто… Каков стервец, а? Убить паука и сделать вид, что за нарушение закона. Еще и истерику устроил, великий «соблюдатель» традиций, когда они его устраивают. Когда нет, прекрасно умеет обходить. И про Лучника ввернул. Кто-то ему дает информацию помимо вас, девочки… – И, пристально глядя на Черепаху, резко спросил: – Что у него было с рукой? Только не рассказывай, что все было нормально. Так продырявить голой рукой нельзя.
– Это не рука была, – поежившись, сказала Черепаха. – С виду все вроде обычно, но, если присмотреться, вместо руки была кость. Один сплошной клинок из кости. Только кроме меня и Живого этого никто не видел. Две минуты – и опять обычная рука. Он потом что-то непонятное сказал…
– Ну-ну… – заинтересовался Старик.
– Терминатор, часть вторая, – пожимая плечами, пояснила Черепаха.
– Мы едем, – решительно сказал Старик. – Полгода без присмотра – и столько проблем. Кажется, я зря оставил его одного. Пусть попробуют вякнуть что-нибудь против Клана, пока я там сижу. А обучение его надо продолжить и внимательно присмотреться, как он работает напрямую с энергией. Может, возможно что-то улучшить или подсказать. Да не бойся, – пренебрежительно махнул он рукой на Черепаху. – Я буду очень вежлив и попрошу разрешения на въезд и проживание. А из своих людей возьму только тех, кто может захотеть остаться в Клане.
