Крепкая Элья
Цена дара
Глава 9
О прозрачное стекло ударялась вязкая белесая жидкость, по виду напоминающая молоко, а по вкусу… если глотать сразу, тошнило не так сильно. Начинало ломить кости, мышцы, зудеть в горле, будто я подхватил сразу несколько венецианских лихорадок. Долгий переход подкосил меня, приблизив наркотическую ломку и не оставив ни единого шанса… шанса на что?
Когда спрашивал себя, нужен ли мне хоть один шанс на выживание, молчало даже чувство самосохранения. Фундаментальное, животное чувство, идущее с человеком рука об руку с рождения и до самой смерти… «Раз уж телу все равно, сколько у него целых частей, значит, и пошло оно все к черту», – я с блаженством растворился в «венерианской» лихорадке, второй по счету. Сколько ещё их будет, прежде чем Виктор заметит мое состояние и выкинет за ненадобностью в одну из земляных воронок снаружи?
Язык нежно обводил резиновый сосок, натянутый на горлышко бутылки с белесой жидкостью. Тонкая струйка лилась в разгоряченное нутро. Сколько ни кусай сосок – больше не выльется. Наверное, это было необходимо для лучшего усвоения энергетического напитка, заменившего нам ужин и, я предполагал, ещё и завтрак.
Если бы нам было разрешено разговаривать, Тамаш бы обязательно ввернул нечто похожее на: «Что толку кусать искусственные соски, приклеенные к пластмассовым сиськам, когда хочется сжать самые что ни на есть настоящие? Пригнали бы они нам парочку шлюх, раз уж приходится идти на смерть. Это, по крайней мере, было бы справедливо по отношению к будущим мертвецам». Но разговаривать нам не разрешили, загнав на голую лавку в темном углу и, будто бы, совсем забыли о нас.
Виктор кого-то ждал. Высокий и плечистый, он едва ли не упирался головой о потолок блиндажа. Ему то и дело приходилось нагибаться, чтобы не наткнуться лбом на лоскуты раскуроченного железа, торчащие сверху. В кромешной тьме, разгоняемой только тусклым свечением голограмм, мало что можно было разобрать. На ощупь я определил, что стены, помогающие моим лёгким не вывалиться из спины, были гладкими и твёрдыми, и походили на глянцевый кафель. Плотно прижал позвоночник к стене, стараясь дышать не слишком глубоко – каждый вдох кинжалом отдавал в лёгкие.
К дальней стене приклеился стол с кипой документов поверх. Над ним уныло мерцала голограмма, больше похожая на обычную плоскую проекцию. Все остальное утопало во тьме. Глаза к ней так и не привыкли, и как я не старался разглядеть силуэты за спиной комбата, изначально приняв их за манекены, так и не смог.
Поначалу они выплыли из темноты, словно призраки, протянув бледные, терявшиеся во тьме руки, произнесли усталые слова приветствия, раскрывая большие рты в слабых отблесках голограмм, а потом снова пропали, заняв какие-то недоступные для света места. Кажется, на их плечах висели какие-то погоны. Один был низок, второй тощ и высок, а я сидел и сосал из соски. Рядом пыхтел Джиан, стряхивая остатки в рот.
Прежде чем прозвучал голос, скрипнула дверь, а потом послышались спешные тяжёлые шаги:
– Виктор, добрались-таки! – голос оказался не менее скрипучим, чем обездвиженные «Скайблоком» петли входной двери. – А я думал, все – того…
– Я так понимаю, мы успели раньше, чем группа «Альфа»?
– Те немного задерживаются. Где твои телята?
– Уже покормились, в углу сидят.
У этого были узкие плечи и хлипкий живот, похожий на каплю, перетянутую кожаным поясом. Не нужно было много света, чтобы понять – он сед и стар, и в его морщинах терялся свет, словно в глубоких рытвинах грязи. Вошедший старик тоже имел пепельную форму и погоны с несколькими звездами, но в них я уже не разбирался. Он подошёл к нам, даже не делая вид, что пытается приглядеться. Только пересчитал нас, вскинув указательный палец, будто в шутку перестрелял каждого:
– Пятеро. Должен быть ещё один, разве нет? Потерял по дороге? – спросил старик.
– По триста второй пошел.
– Понятно.
– Есть куда их скинуть?
– Пусть здесь сидят, – отвернувшись, старик поплелся к столу с голограммой, правую ногу он волочил, шаркая подошвой о пол. – Времени осталось не так много, чтобы гонять «зетников» по руинам, да и посадить их особо негде – все раскурочено. Только в поговорках снаряд не попадает дважды в одну воронку, а молния не бьёт в дерево по нескольку раз. Здесь совсем другие молнии. Они будут бить в одно место до тех пор, пока все здесь не передохнут. Самое время сравнить «Венет» с пеклом, как думаешь?
– Думаю, как эта голограмма ещё не сдохла.
Несколько раз она проходилась рябью, и, я предполагал, была в несколько раз прозрачней, чем должна. Однако, на ней все же четко угадывалась карта какой-то местности. Множество зеленых линий и красных флажков мне не о чем не говорили.
– У нее этот новомодный чип, вроде как устойчивый к обеим заразам. Ни «Скайблок», ни «Венет» не должны его фиксировать. Как видишь, все это чертова ерунда, – очевидно, старик в погонах имел ввиду заметную невооружённым глазом неисправность голограммы. – Прислали на крайнюю линию каких-то мультиков, когда можно использовать обычные схемы на обычной бумаге. Никто ещё не умер, глазея на плоские схемы и подключая собственное воображение. Говорят, это развивает мелкую моторику. Судя по результатам фронта, нам всем не хватало бумажных карт в детстве. Они присылают умные фонарики и унитазы с подсветкой, будто мы не можем выйти и справить нужду на улице. А я бы не отказался от хорошей навигации и парочки добротных энергопушек. Толку от этого было бы больше.
– Если «Венет» взломает унитаз, будет просто плохо пахнуть. А если доберется до энергопушки? Или узнает пути передвижения наших частей?
– Это, конечно, все так… но нужду справляю я исключительно на улице. Считай это за протест, – старик сменил облик голограммы, теперь тусклый свет отбрасывали гладкие бока энергоблока, малой пулей выросшего в центре помещения.
– Пятьсот метров? Дальше «Скайблок» не может пробиться?
– Нет. Почти месяц подбирались к энергоблоку, что за ад тут творился – уму непостижимо. Метр за метром, вырывали буквально зубами, а на пятиста метрах застряли. На этой гряде «Скайблок» встал, как вкопанный – дальше территория «Венета», хоть что ты поделай. Плохо.
В этот момент с энергоблока-пули начали спадать верхние слои, как шелуха с лука, они исчезали, обнажая его блестящее нутро и в блиндаже стало светлее. Перед глазами предстала энергетическая сердцевина, мерцающая нежным перламутровым светом. Вовсе не схематичная, как, наверное, полагается в голографических макетах. Тонкой ниточкой она тянулась с основания энергоблока и до самого остроносого шпиля.
– Вот тут группа «Альфа» должна сунуть гранату в пасть этому зверю, – старик подхватил ручку с кипы бумаг на столе и ткнул примерно посередине светящегося стержня, – Четвертый этаж. Выше можно, ниже – нельзя. Иначе не вырубить эту штуку, и народ весь поляжет. Может рвануть так, что снесет вместе с нами. Необычно, да?
– Да, нетипичная конструкция, – задумчиво ответил Виктор. – Ещё не встречал такой.
– И я говорю, «Венет» в состоянии войны умудряется делать то, что Земля не успевает, будучи на гражданке.
Облокотившись руками о край стола, Виктор опустил голову и сгорбился, выдав свою усталость. Казалось, он на мгновение задумался, прежде чем прервать тишину:
– Сколько осталось заложников?
Ответ поступил не сразу. Усталость Виктора передалась всем вокруг, и старый вояка присел за стол, со скрипом откликнувшись на спинку кресла:
– Семьсот. Не поверишь – семьсот было, семьсот и осталось. Недавно «Венет» привез еще несколько десятков, пополнил свои запасы. Наверное, эта сеть сумасшедшая, или помешана на цифрах и порядке, раз так маниакально оберегает это число. Люди умирают, Виктор, мы слышим их крики каждый день. Мертвых выкидывают с вентиляционных шахт. Представления не имею, что там творилось бы, если бы трупы разлагались прямо в блоке. Там и так сидит куча народу, почти без еды и воды. Каждый день кого-то сбрасывают вниз и никому ещё не удалось убежать – работают дзоты. «Венету» необходима эта точка, ради нее он выкрал людей и провез их через спорные территории. Думает, что у Конфедерации такое доброе сердце, что у нее не поднимется рука пустить ракету по заложникам. Вечная схема, и какое-то время она хорошо работает. Но, видимо, именно это время «Венету» и нужно, раз он так тянет. Надежда только на «Альфа». Жаль, что это последняя группа.
Последняя группа… скоро здесь раскинется пустое выжженное поле. Не будет земляных волн, не будет блиндажей, и людей тоже не будет. Если группе «Альфа» не удастся пересечь пятьсот метров и остановить блок изнутри, Конфедерация ударит по нему, уничтожив заложников вместе с источником энергии для «Венета». Значит, они ждут последнюю группу «Альфа»… именно последнюю, а не крайнюю, как в этих краях полагалось нарекать все обреченное на смерть, но не терявшее надежду. К первым из первых должны прилагаться последние из последних – мы. «Зет» отряд, последняя буква алфавита, смертники, у которых нет имён, и у которых из всех достоинств только ноги, а из навыков – умение бежать. К нам изначально относились как к цифре в графе «плановые потери». Мы идем впереди первых из первых и отвлекаем огонь на себя.
Не скажу, что меня это сильно расстроило. Скорее, я больше печалился о манящем запахе сигаретного дыма, повисшем в воздухе. Напряжение широким саваном легло на плечи, уплотняя тьму. Виктор и старик решили разрядить его оранжевым тлением терпкого табака. На запах выплыли два бледных призрака из тишины дальнего угла. Концы сигарет вспыхнули красно-оранжевым, когда они расширили свои легкие, впуская внутрь дым.
Повел носом. Сладкий запах… моим лёгким пошел бы на пользу густой смог, быть может, и болело бы меньше. Облегчать одну дрянь другой дрянью – наверное, я неисправим. Если бы меня не убили наркотики, прикончило бы курево.
Нас было пятеро, но все молчали – даже Томаш, которому всегда было что сказать. Но он только фыркнул в темноте, выдав желание затянуться, а Джиан отправил пустой резиновый сосок в рот в надежде выудить ещё пару капель жидкого ужина.
– Сильно кроет с той стороны? – после долгой паузы спросил Виктор, по моим расчетам, скуривший уже около четверти сигареты.
– Никак не кроет, – раздался тихий голос тихого призрака, того, что был длиннее, чем первый, – «Венет» обычно не долетает. С его стороны лететь далеко, так что космические ПВО успевают работать.
– А с нашей стороны?
– Если у «Венета» и есть какие-то точки отстрела, то они хорошо спрятаны. Да и «Скайблок» все глушит, так что и не узнаешь, где. По нам и без них, бывает, прилетает. Куча осечек из-за тотальной заглушки. Живого места скоро не оставит.
– А я думал это он все здесь раскурочил.
– Да нет… свои.
– А что у него осталось?
– Лазерные ПВО снесли пять дронов и два дзота. Осталось ещё два, один дрон, молнии и ещё где-то бродит механик. «Альфе» надо быть осторожней, да они и сами знают.
– Погоди, что за молнии? – голос Виктора напрягся.
– Ха-ха. А ты думал, я тебе врал, когда говорил о чертовых молниях в одно и то же место? – подал голос старик.
– Это еще что за оружие?
– Спроси что-нибудь попроще, – вздохнул старик. – После такого пекла и так глупо застрять… Конфедерация нас просто бросила. Гребаные союзники. Нам бы еще немного побольше добровольцев… глядишь, и одолели бы эти метры.
– Марс вводит тотальную мобилизацию, – усмехнулся Вкитор. – После нее добровольцев будет больше.
– Дожить бы еще…
– А сколько у нас времени?
– Не больше пары часов. «Венет» скоро приведет подкрепление, потом уже ничего нельзя будет сделать.
Слишком большое желание у меня было затянуться, слишком сильно я вдыхал куцые остатки дыма, тянущиеся от стола. При резком вдохе я скрючился в остром приступе кашля. Согнулся, плотно сжав ладонью рот, будто это могло удержать лёгкие. Если бы они захотели вывалиться изо рта, ладонь бы их точно не удержала. Кожа быстро стала мокрой.
Тук-тук… сердце забилось чаще, когда я поиграл ладонью в темноте, пытаясь поймать тусклый свет и рассмотреть мокрый оттенок кожи.
«Чувство самосохранения… – вяло протащилось по мыслям, – Работает… всё ещё работает».
Стало немного светлее, и ладонь заблестела прозрачной мокротой: не кровь… просто слизь…
– Эй, ребята, поняли откуда и куда ноги переставлять?! – громко проскрипел старик в погонах. Все кивнули, даже я – привлекший кашлем его внимание.
Однажды прозвучавший приказ молчать мы выполняли как бывалые солдаты. Никто даже не подумал, что движения наших голов в темноте никто не заметит. Но стало светлее, и старик принял этот ответ за согласие.
Остроконечная, гладкая голограмма над столом, шедшая рябью, вдруг стала чётче. Уже через мгновение она превратилась в полноценный трехмерный макет, настолько детализированный, что можно было заметить мелкие окошки вентиляции, рассыпанные по гладкой поверхности, словно поры на коже. Включился свет.
В это мгновение, когда все вокруг стало четким до боли в глазах, когда зрачки сузились до размеров игольного ушка и стали видны белые блестящие стены с налетом сигаретной копоти и каменной пыли, в это самое мгновение пространство рассекли на удивление четкие слова, шедшие из давно забытой на столе рации:
– Сектор 2-0, прием. Защита «Скайблока» взломана, группа «Альфа» ликвидирована в общем небе. Операция отменяется. Срочная эвакуация. Полчаса до поражения наземной цели с воздуха. Как поняли?
Мгновение истекло. Виктор, старик и два призрака только успели переглянуться, как снаружи послышался свист.
Когда после долгой тьмы зажигается свет, по всем правилам должна приходить радость. Или облегчение, или ожидание чего-то приятного. Надежда, в конце концов. В нашем случае свет означал полный провал глухой защиты «Скайблока», которая лопнула под натиском хакерской системы «Венета», словно переспелое яблоко. Если прошли сигналы Конфедерации, значит, пройдет и сигнал врага. Теперь это общее небо, они сами так сказали. Вместо радости в воздух острой иглой вонзилась опасность.
Резко развернувшись к нам, Виктор прорычал:
– Ложись!
Он раскрывал рот, разбрызгивая слюну и кричал еще что-то. Наверняка, очень важное что-то, но оно потонуло в оглушительном грохоте. Не знаю, почему Виктор не приземлился на пузо первый, ведь все остальные за его спиной уже лежали. Наверное, это из-за Джиана, онемевшего, словно насекомое, притворявшееся мертвом при виде хищника. Или Мары, так и не понявшего, что происходит, пока не рухнула вся стена слева. Быть может, Виктор рассудил, что эти слова им чем-то помогут? Странно, ведь все это время ему было плевать.
Он все еще кричал, когда ему снесло голову. Что-то быстрое и плотное вошло в правый висок и вышло с другой стороны, унеся с собой половину черепа. Виктор упал, перед смертью повернувшись на бок. Вокруг него текло много черного и красного. Я хорошо видел это в ослепительно-ярком свете, ведь после грохота он так и не погас. Только мигал, методично, стройно, словно под отчет метронома: тик-так… тик-так…
Удивительно… с этим человеком мы преодолели огромное расстояние. Он шел с нами, вел куда-то, хоть мы и не хотели туда идти, а он раз – и упал. Как все просто, думал я, когда бетон крошился справа и слева от меня. Я спокойно сидел на прежнем месте и не шевелился, ведь что-то подсказывало мне: двинешься – умрешь.
Рядом под лавку упал Мара, перестав двигаться. Он последовал совету Виктора, лег на пол и больше не встал. Что-то свистнуло под ногами, прошив его мягкую плоть насквозь. Пришла пора и мне опуститься на пятую точку, я сполз с лавки, притормаживая руками отяжелевшее от ломки тело. По спине струйками скатывался пот, тоже от ломки. Над головой взорвалась стена, там, где только что находился мой затылок. Моя ладонь легла на распахнутые в потолок глаза, и по коже прошлась щекотка пушистых длинных ресниц. Мара выглядел таким спокойным, когда я закрывал ему глаза… он подружился со смертью.
В воздухе повисла тяжелая взвесь пыли и снова стало почти ничего не видать. К моим ногам прибило несколько гранат, куски бетона, еще тлеющий бычок от сигареты и парочку чьих-то оторванных пальцев. Судя по отрывистым стонам, кто-то все же остался жив, но, если брать в расчёт их количество, далеко не все.
Оглянулся в поисках Лиама: его нигде не было видно. И стонов с ярким французским акцентом я тоже не уловил… Словно его тело испарилось, или этого человека вовсе никогда не существовало. Наверное, такими и должны быть грабители банков. Странно, что он попался.
Еще несколько взрывов, и одна из этих гранат детонирует. Тогда заткнутся уже все. Безумно хочется закурить… Поднял тлеющую сигарету, наполовину смоченную в чьей-то крови и затянулся. Как же приятно заполнить легкие никотином вместо тяжелой бетонной пыли… во рту почувствовался солоноватый железный привкус. Останься Виктор жив, он бы обязательно поинтересовался, какого хрена я делаю.
– Какого хрена ты делаешь?! – Томаш тащил за шкирку Джиана, свернувшегося в калачик, словно ребенок.
Понятия не имею, куда они подевались, когда «Венет» начал бомбить нас. Поджав под себя ноги, оцепеневший Джиан проехался по мозгам Виктора. За ним тащился широкий кроваво-коричневый след. Томаш откинул парня к уцелевшему углу стены, тот попеременно захлебывался слюнями и слезами.
Я поднял одну из гранат почище, не сильно запачканную кровью. Сощурил один глаз, затягиваясь, повертел, чтобы рассмотреть получше. Не видел никогда таких. Признаться, вообще никогда не видел гранат. Какие-то замысловатые выпуклые отсеки, сверху кольцо и пара кнопок.
– Слушай, куда жать, чтобы взорвалось? – протянул гранату Томашу, вопросительно на него посмотрев. – Если честно, никогда не держал такие штуки в руках.
– Ты чего удумал? – вылупился на меня Томаш, – Валить надо! Скоро здесь вообще ничего не останется. Все, что до пятисот метров от этого чертового блока – ляжет подчистую, – он поднял лицо и лихорадочно оглянулся. – Черт, не зги не видать. Надо найти кого-нибудь из этих толстозадых, чтобы вызвать эвакуацию. Ради нас никто и пальцем не пошевелит, мы для них расходной материал. Чего ноешь?! А ну заткнись! – прикрикнул он на завывающего Джиана, тот обмочился, обогатив окружающие запахи, – Слышишь? Связь заработала! У нас в касках она тоже есть. Они все знают, как пить дать, только мы им и даром не сдались!
– Так ты знаешь, как гранату активировать? – спросил я еще раз.
Томаш посмотрел на меня, как на умалишённого. Что ж, так оно и было.
– Да что ты сделаешь?! «Венет» никогда не ошибается и никогда не промахивается. Мара бы подтвердил это, да не может ничего сказать, потому что мертв. Хочешь сдохнуть так же? Оглянись вокруг, зрячий – везде пекло! Или ты ослеп?!
– Нет, не ослеп, – ответил я, обнимая улыбкой сигарету. – Просто хочу посмотреть, что там снаружи.
– Да нахрена?!
– Мы столько шли в ожидании этих пятиста метров, было бы несправедливо не узнать, что там.
Густая струя дыма покинула мои легкие, растворившись в окружающей пыли. Та уже начала оседать, и стали видны трупы. Всех, кроме Лиама. Тот действительно куда-то испарился. Раздраженно сплюнув на пол, Томаш рванул на себя пускающего слюни Джиана, от которого несло, словно от выгребной ямы. Тот всхлипнул и немного успокоился, но дрожать не перестал.
– Как знаешь, зрячий, – Томаш ткнул указательным пальцем в гранату, остановившись в миллиметре от красной кнопки. – Если хочешь, чтобы бабахнуло не очень, дерни чеку и жми синюю, ну, а если желаешь, чтобы все разнесло к чертовой матери, тыкай в красную, – он посмотрел на Джиана. – Чего ноешь? Сиди здесь! Дрогнешь хоть на миллиметр, на мою помощь можешь не рассчитывать. Понял? Понял, я спрашиваю?!
На замусоленный воротник успела капнуть парочка соплей, прежде чем Джиан успел кивнуть. Юркнув от нас в облако пыли, Томаш пошарил что-то под мигание тьмы и света и вскоре вернулся с еще более недовольным лицом, чем уползал. К тому времени стоны утихли, и нетрудно было догадаться, с какими вестями он прибыл.
– Все билеты на наш ковчег сдохли, – прохрипел Томаш, надышавшись бетонной взвеси. – Даром что тебе, зрячий, ни один из них нахрен не нужен, а вот нам бы они пригодились. Кому нужно спасать сопли одного обмаравшегося нытика и бывшего убийцы?
– Бывшего? – спросил я.
– Свои долги я уже отдал сполна, а новые еще не наделал. Так что имею право на жизнь. Надо валить, пока затишье. Посмотрим, может, удастся прибиться к кому-нибудь, кто еще не двинул кони, – Томаш поднялся. – Вставай, мясной мальчик.
– Ты сказал мне не двигаться, – проявил понимание Джиан там, где совсем не следовало.
– Вставай! – Томаш пнул Джоана так, что пахнуть стало сильнее.
К этому времени я уже докурил остатки сигареты, с печалью щелкнув бычком в почти осевшую пыль.
– Томаш, – окликнул я бывалого, поднимаясь с места. – Если найдешь того, кого планируешь – пройди мимо. «Венет» не станет тратить патроны на двоих из z-отряда, по остальным он не промахнется. Он никогда…
– …не промахивается, – закончил за меня Томаш, – Тебе следовало бы вспомнить об этом до того, как ты взял в руки гранату.
После того, как они скрылись во тьме полуразрушенного туннеля, я отправился ровно в противоположную сторону. Переступил через рассыпанные по полу гранаты, вывалившиеся из ящика у дальней стены, через оружие, упавшее примерно из того же места и которым я понятия не имел как пользоваться, через двух призраков и одну седую голову. Последняя оторвалась от тела старика и подкатилась к Виктору, будто предлагала недостающую делать его телу.
Ведшую к энергоблоку дверь оторвало взрывом. Я вошел в тоннель без особого труда, если не считать подгибавшиеся от ломки колени. Прошел во тьме несколько долгих секунд и свалился вниз.
