полная версия

Маргарита Сысоева
Классный отдых

В общем, на берег я выбралась не скоро, мокрая и злая. Стуча зубами от холода, сообщила Виктору последние новости и насладилась произведенным эффектом. Вот уж не ожидала, что бывший военный задрожит, как осиновый лист. Сошлись на том, что раз уж я все равно вымокла, то вернусь в Эдем, а Виктор пойдет в деревню, к телефону. И вызовет, кого надо.

– А как в «Эдем» доберется «Скорая»? Вертолетом? Санитарная авиация?

– «Скорая» там уже ни к чему. Пусть помогают живым. Вызовите милицию!

* * *

От атмосферы, царившей в «Эдеме», у любого побежали бы мурашки по телу. Но у меня и без того зуб на зуб не попадал. И, порадовав Розу тем, что Виктор нашелся живой и невредимый, я поспешила в свою комнату переодеться, потом в бар в поисках чего-нибудь согревающего. Вообще-то я мечтала о горячем молоке, но в баре повариха с официанткой активно снимали стресс коньяком. Организовать мне стакан горячего молока они были уже не в состоянии. Пришлось остограммиться для «сугреву».

Потом нам с Розой и Марианной надо было подумать об обеде. Обе Нади – повариха и официантка к тому времени уже и яйца вкрутую не смогли бы сварить. Они тихонько дремали на кушетках в коридоре.

Для начала решили перемыть посуду после завтрака. Потому что, пока я отсутствовала, некоторые позавтракали. Потом младшая из Надежд, которая была официанткой, начала отходить от наркоза. Процесс сопровождался причитаниями и активным извержением содержимого желудка. Проснулась старшая и принялась истерически рыдать, и, в буквальном смысле, рвать на себе волосы. Пришлось откупорить еще одну бутылку. Вид поглощающей спиртное напарницы вызвал новый приступ рвоты у, затихшей было, официантки.

В общем зрелище, которое застал участковый, было то еще. Участковый, не найдя никого в холле, обогнул стойку администратора и прошел в коридор первого этажа. Мы с Марианной, как раз носились с тазиками и стаканами между Надеждами, кухней и санузлом. Митя с полотенцем и горой тарелок широко шагнул в коридор сообщить нам, что кто-то вошел в гостиницу. Тарелки он, конечно же, наткнувшись на лейтенанта, уронил на кафельный пол. Роза и воинственно размахивающая клюкой Лада, выскочили на шум. Поразительная прыткость в таком возрасте. Отчаянно вопящим под звуки пальбы из игрушечных пистолетов мальчишкам, наконец, удалось проскользнуть мимо потерявшей бдительность гувернантки. Содом и Гоморра.

К слову сказать, видок у лейтенанта вполне соответствовал царившему вокруг хаосу. Милиционер был мокрый по уши. Даже выше. Когда он, представляясь, наклонил голову, с его фуражки выплеснулась порядочная лужа прямо на черепки, которые остались от тарелок.

– Лейтенант Семенов, – отрекомендовался он, не сводя завороженного взгляда с бутылки коньяка в моих руках.

– А в брод не пробовали?

– Что? А-а-а, вы про это, – лейтенант Семенов сокрушенно пожал плечами, отряхивая фуражку, – это я на кочке споткнулся, а вообще-то там не глубоко. Вам по пояс будет, но трава на дне скользкая. Я торопился очень. Ваш товарищ такого наговорил!

– Вам надо переодеться, и выпить что-нибудь согревающее. Все остальное подождет, – безапелляционно заявила Марианна.

Лейтенант пытался отговориться тем, что он при исполнении и ему не положено. Но кто бы сумел долго сопротивляться такой женщине?

Через некоторое время лейтенант, уже в шлепанцах и банном халате, прошествовал к месту преступления. Сопровождать его никто не пошел – сыты по горло. Мы ждали в холле. Мы – это я, Марианна и Лада Леонидовна. Обе Нади по-прежнему спали возле кладовки, изредка постанывая и всхлипывая. А мальчишек, включая Диму, Роза увела наверх.

Мы сидели, напряженно ожидая результатов работы профессионала.

– Больно молодой, – сокрушенно покачала головой Лада.

– Ничего, зато серьезный, мечтает о карьере детектива, – попыталась я успокоить старушку.

– Вы хорошо знакомы? – удивилась та.

Ответить я не успела – из двери, шаркая тапочками, вышел лейтенант Семенов. Остановился в центре холла, посмотрел на нас, потом на свои голые ноги в шлепанцах, покраснел и спросил, кто может опознать жертву.

– Да мы все ее опознали. Это Ирина Васильевна, хозяйка.

– Уверены?

– Да нет, не уверены. Может быть, она просто управляющая, или менеджер, или как там это называется.

Лейтенант Семенов поскреб затылок.

– Хорошо, поставим вопрос по-другому: Кто знал жертву лучше всех? – он воззрился на нас, ожидая ответа.

Мы переглянулись. Помолчали.

– Я видела ее несколько раз, разговаривали на общие темы. Но никого, с кем ее можно было бы спутать, здесь в эти дни не наблюдалось, – начала я.

– А раньше вы были знакомы с жертвой?

– Да нет, откуда?

– Я проживаю здесь несколько дольше. Но могу подписаться под тем, что сказала Раечка. – Ничего плохого и подозрительного о дорогой Ириночке Васильевне сказать не могу! И это не потому, что о покойниках плохо не говорят, – вступила Лада.

– А насколько давно вы ее знали?

– Я прожила в пансионате практически безвыездно почти два года. Все это время она была на высоте. Безупречно вежлива, практически всегда на рабочем месте.

– Наверное, лучше всех ее знали сотрудницы, ну те, которые сейчас спят в коридоре.

Лейтенант мрачнел на глазах.

– А у кого-нибудь здесь есть медицинское образование?

Мы переглянулись.

– Курсы санинструкторов в университете, – призналась я.

Лейтенант немного оживился.

– Пройдемте! – и он галантно взмахнул широким рукавом халата, пропуская меня вперед, и даже попробовал щелкнуть каблуками. Марианна прыснула.

Я опасливо оглянулась на лейтенанта Семенова.

– Вообще-то я там была… По-моему, медицина уже бессильна…

– Идите, идите, – лейтенант слегка подтолкнул меня в спину. – А вы замужем?

– Ну, знаете ли! – попыталась возмутиться я. – Вообще-то замужем. Но какое это имеет значение?

– Да тут такое дело, извините, сейчас сами все поймете, – Семенов распахнул дверь в комнату Ирины.

Все было на месте.

– Так вы утверждаете, что это Лоцманенко Ирина Васильевна?

– Ну да, а кто же еще?

– Так-так.… А что вы скажете на это? – и лейтенант Семенов откинул полу халата, в который была одета жертва.

– …Не ожидала, – а что еще я могла сказать?

Конечно, в наше время трудно кого-нибудь удивить такими вещами. Но я действительно не ожидала увидеть под халатом жертвы мужское достоинство.

– Так вы не знали?

– Нет, конечно, – я энергично замотала головой. – Кто бы мог подумать?

Всегда такая подчеркнуто женственная.… Пожалуй, слишком подчеркнуто… Может, поживи я здесь подольше, могла бы заподозрить неладное. Практически в любое время суток – макияж, эффектная одежда. Какая женщина, постоянно проживая в глуши, будет так следить за собой? Но у меня просто не было времени задуматься об этом.

– У кого здесь нервы покрепче? – вывел меня из задумчивости лейтенант Семенов,– надо осмотреть вещи убитого.

Я остановилась на Марианне.

– Только тут такое дело… Ирина на самом деле не совсем Ирина, – попыталась я подготовить ее потактичнее.

– Ну да, трансвестит.

– Так вы знали?

– Конечно.

– Откуда? – сразу насторожился Семенов.

– Это же было видно невооруженным взглядом, – пожала плечами Марианна.

Осмотрев комнату, мы обнаружили огромное количество косметики и паспорт на имя Лоцманенко Игоря Васильевича. На всех найденных в комнате, немногих впрочем, фотографиях был изображен Серега и единственный телефон в изящной записной книжке с надписью «дорогой сестренке», видимо принадлежал ему.

– Любовник? – лейтенант покрутил в руках фотографию.

– Брат.

– Знаем мы таких братьев.

– Нет, это точно, брат.

– Они похожи, как брат с сестрой! Ну, то есть.… В общем, вы поняли.

– Понял. Он здесь?

– Был здесь прошлой ночью. Но он уехал еще до потопа.

– Так уж и уехал?

– Уехал. А как бы наш Виктор оказался на том берегу ручья? Он же воды боится.

– А, кстати, как он там оказался?

– Ну, мы его ночью к Сереге в багажник уложили.

– Связанного? – Лейтенант уставился на нас с неподдельным ужасом.

– Да нет, почему связанного? Он сам захотел.

– Как это – сам? Тоже извращенец?

– Вовсе не обязательно. Если бы вам пришлось выбирать: ехать в багажнике или в салоне, но с Ладой Леонидовной на коленях, вы бы, может, тоже багажник выбрали. А потом пошел дождь. А мы все так устали. Забыли про него. А он там, в багажнике, заснул. У Сереги очень просторный багажник. Мы ему даже подушку положили, и одеяло нашлось, горелое, правда. Виктор проснулся уже в городе. Серега с друганом посмеялись и отправили его назад на такси. Да пока Виктор до нас добрался, уже половодье началось. Так и застрял на том берегу.

– Значит, сегодня ночью брат был здесь? – многозначительно заметил Семенов.

Мы с ним расположились на диванчике в холле. Я была удостоена права первой дать показания. Марианна тоже была тут – царственно восседала в кресле.

– Ну да, был.

– Ага.

– Ничего не «ага». Собственно ночью его тут как раз не было. Когда Ирина провожала нас на берег, она была живее живого. Все это видели. А когда мы возвратились, Серега из машины не выходил, решил, что сестра спит. Не хотел понапрасну беспокоить. У них были очень нежные отношения. Серега просто высадил нас, попросил передать сестре привет и уехал.

– А его товарищ тоже не выходил из машины?

– Товарищ ходил за Серегой как тень. В одиночестве я его вообще ни разу не видела.

– Значит, вечер Сергей провел вместе с вами?

– Точно. Вечер и половину ночи. Мы все время были вместе на Марьюшкиной горе.

– И что же вы там делали?

– Ждали Марьюшку.

– А кто это? – лейтенант листал книгу регистрации. – Здесь проживает? Как фамилия?

– Нет, она из местных. И уже сто лет нигде не проживает. Она утопленница.

– Та бомжиха? Вы же сказали, что не можете ее опознать.

– Да нет, Марьюшка утонула сто лет назад. Утопилась от несчастной любви. Согласно местной легенде, в полнолуние она появляется на берегу в виде привидения.

Лейтенант фыркнул.

– И как, дождались кого-нибудь?

– Дождались.

– Обалдеть. Извините. Неужели Марьюшку?

– Нет. Диму и Люську.

– Кого, кого?

– Да Людмилу. Подругу мою. Помните?

– Эту сирену? Еще бы не помнить. Я и смотрю, кого-то не хватает. Тихо у вас тут.

– Да нет, сиреной была я. Вы перепутали.

– Да? Возможно. У меня от того крика долго голова болела. Наверное, барабанные перепонки повредились. Кстати, где ваша подруга? И вообще, мне нужен полный список подозреваемых, то есть, проживающих и персонала. В гостинице есть еще сотрудники?

– Нет, только Надежды.

– Какие еще надежды? На что надежды?

– Которые в коридоре у кухни сложены. Наверное, надеются на то, что, когда проснутся, все это окажется кошмарным сном.

– Я серьезно. Кто есть еще из живых сотрудников, чтобы составить список?

– Убираться приходит женщина из деревни, – подала голос Марианна. – Но сегодня она не придет, скорее всего, не сможет добраться. Повариха с официанткой тоже местные, но иногда остаются ночевать в «Эдеме», особенно в непогоду, чтобы утром вовремя быть на месте. Когда они берут выходной, из деревни приходит замена, но это бывает редко, женщины держатся за свою работу. А на рецепшене Ирина всегда сама сидела. Она редко отлучалась.

– Хорошо, значит, почти все здесь, в наличии. Только братца не хватает. Попробую ему позвонить. Где телефон?

– В комнате жертвы. Мы не решились им воспользоваться.

Лейтенант решился. Только ничего у него не вышло. В трубке была мертвая тишина. Он притащил аппарат в холл и попробовал воткнуть в розетку на рецепшене. Тот же результат.

– Ладно, обойдемся пока без братца. Кто последним видел ее, то есть его живым?

– Да мы все видели. Она нас на гору провожала. С братом простилась. И на крыльце стояла, пока мы не уехали.

– Когда вы вернулись?

Я растерянно пожали плечами. На часы никто не смотрел.

– Гостиница была открыта?

– Нет, нет. Здесь же оставались Роза, дети, Марианна. Чтобы им было спокойнее, Ирина заперла входную дверь, а запасной ключ дала нам с собой. Он лежал в машине, в бардачке.

– Все время лежал?

– Да, то есть, нет, сначала его вручили Виктору. Но потом все стали усаживаться в машину, никак не могли разместиться, и ключ у него из кармана выпал. Его случайно заметили и положили в бардачок, решили, что так будет сохраннее. И правильно решили. На берегу Виктор его точно бы потерял. Там такая суматоха была – привидения, пиво, пожар.

– Нет, нет, нет. Давайте по-порядку!

– Хорошо, по-порядку было пиво, привидение, потом горячий чай, пожар, опять привидение.

– Я не о том! – замахал на меня руками Семенов. – Значит, Ирина была жива, когда провожала вас на берег.

– Естественно, мертвый Игорь не мог бы нас проводить.

– Не передергивайте! Во сколько это было?

– Примерно в половине двенадцатого.

– Так поздно?

– А что там раньше делать? Всем известно, что привидения появляются в полночь при полной луне!

– Лично мне повадки привидений не известны. Продолжайте. Кто вообще вас надоумил? Остались бы все дома, глядишь, ничего и не случилось.

– Кто надоумил, не знаю. Разговор как-то сам собой зашел. Кажется, Виктор рассказал местную легенду про то, как в полнолуние на берег выходит Марьюшка. Потом кто-то сказал, что полнолуние – вот оно. Ну, все и загорелись. Интересно же.

– Не вижу ничего интересного, глупость какая-то.

– Вы слишком серьезны. А люди тут на отдыхе, расслабились и стали доверчивые, как дети. Даже в сказку о Марьюшке поверили.

Я не стала рассказывать Семенову, что все не только, как дети, поверили в сказку, но еще и сами активно эту самую сказку сочиняли. А то, боюсь, Семенов стал бы думать о нас совсем плохо. В самом деле, если взглянуть со стороны, то картина вырисовывается крайне неприглядная.       Десяток взрослых людей сочиняют дурацкую историю с любовью и привидением. Потом сами же в нее верят до такой степени, что пугаются до полусмерти, после чего спокойно засыпают. Причем, забывают своего товарища в багажнике, где он тоже спокойно спит. А тем временем в их доме, пусть и временном, происходит ужасная трагедия, настоящее, не выдуманное убийство. Лично я была бы не очень высокого мнения об этой компании.

– И кто поехал за острыми ощущениями?

– Серега с другом, я, Лада Леонидовна, Виктор, Катя с мужем.

– Перед отъездом братья Лоцманенко не ссорились?

– Нет, что вы! Ирина так нежно глядела на Серегу, как на младшего брата! Вот бы мои дети так. А то или по мелочи шпыняют друг друга, или дерутся по-крупному.

– Ближе к делу. Значит, вы приехали на берег…

– Не совсем приехали, на сам берег мы вышли пешком. Машину оставили внизу, у подножия холма.

– Почему?

– Подумали, если привидение увидит машину, оно побоится выходить.

– О боже! – застонал лейтенант. – Давайте же серьезнее!

– А все были очень серьезны. Даже напряжены. Поэтому и реакция такая была, когда увидели привидение. Даже во второй раз.

– Нет, это невозможно! Какое привидение? Марьюшку?

– Да нет, как раз Марьюшку мы не видели. Сначала это было не привидение, а Дима. А потом моя подруга Люська, вы ее знаете. Но в этот раз она была очень похожа на привидение.

– Она и в прошлый раз была очень похожа. А Дима? Кто такой Дима? Он, что, не был похож на привидение?

– Конечно, нет. Дима – гувернер мальчиков. Он похож на Аполлона. Ну, помните с утра, на берегу?

– Не помню. Я же говорю, у меня от вашего крика так сильно голова разболелась. Не помню я вашего Диму.

– Не важно, он со стороны «Эдема» пришел, чтобы к нам присоединиться. А Катя его увидела и подняла крик, хотя он и не похож на привидение и подошел с другой стороны. Но все были на взводе. Поэтому так прореагировали!

– Как?

– Лично я чуть не пришибла Диму бутылкой с пивом.

– А Лоцманенко-младший с дружком, наверное, достали пушки…

– Нет, что вы, они себя спокойно вели – один поперхнулся, а другой ему по спине стучал.

– Дальше.

– Дальше упали свечи и загорелся плед. Лада Леонидовна принялась его тушить, но он только еще сильнее разгорелся. Тогда-то я и запустила бутылкой с пивом в Диму. Но я не нарочно, я его вообще не видела. Да, еще Виктор чаем из термоса ошпарился. Все это как-то одновременно происходило. Лада Леонидовна полыхающим пледом размахивает, Виктор в сторонке стонет, я, как жук упавший, по траве катаюсь, Серега кашляет, друган его по спине колотит. Только с этим разобрались, как появилась Люська.

– А она на кого была похожа? Наверное, на Венеру?

– Совсем нет. Она-то как раз была очень похожа на привидение. Тут уж все испугались. Она появилась над обрывом, лохматая, в белом саване.

– Зачем она это сделала? Взрослая, как будто, женщина.

– Что сделала?

– Зачем она вас пугала?

– Нет, что вы! Людмила просто возвращалась домой кратчайшим путем. Она и не знала, что это мы там сидим. Она просто хотела на берег выйти.

– В котором часу это было?

– Не знаю, лично у меня и часов-то с собой не было.

– Дальше.

– А дальше решили возвращаться. Потому что, как правильно сказала Люська, крик мы подняли такой, что распугали всю нечисть и дальше торчать на берегу уже не было смысла. Кстати, небо начало затягиваться тучами и стало темно. Мы с Люськой пошли пешком, а потом нас догнала машина. И Виктор очень обрадовался, сказал, что нельзя так поздно одним ходить, выбрался из-под Лады Леонидовны и улегся в багажник. Честное слово, он сам в багажник захотел. Мы только немного помогли ему там устроиться. Действительно, очень просторный багажник. Практически – салон «Оки», только сиденья не мешают. Он там вполне комфортно улегся, у Сереги была подушка. Лада его горелым пледом прикрыла. Мы плед с собой захватили, хотя он уже был непоправимо испорчен. Но все согласились, что нехорошо мусорить в таком легендарном месте. То есть, мусорить везде нехорошо. И, я думаю, в любом другом месте мы бы тоже ничего бросать не стали…

– Ближе к делу! – не выдержал Семенов.

– Так я и говорю. Мы не стали выбрасывать горелый плед, и он очень пригодился, когда мы вили для Виктора гнездо в багажнике. Но делали это из последних сил. Очень уж спать хотелось. Это я про себя, конечно, говорю. Но, наверное, остальные были в таком же состоянии, потому что, когда подъехали к «Эдему» про Виктора никто не вспомнил, все спокойно разошлись по номерам.

– Входная дверь была заперта?

– Честно говоря, не помню. Я ее не открывала, это точно. Пришла в номер и сразу заснула.

– Что-нибудь подозрительное видели или слышали?

– Да нет, говорю же – сразу заснула.

– Хорошо, а кто оставался здесь, в гостинице?

– Я оставалась, – Марианна поднялась с кресла и подошла к окну. – Но, боюсь, ничем не смогу вам помочь. Мигрень, знаете ли. Любой звук и даже свет раздражает. Я закрылась в комнате, занавесила окно, даже беруши пришлось вставить. Дети, понимаете ли. Очень хорошие дети, воспитанные. Но дети не могут не шуметь, это противоестественно. Весь вечер я пролежала с приступом, потом задремала. Боюсь, даже если и было что-то подозрительное, я бы не услышала из-за пульсации в моем левом виске. Сожалею.

И, гордо подняв голову, Марианна покинула помещение.

***

– Ну, кого теперь послушаем? – лейтенант Семенов посмотрел на меня.

Советуется со мной, что ли? Лестно. Кого бы предложить? Хотя из кого тут выбирать? Лада, Дима да Роза, еще Катя, но она не выходит из номера.

Первой пришла Роза. Что она могла рассказать? Принялась пересказывать английскую сказку, которую читала детям на ночь. Сказала, что после того, как она закончила чтение, все трое мальчиков отправились спать. И спали до утра, ничего видеть и слышать не могли. И ни в коем случае не надо мальчиков беспокоить.

– Трое?

Оказывается, третьим мальчиком был Дима.

– Так вы утверждаете, что все трое спали.

– Утверждаю.

– Хм. У меня немного другие сведения. Пригласите-ка сюда этого Диму.

То, что за этим последовало, стало для нас полной неожиданностью. Всегда такая выдержанная и даже чопорная няня-гувернантка в мгновение ока подскочила к Семенову и схватила его за грудки. А потом, рыдая и причитая, попыталась упасть ему в ноги. Причем, бухнуться в ноги она старалась, не ослабляя хватки.

– Успокойтесь, гражданочка, – Семенов отступал, пытаясь запахнуть на груди халат.

Но рыдающую гувернантку было не остановить. Вцепившись в халат мертвой хваткой, всхлипывая и причитая, она на полусогнутых перемещалась по коридору за Семеновым. Тут на лестнице показался Дима, и лейтенант на какую-то долю секунды ослабил бдительность. Этого хватило, что бы безумная няня, сорвала-таки с него халат. Полуголый Семенов и валяющаяся у него в ногах рыдающая Роза. Что тут можно было подумать? Впрочем, я уже знала, что Дима думать не будет. Не думает он в таких ситуациях. Что бы не допустить нападения на служителя закона и связанных с этим осложнений, я бросилась вперед и сделала, что могла, то есть, изо всех сил толкнула Диму в живот обеими руками. С таким же успехом я могла бы толкнуть бетонную плиту. Хорошо, что руки не сломала. Дима даже не покачнулся. Зато няня тут же прореагировала. Забыв про Семенова, она оттолкнула меня в сторону и повисла на Диме.

– Дима, сынок! Он не смеет! Они не посмеют! Я тебя не отдам! Адвоката! Сыночек мой! Кровиночка моя!!!

Семенов подобрал с пола халат и теперь в недоумении вместе со мной таращился на семейную сцену. Впрочем, Дима выглядел озадаченным не меньше нашего.

– Роза Александровна, Роза Александровна успокойтесь! Да отцепитесь же от меня!

Пришлось прийти к нему на помощь. Я попыталась привести гувернантку в чувство, вылив ей на голову содержимое вазы с цветами. Помогло. Гувернантка замолчала. Одной рукой она продолжала держать Диму, другой стряхивала с ушей ромашки. Хорошо, что в Эдеме воду в цветах меняли регулярно. Закончив, она громко вздохнула, отпустила Диму, вскинула голову и удалилась. Прямая, натянутая, в общем, такая как обычно.

– Чего это с ней? – Дима недоуменно проводил Розу взглядом.

– Это у вас надо спросить. Она ваша мать?

– С чего вы взяли? Я вообще ничего о своих родителях не знаю. А с ней познакомился на этой работе.

– Она в вас влюблена?

В ответ на это Дима только покрутил пальцем у виска.

– А как вы попали на эту работу?

– Сам не знаю. Просто повезло, наверное. Мне как восемнадцать исполнилось, надо было детдом покидать, определяться как-то. Ну, я даже задуматься о будущем не успел. Только начал вещички собирать, вызывают меня к директрисе. А там Иван Петрович, это отец Саши и Гоши, сидит. Посмотрел на меня, пару вопросов задал. Потом сказал, что я ему подхожу, и работу предложил.

– А как вы думаете, почему он именно вас выбрал?

– Да я и не думал об этом. Наверное, потому что я спортом всегда занимался. Почему же еще?

– Да, действительно. Почему же еще. А вопросы-то он, какие задавал?

– Ерунду какую-то. Спросил, какие у меня планы на будущее. А у меня никаких планов не было. Спросил, как к детям отношусь. Нормально я к ним отношусь. Они ж как люди, только маленькие. Их обижать нельзя. Я когда с детьми общаюсь, тоже себя вспоминаю и все понимаю, чего им хочется. Но, зато уже все знаю, чего им разрешать нельзя. И директриса подтвердила, что я к детям нормально отношусь. Я у них физкультурника заменял, когда он в запой уходил или в отпуск.

– Значит, вы – сирота?

– Наверное, не знаю.

– Но, вы сказали, что были в детском доме.

– Точно. Но там не все сироты. По-разному попадали. Но я ничего о родителях не знаю, честно. Я спрашивал, конечно. Все спрашивают. Мне и сказали, как всем, что мои родители умерли. Ну, умерли, так умерли. А если, живы, а меня бросили, то я тем более их знать не хочу. А потом я спортом сильно увлекся. Только поздновато уже было для большого спорта. Тренер говорил, что данные есть, но надо было раньше приходить. А теперь из меня профессионального спортсмена не сделать.

– Чем занимались?

– Боксом. Ну и всем остальным понемножку. Легкая атлетика там, спортивная гимнастика. Я все люблю.

– С законом проблемы были? Приводы в милицию?

Дима вздохнул.

– Ну, было пару раз.

– Судимости?

– Нет, что вы ничего серьезного. Иногда вот силу рассчитать не мог или реагировал слишком резко. Очень у меня мышечная реакция быстрая. А думаю я медленнее. Тренер тоже вот всегда мне говорил, что я могу в историю попасть.

– А здешней работой вы довольны?

– Нормально.

– А что вы можете рассказать о сегодняшней ночи? Ваша мама, то есть, няня, утверждает, что вы послушали сказку на ночь и пошли спать.

– Она мне не мама и не няня. Мы просто работаем вместе. А остальное верно.

– А по моим сведениям, вы ночью пугали отдыхающих на горе, изображая привидение.

– Никого я не пугал, они сами меня напугали. Иду себе, никого не трогаю, вдруг крики, в меня даже бутылкой пива кинулись.

– Не кинулись, она сама улетела, – встряла я.

– Как это – сама? Прямо мне в лоб нацелилась и полетела? Типа, самонаводящаяся ракета?

– Давайте ближе к делу! Итак, няня утверждает, что вы пошли спать…

– Правильно утверждает.

– Но все остальные, говорят, что вы были на горе. Да вы и сами этого не отрицаете. Кто прав?

– Да все правы.

– Непонятно.

– Чего тут непонятного? Спать-то я пошел, но не заснул. Очень хотелось вместе со всеми на гору, привидение увидеть. Я вообще ужастики люблю, но Роза Александровна не разрешает такие фильмы смотреть. Я дождался, пока Роза, Роза Александровна, то есть, с мальчиками заснули, и – на гору.

– Входная дверь была закрыта?

– Не знаю.

– Как это?

– Да я же через окно.

– Что-нибудь видели?

– Все видел, луна так светила! Прямо прожектор! Только жутковато как-то. Вроде и светло и все видно. Но нереально, как в ужастике.

– Что конкретно видели?

– Конкретно – ничего. Ночь ведь, все спали.

– И никто не встретился по дороге?

– Не, не встретился.

– Значит, дорога была пустынна, никто по ней не шел.

– Почему же не шел. Шел.

– Вы же только что сказали, что никого не встретили!

– Ну да.

– А теперь говорите, что по дороге кто-то шел!

– Ну да, шел.

– Куда шел?

– Мне навстречу.

– Так как же вы могли не встретиться?

– А зачем мне с ним встречаться? Я как заметил, что по дороге кто-то идет, сразу в кусты, там затаился и переждал. Местное население не всегда бывает дружелюбным. Зачем нарываться? Роза Александровна всегда так говорит.

– Ну, хоть что-нибудь вы заметили? Где это было?

– Да как раз у калитки. А то, если б я его в чистом поле увидел, не знаю, что бы стал делать. Там трава скошена. Не спрячешься.

– А на этот случай вас няня не инструктировала?

– Нет, что вы! Она и в мыслях не допускает, что бы я ночью один на дороге…

– И что прохожий? Вошел в калитку?

– Да.

– А потом?

– Потом в дверь тихонько постучал.

– Ну! – Семенов начинал терять терпение.

– Да я уже понемногу удалялся. Так, слышал что-то, вроде это Эдик к Кате…

– Постой, тут что-то не так, – вступила я. – Эдик все время был с нами. Никуда не уходил.

– Может и так. Говорю же – я удалялся, да и не прислушивался. Не интересовал он меня. Я ж на гору торопился.

Сверху спустилась Роза Александровна. Промокая глаза бумажной салфеткой, присела на диван. Семенов недоуменно воззрился на нее.

– Я должна присутствовать при допросе. Имею право. Мой воспитанник, то есть, младший коллега.

– Роза Александровна, это не допрос. Все в порядке. Идите к мальчикам.

– Нет, Дима. Я лучше знаю. Ты можешь по неопытности оговорить себя. Когда будет восстановлена связь с внешним миром, я сама поговорю с Иваном Петровичем, он пришлет сюда адвоката. А пока я лично буду наблюдать за процессом.

– Да незачем тут наблюдать. Идите, Дима, вопросов больше нет.

***

– Это же надо, «кто-то шел», – Семенов с досадой стукнул себя по коленке. – За что теперь зацепиться? Одна только пульсацию в виске слышала, другой, как заяц, в кустах сидел. Гувернантка точно спала, как убитая, раз не слышала, как ее любезный воспитанник в окно сигал. Остаются дети. Да какой от них прок?

– О, нет! Как раз эти детки могут оказаться очень полезными. Они, понимаете ли, играют в шпионов. Постоянно всех выслеживают и все записывают. Но вы правы, вас к ним не допустят. Попробую пообщаться с ними сама.

– Будьте любезны! Вот что, поднимитесь наверх, попросите няню спуститься ко мне на беседу, а сами переговорите с детьми.

На лету ловит! Сама хотела предложить то же самое.

Итак, няня на некоторое время была нейтрализована, и я осталась наедине с мальчишками. Не совсем наедине, у двери в кресле сидел Дима, но погруженный в такую глубокую задумчивость, что его можно было не принимать во внимание.

– Ну, мужики, можете ли вы чем-то помочь следствию?

– Не можем, – старший чуть не плакал. – Мы же спали. Даже не слышали, как Дима уходил. Роза Александровна его сейчас так ругала, так ругала! А мы все проспали. Обидно! Настоящее убийство! Свидетелей нет! Может, нам в больше никогда в жизни так не повезет?

– Да, – я сочувственно покачала головой. – Но знаете, для следствия могут быть важны любые мелочи, странности, подробности, детали.

– Это понятно.

– А с чего началось сегодняшнее утро? Или его вы тоже проспали?

– Нет, я рано просыпаюсь. Потому что Роза нас очень рано спать укладывает. У нас в школе никого в такую рань в постель не отправляют. И днем по три часа спать не заставляют.

– Зато сколько полезных наблюдений ты делаешь ранним утром! А если бы как все, вставал только к завтраку? Когда уже ничего интересного не происходит! Да у вас самый правильный для шпионов режим дня! Молодец ваша Роза.

– Согласен. Но в школе я никому про это не говорю. Смеяться будут. У нас в классе уже давно никто днем не спит. А сегодня утром, как всегда, ваша подруга вышла в окно. В соседнем номере двигали мебель и шепотом ругались. Потом оттуда, тоже через окно вышел мужчина, потом еще один.

– Погоди-погоди, какой «еще один»? Соседний номер Катин. Оттуда утром мог выйти один Эдик.

– А вышло два.

– Оба Эдики?

– Не знаю, не видно было. Они к стене прижимались, и – за дом.

– А откуда же ты тогда знаешь, что это были мужчины?

– А они звуки издавали, когда приземлялись.

– Какие еще звуки?

– Один сказал: «Ух», а другой непечатно выразился, тихо, но мужским голосом.

– Уверен?

– Зуб даю!

– Вот это да! А ты говоришь, все интересное проспали. А что, из соседнего номера и раньше мужчины по двое выходили?

– Нет, раньше такого не было.

– Больше ничего необычного не слышали?

– Еще повара с утра шумели. Они какого-то бегемота искали. Никак найти не могли и в комнату к Ирине Васильевне стучали, просили, что бы она хоть из-за двери сказала, где бегемот.

– Какой еще…

Тут с лестницы послышались характерные решительные шаги. Роза! Я заметалась по комнате. Через дверь незаметно уйти уже не удастся. А замеченной быть совсем не хотелось. Видела я, как она в Семенова вцепилась. Фурия!

– Ребята, можно я от вас тоже через окно? А то Роза рассердится, что я с вами о преступлении разговариваю! Не выдавайте меня!

– Не вопрос! – малыш отодвинул занавеску.

Дима продолжал сидеть, застыв, как сфинкс какой-нибудь, честное слово!