Лена Гурова
Развод… это не всегда верно!
– Дюймовочка моя, я раздавлю тебя. Давай…
– Нет, ни за что. Я хочу прилипнуть к тебе, влезть в тебя, не расставаться ни на секунду. Вовка, я тебя слопаю, а если не получится, то поднакусываю. Самый сладкий, самый вкусный, самый желанный мой Алёшкин… Единственный мой навсегда…
И, действительно, принялась уплетать, впиваясь в губы, в подбородок, шею, во все, попавшие под раздачу, кусочки мужского тела. Прикусывая и причмокивая, сильно прижимаясь к нему, цепляясь за плечи, чётко выраженные мышцы рук и ног, Люська своим неистовым желанием вызывала у любимого мужчины такую же жажду блаженства… Пока не улетела окончательно в вояж «назад в будущее», вспоминая и наслаждаясь упоительными ласками, мечтая о том, чтобы этот фейерверк не закончился никогда…
И что? Нужно было столько всего пережить, чтобы понять это? Вероятно, да! «Проверено временем и пространством» – фишка Алёшкиных. Экзамены сданы, диплом получен, впереди – новые горизонты, вернее, жизнь, которую ещё читать и читать, учить и учить, применять теорию на практике.
Жизнь на двоих, мир пополам, Вселенная поровну… Ничего не надо объяснять, когда каждое прикосновение отдаётся сладким нервом во всём теле, когда вместо слов – поцелуи, а все вопросы решаются одним взглядом, опустившись на дно любимых и таких родных глаз…
Через неделю провожали Валерию, на следующий день она улетала на север. Счастливая Римма Ивановна, заполучившая в свою квартиру, хвала всевышнему, семью племянника, затеяла пир горой. Все ей помогали, таскались с тарелками и продуктами, толкались, отстраивали детей и хохотали. Смех не умолкал ни на минуту. Звонок в дверь прозвучал неожиданно. На пороге стоял старший Алёшкин. Последний раз он был тут лет пять назад.
– Папа! Ты откуда? Почему не предупредил, я бы встретил тебя. – Сын обнял отца.
– Я проездом из Скандинавии. Узнал о болезни Риммы, решил проведать. Как она?
– Кого я вижу! Какого красивого дядечку к нам занесло! – Римма Ивановна развела руками. – Проходи, добрый путник, не стесняйся. Чему обязаны лицезреть вас?
– Я пройду. Но сначала выдели мне пять минут.
– Ой, какие мы серьёзные! Расслабься, Алексей! – Римма была в отличном расположении духа и не собиралась его портить. – А ты приехал на семь минут, одна до, одна после и пять на общение? Может, отложим? У нас сегодня сабантуй стихийный, мы столько вкуснятины наготовили. Ну что за спешка!
И папа сдался. К концу вечера он уже был свой в доску. В отличие от своего сына, отец всё время балагурил, много шутил, развлекал детей и разновозрастных девочек. Удивительно, но он называл маленького Лёшку своим внуком и радовался тёзке. Он так и сказал: «Как я рад, внучек мой, дорогой Алексей младший!» Чудесный получился вечер. Проводив Леру с мамой и детьми домой, Люська с Володей неожиданно потеряли старших. Вот только крутились, и испарились. Пройдя по квартире, они обратили внимание на открытую входную дверь…
На лестнице, прямо на ступеньках, сидела Римма, а папа Лёша, стоя перед ней, целовал её руки и заглядывал в глаза, но женщина отводила взгляд.
– Риммочка, я так испугался за тебя. Просто потерял покой. Ты же такая жизнелюбка, никогда не жалуешься, веселишься, а когда печалишься, то как-то не по-настоящему, как будто не веришь, что может произойти что-то плохое. И вдруг… Ты, правда, хорошо себя чувствуешь?
Володя опешил. Стоящая сзади Люся поняла, что он не в курсе бурной молодости его взрослых родственников.
– А что происходит?
– Ничего, просто столько лет знакомства роднят лучше всяких бумажек. Пойдём, я устала. – И утащила его, только поведя плечиком.
Если тётка не посчитала нужным рассказать Володе о своей драме, она, тем более, не имеет права. Но эта сцена не выходила у неё из головы. Господи, какая нелепость! Как можно было просуществовать врозь всю жизнь, нося в своих сердцах любовь друг к другу? Такие одинаковые, отец и сын Алёшкины, высокие, от природы сильные и крепкие мужики, внутренне оказались такими разными. Какое счастье, что именно Володя влюбился в Люсю Градову и не изменил своей любви, подарив и ей это замечательное чувство.
Леру с детьми встречал сослуживец Романа. Погодка была ещё та. Как они сели, непонятно! Но тревога, толком не покидающая её все эти дни, обострилась мгновенно, не увидев своего милого на бетонке аэродрома.
– Здравствуйте, Валерия! Не волнуйтесь, майор Трошин будет ждать вас уже в городке. Давайте скорее, ветер усиливается, надо поторопиться.
Машина, хоть и военный модернизованный Уазик, застряла на полпути, дорога впереди уже не просматривалась. Это было очень серьёзное происшествие. Офицер ругал, на чём свет стоит, и лётчиков-камикадзе, прилетевших в такую пургу, и командование, не выделившее вездеход, и себя, решившего проскочить, а надо было остаться, убедить Леру не рисковать, а переждать в аэропорту. Ну что уж теперь! Одна надежда на Трошина, уж он-то не оставит свою семью в беде. И, правда, через пару часов они увидели сквозь сплошную пелену снега яркие пучки света. А ведь уже начали замерзать… Всю дорогу их трясло и подбрасывало, Лерка вцепилась в детей мёртвой хваткой, особенно переживала за Ваньку, плохо переносящего холод. А ведь мамочка Леры предупреждала и просила оставить мальчугана. Трошину было, явно, не до них, спасательная операция отнимала всё внимание и силы. Они не перекинулись даже парой фраз. Всё-таки, он непредсказуем, опять «виноватит» жену. Единственные недоразумения в семье Трошиных возникали только на почве детей. Даже, когда Ромка переносил своих родных из машины в подъезд, и их сносило, как пушинок, и засыпало, как снеговиков, он молчал. Зато в квартире царило тепло и вкусно пахло, но злющий Роман портил уютную картинку. Лерка уселась в прихожей, не выпуская из рук ребятишек, перепуганных и уставших.
Они уже проходили подобное в той жизни, в другом военном городке. И так же Лерка терялась в догадках, что, зачем и почему. А закончилось всё очень плачевно. Неужели Трошин прикрывает свои похождения налево, вываливая на голову жены недовольство ею. А что, очень удобно, мол, сама виновата. У Леры в животе завязался тугой узел, ей стало жутко от своих же мыслей, усталость не давала возможности трезво рассуждать, а, тем более, что-то выяснять. Она подтолкнула Варьку к отцу, а сама потащила сына в ванную, его нужно было срочно согреть. Затащив следом и дочку, уселась на тёплый пол и немного расслабилась.
– Мама! А Ванечка воду пьёт прямо из ванны.
Влетел Трошин и, наклоняясь к детям, получил по губам головой от резко поднявшейся жены.
– Ой, извини…те! – Лерка сама схватилась за затылок, искры посыпались из глаз, слёзы брызнули сами собой, и, хотя было не очень больно, обида сделала своё дело.
– Извиняю, иди уже, приведи себя в порядок, я сам разберусь с детьми.
В порядок? После длительного, беспокойного двойного перелёта, с двумя детьми и багажом, а потом ещё и попав в пургу? Лера добрела до кровати, голова закружилась, и она завалилась на подушку, прямо в джинсах и свитере. Давно не посещали её эти приступы, и она надеялась, что это навсегда. В доме не было нужных лекарств, а на улице царил «вариант», не выпускающий никого на свет божий…
Лерка проснулась среди ночи, рядом дрых Трошин. Она медленно поднялась, голова не болела, страшно хотелось пить. Господи, пронесло. Рядом на тумбочке стоял стакан и лежали розовенькие таблеточки. Откуда?
– Ты уже приняла свою дозу. Что, не помнишь? Я тебе с водой размешал, и залил в рот. Мой любимый Лерчик! – Она вздрогнула, ведь он только что спал.
Повернулась, хотела что-то съязвить, но была заткнута горячими изголодавшимися губами и окольцована теплом сильных рук. Он раздел её в два счёта, отнёс в душ, отмыл поцелуями каждый сантиметрик, касаясь своих любимых мест с острым чувством обожания, получая в ответ сияние любимых глаз, мёд родных губ и дикое, какое-то нечеловеческое, наслаждение. И уже до утра они не спали, упиваясь близостью, набираясь друг от друга жизненно важного кислорода, обпиваясь живой водой и заглатывая весомые порции упоительного наслаждения.
Боже, она сейчас превратится в сухой колодец пустыни. Еле освободившись из-под расслабившегося мужа, Лерка поскакала на кухню. Попила, потянулась, неожиданно ощутив на своей груди ручищи своего дорогого. Не может без неё… Он сразу пристроился сзади, прижав её спиной к своей груди и выцеловывая шею, плечи, спину. Они уже давно ничего не стеснялись, занимаясь любовью во всех доступных местах и разными способами. Но когда он вот так, грубовато и по-хозяйски брал её, у неё срывало крышу. Лера ощущала себя самой желанной, самой любимой и единственной женщиной Романа Трошина. Он становился её владыкой, диктуя свою волю и вызывая постыдное желание подчиниться силе, не раздумывая ни секунды. Повернув её к себе лицом, подложив под аппетитную попу свои руки, Роман подсадил Лерку на стол. Она обвила его шею, зависла на губах, играя язычком и завоёвывая рот-искуситель, вызывающий своими чудесными поцелуями самые причудливые мечты и сладострастные надежды. И получала, отдавая себя целиком и полностью, на волю победителя, стараясь продлить миг блаженства. Почувствовать себя единым целым со своим любимым, окунуться в волшебный мир взаимной услады – это ли не пик интимных отношений мужчины и женщины, и для королевы, и для горничной, и для мастера женского бокса!
За окном – стужа, ветер, снег стеной. А у них – дети сопят, вкусный чай с лимоном, пироженки, варенье, в духовке – рыба, в кастрюле – молочная каша. Просто семья, где люди не просто живут вместе, а живут друг для друга. Лера убедилась в этом окончательно, когда соседки рассказали ей, что пришлось пережить её мужу в после новогодние дни.
Когда за дело взялся военный юрист, никто об этом не знал. И, разнюхав, что Трошин остался один, Илона Падловна обновила военные действия. Майор встречал Новый год на службе, поменявшись со своим сослуживцем, который не знал, как его отблагодарить, и пригласил на ужин после дежурства. Они выпили, всё-таки праздник, и Роман, придя домой, завалился спать. Проснулся от запаха готовящегося мяса и чего-то ещё. На кухне командовала латышка, в замочную скважину пролезла, что ли?
– Ты проснулся, мой драгоценный? Всё готово, иди, умывайся и за стол. О! Не торопи события, хотя… – И повисла на его шее, пытаясь обхватить бёдра мужчины ногами.
У мужиков по утрам выпирает из трусов, ну по-маленькому хочет человек, перетерпел. А эта дура подумала… Да пусть что хочет, то и мнит себе. Роман спихнул её руки со своих плеч, чёрт знает что происходит. Он прошёл в прихожую, снял шубу, промаршировал на кухню и надел «мексиканского тушканчика» на глупо улыбающуюся женщину. Крепко сжав, выпихнул на лестничную клетку, она даже «а» не успела сказать. Следом её причиндалы. Но не тут-то было, звезда торчала под дверью часа два и орала всякую ерунду, пока соседи не обратились за помощью в правоохранительные органы. На следующий день Трошин получил предложение, над которым смеялся весь день. Илона Смирнова предлагала обмен: она забирает документы из полиции, а он берёт её в жёны. Короче, дурдом отдыхает. А кончилась эта эпопея, когда она очередной раз пыталась запрыгнуть на Романа, а тот оттолкнул её, немного не рассчитав. Найдя свидетелей и запротоколировав увечье в виде синяка на ж…, Илона организовала суд офицерской чести. Мол, мужчина её сначала завлёк, обещал златые горы, а потом избил и т.д. Юрист, разбирающийся в деле Трошина, использовал этот балаган во благо своему сослуживцу. И, вырыв себе яму, склочница сама попала туда по обвинению в клевете и нанесению вреда здоровью Валерии Трошиной. Логичный конец! Сам суд проходил, как раз, в день, когда и прилетела жена майора, его любимая Лерочка. И вот почему он не встретил её сам. Уже через несколько дней мадам-фрау-пани с русской фамилией Смирнова была отправлена… А, чёрт её знает, куда? Главное, подальше!
На следующий день, вечером, Трошина встретила женщина-мечта, стильно одетая и загадочно улыбающаяся. Она сверкала зелёно-золотыми глазами, мягко освещая пространство вокруг себя волшебным светом. Королева! Красиво накрытый стол, музыка, цветочки, фрукты… А умопомрачительные запахи заполнили весь рот слюной у голодного и уставшего офицера. Что такое? С некоторых пор Роман терпеть ненавидел сюрпризы!
– Мой самый замечательный на свете муж! Раздевайся, умывайся и иди за стол.
Войдя в комнату, он обалдел. Его жена сидела на стуле, закинув ногу на ногу, покачивая красивыми туфельками на высоком каблучке. Рядом – Варенька в оранжевом платьице и Ванечка в жёлтой рубашечке, его золотые цыплята.
– Присаживайся, мы будем тебя кормить и поздравлять, сегодня старый Новый год. Сначала вареники с сюрпризами.
А потом Варя читала папе стихи, танцевала вместе с мамой, а Ванечка залез к отцу на руки и подсунул ему под нос своё произведение в стиле карандашного модерна. Повесь, папа, на стенку и любуйся. Напрыгавшись, заснул в кресле, смешно подсунув ручку под щёчку. А Варя улетела в царство Морфея, уткнувшись носом в папино плечо. Уморительные, смешные, любимые детки, цветочки бытия, жизнь без них была бы скучна и пуста.
– Ты не рано взгромоздилась на каблуки? Ещё и скачешь. – Роман изобразил строгого мужа. – Не болит?
– Я люблю тебя, Ромка! – Лера уселась к нему на колени, обхватив его бёдра ногами в классных туфельках, почему-то вызывающих у мужчины бешеное желание заняться любовью прямо сейчас, прямо в этих лодочках.
Что он и сделал. Сам процесс раздевания заводил со страшной силой, а обладательница стильного прикида к концу процесса просто горела от переполняющего её желания, нетерпеливо цепляя своего мучителя всеми доступными способами.
– Изверг, не мешай веселиться. Ждёшь, когда я превращусь в пепел? Сейчас же бери меня, прямо сейчас, слышишь? Или тебе несдобровать! – И дёрнув на себя, уложила на лопатки и отправила в нокдаун здорового мужика, потерявшего голову от такого наглого неспортивного поведения…
Они уже давно понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда, с полпоцелуя. Ну да, кое с чем придётся смириться, например, с тем, что Трошин – человек настроения. Но ведь расположение духа тоже можно обратить в свою веру. И Лерка уже поняла как, ничего не стесняясь, и отдавая себя в руки единственного и такого желанного мужчины до последнего нейрона, теряя самообладание от одного только его взгляда или прикосновения родных рук. Или от жаркого и сладкого поцелуя, да просто от запаха мужчины, перемешавшегося с ароматом любящей женщины. Она обожает своего мустанга, и пусть об этом знают все!
Летом всё сложилось так, как они и не мечтали. Отпуска Алёшкина и Трошина оказались в одно время, и было решено разделить отдых со всеми желающими. Морской офицер, неожиданно ушедший в поход на несколько месяцев, наскучался до одури. Северяне же, просидевшие в своей берлоге, радовались любому общению с близкими людьми. Для этого был снят дом, в который съехались сами отпускники, их родители, друзья и Римма Ивановна. Она сразу взяла бразды правления в свои руки, с чем никто и не спорил. Приезжали и Пичугины, с которыми не виделись несколько лет. Они жили и работали в Сибири, далековато от цивилизации, что-то там строили и радовались жизни. И Андрей привозил свою беременную Ниночку, доведя до сведения собравшихся, что дышать и глазеть в её сторону запрещено. Разрешалось только носить на руках и выполнять все её прихоти. При таком скоплении народа, как ни странно, всем удавалось отдохнуть, распределив права и обязанности поровну. Чудесный получился отдых!
И уже почти перед самым отъездом Римма, устроившаяся в удобном кресле на веранде с видом на море, вдруг произнесла торжественную речь, можно сказать, «Оду на злобу дня».
– Если бы вы знали, милые мои девочки, как я рада за вас! – Она обращалась к Лере с Люсей, пристроившихся попить кофе рядом с любимой тёткой. – Вы, как упругие розовые бутоны, ждущие своего садовника, долго гнулись и шатались, не давая покоя вашим животрепещущим душам. И расцвели, наконец, раскрылись. Я бы даже сказала, распустились. И в хорошем, и в не очень хорошем, смысле этого слова. Вы сейчас, девочки, такие, какими вас создала природа, без притворства, без зажатости, без надобности всё время кому-то что-то доказывать. И это здорово! И цветы, и их цветоводы и совместные цветочки радуются сами и тешат окружающих. Вы не просто обитаете вместе, вы живёте чаяниями друг друга, дополняете до целого ваше существование. Вы вместе! И это очень заметно и очень замечательно. Не мне вас учить, но подсказать я имею право. Так вот, мои распустившиеся донельзя доченьки. Семейное счастье – это такая субстанция, которая всё время нуждается в подпитке, причём, и обычными, и экзотическими способами. Удивляйте своих мужчин, не раскрывайтесь до конца, оставляйте место загадке, пусть разгадывают!
Через несколько лет северяне вернулись в Питер, подполковнику Роману Трошину предложили место в командном составе Можайского военного института. Леру пригласили в молодую, развивающуюся компанию, основной деятельностью которой была торговля. Но её основатель мечтал о своём производстве, и в этом деле очень надеялся на Валерию, разработки которой пришлись ему по душе. Капитан второго ранга Владимир Алёшкин возглавил кафедру в военно-морской академии. Люся, назло всем злопыхателям, заняла законное место «правой руки» своего уважаемого профессора, много и плодотворно работала, стараясь как можно меньше мотаться по командировкам. При сильной занятости и сложности своей деятельности, она уже давно поняла, что главное, это семья. А с Володей ещё и очень интересная и комфортная жизнь. И плечо, надёжное, родное, всегда рядом. И когда на новогоднем корпоративе она почувствовала дискомфорт, почти сразу поняв его причину, муж уже стоял за спиной. Приобнял, что-то зашептал на ушко, развернул и увлёк к барной стойке. Люська, усевшись на высокий стул, вцепилась в чашку кофе, как во фляжку воды в пустыне. Глупо улыбаясь, поддакивала словам Алёшкина… Не выдержала, повернулась… Стрельцов стоял на том же месте, застывшая улыбочка больше была похожа на гримасу боли, в глазах застыла мука мученическая, да вся его фигура замерла в предстартовом ожидании, вдруг поймав фальстарт… Морской капитан проследил за её взглядом и молча отошёл в сторону. Понаблюдать. Но не тут-то было, Люська слетела с вертящейся табуретки, потеряв из вида своего мужа. Нашла, перевела дух, подскочила, поймала его руку и успокоилась.
– Не смей даже что-то там думать, слышишь? Просто мне стало любопытно сравнить его… Нет, в смысле, каким был и каким стал. Ничего интересного. Ну что, домой?
При первой же встрече Люся призналась своей подружке, серьёзной и разумной матроне, в том, что и огорошило, и обрадовало. Валерия стала несказанно привлекательной с возрастом, открытой всему миру и живущим в нём, её любили, уважали, прислушивались к словам и советам. Но больше всех на свете Лерку обожал её муж, держащий руку на пульсе жены и днём, и ночью: боялся, бравый офицер, что уведут. И ведь было кому, мужики вились около бизнесвумен пачками. Каждый судит по себе…
– Ты представляешь, подружка, я не умерла, не растворилась в воздухе, я даже не потеряла дар речи. Гораздо больше испугалась, когда не обнаружила Алёшкина, прям сердце упало в пятки. Лерка, я люблю только Володю. И я очень счастлива. И я… ничего не хочу знать ни о ком, кроме своего доктора.
Жизнь продолжается! И хотя в ней находится место для борьбы и невзгод, она, всё равно, прекрасна и удивительна! Быть добру!
