Крис Сойер
Путь к прощению
Глава 4
Ибо руки ваши осквернены кровью и персты ваши – беззаконием;
уста ваши говорят ложь, язык ваш произносит неправду.
Ис.59:3
– Владыка, не гневайся! – в тронный зал на полусогнутых дрожащих ногах, со склоненной спиной вбежал раб ассирийского царя.
Ашшур-дан III поднял голову и мрачно посмотрел на человека, явно несущего ему дурные вести. Царь несколько минут смотрел на коленопреклонённого раба, он не хотел слышать что-то плохое, но понимал, что его молчание все равно ничего не изменит. То, что случилось – уже случилось, и это надо просто принять.
– Говори! – бросил он.
– Мой владыка, жрецы падают от усталости, но твоему коню не стало лучше!
– И ты думаешь, что меня это волнует? Одни жрецы упадут, на их место встанут другие! – в голосе Асур-данила зазвучала сталь.
Царь, даже не смотря на раба, знал, что тот затрясся, как лист на ветру. Но видимо, все было очень плохо, так как раб быстро залепетал:
– Господин, жрецы просят вас прийти. Они хотят сообщить вам, чего ожидать дальше.
Ашшур-дан нахмурился, пытаясь представить, что ему наговорят жрецы. Скорее всего, ничего хорошего, скажут, что бессильны перед злыми чарами. Но они молились над его конем уже несколько суток, а Ияру лучше не стало. Пришла пора столкнуться с реальностью.
С большой неохотой царь оставил тронный зал и направился в конюшню. Это была особая комната в его дворце – в ней жил только Ияр со своей личной прислугой. Другие кони находились в другом месте, но любимец царя получал все самое лучшее. Слуги, да и многие вельможи, не имели того, что было у коня. Поилка коня была золотой, его поводья украшены камнями, покрывала изготовлены из лучших тканей, а сама комната была выполнена из мрамора.
Ашшур-дан вырастил этого коня чуть ли не на своих руках. Ияр попал к нему еще совсем маленьким жеребенком с игривым нравом, а превратился в гордого коня со стройным торсом, крепкой грудью и тонкими ногами. Небольшую изящную голову венчали уши, которые стояли, чутко прислушиваясь к звукам вокруг, на высокую тонкую шею спадала аккуратно подстриженная грива. Даже неопытному человеку было понятно, что перед ним породистый конь, быстрый, легкий и энергичный скакун.
И вот несколько дней назад Ияр захворал. Сначала он отказался есть овес, который выращивали специально для него, затем конь перестал принимать и любимое лакомство – арбузы и дыни, которые до этого он мог поглощать в любом количестве.
Он просто лег и больше не вставал, несмотря на все усилия и уговоры конюхов и даже не слушал своего хозяина. Ияр только изредка слегка приподнимал голову и призывно жалобно ржал, как будто звал на помощь.
– Что с тобой, мой любимый? – Ашшур-дан ласково разговаривал с ним, сидя на коленях и поглаживая по крупу. Даже к детям царь не был так ласков, но это животное было его душой.
Конечно, царь тут же созвал жрецов и лучших врачей. Но все они оказались беспомощны перед неизвестной хворью. Ияр слабел и хирел буквально на глазах. Скоро он даже не смог поднимать голову, а только лежал и смотрел куда-то вдаль. Многочисленные жертвы и молитвы богам не помогали, и могущественный царь не знал, что ему делать. Он оказался бессилен перед ужасной напастью.
Ашшур-дан боялся идти в конюшню своего любимца, не желая слышать плохие новости. Но он все равно шел, думая, что казнит всех жрецов, которые попадутся ему под руку. За его Ияра должен был кто-то ответить.
Еще от входа можно было услышать монотонные, успокаивающие звуки тимпана, флейты и арфы. Инструменты словно сливались в один голос, создавая нужный фон для изгнания злых духов. По всей комнате разносился шепот и заклинания жрецов, которые то кружили вокруг коня, то застывали, воздевая руки к небу.
– Злой бог, злой утукку, утукку равнины, утукку горы, утукку моря, утукку могилы, злой шеду, чей блеск ужасен, буря, которая не знает страха, Именем Небес будь заклят, именем Земли будь заклят!
Когда Ашшур-дан вошел в комнату, гул и шепот стихли, и жрецы склонились перед ним. Из их среды выступил худой высокий мужчина, в красно-коричневых одеждах, доходящих почти до пола. Он мрачно покосился на остальных, и заговорил от имени всех жрецов, почтительно упав ниц перед правителем.
– Владыка, злой дух слишком силен. Мы не можем изгнать его! Боги не благосклонны к нам, они не отвечают на наши молитвы и не принимают жертв.
Ашшур-дан III несколько минут изучал застывшего мужчину, затем щелкнул пальцами и к нему тут же приблизился его личный слуга, везде ходящий за ним.
– Магон, позови стражу.
Раб-финикиец тут же исчез за дверью, он привык выполнять приказы, не задавая вопросов, ведь это было ценой его жизни.
– Владыка, мы не можем изгнать того, кто сильнее нас! – жрец не хотел умирать и попытался воззвать к здравому смыслу правителя.
Царь даже не посмотрел в его сторону. Через минуту стража стояла рядом с ним, ожидая указаний. Ашшур-дан, не задумываясь, ткнул пальцем на одного из жрецов, стоящих в толпе.
– Казнить его!
– Нет! Не надо! Не убивайте меня! – закричал несчастный мужчина, не ожидающий такого.
Он пытался отбиваться и что-то кричал, но его сопротивление было быстро подавлено хорошо обученными воинами. Его вытащили за дверь, не обращая внимания на мольбы о помощи. Другие жрецы стояли молча и потрясенно переглядывались. Они не знали, что еще ожидать от царя и боялись, что их всех ждет такая же участь.
Ашшур-дан подождал, пока вдали затихнут крики жреца и в наступившей тишине сказал, чеканя каждое слово:
– Это была первая жертва злому духу, которого вы не можете изгнать. Хотите последовать за своим другом или вылечите моего Ияра?
– Владыка, ты можешь убить нас всех, но это не поможет, – тот же самый жрец опять заговорил с царем.
Ашшур-дан III смерил взглядом слишком разговорчивого чародея и решил ужесточить свои слова:
– Если моему коню не станет лучше к вечеру, умрет еще один из вас.
Он повернулся спиной к побледневшим жрецам, которые прекрасно понимали, что царь не бросает слов на ветер. Он мог убить любого из них и даже не задуматься об этом.
Жрец Чори, который говорил от лица всех, выдохнул, когда правитель вышел за дверь. Он и боялся говорить, и опасался молчать. Мужчина хорошо понимал, что на месте того несчастного мог оказаться и он. По его спине струился холодный пот страха, хотя внешне жрец оставался невозмутимым.
– Чори, не спорь больше с царем! Из-за тебя могут пострадать остальные! – к нему подошел другой чародей.
– Моуш, вы сами выбрали меня ответчиком. Я должен был попробовать объяснить царю, что его конь умирает. Он и сам это видит, просто не хочет признавать!
– Если бы ты сказал это прямо, владыка казнил бы нас всех! Не смей это делать! Будем надеяться, что боги услышат нас и исцелят коня!
– А если нет? Если их воля в том, чтобы Ияр умер? А мы все будем умирать по одному?
Моуш обеспокоенно посмотрел на друга и вытер потное лицо. Он уже думал об этом, но слова, произнесенные вслух, обрели свою силу и испугали мужчину. Моуш покосился по сторонам и, убедившись, что их разговор больше никто не слышал, прошипел:
– Не говори это никому! Это только испугает всех, а паника нам не нужна. Злой дух не уйдет, если его будут изгонять испуганные жрецы.
Чори был согласен с этим и Моуш отошел от него, чтобы дальше произносить заклинания. По залу опять поплыл запах трав и благовоний, в воздухе зазвучали звуки инструментов и шепот чародеев. Они старались изо всех сил, понимая, что их жизнь напрямую зависит от здоровья животного, но ничего не могли поделать с неизвестной им болезнью.
***
Ассирийский царь бешено метался из стороны в сторону. Перед ним, почтительно склонившись, стоял Джераб – главнокомандующий войском. По совместительству Джераб с недавнего времени был и начальником внутренней стражи государства. Прошлого начальника – Нинву Хамшо казнили за попытку устроить переворот, и с тех пор Джераб совмещал обе должности. Но он не жаловался на нехватку времени и разные сложности, ведь в его руках была огромная власть.
К тому же Джераб прекрасно понимал, что это не продлится долго и царь поставит на это место кого-то другого. Либо скажет ему, чтобы он назначил себе преемника. Это будет еще лучше, размышлял Джераб, ведь тогда он сможет поставить своего человека и все равно будет в курсе всех дел. Военачальник привык все держать в своих руках.
Это был крупный мужчина, с цепким жестким взглядом, привыкший брать все, что захочет. Его лицо пересекал шрам, полученный в ходе одной из битв, а тело украшали многочисленные рубцы и отметины. Но даже этот грозный с виду сановник боялся гнева своего правителя.
Он только недавно прибыл в город и сразу поспешил с отчетом к царю. Конечно, Джераб и до этого отправлял ему донесения, но знал, что должен сообщить вести сам. Мужчина больше года разрывался между Ниневией, в которой царь ждал новостей и Аррапхой, где вспыхнул бунт, и теперь был рад, что оказался дома, а с бунтовщиками покончено.
– Джераб, все зачинщики бунта казнены?
– Да, владыка. Иштар и его семья были казнены. Им отрубили руки и ноги и оставили медленно подыхать в назидание другим. Других главарей разрубили на куски и бросили собакам. Аррапха подчиняется нам, как и раньше. Тем, кто осмеливается что-то сказать против Ассирии, вырывают язык. Это хорошо работает. Люди молчат и боятся.
Ашшур-дан снова прошелся по тронному залу и бросил:
– Целый год эти хурриты отвлекали нас! Жалкие бунтовщики! Только и могут, что исподтишка нападать на нас.
Джераб промолчал, но царю и не требовался его ответ. Он напряженно думал, где так прогневил богов, что несчастья сыпались одно за другим. Ашшур-дан не был суеверным, он, как и все приносил жертвы и молился разным богам, но особо не зацикливался на этом.
В первую очередь он был военачальником и заботился о нуждах своего народа, а уже потом думал об остальных вещах. Но в последнее время Ашшур-дан все чаще стал задумываться над тем, что его кто-то проклял. Ведь не могли все беды происходить сами по себе.
Сначала эпидемия чумы, унесшая жизни многих людей, в том числе и дочь царя – девятилетнюю Яфу. Затем вспыхнул мятеж в стране – бедняки устали терпеть нищету и унижения и восстали против своих господ.
Их довольно долго не могли утихомирить – больше года бедные слои населения держались против армии и государства. Впрочем, некоторые воины переходили на противоположную сторону. Таких не ждала пощада – с предателями, если они попадали в руки воинов, расправлялись жестоко и беспощадно.
После этого восстания в стране всего несколько месяцев царил мир, и вот взбунтовалась Аррапха. Год военных действий и наконец, бунт подавлен. Но теперь заболел его любимец Ияр, и царь опасался того, что может произойти дальше.
Не зря было затмение три года назад, после него от проблем и бедствий вообще не было отдыха. Это после затмения восстали бедняки, думал царь. Оно принесло беды, оно во всем виновато. Но как теперь избавиться от проклятия затмения? Жертвы были принесены еще три года назад. Но может, они не помогли? Может, надо провести еще ритуалы?
В тот день, когда солнце погасло днем, и во всей стране наступила темнота, Ашшур-дан надеялся, что беды пройдут стороной, но этого не случилось. Худшие предсказания жрецов и волхвов сбывались. Почти все они говорили о тяжких временах, которые наступили очень быстро.
– Господин, – Джераб прервал молчание, – в стране нет мира, мои люди часто слышат смутные слова. Подстрекателей бунта казнят, но они все равно возникают снова и снова.
– Джераб, напомни, кто здесь отвечает за спокойствие? Кто должен разбираться с бунтовщиками? Кто должен следить за этим? Я или ты?
– Я, мой владыка, – главнокомандующий склонил голову.
– Тогда почему я должен решать этот вопрос? Казни не только самих подстрекателей, но и их семьи и близких родственников. Пускай люди боятся! Пусть они даже не думают, что могут пойти против меня!
– Все будет сделано, господин, – Джераб видел, что царь в плохом настроении и быстро вышел из тронного зала.
Он быстро отдал нужные приказы о бунтовщиках своим подчиненным и направился к колеснице, чтобы ехать домой. Джераб уже мечтал о том, чтобы сжать в объятиях жену и нормально поспать на чистой кровати, а не в походных условиях.
– Господин, – окликнул его какой-то человек, – подожди!
– Чего тебе? – Джераб сурово посмотрел на стражника, вздумавшего отвлекать его. Он уже почти подошел к своей колеснице, и возница ждал его.
– Господин, я стою на западных воротах и сегодня в город пришел один человек. Он не похож на других, но мне пришлось пустить его в город.
– Что? И ты беспокоишь меня из-за какого-то странника? Если он тебе не понравился, зачем пустил его?
Ашур нервно переступил с ноги на ногу и понизил голос:
– Этот человек еврей, он пришел с вестью от своего Бога.
Джераб нахмурился, он знал о Господе израильтян. Хотя этот мужчина обычно полагался на грубую силу и своих воинов, он понимал, что есть высшая сила, управляющая всем миром. И кто знает, насколько силен Бог евреев? Ходило много слухов о Нем и Его могуществе.
– Что за весть? Что-то важное? К кому он пошел? – тут же стал задавать вопросы военачальник. Конечно, ему хотелось поскорее домой, но он знал, что сначала должен разобраться с этим делом. Как начальник внутренней стражи Джераб должен был быть в курсе происходящего в городе.
– Этот пророк ходит по всему городу и кричит несколько слов. Он ни к кому конкретно не обращается, и, кажется, сам не особо рад, что его Бог послал его сюда.
Джераб уже понял, что все почти в порядке и его ноги сами развернулись в сторону дома, но на всякий случай мужчина спросил:
– Что говорит пророк? Что-то важное?
Ашур опять занервничал, но молчать он не мог, ведь собственно из-за пророка он сюда и пришел. Стражник бросил быстрый взгляд по сторонам, слегка понизил голос и сообщил:
– Пророк говорит, что через сорок дней Ниневия будет разрушена.
Джераб даже пошатнулся, затем зло посмотрел на собеседника и переспросил:
– Разрушена? Ниневия? Твой пророк случайно не сумасшедший? Ниневия – великий город, и его невозможно разрушить! Тем более за сорок дней! Да тут на осаду больше времени уйдет! Или эти евреи изобрели новое оружие, способное разрушать толстые стены? Что еще говорит пророк?
– Ничего, господин, – Ашур вздохнул. – Только это, но если пророка послал его могущественный Бог, то может это и правда? Вспомните Иерихон и как пали его стены!
– Это все сказки для глупцов! – Джераб был зол. – У евреев было оружие, которым они воспользовались. Просто они пугают всех остальных.
Он сделал пару шагов в сторону, затем остановился и посмотрел на стражника.
– Ты иди и наблюдай за пророком! Через десять дней явишься ко мне и доложишь о том, что делает этот человек.
– Хорошо, господин, – Ашур понимал, что личное задание от главнокомандующего армией могло оказать существенное влияние на его службу и жизнь в целом.
Он проводил взглядом Джераба, который, наконец, дошел до колесницы, и направился к тому месту, у которого в последний раз видели пророка. Тот как будто не уставал – весь день ходил и кричал одно и то же.
Интересно, он все сорок дней будет так ходить? Ашур даже усмехнулся от этой мысли. Но в то же время в нем возникло невольное уважение к пророку, который не побоялся прийти во вражеское государство и кричать такие вещи.
– Либо он сумасшедший, либо его Бог помогает ему, – тихо пробормотал стражник, торопясь по узкой извилистой улице.
***
Иона устало опустился у стены, окружавшей какой-то сад. Его ноги гудели, а горло болело, но мужчина понимал, что его путь только начался. Впереди его ожидали еще тридцать девять дней такого времяпровождения.
Он не пошел в постоялый двор, хотя видел его, пока ходил по городу, крича свою весть о разрушении Ниневии. Пророк не хотел находиться еще и ночью рядом с язычниками. Он и так чувствовал себя грязным и оскверненным из-за обилия ассирийцев и цели своей миссии.
– Интересно, поверит мне хоть кто-то… – задумчиво пробормотал Иона.
Он очень не хотел этого. Про себя мужчина усмехнулся, думая, что он – единственный пророк, который не хочет, чтобы от его проповеди покаялись. Наоборот, он всем сердцем желал, чтобы Бог покарал ниневитян. Он мечтал увидеть, как Бог пошлет Свою кару на этот нечестивый город.
Стражник Саргон, который весь день ходил рядом с Ионой, теперь присел неподалеку. Он не говорил с мужчиной. Они перекинулись словами только один раз за весь день – когда Иона сел поесть и достал из мешка связку смокв.
Тогда Саргон жадно посмотрел на пророка голодными глазами, но ничего не сказал. Иона сначала не хотел делиться припасами с язычником и врагом, но через минуту в нем взыграла совесть.
К тому же он понимал, что этот стражник не только присматривает за ним, чтобы он ничего не натворил, но и защищает от нападения, ведь израильтяне и ассирийцы были врагами, и пророка могли просто оглушить или ограбить где-нибудь в темном переулке.
Иона молча протянул смоквы ассирийцу и тот так же молча взял еду. Правда, через пару минут, усердно жуя, стражник бросил:
– Спасибо, еврей.
Пророк нахмурился и бросил:
– Меня зовут Иона.
Саргон кивнул и тоже представился в ответ. На этом их общение закончилось, и оба не испытывали желания продолжать его.
Сейчас Иона тоже не хотел говорить. Он был переполнен впечатлениями от увиденного за день. Узкие грязные улицы, говор и презрительный смех ассирийцев преследовали Иону даже сейчас.
Отвратительный запах сырости, плесени и нищеты в бедных кварталах, бродячие собаки и голодные дети, играющие в мусорных кучах, составляли резкий контраст с убранством и чистотой в богатом районе. Там располагались сады, в которых можно было увидеть ребятишек, находящихся под присмотром слуг, а воздух был довольно свежим и душистым от растений в садах. Все это смешивалось и то и дело вспыхивало разными картинками перед глазами мужчины.
Вот маленькая девочка что-то достает из кучи мусора и с интересом рассматривает. А вот мальчишка, немного постарше племянника Ионы – Матфея, тащит явно тяжелый для него мешок, но не бросает, а старается изо всех сил и тянет его за собой, напрягая все свои силы.
А в другом месте прошла группа жрецов в красно-коричневых одеждах, едва замечая окружающих. Они и Иону не заметили, только один поморщился, услышав крики израильского пророка, но ничего не сказал, видимо, посчитав это ниже своего достоинства.
Рабы с выбритой по обычаю передней частью головы спешили по делам или шли на рынок, чтобы приобрести что-то для своих хозяев. У большинства из них были усталые глаза и худые тела. Многие недосыпали и недоедали и выглядели жалко, особенно дети.
Обычные люди тоже были довольно равнодушны к еврею, хотя некоторые прислушивались с интересом. Но этим все и ограничивалось. Они понимали, что пророк кричит только о разрушении их города и с отвращением уходили.
Иону преследовали не только воспоминания о дне, но и разные слова, которые кричали люди. Пророку явно не были рады, а его слова вызывали только насмешки. Ассирийцы не боялись угроз Неведомого им Бога, либо делали вид, что им не страшно. По крайней мере, в толпе, которая собралась вокруг Ионы в этот день, сочувствующих ему и слушающих его были единицы. И те были просто любопытными зеваками, пришедшими домой и забывшими о его словах.
– Боже, что я здесь делаю? – Иона посмотрел на темное небо. Там горели яркие далекие звезды, светила луна, но ответа на свой вопрос пророк так и не получил. Он улегся прямо на землю, в стороне от дороги и приготовился спать.
Саргон, получивший прямой приказ от Ашура, не покидать пророка, не мог отлучиться от него и тоже опустился на землю. Стражник знал, что его сменят наутро, и он сможет пойти домой, но он не понимал, почему бы пророку не отправиться на постоялый двор и не отдохнуть нормально.
***
На следующий день Иона проснулся довольно рано. Он кое-как привел себя в порядок, набрав воду в колодце. Затем взглянул на хмурого стражника, который почти не спал этой ночью. Ему что-то не давало покоя в облике Ионы. Но Саргон никак не мог понять, что же не так с пророком. Он несколько минут рассматривал Иону, затем осторожно попросил, понимая, что еврей может и отказать ему:
– Можешь пока не идти никуда?
– Почему? Что-то случилось? – Иона очень надеялся, что Саргон скажет, что ему больше нельзя проповедовать здесь, но тот лишь смущенно пожал плечами.
– Меня должен сейчас сменить мой напарник. Его зовут Хамза, он скоро придет. Сегодня он будет с тобой. Завтра опять я. Так приказал Ашур.
Иона неуверенно посмотрел по сторонам, людей на улицах было мало, но город уже просыпался. Пророк не знал, как поступить и кто такой Ашур, но решил, что со стражником лучше не ссориться, а пока есть время, можно и перекусить.
– Ладно, – кивнул он. – Подождем Хамзу.
Саргон невольно благодарно улыбнулся, и Иона понял, что стоявший перед ним стражник – не закаленный в боях воин, а еще мальчишка. Просто из-за снаряжения и хмурого вида, он казался старше, да и Иона не рассматривал его внимательно, занятый своими мыслями. А этой улыбкой Саргон показал свою молодость и довольно веселый характер.
Иона молча разломил лепешку, которую умудрился купить накануне, и протянул половину своему невольному спутнику. Тот принял хлеб, а затем и финики с радостью, ведь молодой здоровый организм требовал еды.
Немного подкрепившись, пророк поднялся на ноги. Вокруг постепенно собирались люди – кто-то просто шел мимо, другие думали, что еврей будет кричать что-то новое и хотели послушать его. Иона только набрал воздуха в легкие и приготовился закричать, как заметил вдалеке силуэт второго стражника. Это и был Хамза.
Саргон тоже заметил товарища и поднялся на ноги. Он неловко посмотрел на Иону, не зная, то ли уйти просто так, то ли попрощаться. И тут, при дневном свете и при более внимательном осмотре, неожиданно понял, что не так с евреем. Саргон осознал, что его смущало. Он еще раз окинул взглядом смутившегося от такого внимания пророка и спросил:
– Иона, почему твоя кожа такая странная? Эти бледные пятна… Ты ничем не болен? Это заразно?
Пророк покраснел, понимая, что сейчас придется говорить правду о своем непослушании и о том, как Бог его привел в Ниневию. Он тяжело вздохнул и решил, что ассирийцам не обязательно знать все, но часть правды можно было выложить.
– Я плыл на корабле, когда мы попали в шторм, и меня выбросило за борт. Эти пятна остались после того, как большая рыба проглотила меня.
– Рыба? Проглотила тебя? – переспросил Саргон.
– Да, я был в ее чреве три дня и три ночи. Бог сохранил меня и вернул на землю. Это Он послал рыбу, чтобы спасти меня в море, и Он же повелел рыбе выплюнуть меня на берег.
– Ты остался жив после того, как тебя съела рыба? – Саргон с каким-то благоговением посмотрел на пророка.
– Голова человека, тело рыбы, – внезапно прозвучал мужской голос.
Иона даже вздрогнул и огляделся по сторонам. Саргон тоже перевел взгляд на окружающих. Только сейчас оба заметили, что вокруг них собралась достаточно большая толпа. Кто-то смотрел с ужасом, другие с любопытством, в глазах третьих было почтение.
– Голова человека, тело рыбы, – опять повторил какой-то мужчина.
Он со страхом подошел к Ионе и дотронулся до его кожи, проведя пальцем по пятну.
– Дагон спас тебя!
Иона с отвращением отшатнулся от ассирийца. Ему совсем не понравилась реакция этих людей на его рассказ. Иона чувствовал, что не должен молчать и быстро и горячо заговорил:
– Нет, меня спас мой Бог! Бог Авраама, Исаака и Иакова. Единый и Истинный Господь!
Иона знал, кто такой Дагон – это был бог-рыба, которому поклонялись жители Ниневии. Ассирийцы верили, что у Дагона была голова, руки и ноги человека, а туловище рыбы. Увидев бледные пятна у пророка, и услышав его историю, ниневитяне сопоставили эти факты и решили, что Иона спасен Дагоном и является его посланником, а эти пятна – это знак от Дагона.
Иона тоже осознал все это и пришел в ужас. Он не хотел, чтобы эти язычники приплетали своих богов к чудесам Единого и Истинного Бога. Мужчина осмотрел всех и закричал, чтобы его услышали все, а не только стоящий рядом ассириец, с каким-то благоговением смотрящий на его пятна на коже.
– Мой Бог спас меня, а не ваш Дагон. Мой Бог сильнее Дагона, и я служу только Ему! Мой Бог разрушит вашу Ниневию через тридцать девять дней! Вы все погибнете из-за ваших грехов!
Люди со страхом смотрели на пророка, принесшего им такую весть. Они не хотели умирать, они даже не думали об этом. Саргон, который все еще был здесь, понял, что начался отсчет до рокового дня и поежился от неприятного предчувствия надвигающейся беды.
Иона обвел всех взглядом и решил, что больше ничего не будет объяснять им. Ему совсем не хотелось, чтобы Ниневитяне раскаялись от грехов своих и были прощены Господом. Пророк развернулся и пошел прочь от этого места.
Он даже не заметил, как за ним потянулась целая толпа напуганных людей. Они явно поверили Ионе и хотели услышать что-то еще, но пророк не обращал на них внимания. Он шел и кричал:
– Ниневия скоро будет разрушена! Еще тридцать девять дней и Ниневия погибнет! Бог гневается на вас! Он разрушит ваш город! Еще тридцать девять дней и Ниневия будет разрушена!
