Кирилл Олегович Михайлов
Черепа
VIII. Товарищ полицейский
Их путь был таким же трудным и долгим, как и в прошлый раз, однако теперь он не веял на них страх и ужас. Чёрные, раскинувшиеся ветви деревьев теперь не были похожи на огромных страшных монстров, тянущих свои тонкие мерзкие когти к ним. Тьма, окутывающая весь лес, была теперь не завесой для опасных тварей, а просто была небольшой помехой видеть тропинку, ведущей к дому. Гробовая тишина теперь не была такой загадочной и тягостной, а стала возможностью в полном безмолвии расставить все свои недавние волнующие мысли по полочкам. Таким образом, монотонно ломая веточки под ногами, обходя вокруг себя десятки и сотни деревьев, ребята увидели, как впереди меж высоких брёвен рассеивается тьма. Деревья становились всё реже, а спереди виднелась густая бескрайняя поляна. Под ногами вместо голой тропы и большого количества шишек стала ощущаться приятная, колышущаяся от маленького ветерка травка, притаившаяся под беспросветной ночью. Тёмный и мрачный лес, таивший в себе самые страшные тайны посёлка Гренвильд, остался позади.
Ребята выбрались на опушку, шоркая ступнями по чуть щекочущей муравке. Чем ближе они подходили к дому, тем быстрее рассеивалась тьма, отдаваясь свету уличных фонарей. Пройдя ещё пару сотен метров, тёмная мягкая зелень сменилась на чёрный и твёрдый асфальт, а по бокам вместо бесконечных корявых и облупленных деревьев выстроились в ряд однотипные кукольные домики, смотревшие друг на друга своими стыдливыми, а потому и закрытыми белыми жалюзи окнами. Завернув на другую улицу, впереди виднелся дом, который сумел дождаться своего маленького хозяина – Мари. Но он дожидался её не один.
Рядом с её домом стояла полицейская машина. Ребята резко остановились и с опасением переглянулись друг с другом. Желание позвонить в полицию мигом испарилось, как и идти домой. Однако обратного пути уже не было, так как нужно было поскорее рассказать обо всём, что с ними приключилось в усадьбе в лесу.
Маньяк, хоть и был намертво привязан, но он мог в любой момент выбраться из мягких тисков, расслабив узел, а, следовательно, искать другой выход данной проблемы уже попросту не было времени. Вследствие чему Мари с Пашей с быстро колотящимися сердцами двинулись в сторону полицейской машины. Подойдя к ней, они обошли её, переступили бордюр и подошли к такой же ярко-белой, как и весь дом, входной двери. Мари, опасаясь грозного взора своей матери, решила не стучать в дверь, а самостоятельно тихонько её открыть. Она взялась за ручку, но даже не успела вставить в замочную скважину ключ, как от лёгкого прикосновения руки дверь сама приоткрылась. Значит, в доме находился ещё кто-то помимо её мамы. Мари очень тихо оттолкнула дверь, вошла с Пашей внутрь и неслышно её закрыла.
Рядом с ними в гостиной послышался разговор двух людей. Чтобы чётче расслышать их речь, они подошли к смежной стенке между коридором и гостиной и притаились за углом.
– Я не знаю. М-может быть, она ушла к своим друзьям или просто сбежала от меня, п-потому что я такая плохая мать. А может, ушла в тот страшный лес… Если это так, я н-не переживу её пропажи! П-пожалуйста, помогите мне её найти, она у меня единственная кровиночка… – со всхлипами говорила мама Мари.
– Успокойтесь, мы её обязательно найдём, вы же мне дали описание вашей дочери. Если она затерялась где-нибудь в городе, то мы её непременно сможем отыскать буквально за пару дней, а может быть, она уже сегодня днём сама объявится. Так что не переживайте, положитесь на нас, на профессионалов, – сказал чей-то доброжелательный голос с низким тоном. – Теперь скажите мне вот что… – постучал он, скорее всего, ручкой по записной книжке. – Может быть, она как-то странно себя вела перед уходом из дома или говорила вам, намекала, что куда-то хочет пойти?
После короткой паузы мама ответила:
– Она мне не говорила, куда собирается пойти, но вчера вечером она была какой-то поникшей… Даже кушать не хотела. Говорила, что не голодна, хотя всегда ужинала… А после побежала в свою комнату и всё… Я легла спать, а она, н-наверное, сбежала, пока я была в другой комнате и н-не могла уснуть… – вдруг в голосе мамы опять послышалась дрожь.
Дом снова обволокло безмолвием. Мари с Пашей переглянулись:
– Давай, иди, – шёпотом начал подгонять её Паша.
Мари заглянула за угол. Она увидела, как её мама сидела всё на том же диване сиреневого цвета и с заплаканными глазами, держа в руках мокрый платок, смотрела на стоящего человека перед ней. Этим человеком оказался полицейский, одетый в свою привычную синюю униформу и записывающий все показания в какой-то бланк, закреплённый на папке-планшете. Мари, дабы ненароком их не напугать, легонько постучала пару раз по стенке. Они оба резко развернули головы в её сторону. Когда мама увидела свою дочь, она моментально поднялась с дивана и набросилась на Мари с крепкими объятиями.
– Доченька моя, родненькая. Что же ты меня так пугаешь… Зачем ты ушла из дома в такую глубокую ночь ничего мне не сказав? Я так переживала о тебе. Так плакала, так плакала… – через каждое предложение её мама целовала Мари то в щёки, то в лоб.
Мама, чуть приподняв голову с плеча Мари, заметила Пашу, опершегося рукой о стену.
– А Паша что тут делает? Почему он не дома? – вдруг ласковый голос матери резко переменился на озадаченный, а затем на чуть укоризненный. – Вы что, вместе сбегали из дома без ведома родителей? Вы одни или с вами ещё Женя с Олей?!
Мари с Пашей вдруг одновременно стало стыдно и грустно. Они не могли им прямо сказать, что их больше нет, но также они не могли не воспользоваться шансом всё сейчас рассказать товарищу полицейскому, ведь он в данный момент стоял прямо перед ними. Поэтому Мари, вдохнув побольше воздуха, без слов мягко отпрянула от крепких объятий своей матери и подошла к офицеру полиции.
– Товарищ полицейский, – волнительно начала Мари. – У нас теперь есть доказательства, почему дети так часто стали пропадать в нашем городе.
Он посмотрел на неё озадаченно, а после сразу же ответил:
– Мы и так знаем, почему они пропадают…
Мари удивилась такому ответу, но, не решившись его перебить, продолжила дальше слушать:
– Потому что безответственные родители не следят за своими детьми, которые так и норовят пойти самостоятельно в лес за грибами, ягодками или покупаться в близлежащем озере, а поэтому они заходят слишком далеко и из-за своего молодого и не очень толкового возраста не замечают, как заходят глубоко в чащобу и уже не могут вспомнить дорогу обратно. Начинают вместо того, чтобы стоять на месте, ещё дальше убегать непонятно куда и непонятно зачем.
Мари ожидала не такого ответа от товарища полицейского, но он был по-своему прав, ведь действительно дети и раньше, до появления маньяка, продолжали теряться в лесу, однако сейчас это был совсем иной фактор, который в разы увеличивал пропажи детей в лесу. Поэтому Мари начала с ним дискуссию.
– Я с вами полностью согласна, но… – Мари боялась произнести эту фразу при матери, однако ради поимки маньяка и ради спасения ещё не пойманных детей она в любом случае должна была это сказать. – Когда я была в лесу с ребятами, мы нашли маньяка в той чёрной поломанной усадьбе, который похищал тех пропавших детей. Там же мы нашли и их останки…
Товарищ полицейский смерил её сомнительным взглядом, а мама приоткрыла рот от удивления, не веря своим ушам.
– Перед тем, как он хотел меня придушить, он мне рассказал, что заманивал детей в лес… затем обезглавливал… – будто не веря своим словам, Мари хотела замолчать, но, стараясь не прерывать разговор, продолжала говорить. От волнения её голос всё сильнее начинал трястись, – …останки он сжигал, а головы прятал в погребе…
В доме повисла тишина. Такая неприятная, давящая на мозг. Она почувствовала, будто на неё смотрит не все люди, окружающие её прямо сейчас, а весь город, насмехаясь над её глупой и такой нелепой выдумкой. Она хотела провалиться сквозь землю, скрыться с глаз долой. Мари думала, что товарищ полицейский начнёт смеяться над ней и не только сейчас покинет их дом, так и не узнав правду, но и ещё всем своим коллегам расскажет, какую же незаурядную чушь рассказала ей одиннадцатилетняя девочка. Так ещё её мама очень разочаруется в ней из-за того, что она придумала такое страшное и глупое оправдание ради обычной, по её мнению, прогулки под ночным небом, и оставит её под домашним арестом до конца летних каникул.
Когда недолгая пауза рассосалась по дому, товарищ полицейский произнес:
– То есть ты мне хочешь сказать, что если я сейчас съезжу в лес, в усадьбу, то я там увижу маньяка и останки детей? – повторил он с такой интонацией, будто это не абсолютная правда, а глупая и совсем неуместная шутка. Однако офицер никак не подал виду.
– И не только… – вступил в диалог Паша. – Там наши друзья погибли… от рук этого маньяка… – с огромной досадой в сердце произнес он.
– Как их звали? – не меняя своего серьезного выражения лица, спросил офицер.
– Оля и Женя… – ответила Паша. – Их этот урод придушил… А из-за него я ногу себе сломал, когда мы с Мари пытались от него сбежать.
По лицу товарища полицейского можно было понять, что сейчас он находился в не очень приятной для себя ситуации, где нужно было решить одну немного странноватую дилемму. Или поверить двум обычным детям в то, что сейчас в доме с многочисленными черепами детей скрывается какой-то серийный убийца, о котором он первый раз слышит, или просто сказать им, что они это всё выдумали, и, чтобы не забивать себе голову такой ерундой, уехать к себе в участок. Немного поразмыслив, он ответил:
– А вы не думали, что это всё может быть розыгрышем?
Паша с Мари недоуменно на него посмотрели.
– Предположим, что маньяк – это просто хороший актёр, останки детей – бутафория. А ваши якобы уже «мёртвые» друзья сделали всю эту постановку, чтобы вас разыграть, и сейчас они сидят рядом с так называемым «убийцей» и насмехаются над вами. Может же такое быть, вы задумывались над этим?
Мари с Пашей заинтересовались данной теорией. Допустим, что черепа – это бутафория, но маньяк-то не понарошку душил Мари до потери сознания, а их лучшие друзья с самого первого класса никогда бы не стали устраивать такой сумасшедший розыгрыш. Тем более Оля с Женей были самыми скромными ребятами из их компании, поэтому они бы никогда не пошли бы на такую авантюру, дабы скрасить эту грустную ночь таким «весёлым», по их мнению, квестом. Нет. Это полнейшая чушь – думать о том, что вся эта чертовщина, творившаяся буквально один час назад в той усадьбе, могла быть глупым розыгрышем, из-за которого Паша сломал себе ногу, а Мари чуть не ушла на тот свет.
– Нет, не может такого быть, – решительно ответил Паша. – Давайте вы с нами поедите в ту усадьбу и сами убедитесь в том, что мы вам не врём. Тем более там сидит маньяк, которого мы связали обычной простынёй. Из-за вашей медлительности он может в любую минуту выбраться и скрыться в неизвестном направлении. Вам же потом эту кашу расхлёбывать.
Такие слова Паши показались немного грубоватыми в сторону офицера полиции. Но ведь действительно, чем дольше они разговаривают об одном и том же, тем выше шанс, что убийца сейчас сбежит и его новые жертвы уже не будут ждать, пока маньяка снова поймают и уже точно отвезут в участок для избрания меры пресечения.
– Хорошо, – не отрывая взгляда от Паши, сказал полицейский. – Так уж и быть. Пожертвовав своим временем, я съезжу и проверю, правду ли вы говорите или нет. Если там не окажется, как вы говорите: черепов, маньяка и ваших друзей, то ваши слова будут расцениваться как мелкое хулиганство, то есть подшучивание над представителем власти.
Ребята испугались такого заявления. Как он мог о таком подумать? Неужели он действительно считает, что перед ним два одиннадцатилетних ребёнка могут врать товарищу полицейскому прямо в лицо насчёт такого страшного инцидента? Чтобы сгладить этот неловкий момент, Мари сказала:
– Давайте мы с вами поедем и там всё вам покажем, – пытаясь уверить офицера полиции в правде, предложила она.
– Нет, вы и так уже достаточно за сегодня набегались, я думаю, ваши родители не вытерпят второго такого похода. Тем более ты сама сказала, что у твоего друга нога сломана. Ему поскорее нужно шину наложить и в больницу по-хорошему отвезти, а не по лесу разъезжать.
Полицейский говорил действительно важные вещи, ведь Мари совсем позабыла о Паше и о своей маме. Она так и не успела наложить ему шину, когда были ещё там, а о маме и вовсе не подумала. А ведь она, скорее всего, так переживала, когда её не было дома, так рыдала, а её дочь, такая бессовестная, думала только о том, как бы поскорее поймать этого маньяка.
– Вы лучше мне скажите, раз уж там были, где, что находится, чтобы не бродить по всему дому, – попросил полицейский.
– Получается так… – почесав затылок, начал объяснять Паша. – Черепа находятся под полом в открытом погребе… их там даже издали видно… – Паша нервно сглотнул и продолжил. – Маньяк сидит в левой комнате от входа, привязанный к кровати. Наши друзья – на втором этаже в правой от лестницы комнате… Правда, там все ступеньки изломаны, я если честно, не знаю, как до них можно будет добраться…
– А как тогда ваши друзья по ней взобрались, если она сломана?
– Вот. Это как раз таки из-за маньяка я ступеньки-то и поперебил вместе со своей ногой, пытаясь сбежать поскорее из этой усадьбы, когда своих друзей, лежащих на полу с синими пятнами на шеях, увидел. Они прям рядом друг с другом лежали, за кроватью… А самое страшное в них было то, что они никак не подавали признаков жизни, а глаза их были открыты. В них виднелся ужас, страх… они оба смотрели на меня… будто моля о помощи…
Сказанное Пашей немного насторожило обстановку в доме. Мари заметила, что чем дольше он говорил, вспоминая минувший час, проведённый в усадьбе, тем шире становились его зрачки, будто он до сих пор сейчас находился в той усадьбе, пытаясь разглядеть что-то или кого-то через темноту.
– Хорошо… я запомнил, – пытаясь не подавать виду, ответил товарищ полицейский, однако было немного заметно, как в его лице появилась крупица растерянности. – Я сейчас съезжу туда и проверю. Если всё будет так, как вы и говорили, то тогда вызову опергруппу. А сейчас, – он развернулся к маме Мари и кивнул в сторону Паши, – вызовите, пожалуйста, пострадавшему скорую, а то негоже с повреждённой ногой стоять и ждать, пока она сама без вызова приедет.
Товарищ полицейский развернулся и пошагал в сторону входной двери. Обувшись, он посмотрел на людей, по причине которых он первый раз в своей жизни съездит в лес не на отдых, а по делу о серийном маньяке, который ради всеобщей "справедливости" применяет метод эксгумации детей.
– Позвоню вам завтра утром, доложу о своих находках, будьте на телефоне, всего доброго.
Он подошёл к выходу и уже потянулся к ручке двери, как вдруг кто-то сзади остановил его:
– Постойте.
Полицейский замер, затем развернулся. Это была Мари:
– В той усадьбе очень темно, нет света. Возьмите фонарик, – она достала его из кармана и протянула офицеру.
– Не надо, спасибо, у меня свой есть, – кротко ответил он.
– Тогда… Будьте осторожны, этот маньяк очень опасен, – на прощание предостерегла его Мари.
– Я знаю. Нынче у нас не бывает добрых маньяков.
Товарищ полицейский вышел за порог и пошёл к своей машине. Мама закрыла за ним дверь и повернулась к ребятам.
– Ох, дети вы мои… каких же дел вы сегодня понаделали… – с тоской протянула мама. – Паша, иди сядь аккуратно на диван, сейчас я позвоню твоим родителям. Мари…
Мама посмотрела на неё своими уже совсем не добрыми тёмно-коричневыми глазами. В них виднелась грусть, усталость, жалость к Мари, но не гнев. Жалость виднелась скорее потому, что мама и сама понимала, чего натерпелась Мари. Трудно было по её взгляду понять, верит ли она их рассказу или нет. Но точно можно было понять только одно – сейчас уже совсем не время для таких разговоров.
– Иди ложись спать, завтра с тобой поговорим, – сказала мама.
– Мама, давай, может быть, я Паше шину наложу или помогу ему дойти до дома?
Мари попыталась сгладить напряжённую обстановку, показаться честной и добросовестной дочкой, способной помогать маме и выполнять её просьбы.
– Мариш, иди, пожалуйста, в кровать. Завтра поговорим, – чуть настойчивее повторила мама.
Мари поняла, что лучше действительно стоит оставить этот трудный день позади и пойти ложиться спать, чтобы уже завтра разобраться со всем на свежую голову. Она посмотрела на свою маму милыми собачьими глазами, надеясь, что она в них посмотрит и увидит мольбы прощения, но мама прошла мимо неё к домашнему телефону и начала набирать на нём чей-то номер. Мари посмотрела на Пашу. Он так же, как и она, выглядел каким-то подавленным. Всё выглядело вокруг них так, будто всё хорошее, чего они хотели сделать, перевернулось вверх дном и теперь им вместе нужно будет расхлёбывать целый вагон каши, который они наварили. Мари, как и Паша, совсем не ждали именно такой вылазки с такими плачевными результатами. Даже поимка маньяка не покрывала всех тех бед, которых они вместе натворили. Тем временем Паша уже уковылял в гостиную, а Мари – к себе в спальню на второй этаж.
Зайдя к себе в комнату, она закрыла дверь, переоделась и легла на кровать. На часах уже был второй час ночи. Мари совсем не клонило в сон после всех этих событий, поэтому всё, что она могла сейчас делать – это просто смотреть в потолок и дожидаться, пока её не унесёт в мир сновидений. Мари приходилось ещё долго слушать глухие разговоры на первом этаже. Сначала кто-то приехал к ним – говор стал громче. Затем ещё подъехала какая-то машина – разговоры теперь вовсе стали неразборчивыми. Мари украдкой глянула на часы. Большая стрелка неминуемо приближалась к трём часам ночи. Глаза постепенно начинали приобретать тяжесть. Очертания комнаты всё темнели и темнели, пока и вовсе не исчезли. Все звуки в доме, окружающие её, вмиг стихли. Мари смогла заснуть, оставив позади глухие горячо обсуждаемые между собой разговоры о сегодняшнем инциденте. Ночь постепенно заволакивала посёлок Гренвильд, а люди ещё даже и не ложились спать. Ведь все эти страшные события, произошедшие с ней и её друзьями, так или иначе коснулись и других людей, совсем не причастных к данной вылазке. Но сейчас она не думала об этом. Мари сладко спала, не догадываясь, что отныне все эти ужасы, так неожиданно нахлынувшие на её компанию, ещё долго будут преследовать её в кошмарных сновидениях.
IX. Ночные кошмары
Такие приятные, горячие и одновременно мешавшие крепкому сну светлые лучики солнца пробивались сквозь нагретые оконные стёкла. Балконная дверь была не прикрыта, а поэтому вся комната успела наполниться тёплым летним ветерком и ароматом цветущих лилий и клематис, исходивших от соседних палисадников. Тоненькие, но длинные руки пылающей звезды так и тянулись осветить весь дом, а также окутать, обнять, сплести из горящих лучей тёплое и лёгкое одеяло для Мари.
Поток света, питающий всё живое на нашей планете бодрящей силой для продолжения ещё незаконченных дел или начала дальнейших свершений, не способен давать пользу в ночное время, а именно долгому и крепкому сну, поэтому яркие ниточки солнца, обвившие дом Мари, аккуратно закрались в её спокойную тихую комнату и осветили её сонное детское личико, как бы стараясь мягко её пробудить во благо новому, ещё не изведанному дню. Горячие золотистые лучики солнца всё-таки поспособствовали пробуждению Мари. Она открыла глаза. Мари глубоко вдохнула тёплый летний воздух, исходивший с распахнувшего балкона, и ощутила полное расслабление, настоящее удовольствие от жизни. Ей больше не хотелось спать, она чувствовала себя на удивление выспавшейся. Мари поднялась с кровати, немного потянулась, как бы пытаясь достать кончиками пальцев до потолка, затем вышла на балкон, откуда и исходили пробудившие её золотистые корни горящего соцветия, висевшего высоко на синем небосводе, и посмотрела наверх. Небо стояло чистое, без единого облачка, а настроение было такое прекрасное и лучезарное, будто бы новый день сам зазывал её выйти на улицу и провести это счастливое время вместе с друзьями. Мари очень захотела погулять с ребятами, вместе разделить радость в такой превосходный и погожий день.
Однако её улыбка резко спала, а светящиеся глаза от эйфории потускнели. Мари вспомнила то, что хотела забыть навсегда. Ей перед глазами предстала страшная картина – она стоит подле своих друзей, также как и она, затерянных посреди тёмного и жуткого леса, а вокруг них из-под твёрдой угольной почвы растут вверх деревянные длинные столбы, почти полностью затерянных во мраке. Она смотрит на большой прогнивший мрачный дом, из разбившихся окон которого за ней наблюдают белые с пустыми глазницами черепа, на которых, как и на тех черепах в погребе, также выкроены различные буквы. Мари, остолбенев, продолжает таращиться на них с широко раскрытыми глазами. Она пытается оттолкнуться от земли и убежать назад, дабы не всматриваться в их чёрные бездонные орбиты, высасывающих душу на расстоянии, но она не могла. Её будто что-то удерживало, не давало сдвинуться. Словно сотня невидимых рук в виде обугленных шипастых роз выросло из-под земли и намертво обвили её ноги, крепко удерживая на месте и не давая ни единого шанса на побег. Мари увидела, как черепа в оконных проёмах начинали медленно вращаться вокруг своей оси, продолжая пялиться на неё своими мёртвыми глазницами. Сначала они медленно переворачивались на бок, затем их теменная кость касалась изломанного под тяжестью времени деревянного подоконника, а после они снова проворачивались и возвращались в своё исходное положение. Мари заметила, как они, вращаясь, постепенно отдаляются от подоконника, приближаясь к ней всё ближе и ближе. Ещё один оборот вокруг себя – и вот они уже парят над землёй. Ещё один – и они уже в метре от темнеющей на глазах усадьбы, плавно подплывая к окаменевшему телу Мари. Затем из разбитых, с ещё не выбитых вокруг рам стёкол вылетают другие, такие же белые, как мраморная пыль, черепа. Своими пустыми бездонными орбитами они сверлят взглядом застывшую от страха глаза Мари. Окостеневшие бесформенные рыла также как и другие, медленно начинают вращаться, будто сверло, пытающееся достать до уже побледневшей, как штукатурной стенке, Мари, неминуемо приближаясь к ней с каждым её дрожащим под бременем страха вздохом. Ей хочется кричать, плакать, закрыть глаза навсегда и не видеть всего происходящего. Но не может… Мари начинает рыдать, однако внутри. Визжит страшными погибельными воплями, но про себя, травмируя свои барабанные перепонки от нескончаемого свиста в ушах. Она ревёт, захлебываясь солёными слезами, однако снаружи она всё так же неподвижно продолжает стоять, тщетно пытаясь сделать хоть что-то.
Мари замерла с открытыми глазами, будто переживая сонный паралич, но не во сне, а наяву. Мари продолжает с неистовым страхом смотреть на черепа, которые уже почти подобрались к её лицу. Из окон вслед за другими снова вылетело вслед ещё больше черепов, повторяя свой гиблый сектантский танец смерти, приближаясь к уже покойной Мари. Они уже рядом, на расстоянии вытянутой руки. Те, что первые встретили свою маленькую дрожащую жертву, приблизились друг к другу, сформировав некое кольцо перед ней, и, опустив нижнюю челюсть, показали внутреннюю полость рта, такую же бездонную и веющую холодом и страхом, как и пустые, безмерно глубокие глазницы. Из их чёрных, как мрак, орбит стала вытекать кровь, заливаясь в носовые и челюстные щели, а их рот подобно холодной тёмной бездне внедрял в себя ужас, не позволяя рассмотреть, что у них находится глубоко внутри. Подобно чёрной дыре, всасывающей в себя всё, что попадётся у них на пути, они начинали тянуть в себя воздух, неминуемо приближаясь к своей новой беспомощной жертве. Они впились глубокими кровавыми глазницами в Мари, клацая челюстями, как щелкунчики, издавая при этом звонкий неприятный звук удара костей друг об друга. Приблизившись к её лицу, они резко накинулись на неё, вцепившись за выпирающие части тела. Мари закричала от невыносимо резкой боли, внезапно охватившей её тело. Она ощутила их холодные и острые зубы, как клещи, изрывающие её кожу на части…
Мари дёрнулась и открыла глаза. Она смотрела в потолок. Её нос, уши, щёки – горели, ощущали неприятное раздражение, будто на них только что нацепили прищепки, а затем резко отдёрнули. Мари повернула голову направо, там она увидела тот же балкон, на который она выходила буквально минуту назад. Похоже, та ночь в усадьбе не прошла бесследно в отношении её психического состояния. Теперь ей стали сниться кошмары, которые, скорее всего, будут её преследовать ещё очень продолжительное время. Мари поднялась с кровати и, вместо того чтобы снова выйти на балкон, дабы взглянуть на новый солнечный день, сразу вышла из комнаты и пошагала на первый этаж, боясь повторения тех очень чувствительных и жутковатых галлюцинаций, даже несмотря на то, что они затронули её всё же во сне, а не наяву.
Спустившись, она учуяла приятный аромат, доносящийся с кухни. Зайдя туда, Мари заметила на столе форму для пирогов, накрытую полотенцем. Она подошла к ней и, убрав с неё кухонную ткань, увидела вкусную творожную запеканку, которая была немного урезана ножом. Скорее всего, её мама уже успела позавтракать, так как Мари сегодня встала немного позже обычного, а значит, ей теперь придётся перекусывать уже без неё. Она взяла нож, отрезала себе небольшой лакомый кусочек и положила на тарелку, затем налила себе горячего травяного чая и поставила рядом. Усевшись, Мари начала трапезу. Запеканка, как всегда, получилась неимоверно вкусной и сочной, поэтому Мари даже и не заметила, как на тарелке мигом исчезло аппетитное яство. Однако добавки вовсе и не потребовалось, так как Мари была уже полностью сыта.
Закончив приём пищи, она убралась за собой и собралась идти к себе обратно в комнату, как вдруг в проходе появилась её мама.
– Доброе утро, Мари, – сказала мама отнюдь не ласковым голосом, как произносила это каждое утро.
– Доброе… – скромно ответила Мари.
– Присядь-ка за стол на пару минут. Хочу с тобой поговорить насчёт вчерашнего.
Просьба матери прозвучала как приказ, поэтому ей ничего не оставалось, как послушаться и сесть за стол. Навряд ли данный разговор действительно продлится пару минут, ведь Мари прекрасно понимала, что всё, что произошло с ней и с её друзьями сегодня ночью, придётся полностью поведать своей матери. Усевшись друг напротив друга, мама сложила пальцы рук в форме "домика" и с серьёзным лицом начала разговор:
– Мари… Я не хочу сейчас сидеть и осуждать тебя за то, что ты пошла без моего разрешения ночью в лес, к тому же подвергшись там смертельной опасности. Ты и сама без меня прекрасно понимаешь, какой ценой обошлась ваша попытка поймать того маньяка…
– Постой, мама, – перебила её Мари. – Так ты действительно веришь нам? – изумлённо спросила она.
Мама глубоко вздохнула, затем продолжила:
– Мне пока ты спала, позвонил тот полицейский, который обещал поехать в усадьбу и проверить, правду ли вы говорите или нет. Он мне рассказал, что, когда приехал туда, то действительно увидел какие-то черепа в погребе и сломанную лестницу, ведущую на второй этаж. Когда он зашёл в ту комнату, где, по вашим словам, должен был сидеть маньяк, то он… он не увидел там никого, кроме как он сказал: "ошмётков ткани, привязанных к кровати." Скорее всего, тот убийца их чем-то перерезал и сбежал…
Мари не могла поверить словам матери. Неужели привязанный маньяк, находившийся в бессознательном состоянии, сумел за полчаса оклематься, освободить самого себя из этих тугих оков, выбраться из дома и убежать в неизвестном направлении? Это было поистине ужасающе, ведь он снова на свободе и, возможно, теперь будет мстить с двойной силой за то, что его чуть ли не сдали полиции.
– Поняв, что всё сказанное тобой правда, – продолжила мама, – полицейский вызвал опергруппу и скорую помощь, ведь на втором этаже, как вы говорили, ещё лежали ваши друзья. Когда приехало подкрепление, одна часть оперативников начала исследовать всё вокруг усадьбы, дабы найти следы сбежавшего убийцы, а другая часть пыталась взобраться на второй этаж. Оказавшись там, они вошли в комнату и… да… там лежали Женя и Оля…
В кухне снова повисла тишина. Повторялся вчерашний сценарий, когда между Мари и матерью произошёл точно такой же неприятный разговор во время завтрака, как раз-таки насчёт этого проклятого леса. На глазах матери появились слёзы, а лицо чуть покраснело. Мари поняла, что Паша не врал. Жени и Оли отныне больше нет с ними. Мама нервно сглотнула, затем сказала:
– Мари… – чуть потянув паузу, продолжила. – Я тебя прошу… умоляю тебя… – чуть тише произнесла она. – Ради меня и своей жизни… не ходи туда больше никогда… Побереги себя и Пашу… Вы ещё так молоды, вам незачем больше идти на такие риски… – мама, с дрожью в груди, вздохнула и спросила. – Я так понимаю, вы туда пошли, чтобы самостоятельно поймать того маньяка?
Мари чуть судорожно посмотрела в глаза своей матери, сквозь её блестящие от света слёзы. Мари еле кивнула и беззвучно ответила такое застрявшее, будто комок в горле: "Да". В ответ мама уставилась в свои сложенные "домиком" пальцы и тихо, медленно и безостановочно закивала.
– Я так и думала… – продолжала она, кивая, смотреть себе под нос. – Мне офицер по телефону сказал, что вы очень хорошо помогли следствию по поимке маньяка и теперь его будет проще отыскать. Он вас настоятельно попросил больше не заниматься этим делом и тем более не заходить в лес. Насчёт Жени и Оли… их послезавтра…
Мама, не сумев договорить, смолкла. Мари и без конца маминой речи поняла, что теперь будет с её друзьями и где она отныне сможет их видеть. Ещё несколько минут оба молчали, уставившись на круглый стеклянный стол под собой, на который они опёрлись локтями, дабы не упасть от бессилия и страха, вдруг разом нахлынувшим на них. Мама хотела ещё что-то было сказать, несколько раз звучно вдыхала в себя будто бы спёртый вокруг себя воздух, однако после короткой паузы, не найдя слов для продолжения темы, с досадой, с большой горечью и мучениями о том, что она так и не смогла рассказать Мари что-то более, чем сегодняшние новости о маньяке, выдыхала, и на кухне снова начинала витать тишина. Мари в полном безмолвии начала снова прокручивать у себя в голове весь эпизод, произошедший с ними в той усадьбе. Опять перед собой она увидела тот роковой дом, с которого уже не все смогут вернуться живыми и здоровыми. Вспомнила, как оставила одну Олю в гостиной, в результате чего её схватил маньяк и унёс на второй этаж. Снова в голове нарисовалась та страшная карикатура за шкафом, где был изображён череп с выжженными глазами и буквой «П», очерченной на деревянном лбу. Затем начались судорожные поиски пропавшей Оли. После – находка страшных черепов… падение Паши… появление маньяка… удушье…