Лена Гурова
Развод… это не всегда верно!
– Папа, ты процелуешь в маме дырку. Давай лучше мы будем тебя расцеловывать. – И Варька повисла у отца на шее, вызвав ревность у своего брата, тут же выползшего их рук матери и повисшего, с другой стороны, прибалдевшего от счастья отца…
Всё устроилось. Валерии Трошиной предложили вести уроки технологии в школе, а потом и организовать занятия рукоделием для мам. У неё уже был диплом модельера-дизайнера, и она с удовольствием начала вникать в предстоящую работу. Перезнакомившись с женским контингентом, Лера была приятно удивлена и немного раздосадована одновременно. Почти все офицерские жёны имели образование, применить которое им было некуда. Они помогали школе, как могли. Хореограф занималась с девочками, консерваторское образование пригодилось в обучении музыке и создании хора. Иностранные языки тоже имели место быть, выпускницы факультетов романо-германских, восточных и европейских языков несли доброе и вечное в массы. А также небольшая студия-театр во главе с выпускницей ВГИКа и кружок акробатики под руководством цирковой гимнастки.
– Послушай, Рома, а чем вы занимаете своих солдат во время отдыха?
– Им замы по воспитательной работе составляют распорядок. А что?
И Лерка поведала о пропадающих талантах молодых жён, о возможности подсоединить их к обучению солдат, желающих учиться, просто о проведении вечеров по интересам.
– А почему нет? В офицерском клубе простаивает столько помещений. Подумайте.
И они подумали. Валерию Трошину вспоминали в этом городке даже, когда её семья покинула землю северную. И только хорошим словом. А одно происшествие рассказывали всем новеньким.
Если Варька, попав в совершенно другой мир, сразу приспособилась, то Ванька акклиматизацию не прошёл, стал болеть. Бабки забрали пацана, не дав его родителям и слова вымолвить против. Конечно, они были расстроены, но надеялись, что это ненадолго. У мамы Леры освободилось время, и она пропадала в школе с утра до вечера, особенно когда Ромка дежурил. В один из вечеров это всё и произошло.
Утро не задалось, Люда сообщила, что сильно заболела Римма Ивановна, и они с Алёшкиным пропадают в больнице по очереди, детей же не оставишь одних. На вопрос о личном, как всегда, пространный ответ, ничего определённого. Когда же закончится это безобразие? В дверь позвонили, посыльный протянул конверт, попросил расписаться. Раздумавшаяся Лера не сразу поняла, что к чему. Уже в школе страшно удивилась, прочитав о вызове к следователю. Её? За что? И благополучно забыла, неопытная в таких делах.
Школа готовилась к Новому году! Мамочки понапридумывали кучу развлечений для детей и взрослых. Почти всё было готово, оставалось только украсить вход с внутренней стороны, никак не доходили руки. Женщины с детьми разошлись по домам, в школе остались Варька с учительницей по английскому, Лера и охранница Лидия Степановна, с которой они и принялись развешивать оставшуюся мишуру, причём Лерка сверху на стремянке. Неожиданно в школу ворвалась Илона с каким-то военным.
– Вот она! – Заорала благим матом прибалтийка. – Хватайте её, это она! – И дёрнула хилую лестничку на себя.
Лера не удержалась и со всего маху грохнулась об пол.
– Осторожнее! Что происходит? Что ты творишь? – Закричала Степановна, подскочив к скорчившейся женщине. – Лера, что? Где ударилась? Покажи.
– Похоже, я сломала ногу, зацепившись за перекладину лестницы. Лидия Степановна, вызывайте скорую и позовите, пожалуйста, Варьку. – Как она ещё разговаривала, непонятно, боль пронизывала с головы до ног.
– Что ты придуриваешься, Трошина! Мы твои штучки знаем. Что, отправила своего выродка на материк? А как же, так и вдруг, бесплодная моя! Да за одно то, что ты заставила меня столько лет мучиться от того, что я не совершала, убить мало. Вставай, тебя кутузка ждёт. – И схватила Лерку за руку.
Лидия Степановна встала на защиту, выпятив свою необъятную грудь, и оттолкнула разбушевавшуюся Илону, та была, явно, навеселе.
– Угомонись, профура. Это тебя надо изолировать от общества. Я свидетелем пойду, ты ответишь за нанесение вреда здоровья.
– Гражданочки, успокойтесь. А вы, Смирнова, отойдите на пять шагов. Разрешите представиться, капитан полиции Львов. – И уже Лере. – Валерия Трошина, вы получали повестку? Почему не явились? Заставляете искать вас, непорядок! Давайте я помогу вам, держитесь за меня.
– Мамочка, что с тобой? – Варька неслась, как стадо носорогов, она бы сейчас смела и слона. – Ты упала? С лестницы? Какой ужас! И папы нет.
– Варенька, успокойся и стой около меня. Сейчас в больницу поедем.
– Вы что, отпускаете её? Ни фига, никуда не поедет, кроме тюрьмы. Иначе…
– Иначе я буду вынужден отправить вас в вытрезвитель, вы уже и так наворотили, гражданочка!
Кончилось всё тем, что Лерке определили трещину, наложили гипс и отправили домой. Причём, носил её везде страж порядка. Даже в квартиру затащил. Она так устала, что не сразу поняла, что он ушёл. На стуле возле дивана стояла чашка чая и высилась горка бутербродов.
– Дядя Вилли, его так зовут, мам, представляешь, придёт завтра для сдачи… нет, выдачи… ну вопросы будет задавать. И вот, он тебе оставил.
В файле красовалось чётко оформленное заявление госпожи Смирновой.
«Мы знакомы с Валерией Трошиной давно, наши мужья служили вместе в в/ч 0000. Будучи в довольно близких отношениях, мы проводили много времени вместе. Я помогала ей, чем могла: устроила на работу, занималась с дочкой, готовила, убирала, стирала и гладила. Мне и в голову не могло прийти, какой сюрприз ждал впереди. В один прекрасный день я поняла, что она гнусным образом домогается моего мужа. Сначала, находясь в шоке, не поверила. Но, увы, всё подтвердилось, Трошина изменяла своему мужу с моим. Прямых доказательств не было, они шифровались, встречались вне городка. Но их вычислили, и у меня есть показания очевидцев. Я выгнала своего благоверного, но решила отомстить. Роман Трошин повёлся с первого раза, и у нас постепенно возникло взаимное чувство, переросшее в любовь. Видимо, связали одинаковые жизненные неприятности. Мы уже подумывали о совместной жизни, строили планы, стали встречаться всё чаще и чаще. И вот тогда, видимо узнав о нас, разъярённая фурия и устроила страшный скандал посреди всего народа, даже не постеснявшись своей дочери. Разыграла так, что последствия были ужасны. Избила меня, сработал момент неожиданности. Я, опомнившись, только хотела постоять за себя, как эта притворщица увалилась, якобы потеряв сознание. А впоследствии, обвинила меня в случившемся выкидыше и потере возможности стать матерью. И мне пришлось жить с этим клеймом, с этим позором, пока Роман не забрал меня с собой на север. И всё бы ничего, мы развелись с прежними половинами, устроились, старались забыть этот кошмар, жизнь налаживалась, наша любовь процветала. В моё оправдание сработал и тот факт, что лживая, когда-то подружка моя, забеременела от кого-то буквально через несколько месяцев после диагноза «бесплодие». Ничего не мешало нашему счастью, мы просто жили и наслаждались каждым днём. Но Роман очень скучал по дочке и отпросился посетить Санкт-Петербург. У меня не было возможности поехать с ним, но доверие и уверенность в моём любимом мужчине не вызывали беспокойство, и я разрешила. Вернувшись, Роман потерял покой: бывшая жена объявила его отцом мальчика, подсунув анализ ДНК. Её намерения были понятны: увеличивалась сумма алиментов, появлялась возможность отсудить квартиру. Я доказала, что ДНК – подлог. Документы прилагаются. Мало того, у меня есть доказательства развратной жизни, который вела эта женщина. Они тоже приложены. И это в то время, когда мы с Романом несли тяжёлую, сложную и ответственную службу. Роман Трошин – перспективный офицер, отдающий себя делу целиком и полностью, главным смыслом жизни определив служение Отчизне. Конечно, его моральное состояние не могло не тревожить меня, я прилагала много усилий, чтобы обеспечить покой и крепкий сон солдата…» И дальше – бла, бла, бла… Лерка посчитала дальнейшее чтение этого пасквиля недостойным её внимания.
А на следующий день…
– Льву Толстому делать нечего. Я сейчас расплачусь от умиления, «покой и сон солдата»! А можно посмотреть доказательства?
– Вы не иронизируйте, дочитайте до конца, пожалуйста. А потом я покажу прилагаемые документы. – Строго парировал «его так зовут», Вилли.
– Это выше моих сил. Рвотный порошок и токсичные чернила. Не отравиться бы!
– Хорошо, я доложу вкратце. Илона Смирнова обвиняет вас в клевете, избиении, второй раз уже здесь, а также в доведении заведующей офицерской столовой до сильного нервного срыва. Якобы, ревность и откровенная травля вынудили её покинуть север, о чём многие до сих пор жалеют, уж больно хороши были обеды Каролины. Ваша подружка проделала колоссальную работу.
– Ну да, поэтому она не предъявляла свои обвинения сразу, на такие измышления нужно время. И что? Меня посадят? В одиночную камеру?
– Смешного тут мало, так просто вы не отвертитесь.
– А вам не пора? И вообще, у меня бюллетень, приходите позже.
– Оставляю бумаги, это дубликаты. Ознакомьтесь досконально, вам предстоит отвечать в суде. Таков порядок.
– Спасибо за предупреждение, но презумпцию невиновности никто не отменял.
Он ушёл. У Леры ничего не болело, она даже смогла передвигаться по квартире. Проводив проведавших её коллег, ощутила усталость и странную слабость. Попив чайку, девчонки Трошины уснули. А утром проснулись под звуки, доносящиеся с кухни. Вилли что-то готовил.
– Проснулись? А я чай новый заварил. И оладушков нажарил.
– А как вы сюда попали?
– Несложно войти в открытую дверь. Пейте чай, он придаст вам силы.
Вилли Львов явно симпатизировал Валерии, ухаживая и исполняя роль хорошего друга. Но было совершенно очевидно, что рассчитывал он на большее.
Вернувшийся с дежурства Роман застал в своей квартире странную картину. На кухне мужчина в полицейской форме с закатанными рукавами, наполовину расстёгнутой рубашке и в фартуке, кашеварил, по-хозяйски гремя посудой. За столом сидели Варя и … Илона. А Лерка дрыхла, даже не поведя ухом на шум.
– Что здесь происходит? – Бросив сумку, Трошин подскочил к жене.
– Папочка, ура! А мама заболела. Мы её лечим. А тётя Илона рассказывает, какая я хорошенькая маленькая была, а она меня нянчила.
– Лера! Ле-ра. – Он тормошил спящую женщину, бесполезно.
– Варенька, иди помоги дяде Вилли быстрее накрыть на стол, если твоей маме параллельно. Видишь ли, Рома, Валерия напраздновалась так, что сломала ногу. А вчера опохмел с продолжением закончился ещё и …
– Не утруждайся, оставь свои инсинуации для других, здесь дураков нет. И прошу покинуть мой дом. А вы, товарищ капитан, каким ветром?
– А он маму хочет в тюрьму посадить, а меня в детдом сдать. Не буду я ему помогать, он плохой.
– Ну, всё. Если не хотите слететь с лестницы парочкой голубков, будьте любезны освободить помещение по доброй воле. – Майор устрашающей фигурой возвысился над невысоким полицейским.
– Зря вы так. Тем более что мне нужно задать вам пару вопросов.
– Это к военной прокуратуре, только они имеют право на это.
– Ромочка, мы же за тебя волнуемся. Ты не представляешь, с кем связал свою жизнь, дорогой мой!
– Ты ополоумела? Или я непонятно объясняюсь? И молча, комментарии излишни. Вам помочь? Да вы сами друг друга оденете и узвездите уже, наконец, дорабатывать ваш неудавшийся сценарий. А, кстати, что планировалось, трагикомедия или просто фарс?
А Лерка спала. И только нашатырь привёл её в чувство.
– Ой, Ромка! Ты уже приехал? А сколько времени? Я столько проспала? – Ужаснулась его жена. – И ничего не приготовила, кошмар.
Она попыталась подскочить, поздно вспомнив о гипсе, и завалилась прямо к ногам мужа.
– Лерка, ну что ты! Аккуратно.
– У меня совсем нет сил, ничего не понимаю.
Вот это «нет сил» очень насторожило Романа. Подтащив Лерку к столу на кухне, подсунул ей картошку, и, пока готовился новый ужин, приготовленный Вилли был выброшен, вытащил из неё объяснение происходящего.
– А этот коп ей поверил. Чем она его взяла?
– Наверное, тем же, чем и тебя, в своё время. – Лерка полыхнула своими зелёнками, включив маленькие жёлтые фонарики. – Смысл жизни твоей пассии – извести меня и заполучить альфа-самца, так ты потряс её воображение. Забыть не может, или ты периодически возрождаешь её воспоминания?
Ромка вздрогнул, как от удара, кровь бросилась в голову.
– Ты действительно можешь предположить такое? Ну, тогда и я получил право узнать, где и с кем ты так скакала, почти голая, на фотках Илоны? И, главное, когда?
– На празднике Нептуна в летнем детском лагере, куда мы приезжали на родительские дни. На фото изменён фон. И мы с Людой там кормящие матери, а это выступление длилось всего пару минут. С Андрюшей мы не один раз посещали злачные места. И страстно целовались в щёчку, и он пылко объяснялся в чувствах сначала беременной, а потом и заливающейся молоком мамаше. Что там ещё? А, море шампанского и лётчики. Так это наши заказчики и…
Роман присел на корточки, прижал Лерку, виновато заглядывая в глаза, потянулся к губам.
– Моя любимая, моя родная. Да хоть космонавты и инопланетяне. Никому не отдам, не позволю даже помыслить о моей девочке. Не волнуйся, мы их размажем, они ещё не знают, с кем связались.
– Ой, гроза да к ночи. Да я сама никому не дамся, Ромочка. Где же ещё на свете такие необыкновенные глаза, без которых и жить нет смысла. Родной мой, единственный, самый-самый любимый… – Разбитые стёклышки в его глазах сияли, как кусочки калейдоскопа.
– Целуются! – Возмутилась их дочь. – А ничего, что маленькая девочка умирает от голода? Целовальники… – И развела ручки в стороны, округлив глаза.
Остаток вечера пролетел, мамочку жалели и оберегали, помыли, переодели, уложили. А после чая, Лерка была заядлой чаёвницей, она сразу заснула, причём крепко и надолго. Выяснилось, что заварку принесла Илона… У Трошина стали складываться части пазла, и утром он отправился к своему другу, военному юристу. Тот не особенно поверил, но чай на исследование отправил. И когда выяснилось, что в нём нашли львиную долю снотворного, взялся и за расследование.
Через пару дней стало понятно, что с леркиной ногой не всё в порядке. Мама настаивала на приезде в Питер, к Алёшкину, а дочь не соглашалась. Ну, куда она без мужа! Но когда местный хирург объяснил серьёзность положения, а Люда уже взяла билет, чтобы забрать Лерку, делать было нечего. Проревев всю ночь под боком Трошина, наговорив ему ласковых слов на год вперёд и выслушав на два, они с Варькой улетели, чуть не опоздав на встречу Нового года. Лерке было всё равно, нехорошее предчувствие не давало ей покоя, какой уж теперь праздник. Только ради детей, она очень соскучилась по сыну, пришлось взять себя в руки. Привезли и Римму Ивановну на денёк, и они с мамой Леры весь вечер о чём-то шептались. А к обеду тётку и Лерку доставили в военно-медицинскую академию, промучили до вечера и уложили в одной палате, назначив жене майора ещё и расширенное обследование нервной системы.
– Лера, ты не устала? Мне нужно с тобой поговорить.
– О Людмиле и Володе? Мне тоже непонятно, почему они ещё не вместе? Что-то произошло, чего я не знаю?
– Да, не будем ходить вокруг и около. Володенька узнал, что в последней командировке Люся встречалась со Стрельцовым. Не знаю, откуда, наше расследование с профессором не дало результатов. Да это и не важно. И то, что она сделала мини аборт, а потом чуть не сдохла, но к нему не обратилась, по понятным причинам, ему тоже доложили. Мой племянник поверил не сразу, но там сыграла какую-то роль Ольга. И тогда он принял решение, дурацкое: вернулся к докторше. Я долго пыталась достучаться до него, вывести на откровенный разговор. Володя стоял как скала, застывшая и безмолвная. Лучше бы и дальше молчал, потому что полученные объяснения меня убили. Он оставил попытки вернуть Люсеньку, чтобы та не отдала концы раньше времени. «Она будет культивировать свою вину до конца жизни. И где гарантия, что при каждой новой встрече её любовь к этому учёному мужу не всплывёт и не воплотится в реальность» – выдал мой племянник. Он уверен, что, если бы в её жизни не было его, Алёшкина, она, возможно, родила бы этого ребёнка, чтобы вернуть его отца.
– Скажите, Риммочка Ивановна, вы не осуждаете Люду? Ведь, по большому счёту она…
– О чём ты? Я же женщина. И потом, они не муж и жена. И, даже, не пара. Моему племяннику не хватает твёрдости, он очень похож на своего отца в вопросах любви. И будет жить всю жизнь с нелюбимой, запрятав своё истинное чувство на дне души. Что делать? Люся не знает, что Володя в курсе, мучается, изводит себя. Не понимает ничего. И она, Лера, я уверена, уже всё для себя решила: ей нужен Владимир Алёшкин, только он. Наверное, эта последняя встреча на Востоке утвердила её в этом решении, выкинув Стрельцова из жизни моей невестки (Римма Ивановна с настырным постоянством так называла Люську всё это время). Я её понимаю, любовь – любовью, а жизненное поле нужно преодолевать с надёжным человеком, с достойным и любимым, пусть и без бешеной страсти. И, вот тебе…
У Леры всё перемешалось в голове, ей тоже показалось, что подружка посматривает в сторону морского доктора совсем по-другому, как бы засматривается. Как он раньше на неё.
– Но ведь Володя встречал Новый год с нами, а не с врачихой.
– Это я попросила, семейный же праздник. А сегодня он дежурит, и она может прийти к нему со своими туесками. Подкармливает, пока я тут лежу.
– Ой, и Люда придёт, принесёт мне манатки.
И тут же влетела Градова, на ней не было лица. Стала разбирать пакеты, рассовывая содержимое по тумбочкам и шкафам. Молча. Две пациентки переглянулись и догадались, в чём дело.
– Зачем так много всего? Как ты допёрла?
– Мне не привыкать. Я ещё Володе хотела… – Голос сорвался, она закашлялась. – Но у него всё есть. Так что вам привалило, девчонки. Всё, я помчалась, твоя мама одна с детьми. До завтра!
В дверях они столкнулись, Люся и Володя. Она задохнулась, задержала дыхание и попыталась пролезть мимо богатыря. Куда там. Застряла, сильно прижавшись грудью к его торсу, запакованному в белый халат.
– Алёшкин, пропусти, быстро! Мне домой надо!
– Так Ольга может тебя подвести, что по морозу шататься, и…
– Пропусти, говорю! Мне срочно надо, зачем же прерывать ваше … общение, такое интимное, уютное. Прямо, завидно. Совет да любовь! Да, отвали, дай пройти. – Она замолотила руками, изворачиваясь, как змеюка, глаза – аквариумы, вот-вот разревётся, чего никак нельзя допустить при нём.
– Люся, что-то случилось? Тебе помочь? Да что такое-то?
– Оставь меня в покое, исполин чёртов, иди уже, тебя ждут. – Она сильно изогнулась и ударилась головой об косяк. – Отойди от меня на пять метров и ближе не подходи, пока я ещё жива! Капитан Америка, Халк и Илья Муромец в одном лице.
Люська ещё больше взвилась, упоминание об Америке прозвучало совсем некстати. Схватившись за голову, она, наконец, проскочила и понеслась по коридору.
– Доктор, что стоишь? Она же сильно ударилась, зачем отпустил? Володя, догоняй! – Римма уже орала.
Алёшкина снесло. Из коридора послышалось: «Ты куда, Вов?» И тишина… Молчали и свидетельницы взрыва зашкаливающих эмоций. Поболели… Через некоторое время Лера потащилась, якобы на обезболивающий укол, никого не нашла, дотащила свой новый гипс до кровати, рухнула и всю ночь не спала.
А утром они разработали план действий. Вернее, сам план придумала мама Леры, а воплощать пришлось им.
Через день заговорщицы выпросились домой. Причём, к Римме Ивановне. Мотаться между двумя квартирами было неудобно. Да и ухаживать сразу за двумя сподручнее в большей по размеру. Туда можно собрать всех, при надобности. Так и получилось, тётка была страшно довольна, а Лерка поддерживала легенду.
Мама Леры со своими внуками не ночевала с ними, а Люду с её отпрысками обязали остаться на ночь. Всё было продумано. Видя, как женщина зашивается, Володя не сможет просто уйти или остаться у Ольги. Но в первую ночь он позвонил и оповестил, что не придёт. Люда уложила детей, провела все процедуры и завозилась на кухне.
– Лера, иди. Поговори с ней. И помни, что она не должна знать, что мой племянник в курсе. Иначе, она точно засыплет себя пеплом и выключит своё сердце на приём всего доброго. Иди, девочка, водички попей.
Не успев переступить порог кухни…
– Ну, вот почему он не пришёл? Мне становится страшно, вдруг эта Оля уже что-то придумала? Или он влюбился в неё? Вы же сами говорили, там есть во что. Голова кругом.
Люда сидела за столом, опустив голову на руки перед собой.
– Людочка, ты почему не спишь? Устала же.
– Я очень устала, Лерка! Нет никаких сил так жить. Ты же видишь, Алёшкин разлюбил меня. И, если до вчерашнего дня я ещё сомневалась, пятьдесят на пятьдесят, то теперь всё встало на свои места. Поделом мне, я же понимаю. Только тяжело. Ну, встречается он с другой женщиной, я ему зачем? Он что, будет помогать втайне от жены? Мне это надо? Чем раньше я пойму, что одна, тем скорее моя жизнь войдёт хоть в какую-то колею. А он рядом, в курсе всех моих проблем, заботится как старший брат о любимой сестре. Я так не хочу. Да и не могу, он отец моей дочери, и Лёшка называет его папой. Представляешь? Я вам помогу и уеду. К своим. Мы с профессором уже придумали, как открыть наше представительство при южном университете. Это единственно правильный выход. Пошли спать, а то я и так сильно засыпала раны солью, надо смыть. – И ушла в ванную.
Неопытные подпольщицы растерялись. Ситуация выходила из-под контроля.
– Подождём до завтра. – Подытожила Римма Ивановна. – Володя придёт обязательно. Наша задача, оставить его ночевать. А там посмотрим. И болеем, нам нужен уход.
– Да я себя нормально чувствую, все бока уже отлежала. Хотя бы готовить я могу? Ту же картошку.
– Ладно, помогай. Но не забывай о «своей слабости». А я ещё пару дней полежу, ради дела.
Алёшкин появился как раз к обеду. Люда старалась приготовить такие блюда, которыми можно было накормить и детей, и женщин, и здорового мужчину. Но именно сегодня гвоздём стола стала запечённая рыба. Одна из них, начинённая квашеной капустой пополам с икрой этой же рыбы, приготовленная по рецепту мамы Люды, предназначалась, прежде всего, Алёшкину. Он очень любил это яство, и, поймав в поле зрения аппетитного леща, довольненько заулыбался.
– Люська, я тебя обожаю. Вот угодила, так угодила. Дай я тебя поцелую.
Люда дёрнулась, получив чмок в щёчку, и они, эти щёки вспыхнули мгновенно, как маков цвет.
– Лишнее. Я готовила для всех. Ты же столуешься в другом месте? Придёшь – не придёшь, кто знает? Мойте руки, всё готово! – Оповестила кулинарка.
Володя «потух». Он первым вышел из-за стола, поблагодарил. Удивительно, но не предложил помощь, а сразу ушёл в свою комнату. Спать, как он объявил.
– Когда это Алёшкин стал приходить домой днём и укладываться спать? Что-то новенькое. – Недоумевала мама Леры.
– Ночь, видимо, используется не по назначению. Дай бог! Да и жизнь у мужчины перекраивается, тоже дай бог! Скоро, Римма Ивановна, сбудется ваша мечта: семья вашего племянника будет жить с вами. Опять же, дай бог! – Изрекла Люда.
– Что ты со своим богом! Ой, я с вами богохульницей стану. – Римма перекрестилась. – Устал человек, отдыхает. Иди, лучше, чайку ему отнеси, он любит после обеда.
– Кто не давал? Чай заварен, лимончик, мёд, причём трёх видов, что ещё нужно? А подол в зубах в другом месте, там и поднесут! – Очень спокойно, без каких-либо эмоций, проговорила она. – Так, отдыхать. Я уберу, приду Лёшку укладывать.
Все рассосались. Люда выключила воду, повернулась и уткнулась носом в грудь «уставшего доктора».
– Что происходит? Я тебя обидел? Когда, чем? Я, наоборот, не отсвечиваю, ты свободна, как птица. Разве не это тебе нужно? А здоровый, взрослый мужчина не может постоянно находиться на коротком поводке, иногда ослабевающем, тем более, столько лет.
– Ну и не находись, у тебя впереди гораздо больше счастливых лет с любимой женщиной. Да, дай пройти, какого чёрта ты всю жизнь стоишь у меня на пути?
Вот уж воистину, слово – не воробей, вылетело – не поймаешь. Морской волк, капитан второго ранга, побывавший в серьёзных и длительных переходах, спасший не одну человеческую жизнь и продолжающий это делать, остолбенел. До Люды тоже дошло, что она ляпнула в сердцах. Градова перестала дышать, вытаращив глаза и ухватившись за плечи Володи. Его лицо покраснело, желваки заиграли танец с саблями, глаза сузились, а губы состроили язвительную улыбочку.
– То есть, я хотела…
– Сказать, чтобы я не преграждал тебе путь. Вперёд! Это больше не повторится! – И грубо сбросив её руки, вышел из кухни, а потом и из дома.
Людка остро ощутила конец света, жизнь выходила из неё толчками, параллельно стуку сердца, которое почти не функционировало. Лучше бы уже сразу, и всё, темнота. А дети? А мама? Она уже ждёт их, дни считает. А Люда, пока, не может…
В проёме стояла Валерия. Она с укором смотрела на подружку.
– Что ты делаешь, Людка! И с собой, и с ним. Ты ломаешь свою жизнь, и его тоже…
– Не надо ничего говорить. Всё понятно и так. Не хочу никому мешать. Всё, Лера, я устала. Разговор окончен.
И так три дня… В доме повисла тревога. Ни Люда, ни Володя, ни с кем не общались. Она выполняла свои обязанности, как робот. А доктор заскакивал, врачевал, оставлял рекомендации и лекарства и уходил, ночевать не оставался. Лерка уже хорошо скакала, гипс сменили на тугую повязку. Римме тоже стало лучше, это лежбище котиков надоело до чёртиков. И они отпустили Люду, она выглядела не лучшим образом, усталость и нервы сделали своё дело. Впору, хоть укладывай её рядом. Мама Леры сообщила, что Люська, добравшись до дома, сразу заснула вместе с детьми, а она вышла в магазин и прогуляться. А когда пришла, заполошная мамаша со своими отпрысками встретила её у порога и сразу же уехала, такси стояло внизу.
– Лера, она уезжает! Что делать? Я не смогла остановить эту куклу с остановившимся взглядом и немым ртом. Но на тумбочке нашла бумажку с номером рейса. Они улетают в десять вечера, а сейчас только четыре. Куда её понесло с детками? Она же не соображает ничего.
– Мама, звони Алёшкину. Если он не остановит её, никто не остановит. Звони. А я в аэропорт. Не волнуйся, я нормально передвигаюсь. Прыгать не собираюсь. Туда и обратно на такси.
Но в аэропорту Люды не было. Телефон «абонент не абонент». У Лерки возникло опасение, что подружка их провела.
– Володя, лети на ж/д вокзал. Поезд отходит в шесть, скорей. – Вопила Трошина в трубку.
Алёшкин был на полпути в аэропорт, вернуться назад и домчать до вокзала времени, явно, не хватит. Значит, будет догонять. На машине, самолёте, да хоть на воздушном шаре или дирижабле. За последние дни он окончательно понял, что готов забыть все свои никчемные обиды, все выводы и глупые, безмозглые решения. Эти ночи, проведённые в ординаторской в раздумьях, воспоминаниях и душевных муках, вымотали его до дна, до самого донышка. Ольга звонила, требовала объяснений. А Люська, наоборот, молчала, прятала глаза, ему даже показалось, что они покрасневшие от слёз. И именно сегодня утвердившийся в своём решении бравый моряк отважился на разговор. Он никуда не отпустит свою любимую женщину, это же так очевидно.
Поезд показал ему хвост, и он рванул назад, намереваясь догнать на машине. Пролетая по залу ожидания, боковым зрением зацепил живописную группку на скамеечке и тут же услышал: «Папа!» Не может быть, но слёзы брызнули сами собой. Большой, сильный, красивый, привлекающий внимание морской капитан ронял скупые слезинки среди толкающих его пассажиров. А женские глаза напротив улыбались в изнеможении, слёз уже не было.
– Володя, я не смогла убежать от тебя…
– Люся, любимая моя… – Он загрёб всех трёх своими ручищами, слов не было, только сердечный мотор работал на пределе сил, а любовь исполняла свои лучшие произведения. – Домой, домой, мои родные!
Пока ехали, стояли в пробках, троица уютно угнездилась на заднем сидении, птенцы под крылом матери. Умильная картинка растрогала Алёшкина, глаза опять замокрели. Что-то он сегодня совсем ослаб. Наверное, пружина раскручивалась, так туго натянутая в душе последнее время. Да когда они уже доедут? Как ему хотелось зацеловать каждый сантиметрик своей Люсеньки…
Она, как услышала его нестерпимое желание, вылезла из-под детей, села сзади кресла водителя, обняла и прислонилась к его щеке. Володя тут же поймал её губы, Люська потянулась к нему… Сзади засигналили. Оторвавшись, она переползла на переднее сидение, уселась, поджав под себя разутые ноги, и прилепилась к его плечу. Было неудобно, но зато её любимый мужчина так близко…
– Алёшкин, ты – мой самый родной человек, тебе, хоть, это известно? Тебе пришлось немало натерпеться от меня, прости и постарайся забыть. Я больше никогда не принесу тебе боль, не предам, не …
– Я знаю, Люсенька. У нас с тобой столько хорошего впереди, ты даже не представляешь. Главное, мы любим друг друга, ведь да?
– Теперь я это точно знаю. Я. Люблю. Тебя. Алёшкин!!!
Надо ли объяснять, что морского волка накрыл девятый вал счастья!
Но когда он добрался, наконец, до спальни, его девочка спала, сладко улыбаясь. Причём, улёгшись по диагонали и раскинув руки в стороны. Она безмятежно улыбалась, и ему стало смешно. Он представил себя рядом с ней на оставшемся краешке, свернувшись калачиком или на полу, в том же положении. Ну, уж нет! Богатырь осторожно, нависнув над спящей красавицей, стал одними губами расстёгивать пуговички ночной маечки. Освободив обе груди, застыл, прислушиваясь, как в его теле поднимается градус вожделения, всё его мужское естество завопило о немедленном удовлетворении желания. Он так соскучился по Люське, аж в глазах потемнело… Все её трещинки, все родинки, шрамики и даже некрасивый рубец на коленке, воспоминание о детстве, манили и притягивали со страшной силой, подтверждая, что перед ним не сон, а живая любимая женщина. А ведь он уже почти смирился, что потерял её… И в следующую секунду почувствовал прикосновение к своей груди твёрдых сосочков и горячее дыхание, обжигающее его губы. Хрупкая женщина атаковала своего богатыря страстно и напористо. Завалив на себя, впилась в чувственные пухлые губы капитана, как голодная волчица в свою добычу. Эти губы могли сделать с ней всё, что угодно. Они приносили столько дивных минут, оставляя после себя послевкусие, которое уже ничем невозможно было заменить. Как она раньше этого не понимала? Ощущение крепкого большого мужского тела дополняло состояние блаженства, страстное желание заполучить его, наконец, целиком и полностью, начинало свои дьявольские пляски.
