Лена Гурова
Развод… это не всегда верно!
Она встала, подошла к нему вплотную и, задрав голову, уставилась, не моргая, в его глаза. Ему стало жутковато: неестественность круглых остановившихся глазюк, прямая спина, высоко задранный подбородок – как манекен в магазине одежды.
– Даже, если я поклянусь, что мне наплевать на «это», ты не поверишь. И правильно, потому что тебе «это» не всё равно. Зря, зря так реагируешь, я только твой, поверь мне. Лерка, мы завтра уедем на недельку в одно чудесное место, ты и я. Нам нельзя допустить, чтобы кто-то опять встал, между нами. Ведь да?
– Ты не должен допустить. Ты! Почему не оградил меня от последствий явных вакханалий? Почему позволяешь себе сочувствовать любовнице, выслушиваешь её, жалеешь? Это что такое? И откуда эта Илона Падловна знает о цвете моего нижнего белья и пижамы, которые я сама только вчера увидела? А? Ты понимаешь, что я дошла до того, что ударила её? А что дальше? Дуэль? Русская рулетка? Харакири? Я, явно, погорячилась, когда сказала, что приеду сюда жить. Ромка, что делать? Отдать тебя им, значит, остановить сердце, выбросить ключ от завода и жить ради детей. Невесёлая перспективка! Зачем я приехала? Зачем устроила себе очередное испытание? Почему ты молчишь?
– Жду, когда у тебя закончится завод, отберу ключ и буду заводить свою любимую женщину только на позитив. Вот увидишь, мы будем счастливы, начнём все сначала, с чистого листа, оставив только хорошие воспоминания из нашей непростой прежней жизни. Я научу тебя доверять мне, верну любовь и надежду на будущее. Иначе никак, у нас нет другого пути. И если у тебя остановится сердце, то я боюсь подумать, что может стрястись со мной. Но зачем нам всё это? Иди ко мне, дай свои ручки. – И зацепил мизинцем пятый пальчик Лерки. – Ну всё, успокойся, мирись – мирись и больше не дерись. Сумками, тем более. Где твои королевские манеры? А вообще-то, поделом ей, как ты говорила, Падловне?
– А тебе больше нравится Илоночка – я ваша навеки? Или, простите, не знаю имени, Картофелина с бюстом на двенадцать персон? Может, ещё кто? Ты не стесняйся, оглашай весь список, только без подробностей. Можешь, в письменном виде. Я по дороге почитаю, от скуки. Когда у вас первый транспорт в аэропорт? Да я сама узнаю…
– Ну, вот что! – Голос Трошина завибрировал, меняя тональности и путаясь в нотах. – Я рассказал о поварихе только потому, что тебе бы всё равно донесли. Да та же Смирнова! Лера, не додумывай ничего, уже несколько месяцев, как вернулся, я живу только тобой и нашими малышами. Я уже говорил, что не хотел мешать твоему счастью с Андреем, его отношение к тебе не утаилось от меня, одни взгляды в твою сторону говорили о многом. Ну, дурак, дурак! Я…
– Не надо ничего объяснять, Рома! Твоё имя соответствует твоему видению мира: Роман любит романы. А я – иронические детективы. Несостыковочка. И вообще, мне нужно в душ.
Она слышала стук в дверь, потом звонки и, зачем-то, звук проворачивающегося ключа. Выйдя, поняла: её заперли. Ах, так! Быстро оделась, параллельно закидывая в рот кусочки вкуснейшего мяса, схватила сумку и вышла на балкон. Лера успела заметить, что в этом здании все балконы совмещены и расположены по всему периметру строения. Уже через пару минут она была на улице с другой стороны от входа, спрыгнув из окна первого этажа. Конечно, ей не скрыться, Трошину доложат сразу. И что она удумала!?
В столовой никого не было. Лерка прошла на кухню и столкнулась нос к носу с госпожой Картошкой. На бейджике красовалось её имя: Каролина. Ну надо же, Каролина-Картофелина. Смешно.
– Извините, можно вас на пару минут?
Повариха вылупилась, потеряв дар речи.
– Мне нужно уехать. Как можно скорее. Это и в ваших интересах, ведь вы хотите вернуть своего любовника, или кто он там вам.
– Хочу. – Помпушка отмерла, поняв суть просьбы. – Что, прям сейчас? Могу предложить хлебовозку, она как раз едет в сторону города.
Этой женщине не надо было долго объяснять, она ухватилась за возможность выдворить появившуюся неоткуда нахалку, как за помощь свыше, такая удача.
– Куда идти?
Через пять минут несостоявшаяся заново жена Трошина выезжала из городка в хлебной будке. Машину не проверяли, она проезжала каждый день туда и обратно. В небольшом гарнизоне все друг друга знали, корешевали, контроль за своими отсутствовал. Шофёр пересадил Лерку вперёд, и они потряслись по бетонной, с выбоинами, дороге. Но не так всё просто. Через пару часов…
– На связи! – Откликнулся на звонок водитель. – Не понял… А, понял. Так Каролина Карловна попросила, я ж не знал. Вас ищут. – Это он уже своей пассажирке.
– А далеко ещё?
– Мы и половину не проехали. И потом, мне приказано остановиться и ждать машину. Уж я не в курсе, что там у вас произошло, но у нас приказы не обсуждаются. И неприятности мне не нужны, при всём уважении.
И притулил фургончик на обочине.
– А попутку поймать можно? Или вы меня взяли в плен?
– Таких полномочий у меня нет. Да и попуток тоже. Так что, куковать будем вместе. Дадут добро, поедем дальше.
– Тогда я пойду, погуляю, погодка располагает.
– Только недалеко, а я пока вздремну. – Он был абсолютно уверен, что попутчица никуда не денется с подводной лодки, или с крутого побережья северного моря, что, в принципе, одно и то же.
Лера шла вдоль высокого берега. Отвесные скалы, кое-где покрытые мхом и маленькими кустиками, совсем не пугали, если на них растёт что-то живое. Но как? Прямо из камня? Раздумывая, беглянка немного отвлеклась от своих тягостных дум, и не заметила, как далеко ушла. Похолодало, надо возвращаться. Откуда появилось это животное, Лерка не поняла, местность просматривалась хорошо по всем сторонам света. С неба упало? Или покорило скалы, забравшись с прибрежной полосы? Или спустилось на парашюте? Или… Самое время обдумать эту ситуацию! Большая серая собака, лохматая и неухоженная, очень недружелюбно уставилась на женщину, оскалив зубы и порыкивая. И вот тут Лера испугалась не на шутку, хотя никогда не боялась псин, у неё было много «знакомых» среди этого рода-племени…
– Ну чего ты, я же тебе ничего не сделала. Не пугай меня, хорошая собачка.
Но «хорошая» животина стала наступать на женщину и теснить её к откосу. Уговоры только раззадоривали собачищу, она всё сильнее и страшнее оскабливалась, покрасневшие глаза метали молнии, во всей напряжённой фигуре животного угадывалось желание напасть, растерзать, сожрать, в конце концов. Лерка стала судорожно вспоминать, что нужно делать в таких случаях. Главное, не махать руками и не бежать, а, наоборот, спокойно стоять, сомкнув ноги и прижав к телу руки. И не поддаваться панике, многие собаки чувствуют состояние человека, его страх и ужас. Особенно реагируют на выделение адреналина, если не отвести взгляд. Нельзя смотреть животному в глаза! А Лерка, как завороженная, уставилась в кровожадные зенки напротив, что подвигло злобную сучку к более агрессивным действиям. «Если она кинется на меня, я даже не смогу воспользоваться своим весом, чтобы прижать её к земле, как рекомендуют, эта зверюга в два раза тяжелее меня»: – последнее, что подумала Лера, отшатнувшись от яростно лающей, даже бешено раздирающейся псины. Скованность движений, вызванная нелепостью положения, сыграла злую шутку: неловко оступившись и сильно ударившись об острый камень, она в следующий миг полетела вниз!!!
Шлёп! Лерка даже испугаться толком не успела… Она угодила на небольшой выступ в скале, метра три от того места, где стояла, да ещё и на подложку из мха, что и спасло от сильных повреждений. Потрясающе, но справившись с испугом и обследовав себя, обнаружила только неприятную рану от удара по камню ещё там, наверху. Ну и выпрыгивающее сердце. Что дальше!? Собаки не слышно, она, видимо, сделала своё дело, «она может уйти». Кто поможет Лере-королеве? Постояльцы птичьего двора? Морского дна? Тридцать три богатыря и с ними дядька Черномор, вернее, Северомор!? Шофёр, он же должен хватиться её!
– Помогите! Пожалуйста, помогите! – Она орала, теряя силы и надежду, понимая, в какую ловушку попала.
Дело в том, что увидеть её сверху будет очень проблематично, кустики, помятые при падении, постепенно развернулись и скрыли пристанище, спасшее, а теперь и пленившее Лерочку. Она опять сотворила чудо из чудес, спряталась от Трошина и сама от себя… Уже и орать не осталось сил, зубы выстукивали чечётку от холода, хотелось пить и выть, жаль, что луна белыми ночами не сильно выражена… Сходила прогуляться… Каждое шевеление отдавало в рану, залепленную мхом, природным антибиотиком, Лерка где-то об этом читала. На маленьком козырьке, на высоте метров пятнадцать-двадцать над уровнем моря, не было свободы движения, даже толком ноги протянуть не получалось. Лерка усмехнулась: «Если не протянет, значит, будет жить». Она ещё немного покричала и заткнулась, положение становилось критическим…
«Варенька, Ванечка, как я вас люблю!» Шкодные физиономии поплыли перед лицом взбалмошной матери, слёзы брызнули фонтаном, и, как, само собой, разумеется, накатила тошнота и головокружение. А ведь Алёшкин предупреждал – никаких стрессов!
Лерка сильно прижалась к скале, закрыла глаза, попыталась расслабиться. Вспомнила, что в машине сняла свитер и завязала рукавами на талии. Кое-как стащила его, накрылась. Ветровка совершенно не грела, холод делал своё дело, пробирал до костей. Но уж до мозгов, точно, они уже ничего не соображали. Свернувшись калачиком, она стала прислушиваться к себе, губы сами зашептали слова молитвы. Но панические ноты играли реквием в душе, шум моря и крики птиц только увеличивали безысходность её положения. И стынь… А будет ещё холоднее, и Лерка всё равно останется королевой, только снежной…
– Лера! Лера! – Голос Трошина истерично проорал совсем рядом.
«Мне это снится? Или галлюцинации? Или крыша шифером шуршит?» – Лерка даже не пошевелилась.
– Ле-ра!!!
– Я здесь!
Как не слетела дальше по склону? Вовремя откинувшись назад, опять улеглась, поймав свою бедную головушку.
– Я здесь, Ромка! Здесь…
Дальнейшее, как кадры старого кинематографа, чёрно-белого. Пока ждали спасательную технику, Трошин висел над пристанищем своей бестолковой жены головой вниз и говорил, читал стихи, пел и рассказывал были и небылицы. Он сбросил свою куртку, но она улетела вниз, подхваченная усиливающимся ветром, плед из хлебной машины постигла та же участь. Лерка банально замерзала. Изловчившись, мужики спустили на верёвке очередную куртку. А вытащить таким же образом женщину не получилось, она не смогла извернуться и привязать себя, на каменном уступе была большая вероятность улететь вниз при лишнем движении. Через пару часов спасатели вытянули Лерку в три секунды. Попав в руки Ромки, она, замотанная в тёплое одеяло, расслабилась, принимая с удовольствием тёплые, даже жаркие поцелуи, согревающие её тело и душу. И превращалась в амёбу обыкновенную, а, добравшись да гостиницы, уже была инфузорией туфелькой с парой пушистых ресничек.
– Ну что мне с тобой делать? – Трошин сидел на полу в ванной и выговаривал утопающей в пене Лерке своё «фи». – Ты не даёшь мне ни одного шанса, цепляешься за всякие толки и пересуды, бабские сплетни, бздыкалка моя любимая. Ты хоть понимаешь, что я уже умер там, на берегу? Тебе без меня нельзя, ходячее ЧП. Зачем усложняешь жизнь, хочешь её прожить в передрягах и трагедиях?
– Я хочу прожить с супом, мясом и чаем. А ещё к тебе хочу. – Лерка ушла под воду, была выдернута и… получила сеанс наслаждения пополам с залечивающими процедурами.
Поесть удалось где-то часа через полтора…
Они никогда потом не вспоминали эту жуткую историю, ведь она могла закончиться совсем иначе. Нет, не могла. Несколько лет назад Ромка может и мог бы психануть, не бросился бы в погоню за своей беглянкой, состряпав обиженного мужа. Но сейчас он отыщет её в любой точке Вселенной, ему без Лерки, Варьки и Ваньки одна дорога, к белым медведям. И когда жизнь подбрасывала офицеру Трошину очередные проблемы, а как без них, он вспоминал глаза Лерки там, на мизерном скальном уступе. «Всё хорошо, мой дорогой, всё хорошо!» Она ещё и успокаивала его, здорового дурня, вися над пропастью, а он над ней. И опять же зачем-то Господь устроил им это испытание!?
Следующий приём пищи состоялся в чудесном месте. Русский Север! Стариннейшая земля! Красота, закованная в отвесные скалы, тёмное сине-серое море в барашках, птичьи базары и незабудки. Аскетично, но жутко симпатично. Кучки маленьких голубых цветочков, причудливо изогнутые низенькие берёзки и стройные маленькие ёлочки… А под ними кустики цветущих ягод, разных, в диковинных листочках. И яркое холодное солнце, почти белое, расплескавшее вокруг свои всполохи – хоть картину пиши, шедевр обеспечен.
– Я знал, что тебе понравится. – Довольный Трошин встал сзади, обняв, уткнулся носом в макушку. – Моё любимое место, дарю! Оно наше на целую неделю.
У Лерки перехватило дыхание. Одни, только он и она! Какое счастье! Слава богу, что не заболела после неприятного приключения, старик-оленевод напичкал её всякими бальзамами, и внутрь, и снаружи. Она повернулась и запрыгала вокруг Романа, пытаясь зацепиться за плечи и зацеловать уже его, мага и волшебника. Как ей всё тут было по душе! Лера прибывала в состоянии полного примирения с жизнью! Свершилось! Она не отдаст своего мужчину никому, слишком тернист был путь в сады Эдема. Им очень хорошо вдвоём, мелкое копание в житие-бытье исчерпало себя, вытолкнув на поверхность свежее восприятие происходящего с ними, новое, но со старыми дырками, как говорил Ромка. Ведь в их прошлом было много и хорошего, чистого, вкусного. А плохое? Оно есть у всех, в разной степени и ипостасях.
Роман схватил её в охапку, закружил, поднял, как маленькую девочку на вытянутых руках и опустил прямо на свои притягательные, такие вкусные и жаждущие Лерку губы…
В неё вселился бес, или бесенесса. Она носилась по скалам, спускалась к морю, прыгала по камням, пыталась кормить гагар, рискованно близко от их базара. Роман замучился вытаскивать её из ловушек и западней. Куда делись манеры леди? Перед ним стояла бандитка Валерка с соседнего двора. И когда пацанка, всё-таки, была атакована птицами, терпение его лопнуло.
– Что ты хочешь от них? Поселиться в гнезде? А у них нет свободных? Быстро домой, ты наказана.
Надутая Лерка оставшуюся часть дня «изволила онеметь», сверкая своими жёлто-зелёными зенками. Трошин посмеивался, нагружая её всяческими заданиями. Взяв обет молчания, она даже не могла отказаться. Перед сном несносная девчонка вылезла из душа голышом, прошлась по комнате и неожиданно выскочила на воздух. Он и ахнуть не успел, а за окном около пяти тепла. Напяливая на ходу ветровку, схватил плед и, чуть не свалившись со ступенек, скатился на дорожку. Леры нигде не было. Вот так номер! Ромка бегал вокруг домика, орал и звал, бесполезно. Надо возвращаться, включить СОС и одеться, пока сам не превратился в зомби.
Леди лежала на кровати, картинно закинув за голову руки и чуть оголив грудь. Их высочество почивало. Или делало вид. И он понял, что она просто спряталась за дверью, а он с перепугу проскочил мимо. Нет, моя дорогая, так дело не пойдёт! Трошин сорвал одеяло, скинул куртку и завалился на Лерку, намертво впившись в её губы. Какое там сопротивление?! Голос вопиющего в пустыне. Он оторвался, оставив обжигающие, страстные следы от поцелуев на шее, груди, плечах, не реагируя, при этом, на сыпавшиеся на него удары, взбрыкивающие ножки и дерзкие слова. Отпустил, но не насильник же?
– Завтра же отвези меня назад, я хочу домой! – Тут же заорала Валерия и спихнула его на пол. – И спи, где хочешь! Может, гнездо освободилось? Пойди, проверь.
– Как скажете, карета будет подана утром после завтрака. Раньше просто тыква не успеет вырасти! Да и с феями-крёстными у нас в Арктике напряжёнка. Но и они не помогут, насильно мил не будешь.
Он бросил на пол плед, подушку и улёгся, накрывшись покрывалом и курткой с головой. Быстро уснул, армейская привычка спать в любом виде и в самых сложных условиях не подвела. А ночью проснулся от сопения под мышкой: звезда его очей дрыхла под боком, выпятив голую попу с расплывшимся синяком, напоминая о недавнем приключении, из-под сползшего в сторону Романа покрывала. Она, эта пятая точка, уже заледенела, да и сама худышка была на последней стадии перед превращением в сосульку, не дотягивала «голубая женщина», разрисованная разного размера синячками, до Снежной королевы. Как он не заметил её перемещения? Перебазировав Лерку на кровать и замотав в одеяло, потряс, пытаясь разбудить, и помчался на кухню. А когда вернулся, она сидела в позе лотоса с закрытыми глазами и раскачивалась, как тростиночка на ветру, перегибаясь в талии и скрестив руки на высокой и совсем не маленькой груди. У Лерки была изумительная фигура, даже рождение детей не смогло испортить это произведение искусства. Трошин очень хорошо понимал художников всех времён и народов, изображающих обнажённые женские тела, создавая шедевры и вызывая истинное восхищение у сильного пола. Чего не скажешь о мужском ню, а в профиль, вообще, чёрт и что и сбоку бантик.
Он заставил ледышку выпить водки. Глотнув, Лерка выпучила глаза, закашлялась и проснулась окончательно.
– Вот скажи, зачем ты меня всё время провоцируешь? Я ведь действительно хочу свить гнездо, вернее, восстановить. И не потому, что место около тебя освободилось. Ты мне мил, мил, очень мил, я так люблю тебя!
– Я уже и не надеялся услышать ещё когда-нибудь в жизни слова любви в твоём исполнении. Как я рад, Лерка. Я тебя обожаю! Ты должна простить меня окончательно, потому что мы возьмём с собой только историю нашей любви, вырвав из неё все грязные страницы, мешающие жить счастливо.
– Я опять должна, я опять на передовой. Как там говорят, надо научиться прощать, обзавестись мудростью, стать асом на предмет, что такое хорошо и что такое плохо. Ну, хоть бы кто-нибудь заикнулся, что нужно просто уметь не обижать и не причинять боль! Ромочка, давай оставим все эти неживые штампы и будем просто жить, с детьми и родителями, с друзьями и знакомыми. Просто жить! Я заканчиваю военные действия, у меня язык заплетается. Напоил бедную барышню. – И, дёрнув его на себя, накрылась счастливым майором, обнимая и всё сильнее прижимая к себе. – И не сползай с меня, я – сильная женщина, со мной бороться бесполезно, если я уже точно уразумела, что никому тебя не отдам.
Первым делом, вернувшись в городок, они выдраили маленькую, но очень уютную квартирку. Причём, он мыл, чистил, вешал и устанавливал, а она разбирала и выбрасывала его вещи. Трусы и майки были отправлены на помойку в первый же день приезда. Видимо, чтобы не пахло всякими там… вожделеющими её Ромкой. Теперь следом летело всё остальное. Трошин только посмеивался, он почти не ходил в гражданке, да и не просил кое-кого одевать и одаривать его. Они даже обсуждать это не стали. На следующий день расписались, не делая из этого никакого праздника, день свадьбы как был, так и остался днём отсчёта их семьи. И Лерка улетела, чтобы через неделю вернуться к своему мужу, без которого она уже не сможет ни дышать, ни радоваться, ни просто жить!
В аэропорту её встретил Алёшкин и по дороге доложил обстановку. Люда проходила обследование у него в госпитале, в неврологии. Она вернулась из поездки на Восток, куда очень давно стремилась попасть, почти сразу, через несколько дней. Володя узнал об этом последний. Градова никого не оповестила, на звонки не отвечала, и её мама озаботила Римму Ивановну, которая и нашла Люсеньку дома в состоянии полного не стояния.
– Мы не сообщали тебе, иначе бы она нас убила. Но страшного ничего нет. Просто потрясение, шок, какой-то удар. Я очень надеюсь, что твой приезд вызовет её на откровенность, она вывалит, наконец, гнетущие её разборки с самой собой, наружу, и процесс восстановления пойдёт. Поэтому, ты уж прости, я везу тебя сразу к ней. Можно даже отпустить домой под твой присмотр. Ну, посмотрим.
Люда походила на привидение: такая же прозрачная и трепещущая при каждом дуновении воздуха.
– Лерка! Выглядишь великолепно! Как я рада за тебя! Надо полагать, ты меня бросаешь? – Голос подружки сорвался, глаза вылупились, явно, чтобы не пропустить на свет божий слёзы.
– Людочка, я так соскучилась. Ты не отвечала последнее время, я уже и не знала, что предположить. А ты вон что удумала. Так, ничего не знаю, мы едем домой. Не завтра же я уезжаю. Мне тебе нужно столько всего рассказать, показать, подарить. Давай, собирайся. Отпускаешь, Володя? Кстати, а ты свободен? Поехали с нами, я вам такой ужин сварганю, северный обжор для гурманов.
Так и сделали. Алёшкин затащил свою пациентку с этажа госпиталя на этаж квартиры, ни на секунду не выпуская из рук. И дома ловил каждое её слово и движение, несмотря на безответность и невнимание с её стороны…
– Люда, ты не смотришь на Алёшкина, отводишь взгляд, стараешься не разговаривать с ним. Что-то случилось? Он очень переживает за тебя, это же видно невооружённым глазом. – Лера задала вертевшийся на языке вопрос, еле успев закрыть за морским доктором дверь.
И «привидение» залилась слезами, Ниагаре делать нечего. Лерка всеми потрохами почувствовала, что дорогой подруженьке нужно выплакаться. Села рядом со стаканом воды.
– Я встречалась с Максимом. Не просто встречалась, а провела с ним ночь. Целую ночь. Я – дура, набитая похотью и глупостью. Не смогла устоять, потеряла голову, как только увидела голубые бесовские глаза! Если бы я знала, что он будет там, я бы хоть как-то подготовила своё сердце и предупредила душу. А так… Случилось, что случилось. И теперь я на дне, на страшном илистом и глубоком дне. – Слёзы как-то сами собой высохли, как будто заменённые ещё большим проявлением чувств, в виде самобичевания.
– И что? Ты любишь его, имеешь полное право…
– Лера, не начинай. Кто, как не ты, понимаешь, о чём я? Зачем лишние слова? Успокаивать меня не надо, я опять ощущаю себя паршивкой и изменницей. Я сотворила нечто, Лерочка! Узнав, что у Володи появилась эта Ольга, я даже самой себе не призналась, что ревную. Мне показалось, что мои чувства к нему стали возрождаться. И он, как назло, крутился вокруг, возился с детьми, очень ощутимо помогал. Ну, ты знаешь. И буквально перед отъездом, тебя уже не было, я попала в его руки, сильно подвернув в боулинге ногу. Римма забрала детей, а он потащил меня домой. И остался на всю ночь, мотая и перематывая. Боль утихла, я заснула, а Володя подвалился ко мне со спины. Лера, я в тот момент всё вспомнила: и как мне было надёжно рядом с ним, и какой он преданный и верный, настоящий, и какие ночи он мне устраивал, какие слова говорил. И я сама, понимаешь, сама затянула его в водоворот любви и блаженства. Как мне было хорошо, Лерка! Ну что ещё нужно этой дуре, твоей неразумной подруге? Оказалось, что ей всё ещё нужен Стрельцов, давно променявший её и своего сына на научные амбиции, живущий в другой стране с другой женщиной и воспитывающий чужую дочку. Моё место в дурдоме, что и сделал Алёшкин, положив меня в психушку. Как жить дальше? – Это прозвучало как «с этим нельзя жить дальше…»
– Знаешь, что, хватит разборок с самой собой. Ты же не железная, подумай о детях. Где они, кстати? – Лерке нужно было увести этот негативный и чересчур эмоциональный разговор в другую сторону, она не знала, что сказать, как успокоить Людмилу.
– У мамы, она ещё не знает, что я приехала. А про психоз, и подавно. – Она взяла стакан с водой и вылила его себе на голову. – Это вместо пепла…
– Понятно, история не закончена. Промыла немного мозги? Тогда продолжай.
– Я проснулась под утро, меня, как кто-то толкнул. Этого гада не было рядом, а из-за двери доносились нежные и ласковые слова по-русски и по-английски. Он успокаивал свою дочечку, которая, точно, не его, чтобы она не плакала, папа скоро приедет и купит ей весь мир… Ле-ра… Я прозрела в одну секунду. Этот человек не сказал ни одного слова, ни ласкового, ни грубого своему сыну, а этой девчонке… Ты даже в страшном сне не сможешь представить, что я почувствовала в эту минуту. А потом он вошёл и, поняв, что я всё слышала, бросился передо мной на колени и стал целовать с ног до головы, клясться в любви и сетовать на непреодолимые обстоятельства. Он говорил о контракте, о котором и мечтать не мог, о невозможности на тот момент что-либо изменить в личной жизни, что о разводе не могло быть и речи. В общем, нёс чушь и небылицы. Честное слово, если бы этот американец просто сказал, что разлюбил меня, было бы гораздо легче и честнее. А так получалось, что он любит только меня, и что следит за своим сыном, показывал фотографии, уж не знаю откуда. Этот чокнутый профессор открыл ему счёт, присылал деньги, которые до нас что-то ни разу не дошли. Ну и так далее, нет смысла передавать эту галиматью. Ну и вишенка на торте. Максим Стрельцов, осознав, какая создалась ситуация, в один прекрасный момент понял, что он натворил. Наверное, в промежутке между колоссальными открытиями века, когда он телепортировался из какого-нибудь космедуза в человека обыкновенного. И решил, что я не прощу его никогда, что гораздо проще не лезть в мою жизнь, оставить всё, как есть. Главное, его изыскания. Он почти всё время живёт на полигоне, Лариска прекрасно устроилась в шикарном доме, денег там, видимо, немеряно, дети по нянькам, мамаша прожигает жизнь в обществе себе подобных и т.д. и т.п. Пока Стрельцов всё это пытался донести до меня в надежде на понимание, я его уже не слушала. Оделась, причесалась, почему-то накрасила губы, явно нервно-паралитическое уже стало накрывать меня, и ушла. Он бежал за мной, просил выслушать до конца, но получил по носу дверью моей комнаты. У меня не было ни одной мысли, соображение упало до нуля, извилины выпрямились. Из Люды Градовой вытекала жизненная сила, по капле, но беспрерывно. Всё-таки, надежда умирает последней, теперь для меня это не только слова.
– Вот и выброси его из своей жизни раз и навсегда. Ещё неизвестно, кому больше повезло. Лично я уверена – тебе. Представь себе, во что превратилась бы твоя жизнь рядом с этим гением? Ведь тебе необходим был только он, а не его деньги, виллы, развлечения и показные фотосессии. Стрельцова всё устраивает, ему не нужны лишние помехи слева и справа. И его жена поняла это, как никто другой. И бог с ними. У тебя есть чудесный доктор Айболит. Ну, правда, Люд!
– Да какой доктор! Я не могу смотреть ему в глаза, как ты не понимаешь? Он вычислит меня в одну секунду и тогда всё, конец Людочке Градовой.
– Туда ей и дорога. Зато возродится Люся Алёшкина. Ура! И никто, слышишь, никто не узнает о твоей встрече с Максом наедине. Никто!
– Профессор знает, он меня и отправил назад домой. Видно, что-то понял.
– Насколько я могу судить, там даже муха не пролетит. Ты можешь говорить что угодно, но Володя тебе нужен. Ведь так? Бери себя в руки, сильная моя женщина, выметай из своей жизни надуманные сложности и начинай слабеть, используя надёжное крыло отца твоих детей. Да, отца! Так, пьём чай, зелёный, молочный. Вкусно-т-и-и-ща…
Они ещё немного поговорили о Трошиных, о планах на будущее, даже немного посмеялись над Алёшкиным, таскавшем свою Люську, как хрустальную вазу. И улеглись без рук, без ног: одна с дороги, а вторая, ослабив немного струны своей метущейся души.
Собирали Лерку всем миром. Алёшкин занимался отправкой багажа морем, Люда взяла на себя детей. Она накупила школьных принадлежностей на целый класс, чем очень рассмешила народ. А школьной формы у Варьки появилось аж три.
– Ты думаешь, что я буду жить в чуме на Северном полюсе? А продукты и учебники нам будут сбрасывать с вертолёта? Там – цивилизация. Просто холодно. Вот приедете, увидите эту красоту и поймёте, насколько прекрасен русский север.
– Да, ладно. А то не ясно, что тебе везде будет комфортно, лишь бы милый рядом. И в пустыне, и в горах, и в тундре. Но вернётесь вы, всё равно, в Питер. Вот увидишь!
В день перед отъездом, подружки не отходили друг от друга, прекрасно понимая, что расстанутся надолго. Они всё что-то говорили, как будто боялись пропустить главное. Уложив детей, мама Леры привезла их накануне, сели пить чай.
– Люда, я много думала о последних событиях, анализировала, сопоставляла. Мозги кипели, уж прости. И вот к какому выводу пришла. Эта ваша встреча была послана провидением, дабы показать тебе, что есть что, наконец. Это как последняя буква в жизненно важном решении, понимаешь? Ты зациклилась на самом понятии «любовь», у тебя было своё, чётко выраженное представление о том, какая она должна быть. Но когда всё пошло не так, устои стали разрушаться, истины меркли, душа протестовала, ничего не давая взамен. Ты растерялась. И стала искать, как бы эти твои постулаты приспособить к новым реалиям. Люда, нужно просто их изменить, или заменить, как будет угодно, на новые или модифицированные старые, что ли. Нужно разрешить себе жить, быть счастливой, забыть о всяких гадостях, выбросить, мешающие существовать, воспоминания. Просто жить! Люська, родная моя! Иначе, у нас ничего не получится, и мы опять съедемся в город на Неве, куковать свои дни в самом красивом месте планеты Земля. Неплохая перспектива, но не лучшая. А от отличного искать хорошее могут только недалёкие люди. Мы же не такие?
И уже в аэропорту, отправив Людмилу с детьми в буфет, Лерка отчитала Алёшкина по полной.
– Неужели ты не понимаешь, что чувство вины перед тобой не даёт ей жить? Она не верит, что появление сына от другого человека можно простить без последствий, так сказать. Она считает, что остаточные явления будут присутствовать всегда. И именно это мешает вам.
– Ну, тут мы с ней квиты, у меня тоже есть сын от другой женщины. И я…
– И ты ей это говорил?
– Это же очевидно.
– Ты ей го-во-рил? Вот так, прямо в лицо? Скажи сегодня же, Володя! Ты ей очень нужен, но Люська сомневается, нужна ли она тебе настолько, чтобы прожить с ней всю жизнь. На другое она не согласится. Я всё сказала, как чувствую, так и выдала, и очень вас люблю.
Когда будущие северяне прилетели и выползли на лётное поле, с ними можно было делать, что угодно, настолько они устали. Памятуя моменты из прошлого, Лерка даже не дёрнулась в сторону Трошина, ожидая дикий восторг от встречи с детьми. Но он подскочил к ней, закружил, сильно прижимая к груди.
– Господи, дождался! Один день без тебя уже мука, а тут целая неделя. Устали? Крошки мои, трошинки маленькие, держитесь за маму, у папы руки заняты. Вперёд, домой!
В машине он обнимал всех сразу. На одной руке по-хозяйски расположилась Варька, а другой он зацепил жену с Ванькой. Всю дорогу Роман чмокал и обнимал своих девочек и своего мальчика.
