Кирилл Олегович Михайлов
Черепа
VI. Черепа
Мари занервничала, быстро взяла Олин фонарик, дабы было не так страшно, и начала ходить из стороны в сторону. Она поняла, что осталась одна в этой тёмной, беспросветной гостиной, слушая, как мальчишки сверху, так далеко от неё, носятся из угла в угол, пытаясь докричаться до Оли. Мари не знала, что ей делать. Она не могла просто стоять на месте и слушать, как парни пытаются отыскать Олю. Вдруг с ней действительно что-то случилось? Может, ей стало плохо, и она вышла подышать на улицу? Но тогда откуда появился сразу тот скрип на лестнице после того, как что-то упало в гостиной? Или зачем ей оставлять свой единственный источник света и куда-то уходить, когда она знает, что в данный момент времени находится одна в очень тёмном помещении, куда не проходит даже свечение луны? Всё было очень странно и запутанно. Эти вопросы терзали Мари, и она очень хотела помочь мальчикам отыскать Олю, но не могла, ведь Паша велел оставаться здесь – на первом этаже.
Со всех сторон на неё морально давил топот ребят, пропажа Оли, этот жуткий гнилостный дом, от которого постоянно пахло сыростью и плесенью, очень тёмная и мрачная гостиная, которую еле как освещал только один маленький фонарик. Все эти факторы страшной силой наплыли на Мари. Ей хотелось просто забиться в угол, засунуть голову в ноги, дабы не видеть эту тьму, за которой скрывается необъяснимое зрелище, и закрыть руками уши, чтобы не слышать этот нервный топот по всему второму этажу. Вдобавок ещё ко всему, будто этого всего было недостаточно, Мари вспомнила про тот странный символ за шкафом. Что это вообще за череп такой и что за буква «П» на его лбу? Может быть, это вовсе и не буква была, а недорисованное изображение на нём? Дверь, символ или обычный прямоугольник? Нет, чушь какая-то… А если это просто порядковый номер в виде буквы, чтобы не забыть, к чему этот череп относится? Или, допустим, эта буква – чья-то аббревиатура? Начало какого-то слова? Может быть – начало имени?
Мари стало страшно от такой мысли. А что, если действительно это не просто символ или что-то вроде порядкового номера, а первая буква имени, относящаяся к реальному человеку? Но чьё имя может быть выгравировано здесь, ведь имён на букву «П» существует огромное количество: Полина, Паша, Пётр, Потап… Пока непонятно… А что насчёт этих выжженных глаз? Вдруг это было сделано не просто так, а, скорее всего, тоже связано с буквой? Может быть, этот человек пожертвовал собой и сжёг себя ради кого-то или наоборот, его сожгли за что-то? Мари пыталась добраться до истины, но в данной обстановке это было крайне непросто. Дом был, конечно, очень старым, но нельзя было сказать, что он простоял здесь несколько веков, а, соответственно, карикатура могла быть нарисована хоть вчера, хоть и пять лет назад, но никак не больше десяти, иначе бы мел растёкся от постоянных ливней в лесу, ведь расщелин в этой усадьбе было больше, чем окон и дверей вместе взятых.
Мари продолжала в глубоких раздумьях ходить из стороны в сторону, не глядя, куда наступает. В результате чего она споткнулась об какую-то выпирающую железяку на полу. Мари упала, успев под себя подставить руки. Ей повезло, и она никак не поранилась, однако фонарику повезло меньше: он выскочил у неё из рук, ударился об деревянный пол и отключился. В помещении нависла тьма. Мари в лежачем положении пыталась нащупать фонарик, но никак не могла его найти. Полный мрак, страшный топот, выжженные глаза черепа – Мари непроизвольно начала прокручивать все эти мысли у себя в голове, вследствие чего у неё начала нарастать паника. Она привстала и, ползая на коленках, пыталась трясущимися руками быстро нащупать фонарик. Но его всё не было и не было. Мари начала тяжело дышать, стала терять сознание. Ладони тряслись, а на лбу выступил холодный пот. Вдруг на полу она нащупала что-то стальное и продолговатое. Это был её алюминиевый фонарик. Она быстро взяла его и начала щёлкать по кнопке. Не работал. Мари стала стучать его об свою ладонь. Фонарик стал подавать признаки жизни, периодично зажигался и потухал, но как только она переставала им стучать, фонарик полностью гас. Мари со всей силой стукнула корпусом фонарика об пол, и он тут же заработал. Она быстро обвела им всё помещение. Никого рядом не было. Ноющую тишину нарушал только гулкий топот, доносящийся сверху. Мари села на пол и начала мерно переводить дыхание, дабы успокоить себя и унять панику.
Как только Мари оклемалась, она вспомнила, что споткнулась обо что-то выпирающее из-под пола, чего раньше не было. Она направила туда свой фонарик. На том месте, где недавно лежал ковёр, до момента, как Паша споткнулся и пододвинул его, находился какой-то маленький стальной предмет, имеющий вид объёмной подковы. Такую непонятную вещь Мари видела на очень старых дверях прошлого столетия, служившей для стука в дверь. Она вспомнила, что такое приспособление когда-то раньше называли кнокером. Однако это совсем не было на него похоже, ведь в обычном кнокере, к дополнению, было приделано ещё какое-нибудь выструганное из металла животное. К тому же он крепился исключительно на дверь. В данной ситуации всё было совсем да наоборот. Мари не могла понять издали, что всё же из себя представляла эта штуковина. Необходимо было её взять в руки и повнимательней осмотреть с разных сторон. Аккуратно поднявшись на ноги, она подошла поближе, взялась за него и, попытавшись поднять, на удивление, у неё ничего не получилось. Он был намертво прикреплён к доскам. Мари взялась за край ковра и отодвинула его в сторону. Когда ковёр был на достаточном расстоянии от любопытного предмета, Мари снова направила на него луч от фонаря. На месте ковра оказалась небольшая квадратная дверца в полу, ручкой которого и оказалась эта подкова. Скорее всего, это был погреб. Но как? В этом доме же есть цокольный этаж. Как между цокольным и первым этажом может быть какой-то погреб? Может быть, погреб совсем мелкий, буквально полметра в глубину? Нужно это проверить…
Мари взялась за ручку погреба и потянула его вверх. Дверца с хрустом поддалась. В этой усадьбе, казалось, всё может сломаться, если приложить ещё чуть больше усилий. У этой дверцы не было петель, поэтому Мари, с натяжкой, смогла его чуть приподнять и оттащить в сторону. Положив дверцу на пол, Мари посветила в этот загадочный погреб. Ей предсталась картина, от которой она, неожиданно для себя, встала в ступор, а «мурашки» молниеносно пробежалась по всему телу. Она снова почувствовала прилив всех тех эмоций, которые она ощутила при первой встрече с усадьбой. Однако эти эмоции были в несколько раз кошмарней и страшней, от которой жуть пробирает с головы до ног, от которой коленки начинают трястись, в глазах мутнеть, а ноги перестают держать. Мари хотела кричать, вопить от ужаса, но не могла, потому что она просто перестала чувствовать своё тело, оно теперь не принадлежало ей, оно просто остолбенело, превратилось в каменную статую. Вдохнуть уже не представлялось возможным, лёгкие больше не поддавались, в них перестал циркулировать кислород, ведь они также замерли, как и всё тело… Мари просто оставалось наблюдать за этим и надеяться, что у неё не потемнеет в глаза и она не упадёт в обморок от всего этого кошмара, который мог быть только во сне. Но это был не сон. Это была реальность…
Мари ещё не могла полноценно осознать, но она уже точно поняла, что это зрелище она запомнит на всю свою оставшуюся жизнь. Оно будет преследовать её в кошмарах и в иных сновидениях, ведь перед ней в небольшом погребе шириной метр на метр лежали десятки черепов. Это были чистые белые черепа, на которых, как и на той карикатуре за шкафом, были выгравированы острым предметом множество букв.
На один такой череп приходилась одна большая буква. Черепа не умещались в такой маленький погреб, поэтому они лежали ровно друг на друге, образуя как бы слоённый незаконченный пирог. Слоёв было всего два, однако в длину и в ширину черепов простиралось огромное множество. «М», «Ф», «К», «С», «П», «А» и ещё десятки букв на таких же десятках и десятках черепов были старательно высечены. Мари не могла понять, настоящие ли они или нет, но она уже точно поняла, что пора уходить… нет, убегать… нет, удирать из этого дома как можно скорее. Она хотела сделать шаг в обратную сторону от погреба, но забыла, что её ноги были приклеены к полу от страха. Она качнулась назад, не сумев удержаться, и упала спиной на доски. Мари почувствовала очень болезненное ощущение от удара, но доски были сырыми, полумягкими, поэтому они слегка смягчили падение. Она ещё несколько секунд приходила в себя, пока полностью не осознала, что лежит на полу, тогда как перед ней в погребе выглядывают теменные участки черепов с высеченными буквами. При одной мысли о том, что эти черепа могут быть настоящими, у Мари начинали появляться рвотные позывы.
Внезапно прозвучал громкий голос, разбивший стену одиночества и страха:
– Женя, ты нашел Олю?!
Тишина. Ответа не последовало. Прошло ещё пару мгновений, как вдруг со второго этажа донеслось:
– ЖЕНЯ!!! – со всей силой прокричал Паша, да так громко, что Мари захотелось было закрыть уши. От этого страшного вопля даже не то, что Женя должен был его услышать, кажется, все звери в округе должны были прекрасно уловить этот нечеловеческий рёв.
Но, к удивлению, даже после такого взвизга ответа не последовало.
– ЖЕНЯ!.. ЖЕНЯ!.. ОЛЯ!!!
Всё продолжался этот неугомонный возглас. Мари не понимала, то ли Паша зовёт их, то ли просто кричит от ужаса. Она начала снова впадать в панику. Мари уже не хотела понимать, что здесь вообще происходит, не хотела и вовсе здесь больше находиться. Мари только хотела закрыть глаза, чтобы не видеть всего этого кошмара и очутиться у себя дома, рядом с друзьями, рядом с мамой… Вовсе забыть обо всей этой вылазке, чтобы и в помине не было о том, что она была в этом страшном лесу, видела эту мрачную усадьбу, нашла эти жуткие… белые… черепа…
Вдруг шаги со второго этажа молниеносно переместились на лестницу. Мари навела в ту сторону фонарик. Она увидела, как Паша, весь мокрый, с каплями пота на лбу и красным лицом, начал быстро спускаться по лестнице. Он стремительно, перепрыгивая со ступеньки на ступеньку, повернул голову в сторону гостиной и громко проговорил:
– Мари, нам нужно срочно сваливать из этого домА-А-А-А-А…
Вдруг Паша в темноте, не смотревший под ноги, оступился и полетел вниз по лестнице. Вся эта массивная туша со страшным грохотом стала кубарем катиться к первому этажу, ломая все ступеньки под собой. Мари, с ужасом наблюдая за мучениями Паши, старалась не упускать его из виду, подсвечивая фонариком. Докатившись до последней ступеньки, он рухнул на пол лицом вниз. Щепки со сломанных досок приземлились на его иссечённое тело. Весь этот страшный гул плавно перетёк в безмолвие и тишь, а в доме снова воцарилась тишина, будто всего этого грохота и не было. Мари, ошеломлённая такой неожиданностью, не сводя фонарика с Паши, осторожно начала к нему приближаться. Это неприятное затишье, появившееся в усадьбе, не успокаивало, а только нарастало тревогу. Вся эта тишина, витающая по дому, обрывалась только глухими и протяжными скрипами досок от её шагов. По мере приближения она заметила, что Паша совсем не дышал. Мари, подойдя к нему, опустилась на колени и решила дотронуться до него, чтобы удостовериться, что он живой. Она положила руку ему на грудь. Дыхания не было… Мари жутко испугалась. Она трясущимися руками прикоснулась к его предплечью, дабы измерить пульс. Не нащупывается… никак… его попросту нет…
Мари чуть отступила от Паши, дабы осознать то, что произошло. Она никак не могла поверить в то, что всё так мгновенно может кончиться. Она снова подошла к нему и попыталась его перевернуть на спину. Не получалось, слишком массивный. Тогда Мари схватилась за его плечо и с большим усилием всё же смогла перекатить его на другую сторону. Перед ней открылась страшная картина. Она увидела, как на его лице было многочисленное обилие царапин. Его руки и ноги были все в ссадинах и синяках, а вся футболка была испачканной, рваной и в большом количестве занозок. У Мари от жалости к Паше на глазах появились слёзы. Она присела рядом с ним и начала тыкать в него пальцем, бить по щекам, пошатывать в разные стороны. Безрезультатно. Как же у него всё будет болеть, когда он проснётся. Но ведь он же проснётся?
– Паша… вставай… пожалуйста… – тихим голоском простонала Мари, с большим комом, застрявшим в горле. – Пожалуйста… не оставляй меня одну… здесь… – Мари положила свои руки ему на грудь, схватила его за футболку и начала плакать. – Пожалуйста… умоляю тебя… проснись… – Она начала рыдать. Её слезы стали литься по щекам, капая на его футболку. Она боялась остаться одна. Боялась потерять всех друзей и не дойти до дома. Голова Мари не удержалась и упала ему на грудь. Теперь она рыдала ему в пыльную и порванную футболку. Мари не хотела впускать в голову тот факт, что она теперь осталась одна в этом тёмном и опасном лесу. Она и вовсе не хотела прогонять эту мысль у себя в голове. Мари просто сидела и тихо питала горькими слезами пыльную футболку своего уже бывшего друга…
Вдруг Мари почувствовала, как её голова приподнялась. Она от испуга полностью подняла голову и с красными, полными слёз глазами, впилась ими в Пашу. Он сначала лежал неподвижно, работая грудной клеткой, затем резко открыл глаза, глядя на потолок, а после жадно втянул в себя воздух, будто не дышал уже целый час. Мари отпрыгнула от него, спешно утирая слёзы, взяла фонарик, валявшийся у неё под ногами, и посветила на Пашу, чтобы посмотреть, что сейчас с ним происходит. Тот после жадного входа сначала громко несколько раз откашлялся, а после захотел встать, но, приподнявшись буквально на пару сантиметров, снова упал на пол и протяжно простонал:
– А-а-а… нога…
Мари посмотрела на его левую ногу. Она выглядела немного по иному при сравнении с правой. Берцовая кость была неестественно выгнута в другую сторону. Мари была неимоверно рада тому, что самые страшные подозрения не оправдались. Однако как бы она ни горела желанием его обнять просто потому, что он живой и она теперь не одна в этой усадьбе, где по непонятной причине пропали Женя и Оля, Мари не могла. Сейчас Паша нуждался точно не в ласках, а в первой помощи.
– Скорее всего, это перелом… – вынесла страшный вердикт Мари. – Не двигайся, я тебе сейчас попробую наложить шину.
Мари аккуратно разорвала его уже испорченную футболку, превратив её в продолговатую ткань. Затем взяла более-менее две подходящие доски от сломанных ступенек и расположила их по обе стороны от сломанной ноги. В этот момент они услышали, как кто-то на улице резко захлопнул парадные двери и засунул большой деревянный засов в дверь. Мари метнулась туда и попыталась выйти, но не смогла. Выход был заблокирован.
– Кто это? Откройте!!! – Мари начала судорожно тарабанить в дверь. Но это было бессмысленно. Дверь была массивной, и сломать её практически не представлялось возможным.
Она вспомнила, что в доме есть окна, но выйти через них также не представлялось возможным. Они были слишком высоко от пола, а если и попытаться взобраться на них, то можно было пораниться об острые края стёкол, лежащих на подоконниках. Неужели они действительно теперь в ловушке? Что делать? Куда бежать?
– Мари… – хриплым голосом проговорил Паша. – Послушай…
Мари подбежала к Паше, присела на коленки, наклонилась к нему и стала внимательно слушать:
– Мари… В этом доме есть цокольный этаж, окна которых расположены в сантиметре от земли. В большинстве отверстий для окон вовсе нет стёкол. Я это заметил, когда мы только подходили к дому. Поэтому ты можешь спуститься туда, подойти к окну без стёкол, подставить под себя что-нибудь, чтобы взобраться туда, вылезти и убежать из этого чёртового дома.
Мари посмотрела на Пашу как на сумасшедшего.
– Ты что, предлагаешь мне одной бежать по тёмному лесу без компаса, так ещё и оставив тебя одного в этой усадьбе ночью в нескольких километров от дома?!
Паша аккуратно, правой рукой потянулся к правому карману, засунул туда руку, а после достал оттуда компас и положил его на пол прямо перед Мари.
– Подожди, – удивлённо спросила его Мари. – Компас же был у Жени…
– Нет больше Жени… – с пустым взглядом, смотря в пол, проговорил Паша, – как и Оли…
Мари, кажется, испытала чувство дежавю. Она столько раз испытывала шок за такой короткий промежуток времени, что сейчас ей показалось, что это уже точно была шутка.
– Когда мне не ответил Женя на втором этаже, я побежал в ту комнату, куда он должен был пойти искать Олю. Когда я туда зашёл, я увидел чью-то ногу, выглядывавшую за кроватью… Я подошёл к ней и увидел их… мирно два бездыханных тела, лежавших рядом друг с другом, – Паша ещё раз немного откашлялся и продолжил. – Подойдя к ним ещё ближе, я посветил им на лицо и увидел синие пятна на шее. Это были следы удушья. Я понял, что им уже не помочь, и тем более пора уже сваливать, пока мы не оказались рядом с ними. Но… я так понял, судьба хочет, чтобы я оказался как раз таки рядом с ними…
Паша замолчал, переведя свой взгляд с пола на глаза Мари. Она испуганно смотрела на него, не хотела верить своим ушам. Самый сильный человек в их команде хотел сдаться… А остальных из их команды больше нет… Больше нет в живых…
– Мари… – полушёпотом продолжал Паша, взяв Мари за руку. – Тебе сейчас нужно бежать, пока ещё есть шанс… Ты меня не сможешь с собой взять, так как я большой и не смогу влезть в окно. Так ещё у меня нога сломана, со мной ты будешь ковылять по лестнице два часа, а этот чёртом маньяк может прийти в любую секунду…
– Но ты же говорил, что маньяка не существует… – со слезами на глазах проговорила Мари.
– Я знаю, – очень грустно прошептал Паша. – Значит, я был неправ… Я сделал роковую ошибку, потащив вас всех сюда, полностью не удостоверившись в том, что эта глупая байка может оказаться правдой… Прости меня, Мари… как же я ошибался…
Мари крепче сжала руку Паши и, плавно опуская голову, начала всхлипывать. Почему мир так жесток? Чем они заслужили такую участь? Скорее всего, для неё это было самое трудное решение в жизни: или бросить Пашу, но остаться жить с муками совести до конца её дней, или попытаться спасти его, но есть огромный шанс того, что она навсегда останется здесь со своими друзьями. К большому для неё сожалению, все решения были уже предопределены за неё. В комнате позади неё раздались шаги. Мари обернулась и увидела чёрный силуэт, стоявший в проёме двери, где буквально двадцать минут назад Женя с Пашей нашли карикатуру в виде черепа с буквой.
– БЕГИ!!! – проорал Паша что есть силы.
Мари ни секунды не думая схватила фонарик и рванула в сторону входа в цокольный этаж, который находился правее между ней и человеком в тёмном обличии.
Она добежала до двери, мгновенно её распахнула и молниеносно ринулась по ступенькам вниз, освещая фонариком путь. Мари стремительно спускалась, топоча ногами по прогнившим ступенькам. Грохот стоял такой, будто она не бежит, а также, как и Паша, кубарем катится вниз. Спустившись, Мари направила фонарик вперёд, судорожно ища выход. По левую сторону цокольного этажа проходили ряды окон, находившиеся на голову выше Мари. В самом дальнем окне стёкол вставлено не было, и это был прекрасный шанс поскорее выбраться из этого дома ужасов. Однако она не могла до него достать ввиду своего небольшого роста. Она, конечно, могла достать руками до окна, но взобраться без помощи посторонних предметов ей не представлялось возможным. Мари лихорадочно начала водить фонариком по комнате в надежде найти какую-нибудь вещь, на которую можно встать и перелезть через окно.
Вдруг появились шаги на лестнице… Мари поняла, что маньяк решил покончить с ней первой, а затем взяться и за Пашу. От такой мысли она ещё сильнее начала впадать в панику. Фонарик уже не мог нормально светить в одну точку, потому что свет, исходивший от него, начинал бегать по всей комнате из-за дрожащей руки Мари. В цокольном этаже было большое количество разных вещей: от обычных домашних инструментов до бытовой техники. Мари искала подходящую вещь, которая находилась недалеко от окна и была возможность в его перемещении. Ей в глаза бросился большой стальной стеллаж, который как раз-таки и находился в пару метров от этого отверстия и был идеален под его высоту. Искать другие вещи, которые были легче и ближе к этому окну, у Мари попросту не было времени. Она уже чувствовала, как маньяк уже почти дышит ей в затылок. Она подбежала к стеллажу, положила на него фонарик и начала двигать его к окну. Стеллаж был очень большим и тяжёлым, к тому же он создавал крайне неприятный монотонный скрежет, царапая своими стальными ножками об бетонный пол, подавляя звуки приближающихся к ней шагов со стороны входа в цокольный этаж. Благо стеллаж был пустой, и Мари сумела достаточно быстро его подвинуть к боковой стенке ровно под оконный проём. Она начала аккуратно, но быстро карабкаться по холодным и пыльным полкам стеллажа.
Когда она взобралась на последнюю полку, Мари уже хотела просунуть голову в отверстие, где витал свежий воздух, царила ночь и светили звёзды, на которые она так жаждала посмотреть после выхода из леса. Однако, её желания не разделялись с обитателем этой злосчастной усадьбы. Вдруг кто-то её взял за шкирку и со всей силы кинул обратно на бетонный неровный пол. Мари очень больно ударилась спиной и головой, выбив из лёгких весь воздух. Она не успела открыть глаза и понять, что произошло, как на её грудь кто-то сильно надавил ногой, да так, что Мари не могла вздохнуть, восполнить кислород после падения с метровой высоты.
– Куда ты намылилась? – прозвучал в темноте грозный голос, чья нога препятствовала ей нормально дышать. – Ты теперь никуда не уйдёшь, ты останешься здесь навсегда, как и твой дружок – калека…
В его голосе послышалась ухмылка. Он говорил это так, будто был кошкой, поймавшей сразу двух мышек за их проворный хвостик. В комнате было темно, хоть глаз выколи. Поэтому Мари никак не могла чётко разглядеть его лицо.
– Я так понял, ты у нас чересчур любопытная, не так ли? – продолжал говорить голос во тьме. – Нашла мой маленький секретик под ковром и попыталась слинять, чтобы всем в округе рассказать, что здесь зарыто? Хах, не тут-то было… Я вам так скажу, глупые детишки, не суйте свой маленький нос в чужие дела, а иначе… – человек ещё сильнее вдавил ногу в грудь, будто хотел встать на неё, а затем продолжил, но уже с нарастающей злобой. – Вы больше никогда не увидите своих родителей, потому что вы так же, как и остальные, будете в виде черепов гнить у меня в погребе. А знаешь почему? Потому что вы, мерзкие детишки, не заслужили жизни!
Человек во тьме с каждым предложением всё сильнее и сильнее стал повышать голос. Мари лежала, стараясь посильнее вдохнуть недостающий воздух, пыталась препятствовать, барахтаться, но ей мешала тяжёлая нога, почти вонзившаяся ей в рёбра.
– Эти маленькие подонки лишили самого главного в моей жизни, лишили того, благодаря чему я действительно жил, чувствовал себя человеком… Они лишили меня сына…
Человек помолчал немного, давя ногой на грудь Мари, чтобы та не смогла убежать, а затем продолжил:
– Эти твари ради шутки заперли моего сына в трансформаторной будке… Не выпускали его, даже когда он пытался выломать дверь… В итоге его смертельно ударило током, а с теми детьми, которые были причастны к его смерти, абсолютно ничего не сделали! Никак не наказали эту уродливую мелюзгу! Дали мне какую-то долбанную денежную компенсацию за потерю близкого человека, которая мне к чёрту не сдалась, а про этот инцидент через пару недель уже все забыли! – не выдержав такой несправедливости, прокричал он. – Я не смог с этим смириться, поэтому я самостоятельно с ними расправился… Сделал с ними то, чего они точно заслуживали… Но я не хотел с ними так просто расставаться, я захотел сделать коллекцию из этих чудовищ, которые портят жизнь другим людям, чтобы смотреть на них и наслаждаться тем, что они получили своё заслуженное наказание. Хочешь узнать, как?
Мари уловила его ехидный голос, будто он хочет рассказать какой-то смешной анекдот. Но ей было совсем не до смеха. Её грудь очень ныла от боли, а голова начала затуманиваться от недостатка кислорода.
– Я тебе всё же расскажу, чтобы ты знала, с чем тебе придётся встретиться лично, – послышался кроткий мерзкий смешок. – Я сначала сжигал их тела в лесу, останки закапывал, а черепа забирал с собой, как трофей. А чтобы не забыть их тошнотворные имена, я просто вытачивал первую букву имени на их черепах.
Мари была, мягко говоря, ошеломлена после таких слов. Получается, что маньяк – это тот самый бедный человек, трагически потерявший своего сына, о котором так слёзно рассказывала ей её мать? То есть благодаря ему и пошли все эти легенды о маньяке, которые в действительности оказались правдой?! Мари, пытавшаяся поглотить маленькие кусочки кислорода, поняла, что над ней стоит не кто иной, как настоящий маньяк, у которого за спиной десятки убийств и которому совсем не составит труда сейчас расправиться и с ней… Пока Мари все эти мысли переваривала у себя в голове, убийца всё продолжал говорить, надавливая тяжёлой ногой на её лёгкие:
– Я понимал, что таких детей-тварей туча, поэтому я менял внешность, чтобы меня не могли узнать, а после выходил в город следить за детьми. Те дети, которые обижали других или по-хамски вели себя со взрослыми, тех я просто заманивал поближе к лесу и выполнял ту же процедуру, что и с предыдущими. Этих подонков оказалось настолько много, что пришлось сделать небольшой погреб под их черепа и накрыть их ковром, к тому же ещё и полицейские стали наведываться в мой дом, так что это было хорошим решением скрыть их от лишних глаз… Но, я так понял, всё же нашлись те самые любопытные восемь глаз, четыре из которых уже закрыты… Да?!
Человек ещё сильнее вдавил ногу в грудь, да так больно, что казалось, будто рёбра вот-вот надломятся под их весом и вонзятся в полупустые лёгкие.
– Ладно, не переживай, я сегодня добрый, – в его голосе снова послышалась улыбка. – Не буду тебя пытать, ты сразу уйдёшь в мир иной, к моему Петеньке любимому…
Человек убрал ногу с груди. Мари сначала почувствовала тупую боль в этой области, а после приятное ощущение лёгкости. Она глубоко вдохнула и испытала наслаждение от возможности дышать, получила настоящую отраду, когда её лёгкие вновь наполнились кислородом, когда кровь снова насытилась сладким и чистым воздухом. Однако это наслаждение пробыло совсем недолго. После того как маньяк убрал с неё ногу, он резко схватился за её горло и начал душить. Мари от неожиданности замерла, а после попыталась выбраться из рук маньяка. Она пыталась бить его по рукам, достать до его лица, ногами бить по его туловищу, но всё было безрезультатно. Несмотря на её брыкания, он силой вцепился в её горло, опёршись о пол, и продолжал душить. Мари пыталась кричать, но не могла. Она выдохнула весь оставшийся воздух, а новую порцию всё никак не могла зачерпнуть. Попытки завопить оканчивались тихим, бесшумным хрипением. Мари начала терять сознание. И без того тусклая комната стала темнеть перед её глазами. Все попытки выбраться были тщетными, а потому её силы быстро иссякли, и Мари опустила руки. Воздух перестал поступать в её лёгкие, сил больше не было, а потому сопротивляться больше было бессмысленно. Всё уже и так было ясно.
Мари должна была догадаться, что больше не вернётся домой. Она вспомнила, как видела свою смерть, когда шла в сторону парка к своим друзьям, когда на тротуарных плитках ей показались черепа вместо лиц детей. На самом деле, это ей не показалось… Это было предостережение не идти в то погибельное место, которым Мари не воспользовалась. А потому она сейчас лежит здесь, на холодном бетонном полу, обессиленная, не в силах сейчас больше чего-то предпринять…
"Вот и всё… – подумала Мари, закрыв глаза, – конец… Такой неожиданный и такой глупый. А ведь моя жизнь только-только начиналась… Какая же я глупая… бедная моя мама… прости меня… простите меня все…"
Её сознание потихоньку покидало её тело. Она уже перестала чувствовать тяжесть в груди. Перестала понимать, что есть реальность, а что есть выдумка. Её веки будто слились в единую оболочку, не позволяя открыть глаза. Её конечности стали невероятно тяжёлыми, не позволяя ими даже немного пошевелить. Она перестала ощущать своё тело, перестала чувствовать всё вокруг себя: руки маньяка, холодный бетон, вьющийся воздух вокруг её лица, который так и намеревался попасть в её обедненные кислородом лёгкие…
Мари потеряла сознание…