Лена Гурова
Столетовы. Часть 1. Верьте в любовь, девчонки!
– Ну что же ты у меня всё плачешь и плачешь.
Она подняла на него свои глаза.
– Ты что, слышал мой ночной разговор?
– Нет, но слышал, как ревела, хотел воды попить, но не пошёл, – соврал он.
– Врёшь. Слышал. Поэтому такой смелый, такой прозорливый.
Лена высвободилась и пошла к машине. Всю дорогу молчала, демонстративно.
Иван Иванович стоял на улице. Он как будто знал, что они приедут.
– Папуля, родной мой, как я соскучилась. – Обрела дар речи старшая дщерь непокорная.
Отец не любил сюси-пуси, особенно на людях. Но увидев Елену, да ещё и с Сергеем, не сдержался. Дочечку обнял, поцеловал, Сергею руку жал и тоже обнимал .
– Что слышно, Серёжа?
– Пока ничего. Жду звонка.
И опять Елену кольнуло. Нет, ну точно они что-то скрывают. Она уже хотела устроить допрос с пристрастием, но папа перебил.
– Я сегодня не приеду, допоздна буду занят. А завтра – шашлычки-машлычки замутим (папа и "замутим"?)
– Да, Иван Иванович, и Оля должна приехать.
Подъехала "Волга". Папа по- молодецки уселся, чуть не потеряв папаху. И укатил, отдав им честь.
– Ну что, в студию?
– Скажи мне, Сергей, на правах старого друга, чего я не знаю, а вы все в курсе?
– Ты многого не знаешь. Например, что я любил, люблю и буду любить только тебя, даже, если ты не будешь со мной. Даже если самые красивые бабы будут крутиться вокруг меня, полюбить я никого, кроме тебя, не смогу. Это уже доказано.
– Интересно, как проходили доказательства? Видимо, в постели? И сколько испытуемых пришлось привлечь к этому действу? И не боишься ж ничего.
– Да они у меня все проверенные. С улицы не берём-с.
– Вот-вот, а ты про любовь. Оставь это слово в покое. Тебе оно не нужно.
– Тебя забыл спросить. Сама, чай, не девочка!
– Господи, дурдом. Я устала от тебя. Отвези меня, пожалуйста, к Костику. И можешь быть свободен для своих экспериментов.
Сергей засмеялся про себя, задело его королеву.
Они заехали в магазин сумок, и он подарил Елене очень симпатичную. Добрались до офиса. Сергей снимал с Елены шубку, когда она вздрогнула от какого-то противного звука, доносящегося из кармана его куртки.
– Ты меня доведёшь.
Он вытащил спутниковый телефон. У Борисова в офисе был такой. Он им очень гордился. А у Серёжки в кармане. Ничего себе. Он вышел, почти сразу вернулся. На немой вопрос Виктора, тоже приглашенного вместе с Наташей на эту выставку, отрицательно помотал головой. Тот расцвёл. Видимо, хорошие новости. Стал рассказывать какой чудесный ресторанчик появился у них в городе, там можно петь. И все решили, что надо после выставки туда обязательно сходить.
– Ты же не против, Лен? – Спросил Костик. – Мы давно не виделись. Посидим, повспоминаем. – "Надёжный" друг получил за то, что растрепался маме, и теперь подлизовался.
– Я не против.
Приехали итальянцы. Витторио бросился целовать Елену.
– Вива, Ленусья!
Сергей тактично отодвинул его плечом. Лена тут же схватила Вита, и потащила подальше от такого гостеприимства. И завертелось, дел хватило всем. Витторио так нервничал, что приходилось одну и ту же работу делать по несколько раз. Что-то таскалось, передвигалось, подвешивалось, а потом снималось. Итальянец всё время отходил к входной двери, что-то проверял. И опять передвигалось, подвешивалось, таскалось.
В пять вечера открыли дверь, и началось. Народ попёр. В зал запускали только по двадцать человек, иначе получилась бы толкучка. И по мере освобождения пространства, запускали следующих. Выставка оказалась очень востребована. Сергей, Виктор, Лена и Наташка следили, чтобы ничего не стащили. А народ всё шёл. Освободились к полуночи. Ну какой уж тут ресторан! Все устали и разъехались по домам. Итальянцы были счастливы до обморочного состояния. Их отвезли в гостиницу.
Елена еле волочила ноги. Сергей шёл сзади и посмеивался. Она резко повернулась, гавкнула на него, поскользнулась и угодила к нему в руки. Он поднёс её к машине, поставил, расстегнул пуговицы, засунул в машину, одновременно снимая с неё шубу. И опять кольнуло. "Как всё отработано, видать не на одном доказательстве. Математик …" Она надулась, и её опухшие губки стали ещё пухлее. "Я бы отдал все блага мира за возможность поцеловать Ленку сейчас, – замечтался Сергей. – Не заслужил, брат. Ты отдал её, обманул, как она говорит. Запутался в трёх соснах. А теперь ты распутался. Но это ничего не меняет.»
По дороге Лена заснула. В доме было темно, у мамы Зины горела только лампочка над входом.
Он загнал машину во двор. В тусклом свете лицо Елены казалось очень бледным. А может так и есть. От усталости, например. Сергей не мог оторвать от неё глаз. Что же с ней произошло там, в руках того сильного и счастливого мужика? На всех фотографиях он выглядел именно счастливым. Сергей только один раз отважился посмотреть их фотки. Ну не мог он видеть влюблённые глаза этого Игоря. И её. Такую далёкую тогда.
Сергей взял потихоньку её пальчики, и только сейчас обратил внимание, что нет обручального кольца. Поцеловал от кончиков до запястья.
Лена спала. Где ключи, он знал. На тот случай, если дома никого нет. Вылез из машины, постучал. Никого. Открыл дверь, вернулся. Лена спала. Он взял её на руки и быстро понёс через холод в дом. Она обняла его во сне и пробормотала: "Серёжка". Он даже приостановился. Проснулась, что ли? Нет, спит. Донёс её до дивана, уложил, укрыл. Лена спала, спала и улыбалась.
На столе лежала записка . "Дети! Я уехала, нужна И.И. Ужин в холодильнике. Дора принесла для Лены какие-то примочки. Я ей ничего не говорила. Как она узнала? Сказала, два раза сделаете, как рукой снимет. Губы тоже можно. До завтра. Целую"
И действительно, Сергей почувствовал голод. Они с Леной после кофе в кафе толком ничего не ели. Он поднялся по ступенькам на кухню, последняя скрипнула.
– Серёжа! Мама! Кто там?
– Это я, Ленок! Есть хочу.
– Я тоже, – она уже подходила.
Синяк на шее сиял синевой даже при таком тусклом свете. Лена быстро закрыла, поняв, куда он смотрит.
– Я пойду переоденусь.
– Ты стыд свой не прикрывай, всё равно примочки будем делать.
Когда Елена вышла, всё было разогрето, подано, разложено.
– Пожалста.
– Сервис.
– Приятного аппетита.
Лена в длинной тоненькой маечке и лосинах, явно ольгиных, выглядела совсем девочкой. Если бы не синий кружок на шее. Он не давал покоя Сергею.
– Давай, я его заклею. Вон Дора всяких штучек надавала. Ну страшно смотреть.
– Как Дора?
– Это уж я не знаю. – И отдал Елене записку.
Не дожидаясь разрешения, быстро прилепил пластырь.
– Ну еще раз, приятного аппетита.
Зазвонил телефон, Лена дёрнулась и застыла. Телефон всё звонил. Она подошла.
– Да! У нас вообще-то ночь. Соображёметр включи. Где ты? Вот и сиди там. Никаких разговоров не получится.
Довольно долгое молчание.
– Хорошо. Завтра.
Опять молчание.
– Я тебя не пущу. Если хочешь спать на коврике перед домом, милости просим. Всё, позвони утром. Гуд бай! Всё, всё на сегодня…
Елену трясло. Она никак не могла взять себя в руки: глаза на пол лица, закушенная нижняя губа, руки, сжатые в кулачки.
– Он тебя бил? Скажи, бил? – Всё-таки, Сергей задал этот мучивший его вопрос.
– Нет! И не пытай меня! Я всё равно не расскажу!
– Изнасиловал?
– Он – мой муж, как такое может быть?
– Хорошо, скажу по-другому. Он взял тебя против твоей воли?
Как он понял? Как догадался? Столетова не было в её жизни сто лет. Она уже и не чаяла когда-нибудь увидеть его, а уж так общаться и подавно. А тем более, после того, что произошло с ней. Как капля живой воды, одна за одной, одна за одной, Сергей врачевал её надломленные силы. Она вцепилась в него, сама толком не осознавая это, как за спасательный круг. Серёжкозависимость очень быстро набирала ход, возвращая её к жизни. Она любит этого такого близкого, такого родного человека.
Слёзы хлынули потоком, как всегда. Если уж ревём, то водопадом. Майка сразу намокла и через тонкий материал проступил ещё один синий кружок.
– Я убью его!!! Мне это ничего не стоит! Я даже знаю как! Превращу в один здоровый синяк эту скотину. А ну-ка покажи, где там у тебя ещё есть следы бурной страсти?
Сергей в запале сорвал с Елены майку. Она инстинктивно закрылась руками, уронив голову в ладони. Он очень медленно развёл их и обомлел: женская грудь в обрамлении жёлто-синих клякс… Да какая грудь! Только Афродиту лепить! Упругая, с торчащими вверх ярко-розовыми сосочками…Зрелище не для слабонервных.
Сергей рванул на кухню, притащил дорины примочки. Понатыкал везде, где надо и не надо. Снял свою рубашку, надел на Елену. Уложил. Вспомнил про губы. Поднял. И не удержался, поцеловал, очень осторожно, почти прикоснулся. Лена ответила. Он ещё раз поцеловал, она потянулась к нему. Серёжка не поверил своим ощущениям. Неужели? Притянул её к себе и уже по-настоящему вкусил сладость её губ.
– Ой, больновато. А как хочется…
– Если больновато, то перехочется. Подставляй, буду мазать, – и закрыл ей рот наклейкой. – Вот, хоть помолчишь. Ложись, уже поздно. Я буду с тобой. Не бойся, против твоей воли ничего не будет.
– Господи, какой воли… – И отвернулась к стенке.
Сергей лёг рядом, подтянул её к себе поближе, накрыл и заснул в состоянии полного блаженства. И Лена тоже. И проснулись они тоже одновременно. И опять поцеловались как школьники.
– Горькая ты, моя женщина.
Губы у Елены действительно были горькими. От мази. Или? Как ему хотелось почувствовать малиновый аромат на её тёплых и мягких губках, зацеловать все шрамики на них, запечатать уже своими губами и не отлипать до скончания века.
К обеду приехала мама. И рассказала, что к ним ночью ломился пьяный в дупель Игорь. И соседи сдали его в кутузку.
– Пьяный Игорь? – Удивилась Елена. – Да он, кроме шампанского на праздник и коньячка по рюмочке с друзьями ничего и никогда. А я и думаю, что это он не звонит? Но его же надо вызволять, поговорить уже, и пусть едет к своей мамочке.
Мама с Сергеем понимающе переглянулись. Ну опять они, заговорщики.
– Вызволять его есть кому, а к нам сегодня приедут все дети. Надо подготовиться. Слушай, Елена, а ты ведь действительно осталась без вещей, вон ольгино напялила. Она тебе задаст, в смысле, даст что-нибудь ещё надеть. – Посмеялась мама.
– Ничего, мамуль. Я заработаю, да и расчёт должны прислать. Прорвёмся.
– У тебя же там столько всего красивого. Здесь такого и не купишь. Всё равно жалко.
– А ручки на что? Не сошьём, так свяжем. Не свяжем, так сошьём.
Они втроём довольно быстро всё приготовили. Сергей нарубил дров на шашлык, помогал чистить овощи. Получалось у него прямо по-мастерски.
– Где это или кто это тебя научил так картошку чистить? Твои доказательства и эксперименты? – Бросила Елена.
– Жизнь, моя дорогая, жизнь. Я люблю делать всё хорошо, если уж взялся, – не принял подачу Сергей.
Стала съезжаться молодёжь. Олька с банзайским криком влетела вперёд всех и повисла на шее своей сестры. 18-летняя, тоненькая, талия осиная, с короткой стрижкой, глазищи такие же зелёные, как и у Лены. Ой, как хороша! Глаз не отвести.
– Ты меня задушишь.
– Ленка, Лена, Леночка… Ля-ля-ля…
Мама Зина замерла посреди гостиной, залюбовавшись своими дочерьми. Да и папа, и остальные…
– Я сейчас, – вспомнила Ольга и вылетела на улицу.
Назад она несла какой-то диковинный цветок. У Лены была страсть к цветоводству. Но предпочитала она цветы в поле, на клумбе или в горшках.
– Вот, через полстраны везла. Рододендрон. Летом даже на улице может расти.
– Как ты его допёрла?
– А, у меня есть кому. Потом. Ты надолго?
– Потом, – в унисон ответила старшая.
Какой получился чудесный вечер. Папа, мама, Вениамин Павлович, Дора, Вадим со своей женой Светой, Людка, любимая подружка с институтских времён Наташа Гусева, Костя с Алисой, Виктор со своей Наташей. Ольга привезла свою любимую собаку Асту (у них две собаки, обе овчарки, но Кара – чёрная, ленина любимица). Новые соседи с другой стороны, Галина Даниловна и дядя Коля, пришли знакомиться с Леной. Они что-то обсуждали с Сергеем, благодарили его, женщина обнимала, целовала в щёчку. Он открыл ящик комода, что-то вытащил, отдал дяде Коле. И опять у Елены кольнуло: "Как у себя дома".
Все пили, ели, танцевали. Девчонки пели романсы.
Подъехали Витторио с Алицией и привезли коньки. Оказывается, папа с Сергеем (опять с Сергеем) сделали освещение на пруду, расчистили снег, и местная детвора получила полноценный каток.
Девчонки заверещали от восторга. И Лена заулыбалась. На это Сергей и рассчитывал, когда просил итальянцев привезти фигурки для зимней забавы.
Все потащились на улицу. Елену одели как египетского фараона: на толстые тёплые колготки напялили красные лосины, ноги стали похожи на бёдра коровы. Мамина старая куртка с золотом и красная шапочка дополнили этот ужас. Но желание кататься было выше, и Елена вышла на лёд.
Витторио хохотал так, что снег попадал с кустов.
– Ленусья, ты неотразимо ( именно "нетразимо", у него проблема с родами в русском языке). Супер! Высокий мода. Ха-ха-ха…
Алиция закрывала ему рот и ругалась по-итальянски.
– Лено! Всё отлично! – Подбадривала она "фигуристку".
Елена их почти не слышала. Она очень любила каток и коньки. Ей было немного неудобно в большой куртке, но зато весело. И она забыла на время, что где-то в кутузке сидит Игорь, когда-то её Игорь, сильный, умный, заботливый, весёлый, душа любой компании, умеющий все её "беды" решать щелчком пальцев. Он научил Елену водить машину, купив ей маленькую "япошку", кататься на водных лыжах, нырять с аквалангом, управлять катером. Объяснил, как готовить не только вкусно, но и полезно. Он носил её на руках все два года их жизни, исполняя желания своей жены, только та скажет «а». Да он бросил весь мир к её ногам!!! Как такое могло произойти с ними? Как он мог? Ударить её и изнасиловать. Давайте уже назовём вещи своими именами.
А Серёжка не мог налюбоваться на эту "толстую" девочку. "Завтра же поедем одеваться": – решил он. Послышался треск. Девчонки далеко заехали и наткнулись на вмёрзший валежник. Завалились сразу обе. Витторио рванул на лёд, растянулся. Сергей пролетел мимо него, подкатил к сёстрам. Оля уже выбралась, а у Лены застрял конёк. Пришлось снимать, вода уже начала заливать лёд. Витторио кое-как добрался до них и только мешал своей суетой. Поручив ему Ольгу и посадив Елену на спину к подоспевшему Вадиму, сам остался спасать "фигурку".
– Да чёрт с ним, – орала Ленка – Брось!
Он сильным рывком вырвал ботинок из лап валежника, когда уже был по щиколотку в воде, и рванул к берегу.
– Вот что это такое? – Начал Столетов с порога, тряся коньком у себя над головой. – Почему с вами, сестрицы, постоянно что-то случается? Эту чуть не потеряли, – кивнул на Ольгу, Елена опять чего-то не знает. – Теперь сразу обе, сразу две.
Он ещё немного повозмущался. Взгляд его остановился на Елене, она уже не улыбалась. "Перегнул палку": – констатировал оратор.
А она вглядывалась в лица родителей. Они молчали.И все, кто сидел за столом, перепуганно переглядывались. Народ даже не возмутился, что кто-то орёт на сестёр. Ну, не кто-то, но всё равно… И Оля, прямо в рот заглядывает Сергею, хлопает ресницами, это уж совсем не в её характере.
– Ну всё, ладно. Всё хорошо, что хорошо кончается. Иван Иванович, придётся вам поделиться со мной носками. Мои совсем мокрые.
И отец подскочил и принёс.
Что происходит, в конце концов!?
Все уже сидели за столом. Сергей налил себе водки, и все потянулись к рюмкам и бокалам. Стало оживлённее, народ задвигался.
Ах, так? И Елена встала, наполнила полфужера сорокоградусной, подняла руку вверх.
– Будьте вы все здоровы (прозвучало как "будьте вы все прокляты").
И выпила, причём даже не поморщившись, только глаза вылупила. Сергей протянул ей солёный огурец. Она отвела его руку, запила томатным соком и бухнулась на стул.
Все оцепенели, в воздухе повисло непонимание пополам с удивлением. От кого, от кого, но от Елены такого никто не мог даже просто предположить …
– Ленусья…, – пробормотал Витторио.
– Всё нормально. Пейте. Я вас на минуту оставлю.
Она встала и с прямой спиной пошла к лестнице. Подъём ей не давался. Эх, как её развезло, почти мгновенно.
– Пардон, ребята. Я помогу.
Сергей дотащил её до комнаты, уложил, хотел чмокнуть, но от неё пахло водкой, что было уже совсем против правил. "Когда же тебя отпустит? – думал Сергей. – Неужели ты привязана к нему (он не хотел никак обозначать Игоря, просто он)? Да, должно пройти время."
Вернулся.
– Всё нормально. Пьём чай. Девчонки такой торт испекли. Да, Оль?
Ольга с зарёванным лицом сидела между Костиком и Алисой, прижавшись к Косте своим худеньким плечом. Ну совсем расстроилась, девчонка. Алиса её успокаивала, поглаживая по спине.
Люды с Вадимом уже не было. Ушли и старшие Гарины.
Иван Иванович курил на веранде, мама Зина бросилась исполнять обязанности хозяйки: торт, чашки, ложки. Наташка, Виктор и его Наташа пришли от Галины Даниловны, куда ходили посмотреть её оранжерею, и были не в курсе происходящего.
– А где Лена? – Спросила Наташка.
Витторио, сидевший перед камином вместе с Алицией, резко повернулся и изрёк.
– Человек не может отдОхнуть? – Ударение на вторую о.
– Да я просто спросила, – растерялась девушка.
– Устал и спит, – подытожил Вит. – И где же чай? – Очень чисто, почти без акцента, спросил он.
– Всё готово. К столу. Позовите Ваню (отца).
Все расселись. Старались улыбаться друг другу, делали вид, что ничего не произошло.
– Ну, Олечка, рассказывай, что за торт вы соорудили?
Ольга, как настоящий солдат, взяла себя в руки, чтобы уж совсем не отравить этот, так чудно начатый вечер. Стала рассказывать про сгущёнку и чёрную смородину, которой в этом году было так много, что они с мамой не смогли собрать её всю, не хватало лениных рук. И она опять чуть не заплакала, но сдержалась, улыбнулась даже. Но всем в этом зале стало понятно, как они переживали за Лену, как им её не хватало, и что нужно сделать так, чтобы к ним вернулась прежняя Леночка, настоящая, лёгкая и весёлая.
Пришёл Иван Иванович. Выпил чашку чая, оценил обстановку и стал рассказывать из прошлого. Вспомнил, как попросил шестилетнюю Леночку приготовить ему яичницу. И она, сначала сварили яйца, потом порезала, а потом уже и пожарила. Мама Зина была в тот момент в роддоме и очень хвалила свою дочь за новый рецепт перевода яиц. А Ольга кормила отца картофельным пюре, которое не то, что проглотить, а просто лицезреть было страшно. Картошку, сваренную в мундире (этот способ приготовления очень долго пытались объяснить итальянцам) бедная девочка никак не могла размять. Поэтому, добавив по очереди масло, молоко и яйцо, как делала мама, и не получив результат, стала добавлять то, что любила сама – ту же сгущёнку, зелёный горошек, пару шоколадных конфет и, наконец, перец, который любил папа. Хохотали до упаду. Ну а когда Иван Иванович рассказал о пожаре на первом печёном изделии его дочерей, все просто угорали от смеха. Девочки сделали карамель. Ею полили сверху торт. Но сахар не разошёлся. И в момент торжественного поджигания свечей сладкие крупинки вспыхнули, объяв торт на глазах всей честной компании. Хорошо ещё, что никто не стоял очень близко, кроме Ольги с Еленой. Эти остались на некоторое время без бровей и ресниц.
Через пару часов все разъехались. Наташку ввели в курс дела и отправили ночевать с подругой. Она набрала с собой воды, рассол из-под огурцов, бутерброды и шоколадку. А вдруг? И Сергей потащил всё это "нужное" наверх. Елена спала, свернувшись калачиком, как котёнок. Ей, явно, что-то снилось. Причём не очень хорошее: она плакала и всхлипывала, подушка уже сильно намокла. Первым порывом было желание разбудить, успокоить, обцеловать. Жалость пополам с раздражением на самого себя, такого сильного, такого хероу (героя по-английски), не сумевшего даже просто отвлечь Елену от дурных мыслей, разрывала ему сердце. Он наклонился.
– Не надо, Серёжа, – прошептала вышедшая из душа Наташка. – Пусть она лучше во сне поплачет. Подушку заменю. Иди отдыхай.
Сергей устроился на диване перед камином.
Ленин отец сел напротив и, пронзительно смотря прямо в глаза своего визави, спросил:
– Ты что-нибудь знаешь?
– Нет! Она мне не расскажет.
– Я договорился. Этого чудака завтра выпустят. Там за него не только я подпрягся, у него полно богатеньких и рьяных. Кое-какие изыскания принесли не очень хорошие результаты. От него нужно держаться подальше, особенно, Елене. Моё отцовское сердце подсказывает, что встречаться им нельзя. По крайней мере, сейчас. Если там есть что-то, какие-то чувства, они никуда не денутся, просто проверятся временем. А ей сейчас тяжело, я же вижу.
А как ему, Сергею, невыносимо даже просто слышать про какие-то там чувства. С каким бы удовольствием он саданул этому гаду по роже. Да, Ленка, как же так получилось, что именно сейчас, когда им, отряду особого назначения, осталось совсем немного, чтобы закончить начатое, ты появилась в его жизни, да ещё такая несчастная и разбитая? Сейчас, когда каждую минуту может раздаться звонок…
– Поедем вдвоём, а то ещё дров наломаешь. А там посмотрим.
– Есть, товарищ генерал!
– Ну спи.
– И вам спокойной ночи.
Ночью Сергей проснулся от возни на кухне. Елена искала воду. Ну, Наташка, охранница хренова. Он встал, она его не видела. Крался потихоньку, боясь испугать, но, всё-таки, испугал.
– А, хозяин положения… Всё-то мы знаем, обо всём судим. И командуем. А с какого? – Она явно ещё не протрезвела. – Где в этом доме вода?
Сергей протянул ей стакан, Лена выпила, высоко задрав голову. Синяка уже почти не видно, помогли дорины пластыри. Выпив, схватилась за голову.
– Башка, как пустой чугунок.
Он протянул ей аспирин.
– А, опыт. Ну куда уж нам.
– А ты что, решила начать карьеру выпивохи?
– Сам дурак.
Но таблетку выпила, запив двумя стаканами воды. Спустилась к камину, протянула руки к огню.
– Что-то холодно.
Сергей закутал её в плед. Обнял.
– Что ты делаешь? Зачем рвёшь себе душу? И всем нам. Мы же тебя любим.
Дежурная фраза произвела эффект разорвавшейся бомбы.
– Любите? А что такое любовь? Сначала елей, а потом горький перец? Сначала сюси-пуси, а потом к ногтю? – Шипела Елена. – И на фига такая любовь? Она приносит одни страдания. А ты? Ты ведь бросил меня. Сначала взял, а потом бросил. Ты что, не понимал, что наделал? Да всё ты понимал и пошёл по пути наименьшего сопротивления. Из двух зол выбрал меньшее. А я, твоё большое зло, осталась без кислорода, без глотка воды, без смысла жить дальше. Да, правильно, на то оно и зло. Так ему и надо.
– Лена, остановись, послушай меня.
– Не затыкай мне рот! – Уже громким шепотом "орала" девушка. – Ты знаешь, как я жила? Да я дышала тобой, ловила каждое твоё слово, ждала встреч, надеясь просто поговорить, насмотреться на тебя, уловить твой запах. Я всё время ждала своего рыцаря, и днём, и ночью, боясь признаться даже себе, что полюбила. Да что говорить? Ты просто бросил меня, Серёжа. Всё очень просто.
Лена как будто выдохлась, сдулась как шарик, от неё осталась одна оболочка. А Сергей был просто раздавлен. И понимал, что чтобы он сейчас ни сказал, всё мимо. Потому что она права. Ох, как она права.
Он взял её лицо в свои руки, заглянул в бездонные, какие-то тёмные, совсем не ленины, глаза.
– Я любил и люблю тебя, только тебя. Просто был дурак.
Лицо Елены, как закаменело. Никаких эмоций. Никакого движения. Даже не моргает.
– Лен, Лена. Леночка, тебе плохо?
– Что-то сломалось, а чиниться не хочет. Как ты думаешь, дело в запчастях, или мастер не тот? – Она смотрела как-то сквозь, как будто разговаривала с кем-то у него за спиной.
Неужели надежда вернуть её, замаячившая на горизонте, так и останется надеждой? Нет, дорогая моя девочка, он уже не тот дурак, отпустивший своё счастье в вольное плавание. И даже смирился с замужеством. И пытался жить. Но жил только работой, своими командировками, случайными связями. Один раз даже сошёлся с одной мадамой. Не получилось. Но он точно знал, что Елена для него потеряна. Зачем он ей такой? И жил как жил, издалека получая редкую информацию о её жизни. И завидовал, завидовал до скрежета зубов мужу Елены, этому хлыщу.
Он не знал, что ей ответить. Это становилось невыносимо.
– А знаешь, что самое главное? – Как будто проснувшись, спросила Лена. – Главное, что ты – мой крест. И нести мне его, видимо, до конца дней своих.
– Не надо меня нести. Нести буду я, до конца дней моих. Но если мы сможем забыть всё, что было до этого дня, просто не вспоминать, мы будем вместе, будем счастливы, будем воспитывать наших детей, любить наших родителей, всех родных нам людей. Это совсем не сложно, моя родная, моя единственная, моя любимая Аленька.
– Серёжа, я так люблю тебя! – Она пролезла у него под рукой, улеглась на колени, обняла и затихла.
Через минуту уже спала. А на втором этаже около открытой двери своей спальни плакала Зинаида Васильевна. Ей ли было не знать, какой сюрприз ждёт её дочь впереди. Ну ничего. Главное, они вместе. Все: она, Иван, Ольга и Сергей с Леной. Она была в этом уверена.
А утром папа с мамой так и застали своих детей: Елена спала на коленях у Сергея. Он открыл глаза, а они стояли рядком, плечо к плечу. Сергей улыбнулся.
– Башка у неё болит, – хихикнул он.
– А, ну да, ну да! Надо ехать, Серёжа.
Он привстал, переложил голову Лены на подушку.
– Я к Доре, переоденусь и заведу машину.
– Поедем на моей. Я уже вызвал водителя. Вдруг нам тоже по 50 грамм захочется.
Борисова в отделении уже не было. Его отпустили ещё рано утром. Он оставил большой пакет для Елены и записку для Ивана Ивановича. Забеспокоившись, Сергей позвонил на дачу. А вдруг, он там? Мама Зина ответила, что Лена ещё спит и никого не было. А если что, то есть собаки. Немного успокоившись, они отправились куда-нибудь "посидеть". Всё-таки, пружина взведена, надо было её окончательно отпустить.
В записке для лениного отца сообщалось, где и как можно забрать вещи дочери. И лаконичное послание.
"Простите меня, если сможете. Я очень люблю вашу дочь. Она – лучшее, что у меня есть в жизни. Приму любое её решение. Здоровья вам, счастья и удачи!"
– Вот пакостник. В лицо сказать отваги не хватило. А вроде не робкого десятка. Да ну его. Давай по 50 коньячку.
Отправив водителя за вещами Лены, Иван Иванович спросил:
– Ты когда, Серёжа, собираешься ей всё рассказать?
– Да Дора выторговала право первой ночи. Хочет повиниться и донести сведения из первых уст. И знаете, я думаю поздно уже оправдываться. Дорого яичко к великому дню. Ну куда ей сейчас ещё и это, голова лопнет.
– Ну да, наворотили вы с ней дел. Никакого покоя с вами. Вздрогнем, здоровья ради.
Сергей ещё раз позвонил, поговорил с Наташкой, совсем успокоился.
– Когда в поход, Серёжа? Что говорят?
– Ничего не говорят. Ждём. Спасибо, что хоть наши мастерские не позакрывали. Мы ребят понатаскали, должны без нас справиться. Да вы знаете.
– Да, ехать всё равно придётся. Без вашего опыта никак. Одно радует, потише стало, не так опасно. Душа болит за вас. В мирное время такой риск. Так надеялся, что вы уже не понадобитесь.
– Да совсем не опасно. Просто опять минимум на полгода. У нас с Виктором планов громадьё, хочется реальной работы, о которой мы столько мечтали. Всё будет хорошо, Иван Иванович. Нам бы только Лену вернуть, она вчера на катке хоть улыбаться стала.
– Я обратил внимание. Что же у них там произошло? – И посмотрел на пухлый конверт. – Нет, нельзя.
– Да, нельзя. Да и вряд ли он будет писать об этом. Скорее всего, извиняется.
– Там что-то лежит. – Иван Иванович протянул конверт Сергею.
– Да, похоже кольцо и ещё что-то. Лена приехала без обручалки. Может оно?
– Может.
Они разъехались до вечера по своим делам.
Лена весь день "болела". Наташка ухаживала за ней. Проштрафившись ночью, теперь по первому зову неслась через три ступеньки. Да и помощь маме Зине на кухне оказалась не лишняя. Они много говорили о Леночке, об Олечке. Наташка рассказала, что скоро уедет в Москву. Она была очень умная, лучшая на факультете, к 24 годам – кандидат наук. Но теоретическую работу не любила, жаждала практической деятельности, живого дела. Как руководителю, ей не было равных. Лена это поняла ещё в абитуру, сразу после поступления. Два их вуза оказались в одном колхозе на уборке помидоров. Руководила всем она, Наташа Гусева. И вот уже семь лет их дружбе. Наташка была единственным человеком, не принявшем Игоря. Поэтому её не было на свадьбе. И во Владик она не приезжала. Историю с Сергеем Елена никому не рассказывала и долго не доверяла её и Наташе. И та всё удивлялась, почему её подруга отвергает все ухаживания, даже достойных, на её, наташкин взгляд, ухажёров. За самой Натальей приударил сын подруги лениной мамы, курсант, без пяти минут лейтенант. И всё шло к свадьбе. Был выбран ресторан, созваны гости, дожидалось торжественной даты свадебное платье. Лена тогда была в очередной экспедиции в Калининградской области, и в комиссионке купила обалденное длинное платье для своей подружки на второй день свадьбы. И летела через Украину, рейс несколько раз задерживали. Сплошная нервотрёпка. Добралась уже ночью, а утром регистрация. И застыла на пороге. Свадебное платье валялось на полу совершенно в непотребном виде. Наш дон Жуан, дотянув до последнего дня, признался Наталье, что любит другую. Это была трагедия. Такое предательство оставляет след на всю жизнь. Вот тогда, ночью, чтобы хоть как-то отвлечь, Елена и рассказала Наташе свою историю любви. Они не спали до утра. И почему-то решили, что им надо попрыгать с парашютом. Много чего они ещё делали вместе. Например, дарили друг другу цветы. Не сговариваясь. Гусева шла в гости к Елене, купив по дороге белые хризантемы, а Елена к ней в общежитие, проведать. И тоже с такими же белыми цветами. На полпути они встретились и обменялись совершенно одинаковыми букетами. Хохотали до упаду. А когда Лена из Прибалтики привезла разноцветные колготки, Наталья дверь в любой кабинет её института "ногой открывать стала". Сегодня в зелёных, завтра в фиолетовых, вчера в белых. Ну кто устоит? Все вопросы решались на раз. Мама Зина и Наташка очень подружились, подружка жила у них, когда Елена уезжала в свои фольклорные поездки. У них не было секретов друг от друга, ни у мамы с Наташкой, ни у Лены с ней же.
– Ленок, ну поешь что-нибудь, – уговаривала дочку Зинаида Васильевна.
Лена вышла к ужину. На неё без слёз нельзя было смотреть. Послание было прочитано. Чемоданы тёмно-розового цвета, её любимые, купленные Игорем специально для жены, стояли посреди гостиной. Увидев их, глаза хозяйки сузились, озлобились…
– Пап, убери их подальше. Потом с ними разберёмся. А где Серёжа?
– Уже подъезжает, – откликнулся отец, запихивая розовую красоту в чулан.
