Марик Лернер
Дороги в неизвестность (сборник)
– Что, так плохо? От тебя до сих пор несет смертью, что там было?
– Когда умер Старик, Правильный Лучник об этом узнал сразу. Двое из охраны Старика моментально вскочили на коней и ушли. Одиннадцать остались и попросились в Клан.
– И сколько среди них врагов? – моментально спросила Черепаха. – Их надо было сразу… – Она провела рукой по горлу.
– О пауки! – подымая руки к небу, воскликнул я. – Мудрые и думающие о последствиях и благе Народа. Надзирающие за соблюдением традиций и законов. Какое горе, что не все вы такие глупые, как Правильный Лучник и Черепаха, бегущая по предгорью.
Она снова скривилась, как будто съела что-то кислое, но промолчала.
– За что? – обратился я к ней. – Они были в своем праве – и те, и другие. Вожак умер – они свободны. А что некоторые заранее думали, как им жить дальше, так это не запрещено. На то и голова существует, чтобы ею думать. Тронь их, и многие задумаются, что за порядки в Клане, где гостям клинком по горлу. А равнины об этом непременно узнают очень скоро. Койот права была абсолютно, когда не позволила их прикончить. Правда, двоих потом все равно убили, но за нарушение клятвы. Все по справедливости – закон прежде всего. Нечего было брать чужое.
– Двоих вы нашли, а скольких не поймали за руку?
– А среди тех, кто приходит сам, сколько таких? Пока троих вычислили. Ничего не поделаешь, они всегда будут. Всем интересно знать про наш Клан. За триста лет ничего подобного не было с тех пор, как последний раз виды делились. Совсем ведь не обязательно, чтобы они думали, как навредить. Просто хочется со своими общаться. Это ведь на словах легко – забыть родичей. Вот некоторые и пользуются, чтобы вопросы совсем не личные задавать. – Я со значением глянул на нее. – Только не надо на меня глазами сверкать, ладно? Моя мать давно замужем вторично и не особо волнуется обо мне, а больше у меня никого нет. А вот у других есть.
Я опять выразительно посмотрел на нее.
– Короче, Лучник взбудоражил своих приматов. Кошачьи с волками после Большого Похода ни на что серьезное не способны, пауки должны сидеть и думать. Вот он и вывел в рейд всех, кого смог, пока остальные размышляли. Многие с ним не пошли, но шесть сотен собралось, на нас бы вполне хватило. Если бы вышло, Совет бы сделал вид, что все по правилам, а заодно не надо думать, что с нами делать. Да и добра у нас огромное количество – стоит поделить. Ну вот, и отправился Правильный Лучник впереди на белом коне, как вожак. Всех под себя подмял. Уж извини, не люблю пауков. Чем сильнее, тем глупее. Слабому хоть иногда думать приходится, а сильный считает, что ему все позволено. – Я усмехнулся, вспомнив. – Мы встретили их, перегородив дорогу. Будь у Лучника хоть немного ума, он повел бы себя по-другому. А так – даже зная про то, что Зверь выкинул с орками, – просто раздвинул отряды на флангах и поставил их в три шеренги, чтобы от возможного взрыва пострадало как можно меньше. Шесть на одного – нас бы смяли без проблем. Он был так уверен, что не остался позади, а ехал во второй шеренге.
Черепаха, видимо, хотела что-то спросить, но передумала. А я продолжил:
– Сначала они шли шагом, а потом перешли в галоп. Только с пятисот метров два «Корда» и четыре «Печенега» превратили это в бойню. У них не было ни одного шанса. Как косой по траве – она тоже сдачи дать не может. Мы долго тренировались, пока полный автоматизм не получился. Прицел – очередь – замена ленты. А из этих пулеметов, когда пуля попадает, – это как удар кузнечного молота. Можно уже не смотреть, все равно не встанет. Назад не повернул никто, до нас доскакало только двое, которые тоже долго не прожили. И все это заняло минут десять.
– А Лучник?
– Я ж говорю, идиот. Лезет, куда не надо. Сидел бы спокойно в стороне, так вроде и претензий не предъявишь. Паук в боевых действиях не участвовал, а что подстрекал, так вам и положено. Мы его потом разыскали. Две пули получил. Одна прошла насквозь, и здоровая дыра, мог бы и залечить при старании, а вот вторая в шею попала. Он моментально истек кровью, никакое умение заживлять раны не помогло. Когда последние упали, мы двинулись цепью через поле, добивая раненых воинов и искалеченных лошадей. Это не бой лицом к лицу, когда все решают сила и умение. Это, примерно, как ты убиваешь зайца: зубами щелк – и он только пискнул. – И я для наглядности клацнул зубами. – Воины Народа лучшие из всех, но, принеся огнестрельное оружие на равнины, Зверь сломал там привычную жизнь. Он прав, нам надо уходить, и пусть оставшиеся живут, как хотят. Для нас нормальной жизни все равно не будет.
– А что они нам сделают, если вот так? – Она обвела рукой мою винтовку и свой калашников, объединяя их в одно целое.
– Больше они так глупо не подставятся. А вообще ты знаешь, сколько всего живет на равнинах? Миллион будет?
– Ну, наверное…
– Вот и представь, что они могут сделать, если перестанут грызться между собой. Не надо всех, хватит пары видов. Просто массой задавят. Вчера нас было четыреста семьдесят один вместе с тобой. Чтобы всерьез драться – это слишком мало, а еще год-другой – и места перестанет хватать.
– Откуда мы знаем, что там можно жить? – тоскливо сказала Черепаха. – Или что там будет аномалия, откуда Зверь сможет сделать проход.
– Не знаем, – соглашаюсь. – Только любого хищного зверя мы и раньше могли уделать, а если есть опасные места, внимательно посмотрим. Для того и идем, чтобы на месте проверить. Ты что, не понимаешь? Если есть возможность зацепиться, мы там сядем первыми и сами начнем отбирать, кого звать к себе. Это не твоя семья – это твой род будет. Твои рощи и твои земли. Далеко и от Народа, и от людей – живи, как хочешь. Ни Зверь, ни Койот в ближайшее время с равнин не уйдут, будут и дальше собирать желающих в Клане жить.
Она насмешливо посмотрела на меня.
– Вижу, – кивнул, – думала. Умный паук и должен думать.
– Теперь я стала умная, после того, как согласилась с тобой?
– Я сказал – должен думать… Не получится здесь, найдем другое место. Клану нужна цель. Освоение новых территорий – лучше не бывает. Заодно и будет куда энергию девать, не в дурацких стычках попусту растрачивая. Места много, значит, можно рожать и не бояться, что придут другие и начнется война за территорию. А Народу тоже хорошо – избавится от таких, как мы, возмутителей спокойствия.
– Может, ты не любишь пауков, потому что слишком много думаешь? Воину не положено, у него на это вождь есть.
– А у вождя есть жена, которая думает за него.
Мы заржали.
Глава 2
Даша
В Форт мы въехали ранним утром, кроме пары охранников на воротах свидетели нашего появления отсутствовали.
Фургон подъехал к отдельно стоящему складу, и мы быстренько скинули груз в помещение, ключи были у Черепахи. Потом они с Рафиком пошли выяснять, где Борис, а я занялся конями, дав им поесть и попить. Лена пристроилась по соседству с входом, контролируя вместе с волками склад. Автомат она держала вполне уверенно, и сомнений в ее умении им пользоваться у меня не возникло. Мави легла прямо на пороге и лениво поглядывала по сторонам.
Через четверть часа Рафик с Черепахой вернулись в сопровождении Кулака и незнакомой рыжей девушки. Оба были в синих потертых комбинезонах с множеством карманов. У нее на поясе висели нож и наган в потертой кобуре. Борис оружия не имел совсем. Отсутствие ножа меня изрядно удивило. То есть я знал, что для людей это совершенно не обязательное дело, но глаз невольно цеплялся за пустой пояс, и это раздражало, как будто человек был без одежды.
Приветственно махнув мне рукой, он прошел мимо, быстро мазнув взглядом. Запах у него практически не изменился, но у меня появилось ощущение, что я взвешен, оценен, и где-то на лбу приклеен ярлык с одобрительной надписью. Во всяком случае, отрицательных эмоций не было.
Девушка остановилась рядом и, с интересом посмотрев на меня, сказала:
– Я Даша.
– Я Живой, – сообщил ответно.
– Как? – растерянно спросила она.
– Живой, – повторил я. – Зовут меня так.
– Знаешь, – удивленно сказала она, – я была уверена, что тебя зовут Медведь.
Я внимательно посмотрел на нее. Перед походом Зверь рассказал многое про семейство Кулака, и потому догадаться, что это его дочь, было не сложно. На своего папашу, впрочем, она была не слишком похожа. Он хоть и с бритой головой, но явно брюнет, а она рыжая. Да и габариты совсем не отцовские. Ниже меня на голову и хотя вполне физически развита, но очень женственна. С тонкой талией и небольшой грудью, как раз то, что мне всегда нравится. Наши женщины-воины с рельефной от постоянных упражнений мускулатурой у меня никогда энтузиазма не вызывали.
– Я, скорее, Медведев буду, – сообщил ей, откладывая на потом мысль поговорить об этом вопросе с Черепахой. – Фамилия моя такая. Так что не очень-то ты и ошиблась. А Живой – это прозвище. Еще дважды рожденным называют, но это длинно и неудобно. Записали меня один раз в покойники, а я вернулся.
– А, – сказала она, и я почувствовал ее облегчение. На живозапах, о котором говорил Зверь, это мало похоже, он гораздо лучше улавливает мотивы поведения, но преимущество в улучшенном нюхе есть, тем более что люди не умеют скрывать эмоции. Когда человек радуется, боится, страдает или еще какие сильные эмоции испытывает, у него меняется даже запах пота. С Народом такой фокус не пройдет, мы слишком привыкли держать себя под контролем, а здесь общаться с местными будет гораздо легче. Если только не в большом городе. Там должно быть слишком много запахов.
– Извини, если тебе неприятно вспоминать.
– Да нет, все нормально. Мне нравится быть живым – гораздо лучше, чем мертвым.
Пока мы разговаривали, Борис, присев на корточки, внимательно разглядывал развернутый тюк с одеждой.
– Удружили, – сообщил он, вставая. – Лучше бы это просто «Ткань» была. Все размеры очень большие, а переделывать проблема.
«Ну да, – подумал я, прислушиваясь. – Естественно, большие. Ведь маленькими оборотни бывают только в детстве. Еще хорошо, что отстиранные от крови и те, что с дырками, я не привез. Сплошные трофеи с поля битвы».
– Не выдумывай, – говорил тем временем Рафик. – Все прекрасно подгоняется и переделывается. Берешь «Иглу» и «Клей» и сажаешь портних за работу. А даже небольшие куски очень приличных денег стоить будут. Все равно это «Ткань», за такую куртку можно нормальный дом купить, а если кому и велика, пусть под нее что-нибудь надевает.
– Так это же я еще платить за переделку должен! – возмущенно воскликнул Борис.
Начинался торг. Я перестал прислушиваться.
– Если хочешь, я тебе покажу, что у нас в Нахаловке есть, – сказала тем временем Даша. – Наверное, тебе интересно будет, все равно мы только завтра отплываем.
– Интересно это в смысле, что у вас в поселке есть нечто такое, что я не видел? И что означает это слово «мы»?
Она опять смутилась и замолчала. Потом, отбросив рукой челку, подняла голову и посмотрела мне в глаза.
– Папа мне рассказал о вас. И еще я говорила с Черепахой. Я знаю, что вы не славяне. Я не хотела сказать что-то обидное, мне хочется помочь, – она замялась и продолжила, – и я тоже еду с вами. Черепаха согласилась.
– Интересно, – пробурчал я. – И кому еще папа сказал?
– Больше никто не знает, – уверенно сказала она.
– О! Значит, стоит тебя убить – и будет просто замечательно. Никто и не узнает.
– Это не смешно.
– Да уж. Мне тоже. Мы идем неизвестно куда на неизвестно какое время. Ты где-нибудь по дороге свернешь себе шею, а Борис потом предъявит претензии. Проще сразу прямо здесь, никуда не отправляясь.
Она торжествующе улыбнулась:
– Но ты же за мной присмотришь?
Если бы я был на равнинах, то уже точно бы знал, что она начала на меня охоту. Как ухаживают люди, об этом в воспоминаниях Лехи, доставшихся мне, почему-то не было. Куски из разных фильмов вряд ли можно было считать подходящей инструкцией.
– Иди сюда, – крикнул Рафик.
Я перешагнул через Мави, по-прежнему лежащую на пороге и делающую вид, что не обращает на нас внимания, и двинулся к спорщикам. Кажется, они договорились о цене.
– Здесь что? – показав на три отдельно стоящие сумки и «Флягу» с огромным горлом, спросил Борис.
– Вот эти две – мои вещи. «Фляга» тоже. А это… постелите что-нибудь на пол.
Даша торопливо притащила из фургона кусок брезента и положила на пол. Она очень старалась продемонстрировать послушание. Так я и поверил! Женщины везде одинаковые.
Я вытащил из сумки пару свертков и, распаковав их, высыпал перед разом присевшей на корточки компанией. Женщины, включая Черепаху, дружно полезли руками в кучу и начали перебирать побрякушки.
– Килограммов пять будет, – сообщил я. – Если чистое золото – не меньше ста тысяч долларов. У вас какой курс вообще?
– А никакого, – пробурчал Борис, – никто не понимает, по какому принципу эльфы за заказ берут. Иногда страшно много, а иногда какие-то копейки.
– Неважно. Тут есть старинные изделия с надписями Ушедших и камешками. Леха сказал, что совершенно не представляет, сколько может стоить, и потому лучше продавать по частям, чтобы цены не сбивать.
Лена с явным сожалением на лице кинула в кучу цепочку с крупным изумрудом и встала.
– Это миллионы, – уверенно сказала она. – Даже простые изделия очень редко попадаются, а тут некоторые камни вполне достойны музея. Это вам не пара каратов, тут изрядно больше будет.
«Хорошо сказала про музей, – невольно подумал я. – Чем Святилище не музей? И посетители бывают часто… Разве что прямо на землю складывают, а не в витрины…»
– Деньги после продажи, – быстро сказал Борис. – Только надо все тщательно переписать, и каждую вещь взвесить и сфотографировать. Идем со мной в контору, не сидеть же здесь на полу.
Черепаха кивнула и оглянулась на меня.
– А его сводит в эльфийскую контору Даша, – сообщил он. – Потом приведет на причал. Оставишь здесь ваших звериных охранников, – он оглянулся на дверной проем, – потом, когда закончим, Рафик прихватит твои вещи на баржу.
Черепаха просигналила на боевом языке у него из-за спины: «Иди, потом поговорим. Отдашь, что привез, только в руки».
Я поднялся с пола и с поклоном протянул руку Даше. Она улыбнулась и, взяв меня за протянутую руку, тоже поднялась. Потом сделала книксен.
– Винтовку оставь, – собирая украшения в сумку, сказал мне Борис. – В поселке она не нужна. Хватит с тебя того, что имеется.
– А что у тебя имеется? – уже за дверью спросила Даша. – Стечкин вижу, нож тоже.
Я расстегнул куртку и показал «Микро-Узи», потом закатал рукава и продемонстрировал ножны у предплечий.
– Специально подогнаны под твои руки? – внимательно рассмотрев, удивилась она.
– Угу, – согласился я. – Спецзаказ… Возьмем одну из моих лошадей, или у тебя своя имеется?
– Конечно, своя, подожди немного, – и она торопливо убежала.
«Цепкий взгляд у Бориса, – подумал я, глядя ей вслед. – Интересно, он только это заметил или остальное тоже?» Демонстрировать раньше времени весь свой арсенал пока не стоит.
– Любопытное у вас тут место, – задумчиво сказал я, когда дверь за нами закрылась. – Глядя с улицы на это здание, я даже не подумал, что внутри столько много места.
На входе, пропуская нас и здороваясь с Дашей, нам вежливо кивнул охранник, вооруженный калашом. Другой, небрежно держащий обрез, с интересом наблюдал за нами внутри.
Чем-то это помещение напоминало супермаркет, только продуктов здесь не было. На полках, уходящих вдаль, стояла масса предметов, крайне необходимых ближнему для лишения жизни своих прямоходящих соплеменников. А уж ассортимент был – глаза разбегались! Камуфляж разного вида и от разных производителей, пистолетные кобуры, оптика, рюкзаки, охотничьи сумки и разное другое снаряжение.
К нам подлетел молодой человек в наглаженной рубашке и в галстуке и с ходу радостно завелся:
– Наш магазин оружия предлагает широкий выбор товаров для охоты и самообороны. Это гладкоствольное и нарезное оружие, как знаменитых славянских, так и ведущих зарубежных производителей. Справа оружие, слева снаряжение. Если у нас в наличии не окажется нужной вам вещи, вы сможете заказать ее у нас. Широко представлено холодное оружие, включая охотничьи и хозяйственно-бытовые ножи, аксессуары к ним. Всегда в продаже любые боеприпасы, как российского производства, так и импортные. Если захотите старое оружие сдать, так без проблем.
Тут он запнулся, осознав, кто стоит перед ним, и, вздохнув, уже нормальным голосом спросил:
– Совсем уже заработался…Тебе-то, Даша, сюда зачем? Что, своего магазина мало?
– Это не мне, это ему, – показала она на меня. – Трифон нужен по личному делу.
– Зачем к этому козлу идти? – удивился парень. – Любые проблемы решаются без него, он тут для мебели сидит. Только рождения и смерти сам регистрирует и жизняки выдает. Все остальное другие делают. Зато считается большим начальником – гонору как у шляхтича. Бесконечно проверяет. Делать ему нечего, – он с раздражением дернул галстук.
– Вот и надо рождение зарегистрировать, – сообщил я.
– Тогда тебе до самого конца, – махнул он рукой, указывая направление. – Там табличка «директор» на двери. Проводить?
– Спасибо, сам.
Я прошел по узкому коридору между прилавками и, найдя нужную дверь с табличкой, постучал. Из комнаты раздалось невнятное бурчание, вроде приглашающее войти, и я вошел.
В мягком кресле, положив ноги в грязных сапогах на стол, сидел с глубоко несчастным видом анх. Его явно не радовала брошенная как попало куча бумаг. Он вопросительно уставился на меня.
– Я от Марии Волковой.
– О! – радостно сказал анх и сел нормально. – Ты тоже из этих… потерявшихся?
Я кивнул и представился:
– Медведев Ярослав.
Он задумчиво посмотрел на меня:
– А?..
– Конечно, как договорились. Полкило. – Я полез в карман и вытащил тщательно упакованный небольшой сверток.
Анх быстро развернул его и понюхал содержимое.
– Замечательно, – сказал он, снова старательно запаковывая коричневый, неприятно пахнущий порошок. Потом спрятал его в ящик стола.
Судя по происходящему, его недаром загнали в здешнюю дыру. Для анхов то, что я принес, было практически аналогом кокаина. Производилось это где-то в оркских лесах из болотного растения. Вещь достаточно редкая и очень дорогая. Слишком сложно доставать при отсутствии прямых контактов между поселениями гномов и орков. Я никогда не видел наркоманов, но это, похоже, он и есть.
– Можно еще, но не скоро, – сообщил я. – Раньше следующей весны не получится, слишком далеко.
– Тогда займемся делом, – со счастливой улыбкой на лице сказал он. Явно предвкушал, как нанюхается. – Делу время, потехе час, – глубокомысленно выдал анх. – Получишь жизняк. Ящик с запчастями уже на барже. Не бойся, не обману, – искоса взглянув на меня, добавил он. – Я ведь инструкции на русском сделал. Специально пришлось переводчику платить. Так что надеюсь на дальнейшее взаимовыгодное сотрудничество. – Он опять улыбнулся. – А теперь, – доставая из-под кресла большую квадратную пластину черного цвета, где виднелись углубления для обеих ладоней, и, ставя ее на стол, сказал он, – руки вкладываешь сюда. – Он глянул в экран. – Еще раз. Возраст двадцать пять лет, – и посмотрел на меня. Я промолчал. Где-то под столом зажужжало, и он, нагнувшись, вытащил оттуда жизняк.
– Ярослав Медведев, – протягивая мне жетон, сообщил он. – Возраст, счет. Медицинские данные отсутствуют за полным здоровьем. Ты же ни на что не жалуешься?
– Нет.
– В общей базе данных вы оба не значитесь, но хоть и явно не являетесь мечеными, что-то с вами не в порядке. Пришли неизвестно откуда, теперь целую экспедицию организовали и маяки берете.
– С нами очень сильно не в порядке, – удивленно подняв брови, доложил я. – Мы родились в Диком поле и всю жизнь там прожили. Родители наши были с изрядным заскоком, жизнь на природе предпочитали общению с людьми. Мы, как взрослыми стали, решили проверить, где лучше, самостоятельно, а не по рассказам. Много интересного выяснили, – и я со значением посмотрел на стол, куда он спрятал сверток. – Мы хотим хорошо жить, а не огороды полоть и картошку сажать. Здесь есть много того, что стоит купить, а там немало такого лежит бессмысленно, что в Зоне ценится. Очень взаимовыгодный обмен. А что касается мечености… Можно? – я показал на лежащий на столе ключ от двери. – Не очень жалко? – И демонстративно свернул его в спираль. – Мы хоть и из Дикого поля, но учителя были хорошие, много рассказывали про жадность. Есть желание заработать свой процент, что понятно и объяснимо, а есть желание кинуть. Не стоит нас провоцировать на жесткие меры. У нас отсутствует это… уважение к разным неприятным людям, гномам, оркам и прочим эльфам. Там быстро привыкаешь ценить слово и обманщикам кровь пускать. Дикое поле большое, искать долго будут.
– Ты меня не так понял, – быстро сказал анх.
– Вот и хорошо. Ты меня тоже постарайся понять. Мы свою землю собираемся официально оформить, налоги заплатить и продолжать торговать. Тебя, Трифон, мы уже знаем, и другие посредники нам ни к чему. Больше цепочка – дороже будет. Спасибо за внимание и понимание, – сказал я, вставая и заканчивая разговор. И уже на пороге, открыв дверь, обернулся: – Слушай, я чуть не забыл. Скажи, а есть возможность аппаратуру присобачить на обычные радиоуправляемые модели? Все-таки очень дорого.
– Я проверю, – пообещал анх. – Только это может оказаться еще дороже. Отдельно модель, отдельно аппаратура, потом установка. Проще брать у специализированной фирмы, занимающейся производством профессионально.
– Но ты проверишь?
– Нет проблем. Только у меня тоже просьба.
Я всем видом выразил готовность выслушать и сделать.
– Не надо лишних посвященных, – он скосил глаза на ящик стола. – Вы с Марией в курсе, и достаточно.
– Здесь больше никто и не знает. Если придет кто-то, кроме нас двоих, смело посылай на три буквы… А вот там у нас большое семейство. Ты ж не думаешь, что в одиночку это легко достать и приготовить? Есть такой Алексей Михайлов, из новых приезжих. Третий год на планете, а сумел сестре понравиться и жениться. Вот он нас и соблазнил посмотреть на другой мир. Если с нами что случится, он появится. Есть у нас контрольные сроки. Так что раньше осени новых гостей ждать не надо.
Мы с Черепахой и мохнатой командой сидели на носу медленно идущей вниз по течению баржи. Река меня впечатлила – у нас таких нет, чтобы берег еле виден был. А вот баржа нет. Обычное такое корыто из тонкого металла. Ни нормальных очертаний, ни скорости, ни вида. Хотя есть достоинство – низко сидит в воде, можно причалить к берегу практически в любом месте. Мне гораздо больше понравились два пулемета «Корд» – на носу и в хвосте баржи, и цинки с боеприпасами, погруженные в трюм. Магазинов с услужливыми продавцами в нашем путешествии не предвидится, а готовым надо быть ко всему. Баржу внутри полностью забили ящиками с самыми разнообразными вещами, а наверху, прямо на палубе, в тесной загородке торчали лошади. По одной на каждого и две на фургон. Больше не помещалось.
– Вот это по-русски называется «Жаворонок», – сообщил я Черепахе, доставая из одной из сумок корпус беспилотника и присоединяя к нему крылья. – Очень удобная конструкция, один щелчок и все встает на место.
Солнце уже клонилось к закату, но пока не устроились по своим местам и меня не перезнакомили с постоянной командой Рафика, пока я не показал каждого своим волкам для обнюхивания и запоминания, мы так и не смогли с Черепахой пообщаться без чужих. Вот и сейчас в стороне стояли Даша и Доцент и разговаривали, время от времени поглядывая на нас. На всякий случай я говорил на мыслеречи.
– Так с какой стати Даша едет с нами? – продолжая собирать самолет, поинтересовался я.
Черепаха помялась и нехотя сообщила:
– Она сновидец.
Иногда такие появлялись среди Народа. Даже помимо желания они видели сны, в которых были события будущего, а иногда и прошлого. Если же сновидец проходил соответствующее обучение, он мог специально отслеживать будущее конкретных разумных, и чем сильнее он был, тем дальше в будущее мог заглянуть. Вот только не любили сновидцы делиться своими знаниями. Кому приятно услышать, что тебя вскорости ждет смерть. А вообще будущее, по их словам, можно было изменить, и не делать того, что приведет к печальному результату. Были ситуации, когда они предсказывали что-то и все убеждались в правильности их предвидения, но были и такие, когда проверить невозможно. Если тебе сказали не ходить туда-то и ты не пошел, как узнать – случилось бы предсказанное, или нет. А они могли пользоваться такими предсказаниями в своих интересах.
– И что?
– Ей лучше идти с нами, – твердо ответила Черепаха и замолчала, не желая продолжать.
– Для нее или для нас?
– Если я скажу – для тебя, – насмешливо произнесла она, – поверишь?
– Почему нет? Она явно знала про меня, вот только я подумал, что от тебя. Ей это зачем?
– Я не могу ответить, – покачала она головой. – Не потому, что что-то скрыть хочу. Сам знаешь, сделаешь что-то по слову сновидца, будущее может измениться. А нам это не надо. Она кое-что видела, и не стоит это ломать. Пока во всяком случае. Я учу ее – насколько это возможно. Базовые знания у меня есть. А чем дальше она будет сознательно видеть, тем лучше для нас. Сейчас же у нее жуткий разброс в месяцы и никакого контроля над снами.
– А может, не стоит? Увидит что про нашу жизнь на равнинах да наше перекидывание и испугается. Люди боятся оборотней.
– Поздно. Она все равно увидит и без меня. Что у нас две тени, она знает, только не понимает. Лучше, если она будет видеть в нас друзей.
– А может, – я махнул рукой в сторону воды, – ночью упала за борт…
– Даже не думай, – зло блеснула Черепаха глазами. – Я знаю, что говорю. Она нам не враг. Тебе особенно. Вместе вы выживете, по одиночке шансов очень мало.
– Так что нас ждет там, ты уже знаешь? – отслеживая краем глаза, как Даша с Доцентом направляются к нам, спросил я.
– Она совершенно не умеет видеть нужное, даже не так – она видит то, что ей кажется важным. Людей. Отца, мать, братьев. – Она усмехнулась. – Тебя…
– Можно посмотреть? – спросил, вставая рядом со мной и с любопытством разглядывая беспилотник, Доцент.
– Конечно. Нам еще работать вместе. И лучше, чтобы вы тоже понимали, что к чему. Возможно, отслеживать обстановку придется по очереди. После глубоких размышлений наш Леха решил, что он сильно умный, и если вертолетов в Зоне нет и даже по заказу их получить нельзя, то можно для разведки и поиска безопасного маршрута в неизвестном районе использовать беспилотный летательный аппарат. Что-то такое он вычитал еще на Земле на эту тему.
Я, продолжая сборку, стал рассказывать Доценту и подошедшей Даше про игрушку в моих руках.
– Машина оснащена электрическим двигателем и комплектом видовой разведки, размещенным в подфюзеляжном контейнере. Полет проходит в автономном режиме с навигацией по опорным точкам. Система позволяет производить автоматическую посадку в указанной точке с точностью до пяти метров с использованием воздушной подушки безопасности. Может работать днем и ночью.
Рассказывая, я продолжал работать, раскладывая на палубе пульт управления и устанавливая самолет на направляющие. Потом надел на шею цепочку с «Говорилкой».
– Вот только выяснилось, что Леха сильно ошибся. Для определения координат и скорости современные беспилотные летательные аппараты, как правило, используют спутниковые навигационные приёмники джи-пи-эс или ГЛОНАСС. Здесь у нас такой радости нет. Кроме того, электроника в Диком поле имеет нехорошую особенность отказывать в самый неподходящий момент. Пришлось заниматься усовершенствованием за счет местных ресурсов и Вещей.
Произведя все необходимые манипуляции, я спросил:
– Все нормально?
– Запуск! – прозвучало из «Говорилки».
– Пошел!
Беспилотник сорвался с направляющей и взлетел. Он прошелся вокруг баржи, покачал крыльями и полетел вперед.
– Полет нормальный, – сообщил голос, – пока ничего интересного. Если что будет происходить, передам.
– Сначала было три таких самолета, – продолжил я, оглянувшись на зрителей. На палубе все стояли, задрав головы, кроме Красотки, старательно делающей вид, что ей не интересно. – Только один после наших доделок вышел недоработанный и грохнулся. Пришлось разобрать на запчасти. Теперь вроде бы нормально, но нужны испытания в полевых условиях. У нас просто не хватило времени.
Наблюдая за полетом, я продолжил:
– В использовании Вещей есть свои удобства, надо только правильно их применять. Вместе со стандартным аккумулятором стоит «Накопитель». Корпус покрыт тонким слоем специальной пленки, тоже из Вещей, которая перерабатывает тепловое, инфракрасное, ультрафиолетовое излучение в электрическое, а затем подает его в «Накопитель». Коэффициент полезного действия где-то тридцать пять процентов, большего добиться не удалось. Зато днем он вполне способен летать до шести часов, в зависимости от температуры и освещения. Мы старались дать возможность летать на одном «Накопителе» – они сменные и собственного производства, а аккумуляторы имеют определенное время работы, и их придется покупать. Когда «Накопитель» разряжается, самолет возвращается и садится с парашютом на специальную подушку-подбрюшье в круг диаметром метра три, не больше.
– Навстречу плывет баржа, – сообщила «Говорилка». Расстояние – семь километров. Большая, семьдесят метров в длину и девять в ширину, скорость – четыре с половиной километра в час. На боку написано «В-17». На другом какая-то закорючка типа двойной галочки и тоже цифра 17. Жилые помещения, – голос замолк и с сомнением продолжил, – на четырех человек. Вижу двух, но, может, еще кто есть. Груз – черный камень. Не знаю, что такое.
– Сейчас посмотрим, – пообещал я, рассматривая изображение на экране.
– Уголь они везут, – сообщил Доцент, – можно даже не смотреть. – При этом он, тем не менее, с интересом разглядывал, как приближается картинка. А когда разглядел надпись на борту, тут же начал комментировать: – Буква «В» – означает Варшава, а закорючка, надо думать, то же самое, только на латинице. У них там основное производство – добыча угля для заводов в городе и для отопления. Разработка ведется открытым способом, глубина залегания угольного пласта не превышает ста метров. Даже шахты не нужны. Откуда, думаете, у нас может быть выплавка собственного металла? Все из Новой Варшавы. Еще и синтетическое топливо там производят по немецкой технологии времен Второй мировой войны. Дорогое, правда, но не для собственных нужд, а на продажу. Эльфы в самом начале поставили им оборудование и несколько экскаваторов. Поляки у нас материально обеспеченные, в кои-то веки не из России получают, а остальным продают.
