Кирилл Олегович Михайлов
Черепа
– Здравствуйте? – с вопросительным тоном впереди донося чей-то голос.
Она посмотрела в сторону прилавка. Оттуда, из-за небольшого окошка, за ней наблюдала не очень молодая аптекарша лет тридцати пяти. Мари только что осознала, что она стоит посреди помещения и просто смотрит в пол вместо того, чтобы выбирать лекарства, как все «здоровые» люди. Чтобы поскорее заполнить эту неловкую паузу, она также поздоровалась с ней, подойдя к окошку, а после попросила:
– Вы не могли бы мне подсказать, для чего предназначена эта таблетка? – после чего Мари достала из кармана ту самую серую пилюлю и положила её на прилавок.
Женщина надела очки, аккуратно взяла таблетку пальцами и начала внимательно её рассматривать.
– У вас есть упаковка из-под этой таблетки? – спросила она.
– Нет, – вполголоса ответила Мари.
– Вам её выписали или вы её сами купили без рецепта?
– Нет. Просто в доме таблетку нашла, вот и решила поинтересоваться, для чего она нужна… – смущённо объяснила она.
– А почему же тогда у родителей не спросили, для чего она предназначена, а сразу в аптеку пошли?
Разговор стал схож на допрос. Мари не думала, что обычный вопрос про какую-то таблетку приведёт к такому неловкому опросу. Какая разница, нашла она эту таблетку дома или же, допустим, купила в аптеке и потеряла инструкцию? Сейчас ей, на данный момент, нужно только одно – узнать действие этой таблетки. Мари не стала сразу раскрывать, что её подтолкнуло заглянуть в аптеку, а не «пойти спросить у родителей», поэтому, быстро раскидав в голове все варианты ответа, она придумала небольшую легенду насчёт этой таблетки, а затем сказала:
– Просто… Я когда искала… крупу, стоявшую глубоко в шкафчике… случайно нашла эту таблетку, которая просто лежала в углу. Я подошла спросить у родителей насчёт неё, а они и сами не знают, для чего она. Вот пока гуляла, из любопытства решила заглянуть к вам и у вас спросить…
Мари, услышав себя со стороны, поняла, что это была самая худшая отговорка, которую она когда-либо придумывала. Однако, взглянув на фармацевта, она заметила, что женщина всё же поверила её выдумке и продолжила осматривать таблетку.
– У меня есть кое-какие догадки… Сейчас проверю…
Аптекарша развернулась и стала искать что-то в шкафчиках позади неё. Каждый ящик был индивидуально пронумерован. Первым делом она выдвинула ящик под номером 17А. Однако, покопошившись в нём пару минут, она ничего не смогла найти схожего с тем, что находилось у неё в руках. Затем она выдвинула шкафчик 11В и, уже там, немного пошерудив, достала оттуда какую-то нежно-алую пачку с надписью «β-блокиратор», а после сказала:
– Так… Это тоже блокиратор, но это бета, а тебе нужен альфа…
Затем она положила пачку обратно на место и задвинула ящик. Мари вдруг стало любопытно. Оказывается, таких таблеток существует несколько видов. Почему же тогда её мама купила ей именно бета-блокиратор, а не альфа? Может, потому что в них разное количество витаминов или разная их концентрация? Мари, заинтересовавшись этим вопросом, спросила:
– А чем отличается бета-блокиратор от альфы?
– Бета-блокираторы предназначены для людей с высоким артериальным давлением, – женщина открыла ящик под номером 15В и стала в нём что-то искать, параллельно объясняя Мари. – При определённых нарушениях сердце может без каких-либо видимых на это причин очень быстро биться в течение длительного времени, что может пагубно повлиять на всю кровеносную систему и на организм в целом. Блокираторы от слова «блокировать». Конкретно эти таблетки «бета-блокираторы» блокируют отдельные гормоны, заставляющие сердце быстро биться, тем самым замедляя его ритм до нормальной частоты.
Мари была в недоумении. Причём здесь какие-то блокираторы гормонов, если её мама говорила, что это обычные таблетки с витаминами? Может быть, женщина-фармацевт что-то напутала и описала не то лекарство, или же, хоть эти препараты и имеют практически общее название, но выполняют совсем разные функции в организме? «Возможно, альфа-блокиратор, который я употребляла несколько лет, всё же как-то связан с витаминами, а само название – это для чего-то другого, но точно не для блокировки», – пыталась уверить себя Мари. Не может же быть, чтобы мама врала собственной дочери? Пока она размышляла над словами фармацевта, женщина достала другую пачку таблеток из ящика. Осмотрев его, она закрыла шкафчик, подошла к прилавку и положила на него тёмно-синюю коробочку с надписью «α-блокиратор».
– Альфа-блокиратор выполняет ту же функцию, но в другом месте – в нервной системе, – продолжила она. – Он блокирует альфа-адренорецептор, отвечающий за транспортировку нейронных импульсов по нейронам. Вещества, находящиеся в этом препарате, через кровь разносятся по нейронным связям, затрагивая только лобную долю мозга, которая отвечает за обработку памяти человека. Соответственно, отключая этот рецептор, лобная доля теряет возможность разносить нервные импульсы по нейронам, что приводит к частичной потере памяти. Данный препарат предназначен для людей с повышенной тревожностью, депрессией. Помогает бороться с различными видами невроза. Проще говоря, приняв этот препарат, человек начинает забывать негативные для него воспоминания, тем самым улучшая его эмоциональное состояние. Однако побочным эффектом этого препарата может стать потеря других воспоминаний, никак не относящихся к развитию депрессии. Чем чаще употреблять это лекарство, тем меньше нервных импульсов будет доходить до нейронов и там обрабатываться, что может привести к инфантильной амнезии, то есть к потере памяти в раннем детстве. Также из-за накопления этих веществ, тех самых «блокираторов» в центральной нервной системе, мозг может, так сказать, «перегреваться». Нейронные импульсы начинают застаиваться, нагружая мозг необработанной информацией и закупоривая нейронные связи. Нейроны начинают погибать из-за отсутствия транспортировки питательных веществ. В итоге человек может видеть своего рода галлюцинации, мучиться от головной боли или чувствовать ощущение «перегрева» головного мозга. Поэтому этот препарат прописывают строго исходя из состояния самого пациента, с каждой неделей уменьшая дозу. Чаще всего больные употребляют его не больше одного месяца, в исключительных случаях может быть и чуть больше. Так что, скорее всего, в вашей семье кто-то страдал от длительной депрессии, но странно то, что, как вы сказали, никто из вас не смог вспомнить эту таблетку, раз уж в вашей семье кто-то её употреблял…
Наступила тишина. Мари, исходя из своего юного возраста, с трудом смогла понять все термины, которые она услышала от аптекарши, однако саму суть Мари уловить всё же смогла. Получается, что препарат «α-блокиратор», который был подсыпан в банку из-под таблеток с витаминами, помогает человеку бороться с депрессией?
«Но постойте-ка, какая у меня может быть депрессия? – размышляя про себя, не могла понять Мари. – Я совсем не помню, когда в последний раз могла бы получить настолько сильную психологическую травму, вследствие которой мне пришлось бы принимать эти таблетки».
Мари ещё раз прокрутила у себя в голове слова женщины: «Чем чаще употреблять это лекарство… может привести к инфантильной амнезии, то есть к потере памяти в раннем детстве» … «Чаще всего больные употребляют его не больше одного месяца» …
То есть она принимала эти таблетки настолько долго, что уже и забыла, с какого момента начала их употреблять? К тому же что это у неё была за депрессия такая в раннем детстве, что без помощи таблеток нельзя было обойтись?.. Всё было очень странно и крайне запутано. Что именно поспособствовало ещё не видевшему мира ребёнку впасть в такую страшную депрессию, в результате которой ей пришлось буквально целыми годами стирать память большими кусками воспоминаний? Мари попыталась вспомнить все самые плохие эпизоды в своей жизни, однако кроме смерти своих друзей в усадьбе в том дремучем лесу ей ничего другого не удалось вспомнить. Неужели она действительно забыла всё своё раннее детство? Мари попыталась вспомнить свой детский сад… А ходила ли она вообще туда когда-нибудь? Не помнит… Затем она попыталась вспомнить торжественную линейку в первый класс… Разве была когда-то праздничная линейка? Тоже не помнит… Первый класс… Второй… Ну хотя бы что-нибудь!.. Ничего… Пустота… Будто бы этих периодов в жизни никогда и не существовало. Самое раннее воспоминание, которое смогло отпечататься в её памяти – это то, как её папа покинул их семью. Однако когда он ушёл и почему, Мари опять же никак не могла вспомнить. Но ещё тоскливей был тот факт, что она никак не могла вспомнить его внешность. Ничего из этого ей не представлялось возможным… Но зачем? Зачем лишать её таких драгоценных воспоминаний? Для чего нужно было отбирать почти всё её детство?! У Мари на эти вопросы не было абсолютно никаких ответов, вдобавок ко всему у неё также не было и слов для продолжения разговора с аптекаршей.
– Спасибо… До свидания… – Мари, опустив голову, медленно развернулась и пошоркала к выходу.
– До свидания… – женщина озадаченно смотрела, как она, поникшая, очень медленно открыла дверь и также медленно её закрыла.
Выйдя на улицу, Мари подняла глаза и осмотрела все близлежащие однотипные здания вокруг неё. Её настроение настолько потускнело, что весь открывшийся перед ней вид города показался ей ненастоящим, обычным реквизитом для её невзрачной автобиографии. Больше никуда не хотелось идти. У неё теперь не было цели дальше выстраивать свой путь. Вся её жизнь вдруг перевернулась, осознав, что все ранние воспоминания, помогавшие прожить все её предыдущие дни, бесследно исчезли. В чём теперь смысл дальше куда-то стремиться, если она отныне всё забыла и теперь никогда уже не вспомнит? Ей больше не хотелось двигаться дальше, а просто сесть на грязный тротуар, подвинуть к себе ноги, опустить голову к себе на коленки, обнять их и тихо-тихо плакать, от осознания того, что её жизнь началась не с дня её рождения, а с восьми или даже девяти лет, когда её воспоминания ещё более-менее могли создавать свои образы в голове… Мари перестала замечать всё перед собой. Перестала видеть прохожих людей мимо неё, чувствовать палящее солнце, пекущее её шею и нагревая и без того горячие тёмные шелковистые волосы. Она стала выглядеть как Паша в стационаре, когда ему напомнили про смерть его лучших друзей. Мари смотрела вперёд, не видя дороги, не чувствуя землю под собой, не понимая, что делать дальше, когда теперь знает, что больше половины прожитой ею жизни навсегда растворились в её подсознании. Через призму полной апатии Мари заприметила пустую скамейку перед ней. Она тихонько пошагала навстречу к ней, опустив голову и не моргая своими безжизненными глазами. Мари всё время продолжала смотреть в землю, с трудом делая каждый шаг, но не потому, что ей было больно, а потому, что она их почти не чувствовала, перестала осознавать, что она существует в этом мире, что руки и ноги это не отдельные конечности, пришитые к её организму для опоры и передвижения, а часть её тела. Дойдя до скамейки, она также практически непроизвольно присела, продолжая глядеть в какую-то невидимую точку на земле, облокотилась на спинку, чуть наклонила голову в сторону и замерла, словно превратившись в мумию. Что творилось у неё в голове, понять было нетрудно. Её мысли переплелись в десятках вопросах, которые созидали ещё больше других. Почему ей нужно было стирать память, что за депрессия у неё была, почему мама обо всём этом молчала…
Пытаясь в голове создать единый пазл, перед ней вдруг промелькнуло то самое виденье, когда она потеряла сознание в усадьбе. Она вспомнила, как где-то на лугу сидела рядом со своими родителями, а также с… Петей? Мари никак не могла поверить, что Петя действительно являлся ей братом. Тем более, даже если это и было таковым, то получается, что тот маньяк – это её папа? Абсурд… Это виденье полная чушь, а все её окружающие – лжецы и предатели. Мари обозлилась на всё в этом мире: на Пашу, на убийцу, на эти проклятые таблетки и самое неприятное – на свою маму, которая была для неё островком счастья, на котором можно было полноценно раскрыться, на котором можно было поведать все свои тайны, не боясь последствий, ведь мама всегда поможет и даст драгоценный совет. Однако сейчас этот островок счастья предал и её. Все эти года она обманом стирала ей память, лишая её всех приятных и не очень воспоминаний. Мари больше не хотела возвращаться домой. Она твёрдо решила, что все её предали. Все знали об этом, но продолжали без её согласия будто бы канцелярской резинкой стирать все её мысли, воспоминания, написанные тонким грифельным карандашом в её личном дневнике. Теперь она осталась одна наедине с самой собой и своими, ещё не исчезнувшими навсегда мыслями…
XI. Неожиданная встреча
Холодный августовский вечер вдруг озарил свои тёмные, потускневшие крылья над землёй совсем незаметно, закрыв собою ещё не скрывшийся за горизонтом горящий красный шар, вонзающий своими золотисто-бордовыми лучами сквозь почерневшие от мрака тучи. Множество облаков, словно прижавшись друг к другу, пытаясь согреться от прохладной вечерней стужи, создавал единый облик чуть поблеклого пухового покрывала, закрывая просветы безмерно голубого неба. Потемневший асфальт понемногу окрасился в крапинку, а после и в полноценно однородный мокрый цвет. Людей всё реже можно было наблюдать на улице, тогда как оставшихся, гуляющих по вечернему простору города, тихо покрывала окутывающая их тьма. Кафетерии, магазины, множество других прилавков одним за другим закрывались, позволяя рабочим возможность отдохнуть от сегодняшнего насыщенного дня. Чем ближе серые облака подплывали друг к другу, тем чаще капли дождя попадали в каждый, ещё не ощутивший на себе ситничек, уголок земли. На город налегала темнота, связывающая все объекты города в одни однотипные, обездвиженные, чёрные реалии. Однако среди постепенно темнеющего города двигалось неизвестное поникшее существо. Выглядело оно отчуждённым, мрачным. Волосы были не заплетены и висели вниз по плечи, закрывая его лицо. Тоненькие серые руки постоянно колебались по причине неуклюжей поступью. Сгорбившись, вяло шоркая по асфальту, с трудом переставляя одну ногу за другой, оно продолжало медленно ступать под тёмной раскидистой хмарью, охватившей весь видимый горизонт, несмотря на начавшую изморось. Промокшее до нитки чёрное существо, скрывшееся во тьме холодного тёмного вечера, продолжало неустанно двигаться куда-то вперёд. Со стороны трудно было понять, кто это и куда оно направляется, однако, свернув на улицу Панкевриля 31 и подойдя к дому, возле которого ещё вчера ночью стояла полицейская машина, существо раскрыло свой облик. Остановившись подле двери, оно медленно подняло тяжёлую, пропитанную дождевой водой голову и рукой убрало мокрую прядь волос с глаз, тем самым оголив своё истинное лицо. Этим с виду мрачным незнакомцем, оказалась симпатичная одиннадцатилетняя девочка Мари. Целый день она просидела на лавочке напротив той самой аптеки, где она только недавно раскрыла для себя ту страшную тайну, которую, по правде говоря, она и вовсе не желала знать, ведь как она говорила себе: «Меньше знаешь – крепче спишь», поэтому сегодняшняя ночь совсем не обещала быть сонной.
Мари чувствовала себя очень апатично. Сейчас она ни о чём не хотела думать, а тем более и с кем-либо разговаривать. Мари подошла к входной двери, достала из кармана ключи и, вставив в замочную скважину, замерла. Она, не успев провернуть ключ, заметила, как дверь немного отдалилась от малейшего толчка. Мари вновь ощутила чувство дежавю. Снова открытая дверь, снова неприятное свербение в груди. Она осторожно приоткрыла дверь. На этот раз никакого постороннего голоса не было слышно. Точнее, была абсолютная тишина.
Телевизор не работал, на кухне не гремела посуда, в прачечной не шумела стиральная машина. «Мама так рано пошла спать?» – подумала Мари. Ей это показалось странным, ведь времени на часах было не больше девяти вечера. Она никогда так рано не ложилась спать, только если сильно устала с работы. Однако сегодня у неё был выходной… Но даже если это и так, даже если она просто устала от домашних забот, то почему входная дверь была открыта? Мари точно помнила, что дверь она за собой закрывала, поэтому могло быть только два варианта: или её мама куда-то выходила, а после прихода домой забыла закрыть дверь, или же… Мари дрогнула от такой мысли… или же их ограбили… «Не может такого быть, – подумала она. – Вокруг соседи. Чуть что, они бы сразу же пресекли ограбление, позвонив в полицию».
В комнате матери, сбоку от лестницы на второй этаж, послышались чьи-то шаги. Какое же облегчение, мама всё же находилась дома. Значит, она действительно куда-то выходила и просто забыла закрыть за собой дверь. Переживать точно не стоит, обычный человеческий фактор. Начав разуваться, Мари выкликнула:
– Мама, я дома!
Сняв обувь, Мари направилась к комнате мамы, однако, пройдя пару метров, она внезапно остановилась, заметив боковым зрением какую-то странную перестановку на кухне. Повернув голову налево, ей всё же не показалось. Один стул и столовые приборы лежали на полу. Кастрюля с кашей была перевёрнута и разбрызгана по всему столу. К тому же свет, благодаря которому она и заметила весь этот бардак, был включён, хотя никого на кухне в данный момент не наблюдалось. Мама такой беспорядок, тем более кашу, разлитую по полу, никогда бы не оставила. Что здесь произошло?
Пока она рассматривала весь этот разгром, она вспомнила, что мама ей так и не ответила. Шаги, доносившиеся из маминой комнаты после выклика, резко прекратились, а в доме снова повисла гробовая тишина, прерывавшаяся неравномерным дыханием Мари. Она поняла, что мама не могла её не слышать, иначе почему её шаги так мгновенно стихли? Мари сообразила, что в доме помимо неё находится посторонний человек. Догадка об ограблении, скорее всего, и являлась правдой. Не теряя ни секунды, она подбежала к стационарному телефону, взяла трубку и судорожно набрала 911. После двух, казалось, бесконечно долгих гудков послышался чей-то голос:
– Служба спасения 911, что у вас случилось?
– Улица П-панкевриля 31, дом 17, с-скорее всего, ограбление, – дрожащим голосом кое-как смогла вымолвить Мари.
– Вы сейчас где находитесь? – с тем же тоном продолжил допрашивать голос на другой линии.
– В этом же доме… Я, к-когда пришла домой, увидела открытую дверь… Ещё чьи-то шаги в комнате ус-слышала… – она судорожно пыталась изложить всё произошедшее, дабы спасатели ей точно поверили.
– Вы сейчас в безоп…
Резко оборвалась линия. Почему она так быстро отключилась, не услышав её ответ? Таких вопросов у Мари не возникало, ведь она прекрасно видела, как чья-то рука прошмыгнула перед её лицом и ножницами молниеносным движением перерезала провод. Периферическим зрением Мари заметила чьё-то массивное тело сбоку от неё. Однако она не успела осмотреть его полностью, как он резко одной рукой обволок её плечи, развернув спиной к нему, затем мигом приложил ладонь к её рту, после чего грубо прислонил её к себе и попятился назад. Мари пыталась выбраться из этих насильственных объятий, со всей силы кричать, однако её попытки не увенчались успехом. Человек задним ходом завёл Мари в комнату матери, закрыл за собою дверь и, встав в проходе, отпустил её. Мари, почувствовав, как чужие руки перестали сдавливать её тело, спешно отпрянула к противоположной стене и быстро развернулась. Мари впала в ужас, узнав в лице того, кто пробрался в её дом. Она снова увидела эти сальные волосы с густой неопрятной бородой, которые были у человека в усадьбе, когда он чуть ли не отправил её на тот свет. Этим человеком, насильно заманившей её в комнату матери, откуда не было пути отступления, оказался тот самый маньяк, убивший её друзей. Мари резко нахлынуло чувство страха и гнева. Ей хотелось накинуться на него и избить его до полусмерти за все мучения, которые он обеспечил ей и её друзьям. Однако чувство страха удерживало её на месте, ведь она не могла знать, что этот маньяк мог прятать у себя в кармане. Пока Мари судорожно пыталась найти выход в четырёх стенах, убийца встал ровно перед дверью, перерезав путь отхода, осклабился и промолвил:
– Ну здравствуй, Мари… Давно же мы с тобою не виделись…
Мари встала в ступор после услышанного. Откуда он знает её имя?!
– Как твои дела? Как ты тут поживала с мамой без меня? – продолжал говорить убийца совершенно спокойным размеренным голосом, жутко скалясь и не переставая её рассматривать. – Чего же ты молчишь? Поговори со мною. Давно же ты не видела своего папу…
На пару секунд Мари выпала из мира. Какого папу? Его? Маньяк, который убил десятки невинных детей, в том числе чуть ли не лишив и её жизни, представился её папой?
– Ты мне н-не папа… – ответила она ему полуживым голосом.
Голос трясся, ноги подкашивались, во рту пересохло. Хотелось сесть на пол и закрыть ладонями лицо, дабы не видеть и не слышать всего этого ужаса.
– Как это тебе не папа? Ты что, меня не помнишь, что ли?
Каждая фраза шокировала Мари не менее предыдущей. «Кто ты такой и что тебе нужно у меня дома?!» – хотела выкрикнуть Мари. Она поняла, что произнесённый ею вопрос вслух, скорее всего, станет для неё последней фразой, которую она сказала перед своей смертью, ведь Мари никак не могла больше разомкнуть губы, так как чувство страха обволокло её полностью, отняв возможность повелевать своим телом. Страх настолько сковал её действия, что она даже периодически забывала дышать. Мари продолжала смотреть на человека перед ней, молясь о том, чтобы весь этот ужас на сей раз точно оказался не более чем одним из самых страшных кошмаров в её сне. Она заметила, как убийца вдруг поменялся в лице. Брови сощурились, зубы спрятались за губами, а в глазах стало виднеться смятение. Он спокойно и очень медленно произнёс:
– Неужели ты хочешь сказать, что твоя мать продолжала давать тебе эти таблетки?
Да что здесь происходит? Какие таблетки, какой папа, откуда он знает её имя?! Всё здесь казалось ненастоящим, а каким-то сумасшедшим и вовсе не смешным розыгрышем. Однако, вспомнив про те самые таблетки, стирающие память, о которых Мари только сегодня узнала в аптеке, пазл стал складываться. Она не желала верить в то, что у неё могло сойтись в голове. Неужели это чудовище, унёсшее жизни невинных детей, и сейчас стоявшее перед ней, действительно было её папой, но, приняв те серые таблетки, она и вовсе забыла, кем он на самом деле ей являлся.
– Мари… – его голос стал ещё мягче и равномерней, а в глазах и вовсе промелькнула капля сострадания. – Неужели ты действительно забыла, кто я такой? Я же твой папа… вспомни…
Мари захотелось плакать, даже не зная от чего конкретно. То ли от страха, то ли от осознания того, что её родной человек является серийным убийцей. Ей на секунду захотелось простить его, подбежать и обнять, ведь она так давно не видела своего папу. Но она мигом отбросила эту мысль, вспомнив про то, что он убивал всех бедных детей, попавшихся ему на пути. К тому же и она в том числе подверглась насилию с его стороны. Если бы не Паша, она сейчас не была бы здесь, а находилась бы под кроватью рядом с Женей и Олей.
– Ты м-меня хотел у-убить… чуть ли не п-придушил… – всё же нашла в себе силы дрожащим голосом промолвить Мари.
По её щекам потели слёзы. Мари понимала, что на этот раз ей уже точно не отделаться простыми кошмарами во сне. Ведь после всего произошедшего достаточно трудно пытаться сохранить свой рассудок и не сойти с ума. Ноги Мари всё же не выдержали и подкосились. Опёршись на стенку, она медленно сползла на пол. Всхлипывая, она закрыла руками лицо и начала рыдать. Ничего в её жизни не могло так больше напугать и разочаровать одновременно, как то, что происходило с нею именно здесь и именно сейчас. Мари от всего устала, от всех этих кошмаров, бесконечно мучащих её наяву. Она совершенно не желала больше знать, что сейчас творится в этой комнате. Она больше не хотела быть человеком, чувствовать весь этот ад, ютившийся вокруг неё. Мари просто хотела раствориться в воздухе. Побыть ничем, почувствовать себя свободной и не от кого не зависящей. Она просто хотела спокойствия, хотела, чтобы всё вернулось на круги своя, чтобы этого убийцы никогда не существовало, чтобы никто не вламывался в их дом, чтобы мама встретила её на пороге после прогулки, и они вместе пошли ужинать… Она просто хотела, чтобы всё это исчезло и этого дня никогда в её жизни не существовало. Ошибка, сбой в матрице, страшный сон, что угодно, но чтобы этого не было в реальности. Мари отдала бы всё, дабы всё померкло и никогда больше не повторялось…
– То есть ты всё же была в той усадьбе в лесу? – задумчиво спросил он. Мари ничего не ответила, продолжив плакать в ладоши. – А ты хоть знаешь, почему мы решили давать тебе эти таблетки, стирающие твою память? – также непринужденно сказал маньяк, резко переменив тему.
Она не услышала в его голосе какой-либо ухмылки. Как раз наоборот, тон был равномерным, спокойным и монотонным. Будто он сейчас разговаривал не про свои убийства в лесу, а вёл с ней обычную светскую беседу. Именно такое состояние и подчеркивало настоящего маньяка, который уже давно сошёл с ума и совсем позабыл, что такое страх и что такое нормы морали. Глаза Мари были закрыты, дабы не видеть всего этого ужаса, происходящего в маминой комнате, поэтому её ориентиром оставался только слух. Она вдруг услышала шаги, приближающиеся в её сторону. Мари думала, что сейчас и придёт её кончина. Что её «папа» вот-вот сейчас к ней подойдёт и свернёт ей шею, несмотря на то, что она её дочь. Ведь убийцы давно потеряли чувство милосердия. Забыли, что такое человечность в их прогнивших от изуверских поступков душах. Отвергли нравственность и совесть. Если человек специально убил своего собрата – другого человека, то отныне он просто облик, подобие человека, не несущего в себе ничего этичного и гуманного. Такие люди являются отдельным звеном в ветке отчуждённых. Они пусты внутри, не знают, для чего живут и существуют. Поэтому Мари была готова к неизбежному. Понимала, что от таких людей точно не стоит ждать милосердия… Однако шаги резко прекратились, сменившись на скрип кровати, после которой последовала короткая тишина. Дальше продолжился тихий размеренный голос:
– Скорее всего, ты никогда уже не вспомнишь все те моменты, которые происходили с тобой в детстве, но всё же я тебе о них напомню, – глубоко вздохнув, начал он. – На самом деле у тебя был брат. Звали его Петя. Он был на два года старше тебя. Если ты действительно была в той усадьбе и я пытался тебя придушить, но ты сбежала, значит, именно тебе я и рассказывал причины его смерти. В принципе, ты и сама всё прекрасно знала, но до определённого момента.
Когда Мари узнала истинную функцию тех таблеток, её постоянно стал мучить вопрос: почему ей их постоянно давали? Ради какой цели ей пришлось стереть почти все отрывки воспоминаний из её раннего детства? Услышав, как убийца затронул данную тему, она чуть стихла, дабы всё хорошо расслышать.
– Когда наш Петенька ушёл из жизни, ты стала сама не своя. Постоянно запиралась в комнате, днями и неделями не выходила из неё. Постоянно рыдала и не ела. Выходила из комнаты только или попить, или сходить в уборную, затем снова уходила на второй этаж, запиралась и продолжала или просто лежать, или плакать. Дошло до тех пор, что ты начала терять вес. С тобой невозможно было поговорить, ты будто не замечала меня и маму, проходила мимо, смотрела сквозь нас. Поэтому мы решили сводить тебя к психотерапевту. Но и это, отчасти, не дало свои плоды. Ты как была отстранена от всего мира, так и продолжала быть отрешённой ото всех. В итоге нам с мамой стало казаться, что ты и вовсе задумалась о самоубийстве, ведь с момента смерти Петеньки прошло около одного или двух месяцев, а ты всё продолжала находиться в глубочайшей депрессии. Тогда нам пришлось принять радикальные меры. Обговорив эту ситуацию с психотерапевтом, он предложил нам эти таблетки: «α-блокиратор». И они, на удивление, помогли даже лучше, чем попытки врача поговорить с тобой наедине. Спустя всего одну неделю ты впервые за эти месяца начала с нами разговаривать, конечно, отрывочно, но и это уже было большой победой. По рецепту употребление этих таблеток должно было продлиться ровно два месяца. По истечении этого срока я уже хотел выкинуть их, как вдруг мама настояла на другом. Она боялась, что, если мы перестанем тебе их давать, ты снова вспомнишь Петю и опять впадёшь в депрессию. Я пытался её убедить в обратном, но она была ни в какую. Я с ней долго ругался, спорил, но она была непреклонна, даже несмотря на наставления врача. Поэтому, чтобы сохранить твоё здоровье, а самое главное – память, мне ничего не оставалось, как написать на неё заявление по статье: «Умышленный вред здоровью», ведь эти таблетки прописаны строго по наблюдениям врача. Они как наркотик – только по рецепту и никак иначе. В итоге это сработало, и твоя мама всё же перестала их тебе давать…
Он замолчал. Мари, конечно, могла догадаться обо всём сказанном и раньше, как только вспомнила то самое виденье на лугу, когда она сидела напротив аптеки и размышляла обо всех неприятных ситуациях, произошедших с ней. Но она тогда всё никак не могла поверить в то, что умерший Петя по рассказам матери – её брат, а её папа – серийный убийца. Оказывается, что всё это было страшной правдой, которую она забыла или же не знала, но вновь вспомнила.
– Однако после смерти Пети наши отношения с твоей мамой сильно ухудшились… – после небольшой паузы продолжил он. – Она стала более осторожной, перестала часто выпускать тебя из дома, а я… я тоже был виноват… Я стал чересчур вспыльчив на неё. Кричал на неё… бил… Мы оба прекрасно понимали, что всё это должно скорее закончиться. В итоге, прожив вместе ещё около полутора года – развелись… Мне было так плохо, что мне никуда больше не хотелось идти. Я не хотел видеть никого. Ото всех тупых людей и этих гнилых детей меня тошнило. Поэтому в голову мне больше ничего не пришло, кроме как уйти в лес. Не вытерпел… Я устал ото всех, от всего, что меня окружало. Я понимаю, что поступил плохо, оставив вас вдвоём, но… но если бы мы продолжали лицемерить друг другу, то, скорее всего, ничем бы хорошим это точно не кончилось… Однако, придя сюда спустя два года, я понял, что твоя мать так и не изменилась. Осталась такой же бестолковой, как и была. Ведь раз уж ты меня не помнишь, значит, она так и продолжала давать тебе эти таблетки, несмотря на мои предупреждения. Жаль, конечно, что мы так и не успели с ней нормально поговорить…