Лин Петрова
А волки здесь тихие
Я глянула вниз, увидела мирно пасущиеся стада, и решение пришло мгновенно. Я обернулась и рванула вниз, без раздумий, не слыша голос разума. Меня гнали только мои природные инстинкты, которые уже наметили себе цель и гнали меня к ней.
Я влетела на пастбище к цели, не замечая ни испуганных пастухов, ни собак, пытавшихся встать на моем пути. Почувствовав запах страха, разум помутился и я, до хруста в шейных позвонках своей жертвы, сомкнула зубы.
На обратном пути одна из собак все-таки решилась ринуться мне наперерез. Бросив мертвого барана, я просто схватила собаку за холку, не желая её смерти, и одним движением головы, просто швырнула прочь. Послышался отчаянный визг боли неудавшегося охранника. Я, для устрашения, рыкнула, схватила тушу, и помчалась прочь.
С каким необыкновенным удовольствием, урча, я рвала и глотала сырое мясо, иногда слизывая кровь с морды. А когда достаточно насытилась, просто откинулась на белый снег, приятная сонливость вдруг навалилась на меня, унося моё сознание в мир таких желанных мной сновидений.
*
Где-то в одном ауле.
В один из домов, входили аксакалы, приветствую друг друга приветствиями.
– Ас-саляму алейкум.
– Ва-алейкум ас-салам, уважаемый.
Этот низкий саманный дом, едва вместивший в себя всех приглашённых, смотрелся необычно среди своих высоких кирпичных собратьев. Внутри дома, на неровных поверхностях стен, висели старые черно-белые фотографии прошлого века. Обстановка внутри была не богатая, но было видно, что все, что здесь делалось, делалось с любовью-на полке аккуратно сложены белоснежные полотенца, чистый половик ручной работы, такие как делались еще в прошлом веке, был расстелен посередине комнаты, к приходу гостей. На столе, покрытой белоснежной скатертью, стояли сладости и домашняя выпечка, закопченный черным дымом чайник, сиротливо стоял в сторонке, дожидаясь своей очереди. Занавески лениво колыхались от свежего весеннего ветерка, внося в дом запахи бурного цветения горных трав и садовых деревьев.
Собравшиеся терпеливо ждали последнего гостя. Переговариваясь друг с другом шепотом, словно не решаясь разрушить эту атмосферу покоя и умиротворения.
Дверь отворилась, и в комнату, при поддержке молодого человека, вошел старик, который осторожно переступал ногами, ощупывая дорогу потемневшей от старости клюкой.
– Сюда, агай.
Присутствующие, не смотря на свой почтенный возраст, привстали с мест, приветствуя вошедшего.
Старик молча сел на место, положил морщинистые ладони на клюку и обвел пространство невидящими глазами, которые были закрыты белой непроницательной пеленой. Его лицо было буквально изрыто глубокими морщинами, словно множество дорог, пройденных на этом жизненном пути. Старик кивнул, отвечая на приветствие, и опустил голову вниз, укладывая белую бороду на грудь.
Слово взял один из присутствующих.
– Необходимость собраться здесь, стало появление в наших краях волка. Он, среди белого дня, напал на отару. Хвала Аллаху, что пастухи не пострадали, но они рассказывают о его бешеных глазах. Это нападение он совершал дважды. И дважды среди белого дня – он поднял указательный палец вверх.
– Собаки?
– Ничего не смогли сделать, одного отшвырнул в сторону и убежал с добычей.
Присутствующие заговорили.
– Что тут думать. Собираться нужно, да идти на охоту.
– Откуда он взялся? Здесь много лет волков не было. А если он не один?
– Теперь из-за него нам в горы хода нет.
– Отару нам уничтожит.
– Теперь и детей побоимся из дома отпускать.
– Да, да, собираться нужно.
Началось тихое обсуждение только что услышанной новости.
И только старик молчал, все еще опустив голову.
– Но не это главное. Главное –это его размер. Как говорят пастухи- он размером с теленка.
Старик, будто спавший до этих слов, сейчас вздрогнул всем телом, вскинул голову и повернул ее в сторону говорившего, но продолжил молчать.
– Это от страха, наверно. Не бывает таких больших волков, Ахмет.
– Хасан, можно подумать ты каждый день волков видишь.
– Может, пастухи, чтобы не скучно было, выпили немного?
Ахмет досадливо поморщился.
– Побойся Аллаха, Заур, такие слова говорить, да еще накануне Ураза Байрама! Разве ты когда-нибудь слышал, чтобы они опозорили свой род недостойным поведением?!
Заур, седовласый старик, отвел глаза в сторону.
– В независимости от размера, нельзя допустить, чтобы он вот так гулял по нашим пастбищам. Сначала пастбища, потом обнаглеет и до наших домов доберется, не дай Аллах.
– Верно говоришь.
– Разве мы не должны защитить наших детей?
– Да. Да. Должны.
– Или будем ждать, пока кто-то из наших родных не погибнет?
– Правильно говоришь! Нужно джигитов собирать и двигаться в горы.
Старик тихо заговорил
– Нельзя его трогать, иначе навлечем беду на наши головы.
– Но, агай, почему так говоришь? Ведь от него можно ждать беды, люди могут пострадать.
Старик вздохнул
– Если бы он хотел убить человека, его бы никто не остановил. А так только барана взял.
– Но глаза, пастухи говорили, что его глаза были бешеными. А если он болен?
Старик задумчиво покачал головой.
– Такие глаза бывают в нескольких случаях. Первая причина-это страх, если бы он боялся, он бы никогда не вышел к людям. Вторая-злость, если бы была злость, то в этом состоянии он не разбирает, где человек, а где животное. Сами говорите, что собаку просто отшвырнул от себя, а мог легко переломить ей хребет. А так взял барана и ушел. Значит это была третья причина- зверский голод – его речь была медленной и тихой.
Народ молчал.
– А вот трогать его действительно нельзя, тогда третья причина перейдет во вторую- в злость, тогда от нашего аула мало, что останется. Сила его велика – старик снова замолчал.
– Что же мы так и будем сидеть, сложа руки? Ждать, пока кто-нибудь не пострадает? Народ ждет от нас решения, мы именно для этого здесь и собрались. Если сейчас решим оставить его, а люди пострадают? Нужно собираться – горячился Заур.
Старик устало вздохнул, медленно повернул голову и сказал в сторону двери
– Зарема, ты здесь? Сходи, дочка в мой дом, скажи, чтобы начали собираться. Передай, что я увожу отсюда свою семью.
Присутствующие пораженно молчали.
– Если я бы хотел послушать перед смертью балаган, я бы присоединился к молодым джигитам, у которых еще кровь бурлит и гормоны играют.
– Заур – старик повернул голову
– Тебе сколько лет, сынок? Восемьдесят? Ты ведь правильно сказал, народ ждет от нас мудрого решения. Мудрого!
– Но..
– Понимаю – он снова замолчал, но теперь никто не посмел прервать его молчание.
– Если он появился здесь, в горах, значит не просто так. Волк очень привязан к своим родным местам, это не кочующее животное. Значит, что-то двигало им покинуть родные места. Мансур, напомни мне, когда ты потерял свою первую жену, куда ты ушел пережить свое горе?
Ему никто не ответил, а старик покивал головой
– В горы.
– Азамат, когда ты потерял своего сына, где пережил своё горе? В горах – снова сам ответил старик.
– Горы- это место силы. Разве мы не возвращаемся оттуда, словно заново родились? Разве не там, мы залечиваем свои душевные раны? Разве не там самый чистый воздух? Разве не там самые целебные травы?
А может быть только там, мы ближе всего к Всевышнему и нам даётся возможность почувствовать его в своем сердце, почувствовать его величие. Истину знает только он, Всевышний. Но я знаю точно, что мы горцы! – он поднял вверх указательный палец.
– Древний и мудрый народ. Мы всегда жили здесь, и дай Аллах, и после нас будут жить наши дети. Разве эти горы, этот воздух не дарят нам долголетие? Дарят – тихо сказал он
– Но вот остальное мы должны накопить сами. Это житейская мудрость, основанная на жизненном опыте и наших легендах, дошедших к нам от предков.
Мой разум говорит мне, что появление волка в такое время не случайно, тем более в такое время, перед самым праздником. Может Аллах испытывает нас таким образом? Разве можно призывать к убийству, если никто еще не пострадал? Да я отдам всех своих баранов, как жертвоприношение Всевышнему, чтобы моя семья не пострадала.
– Что делать? – тихо спросил кто-то.
– Молиться – просто ответил старик.
– Вымаливать прощение, за едва не пролитую невинную кровь.
– С волком что делать?
Старик пожал плечами
– Думаю, нужно убрать отару в другое место, всех предупредить, чтобы пока не ходили в то место, где его видели.
– И всё?
– Как гласят наши законы, если пришел голодный, то сначала накорми его. Если он приходил за едой, то мы дадим ему еду. Поставьте у подножия горы корзину и положите туда еды. Посмотрим, что получится. Убить всегда сможете, а вот воскресить уже никогда.
Старик устало откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза.
– Шамиль. Ты здесь? Останься – сказал он.
Когда все разошлись, в комнате осталось двое, слушая тишину, прерываемую, только детским смехом с улицы.
В комнату вошла женщина.
– Чаю?
– Можно – кивнул старик.
Дождавшись пока они останутся одни, старик вздохнул.
– Я уже долго живу, сынок. Мои друзья уже покинули этот мир, а я все чаще начал задумываться, почему меня здесь держат. Значит, для чего-то я еще нужен. Но для чего? Мои глаза увидели, внуков, правнуков и даже праправнуков, продолжателей моего рода, а потом у меня забрали зрение. Значит, больше мне нечего увидеть на этой земле, все что можно было увидеть- я увидел. Но Аллах все еще оставил мне возможность говорить, значит, я еще не всё сказал. А сегодня я понял, что именно мне еще нужно сказать.
Он отхлебнул из пиалы горячего чая.
– Ты знаешь, Шамиль, что твой отец был моим другом. Думаю, что сделаю правильно, если именно тебе расскажу, то, что мои уста хранили много лет – он медленно поднес пиалу к губам и снова отпил.
– Ты помнишь, у твоего отца был шрам на предплечье?
– Да
– А теперь внимательно слушай, Шамиль. Когда началась война, мы с твоим отцом уходили отсюда, из аула. Попали, хвала Аллаху, в один отряд и держались друг дружку. В отряде с нами был русский Дима, держался немного в стороне, будто дичился, но отчаянный он был, это помню точно. На какие бы задания его не посылали, он всегда возвращался. Мы даже шутить начали, кличку ему дали Бессмертный. А он не обижался, ведь был старше всех, только посмеивался, глядя на нас. А иногда, бывало, сядет в сторонке, достанет фотокарточку и смотрит, смотрит. Носил ее всегда в нагрудном кармане, возле сердца. Это позже я узнал, что всех, кто на карточке той, война проклятая убила.
Старик опустил голову, погружаясь в воспоминания. Шамиль сидел, не шелохнувшись, и внимательно слушал, боясь пропустить хоть слово.
– Вот так несколько месяцев продержался наш отряд. Всякое бывало, и ели одной ложкой и пили из одной кружки, но ни слова ни от кого не слышал, ни жалобы, ни стонов, все мы верили в победу.
– В одну из ночей наш отряд попал в ловушку – выдохнул старик.
– Окружили эти сволочи, и начали нас расстреливать. Врать не буду, скажу как перед Всевышним, страшно было, ведь понял, что не уйти мне оттуда живым. И все поняли это. Слышал, как Загир прокричал- Прощайте братцы, и замолчал навсегда, сраженным автоматной очередью. Ребята падают замертво, а я твоего отца глазами ищу, чтоб вместе уйти к Аллаху. Зову его, а он не откликается, и я пополз. Немцы уже не боятся, встали в полный рост и идут прямо на нас, добивают живых. Нашел я твоего отца, он в сознании еще был, я схватил его и потянул. Сам знаю, что не уйти живыми, а я тяну и тяну, как в шоке. Смотрю, Димка сидит на земле, спокойный такой, и фотокарточку рассматривает. Думаю, с ума сошел наверно, кричу ему – Помоги Димка.
Он поднял на меня глаза и спрашивает.
– Живые?
Тут меня и ранило в живот, согнулся от боли, но на ногах держусь еще
– Мне конец
Тут- то все и произошло. Вскочил Дима, оглянулся по сторонам и… обернулся в волка
Шамиль нахмурился, недоверчиво смотря на старика.
– Как и говорили сегодня, размером с теленка. Он ко мне рванул, подхватил меня, падающего, на спину и буквально вынес из-под огня. Что смотришь, Шамиль? – усмехнулся старик
– Думаешь, совсем дед Осман с ума сошел? Сначала я тоже так подумал, но волк развернулся и вернулся за твоим отцом. А шрам этот, от того, что он от боли зубы сжал, когда его ранили, не сдержался видно, но не бросил, дотащил твоего отца ко мне. А потом он снова развернулся и ринулся в самую гущу немцев, вот тогда-то я и увидел, почему он всегда живым возвращался. Он не просто убивал, Шамиль. Он мстил за своих родных. Так он и остался там. Ну, думаю, хоть самим отсюда убраться подальше, а когда на отца твоего глянул, оказывается, видел он всё, в сознание пришел. Там и поклялись мы, что никому не расскажем. Сегодня я вспомнил свои слова. Я сказал-
– Клянусь, век молчать буду. Вот мой век и заканчивается, Шамиль.
Шамиль выдохнул
– А почему вы никому…
– Никому не рассказали тогда? Тогда я не сидел бы здесь, за этим столом. Время такое было, нас бы расстреляли за то, что на бойца красной армии такое говорим. Или в психушку на всю жизнь упекли. Нас только двое выжило тогда. Двое!! Я и твой отец, и все благодаря ему – он глотнул остывшего чая.
– Я не просто так это рассказал. Во-первых, чтобы ты понял, что, такие как он, стояли рядом с нами плечом к плечу, защищая родину. Во-вторых- не мог же он быть единственным, да? Семья у него была, жена его ведь тоже не из воздуха была рождена. Значит, они жили и продолжают жить среди людей, Шамиль
– О, Аллах – шумно выдохнул Шамиль, потирая лицо ладонями
– Ты хочешь сказать, что эти существа оборотни?
– Нет, сынок. Я хочу сказать, что если они имеют вид людей, значит, и чувствуем мы с ними одинаково, и любим одинаково, и горюем также. Ведь мы с Димой бок о бок много месяцев рядом провели, и если бы не та ночь, он бы никогда не открылся перед людьми. С тех пор я ничего о таких, как он не слышал, а сегодня… как напоминание о той ночи. Поэтому нельзя их трогать, я видел, на что они способны. И не просто так он сюда пришел, и уйдет тем же путем.
Старик облегченно выдохнул, а Шамиль продолжал сидеть потрясенным от услышанного.
– Теперь, когда я рассказал тебе свою тайну, мне нужно готовиться к встрече с Всевышним. Проводи меня домой, сынок. А ты распорядись мудро тем, что услышал
А через два дня народ собрался уже по другому поводу- проводить в последний пусть мудрого и уважаемого всеми Османа.
*
Был прекрасный ясный день, я сидела на каменном выступе и наслаждалась солнечными лучами. Внезапно я увидела, как неподалёку пролетевшую большую белую птицу. Она, расправив свои крылья, ловила поток воздуха, слегка покачиваясь, словно на волнах, нависнув над пропастью. Я уставилась на нее, наслаждаясь зрелищем.
Вот бы и мне так, взмыть вверх, и пролететь вдоль гор. Ха, летающий волк, это что-то. Я улыбнулась и тихо свистнула, привлекая его внимание. Его голова медленно повернулась ко мне.
–Вот это клювик у него- поразилась я.
Интересно, что это за птица? Внешне очень похож на орла, а там кто его знает. Птица моргнула, глядя на меня, а потом плавно легла на правое крыло, подхватываемая ветром, и ушла в сторону.
Жалко, теперь и заняться нечем.
Я решила спуститься вниз за продуктами, ведь наверняка там есть магазин? Хватит уже разбоем заниматься, словно бандит с большой дороги, стыдно Мара должно быть.
Приблизительно на полпути я обратила внимание на небольшой ручеёк, который преодолевая камни, тихонько стекал по одному только ему знакомому маршруту.
Спустившись к подножию, мне пришлось снять куртку, ведь здесь уже во всю цвела весна. Сначала я просто гуляла, наслаждаясь природой, и даже умудрилась задремать в тени большого раскидистого дерева, под пение птиц. Я радовалась тому, что могу снова слышать пение птиц, наслаждаться дуновением ветра, трепавшим мои волосы. Значит, у меня получилось все то, зачем я сюда ехала. Но вот уезжать пока не собиралась, я еще не насладилась этим местом.
В местном маленьком магазинчике я пополнила запасы еды и медленно шла обратно. Я присматривалась к местным, которые с любопытством смотрели на незнакомку. А я высматривала своих, и к моему величайшему изумления, никого не заметила. Селение уже заканчивалось, а мне открылся чудесный вид горы, на которой я сейчас обитаю. Я остановилась и подняла голову вверх. Красотища! Сегодня моя гора была без головного убора. А там случайно не мой новый знакомый? Я прищурилась, пытаясь рассмотреть птицу, парящую под облаками.
– Дочка, если собираешься в горы, то лучше откажись. Опасно.
Я обернулась.
За оградой стояла пожилая женщина, в руках она держала деревянную доску с тестом, покрытую чистой тканью.
– Почему опасно?
– Волк пришел – пояснила она со вздохом.
Подошла к горячей печке, стоявшей во дворе, и принялась за выпечку хлеба.
– Теперь и нам туда нельзя. Когда он теперь уйдет? Мне траву собирать нужно – говорила она, а сама привычными движениями делила тесто на порции.
– А вы? Туристка наверно?
– Да – согласилась я.
Блин, и как мне теперь домой идти? Отсюда до нужной мне тропы рукой подать, а если она меня все время видеть будет, так может заподозрить что-нибудь.
– Красивые здесь места. Давно здесь живете?
– Так всю жизнь и живем. И живем, и в горы ходим, а теперь вот как выхожу на улицу, оглядываюсь постоянно, вдруг он сюда близко подойдет, мой дом то с самого краю.
Ну что я могу сказать? Именно так и произошло, но тебе об этом знать совершенно не нужно.
Женщина достала из открытой печи хлеб, и я чуть не захлебнулась от слюны. Какой же он ароматный, аппетитный, хрустящий.. наверно.
Я сглотнула
– Прошу прощения. Не могли бы вы мне продать вашего хлеба? В магазине я взяла буханку, но ваш пахнет просто безумно.
Женщина улыбнулась.
– Нет. Продать не могу, дочка.
Я даже расстроилась.
– А просто так дам. Подожди немного, сейчас еще достану. Да ты пройди сюда, вон скамейка, садись.
Я усмехнулась про себя. Вот так своими собственными руками ты пустила в свой двор того, кого так боишься.
Первый обжигающий и действительно хрустящий кусок хлеба я сунула в рот тут же.
– Вкусно – простонала я.
Оказывается, я очень соскучилась по другой еде, кроме сырого мяса.
На обратной дороге мне захотелось попить из того ручейка. Когда я дошла до того места, то застыла с открытым ртом. Эй, а где маленький ручеек? Вода бурным потоком падала с горы, по пути переворачивая крупные камни, словно резиновые мячики, и неслась дальше горной речкой, будто сбежав из плена. Может я что-то напутала? Но сегодня утром, я точно помню, этой реки не видела. Я начала вскарабкиваться вверх, чтобы найти источник этого водопада, а когда добралась, то искренне поразилась. Не было никакого ни подземного, ни другого водного источника. А была сила природы во всем его великолепии. Утром, солнце только начинает набирать свою силу, оно не такое жаркое и палящее, как в обед. А уж ближе к обеду, оно словно печь топит снег, который и превращается в бурную реку. Там наверху всегда холодно, да и облака не забывают периодически подсыпать снега, растаявшего за день и сбежавшего с горы. Вот и получается такой круговорот в природе. Я набрала в ладошку воды и отхлебнула. Очень холодная, да такая, что зубы заломило.
Вернувшись домой, я села на выступ, чтобы доесть хлеб, пока он окончательно не остыл. Мой знакомый тут же возник перед глазами.
– Тоже хочется хлеба? На.
Я отломила кусок и бросила прямо в него, и птица поймала его на лету. Орел скрылся с поля зрения моих глаз, а когда прилетел снова, в его клюве уже ничего не было. Поняв, что в моих руках ничего нет, он пронзительно закричал, и собрался улетать, замерев на месте в воздухе, вцепившись в меня взглядом, а затем полетел вдоль горы, как раз параллельно тропы.
Внезапно я, поддавшись порыву, обернулась в волка и побежала по той самой тропе. Орел, увидев меня, словно подстроившись под мой бег, летел рядом, периодически уходя в сторону, и возвращаясь ко мне.
Ах, как мне было сейчас легко, словно не этот орел, а я парила над пропастью и летела вдоль горы.
Вдоволь набегавшись, я вернулась домой. А ночью мной охватило дикое желание позвонить домой. Я включила телефон.
– Да – тут же ответил Маркор.
– А почему ты не спишь?
Нормально, да? Сама звоню, жду ответа, а сама спрашиваю, почему не спит.
– Сплю – тут же ответил он.
– Как дела?
– Все хорошо, Мара. У тебя как дела? Когда вернешься? Я уже соскучился
– У меня нормально, братик. Но возвращаться пока не думала, хочу до конца разобраться со своими чувствами.
– Понимаю. Я тут это. В общем.. – замялся он.
– Говори – спокойно ждала я. И сразу отметила, что страх уже не охватывает меня.
– Короче, я собаку завел. Ну как завел, в лесу нашел, в общем. Вот так. Максимилиан говорит, что порода эта-волкодав – сдавленно добавил он, сдерживая смех.
– Ну что сказать? Ты молодец, поддерживаешь имидж ненормальной стаи.
Маркор тихо рассмеялся.
– Да лучше собака, чем балет.
Тут уже и я засмеялась.
– Тогда пусть привыкнет к тебе в волчьем обличии, и пусть мой запах запомнит, давай ему мои вещи, а то приеду и в дом не попаду
– Я разве не понимаю? Он твой запах уже наизусть выучил
– Умничка Маркор. Целую. Пока.
– Пока, Мара
Я уснула с улыбкой на губах, так спокойно и светло стало на моей душе.
*
На следующий день я сидела на выступе и думала. Снова заставила себя прокручивать все прошедшие события.
Думала о братике, какова была бы его судьба, сложись все по- другому. Если бы мне не удалось выстоять? От кого бы он узнал наши волчьи законы, о тех, которых он еще не успел узнать?
А как выживают другие ребята? Сейчас, когда папы не стало, я бы хотела продолжить его дело- находить их и воспитывать. С девочками мне еще не совсем понятно, почему папа брал только мальчиков? Я научу их нашим законам, как когда то мои родители. Внезапно у меня в голове всплыла одна сцена
– Мар, ты так много знаешь, что да как сделать нужно правильно. Нам еще учить и учить
– Не нужно ничего учить, Ларита. Нужно уметь слушать. Это у людей детям на ночь читают сказочки, наши же традиции и обычаи передаются из уст в уста. Их не найдешь ни в одной библиотеке мира и не купишь в книжном магазине, их можно только услышать от старших, понятно?
А почему бы мне не написать об этом? Пусть для людей это будет очередная фантастическая книга, а для волков, выросших без родителей, это будет пособие для дальнейшей жизни, чтобы знать, как правильно действовать в той или иной ситуации.
Я была полна решимости, сгоняла в магазин и села на выступ.
О чем писать? А может быть писать так, как будто я разговариваю с братом?
Когда мы появились на этом свете, не сможет сказать ни один из волков, но, кажется, что мы всегда жили рядом с людьми. Два мира, таких разных и таких похожих, существующих параллельно.
Мир волков –это особый мир, держащийся на законах, доставшихся нам от предков, передающихся из уст в уста, и только благодаря им мы все еще живем. Ведь чтобы обуздать и контролировать наши природные инстинкты, нужно нечто большее, чем простые нравоучения. При рождении мы получаем два имени- первое от наших предков, второе человеческое, чтобы существовать в мире людей.
Волчонок в первые годы своей жизни учится чувствовать свою дикую силу, а также учится контролировать и отпускать ее на волю. Учится оборачиваться в человека и обратно когда он этого захочет, а не когда силе вздумается вырваться на свободу. Это трудный процесс, которому мы учимся под присмотром родителей. Именно поэтому наши дети растут дома, до тех пор, пока не смогут полностью контролировать себя. И только после этого он может войти в мир людей.
Малыши, потерявшие родителей, если им удастся остаться в живых, рано или поздно погибнут. Но, рассмотрим разные варианты….
Я разогнула застывшую спину. Ничего себе, уже двадцать страниц накидала. А что-то моего летучего друга сегодня не видно. Неужели не прилетит? Я бы, чтобы размять мышцы, и сегодня побегала, размяться. Нельзя же сидеть целыми днями и писать. Нужно немного подумать, найти такие слова, чтобы были понятны двум мирам.
А потом мне в голову пришла безумная мысль. Я быстро, чтобы не раздумать, взяла вещи, побежала к водопаду и оглянулась вокруг. Никого. Скинула вещи, и чтобы не передумать, быстро прыгнула в воду. Тело будто пронзило сотни иголок. Ох, как я завизжала, да так, что эхо подхватило мой визг, неся его все выше и выше. Внезапно мне стало жарко, будто меня окатили горячей водой. Я быстренько оделась и побежала домой с блаженной улыбкой на губах.
Мой друг медленно парил на своем месте.
– Привет – весело приветствовала я и помахала рукой.
Но сегодня мой друг не смог поддержать меня. От немного отлетел и сел поодаль.
– Ты чего? Не хочешь? Ну и ладно, я и одна могу, просто в компании было бы веселее. А я, представляешь, начала книгу писать. Сама от себя не ожидала, но ведь нужно к себе прислушиваться, да? Хочешь побегать- бегай, хочешь прыгать- прыгай, хочешь орать-ори, хочешь летать- не фига не получится, потому что я не птица. А вот ты птица, а полетать со мной не хочешь. Еще друг называешься.
Я повернулась к нему
– Может, все-таки познакомимся? Я Мара, от тебя слов не жду, иначе упаду от удивления, если ты заговоришь. А может ты, такой как я? Ну в смысле тоже можешь оборачиваться? Ну-у-у, уж нет! Сейчас как обернешься в симпатичного мужчину, я влюблюсь в тебя, и появятся у нас крылатые волки с клювом
Я громко засмеялась. А потом задумалась
– Слушай. Если мы, волки, можем это делать, возможно есть и другие миры, такие как наш, а? Ладно, ладно, не отвечай, иначе я точно заикаться начну. А вот порассуждать на эту тему в моей книге, очень интересная мыслишка
Орел продолжал смотреть на меня.
– Эй, а ты чего сегодня такой загадочный? – я медленно двинулась в его сторону.
Орел настороженно смотрел на меня, и едва я оказалась в несколько метрах от него, тяжело встал, расправил крылья и нехотя взлетел.
– А ведь ты не просто белый. Ты седой – прошептала я.
Это открытие очень поразило меня
– Эй, ты заболел? Да какой нафиг заболел? Ты старый, поэтому ты сейчас так тяжело встал? Эй, а твоя семья? Почему она не рядом с тобой?
Я уже все поняла. Он прилетел сюда, чтобы умереть, чтобы насладиться последним чувством полета и свободы. А тут я пиз.. говорю и говорю.
– Прости меня. Я не знала -крикнула я ему во след.
Развернулась и ушла на выступ. Ну вот, нашла себе друга, и тот скоро помрет.
Да о чем я говорю? И меня рано или поздно не будет. Все, кто приходит в этот мир, когда-нибудь уйдут. Только срок у всех разный. Разве что эта гора будет стоять- встречать пришедших в этот мир и провожать. Может поэтому она иногда стонет? Ее каменная душа уже не выдерживает разлук и плачет.
Ой, иди уже Мара делом займись, например ужин приготовь. А то сейчас навыдумываешь себе, потом расстроишься.
На следующее утро, мой старый друг просто сидел на выступе, расправив крылья на земле. На камне, в смысле.
Я подошла ближе
– Ты не бойся, я не причиню тебе вред
И действительно он даже не пошевелился, а только повернул ко мне голову. Видно дела его совсем плохи. Потом мы молча смотрели на природу. Спустя некоторое время, орел еле поднялся и побрел прочь, так и не сложив крылья, которые волочились по снегу. Я отметила про себя, куда именно он пошел.
– Мы, волки, в отличие от людей, не верим ни в бога, ни в черта. Мы верим только в себя, свою силу и ловкость, надеемся на свои мышцы. А обращаемся только к небесам, куда, по словам наших предков, уходят души ушедших с тропы жизни, волков
Пойти его посмотреть что-ли? Что –то у меня не спокойно на душе. Я встала и пошла. Он лежал на камне, закрыв глаза. Неужели умер??? Я тихо подошла и провела пальцем по его белому крылу. Орел медленно открыл глаза.
– Я тут что подумала. Если позволишь, то я буду рядом, когда ты уйдешь на небеса.
Он посмотрел вдаль, туда, где синели просторы ясного неба, туда, где он ловил ветер, паря под облаками, туда, где он чувствовал себя свободным.
– Хочешь последний раз взлететь? Я помогу.
Орел уже пытался встать, опираясь на крылья. Я просто взяла его на руки и поднесла к краю.
– Давай я легонько подкину тебя здесь, и если что поймаю, чтобы ты не ударился. Мало ли.
Я собралась с духом и подбросила орла вверх. Он расправил крылья, держась в воздухе. Я обрадовалась, что у него получилось. Орел пролетел надо мной и повернул к пропасти. Его временами мотало из стороны в сторону, но он держался из последних сил.
– Лети, мой друг, лети – шептала я.
Он поймал ветер и летел, поднимая по очереди то левое, то правое крыло, в последний наслаждаясь высотой. Его круг закончился, и он снова приземлился, но вот идти уже не мог, не было сил. Я снова взяла его на руки и понесла на то место, откуда взяла.
Он устало положил крылья на белый снег.
Я аккуратно взяла его за крыло
– Я просто подержу твое крыло, пока ты будешь уходить.
Орел смотрел мне в глаза, медленно и протяжно выдохнул, и его глаза закрылись. А я все держала его крыло, боясь отпустить свою руку, чтобы он до последнего чувствовал, что не один.
Хотя.. Каждый свой путь мы проходим в одиночку и не важно, сколько народу будет находиться рядом. Рождаясь, мы в одиночку приходим сюда, умирая- уходим в небеса тоже в одиночку.
– Ты пришел сюда, чтобы умереть, а я –чтобы выжить. И каждый из нас в одном и том же месте нашел то, зачем пришёл – я подняла голову к небу.
Потом убедилась, что он не дышит, и только тогда отпустила его крыло.
Я решила похоронить его здесь. Просто натаскала снизу камней и заложила его холодное тело небольшим холмиком.
На душе стало тоскливо, так что этот день я просидела возле костра, думая.
– Если мы, волки, когда-нибудь все- таки исчезнем с лица земли, то ничто не сделает это лучше, чем мы сами. Наш мир действительно жесток с его древними обычаями и инстинктами
Завтра куплю неприкосновенный запас для следующего желающего уединиться от мира и разобраться с самими собой. А если это будет женщина? Возьму консервированные ананасы…ой, я тоже захотела. И одежду для себя присмотрю, а то с этими оборотами, скоро без одежды останусь.
Люди никогда не должны узнать о нашем существовании, иначе нам будет сложно и дальше существовать вместе.
Люди научились контролировать природные стихии- поворачивать реки, пользоваться ветром, вода вырабатывает энергию, солнце обогревает их дома. Их амбиции велики и в отношении животного мира. Люди возвысились, провозгласив себя повелителями этого мира.
Пока они находятся в неведении о нас, волках, они вне опасности.
Ведь как только мир узнает, люди захотят подчинить нас себе, контролировать и экспериментировать. Разве мы позволим? Мы, живущие по своим древним обычаям, превосходящие людей по силе в несколько раз. Не позволим!
