Людмила Вячеславовна Федорова
Интересные истории
– Радмила Павловна сама, как добрый самаритянин, за это её все и любят…
… Приходя же домой, Радмила по-прежнему находила уют, спокойствие, вкусный обед, мягкий плед с любимой гитарой, плейлист с любимыми песнями и хорошую книгу, Радмила очень любила и могла перечитывать в сотый раз поэму Пушкина «Полтава» и пьесу Гоголя «Ревизор»…
– Матушка, – спрашивала часто в задушевных беседах Радмила – Я, как бы взрослая девушка, вроде не глупая, а понять одной вещи не могу: почему некоторые люди так мелочны и жестоки? Что это с ними? Обида на весь мир за несчастливую судьбу? Гордость?
Марина Аркадьевна ласково гладила дочь по голове, поправляла её русые волосы и с заботой во взгляде и морщинистом лице отвечала:
– Доченька, кровиночка, разве всех поймёшь? Только Бог знает абсолютно всё, поэтому я бы тебе посоветовала выполнять свою работу в школе и меньше лезть в дела коллег. Да, ты стараешься сделать добро, поступить по-христиански, но тебя далеко не все поймут, многие люди с годами не мудреют, а просто черствеют…
Глава «Неудавшаяся месть Ульяны Викторовны»
… В тот учебный день Радмила отвела уроки и зашла в учительскую, чтобы отметить некоторые вещи в электронном классном журнале, учителя и учительницы сидели за столами, каждый занимался своими делами: проверкой тетрадей, подготовкой учебного плана…
Тут в учительскую вошла Ульяна Викторовна с ехидным выражением лица. Дама поправила очки, убрала за уши выпавшие из пучка рубиновые пряди и властным тоном заявила:
– Дорогие коллеги, мы учим детей не только наукам, но и нравственному поведению, а ведь всеми любимая Радмила Павловна, преподаватель основ православной культуры, забыла напрочь, чему сама учит детей: Стас Лопухов из 11 «В» сам лично рассказал мне, что у них с Радмилой Павловной роман…
Радмила личико вытянула, да глаза свои огромные бездонные ореховые округлила, как совёнок, от такой наглой лжи, опешила на несколько минут, но потом решительно встала, подошла вплотную к Ульяне Викторовне и с обидой во взгляде громко возмущённо спросила:
– Зачем, Ульяна, ты так нагло бессовестно лжёшь? Зачем?!
Ульяна Викторовна хмыкнула и шепнула Радмиле:
– Знаешь, Радмила, месть иногда – очень приятная вещь…
– Месть – приятная вещь?! – от удивления закричала Радмила с горестью во взгляде ореховых зениц – Ну, и душа же чёрная у тебя, Ульяна, если ты мстишь мне ни за что таким подлым образом! А о том, как жить теперь Стас будет, ты подумала?! Ты подумала, что испортишь ему, невиновному, жизнь?! Тоже мне, граф Монте-Кристо нашлась! Но я всё равно правду докажу, недаром святой Александр Невский сказал: «Не в силе Бог, а в правде»!
Радмила задумалась, а потом обратилась к Игорю Фёдоровичу:
– Игорь Фёдорович, разрешите мне сейчас уйти, я хочу обратиться в полицию написать заявление за клевету! Доказательство невиновности у меня будет…
Седой Игорь Фёдорович, опираясь крепкими руками на стол, с негодованием посмотрел на Ульяну Викторовну и резко промолвил:
– Ульяна Викторовна, учтите, если Радмила Павловна докажет свою невиновность, то у вас будет гораздо больше проблем, чем в прошлый раз!
Радмила же накинула бирюзовую курточку, запахнулась в огромный мягкий палантин и легко побежала в церковь…
Снег ещё не выпал, но уже было холодно до мурашек и озноба, а шалун-ветер свистел и развевал длинные русые волосы Радмилы и её палантин…
Подойдя к хорошо знакомой любимой церковке с золотым куполом, Радмила перекрестилась и стала молиться мысленно: « Боже, Иисусе Христе, прошу, дай мне знак, совет, как решить эту проблему, в чём выход, и почему так получилось, в чём я не права…».
… Радмила прошла в церковь к своей любимой иконе: иконе Архангела Гавриила, когда вдруг услышала шамканье незнакомой старушки:
– Хм, в церкви нужно голову покрывать женщине…
Радмила накинула палантин на голову и машинально ответила:
– Простите Христа ради, я просто знаю, что в старину, в первых христианских общинах голову покрывали только замужние женщины, непорочные девушки не покрывали головы…
Вдруг Радмилу осенило, на лице появилась скромная улыбка, а в ореховых зеницах блеск: « А я ведь девственница! Этот разговор с бабушкой – это знак! Я просто схожу на приём к гинекологу и возьму у него справку о том, что я девственница!».
Радмила ещё немного помолилась, и казалось ей, что чудесный архангел слегка подмигивает ей…
… Скоро девушка была в кабинете гинеколога, чувствовала Радмила себя неловко, но врач посмотрел и спокойно уточнил:
– Значит, жалоб у вас нет, вы пришли только за справкой о девственности?
– Ну, да… – хлопая ресницами, смущённо ответила Радмила.
– Тогда вставайте с кресла, одевайтесь, я сейчас справку вам выдам… – закончил разговор невозмутимым тоном врач…
… Через час Радмила с ликующим забавным милым выражением светлого личика вошла, пританцовывая, в учительскую и при всех коллегах достала справку со словами:
– Я говорила, что докажу, что это – клевета, оскорбление? Так вот доказательство, все посмотрите справочку от врача! Кто-нибудь пойдёт на суд свидетелем, что клевета была?
Все учительницы и Игорь Фёдорович подошли, рассмотрели справку и прочти хором воскликнули:
– Конечно, все пойдём! Все слышали оскорбления Ульяны Викторовны в ваш адрес!
Радмила озорно посмотрела своими большими ореховыми глазами на бордовую от стыда Ульяну Викторовну и спросила:
– Ну, что, Ульяна, деньги готовишь платить моральный ущерб мне и Стасу? А то ему учиться ещё нужно, деньги ох, пригодятся пареньку, не стала б я в суд подавать, да репутацию Стаса жалко, ведь он добрый хороший юноша…
… В итоге Ульяне присудили выплатить штраф и моральный ущерб Радмиле в размере пятидесяти тысяч рублей и Стасу в двадцать пять тысяч рублей. В тот день Игорь Фёдорович вызвал к себе в кабинет Ульяну Викторовну и поднял крик негодования:
– Да что это за интриги в школе?! Что за отношения к ученикам и коллегам хамское?! Всё, лишаю всех премий, урезаю зарплату!!!
Ульяна Викторовна еле стерпела такой тон директора, нервно теребя очки, а все с радостью слушали, как Ульяну Викторовну наконец-то на место поставили…
Радмила заботливо спросила Стаса:
– Стас, у тебя всё в порядке? Сплетни Ульяны Викторовны не навредили тебе? А то я не за себя, за тебя переживала…
– Нет, особо не навредили, семья у меня дружная, родители мне доверяют, мы с ними объяснились, они поняли, что Ульяна Викторовна лжёт, что я не говорил ей и не делал, что она мне приписала, и спасибо вам, что судиться за правду стали ради моей репутации, я вам очень благодарен… – ответил Стас.
… Дома Радмила сидела рядом с мамой, закутавшись в плед, и пила чай с сушками, а ласковая заботливая Марина Аркадьевна вела с доченькой беседу и слушала её новую песню об Архангеле Гаврииле…
– Удивительный человек ты у меня, доченька, – со вздохом бережно рассматривая дочь, заметила Марина Аркадьевна – Ты любишь ближних больше, чем себя, как и заповедовал Христос, но иногда тебе самой это выходит боком…
– Матушка, это так, юношеский максимализм у меня ещё видно не прошёл, а, вообще, я так доверяю Христу, что очень мало что меня может напугать… – ответила с милой улыбкой Радмила, собрав в хвостик свои русые волосы…
… Спустя несколько дней Радмила встретилась в коридоре с Игорем Фёдоровичем, седой тучный директор с добрым взглядом первый заговорил с девушкой:
– Здравствуйте, Радмила Павловна, как идёт рабочий процесс? Как вы себя чувствуете?
– Спасибо, Игорь Фёдорович, всё благополучно, только я немного не пойму причины вашей благосклонности ко мне, ведь вы всегда встаёте на мою сторону… – ответила Радмила с напряжением во взгляде ореховых зениц и озадаченностью на нежном личике.
– Знаете, Радмила Павловна, не подумайте ничего дурного, просто у меня год назад ко Господу отошла дочь, вы с ней удивительно похожи и внешне, и в некоторых привычках, её звали Мария, а я всегда звал «моя милашка Мэри», вы мне так напоминаете её, мне так бывает одиноко без дочери, что мне иногда хочется по-отечески позаботится о вас… – тихо рассказал свою беду Игорь Фёдорович со слезами в голосе, и поспешил уйти, чтобы не слышать ответа…
… Радмила же стояла и думала: «Бедный человек! Могу ли я чем-то помочь по-христиански? Надо подумать над этим вопросом…».
Глава «Беглянка»
… Жизнь – штука такая, которая не любит, чтобы её заставляли на месте стоять. Ну, и Радмила под этот негласный закон земного бытия подстраивалась: в школе хрупкая милая Радмила Павловна, как настоящий христианский проповедник, интересно, занимательно ведёт уроки о религии, ребятам всех возрастов нравится, даже некоторые учителя приходили иногда послушать…
Как учительница «богословия», Радмила прославилась быстро, ведь была истинным профессионалом и воцерквлённым человеком, хотя другие учительницы иногда подсмеивались:
– Старомодная эта Радмила Павловна, свой факультатив ведёт и, впрямь, как в дореволюционной России учителя богословия…
Ульяна Викторовна же фыркала недовольно в сторону Радмилы и, хотя боялась причинить девушке ещё какой-то вред, принципиально не разговаривала.
Радмила только дома с мамой за ужином, тёплой овощнушкой с рыбой, по-доброму шутила:
– Забавная дама – Ульяна Викторовна, обижается, как ребёнок, как в поговорке, на сердитых воду возят. Ну, поверь, матушка, до смешного её обида доходит, я не знала, что люди так сердиться могут …
– Доченька-доченька, – с глубокой нежностью во взгляде и голосе ответила Марина Аркадьевна, заботливо поправляя дочери её длинные блестящие русые волосы – Какая же ты ещё сама юная и наивная. Ты чиста и умна, как сама Богородица, но жизненного опыта, практической хватки у тебя сильно не хватает. Это пройдёт с годами само собой, но это может мешать тебе сейчас…
… В свободное время Радмила так же посещала церковь, молилась, смотрела с мамой интересные фильмы и мультфильмы, читали вместе Шмелёва и Бунина, Радмила так же любила «мучить» гитару…
Уже в первых числах ноября, когда город накрылся снежным одеялом, словно замёрз, Радмилу «нашло новое приключение»…
В тот обыкновенный рабочий день Радмила отвела уроки, сегодня она справилась с этим до обеда, перекусила в школьной столовой и, посмотрев на часы милым взглядом больших ореховых зениц, забавно улыбнулась с мыслью: «А пойду-ка я сейчас в библиотеку, уроки я отвела, почитаю что-нибудь интересное, приготовлюсь за одно к завтрашним занятиям. И польза, и не буду видеть ухмылки других учительниц…».
Радмила только встала и поправила нежно-голубую кофточку с тёмно-синей макси-юбкой, когда к ней подошла Гульнара Ахметовна со словами:
– Радмила Павловна, ЧП в школе случилось, Игорь Фёдорович всех зовёт посоветоваться…
Радмила с милым смешным выражением лица, будто её не в учительскую, а в террариум позвали, тяжело вздохнула, и подумала: «Опять ЧП? Опять я кого-то выручать, скорее всего, буду, как добрый самаритянин? Опять разборки? Ну, когда уже отдых от этой глупости будет!», но ответила нежным голосочком:
– Конечно, Гульнара Ахметовна, сейчас приду в кабинет Игоря Фёдоровича…
Лёгкой походкой девушка направилась в кабинет директора, а, когда Радмила пришла, то в кабинете уже собрались многие учителя с недоумением и даже злостью на лице, спокойный, но с печальным взглядом Игорь Фёдорович и незнакомые Радмиле мужчина и женщина. Радмила встала в стороне и решила послушать, чтобы лучше понять, что происходит, лишь напугано сложив маленькие сочные губки бантиком…
– Дочь у нас пропала, сбежала из дома просто напросто, записку оставила: «У меня всё хорошо, не ищите меня», Мария Кристаллова из 9 «А». Она в вашей школе учится, вы должны её знать, но мы на всякий случай и фотографии её принесли, вы уж помогите найти беглянку бессовестную, а я уж, как отец проведу воспитательную работу, накажу… – с яростью на неприятной физиономии объяснил мужчина.
Многие учительницы возмущённо поддакивали:
– Конечно, найти её как можно скорее, а вы уж, как родители, построже объясните всё ей!
…Радмила стояла тихо в стороне, но её чистое нежное возмущённое личико, дрожь в хрупких балетных ручках выдавали негодование девушки: «Да по поведению их понятно, что не просто так сбежала из дома Машенька, она – очень хорошая девочка, я общалась с ней, хотя не очень часто, не этим «псевдородителям», а Маше нужна помощь. Видно, придётся мне снова вмешаться в ситуацию на стороне обиженных, как настоящей христианке…».
Все вышли из кабинета, кроме Радмилы и Игоря Фёдоровича, который сидел понурый, тихий, ещё больше постаревший на лицо и с печальным замороженным взглядом…
Радмила подошла к пожилому директору и тихо изрекла:
– Конечно, все были возмущены поведением девочки, но мы-то не так глупы, чтобы понять, что возмущения были необоснованны: девочка сбежала, конечно, не от хорошей жизни, виноваты сами родители, ну ни как не Мария. Возможно, как я догадалась по поведению отца девочки, в семье имело место жестокое обращение. Разрешите, я сама найду несчастную беглянку, поговорю с ней, а потом уже решим, как поступить…
Игорь Фёдорович поправил седую стрижку, неискоренно встряхнулся и ответил:
– Конечно, Радмила Павловна, я с вами полностью согласен, действуйте…
Радмила вышла из кабинета и мысленно взмолилась: «Архангел Гавриил, помоги, подскажи, где мне найти девочку-беглянку, как мне правильно, по-христиански, поступить, когда я её найду…».
Сама того не заметив, в задумчивости Радмила лёгким быстрым шагом направилась в библиотеку (ведь туда она и планировала идти до инцидента), а, когда вошла в читальный зал, то от удивления ойкнула, смешно захлопала ресницами круглых, почти как у лемура, ореховых глаз, подумав: «Да, быстро услышал меня Архангел Гавриил…».
… В пустом читальном зале за столом, заваленным книгами, в джинсах и стареньком заношенном свитере сидела взлохмаченная рыдающая Маша…
Радмила подошла к девочке, села рядом, заботливо вытерла салфетками потоки слёз и, внимательно посмотрев, тихо и ласково начала разговор:
– Мария, Машенька, почему ты ушла из дома? Почему ты так горько плачешь? Что случилось, какая кручина? Родители ищут тебя, почему ты не хочешь домой? Есть какие-то проблемы в семье? Мне ты можешь рассказать всё, я не имею привычки осуждать, я же христианка православная…
Девочка разрыдалась ещё сильнее, Радмила принесла ей из медпункта таблетку пустырника, только выпив её, Маша стала рассказывать:
– Радмила Павловна, вы можете мне не поверить, но уж лучше в детский дом, в подворотню или сразу в ад, чем домой! Отец у меня – алкоголик. Дома холодно, голодно, денег на еду нет иногда по два-три дня. Постоянно к нему собутыльники приходят, я их боюсь, как огня, прячусь в шкаф, как в жутком фарсе или анекдоте, чтобы они не трогали меня, чтобы не взяли силой, а, если отцу что-то не нравится, он поднимает на меня и маму руку. Я устала терпеть боль и унижения, я не хочу домой…
Радмила погладила заботливо девчушку по головке и ответила ласковым голосочком:
– Машенька, раз так дело обстоит, конечно, домой тебе нельзя, но и отчаиваться так тоже не нужно: мы вызовем полицию, будем разбираться, чтобы родителей твоих лишили родительских прав, чтобы ты лучше в детдом попала, чем в такой обстановке жить, а ещё бы лучше в хорошую приёмную семью…
Маша снова заплакала, а Радмила рачительно вытирала слёзы девочки салфеткой, обдумывала всё…
Вдруг Радмила резко выпрямилась, озарённая удачной мыслью: «А, что, если предложить удочерить Машу Игорю Фёдоровичу? Он сам же рассказывал, как тоскует по ушедшей ко Господу дочери, которую тоже звали Марией…».
… Радмила решила отложить разговор с Игорем Фёдоровичем об удочерении Маши на более удобное время, а пока объяснила пожилому директору и другим учителям критичную ситуацию девочки. Все единодушно решили встать на сторону Маши и Радмилы, вызвали полицию…
Через неделю состоялось судебное заседание, на котором родителей Маши решили родительских прав. Тогда Радмила поправила свои длинные русые волосы, собранные в косу, подошла к Игорю Фёдоровичу и осторожно начала разговор:
– Эм… . Не знаю, как лучше сказать, но я подумала, что девочке было бы лучше в приёмной семье, чем в детском доме, у неё сейчас такой трудный период в жизни, ей нужна забота и поддержка, чтобы справиться с таким потрясением и жить дальше. А у вас тоже, как показалось мне из беседы, трудный период, вы сами говорили, что не можете забыть свою погибшую дочь. Может, вы бы помогли друг другу?
Игорь Фёдорович повернулся к Радмиле и посмотрел с просветлевшим выражением лица на девушку со словами восхищения:
– Радмила Павловна, вы – Ангел? Вы нашли выход, утешение мне, человеку, потерявшему своё любимое драгоценное дитя! Я не знаю, как вас благодарить за эту подсказку, я искренне верю, что теперь всё в моей жизни наладится, круг одиночества будет порван!
Игорь Фёдорович долго беседовал с Машей…
Радмила не слышала, о чём они говорят, но искренне обрадовалась, когда девчушка и пожилой страдалец обнялись со слезами счастья, а Игорь Фёдорович воскликнул громко:
– Доченька родная, моя милашка Мэри, как же я тебя люблю! Я пойду собирать документы на твоё удочерение…
Радмила выдохнула, накинула хвойный пуховик и устало пошла домой, улыбаясь кристально чистому небу с мыслью: «Слава Тебе, Господи, нашла решение я с Твоей помощью и в этой истории…».
Глава «Последняя капля терпения или завтра всё будет по-другому…»
… Радмила, как всегда, утром в понедельник проснулась рано, помолилась душевно и кратко, привела свой внешний вид в порядок, нарядившись в милое платье в пол цвета кофе с молоком и с маленьким золотистым цветочком, сделала причёску из косы и отдельных прядей (девушка прочитала в интернете, что это модно). Потом девушка позавтракала с мамой и в тёплой шапке с ушками с хвойным пуховиком побежала в школу…
Почему-то понедельники не особо печалили Радмилу, она всегда старалась мыслить позитивно, тем более в последнее время в школе всё было благополучно: Радмила с величайшей радостью наблюдала, как её предмет завоёвывает всё больше и больше учеников. Маша расцвела под отцовской опёкой Игоря Фёдоровича, став официально его дочерью, даже в новом паспорте Маша была «Шишкина Мария Игоревна», Игорь Фёдорович тоже счастлив и всё время пытался отблагодарить как-то Радмилу: то премию больше назначит, то похвалит за педагогические способности при всём коллективе…
… Радмила, приготовив класс к уроку, пошла в учительскую, чтобы взять специальный маркер для интерактивной доски и пульт от этой доски, когда почувствовала, что все учителя, что были тут, перешёптываются, ухмыляются, тихо посмеиваются вслед девушке.
Радмила сильно напряглась, нервно поправила платье, округлила, как совёнок, ореховые зеницы, подумав: «О Боже, Иисусе Христе, Милостивый Господь Бог мой, опять уже что-то обо мне придумали и шепчутся! Что я делаю не так? Вроде же хорошо сделать стараюсь, чем я им не угодила? Опять очередную историю разгребать? Надоело порядком уже…».
Ульяна Викторовна, поправляя свой коронный пучок из рубиновых волос, с горделивой самодовольной осанкой прошла рядом с Радмилой. Тут уже Радмила не выдержала и спросила, бросив на стол все атрибуты к интерактивной доске:
– Уважаемые коллеги, скажите, пожалуйста, что за некультурное шушуканье? Вы обсуждаете опять какую-то новость, связанную со мной?
– Радмила, только не говори, что не знаешь, о чём речь: все в коллективе обсуждают последнюю новость: ваш служебный роман с Игорем Фёдоровичем. Можешь не вызывать в суд и не приносить туда своих липовых справок о девственности, всем понятно, что современная девушка в двадцать три года девственницей не будет, когда школьницы 16-17 лет уже давно не невинны. Да и слишком к тебе благосклонен Игорь Фёдорович: и премии, и похвалы, прям как будто ты – Ангел. И сам-то явно удочерил Марию из 9 класса не из отцовских чувств, между прочим, с твоей подачи! – произнесла с самолюбованием и жеманством Ульяна Викторовна.
Учительницы, что помоложе, тихо захихикали, какой обескураженный и оскорблённый вид был у Радмилы…
… А Радмила как стояла, так и села на стул, выронив из рук и маркеры, и пульт, и флеш-карту с презентациями и музыкальным сопровождением к уроку…
В её огромных нежных ореховых зенках, которые наполнились слезами, в её чистом расстроенном иконописном личике читались легко её мысли: «Да что же это такое, Господи Милостивый, Вседержитель? Они во главе с Ульяной специально это так ловко придумали или действительно настолько развращённые, что так неправильно поняли и мои действия, и Игоря Фёдоровича, и бедной Машеньки?! Если специально, то зачем?! Завидуют? Если считают это правдой, неужели они «скатились в такое болото», что так извратили то счастье, которое обрели Игорь Фёдорович и Маша, став отцом и дочерью? Бедная девочка! Нет, право, эти ужасные выдумки были последней каплей, моё терпение кончилось…».
Радмила, кое-как собравшись с силами, подняла нужные ей вещи, и с несчастным видом ответила Ульяне Викторовне:
– Я не собираюсь слушать эти пустые беспочвенные оскорбления и хамскую клевету, Игоря Фёдоровича и Машу я вам в обиду не дам, они – настоящие папа и дочь, чтобы вы все там не сочиняли, а обо мне говорите, что хотите, я мало чего боюсь в этой жизни…
После этого Радмила в полной тишине тяжело дыша, пошла из учительской в класс, отвела уроки с натянутой улыбкой, еле-еле крепясь, (благо сегодня их всего было три), а потом в том же полном молчании надела тёплую одежду и пошла тихим шагом домой…
… Холодный ветер баловался хлопьями снега, Радмила куталась в пуховик и яркие варежки и старалась не думать о плохом, а мечтать об отдыхе, Новом Годе и Рождестве Христовом…
Радмила остановилась, покрошила кусочек хлеба, что был в сумке мелким пичужкам и вошла в их с мамой квартиру…
… Радмила у порога скинула верхние вещи, сломала милую причёску, что делала утром, сменила ботинки на забавные малиновые тапочки и крикнула:
– Матушка, здравствуй, милая, встречай, твоя «блудная» дочка с работы пришла…
Марина Аркадьевна поспешила встретить дочь с ласковым упоением:
– Доченька, кровиночка ненаглядная, переодевайся, мой руки, обедать будем!
Радмила с измождённым несчастным видом переоделась, похлебала суп, взяла гитару и запела:
«Бывает вот такое волшебство:
Сбываются мечты на Рождество!
Ты только надейся и жди,
Что лучшее всё впереди!
А в Рождество пекутся пироги…
Ты ближнему сегодня помоги,
И Господу Христу поклонись,
В Рождество, в праздник окунись…
И тогда исполнится мечта,
Надежды не напрасны никогда,
Особенно есть веры торжество
Когда сияет Вифлеем на Рождество…
Я, видно, неисправимый романтик,
О мечте своей заявляю без тактик,
И Рождество очень сильно люблю,
И каждый миг праздника святого ловлю…»…
Тут Радмила не выдержала и, опираясь на гитару, заплакала…
Марина Аркадьевна, рачительно приобняв дочку за плечи и нежно поглаживая по длинным русым волосам, спросила:
– Доченька, кровиночка, что же случилось? Ты же у меня всегда весёлая, светлая, бойкая по жизни, что же за кручина? Может, чем подсоблю я?
Радмила посмотрела с глубокой нежностью ореховыми глазами совёнка на маму и, теребя волосы, ответила:
– Матушка, я просто очень устала от такой работы, когда я шла эту школу, я не предполагала, с чем столкнусь. А столкнулась я в итоге с постоянными ЧП, эгоизмом, завистью коллег, мелочными грязными интрижками и сплетнями, настоящим лягушатником. Я, наверное, ошиблась, и, доработав до новогодних каникул, уволюсь и пойду преподавать в православную гимназию, в простой школе мне не место, там всё будет по-другому, верующие люди не имеют склонностей к таким вещам. Да, так будет лучше всего, в православной гимназии буду спокойно преподавать, а здесь мне не дадут: они такие мелочные, жестокие! Знаешь, матушка, я вот даже так подумала: они в этой школе между собой все перессорились, а что бы они делали, если бы случилась какая-то реальная беда или опасность?
Марина Аркадьевна вытерла платочком слёзы дочери и участливо изрекла:
– Ну, доченька, лапушка, не переживай так, хорошее решение ты приняла, скоро праздники, надо только дотерпеть до них, давай отдыхать, ты действительно очень устала…
Мама и дочь укутались на диване в пледы, взяли зелёный чай, ноутбук и включили фильм «Щелкунчик и четыре королевства»…
… Спустя три рабочих дня Радмила, как всегда, вела урок, когда вдруг на первом этаже раздались истошные ненормальные крики, крики ужаса. Радмила напряглась, перекрестилась и сказала испуганным ученикам 5 «В» класса:
– Так, сидите тихо, ждите меня, кто верит и знает молитвы, можете помолиться, другие пусть параграф «Первые христианские мученики» почитают. Я только спущусь, узнаю, почему в школе крики…
Радмила быстро и ловко, как спортсменка, бежала по лестнице вниз, а распущенные русые волосы развивались за спиной длинным шлейфом…
Когда Радмила подошла к дверям, то остолбенела от испуга: молодой парень-охранник школы лежал без сознания, несколько учителей стояли белые от страха, плача белугой, а вход загородили восемь крепких мужчин с автоматами, не трудно было догадаться, что это – террористы, из какой именно группировки, понять было невозможно, так же, как национальность и возраст, потому что преступники замотали свои лица тёмной тканью, оставив лишь место для глаз, как древние асассины…
Вот когда всем стало по-настоящему страшно, забылись в момент все разборки и обиды. Один из представителей этой мерзкой восьмёрки грубо крикнул:
– Всех, кто есть в школе, соберите в один кабинет под наш контроль, вы все – заложники! И не рыпаться сильно, а то у меня автомат близко!!!
… Скоро все, кто был в школе, кроме одной первоклассницы, крошечной, но умненькой девчушки, которая нырнула незаметно в подвал и пошла за помощью, собрались в большом кабинете химии…
Дети разных возрастов от страха плакали и забивались под парты и в углы, учителя, в том числе Ульяна Викторовна, прижались к стенке, сидя на корточках и рыдая, и, видно, испугались больше, чем дети…
Только хрупкая маленькая Радмила спокойно сидела у стенки, испачкавшись в белой краске стенки кабинета, смотрела с серьёзным, суроватым видом на происходящее своими бездонными глазами, читала мысленно «Отче Наш», «Кресту Животворящему», а, когда стемнело за окном, мысленно обратилась к Господу: «Господи, Иисусе Христе, умоляю, помилуй нас всех, пусть не будет жертв, нас спасут, не повторится трагедия Беслана, а если уж будут погибшие, то только я, только я, а не кто другой…».
… Ночь подходила к завершению, а в злосчастном кабинете химии ничего не менялось: лёжа прямо на полу в классе, спали только маленькие несмышленые первоклассники, остальные люди в кабинете не смыкали ночью глаз, молились, не стесняясь никого, слух, о том, чтобы их спасли и, понимая, что пока этого не происходит, ревели белугой.
Радмила же сидела маленьким хрупким комочком у стенки спокойно, шёпотом молилась, целовала нательный крестик, снова и снова обращаясь мысленно к Христу: «Господь Бог мой, Христос Вседержитель, умоляю, помилуй нас всех, пусть не будет жертв, нас спасут, если кто-то и погибнет, то только я, я, а не кто-то другой…».
… Утром после такой жуткой ночи все учительницы и девочки-ученицы, что постарше и имели длинные волосы и макияж, выглядели разлохмаченными испачканными помятыми Золушками. Теперь не было споров о том, кто из девушкек-старшеклассниц красивее и умнее, кто из учительниц интеллигентнее и компетентнее – все выглядели в такой ситуации одинаково, кроме Радмилы: она с огромными глазами совёнка и всклокоченными длинными русыми волосами вела себя совершенно спокойно…
Вдруг девочка из 5 класса, Дина, со стоном и тяжёлым дыханием резко упала на пол, побелела, закатила глаза…
Радмила подскочила к Дине с испугом в ореховых глазах и спросила:
– Дина, что с тобой? Тебе плохо? Нужен врач?
– Да, мне очень плохо: я ведь на инсулине… – слабенько протянула посиневшая Дина.
Радмила тут же встала и направилась в сторону гнусных террористов, Ульяна Викторовна, которая после такой ночи выглядела заплаканной, запуганной, с испачканным тушью лицом и рубиновыми волосами, которые были похожи на паклю, с ужасом прошептала:
– Радмила, милая, хорошая, не подходи к ним! Они же не люди, а так, звери, уроды, чудовища, им ничего не стоит застрелить хоть кого, как охотнику уточку! А ты такая юная, хрупкая, как тебе не страшно?
Радмила обернулась к Ульяне Викторовне и со спокойствием в больших ореховых зеницах ответила:
– Я так доверяю святой воле Христа, что вообще мало чего в жизни боюсь…
Радмила подошла вплотную к одному террористу (при этом на контрасте со здоровым спортивным мужчиной стали ещё заметнее маленький рост и стройность Радмилы, которая походила на балерину) и заговорила:
– Как к вам обращаться?
– Раджа моя кличка. А что тебе, девчонка, надо? – неприятно прохрипел террорист.
– Раджа, ну будьте вы человеком, я вас прошу, умоляю, пропустите к одной заложнице врача: девочка на инсулине, она скончается без лекарства, вы же понимаете, ну, поступите, как человек, прошу… – стала спокойно уговаривать этого великана с автоматом Радмила, а все притихли в ужасе и в восхищении девушкой…
– Ладно, девчонка, на этот раз уступлю тебе, уж больно ты храбрая, в отличие от тех вон зайцев серых, что трясутся, как овечий хвост, а я храбрых уважаю… – прохрипел Раджа, что-то сказал на английском языке другим террористам, и те пропустили врача…
Врач сделал Дине укол инсулина и оставил ещё дозы этого лекарства, девочка порозовела и уже села на пол, все с радость вздохнули: жизнь Дины была спасена…
… Прошёл день и ещё ночь, уже родные тех, кто находился в заложниках, с волнением и слезами столпились у школы…
… Всё это время Радмила не прекращала мысленно молиться. И «Отче наш», и Богородичный, и «Кресту Животворящему»…
Тут стало понятно, что за это время все, кто находился в кабинете, так изнемогли от отсутствия сна, голода, жажды, непрекращающихся потоков слёз, что некоторые могут скончаться уже совсем скоро…
Радмила подняла взгляд лучистых ореховых глаз в потолок, подумала, а потом снова направилась к Радже…
– Так, что идёшь? Чего не сидится в уголке? – хрипло спросил террорист.
– Понимаете, Раджа, люди, особенно дети, совсем обессилили от жажды и голода, нельзя ли, чтобы родственники, что собрались у школы, передали воды? Пожалейте детей хотя бы, пожалуйста… – попросила Радмила с мольбой в огромных глазах.
– Ладно, уж, уступлю и на этот раз за храбрость твою, девчонка, больно смелых уважаю…
… Скоро в классе стояло несколько десятилитровых бутылей с водой, все подбежали с жадностью пить и благодарили на перебой Радмилу, Ульяна Викторовна даже руки Радмиле хотела поцеловать, но Радмила скромно убрала руки и смущённо протянула:
