Маргарита Сысоева
Классный отдых
– Дела… – Семенов озадаченно поскреб затылок. – Выходит, брательник вроде, как и ни при чем.
Я оглянулась на Серегу, мирно посапывающего на диване. Он лежал, подложив голову под руку. Во сне его лицо разгладилось и стало совсем юным и удивительно трогательным. Лично у меня на его счет серьезных подозрений никогда и не было. Впрочем, ни на чей счет у меня подозрений не было. Все происходящее напоминало кошмарный сон. Только вот проснуться не получалось.
***
– Не пойму, чего это ваш Виктор мок на берегу, когда мог на том же такси вернуться в город, где есть гостиница? Как нам что-то узнать о прошлом жертвы, если даже родной брат не знал, что она не сестра, а брат? – Семенов бормотал, рассеянно листая блокнот маленького Шурика.
Я задремала, сидя в кресле.
– Мадам, будьте так добры, где тут водички испить, – кто-то легонько похлопал меня по плечу.
– А вы кто? – с трудом разлепив глаза, я узрела закутавшегося в одеяло босого заросшего мужичка.
– Да мне бы водички.
Надо же, совсем забыла о промокшем госте.
Графин с водой находился на стойке администратора. Мужичок испил воды, потом, на манер древнего римлянина, закинул на плечо болтающийся угол одеяла и, не торопясь, с достоинством подойдя к нам, вопросил:
– Ирка где?
– А вы кто? – опять поинтересовалась я.
– Исидор я, Нинкин дружок. Мне б Ирину увидеть. Трубы горят.
– А зачем вам Ирина?
– У меня личное. Помянуть надо. Чего пристали?
– Никто к вам не пристал. Расследуется убийство и вы должны дать показания.
Семенов достал блокнот и шариковую ручку.
– Гражданин начальник, да я что, я разве что говорю, я все расскажу как на духу, – забормотал струхнувший бомжик. – Только почему убийство, я к ней и не подходил. Она ж сама. Я вообще в кустах сидел, но все видел.
– Что видели? Быстро рассказывайте! – у Семенова заблестели глаза.
– Нет, видел не все, потому как у меня катаракта, зрения только на четверть осталось. А вот слышал – все! Но она сама, не было убийства-то. Это не я и не они, сама она.
Учитывая картину, которая предстала нашим глазам на месте преступления, утверждение свидетеля-очевидца звучало очень странно. На меч она, что ли, как древний римлянин, упала?
– Что сама?
– Кто они?
– Упала сама и головой ударилась. А все потому, что обувка неудобная была. Я ей сразу сказал: «Куда это годится, шузы-то разные?» А она только смеялась и ногами так притопывала да притопывала, все притопывала и притопывала…
– И руками прихлопывала? – встряла я.
– Ага. И пела.
– Что пела?
– Да просто, пела себе и пела: «Ирка, Ирка, ля-ля-ля, полюбуйся на меня».
– Прекратите балаган! – не выдержал Семенов. – Когда вы в последний раз виделись с покойной?
– Так перед этим и виделся.
– Перед чем?
– Так перед тем, как она упокоилась.
– Время?
– Так это я не знаю, часов не имеем.
– А как давно вы знали покойную?
– Давно. Давно, гражданин начальник, знал. Или недавно. Тут ведь как посмотреть, вопрос-то философский.
– Ближе к делу!
– Весной, значит, как встретились, так и узнал. Так вот и вместе все. С весны, значит.
– Насколько близко вы знали жертву?
– Жертву! Чью жертву-то? Дурости своей она жертва! И хоть я их и не знаю, но напраслину на людей возводить не дам. Не виноватые они. Сама она. И на суде, если придется, от своих слов не откажусь. Сама она! Потому как будет страшный суд! И там всем ответить придется.
– Ближе к делу, прошу вас! Как давно и насколько близко вы знали покойную?
– Так я ж и говорю. Весной, значит, и вместе, значит. Жена, можно сказать. Мне ж ее помянуть надо, гражданин начальник, а вы допросы устраиваете. Не хорошо это, не по-людски.
– Жена, говорите? А документы имеются?
– Какие еще документы? Я ж говорю, весной еще, ну там, встретились два одиночества. А вдвоем-то оно легче всегда. Что, я документы буду спрашивать? Вижу ведь – баба нормальная. Одна мается. А это не каждая может, в одиночестве-то жить. Это я сразу понял, я в людях разбираюсь. Я ж журналист. Был. Инженер человеческих душ, так сказать.
– А то, что ваша, так сказать, жена, нормальная, как вы говорите, баба, на самом деле – мужик, это вы, гражданин инженер, тоже сразу поняли?
– Какой мужик? Кто мужик? Ты это, гражданин начальник, поаккуратнее. Какая Нинка мужик?
– Какая Нинка?
– Так я ж говорю, гражданин начальник, Нинка, жена моя. А вы – мужик, какая Нинка – мужик?
– Вы же про Ирину спрашивали.
– Так я ж говорю, помянуть надо. Ирка завсегда денег давала. И поесть. И сейчас даст. Потому, как помянуть надо. А я ей ближайший родственник.
– Кого поминать-то?
– Так я ж говорю, Нинку, жену мою. Мужик, придумают же.
– А Ирина здесь при чем?
– Так ни при чем. Никто ни при чем. Нинка-то сама упала. И утонула. А Ирка ей завсегда денег давала. И поесть. И помянуть даст. Она не жадная. Ирку позови.
– Позвать Ирину Васильевну сейчас никак невозможно. Сейчас мы с вами побеседуем. Вы все подробно изложите про Нинку вашу, про ее отношения с Ириной, про обстоятельства ее смерти.
– Нет, гражданин начальник, не могу. Трубы горят. Сперва – помянуть.
В общем, так они препирались довольно долго. Но пока Исидор не остограммился, толку от него добиться не удалось. Зато потом речь его полилась рекой, растеклась подробностями и все норовила покинуть основное русло. Вот ее краткое изложение.
Познакомились Исидор с Нинкой весной, на городской свалке, и создали, как выразился Исидор, «ячейку общества». Дело обычное, всюду, как говорится, жизнь. А вдвоем, с постоянным партнером, выживать легче. С наступлением теплого времени года решили откочевать на лето в сельскую местность. Как ни смешно это звучит, но хотели в сельской тишине отдохнуть от городского шума и суеты, подышать свежим воздухом. Конечно, переезд был делом рискованным, неизвестно, как удастся устроиться на новом месте. Но терять «молодоженам» было особенно нечего, и они двинулись в путь.
Определенного плана у них не было. Рассчитывали на удачу. А может, и вообще ни на что не рассчитывали, просто так дрейфовали. Пересаживаясь с электрички на электричку, добрались до Горска. И там удача им все-таки улыбнулась. На привокзальной площади, которая одновременно была и рыночной, Нинка увидела давнюю знакомую – Ирину, выходившую из ворот мелкооптового склада.
Когда-то девушки вместе работали в коммерческой палатке. Ирина, по словам Нинки, мало изменилась с тех пор. Фигура осталась прежней, да и на лицо не особенно постарела. Все так же штукатурилась. Видно, что не молоденькая, а двадцать восемь или пятьдесят и не поймешь сразу. То ли сильно жизнью побитая, то ли наоборот, хорошо сохранилась. Нинка сразу признала старую знакомую и с распростертыми объятьями бросилась навстречу.
Ирина же долго не могла признать бывшую подружку. И не мудрено. Во времена их знакомства Нинка была совсем юной девушкой. Она только закончила школу. Оставаться в родной деревне смысла не было. Поступать в какое-нибудь учебное заведение Нинка даже не думала, учеба ее никогда не привлекала. Да она и не знала, что такое учеба. В школе, которую Нинка с горем пополам закончила, постоянно не хватало учителей. Случайные люди, время от времени подвизавшиеся в роли педагогов, переводили немногочисленных учеников из класса в класс. Домашними заданиями не донимали. После того, как Нинке и двум ее одноклассницам выдали аттестаты, школа и вовсе закрылась. Так что об учебе у Нинки и мыслей не было. Ей хотелось поскорее начать зарабатывать деньги. В деревне делать было нечего – ни работы, ни развлечений. Вместе со школой и детским садом закрыли и клуб. Все равно ходить туда было некому. Нинка поехала в город. Городских родственников у них с матерью не было. На первое время Нинку приютила бывшая соседка. Соседка работала на фабрике, жила в общежитии. Правда, фабрику к тому времени уже прикрыли, но место в общежитии пока оставалось. Нинка спала на полу на матрасе и искала работу. Ей довольно быстро удалось устроиться продавщицей в коммерческую палатку. Жить Нинка переехала туда же, в подсобку. Соседка привела жениха, и дальше гостить в общежитии стало невозможно. Так что Нинка заодно и торговую точку сторожила. Причем бесплатно, еще радовалась, что есть какая-никакая крыша над головой, да еще почти в центре. К ней как-то раз даже мамаша в гости приезжала, осталась довольна. Потом деревенским хвасталась, как хорошо ее Нинка в городе устроилась – и жилье и работа, все есть.
Ирина Лоцманенко была Нинкиной сменщицей. Ирина, как старший товарищ, опекала Нинку, учила ее уму-разуму. Многому научила она молоденькую смышленую девчонку. Но не уберегла от домогательств хозяина палатки – начинающего бизнесмена. Да и как уберечь? В рабочее время Ирина наставляла юную коллегу. Но по окончании смены торопилась домой – у нее на руках был брат-подросток, а Нинка оставалась у себя в подсобке. Нинка была девушка добрая, безотказная, но уж больно безалаберная. Через некоторое время Нинка забеременела. Молодой бизнесмен, конечно, и не думал жениться на деревенской дурочке. Но Ирина сумела его припугнуть. Жениться тот, конечно, не женился. Но купил Нинке квартиру и ребенка признал. Мать бизнесмена ни про Нинку, ни про младенца слышать не желала. А вскоре бизнесмен сгинул. Говорили, что порешили его за долги. А кто-то говорил, что он сам от долгов сбежал и теперь где-то начал новую жизнь под другим именем. Возможно, даже внешность изменил.
Палатку снесли, и Нинка осталась без средств. Мамаша бизнесмена ее и на порог не пустила. Она, видите ли, только жить начала, по курортам ездить, да одеваться в «фирму». Становиться бабушкой в ее планы пока не входило. У нее как раз замаячил на горизонте молодой перспективный любовник.
У матери в деревне заработка никакого не было. И, отправив к ней маленького Митеньку, Нинка опять начала искать работу. Но с работой на этот раз не очень ладилось, зато в развеселых компаниях недостатка не было. Нинка начала попивать. А после того, как в деревне по недосмотру престарелой и тоже сильно пьющей матери утонул Митенька, а вскоре и мать сгорела вместе с домом, Нинка спилась окончательно. Квартиру Нинка продала, точнее, обменяла с доплатой на «дом» в деревне. «Дом» оказался старым сараем без окон, без дверей, совершенно непригодным для жизни. С тех пор и бомжевала Нинка в ближайшем городе.
Ирина, не без труда признав в бродяжке бывшую подружку, стала давать ей понемногу денег и провизии. Собственно, наличности у Ирины практически не водилось. Все финансовые дела вел ее брат. Да Нинке много и не надо было. Лето стояло теплое, о завтрашнем дне Нинка с Исидором не задумывались. К Ирине наведывались нечасто. Нинка приходила в «Эдем» всегда одна, рано утром, пока все вокруг спали. Не хотела компрометировать Ирину. Все-таки человеком Нинка всегда была совестливым.
И в этот раз парочка направлялась в «Эдем» за материальной помощью. Обычно Исидор оставался ждать Нинку далеко от «Эдема», еще перед деревней. Но на этот раз они добрались до места еще вечером, подошли поближе к гостинице и заночевали в густом кустарнике на берегу. А рано утром на них чуть не наступила какая-то женщина, которая неслась напролом через заросли. Женщина то и дело спотыкалась, а после того, как скрылась из виду, на проложенной ею тропе остались два тапка. Совсем новые. Один белый такой, с блестками, другой – желтенький, с помпончиком. Нинка сразу приобулась, хотя Исидор и говорил ей, что брать чужое нехорошо, и хозяйка обувки может вернуться. Но Нинка не слушала, а радостно притопывала и прихлопывала. И еще напевала.
Исидор с Нинкой двинулись вдоль берега и уже собирались выйти из кустов в том месте, где дорога подходила особенно близко к речке, когда услышали, как по дороге проехала машина. Сначала в одну сторону, потом в другую. И остановилась прямо на берегу. Парочка притаилась в кустах. А зачем лишний раз попадаться на глаза? Неизвестно, что нужно людям в машине, может, они за органами охотятся или еще что? Марку машины, а тем более номер, Исидор не заметил. Из машины вышли двое крепких мужиков и растянулись на траве у речки, ругательски ругая местные дороги. Третий поднял капот и начал копаться в моторе. Он тоже выражался по поводу местных дорог, вернее, их отсутствия. Из разговора стало понятно, что они уже несколько часов, еще с ночи, колесят по окрестностям в поисках чертова «Эдема», который по всем приметам должен быть где-то рядом. Но который они отчего-то никак не могут найти. Оно и понятно. Ребята значительно осложнили себе поиски, занимаясь ими в темное время суток. И сейчас приняли решение возвращаться, так как наступило утро, а им почему-то совсем не хочется привлекать внимание. Но они еще обязательно вернуться, найдут этот проклятущий «Эдем», что бы проучить какую-то сволочь Игоря, который кинул их на большие деньги.
Тут Нинка, как Исидор ее не удерживал, вылезла из кустов и направилась прямехонько к мужикам. Из всего разговора она поняла, что тем очень нужно попасть в «Эдем», куда они никак не найдут дорогу, ну и еще что-то про большие деньги. А она очень даже может их проводить, только не бесплатно. Она же понимает, что мужикам нужна информация. А информация в наше время стоит денег. Это все знают. Нинка совестливая была, лишний раз к подруге старалась не обращаться, а тут такая возможность и людям удружить и самой заработать.
В общем, Нинка радостная такая вылезла из кустов и бросилась к ребятам. Суетясь, размахивая руками и шепелявя беззубым ртом, она попыталась им объяснить, что все-все слышала, прекрасно их поняла и может, куда надо, проводить. Те, похоже не на шутку перепугались и поначалу растерялись. Во всяком случае, уж точно ее предложению не обрадовались. А потом начали пятиться и попытались сесть в машину.
Но не тут-то было. Нинка хватала их, за что доставала, и все пыталась куда-то тащить и показывать дорогу. Парни принялись отдирать бомжиху от себя и от машины. Наконец им это удалось. Нинку оттолкнули на берег и попытались, чуть ли не на ходу, вскочить в автомобиль. Но Нинка была проворнее. Она мигом подлетела к машине и вцепилась в дверцу. Ее снова оторвали, на этот раз вместе с зеркалом, и опять оттолкнули на берег. Она даже упала, и довольно далеко откатилась вниз к воде. Но быстро вскочила на ноги и, размахивая зеркалом, опять попыталась бежать за машиной, но оступилась на камнях, упала, соскользнула в воду и осталась там лежать неподвижно, лицом вниз.
Один из парней спустился к ней, но не задержался, только подобрал зеркальце и бегом вернулся к машине с криком: «Валим отсюда!».
Через секунду берег опустел.
Тогда уже и Исидор подошел к Нинке и сразу понял, что помочь ей уже нечем. Покойников он на своем веку повидал немало. Потому удалился, оплакивая жену.
Стоит ли говорить, что Семенов чуть не на колени бросился перед Исидором. Еще бы! Не только личность утонувшей бродяжки установили, да еще и подозреваемые появились, которые знали Игоря и имели мотив!
– А почему же вас не было на берегу, когда Нинку нашли, когда «Скорая» приехала?
– А чего мне там делать-то? Ей все равно уже не поможешь. А вы документы начнете спрашивать, то да се.… И хоронить мне ее не на что. А так государство должно позаботиться, я же знаю.
– Ну ладно, вернемся к машине. Допустим, в марках автомобилей вы не разбираетесь, номер не разглядели. Но хоть, какого цвета была машина, должны были запомнить?
– Какого цвета машина? Это – да. Должен был.… Но не запомнил.
– Как это?
– Не знаю. Слаб стал глазами.
– Но вы же так хорошо видели, как Нинка ваша к машине рвалась, как ее оттаскивали, как она зеркальце оторвала.
– Так она же не молча рвалась, все кричала что-то, объяснять пыталась. А слышу я лучше, чем вижу. Потому что катаракта у меня, гражданин начальник. Я вам уже говорил. А вы записывать должны, в протокол-то. А то молодой, а не помните ничего.
– Но-но. Еще учить меня будет протоколы писать. Сам-то цвет машины запомнить не мог. Чего я в протоколе-то буду отражать?
– Почему не мог. Мог. Только странный какой-то цвет был. Сначала она вроде как синяя подъехала, потом солнце в глаза било, и машина так сверкала, аж глазам больно, как будто серая, только очень блестела.
– Серебристая, что ли?
– Точно! А уезжала когда, как будто зеленая, прям с травой сливалась. Так что я, гражданин начальник, все помню в точности, так и запиши.
– И куда же вы пошли после того, как машина уехала?
– Да у нас с Нинкой в кустах на берегу шалашик был. Не наш, мы его прошлый раз заприметили. Я там и схоронился. Мужики, когда с берега укатили, торопились очень, сало, хлеб оставили, пива почти полную банку бросили. Я все это собрал и в шалаш. А нынче шалашик-то смыло. Дай думаю, к Ирке пойду. Нет, я, конечно, не сразу решил прям к ней. Сперва просто думал в сарайке на берегу перекантоваться. Непогоду переждать. А то в деревне, там разве найдешь местечко для отдыха? Кругом собаки, проходу от них нет. А здесь хорошо, собак не держат. Только опять не повезло – сарай-то заперт. И сам он такой крепкий, без ключа не попадешь. Тогда я и решил – надо к Ирке зайти. А то не по-людски как-то, помянуть надо… Нормальная она баба была!
– Точно, нормальная! – это Серега проснулся.
– А они – документы! А чего документы? Она ж человек была! Человек! – воздевал указующий перст в небо Исидор.
– И я говорю, чего мне у нее документы спрашивать? – вторил Серега.
– Помянуть же надо! Чтоб все по-людски, упокоилась раба божья…
– Точно, помянуть, пусть земля ей будет пухом!
– Так наливай!
* * *
Дождь временами стихал, но потом начинал поливать с новой силой. Вечером Семенов попытался покинуть наш райский уголок и добраться до большой Земли. Но встретил энергичное сопротивление со стороны Розы Александровны. Она вполне резонно настаивала на том, что бы Семенов остался охранять женщин и детей от неведомого убийцы, который, возможно, все еще бродит по окрестностям. Как потом оказалась, Роза была права. Ночка выдалась беспокойной.
Исидору вручили мыло, мочалку, полотенце и отправили в душ, после чего положили спать на старое место в уголке холла. Он, правда, рвался на пляж в сарайчик, в котором хранились шезлонги и зонтики. Но Семенов его туда не пустил. Сказал, что по соображениям безопасности.
Серегу определили в свободный номер «Люкс». Серега тоже не сразу согласился занять помещение. Судя по записям в журнале, двухкомнатные апартаменты были забронированы для семейства, которое должно было заселиться сегодня вечером. Не сразу удалось убедить Сергея, что, учитывая природные катаклизмы и позднее время суток, маловероятно, что сегодня кто-то явится, что бы занять свой номер.
Семенов устроился на рецепшене. Гостиница затихла.
* * *
Мне не спалось. Видно, слишком много впечатлений за один день. Хорошо, хоть Люська сидит в тепле и в безопасности. Конечно, она там не отдыхает. Видела я этот коттедж, снаружи, правда. Но все равно ясно, что площадь там – ого-го! И хозяйство, наверняка, сильно запущено. Зато ее жизни там ничего не угрожает. За таким-то забором!
Тут мое ухо уловило посторонние звуки, негромкие такие шорохи. Я прислушалась. Потом вышла в коридор и замерла там, у окна в торцевой стене. Точно! Кто-то тихонько крался под стеной и,… О Боже, пытался открыть окно. Я прислушалась. Нет сомнений, кто-то тихонько скребся с улицы в номер к Ирине. Это Люська! Вернулась, теперь хочет попасть в «Эдем». Она же ничего не знает! Думает, что разбудит Ирину, и та пустит ее внутрь. Я поспешила в холл открыть подруге дверь, пока она всех не перебудила.
По лестнице крадучись спускался Дима.
– Там кто-то ходит, – Дима приложил палец к губам.
– Это Люська вернулась, – так же шепотом ответила я.
– Стой, кто идет! – Семенов проснулся.
– Это Людмила, сейчас впущу ее, – я приоткрыла дверь. – Люська, заходи!
Никого. Я высунулась на улицу. Дальше все происходило очень быстро. Меня за руку выдернули наружу в темноту, зажали рот, так что я и пискнуть не успела. Кто-то тенью скользнул в холл и тут же, коротко охнув, повалился на пол от Диминого коронного слева. Тот, который держал меня начал отступать, пятясь вдоль стены. Но очень скоро замер на месте, ослабив хватку. Ничего удивительного – он спиной наткнулся на пистолет. Это умница Семенов выскользнул через кухню и уже поджидал нас за углом. Что значит – профессионал!
Не прошло и пяти минут, как в холле уже сидели, прикованные наручниками к батареям у противоположных стен, двое неизвестных. На вид – вполне обычные мужички средних лет, только с наколками на пальцах. Дима и Семенов молча пожали друг другу руки.
– Ну что, голубчики, попались, – Семенов поудобнее устроился на диване и достал блокнот.
– А в чем дело-то, гражданин начальник, мы просто войти хотели, переночевать. Здесь гостиница или не гостиница, в самом деле?
– Через окно, что ли, войти-то хотели? Чего по окнам скреблись, я вас спрашиваю?
– А что в дверь не позвонили, так народ боялись разбудить. Ночь на дворе, все ж спят. И мы тоже спать хотим, – начал ныть один.
– А вы хозяина позовите, мы кореша его, – подхватил другой.
– Вы бронировали номер?
– Ну… да.
– Фамилия?
– Чья?
– Ваша, естественно.
– А ваша?
– Лейтенант Семенов.
– Совсем хозяин оборзел, уже лейтенантов в охрану нанимает. Чего сразу генерала швейцаром не поставил?
– Гражданин начальник, ну позови хозяина, он нас ждет.
Ну что ж, все равно Серегу придется будить, что бы освободил забронированный номер. Согласно журналу, номер забронировала семья из трех человек. Что ж, разные семьи бывают. «Эдем» – не то место, где администрация стала бы удивляться таким вещам.
– А где ваш третий? – тем не менее уточнил Семенов.
– Начальник, браслеты сними!
Семенов и ухом не повел.
– Хозяин троих ждет. Где третий, спрашиваю?
– Не будет третьего, скурвился. Начальник, браслеты сними!
Сверху, с трудом переставляя ноги и практически не открывая глаз, спустился Серега. Дима заботливо поддерживал его под локоть. Добравшись до дивана, Серега плюхнулся на него и с большим трудом разлепил-таки веки. Обвел бессмысленным взглядом холл, снова закрыл глаза и откинулся на спинку.
– Начальник, сними браслеты.
Серега сделал еще одну попытку проснуться. Потряс головой и даже попробовал встать. Дима поспешил на помощь.
– Подтверждаете ли вы личности этих личностей?
– Чего?
– Начальник, браслеты сними!
– Гражданин начальник, хозяина позови!
– Так хозяин перед вами!
– Ну, я хозяин. Чего надо?
– Игорь??? Ты??? – крайняя степень изумления появилась на лицах ночных гостей.
– Сергей Васильевич, я так понимаю, что с прибывшими вы не знакомы.
Серега отрицательно помотал головой.
– Видимо это не та семья, которая бронировала номер?
– Семья? Шведская, что ли? – фыркнул Дима.
– Но-но, полегче, амбал, фильтруй базары, – угрожающе прошипели от батареи.
– А, может, семья это, в смысле – мафия? – шепотом намекнула я Семенову.
– Попрошу документики.
Делать нечего, пришлось одному из задержанных предъявить права. Другой, ловко изогнувшись, зубами достал из нагрудного кармана справку об освобождении.
– Так, так, так…
– А что такое, мы же просто войти хотели… Адвоката!
– Вы задержаны по делу об убийстве, попрошу не чинить препятствий следствию. И не шумите, пожалуйста. Тут женщины и дети отдыхают.
– Какое еще убийство?!
– Мы только войти хотели, переночевать!
– Вы пытались проникнуть в комнату хозяина. Ваши следы под окном мы найдем, утром.
– А как нам было внутрь попасть, дверь-то заперта.
– Если вы не заметили дверного звонка, можно было просто постучать. С какой целью искали встречи с хозяином?
– Он, он, гражданин начальник, он! Нинку!!! – это, наконец, Исидор проснулся и, размахивая кулаками, бросился на одного из прикованных к батарее.
Потом заметил другого, развернулся на сто восемьдесят градусов и кинулся к нему, так же потрясая кулаками. Не добежал, запутался в одеяле и рухнул на пол.
Упал Исидор неудачно – лицом вниз. Носом тут же пошла кровь. Ему велели спокойно лежать, где упал. Я принесла из кухни мокрое полотенце и кусок мороженой рыбы.
– Повторяю вопрос. С какой целью искали встречи с хозяином?
– Так, переночевать же.
– А вот свидетель утверждает, – Семенов кивнул на Исидора, разлегшегося посреди холла с мороженой рыбой на носу. – Свидетель утверждает, что видел вас при определенных обстоятельствах.
– Точно, третьего дня, – прогнусавил Исидор, не поднимая головы.
– Где видел-то? Чего гонишь?
– Где, где, на бережке. Нинка-то моя насмерть убилась, а вы укатили. Но я запомнил вас, как сфотографировал. И вас, и машину вашу.
– Слышь, фотограф, бомжиха твоя сама упала, заснял?
– Вообще, она первая к нам приставать начала. Мы от ее домогательств необходимо оборонялись.
– Чего она сделать-то вам могла, бугаям здоровым? Оборонялись они!
– Как чего? А если бы с нее блохи на нас попрыгали? Или этот, как его… псориаз.
– Какой раз?
– Педикулез, дубина. Вши.
– Свидетель, задержанные, прекратите! Повторяю вопрос. С какой целью искали встречи с хозяином?
– Так ночь же, спать хотели. Вот в гостиницу и пришли.
– По словам свидетеля, вы разыскивали данную гостиницу, что бы проучить Игоря.
– Ну, да, разыскивали, но не нашли. Свидетель должен засвидетельствовать, что мы плюнули на это дело и уехали.
– А говорите, хозяин вас ждал.
– Должен был ждать. Ох, как должен был ждать! Все последние десять лет должен был ждать, ночей не спать, падла!
В общем, после препирательств, ночным гостям не осталось ничего другого, как рассказать свою историю.
***
Лет пятнадцать назад они, компания из пяти человек промышляли разбоем. Грабили коммерческие палатки, круглосуточные ларьки. Действовали они успешно и довольно долго. В стране царила неразбериха, а уж в малом бизнесе, что творилось! Далеко не все пострадавшие торговые точки были достаточно легальными, что бы заявлять об ограблении в милицию. Ребята успели сколотить порядочный «общак» до того, как их взяли. Кассу держал Игорь. Он был самым умным и рассудительным, казался справедливым.
– Тут мы, конечно, лопухнулись, – сокрушенно вздохнул один из задержанных.
– Да уж, лоханулись, это да, – поддержал другой.
– А в чем у него ум-то проявлялся? – поинтересовалась я.
Конечно, не мое дело вмешиваться в такой разговор, но уж больно было интересно, как Ирина-Игорь смогла прикарманить кассу. А, судя по всему, именно это и случилось.
– Да, кто его знает, – отозвался первый.
– Никто и не знает, – поддержал второй. – Задумчивый он был. Всё молчал да думал о чем-то.
– О чём?
– Не говорил. Только замолчит вдруг и сидит, как будто внутрь себя смотрит. Вот и решили, раз он все время думает, значит, есть чем думать-то.
– Ну, да, так и решили. Или нет, точно нет. Чудной он был. Я б ему и рубль не доверил. Я вообще не доверяю таким. Я б с ним рядом, может и не…
– Так чего ж вы ему общак-то поручили?
– Теперь вспоминаю, кажись его Костян привел.
– Точно, Костян, земля ему пухом.
– Кто такой Костян? – строго спросил Семенов, раскрыв блокнот.
– Так Костян, покойничек. От чахотки загнулся. Он вообще-то здоровый тогда был. Только начинал кашлять. Но и батя его и брат на зоне от тубика загнулись. Видно, судьба такая.
– При чем здесь Костян?
– Так с него все и началось, гражданин начальник. Он Игоря этого привел. Кореш, сказал, его. В одной квартире жили. Батька его с Костяном водку пил.
– Водку?
– Ну, может, и не пил. Не помню я. Но Игоря этого, точно, Костян привел. С нами, сказал, на дело пойдет. Как за себя, говорит, ручаюсь.
– И что, пошел?
– Какой там, – разом отмахнулись оба подельника. – Не пошел. Зато наводку дал. Грамотно. А сам не пошел, наплел, что мать у него при смерти лежит. Мать и правда скоро померла. Но он и после на «дело» ходил не всегда.
– Не, мать у него померла, когда мы под следствием были. А тогда у Костяна отец преставился.
– Может и так. Это когда было-то? Только не ходил Игорь на дело, это я точно помню. То насморк у него. Как начнет чихать, труба Ерихонская, мертвого поднимет. То в животе у него урчит, как трактор, метров за сто слыхать. Костян тогда тоже кашлять начал. Вот они вдвоем и думали. Они нам больше указывали, куда и когда. Что б и кассу взять и на серьезную охрану не нарваться. Потом делили они с Костяном по понятиям. Хотели даже Костяна в Крым отправить. Он уж кровью харкать начал. Но не успели. Взяли нас.
– Точно, повязали. Но Костян тогда еще здоровый был. Это брат его ласты склеил. А Игорь, точно, всё думал, думал чего-то. Хилый он был, это да. И одеколоном от него всегда за версту тащило. Да если б он на дело пошел, нас по запаху момент отыскали бы, собаки не надо.
– Ага. Не пил, не гулял. Все молчком ходил. Ни ресторанов ему не надо, ни машины. Куда только деньги девал?
– Так они ж с Костяном коммуналку свою разменяли.
– Точно, Костяна родичи из гадюшника своего выехали, а Игорь один в старой квартире остался.
– Да не один, говорю, мать его тогда жива была. Вроде, и бабка еще с ними жила.
– Пусть мать жива, зато соседей нет.
– Нет, дубина, это у Костяна мать с бабкой переехали! Я теперь вспомнил.
– Вспомнил – забудь! У Костяна мать переехала, а бабку они уже после из деревни выписали! А у Игоря бабка всегда с ними жила.
– Точняк! Я тоже вспомнил! Костянова бабка из деревни вместе с козлом переехала. Он им всю новую жилплощадь провонял.
– Да не с козлом, а с поросенком!
– Так я и говорю, от Игоря одеколоном разило, а от Костяна – навозом, не продыхнуть! Костян тогда еще у Игоря кантовался, пока того поросенка не забили.
Лично я уже порядком запуталась в родне жертвы и подельника. А тут еще поросенок. Семенов что-то черкал карандашом в блокноте. Наконец, это ему надоело. Он с размаху шваркнул блокнот об стол.
– Прекратите балаган! – рявкнул Семенов.
От неожиданности оба задержанных замолкли, правда, ненадолго.
– Чо прекратить-то?
– То, «кто такой Костян», да «почему Игорь», а то «прекратите», – подхватил второй.
– Я спрашивал про Игоря, а не про бабку вашего Костяна, тем более, не про её свинью, – сказал Семенов, уже не так громко.
– Так я и говорю, Игорь срок получил меньше всех. Да еще освободился раньше за примерное поведение. И пропал.
Ни его самого, ни следов общака подельники не нашли. Как в воду канул. Решили, что нет его уже на этом свете.
Один из пятерых умер от туберкулеза. Витек, вышедший на свободу вскоре после Игоря, уже давно трудился на автозаправке, прилично зарабатывал, женился и, как будто, успокоился. Но совсем недавно прошлое неожиданно напомнило о себе.
Кассирша с заправки демонстрировала фотографии. Они с женихом провели выходные в загородной гостинице. И вот на одном из снимков на заднем плане Витек узнал Игоря. Девушка сначала настаивала на том, что женщина за конторкой – это хозяйка гостиницы. Но Витек не отступал, и девушка, похихикав, согласилась, что администратор вполне мог быть переодетым мужиком. Присутствовавший при разговоре жених побагровел и смачно сплюнул. Алик и Генка ухватились за эту информацию. Они недавно освободились и были полны решимости найти подлого кассира. Деньги уже, конечно не те, что были. На свободе за это время пережили и инфляцию, и дефолт, и денежную реформу. Но поквитаться хотелось. Убить бы не убили, не мокрушники какие. А вот пожар – то, что надо!