Лена Гурова
Развод… это не всегда верно!
Вот вам и любовь с предубеждениями…
На первом курсе Ирка свяжется с великовозрастным заочником из солнечной Армении, забеременеет, сделает аборт, бросит институт. После истории в колхозе она и так была на плохом счету, чуть не получила условный срок. Через год никто и не вспоминал о ней. Известно было только, что, став женой другого армянина, нашего городского, она потеряла свободу, стала приложением к другим женщинам клана, не имела права выходить из дома и общаться с теми, кого знала до свадьбы. Каждому – своё.
Люська, Люда Градова отметила своё 17-летие. И пошла учёба, очень интересно и легко. Поэтому, когда она заикнулась, что хочет съездить в свой любимый город на зимние каникулы, мама поддержала её в категоричной форме. И папа отпустил.
Раннее утро. Поезд проехал мост, осталось минут десять… Люська стояла в тамбуре, прилипнув к окну, и душа выпрыгивала, норовя ускакать, не дождавшись тела, вперёд. Как она соскучилась?! Неужели сегодня увидит и Ритку, и соседку Наташку, уже невесту, своих любимых одноклассников, Лёшку с Арсением и всех, всех, всех… Ей аж жарко стало, краска бросилась в лицо, зря поспешила одеться. Расстегнулась, сняла шапочку, стала разматывать шарф, но открывшаяся дверь прохода между вагонами больно ударила по локтю.
– Ой, осторожно, пожалуйста.
– Люда? Ты? – На неё смотрели удивлённые голубые-голубые глаза Максима Эдуардовича. – А я ещё в Москве, когда в поезд садился, подумал, как похожа девушка на Градову. А это она и есть, собственной персоной. Ты на встречу выпускников? Я тоже. Я же теперь работаю в столице.
Люська онемела, уж кого-кого, но математика встретить она даже и не мечтала.
– Здравствуйте, Максим Эдуардович! Я тоже рада вас видеть. – Дежурная фраза прозвучала сухо, мол, что встали, проходите уже.
– Ну счастливо тебе! Надеюсь, у тебя всё хорошо, Люда Градова. – И ушёл в соседний вагон.
Почему-то радужное настроение растворилось в воздухе, пахнущем лаймом. Пол минуты, и совсем другой коленкор. Она опять стала одевать себя, даже варежки напялила и шарф затянула посильнее. Как будто хотела абстрагироваться от мира сего, засунув свой поганый рот в кусок шерсти. Ведь она действительно рада его видеть! Это стало совершенно очевидно, только полыхнули голубым огнём глаза и зазвучал голос… Нет, не смогла она, Люся, забыть хорошего парня, Макса, не смогла. А ведь прошёл год…
Выйдя из поезда, Люська была подхвачена Лёшкой, Арсений семенил по скользкому перрону чуть подальше. А следом неслась Ритка. И влетела прямо в руки математика, чуть не задохнувшись от увиденного.
– Максим Эдуардович, доброе утро! И вы к нам? На встречу приехали? Ну тогда, увидимся. Я, кстати, в комиссии по подготовке состою. Так что, если есть пожелания и предложения, с десяти до двух мы в школе. – Она выдала свою тираду на одном дыхании.
– Здравствуй, Маргарита! Буду иметь в виду. До встречи. – И, полыхнув злющими, но ясными, небесного цвета глазами в сторону висящей на Лёшке Люськи, быстрым шагом пошёл на выход.
Лешкина мама встретила девочку, как родную. Подарки были подарены, чая выпито самовара три, разговоры все не переговоришь, идите, дети, гуляйте. Что они и сделали. Дружной компанией завалились в школу, протащив Люську по всем известным с детства старым адресам. За полдня она устала от своих ухажёров настолько, что уже не разговаривала с ними, а орала. Каждые пять минут эти двое устраивали соревнования «Кто любит Люсю больше". Вместо того, чтобы вдыхать родной воздух, радоваться морозцу, солнцу, сугробам и просто снегу, чего в южном городе нет, она успокаивала своих рыцарей. А когда решила сбежать от них, чуть не угодила под машину, немного ободрав руки о жёсткий наст сугроба вдоль дороги. И опять они спасали её и делили, кому какую царапину врачевать. Мрак.
– Ритка, как хочешь, но отвлеки этих из ларца, пока я хоть чайку попью в столовой, замёрзла совсем. И язык уже не ворочается, до конца дня я не доживу.
– Иди, я их займу чем-нибудь. Давай, давай, подруга. Уже бы выбрала кого, да и дело с концом. А то, ходишь, соблазняешь. Вон какая красавица стала, в тёплых краях-то. Нормальные люди зимой от нас уезжают, а ты – к нам. Чему я страшно рада. – Уже в вдогонку кричала Маргарита.
Два чая и четыре пончика, двойная доза, есть хотелось ужасно. Но руки замёрзли так, что пальцы не слушались, пришлось греть на двух стаканах сразу. Бедные ноги в обуви на рыбьем меху, не предназначенной для снежных прогулок, только-только начали возвращаться к своим функциям, покалывая иголочками и начиная гореть. Такой дискомфорт… И Люська потихоньку расстегнула сапожки, стильные, красивые, чёрные с бордовыми подпалинами, купленные мамой у барыг для любимой дочери. Вытащив свои непослушные нижние конечности, задрала их на стул, стоящий напротив, надеясь, что никто не увидит под столом это безобразие.
– Люська! Привет! Я и не надеялся увидеть тебя ещё раз в этой жизни! – Витька-гитарист, Квакин и Тимур в одном лице, подлетел к ней на всех порах, выдернул стул, на который она только что пристроила ноги, и уселся, всем своим видом показывая, как он рад.
И тут же был облит горячим чаем, сладким и крепким… Стаканы от такого нахрапа вылетели из рук, облив и его, и Люсю.
– Витька, чтоб тебя… Обалдел? Вот что теперь делать? Не лето красное, а мои вещи у Лёшки, – возмутилась девушка. – Вся радость от встречи с тобой померкла в моём сердце, момент упущен!
– Здорово! Молодцы! – Смех Максима Эдуардовича разлетелся по столовой и попал прямым сообщением в мозг Люськи, атаковал её и без того взвинченную душу.
– Ну, где же ещё можно так искренно посмеяться? Ничего так не радует, как усевшиеся в лужу товарищи. Лучше бы тряпку принесли, хоть какая-то польза была бы от вас! Ржёт он…
И, как ни странно, математик смотался на кухню, приволок скамеечку под ноги девушки, притащил работницу столовой. Та всё убрала и забрала залитые чаем сапожки, обещая их оттереть и просушить. Это часа на два. Повеселились. Витька, отмывшись над раковиной, тоже представлял из себя довольно уморительную фигуру в большом свитере Максима Эдуардовича, размера на три больше нужного. А тот остался в рубашке с расстёгнутой пуговичкой и торчащими из неё чёрными волосками…
– Люська, ну прости меня, дурака, эмоции зашкаливают. Ни поржать, ни попеть, ни пошухарить без тебя. Мы с дворовыми всё лето тебя вспоминали.
И понеслось, а помнишь?
– Никогда не забуду, как спасал тебя от Абрамова-старшего. Та ещё семейка! – Объяснения предназначались математику. – Отец двух сыновей, Юрки и Женьки, заведовал большой больницей, его очень уважали в городе. С младшим Люська дружила, они вместе ездили в детский военный лагерь каждое лето, готовили себя в "рэмбов". А Юрка, разгильдяй и хулиган, гроза района, предводитель таких же безбашенных пацанов, был тоже уважаем в определённых кругах. И ничего поделать с этим было уже нельзя, воспринималось как факт. И что вы думаете? Он влюбился в нашу отличницу, комсомолку, красавицу и музыкантшу Люсеньку. И стал за ней "ходить", как раньше говорили. А ей лет двенадцать было. Да, Люсь?
– Ну что тут интересного, было и было. Повыдаёшь мои секреты, как же жить потом, прочитанной книгой? Оставь хотя бы повествование, пролог ты уже прочитал, остался эпилог. И всё на этом.
– Не-не, одну главу имею право открыть миру, я имел прямое отношение к тем событиям. Так вот, Макс, это что-то. Девке двенадцать, а всё уже на месте. Только она ничего в этом не понимает и носит свою картонную папочку для нот, помнишь, с верёвочками? И боится, до смерти боится этого Юрку. А тот плавится при виде девчонки. И оберегает её от всех и вся. То есть, всё время держит в поле видимости. И вот, иду я с работы поздней осенью, темень в роще, выползаю к дому и натыкаюсь на Люську, сидящую в кустах и трясущуюся от холода. А под её подъездом, в жёлтом круге от лампочки, банда Абрамова с ним во главе. И он их турзучит, разносит за то, что потеряли девчонку, а уже поздно и холодно. Ну нормальный пацан, переживает, тем более по делу. Я предложил свою помощь, набившись в провожатые. А у самого на завтра назначены проводы в армию. И я ей, в шутку, говорю: " Люсь, я завтра родину защищать ухожу, вали всё на меня. Скажем, ты меня будешь ждать, ну всё такое-прочее." Надо было видеть эти глаза! Перепуганные, удивлённые, ничего не понявшие, но по семь копеек.
– Нет, так нельзя, – говорит. – Они тебя побьют, и я буду в госпиталь к тебе ходить, бульоны таскать. Лучше уж сдаться. Боюсь я его, глаза чёрные, сам как скала, и ругается нехорошими словами. Стенька Разин, Пугачёв и Распутин отказались бы от своих подвигов в его пользу, были бы живы.
– А ты не влюбилась, девочка, часом? Этот парень тебя точно в обиду не даст, и беречь будет. Тебе не надо от него бегать, нужно поговорить.
– Ага. Счас. С ним даже Женька, хоть и брат, не может ни о чём договориться.
– Это разные вещи, девочка, поверь мне. – И ловлю себя на мысли, что разговариваю с ребёнком, вообще-то, а не с девушкой. – Так, всё, домой.
– Сначала – ты, потом – я.
– Ты предлагаешь проводить меня до подъезда?
– Да, ты же сам сказал, что он ничего мне не сделает. В конце концов, эта беготня и прятки мне самой уже поднадоели.
– Короче, все наши препинания закончились тем, что я должен был из своего подъезда проследить за ней и позвонить, убедиться, что девчонка дома. Представляешь, она не дала меня на растерзание страшным злодеям, хотя сама трусила и боялась. Конечно, что уж душой кривить, я был совершенно уверен, что Люське ничего не грозит. Но часто вспоминал эту боевичку, особенно, когда нас сбрасывали… Ой, чуть не проговорился. Ха-ха-ха…
Максим во время этого рассказа как-то странно поглядывал на Люсю, улыбался по-доброму, рассматривал незаметно, как будто не видел её раньше.
– А ещё…
– Нет уж, хватит, Виться. А то Максим Эдуардович…
– Слушайте, ребята, вам давно пора перейти на ты. Максим уже не твой учитель, да и ты у нас уже студентка. И потом, мы с ним одногодки, а я с тобой давно на короткой ноге. Один момент…
И ускакал. Повисла пауза. Люська, хоть и держала ноги на табуреточке, сквозняк и холодный пол пробрали её до костей. Не заболеть бы…
– Замёрзла? Что там с твоими сапогами? Пойду на разведку.
Витька притащил горячего чайку, лимон, каких-то плюшек и шоколадку, горькую, как Люся любит. Ей стало приятно, что он помнит о её вкусах. Всё-таки, друг с детства, хоть и старше на семь лет. А математик принёс свою куртку и её шубку и заставил девушку пересесть на диванчик, посадил её на куртку, а шубкой прикрыл. А потом они выпили на брудершафт, чмокнулись в щёчку, напились, наелись, согрелись. И наржались, опять вспоминая и детство, и юность, и школу, и армию, и институт, в который пацаны поступили, ещё будучи в армии.
Макс не учился в их школе, он закончил соседнюю. Эти две школы постоянно бились за первенство, побеждая с переменным успехом. И знали друг друга ещё и по общему летнему лагерю. Люську ждали и там, и она планировала заскочить к своим друзьям перед родным школьным вечером. А у Макса, как выяснилось, была девушка Лариса, которая училась года на четыре раньше, и Люся хорошо её помнила. Очень красивая, рыжая, с круглыми глазами и пухлыми губами. Они жили вместе. Макса пригласили на работу в большой холдинг, основным направлением которого был космос. И он очень гордился этим. А Лариса проходила преддипломную практику рядом, в НИИ. Они случайно (или не случайно?) встретились, вспомнили друг друга, и завертелось. Девушке очень хотелось замуж за такого перспективного парня, ещё и с покладистым характером, а про внешние данные и говорить нечего, настоящий мужик. Красивым Макса не назовёшь, но он привлекал женский пол своими чисто мужскими качествами: высокий, крепкий, но и стройный, одновременно, без накаченных мышц, но силушкой не обделён, он смотрел на мир своими голубыми глазами, умными и чистыми, улыбаясь одними уголками рта, и производил впечатление надёжного, успешного, уверенного в себе и в будущем, человека. Настоящий мужик, с ним в огонь и в воду, не чета этим сладким красавчикам, нарциссам и ловеласам. Но Лариска, сыграв девственницу в первый их сексуальный контакт, сделала большую ошибку. Почему-то решила, что у Макса не так много опыта, как у неё, красивой, холёной, рано начавшей половую жизнь. Он и не претендовал на первенство, но враньё и деланное жеманство не переносил.
Ан нет, матушка, просчиталась. Одно время они даже перестали встречаться, но Лариса смогла убедить его, что раскаивается и всё такое, стала заботиться о нём, занялась домашним хозяйством. И всё встало на свои места. Кроме разговоров о свадьбе. Но молодая женщина называла себя женой, пусть гражданской, пока разберутся, и позиционировала свою особу единственной и любимой этим замечательным мужчиной. Никого к нему не подпускала, отслеживала все передвижения, встречи и посещения своим Максом всяческих мероприятий, стараясь быть везде с ним. Вот и сейчас она подъезжала к родному городу, чтобы показать всем, кто она для него. И чтобы ни гугу, ни одна не пройдёт.
Люся, как и планировала, сначала зашла в дружественную школу. Девчонки заставили её надеть туфли, чтобы не чувствовалось, что она заскочила на минутку. Пару часов они её не отпустят, это точно. К ней сразу подошёл Володя Алёшкин, в морской военной форме, курсант военно-медицинской академии. Он симпатизировал Люське и никогда этого не скрывал. Девчонки ахнули. Эта парочка смотрелась умопомрачительно: Люська в синем брючном костюме с золотыми маленькими пуговичками, выложенными красивыми вензелями, очень похожими на якоря, затянутая поясом с позолотой, на высоких каблучках, с вспененными кудрями и чётко вырезанной чёлкой, и моряк, во всей красе. Их даже сфотографировали, и фото появилось потом в местной газете, освещающей встречи выпускников. Они с Володей так и протанцевали почти час, он её никому не давал, пока Витька, друг детства, не выдрал её у него из рук. Это получилось очень смешно, похохотали, пошутили, по-доброму. Выяснилось, что ресторан снят для обеих школ, и желающие могут гулять хоть до утра. Договорились встретиться там, Люське нужно было в свою альма-матер.
В зал вошли Максим и Лариса. Все повернулись на них, стали приветствовать, удивляться их совместному появлению, сразу уяснив, что они – пара.
– Добрый вечер, Люда! Ты уже уходишь? – Макс оторвался от своей пассии и подошёл к ней. – Всё нормально, последствий переохлаждения нет?
– Спасибо, всё хорошо.
– Тебя проводить?
– Куда? Не надо, я дорогу знаю назубок, с закрытыми глазами проползу. Да и ваша дама волнуется, пора возвращаться.
– Почему опять на вы?
– Вырвалось, вы так основательно смотритесь в присутствии своей … жены?
– Мы живём вместе, о свадьбе говорить ещё рано, я не готов.
Лариса вальяжно приближалась к ним.
– Максимушка, познакомь меня с девушкой, я, что-то, её не помню.
Вот зараза, не помнит она. А кто вытаскивал вас, мадам непомнящая, из дебрей непролазной глупости, совершенного незнания элементарных математических основ накануне выпускных? Семиклассница Люся Градова по просьбе директрисы школы. Правда, это не помогло, образование Лариса получала платное, экзамены сдавала, вернее оплачивала всем, чем можно, что подворачивалось под руку и под одно место.
Но что это Люся так завелась? Ей-то что…
– Люда Градова. Она из твоей школы, ты не можешь не помнить её.
– Да? Люда, Люда… Нет, никаких Люд я не припоминаю. А, Люська. Та самая, твоя коллега, которая проводила за тебя уроки, пока мы с тобой ворковали, мой дорогой. Спасибо, Люся, что освободила моего Макса от такой рутины. Он же у меня – гений. – Ей, явно, доставляло удовольствие "ставить на место" крутящихся вокруг её мужчины баб.
– Не стоит благодарности, тем более что оценены мои потуги были очень скромно. Всего хорошего!
Нет, что-то не так, совсем не так. Одно то, что Максим рассказал этой рыжей дуре, как измывался над Люсей, вывело девушку из равновесия. А то, что он ещё и живёт с ней, парадокс. О чём они разговаривают? Гений и мартышка. Хотя, для кое-чего разговоров достаточно и на уровне первобытного строя. Весь вечер она не могла избавиться от чувства брезгливости, что ли, неправильности. Макс и Лариска…
В ресторане творил полумрак. Половина бывших школьников, изрядно подпивших, кто песни пел, кто бил себя в грудь, клянясь в любви и верности, а кто и, просто, спал. В какой-то момент на танцполе остались две пары: Люся с Володей, уже переодевшемся в гражданку, и Лариса с Максом.
– Давай поменяемся партнёршами, – предложил математик. – Для разнообразия.
Люська дёрнулась, но выпендриваться не стала.
– Всю жизнь мечтала познакомиться с морским офицером. Не ревнуй, милый, – заплетающимся языком прокукарекала Ларочка.
– Люда, я не рассказывал ей ничего о тебе. Тем более, мы тогда ещё и не встречались. Что взбрело в голову этой фантазёрке? – Макс прохрипел эти слова сразу, как будто они у него на кончике языка готовились к старту и "пли"…
– Вы считаете, мне это интересно? Тем более про фантазии. Я предпочитаю сегодняшний день и планы на будущее без всяких профанаций. Одним словом, мы разговариваем на разных языках, и ценности у нас, видимо, тоже разные. Я ценю в людях ум, честность и искренность. Ой, извините, что-то я не туда, шампанское, видимо. Как поживаете, Максим Эдуардович?
– Людмила, сейчас же прекрати. Я тебе не гуру, я – друг. Давай домой провожу, пора уже. Да и мороз под тридцать, а я на машине.
– Меня Володя проводит, для этого есть такси. И потом, ваша сожительница – Карлсон? Она живёт на крыше, и сама долетит? Карлриса. Точно, ей подходит: Лариска, у которой сносит крышку. Поаккуратнее с ней, а то нафантазирует, не разгребёте, уважаемый. Алёшкин, нам пора. Всего хорошего, Максим Эдуардович! Привет Москве.
Проклятый сапог никак не застёгивался. Володя, боясь порвать колготки, и так и эдак крутил собачку змейки, всё мимо, какая-то нелепая ситуация, страшно смущающая будущего морского волка. Люська, устав прыгать, уселась. А бравый моряк стоял перед ней, как принц перед Золушкой, и всё заглядывал в глаза девушки, извиняясь и балдея одновременно. Да он бы всю жизнь так перед ней простоял. Завтра Володя обязательно расскажет Люсе о своей тайне, о его чувствах к ней, вспыхнувших ярким огнём, теперь уже серьёзно, по-взрослому. Сегодня неудобно, они оба устали, для объяснений нужна романтическая обстановка. И он уже кое-что придумал…
– Какие шикарные сапоги, итальянские, небось, с армянского рынка? – Какой же неприятный голос у пассии Максима.
– Конечно, вам, видимо, хорошо известен ассортимент этой помойки, раз вы так хорошо разбираетесь что к чему. – Парировала Люся.
– А что тут разбираться? Всё, что не фирма (ударение на последнем слоге) – помойка. А на мне только брендовая одежда, и я могу отличить помойных крыс от благородных шиншилл. – Отбила удар Лариса.
– Ну тогда вы должны знать, что самую лучшую обувь в Москве делают именно армяне. Мне она не по карману, приходится обходиться Италией. Да и шубы из зверей, будь то крысы или шиншиллы, я не ношу. Ну что, Володя?
– Нужна свечка, – Максим стоял, держа в руке огарок. – Сможешь? – Это он моряку.
И действительно, молния поддалась. Все разъехались по домам. Алёшкин доставил Люсю до подъезда, хотел поцеловать, она аккуратно отстранилась, улыбнулась и вошла в парадное. Движение, крепкое объятие и её губы, попавшие в плен горячих, обжигающих, жадных губ… Максима.
– Ты что, обалдел? – Вот и перешла на ты. – Что ты себе позволяешь? Я, разве, давала тебе повод?
Она еле вырвалась, поняв, что её засасывает в пучину неизведанного доселе наслаждения, ноги подкашивались, сердце затихло, замерло, прислушиваясь к новым, таким вкусным ощущениям. Но мозги… Они встали на защиту разума и выволокли Люську на свет божий.
– А для проявления чувств повод не нужен. Я же вижу, как ты смотришь на меня, как реагируешь на эту дурочку, ревнуешь меня к ней, разве не так?
– Даже если и так, это не даёт тебе право, по-пиратски, не спрашивая, лезть ко мне в душу. Да ещё и в грязном подъезде. Фу…
И взлетела на этаж, где уже открылась дверь, и Алёшка орал, спрашивая, ну, где она уже там. Они с Артёмом и Риткой не пошли в ресторан, сидели небольшой компанией у Алексея, ржали, фотографировались, даже, целовались кое-кто с кое-кем. И ждали Люську. Праздник продолжился и затянулся до утра. А когда они проснулись, мама Лёшки преподнесла Люське букет шикарных гербер, красных, ярких, в зелени и такой же упаковке. От поклонника. А в нём записка: "Прости…"
Уезжала Люська совершенно в разболтанном состоянии. Макса она больше не видела, а его "возлюбленную" встречала везде. Её было очень много, и Ритка установила, что Ларка следит за Люсей. А с Максом их никто не видел. Говорили, что он с Виктором уехал в горы, оставшееся время посвятить лыжным спускам. И без пассии, которая на всех перекрёстках оповещала всех и вся, что у неё скоро свадьба, и они уедут куда-то туда, на крышу к Карлсону.
Володя, всё-таки, сделал ей предложение, но зная, что ей нет ещё восемнадцати, разрешил себе подождать ответа, лучше положительного. Он очень красиво украсил беседку на даче родителей, расставил свечи, развесил огоньки, включил музыку. И снег, белый-белый, нетронутый, довершил волшебство. Ритка обзавидовалась, даже всплакнула от такой романтики, да в наши дни, но строго предупредила подругу о непростой судьбе жён моряков. Только любовь может цементировать такие браки, только любовь. Чего она Люське и желает.
– Я пока только учусь, Люся, – срывался голос Володьки. – Ещё три года буду жить в Питере. А там – неизвестно куда пошлют. А сейчас есть возможность приезжать к тебе, а тебе – ко мне. И если согласишься на моё предложение, я могу походатайствовать о месте службы в самом городе, мне уже предлагали. И не надо будет никуда уезжать, ведь хорошо?
– Дело не в этом. Я, как раз, не боюсь переезжать, с детства этим занимаюсь. Мне очень лестно твоё предложение, но я совершенно не вижу себя твоей женой, да и ничьей, вообще. Мои грандиозные планы не обременены свадьбой на ближайшие пять лет. Ты мне очень нравишься, но это не про любовь.
– Люся, я сказал своё слово, не смог промолчать. Извини, если что не так.
– Да всё так, очень красиво и необычно, просто чудесно. Но кольцо я не возьму, считаю это нечестным и ненужным, пока.
– Всё-таки, пока? – Цеплялся Алёшкин за появившуюся надежду.
– А кто знает наперёд свою судьбу? Но если ты встретишь другую девушку и поймёшь, что она важнее меня, я не обижусь, честное слово.
– Люська, какая ты замечательная, настоящая, я всё равно буду ждать твоего ответа. И звонить. Можно? А кольцо – твоё, я учёл все тонкости: и год, и знак Зодиака, и даже черты характера. И оно именное, Люськино, в любом случае, ни к чему не обязывающее. Не возьмёшь, обижусь. – Одел и поцеловал девушке руку. – Я его зарядил своей энергией, оно будет тебя хранить.
Ну вот почему так? Такой хороший парень, умница, будущий военный врач, косая сажень в плечах, настоящий русич, светло-русый, сероглазый, обаятельный и такой почти родной, а у неё, Люды Градовой, на губах горит ожог от поцелуя совсем чужого человека. Или нет? Ведь ей действительно никто не нравится, и уже год как снится голубоглазый математик в расстёгнутой рубашке и торчащими из неё чёрными волосками…
До её города не было прямого маршрута, поэтому до Москвы она ехала поездом, а потом решила полететь самолётом. Может дома сможет вылечить этот ожог, избавиться от вкуса губ Максима, извести на корню все цитрусовые запахи. До авиарейса оставалось почти пол дня, поезд в Москву приходил рано. Люся никого не хотела видеть, никому не сообщала, планировала погулять немного по городу, поразмышлять. И первое, что она увидела при выходе из вагона был он, Максим Эдуардович собственной персоной.
– Привет! Не удивляйся. Мне позвонил Виктор, попросил встретить и проводить на самолёт. Он сказал, у тебя большой багаж, и помощь не помешает.
– Для этого есть носильщики. Что за глупость. Не утруждайтесь, Максим…
– Люда, я уже здесь. – Он перебил её, чтобы не услышать это пресловутое "Эдуардович". – Нет смысла не воспользоваться моими силами, тем более что я сегодня уже всё равно не попаду на работу. Давай!
Сгрёб Люськины пожитки, отправил её вперёд, чтобы не потерялась, была в поле зрения, и очень быстро всё провернул. Она даже кофе не успела допить.
– Зачем купила эту гадость? Выброси. – И сам отнял недопитый стаканчик и выкинул. – Мы сейчас, первым делом, пойдём в чудное кафе. Тебе понравится, я уверен.
– А в чём вы ещё уверены, Максим Эд…
– Люда, ну хватит. Я виноват, не сдержался. Но меня можно понять, когда такая красота рядом. Неужели ты не знаешь, что ты очень красивая? И будешь расцветать и дальше, ведь тебе только семнадцать.
– Похоже, вы в этом разбираетесь лучше меня. Или уже разобрались? Ваша невеста трубит на весь город о вашей свадьбе, а вы о чужой красоте тут распинаетесь.
– Лариса бежит вперёд паровоза. В моих планах нет никакой свадьбы. Пока.
Люська вспомнила про "пока" с Володей, и ей стало совсем нехорошо, нечестно, как-то. Надо заканчивать с этим.
– Куда она там бежит или взлетает на крышу, забрав с собой малыша, видимо, Максимчика, мне параллельно, господин математик. В данный момент, меня интересует диагональ метро поближе к аэропорту. Я лучше там посижу, и в кафе схожу, и по периметру погуляю. Без вас.
И направилась обратно в камеру хранения, чтобы больше уже не возвращаться на вокзал. Но Макс за ней не пошёл. Задачка совсем запуталась, вопросы наслаивались один за другим, а ответы… Ну зачем выпендриваться? Неужели нельзя дать волю чувствам, погулять, пообщаться, попить, поесть, а потом уже решать, что да как? Нет, надо сделать ещё хуже, когда уже и так нехорошо! А с другой стороны, каким чувствам? У него есть крыска Лариска, они живут вместе, пусть даже не расписаны. Сейчас многие так делают. Нет, правильно, марш гулять по периметру.
Не пришлось – квитанция на багаж осталась у Максима. А без неё получить чемоданы проблематично. Ну уж до отлёта точно не получится. Кошмар! Один выход, звонить Ритке.
– Ритуль, я попала. – И рассказала свою эпопею. – Звони Витьке, или сбрось его телефон.
Добрые волшебники, чёрт бы их подрал.
– А Витьки нет, он ещё не вернулся. Не дрейфь, я найду телефон Максима, тем более что его мадам ещё здесь. Запускаю агентурную сеть. Будь на связи, проверь зарядку. Не прощаюсь.
И точно, телефон на грани. Люська пошла искать возможность подзарядится. Да и самой не мешало бы, кофе-то у неё экспроприировали. В большой кафешке, напоминающей столовую, ей разрешили подключить телефон за внушительную купюру и принесли кофе с бутербродом, сделанным для участников Куликовской битвы. И правда, какая гадость, эта ваша заливная рыба. Люська, хоть и была голодная и злая, но впихнуть в себя "это" даже не дёрнулась. Напротив, на лавочке, сидела женщина, явно, бомжиха. И смотрела на хлеб с сыром, как на бутерброд с икрой.
– Вы хотите есть? Возьмите, пожалуйста. Я не буду, аппетит пропал.
Та подскочила, схватила Люськин завтрак, буркнула пол спасибо и уметелилась. Зазвонил телефон.
– Люсь, этой звезды нигде нет. Наверное, уехала. И Витька не отвечает, там, в горах, плохо ловит. Но я ищу. Всё будет хорошо, жди. И знаешь, подай всё-таки заявление об утере. Если что, вернёшься к нам, а через время, когда всё будет улажено, спокойно уедешь.
Люся вытащила зарядку, потянулась за сумкой и увидела в дверях столовой бомжиху с её сумочкой, ухмыляющуюся во весь свой беззубый рот. Она заорала, сорвалась с места, ну куда там. Эта королева подвалов и звезда воровских представлений растворилась в мгновенье ока. От обморочного состояния Люську спасло умиротворённое зрелище: Лариса поправляла Максу шарфик, целовала его, что-то нашёптывала в ушко. И он чмокнул её, обнял одной рукой, а второй уцепился за увесистый чемодан. И они пошли. И это уже был сам батюшка шок… Люська превратилась в столб, язык проглотил все буквы, она даже забыла про квитанцию… Вернул её в реальность страж порядка, прореагировавший на её крик. Дальнейшее неинтересно, и вспоминать даже противно. Но ребята линейного отдела помогли сдать билет на самолёт и отправили её ближайшим поездом обратно к Ритке, предварительно оформив все бумажки. И когда Люся уже подъезжала к своему городу, пропиликал звонок с чужого номера.
– Я вас слушаю.
– Люда! Ты где? Я только обнаружил эту чёртову квитанцию. Вот я дурак.
– Вы не ошиблись номером, дурак? Не имею никакого желания выяснять кто вы и что вы. Я вас не знаю.
Он ещё несколько раз звонил, пока она не убрала его в чёрный список. А почерневшая душа истекала лимонным соком, ранки пощипывали, непонимание и смятение выворачивали её, эту душу, наизнанку…
Второй раз Люсю проводили до самого трапа самолёта. Витька и Ритка. Он по пути домой приостановился в Москве, специально дожидаясь подружку. А Ритка просто так, в столицу, пошариться по рынкам и бутикам. В линейном участке растяпе отдали найденную сумку, только без денег и всякой женской мишуры. Главное, документы на месте. И кольцо, запрятанное в потайном кармашке. Она одела его и решила не снимать никогда. А может и правда, оно убережёт её от передряг и разочарований…
И берегло. Ровно до того момента, когда она оказалась в Питере, приехав на выпуск молодых лейтенантов флота, в том числе и Владимира Алёшкина. Зачем? Она и сама не знала. Закончив четвёртый курс, Люся уже чётко наметила, где будет работать. Когда после школы она подала документы в строительный институт и пришла на встречу с кураторами, одна их них вызвала на разговор абитуриентов, живущих в районе железнодорожного института, ну и тех, кому интересно что-то новое. Люська и жила в пятнадцати минутах ходьбы от альма-матер. В результате пять человек оказались студентами института ж/д транспорта на таком же строительном отделении, даже лучше. По окончании в дипломе у них будет две специальности: инженер путей сообщения – инженер-строитель. Очень сложный по учёбе и разнообразный по месту приложения полученных знаний факультет. Так и получилось – кто-то работал на ниве зодчества, а кто-то уходил на железку. И эти последние, как правило, оказывались на плаву гораздо чаще, чем первые. А у Люси вообще бомба, она будет работать в конструкторском бюро большого концерна, занимающегося проектированием и возведением сопутствующих железной дороге зданий и объектов. Во как! Но недаром же она считалась лучшей из лучших, смело принимала участие во всяческих конкурсах и олимпиадах, выигрывала и получала возможность создать что-то своё. Конечно, была замечена и приглашена, сначала, на практику, а потом и на работу. На неё уже был принят адресный запрос.
