Кирилл Олегович Михайлов
Черепа
«Почему не успели? – подумала Мари. – Ты же здесь и мама тоже, вполне можете… Хотя постой-ка, а где мама?»
Мари убрала руки с лица и своими промокшими глазами озадаченно на него посмотрела. Убийца так же взглянул на неё и, стараясь показать своё искренне соболезнование, промолвил:
– Прости меня, Мари… Прости своего папу… мама этого заслужила…
Вдруг за закрытой дверью донеслись чьи-то шаги. Маньяк, поняв, в чём дело, резко поднялся с кровати, подбежал к Мари, спешно поднял её с пола, затем встал за нею и, спереди левою рукою обхватив её плечи, торопливо сказал:
– Не бойся, слушайся меня, и не пострадаешь…
В его голосе уже не было слышно той уверенности, с которой он только что доносил свои мысли, поэтому Мари немного напряглась. Топот неподалёку от входной двери стих, а после короткой паузы резко продолжился в сторону маминой комнаты. Каждый шаг становился всё громче предыдущего. Ещё громче… и ещё… Когда шаги послышались прямо за дверью, они чуть стихли, но Мари смогла различить их еле слышный шорох, разделившийся по обе стороны от входа в комнату.
– Не дёргайся… – прошептал маньяк ей на ухо, плавно засунув правую руку себе в карман.
Мари уставилась ровно на дверь. Она понимала, что вот-вот дверь откроется и перед ней предстанет тот таинственный незнакомец, пытавшийся скрыть своё присутствие в доме. Однако что можно было ожидать от того человека: спасение или больше страданий? Мари совсем не могла знать… Может быть, это полицейские, сумевшие таки вовремя прибыть на вызов, а может быть, это были приспешники маньяка, готовые сейчас отвести Мари в лес, дабы пополнить свою мёртвую коллекцию её маленькой белой черепушкой с выцарапанной буквой "М" на её макушке. В душе Мари было совсем неспокойно. Большое количество эмоций разрывали её изнутри, боролись за право быть на первом месте. Однако больше всего в её груди терзали друг друга именно страх и надежда.
Страх хотел выдавить из неё все соки, питал в неё все ужасы и кошмары, навевал панику, ожидая всего самого наихудшего, что могло произойти в данный момент времени. Но надежда была непоколебима. Она уповала на прекращение всех её страданий. Как только дверь откроется, все ужасы, всё время изрывающие её добрую душу на части, разом испарятся и никогда больше не посмеют пробудиться вновь. Она не знала, во что верить, поэтому ей просто оставалось наблюдать, вонзившись своими глубокими тёмными, залившимися тяжёлой горечью и страхом, зрачками в одну точку на деревянном дверном полотне. Однако дверь всё никак не хотела открываться. Тишина удручающе давила на Мари, но она, несмотря ни на что, не хотела или не могла оторвать от неё взгляд, зная, что в сию секунду кто-то непременно ворвётся в их комнату. А кто именно: приспешник злодея или вера на спасение? Кто?.. Кто же… Никто не намеревался заходить к ним… Но почему? Не уж-то передумал? Тишина разрезала реальность. Делила её на части, как бы замедляя ход времени.
Мари уже перестала верить в то, что она находится в руках маньяка, что ждёт кого-то за дверью, того, кто, по её мнению, является для неё спасителем или же предводителем смерти. Время будто остановилось, треснуло, распалось на мельчайшие фрагменты, которые плавно опустились под ноги несчастного дитя. У Мари появился шанс сбежать, пока реальность снова не возвратилась, не собрав все свои разобщённые осколки жизни воедино. Однако она не могла. Мари боялась отвести взгляд на секунду, ведь в этот момент с ней могло произойти всё, чего она только не ожидала. Она теперь по-настоящему ощутила самое слабое место человека. Это было время. Оно часто играет с нами, ускоряясь или замедляясь, постоянно заставляя чувствовать напряжение во всём теле. Для одного человека в определённых обстоятельствах минута может пролететь мгновенно, миновав часы или даже дни. Но для другого минута – это часть его жизни, способная кардинально изменить его внутреннее эго, заставляющая человека переосмыслить все этапы своей жизни, безвозвратно изменяя роль в его существовании. Вот и сейчас это мгновение, за которое Мари уже успела полностью поразмыслить о своём бытии, продлилось буквально всего одну минуту, по истечении которой дверь отворилась…
Вернувшись в реальность от громкого удара ноги в дверь, да такого сильного, что послышался хруст отрывающихся с корнями дверных петель, из дверного проёма выбежало два человека, одетых в полицейскую униформу. Оба держали табельное оружие, направленное прямо над головой Мари.
– Это полиция, руки вверх! – прогорланил один из офицеров.
Мари, от неожиданности, попыталась поднять руки, но, почувствовав холодное лезвие на своей шее, передумала. Она заметила растерянные лица полицейских, которые совсем не ожидали увидеть такую картину перед собой. Не выполнив требование полиции, маньяк тут же бросил:
– Быстро разошлись и дали мне выход, иначе из-за вас в деле об убийствах появится ещё одна жертва! – злобно пророкотал он.
Полицейские бегло взглянули друг на друга, затем, будто бы обменявшись мыслями, медленно стали пятиться назад, не опуская прицел с волос Мари. Вдруг она ощутила резкий, но мягкий толчок в спину. Мари непроизвольно двинулась вперёд, не останавливаясь ни на шаг. Когда оба офицера вышли за дверь, один из них отошёл по коридору к прихожей, тогда как второй, освободив проход, оставался на видном месте, держа дуло пистолета на них. Выйдя из комнаты, полицейские оказались по обе стороны от убийцы. Мари поняла, что маньяку такой расклад не понравился, так как сразу же после этого она ощутила ещё более неприятное давление лезвия по её горлу.
– Отошли от меня. Быстро! – в его пронзительном голосе Мари послышала небольшое волнение.
Полицейский, стоявший позади них, отошёл к стенке. Мари вместе с маньяком, завернув направо от комнаты в сторону выхода, заметила, как второй офицер, изначально отошедший дальше по коридору, в левой руке держал что-то похожее на рацию. Скорее всего, пока маньяк со своей жертвой осторожно выходил из комнаты, он быстро сумел доложить обстановку и вызвать подкрепление. По крайней мере, Мари в это очень желала верить. Полицейский последовал примеру своего напарника и также отошёл на безопасное расстояние от убийцы. Маньяк очень аккуратно шёл вперёд, подталкивая Мари и не спуская глаз с офицеров. Дойдя до прихожей, он развернулся спиной к выходу, убрал левую руку с её плеч и, взявшись ею за ручку двери, опустил её и оттолкнул от себя, тем самым открыв себе путь отхода. Маньяк, держа нож у горла Мари, перешагнул за порог, тогда как она продолжала стоять внутри помещения. Полицейские молча, не сводя с него глаз, продолжали целиться в него из своего табельного оружия. Убийца, медленно опустив голову к уху Мари, шёпотом произнёс:
– Прости меня за всё, Мари… Прощай…
Затем, резко убрав нож с её горла, молниеносно рванул, оставив Мари стоять посреди прохода. Полицейские ринулись за ним, чуть ли не сшиб её с ног. Когда они выбежали на улицу, Мари выглянула из-за дверного проёма и стала наблюдать, как оба офицера с криками пытались догнать беглеца, когда тот стремительно от них отдалялся. Три быстро бегущих фигуры вдалеке постепенно тускнели и исчезали, пока и вовсе не растворились во тьме. Мари развернулась и своими безжизненными глазами уставилась прямо в проход, откуда она только что выходила с лезвием у горла. Где только что в воздухе витала очень напряжённая атмосфера, где Мари снова оказалась на грани жизни и смерти. Однако сейчас всё было тихо и спокойно. Казалось, что всего этого пережитого ужаса и не происходило.
Неужели всё кончилось? Маньяка вот-вот поймают, Пашу послезавтра выпишут, а значит, что план "Исток" всё же смог принести определённые успехи. Однако Мари, несмотря на это, чувствовала какое-то странное недомогание, будто в этом доме что-то было не так. Все вещи присутствовали, находились на своём исконном месте, но всё же кое-что определённо не давало ей покоя. После недолгих раздумий она смогла понять, что её тревожило. В доме снова царила та гнусная и невыносимая тишина. Мари за эти страшные, мучительные дни запомнила, что в тех местах, где присутствует гробовая тишина, происходит что-то неладное. Вот и сейчас она пыталась понять, что тут может вызывать у неё такие гнетущие эмоции. Мари вдруг вспомнила слова маньяка: «Прости меня, Мари… Мама этого заслужила…». Она встала в ступор. «Нет… нет…». – не веря его словам, Мари панически начала вертеть головой в разные стороны в поисках матери. Вдруг мама сейчас, как и она, стояла за углом и аккуратно из-за него выглядывала в поисках недоброго человека, недавно появлявшегося в их доме? Однако никого рядом с собой Мари так и не смогла заметить. Она рванула на кухню. Там по-прежнему царил беспорядок, но иной души в ней не оказалось. Мари начала звать свою маму, кричать, просить появиться прямо сейчас. Однако никто не отзывался. Затем она побежала в гостиную, включила свет, но и там на её родном диване мягкого цвета сирени её также не оказалось. Мари не могла поверить, что с ней могло произойти что-то ужасное. Она начинала паниковать, придумывать версии, куда бы её мама могла подеваться. «Может быть, она успела выбежать из дома и вот-вот должна вернуться. Или же сумела где-нибудь спрятаться, а маньяк просто из злости сказал такую страшную фразу», – пыталась уверить в этом себя Мари. Но в любом случае, несмотря на попытки успокоить себя, она никак не могла её отыскать. «Мама… Мама!» – кричала Мари. Однако кроме её голоса, глухо отдающегося от соседних стен, ничего в доме больше не было слышно.
Дальше она забежала в ту комнату, где только что происходил тот «душевный» разговор с её «папой». Пробежав глазами по всей комнате, она остановилась на кровати, на которой лежало что-то, бережно укутанное одеялом. Это что-то по форме походило на человеческое тело. Мари уставилась на него, никак не решаясь подойти к нему. «Мама?..» – прошептала она. Тишина. Страшная, горькая тишина, длившаяся целую вечность. Ноги неожиданно сделались ватными. Сердце очень больно сдавилось, будто непроизвольно уменьшившись в два раза. Голова закипела, плавясь от нестерпимой боли. Перед глазами встала пелена, залившись горькими слезами. При попытке сдвинуться хотя бы на метр Мари теряла много сил. Ноги её тряслись, она была готова сдаться и просто упасть на пол. Но она, дрожа, хватаясь за воздух неравномерными вздохами, медленно шоркала к кровати, шатаясь во все стороны. Сумев с трудом подойти к ней, она очень медленно потянулась трясущимися руками к краю одеяла. Мари аккуратно, ухватившись за краешек, стала осторожно стягивать его на пол. Через пару мгновений на месте подушки, из-под одеяла вывалился клочок белобрысых волос. Такие же волосы были и у её матери…
Мари закрыла глаза, сползла по краю матраса на пол и страшными горькими воплями наполнила дом. Наистрашнейшие предположения, мучавшие Мари, оправдались. На своей же кровати, мягко-алого цвета, лежала её мама. Мари визжала что есть сил, пытаясь выбраться из этого кошмара. Кричала что есть мочи, пытаясь получить ответ на один-единственный вопрос: «За что?..» Она билась в истерике, стучала по полу, вырывала клочья своих тёмных шелковистых волос. Она корила всех за содеянное. Ненавидела всё, причастное к такому горю. Однако ничего вокруг неё не менялось. Мари легла на пол, горько рыдая, всхлипывая, царапая золотистого оттенка линолеум. Она винила всех, кого знала. Винила Пашу за то, что он придумал этот проклятый план по поиску пропавших детей. Винила этого убийцу, представившись её папой, который дошёл и до её семьи и совершил непоправимое. Винила свою маму за то, что она не сумела уберечь себя… Винила себя за то, что участвовала во всей этой истории…
С этого момента Мари всё поняла. Это был вовсе не её отец. Это был маньяк, скрывавшийся под его маской. От его папы не осталось ни единой частицы милосердия, а только гнев, злость и бесконечное мщение. Она отказывалась верить в иное. Мари, недолго пролежав в луже своих горьких детских слёз, с огромной слабостью смогла вскарабкаться на кровать. Затем, обрисовывая всю розовую постель крохотными пятнышками горечи, легла рядом, обняла свою укрытую мягким одеялом маму и так же, как и она, закрыла глаза, в надежде больше никогда их не открывать. Смысл жизни Мари теперь был точно потерян. Она потеряла практически всё, что имела: память, друзей, семью… Больше не было смысла к чему-то стремиться и что-то продолжать делать, когда сама жизнь делает всё возможное, дабы человек перестал верить в надежду. Мари лежала рядом со своим самым любимым человеком на свете, глубоко жалея о том, что она совсем недавно считала его предателем, не разъяснив ситуацию полностью. Она мечтала только об одном, чтобы все страдания её прекратились, и она смогла вернуться на два дня раньше, где она ещё была беззаботным и счастливым ребёнком, где никакого плана «Исток» в помине не существовало, а её друзья и мама были живы и счастливы и продолжали создавать свои планы на будущее. Пролежав так несколько минут в полной тишине, Мари уснула, оставив все свои горькие, давно истязавшие её мысли глубоко внутри.
XII. Печальная улыбка
Мари лежала на мягком и очень удобном раскладном кресле тёмно-зелёного цвета в достаточно уютной и чистой комнате. Слева от неё стоял деревянный письменный стол серого оттенка, который немного поблёскивал от яркого свечения люстры благодаря равномерно облицованному слою лака. На нём лежала небольшая стопка бумаг, различные канцелярские принадлежности, стоял монитор и небольшие настольные белые часы, стоявшие на выгравированной деревянной подставке. Они монотонно тикали, каждый раз напоминая о непрерывно текущем времени. Сколько точно Мари уже успела провести в этой комнате, она точно не могла знать, так как глубоко была погружена в свои тревожные мысли. Спереди от неё, прилегая к стене по левой и правой стороне от двери, висело множество полок, на которых стояло многочисленное количество разнообразных книжек. В основном, все они были предназначены для изучения психологии человека, раскрытия его разума, объяснения его сущности и принадлежности миру. За спиной Мари находилось панорамное окно. Глядя в него, можно было рассмотреть большое количество высоких многоэтажных зданий, простирающихся вдоль друг на против друга и бесконечно тянущихся куда-то далеко по горизонту вдаль. А если взглянуть в самый низ всех этих разросшихся от безгранично подавляющих всю планету человеческой расы многоквартирных домов, то можно увидеть широкую автомобильную трассу, по которой каждый день, каждый час проезжают постоянно спешащие куда-то люди. Мари за всю короткую, но достаточно насыщенную печальными событиями жизнь впервые находилась так высоко над землёй. Однако все эти виды вокруг неё не восхищали её, а скорее пугали своими размерами, так как она совсем не узнавала эти места. Её родной посёлок Гренвильд даже и не стоял рядом по сравнению с этим городом. Что она здесь делает, и как она тут оказалась, Мари знала ответ, но никак не могла осознать его в полной мере. Вдруг она услышала щелчок. Напротив неё открылась дверь, а из неё вошла какая-то неизвестная ей личность, державшая в руках небольшую папку с документами. Но Мари, просто понуро глядя в пол, даже украдкой не попыталась взглянуть на вошедшего.
– Привет, Мари, – послышался приятный, молодой женский голос. Незнакомка прикрыла за собой дверь. – Как тебе новый дом? Познакомилась с ребятами?
Мари ничего не ответила. Она продолжала безжизненными глазами всматриваться в серо-белый паркет. Между ними просочилась тишина, каждую секунду прерывающаяся тиканьем настольных часов. Каждая такая секунда периодически отбивалась от стен, заполняя небольшую уютную комнату ритмичными щелчками. Вдруг незнакомка двинулась в её сторону. Шаги, чётко отстукивая о паркет, заглушили мимолётные, плавно растворяющиеся в воздухе звуки времени, сменившиеся на лёгкое и быстрое эхо от клацанья каблуков. Прошагав до противоположной половины комнаты, она уселась за свой рабочий стол, положив рядом с собой папку с документами. Затем она открыла его, вынула оттуда пару листиков, взяла ручку и начала не торопясь что-то туда вписывать. Тем временем Мари продолжала лежать на мягком тёмно-зелёном раскладном кресле, не обращая внимание на всё, что происходило вокруг неё. Где она, кто сидит рядом, что с ней сейчас творится – эти вопросы теперь мало её волновали, а то и вовсе не имели для неё значения. Проще говоря, Мари начала считать, что её жизнь полностью перестала играть какую-либо роль в повседневной суматохе обычных зевак, иначе что же оставалось делать дальше, полностью потеряв всех тех людей, помогавших несмотря ни на что добиваться ей поставленных целей благодаря их поддержке и постоянной вере в надежду? Ни одного ответа на поставленный вопрос Мари за всё это время так получить и не сумела, ведь не было больше ни единой опоры, способствующей также дальше, как и когда-то в совсем недалёком прошлом продвигаться по ступеням своего жизненного пути.
Вдруг женщина перестала писать, положила ручку на стол, скрестила пальцы рук и сказала:
– Мари, меня зовут Екатерина Владимировна. Можешь называть меня просто Катей. Я ваш общий детский психолог. Работаю здесь давно, постоянно помогая тем ребятам, которым нужна психологическая помощь. Моя задача – это поговорить с теми, кто чувствует себя, так сказать, не в своей тарелке, кому трудно освоиться в новом доме, у кого произошли трудные жизненные ситуации, мешающие дальше продолжать жить нормальной жизнью. Меня не бойся, можешь говорить со мною искренне, я твой друг, – с улыбкой произнесла она.
Психолог говорил очень мягко, создавая спокойную, дружественную атмосферу. Но Мари на это ничего не отвечала. Она, чуть свесив голову с кресла и смотря под себя, продолжала лежать, будто никого, помимо неё самой, в комнате больше не присутствовало.
– Мариша, дорогая, послушай. Я здесь, чтобы помочь тебе. Чтобы помочь тебе справиться со всеми трудностями, которые ты пережила. Ты можешь рассказать мне обо всём, что думаешь. Выскажись, тебе станет намного легче. Что тебя тревожит?
Однако она так и продолжала молчать. То ли из-за неприязни, то ли из-за отсутствия слов, то ли от бесконечно нахлынувшей на неё устали, окутавшей все её последние радостные эмоции. Ей хотелось просто побыть одной, несмотря на то, сколько на это потребуется времени. В данный момент она желала только остаться наедине с самой собой и своими охватившими её до глубины души навязчивыми пороками собственного сознания.
– Маришь. Я знаю, что с тобой произошло. Я прекрасно понимаю, какие ужасы ты пережила. К тому же усугубляет тот крайне печальный инцидент с твоим другом – Пашей… Я его тоже прекрасно понимаю. Не каждый человек переживёт такие муки совести. Но послушай, самовольная кончина, кто бы ни говорил, не является выходом из какой-либо сложившейся ситуации. Сильный человек остаётся живым, несмотря ни на что, тогда как слабый готов пойти на всё, главное не брать на себя ответственность. Но ты же, Мари, не такая. Ты сильная девочка…
Мари продолжала молчать, большим пальцем руки слабо поглаживая мягкую замшевую обивку кресла.
– Маришь… Как бы банально это ни звучало, но то, что я скажу – действительность. Жизнь продолжается, и никуда от неё не деться. Чтобы ни случилось, каких бы ты бед ни пережила, ты продолжаешь жить, продолжаешь питаться, двигаться, дышать. Каждый человек по-разному переживает ту или иную утрату, однако, во всяком случае, человек адаптируется к нынешней реальности и принимает ту действительность, которая сейчас находится перед ней.
Мари слушала все эти нравоучения, внимала каждое слово, однако в ней всё равно не зажигались искры жизни, заставляющие её продолжать жить дальше, радоваться мелочам. Мари понимала, что Катя хотела помочь ей. Хотела покрыть все незыблемые тяготы её периода в жизни. Но Катя не могла понять одного: потерять буквально всё за какие-то два дня – это невыносимые страдания, страшные мучения совести, легко способные довести человека до мрачной и последней в жизни апогеи. Однако Катя продолжала хоть как-то пытаться облегчить её страдания, стараясь их притушить желанием жить, желанием ощущать мир вокруг себя.
– Все мы когда-то в жизни ощущали неприятное чувство пустоты в себе после тяжёлой утраты, – продолжала она. – Мир сразу же начинал терять краски. Становиться невзрачным, неинтересным. Но ведь почему мы должны отказываться от своей собственной жизни, вредя своему ментальному, эмоциональному, а после и физическому здоровью? Почему мы после тяжёлых периодов не хотим дальше следить, как на наших глазах меняется мир, меняется жизнь на Земле? Почему мы забиваемся в угол, уходим в себя, полностью забывая о собственном существовании? О собственном островке жизни, перекрывая дорогу себе к таким же людям, как и "я"? Наша человеческая раса вовсе не должна была существовать, если бы не тысячи совпадений, благодаря которым мы сейчас и живём в данный момент времени. Благодаря которым мы сейчас ходим здесь, общаемся друг с другом, выполняем какие-нибудь домашние или рабочие поручения. Наше рождение – это поистине чудо. Нам даровано трогать мягкую весеннюю траву, чувствовать, как прохладный осенний ветерок входит и обволакивает твои лёгкие, слышать щебетание таких же удивительных существ, как птицы, которые так же, как и мы, прошли миллионы лет эволюции, дабы сейчас жить и продолжать свой род. Слышать завывание ветерка, ощущать по-настоящему прекрасные запахи, которые не всё живое на нашей планете способно чувствовать. И мы должны осознанно от всего этого отказываться? Наши родители даровали нам жизнь, дабы мы жили и процветали, созидали и строили, чтобы мы могли создавать новые жизни и помогать нынешним для достижения последующих целей. Иначе наши родители не простили бы нам то, если бы мы по-настоящему не прочувствовали бы все эти прекрасные моменты в нашей жизни… – Катя чуть ближе нагнулась в сторону Мари. – Мы ведь для этого и живём, не так ли? – чуть шёпотом произнесла она.
Мари прекрасно понимала все эти слова, однако никак не могла пробудить их в себе раньше в силу своего незрелого возраста. Психолог на то и есть психолог, позволяющий раскрыть в тебе те моменты из жизни, лежащие глубоко внутри за ширмой повседневных забот, из-за которых человеку трудно самостоятельно пробиться в истину. Однако, поняв всё это наконец сейчас, Мари захотела было что-то сказать. Она подняла голову и, застыв в такой позе, не произнесла ни слова, впервые взглянув на Катю. Её волосы были светлыми, гладко вычесанными. Её зрачки были глубокими с облегающей по кругу блестящей коричневой радужкой. Её улыбка была такой простой и радостной, что на душе Мари неожиданно стало легче и спокойнее. Почему один только взгляд растопил, казалось бы, уже давно потухшее от грубой тоски сердце? Ответ был прост: в миловидном личике Кати ей на секунду привиделась её мама. Мари, сверкнув своими детскими зачахлыми бусинками, захотела вскочить, подбежать к ней и обнять так сильно, как никогда не обнимала её раньше. Захотелось обволочь её всеми фибрами души, коснуться горящего материнского сердца и больше не отпускать. Захотелось снова почувствовать тёплые руки мамы, которые, как магический купол, защищали ото всех невзрачных тревог и страхов, когда-то окружавших в таком наивном и беспечном возрасте. Но как же было досадно осознавать, что на самом деле это был не подарок судьбы вследствие бесчисленных истязаний изнурённого рассудка, а необычайная схожесть, от которой всего лишь на мгновение она стала самым счастливым человеком на свете. Секундное воодушевление, сумевшее снова пробудить, казалось бы, уже навсегда усеянную грустью и тоской душу Мари, поспособствовало ей снова оказаться в реальном мире: вспомнить, кто она и какую роль играет для себя и для всех людей в обществе. Она так же, как и четыре года назад, снова смогла начать жить заново после тяжёлого периода апатии и скорби. Но на этот раз ей полегчало не от тех самых таблеток, безвозвратно разделивших её воспоминания на до и после, перерезавших последний путь к её родным воспоминаниям, а после небольшой схожести её нового друга Кати и её любимой мамы… Мари после недолгой паузы с большими усилиями смогла произнести свои первые слова за целый месяц тягостного безмолвия с начала обрушившего на её жизнь и жизнь её ребят губительного плана "Исток" и отнявшего почти все совсем ещё ранние жизни "Юных сыщиков", которые, к глубокому сожалению, не сумели закончить свои несбывшиеся планы и выстроить именно свою собственную неповторимую и такую бесценную историю… Мари произнесла:
– Вы п-похожи на мою м-маму… – слабым заикающимся голоском вымолвила она.
Катя совсем не ожидала именно такого ответа. Она ждала чего угодно от маленькой девочки, у которой оборвались все мягкие, счастливые узы семьи и дружбы, державшие её на пути к творению собственной жизни. Однако она не ожидала именно таких детских и трогательных слов. Её брови приподнялись, лоб сочувственно нахмурился, но уголки рта так и остались в приподнятом положении. Было видно, что ей было очень жаль Мари. Кате стало трудно продолжать свой монолог, не ответив взаимностью на такое милое, наполненное сильной болью в душе крохотное предложеньице. Поэтому она медленно встала со стула, подошла к Мари, присела рядом на корточки, положила свою руку ей на маленькую детскую кисть и, смотря на неё такими же печальными глазами, как и она, ответила:
– А ты похожа на мою дочку. У неё такие же красивые и скромные глаза, как у тебя…
Мари смотрела на Катю. Та молча, глядя прямо в её искренние, несчастные глаза, улыбалась. Мари почувствовала, как внутри неё всё внезапно сжалось. Ей неожиданно стало ещё теплее и спокойнее, чем было. Внутри всё горело так, будто бы кто-то разжёг огонь в её опечаленном сердце. Все проблемы, ютившиеся вокруг неё, мигом позабылись. Казалось, что Мари находилась возле родного человека, который желал, дабы, несмотря ни на что, она была счастливой. Вдруг её тело обволокли такие тёплые и нежные, будто материнские, руки. Сердце разгорелось с такой силой, что оно смогло было растопить любой чёрный и безотрадный лёд, освободив из него все яркие и благие эмоции, подпитывающие Мари желанием жить, желанием продолжать свою историю. Она закрыла глаза, также мягко окутала Катю своими детскими ручонками и положила свою голову ей на плечо. Для Мари мир словно остановился. Она не слышала ничего, кроме своего дыхания и собственного биения сердца. Перестала ощущать вокруг себя пространство. Позабыла обо всём, что когда-то доставляло ей печальные эмоции. Она ощущала только чьё-то близко бьющееся сердце и словно материнские, как тёплое бархатистое одеяло, руки, нежно окутавшие её тело. Мари поняла, что этот человек не просто обычный психолог, умеющий дарить возможность людям взглянуть на мир, на свою жизнь под совсем иным углом. Это человек, благодаря которому Мари могла получить второй шанс на продолжение бесценной и непохожей на другие своей собственной биографии, своей собственной истории. Это человек, способный защитить её от любых невзгод, помочь ей преодолеть все страхи и трудности, поджидающие её у порога в жизнь. Ведь она похожа на такую же красивую, милую, сияющую от доброты единственную звезду на фоне чёрного и невзрачного мира, как космос – её маму. Наконец, Мари смогла за долгое время снова ощутить на себе настоящее счастье. Добрый лучик надежды смог пробиться через тёмные тучи страданий и вонзиться в её крохотное детское сердечко. Отныне теперь она ничего не боялась. За долгое и мучительное время Мари впервые заулыбалась.