Лена Гурова
Столетовы. Часть 1. Верьте в любовь, девчонки!
Они приехали домой. Муж Люсьены и ленины девчонки накрыли стол. И сразу же за едой начали рассказывать, как им её не хватало, что без неё ничего не идёт, не двигается. Елена смеялась, прекрасно понимая, что всё у них прекрасно. Они давно уже стали единомышленниками, помогали друг другу во всём, поэтому им так слаженно работалось и получалось на славу. Поели, похохотали, договорились, что начальница выйдет на работу через день. Разъехались.
Игорь, проводив всех, вернулся и сел напротив жены. Положил голову на руки и стал её рассматривать.
– Что? Я плохо выгляжу? – Не выдержала Елена.
– Ты стала ещё красивее. И немного поправилась. Но тебе на удивление идёт.
– А ты стал какой-то задумчивый. Ну что ты опять придумал?
– Я хочу тебе сказать, вернее, попросить тебя не держать зла на мою мать. Она просто здесь больше не появится, никогда. Но бросить её я не могу, поэтому купил им с Юркой дом подальше отсюда. И буду помогать деньгами. Извини, что не посоветовался с тобой.
– Ты волен распоряжаться своими деньгами…
– У нас всё общее, – перебил жену Игорь. – Просто нужно было решать проблему быстро. И ещё. Завтра мы поедем в храм. Да, мы не верим ни в бога, ни в чёрта. Но я хочу повиниться перед тобой и перед Христом. Не знаю как, но мне это очень нужно, прямо потянуло. Хорошо?
– Конечно. Никаких возражений, мой капитан.
Игорь был в тельняшке, по-домашнему. Лена встала, села к нему на руки, заглянула в такие несчастные глаза мужа, взяла руками его лицо и поцеловала сильно-сильно. Он даже задохнулся от неожиданности. И потащил её в спальню. Этой ночью они опять спали в обнимку и за ручку…
Лена очень любила бывать в гостях у Григория и Люсьены. Эта позитивная пара благотворно влияла на неё во всех отношениях. И даже Игорь спокойно отпускал её к ним, хотя жили они на другом конце города, даже за городом. Елена очень подружилась с близнецами, их детьми. Они называли её то прекрасной, то премудрой, в зависимости от того, что она им привозила. Если книжки, карандаши, альбомы и тому подобное – то премудрой, а если игрушки, сладости и жвачки, то прекрасной. У них были общие дела и секреты.
Но как-то, после очередной поездки, Игорь категорически запретил своей половинке посещать друзей. Объяснил он это тем, что хочет видеть жену дома, когда приходит с работы (обычно, они приезжали вместе). И желает возобновить домашнюю готовку. Елена давно уже решила для себя, что не будет перечить мужу, но в этот раз перспектива сидеть дома ей не понравилась. И она ответила Игорю, что всё будет прекрасно успевать, зачем такие ограничения. И получила такой отпор, что ой-ё-ой.
– Ты – моя женщина. И я хочу, чтобы ты была дома, когда я прихожу с работы. Могу ещё раз повторить! – Нотки мамы Кати так и рвались наружу.
– А ты – мой мужчина. И я не хочу, чтобы ты разговаривал со мной тоном своей мамы Кати. – И это была её ошибка, глаза у Игоря окаменели.
– В моём доме я буду разговаривать так, как я хочу. И имя моей матери прошу произносить с уважением.
– Есть, шеф. Я свободна? – Не дожидаясь ответа, она резко повернулась и пошла к себе в мансарду.
Что это было? В следующий раз он её ударит. Она не боялась, храбрая портняжка, но Игорь в три раза больше и сильнее её.
– Я тебя не отпускал. Мы не договорили. Я хочу, чтобы ты знала. У меня не бывает необдуманных решений. Необдуманные поступки могут быть, но решения я принимаю раз и навсегда.
– И чем мне это грозит? – Отважно спросила Елена. – Могу ли я проследовать в мансарду, шеф?
– Не паясничай. Тебе, действительно лучше туда и проследовать.
Она так и сделала. Проработала до полуночи и там же уснула. А утром Игоря уже не было. Обычно, на работу они выезжали вместе.
Что происходит? Елене совершенно не с кем было посоветоваться. Хотя… Она позвонила Люсьене, спросила как дела, как дети. Всё ли хорошо у Гриши?
– Что, лютует твой Борисов? – Ответила вопросом на вопрос её всё знающая подружка. – Он и в порту с утра разгон устроил. А вчера на стройке половину рабочих поувольнял. Ты там чем его так довела? С этим надо поосторожней, а то люди страдают. Да шучу я. Ничего, Лёна (она так звала Лену), бывает. Приготовь что-нибудь его любимое, халатик с расстёгнутой пуговичкой. Ну как я тебя учила?
Да, учила, но как-то не надо было. Да и халатиков у Елены не было. Дома она ходила в японских трикотажных костюмчиках, которые очень нравились её мужу. Да он их и покупал. Они одевались на голое тело, чем облегчали дальнейший, так сказать, доступ.
Елена приготовила стейк с кровью, пару любимых салатов Игоря, морепродукты. Куда ж без них?
Борисов пришёл с белыми розами. И вроде всё прекрасно. Розы, потом он лютует, опять розы, и опять взрыв эмоций. Как-то всё это неправильно.
Лена поставила цветы в воду, открыла скатерть-самобранку. Он съел всё. Даже не спросил, желает ли она. Опять что-то новенькое. Попросил зеленого чая. Она поставила перед ним кружку, уселась напротив, положив голову на руки, как недавно делал он, и стала рассматривать своего мужа. Нет, он, конечно, не железный. Смутился, поперхнулся… Елена встала и вышла в гостиную со своей чашкой.
Игорь пришёл, сел на пол, положил голову на колени жены, обнял за талию. Лена гладила его по голове, сердце сжималось от жалости. Чашка горячего чая мешала. И она опять подумала, что её муж, внимательный к мелочам, обязательно отобрал бы у неё эту опасную чашку. Раньше.
Игорь поднял голову. В его глазах было столько боли… Елена заёрзала на кресле, эта чашка мешала ей. Да и горячая.
– Осторожно, Игорёк (она так никогда его не называла).
Он поставил чашку на столик, взял руки жены в свои.
– Ты хочешь знать, что со мной происходит?
– Да, конечно, я же не бревно бесчувственное, да и…
– Подожди, не тарахти. Меня не оставляет одна мысль, она прожигает моё сердце насквозь. Я жить не могу.
– Игорь, дорогой мой…
– Не перебивай меня. Мне и так трудно произнести это. Ведь ты можешь иметь детей от другого мужчины? Ведь можешь? А вдруг ты это сделаешь? А как же я?
Елена растерялась. Ну что ему сказать? Вот он смотрит на неё с какой-то надеждой, а слов нет. Взрослый, сорокалетний мужчина. Он так боялся этого возраста, даже не отмечал. Чем? Чем она может помочь? Леночка-припевочка.
– Неужели ты думаешь, что женщине всё-равно, кто отец её ребенка? Ты действительно допускаешь, что я ради этого могу подлечь под любого самца с соответствующим интерьером? Я, когда-нибудь, давала тебе повод?
– Но я же вижу, как тебе нравится возиться с гришкиными близнецами. Ты уже готова к материнству. И что делать? Брать из детдома? Чужого? И где гарантии, что не больного? Никогда! Я даже представить себе это не могу.
– Ну вот что, Игорь. Ты всегда учил меня не сдаваться. Ни под каким видом. Давай будем просто продолжать жить. Я уверена, мы что-нибудь придумаем.
Он усмехнулся кривым ртом. И, действительно, что здесь можно придумать?
Что-то не работалось. В доме бардак, в голове каша. Позвонил Костик, пригласил на выставку с итальянцами. Милая пара, Витторио и Алиция, с очень оригинальными идеями пересеклась с ними на одном из дизайнерких форумов. Они даже успели немного поработать вместе, и остались взаимно довольны. Потом приезжали к Елене во Владивосток, Игорь помогал им с поездкой в Японию. И вот теперь – персональная выставка. Как ей хотелоь окунуться снова во что-нибудь новенькое, почувствовать прилив сил, соорудить что-нибудь этакое. Но где они, и где она. Ближний свет. Да и Игорь её не отпустит. Да она и сама не поедет.
– Что-то ты, Елена, не рада даже? Ну не знаю, решай сама. Мы тебе всё отправили авиа, и приглашение, и билет. Наверное, уже в офисе.
Елена рванула домой. Выдраила первый этаж, кухню, спальню, ванную. Параллельно в духовке готовилась курица с рисом и овощами, здоровая пища для Игоря. Поднялась в мастерскую. Детская коллекция "Времена года" была уже готова, симпатичные вещички для самых маленьких. Нужно было собрать сумку и отправить девчонкам. Игорь вошёл незаметно, как раз в тот момент, когда Елена рассматривала маленькое платьице, украшенное по низу крохотными вязаными цветочками. Ох уж, эти цветочки, полжизни у неё отняли. Но получилось очень красиво.
– Любуешься? – Прогремело за спиной.
– Испугал, Игорь. У меня всё готово, пойдём ужинать, – и положила платьице в сумку.
– Красиво. А, главное, тебе нравится. Ведь нравится?
– Мне моя работа вообще нравится.
И тут его накрыло. Он стал выбрасывать маленькие вещички из сумки, рвал выкройки и лекала, скидывал со столов всё, что попадало ему под руку. Ножницы, большие, портняжные, пролетели в сантиметре от лениной головы. С перепугу, она понеслась через две ступеньки, влетела в спальню, потом в ванную. Схватила душ и включила холодную воду. Двери у них в доме, кроме входной, не закрывались. И вот он уже на пороге… Елена окатила Игоря холодной водой с головы до ног. Буян сразу как-то сник, руки опустились, глаза округлились. Он ничего не соображал, постоял-постоял и рванул. Из сауны послышался шум воды. Может, опомнится?
Лена поднялась в мансарду, собрала вещички. Вроде ничего не пострадало. Только несколько цветочков. И стала спускаться. Её муж стоял около открытой двери спальни, взгляд у него был ничего хорошего не обещающий. Неужели повторится та страшная ночь, мононочь, можно сказать? Ведь ни о каком романтик сейчас не может быть и речи. Она подошла к нему, обняла так сильно, как могла.
– Опомнись, Игорь! Что ты делаешь? Ты убьёшь меня ненароком. Ну в чём моя вина? Ведь ты винишь меня, я это чувствую. Ну скажи хоть в чём, и я постараюсь…
Он развёл её руки, поднял солдатиком (так она себя ощущала) и повалил на кровать. Именно, повалил. И всё повторилось. Сначала она пыталась образумить его, потом отбиться, чем сделала ещё хуже, разозлив и выпустив безудержную похоть своего мужа. Лена лежала как бревно, а он урчал и получал удовольствие. Боль от всасывающихся поцелуев, искусанные губы и вывернутые пальцы – вот что её муж, её Игорь, оставил ей. Пользуйся, дорогая. Встал, спустился вниз, принёс мазь. От синяков. Старательно промазал следы от поцелуев, очень больно обработал ранки на губах. А где же белые розы??? Лена не смогла встать принять душ, силы оставили её. А Игорь улёгся рядом и со словами "я люблю тебя" взял её руку. Команду "рядом" никто не отменял…
От того, что рука всё время находилась в неудобном для Лены положении (ещё одно новшество), она долго не могла заснуть. А высвободиться боялась, вдруг разбудит лихо, пусть уже дрыхнет тихо. Разбудил телефон. Звонили девчонки, сообщили, что билет и приглашение уже прибыли. Билет с открытой датой, поэтому уточняли, когда состоится сие событие. Лена обещала перезвонить, а перед глазами прыгали буквы записки: "Я привезу маму. Ей есть, что сказать." Господи! Ну что ещё они придумали? И услышала шум подъезжающей машины.
Екатерина Великая продефилировала, не здороваясь, мимо. Лена тоже промолчала. Мать всех времен и народов уселась в любимое кресло невестки.
– Подойди-ка сюда, Елена. – И поманила артритным пальцем.
Лена не сдвинулась с места. Ведь этой «женщины нет и никогда не будет в нашем доме…"
– Мама! – Резко бросил Игорь. – Мы договорились с тобой. Ты обещала. Говори уже, я пока кофе сварю.
Мегера поджала и без того почти невидимые губы, почмокала-почмокала, вытерла рот рукой. Подняла вверх свой корявый перст.
– Ты должна моему сыну ноги мыть, и эту воду пить, как нектар небесный. И чтить моего младшего сына, ангела моего. И если не хочешь, чтобы тебя выгнали из моего дома, родишь ребёнка от Юрия, как будто от Игоря. Тогда и кровь наша дальше пойдёт, и Игорёк получит наследника. И чем быстрее, тем лучше!
Елена онемела. Нет, окаменела. Да нет, она сошла с ума. Это всё не с ней. Это какой-то розыгрыш или проверка на вшивость! Или что это? События последних дней оставили её совершенно без сил, и она, как кисейная барышня, упала в обморок.
Придя в себя, увидела перекошенное лицо мамы Кати и Игоря, поившего её водой. Да она вся была мокрая.
– Что случилось? – Спросила Елена и вспомнила.
Тёмные круги перед глазами, ноги-руки не двигаются, глаза-уши-нос отказывались выполнять свои функции. Только звон в голове. Игорь отнёс её в кресло, где только недавно сидела женщина, называемая себя матерью.
– Мама! Тебе лучше уехать. Шофёр отвезёт. Ты сделала своё дело. Ничего не говори! – Проревел он. – Езжай домой.
Что-то бубня себе под нос, она потащила себя на выход. И Лена услышала её последние слова:" Послал же бог шлюху подзаборную…"
Это она, Леночка, папина дочка, воспитанная в лучших традициях русской классики, она – скромница и отличница, пионерка и комсомолка, она – сердце которой отдано только одному мужчине, как бы не складывалась её судьба, она – шлюха? Её организм так работал – разряжался сам собой в моменты сильных эмоциональных потрясений – плюс на минус. Лена представила забор и себя в чулках-сеточках, с рыжей шевелюрой и в боевом раскрасе. И захохотала. Игорь отшатнулся. А она стала раздеваться, полностью. На шее, груди, руках, животе, даже на ладошке синели ровные кружки – следы бурной ночи.
– И как нормальный мужчина на такое должен отреагировать? Да о чём это я? Какие нормальные мужчины? Мы же об Юрочке речь ведём. А если с первого раза не получится? Сколько мне с ним кувыркаться прикажете? А вдруг мне понравится? А?
И получила по морде. Сильно.
А потом долго сидела в неглиже, ни о чём не думая, в голове пусто, и подташнивало… Когда ушёл сын Кати, даже не заметила. Стала подмерзать.
Решение пришло cразу и навсегда. Елена позвонила в аэропорт. Быстрее, быстрее. Вызвала Люсьену, уж эта её в обиду не даст. Схватила походную сумку, и не оглядываясь, вылетела на улицу. Морозный воздух немного отрезвил. Подъехала Люся, ни о чём не спросила, только округлила глаза, увидев опухшие губы своей подружки. Всё поняла, без слов. Она следовала за Леной как ординарец и в банк, и в офис, и в аэропорт. И, когда уже была пройдена регистрация, тихим голосом спросила.
– Ты не вернёшься?
– Нет.
Она разревелась, говорила, что очень привязалась к Лёне, что у неё нет никого здесь, и как она будет без неё, без беззаботного лениного смеха. Да какой уже теперь смех… Елена обнимала её, приглашала к себе в любое время. Просила расцеловать самых лучших мальчишек на свете. Напомнила про заказанных для близнецов клоунов .
– А у клоунессы разбито лицо. И жизнь.
Люсьена еще больше расплакалась. Лена обняла, поцеловала свою задушевную подружку и пошла на посадку, всё время, пока ей было видно Люсю, оборачивалась и махала рукой.
И уже, сидя в самолёте, Елена увидела в больших окнах аэровокзала фигуру Игоря. Она бы ни с кем его не перепутала. Опоздал, голубчик!
Ещё в аэропорту, позвонила Косте и сообщила, что едет. Просила никому не говорить и встретить её. В самолёте не сомкнула глаз, в голове шла Бородинская битва, и они, кажется, отступали. Отступали, чтобы сохранить главное, – саму себя. Быть любимой или любить? Что лучше? Хотелось бы и то, и это. А если нет? Любовь к Сергею вымотала ей всю душу, но она его любила, а значит жила. Игоря не любила никогда. И он это знал. И свято верил, что его любви хватит на двоих. И она опять жила. С человеком, который так и не услышал от неё: "Я тебя люблю". Так что лучше? Самому себе не соврёшь, и у Елены было очень много вопросов к ней самой, любимой. Наверное, для ответов на них нужно время. И чтобы немного успокоиться, достала блокнот и стала набрасывать всякую всячину.
Прилетела, глотнула родного воздуха, она дома. Закрутила головой, выискивая Константина, который должен был её встретить. И увидела… Сергея. Он стоял, прислонившись к стене, в расстёгнутой куртке, руки в карманах. Хорош, как бог! Сердце её сначала подскочило, а потом рухнуло вниз, разбившись вдребезги. Она рванула назад, навстречу потоку выходящих пассажиров. Подскочила к работнице аэропорта, сумбурно объяснила, почему не может выйти здесь, и попросила вывести её в другом месте. Выскочив в город, поймала такси и помчалась в своё любимое логово, на дачу. По дороге заехала в магазин и аптеку. Из окна видела проезжающую машину Вениамина Павловича. Значит, они на даче. А её родители? Как она соскучилась, прямо ком к горлу. Но ей нужен один день, только один, чтобы привести себя хоть немного в порядок и отоспаться в своей кровати. Дома.
На даче во всем первом этаже горел свет. Из трубы валил дым. О, боже… Лена вытащила помаду, зеркало, густо замазала губы. Свитер скрывал синяк на шее. А рука? Ну, ударилась.
Она влетела в дом.
– Мамочка, как я по тебе соскучилась. Дорогая моя, любимая! А папа?
– Папа с Олей в городе, они не приедут. Хорошо, что есть Костик. А так бы мы и не знали, что вы пожаловали, восточная принцесса, – обнимая свою дочь, объявила мама Зина. ( Ну, Костя, ну, гад!!!) – Видать ненадолго, судя по багажу. Но зато как раз к дню рождения Доры.
Стон из груди Лены жалобно повис в воздухе.
– Мамочка, я так устала. Нет ни рук, ни ног.
Зинаида Васильевна очень внимательно смотрела на Лену и до неё стало доходить: с её дочерью что-то произошло. Густо намазанные губы не могли скрыть опухлостей. И глаза, какие-то пустые. Но сейчас её Ленка ничего не скажет, хоть режь. Ей ли не знать.
– Ленок, там все свои. Поздравим и уйдём. Дора не поймёт. Она, наверняка, уже в курсе. Давай быстренько в душ, и пойдём.
Хорошо, что любимый сиренево-голубой (мама называет этот цвет "перванш") свитер с высоким воротником оказался в сумке. Он обтянул Елену, как манекен. Грудь торчком, похудевшие руки и осиная талия. Прямо, какая-то коряга с торчащими сучками.
Она так и заявила матери. Та покатилась со смеху.
– В любых ты, душенька, нарядах Нефертити! Ну просто очень. Несмотря на все твои треволнения, ты очень хорошо выглядишь. А эти припухшие губки… Ха-ха… Так, причёсочку, глазки, губы сильно не мажь, так ещё заметнее. Вперёд, пусть завидуют. – Не унималась мама.
Они вошли в гостиную дориного дома. И вот он, Сергей, сидит, ухмыляется. Все заорали: "Ура! Ленка приехала!" Людка чуть не задушила её. "Что у тебя с губами? Ботакс? Класс." "Вот чумовая ,– подумала Елена – у себя в Чите ничего не видит". Людмила со своим мужем, офицером, жила там уже скоро три года. Елену посадили прямо напротив Сергея. Она старалась не смотреть на него. Он тоже. Дора крутилась вокруг стола, поднося новые блюда. Все веселились, танцевали, праздновали. Лена подошла к имениннице.
– Дорочка, родная моя. Я устала, нет сил веселиться. Отпустите меня.
– Мне нужно с тобой поговорить. Это серьёзно.
– Только не сегодня.
Она обняла Елену и развернула. Перед ней стоял Сергей в галантной позе приглашения на танец.
– Ну потанцуйте немного, и пойдёшь.
Сергей взял Елену за талию.
– Ты такой тоненькой никогда не была. Надолго в наши края?
– Пока не знаю.
– А можно тебя куда-нибудь пригласить?
– Ты же, наверное, в курсе. У нас послезавтра выставка.
– Ну, не твоя же. Насколько я знаю, тебя пригласили.
– Да, но всё равно надо появиться, предложить свою помощь.
– Ну, прекрасно. Во сколько заехать?
– Это ни к чему. Я доберусь сама.
– Но метёт же. И потом, мне тоже хочется кое-чем похвастаться, как другу, конечно, – подчеркнул Сергей.
– Ну, хорошо. Часов в 10 утра, я думаю, буду готова.
Попрощавшись, ушла, оставив маму Доре.
Ну как же ей захотелось именно этому человеку рассказать всё. Всё, вплоть до интимных подробностей. Пожаловаться, почувствовать тепло его рук. Чужой муж. Да и она – чужая жена. "Ну о чём ты, Елена.? Неужели серёжкозависимость, отпустившая тебя на расстоянии, здесь, рядом с ним, начинает поднимать голову?" Выскочила Кара, закрутилась.
– Где ты была? Как ты меня пропустила? – Удивительно.
Собака сначала зарычала, а потом помчалась назад к дориному дому. Лена обернулась; Сергей сидел на корточках, а Кара прыгала вокруг, норовя лизнуть его в нос. Какие нежности…
– Мама Зина волнуется, что это ты так долго стоишь? У тебя всё хорошо?
– Да, дышу родным воздухом, никак не надышусь, – и Елена стала теребить воротник свитера. – Что-то жарко.
У Сергея потемнели глаза, стали почти чёрные. И Елена поняла, что он увидел. Вот идиотка, расслабилась. Он смотрел на неё пристально.
– Почему ты убежала от меня в аэропорту? Ты же видела меня. Да я тебя среди миллионов узнаю. Так почему? Из-за этого? – И Сергей твёрдой рукой отогнул ворот свитера.
– Это не твоё дело! Не твоё!!! – Пронзительно зазвенел женскийголос.
– Я никогда не поверю, что тебе это нравится.
– Ну да. У нас же громадный сексуальный опыт. Мы всяких видали – и желтых, и чёрных, в полосочку и крапинку. Что нам стоит раскусить свою, отечественную. Не нуждаюсь я в твоих…
Он закрыл ей рот ладонью. Елена скривилась.
– Не говори ничего. Пойдём, я тебя провожу.
Сергей довёл её до дома, напомнил, что в десять заедет, и ушёл.
Камин еще тлел. Она подбросила поленцев, устроилась на диване и, засыпая, отметила: "Ну что, получила тепло его рук? Тебя этой рукой просто заткнули."
Нет, выспаться не получится никогда. Елена проснулась от хихиканий, шиканий друг на друга, затыкания ртов. Мама привела к ним спать Сергея, Виктора и Наташку, его жену. При этом Сергей рассказывал, как пытался уложить подпитую Людку, о она всё время лезла целоваться, думая, что Серёжка – её муж. Они ржали, надеясь, что тихо.
– Так, меня не трогать. Ложитесь, где хотите. И побыстрей! – Приказала дальневосточная гостья.
Все быстренько распределились. А она проснулась. Сон ушёл. Подбросив дровишек, пошла на кухню, поставила чайник. За окном мело, ветер подвывал, и Кара поскуливала в унисон. Елена наклонилась к ней и прямо в ухо спросила.
– Ну, что будем делать? Как жить?
– Хорошо и долго. А что нам ещё остаётся? – Сергей стоял рядом.
– Ты как у себя дома. Даже собака на тебя не реагирует. Испугал. Чего не спишь?
– Не могу. Ты рядом.
– Не придумывай себе ничего. И почему ты без жены?
– Мы официально разошлись. Я отдал Эдику свою квартиру. Малыш оказался не моим сыном. Но он называет меня отцом, значит так тому и быть.
– А где же ты живёшь?
– Я живу у Доры и строю недалеко дом. Он почти готов. Костик нашёл твой давнишний проект и он мне очень понравился, так что я сэкономил на проектных работах. Теперь я тебе должен.
– Ну понятно, почему собака на тебя не гавкает.
– Она никогда этого не делала. Забыла?
– Забыла. Чай будешь?
– Нет. Мы у Доры набульбенились.
– А я попью.
Лена забралась с ногами на диван. Сергей устроился в кресле перед камином. Ей хорошо было его видно в бликах огня. Она рассматривала этого мужчину, стараясь не выдать себя. И вспомнила, как год назад именно в день его тридцатилетия у неё всё падало из рук, ничего не получалось, даже еда подгорела. Тогда она всё бросила и уехала к Люсьене. И они пили за здоровье Сергея, якобы лениного брата. И Люсьена всё удивлялась, почему Лена не рассказывала о наличии брата раньше. Сергею 31 год. Четвёртый десяток. Она широко раскрыла глаза, чтобы проморгать навернувшиеся слезинки. Ещё этого не хватало. И в этот момент Сергей повернулся.
– Ты рассматриваешь меня, что-то не так? Не нравлюсь?
– Да нет. Просто сон ушёл.
– Давай поговорим.
– О чём?
– О тебе. Ты счастлива?
– Сложно всё. Неоднозначно… – Сумничала Елена.
– Ответа на этот простой вопрос у тебя нет, – жёстко констатировал Сергей. – Может поэтому у тебя нет детей?
– Не до этого. Много работы. Да и куда торопиться? – Уже почти шёпотом отвечала Елена.
Ответ на этот вопрос дался ей нелегко.
– Ты его любишь? – Всё-таки Сергей нашёл в себе силы спросить.
– Нет! – Очень чётко ответила Елена.
– А почему живёшь?
– А потому, что кто-то… когда-то… обещал,.. что не отдаст… меня… никому… никогда… ни за какие коврижки. И!? Всё, Сергей, диспут закончен. Я не имею привычки кого-то винить, это просто факт из моей биографии. И твоей. Иди спать.
Он встал. Подошёл к ней, провёл рукой по щеке.
– Дурочка моя любимая, отдыхай. – И ушёл.
Куда отдыхай? У Лены внутри пылал костёр, пионерский, до небес, до каждой клеточки, до умопомрачения. Прикосновение его руки вызвало целый шквал противоречивых эмоций: она не должна так реагировать на Сергея, всё уже в прошлом, "полки в кладовой жизни" из прошедших дней заполнены, все нюансы определены, разложены по порядку… Но сердце… Оно вспоминало…
Звонок прозвенел, как набат. Телефон.
– Лена, ты где? Я обзвонил всех. Я места себе не нахожу. Ты не взяла с собой вещи. Я приеду, привезу. Вот нашёл дачный телефон и…
– Игорь! Помолчи. Я не вернусь. И приезжать не надо. Не позорься. Ничего уже не изменишь. Слышишь? Ни-че-го. Ваше с мамой Катей предложение для меня не приемлемо. Никогда и ни за что. Ты предал меня. Ты хоть сам это понимаешь?
– Леночка, надо разобраться. Я приеду.
– Ты не слышишь меня? Ничего не надо. Мне от тебя ничего не надо. Отдай мои вещи своей мамулечке, пусть носит на здоровье, если влезет.
Через две минуты опять звонок.
Лена вырвала телефон из розетки. Слёзы прорвалиь сразу потоком, как всегда. Голос её всё ещё мужа выбил из колеи. Как она его ненавидела!
Сергей всё слышал. Неужели появилась надежда её вернуть? Неужели ещё не всё потеряно? Как же он презирал этого гада, из-за которого Ленка там, внизу, около камина, плачет горько-горько. И Кара скулит от жалости и лижет ей лицо. Вот бы поменяться с ней местами… И он, Сергей, ведь тоже гад. Может, она из-за него плачет. Но спускаться нельзя. Ей будет не по себе. Он стоял и любовался: Елена, даже когда ревёт, такая хорошенькая со своими опухшими губами и мокрыми глазами. Его любимая Аленька…
Утром мама Зина тихонько спустилась вниз. Она тоже слышала разговор дочери ночью. Лена с распухшим носом потихоньку сопела, а рядом в кресле не спал Сергей.
– Что, Серёжа, ревела? Что у них там случилось? Вообще-то, она не рёва.
– Я всё слышу, – проснулась Елена.– И ничего я не ревела.
Её опять удивила манера общения мамы и Сергея. Как друзья. Причём, хорошие друзья.
– А ты знаешь, Ленок, Серёжа теперь наш сосед. Ещё немного, и дом будет готов. К Новому году не получилось, командировки не дали. Ну теперь, по любому, к лету будет жить в своём доме.
Что-то они от неё скрывают. Что такое? Мама с Сергеем в заговоре? Придёт же такое в голову. Она потянулась с удовольствием, подскочила, чмокнула маму и в душ.
– Мне нужно в магазин одежды. Не в свитере же ехать в офис.
– Так Серёжа у нас сегодня свободный.
– Да. Я отвезу. Заодно похвастаюсь машиной.
Они позавтракали втроём и засобирались.
– Ты шубу в машину не одевай. Мы её на заднее сидение положим. Свитер напяль, в котором приехала, чтоб стыд прикрыть. Я жду в машине, – взял шубку и ушёл.
– Что это было? – Удивилась Елена.
Мама прыснула в кулачок.
– Что он себе позволяет?
– Да, он по-дружески. В машине ведь действительно тепло. А она вон, прямо под верандой.
– Как будто я никогда в машине не ездила. Вообще, обалдели. И что это ещё за замечание про стыд?
– Доча, ты ведь насовсем приехала? Нажилась вдали от нас. Всё сама, сама. Ничего не рассказывала, ничего мы про тебя не знали эти два года. Одни догадки. Ладно, сейчас не об этом. Это что у тебя за синяк? Он тебя бил?
– Нет, мама, нет. Я бы не позволила. Это следы бурной ночи.
– Ночь бурная, а бегство ещё бурнее, – скаламбурила мама Зина.
– Да какое бегство, у нас же выставка.
– Только мне не заливай. Я очень рада, что ты дома. Давай уже, одевай свой свитер. Кстати, сама вязала? – Увела разговор в другую сторону Зинаида Васильевна.
Подъехать к любимому магазинчику не удалось. Пришлось одеваться и идти через дорогу. Причём одевал Елену Сергей сам. Он помог ей выйти из машины, надел шубу, потом застегнул пуговицы. Поправил воротник свитера и напялил капюшон. Ему это доставляло удовольствие. Явно. Отправил её вперёд, а сам сзади, след в след. Прямо, ординарец. В магазине Елена посадила Сергея в кресло, и, как в заграничных фильмах, стала появляться перед ним в разных нарядах. Ему не нравилось ничего. Поняв, что он просто хочет продлить эту игру, Лена предложила выбрать ему самому. И он выбрал. Чёрный низ, белый верх. Пиджак в крупную белую клетку на чёрном же. И пояс, в мелкую клеточку. Воротник кофточки высокий с небольшой рюшкой. Стыда не видно. Класс. Елене очень понравилось.
– А теперь к отцу. Поцеловаться.
– Он сейчас на занятиях. К часу освободится. А мы пока кофейку попьём.
И опять Елену кольнуло: Сергей знает расписание её отца.
– Мне бы ещё сумочку маленькую приобрести.
– Это по дороге.
Они пили кофе. И Елена спросила, как он узнал, что она прилетает. Костик мог проболтаться маме, но Сергею, вряд ли.
– Я думал, ты никогда не спросишь. Всё очень просто. Я в этот день должен был лететь во Владивосток вечерним рейсом. Просто хотел удостовериться, что у тебя всё хорошо. Мама Зина последнюю неделю очень нервничала, ей не нравился твой голос, твои путаные ответы, болело сердце. Она собралась ехать. Я вызвался смотаться вместо неё. Билет брал Костик, а я за ним приехал, когда он разговаривал с тобой. Моя поездка потеряла смысл.
– Боже, какое благородство! Мне сейчас по твоему сценарию надо упасть в обморок. Или в воздух лифчики бросать?
– Чепчики.
– Неважно.
– Успокойся, я говорю, как есть. А ты слушай и живи себе дальше, как хочешь. Никто не собирается тебе что-то диктовать.
– А мои родители? Мама с тобой вась-вась, расписание папы ты знаешь, Ольге фрукты отправляешь (она была на практике). Что это такое?
– Просто мы соседи. И помогаем друг другу. Вот сейчас же я тебя вожу? Помогаю.
– Да не надо, я сама…
– Я знаю, что ты сама. Не надорвалась? – Довольно грубо перебил Сергей. – Ты там, на том краю света, одичала, что ли? Что ты от всех шарахаешься? Так вот, дорогая моя девочка, боишься ты мужа своего, – увидев в глазах Елены стрелы огненные, он поправился. – Вернее, выяснения отношений с ним. Потому, как уверена, что вернётся он за тобой. И ты права, только такой придурок как я мог отдать свою любовь в руки другому, видимо, тоже придурку. Самое время появиться третьему. Ты не находишь?
Что он несёт!!!
Елена встала и быстро пошла к выходу. Как была, раздетая. Сергей бросил банкноту на стол, схватил шубу, запутался, сбил стул, выскочил в дверь, а её нет. Вернулся назад. В кафе её тоже не было. Помчался по улице в одну, потом в другую сторону.
– Ничего не понимаю, – безнадёжно произнёс он.
– Молодой человек! Вы не девушку ищите? – Спросила старушка, божий одуванчик. – Она во дворе на лавочке сидит. Эх, мужики, мужики… Простудится девка.
Сергей влетел во двор, чуть не упал перед скамейкой, отодрал беглянку от холодных деревянных досок, одел. В глазах лёд. Как он хорошо знал этот её лёд. Камни-изумруды…Ну уж нет. Только не сейчас. Он согревал дыханием замёрзшие, такие родные и нежные руки, прижимал к себе всё крепче и крепче. Лена сначала всё норовила вырваться. А когда поняла, что ничего у неё не получится, Сергей вцепился в неё мёртвой хваткой, заплакала от бессилия. Он вздохнул.
