Кира Страйк
Спящий красавец
Глава 28
– Сол, Фета, попробуйте помочь Соргану, – у самой тоже сил почти не было, но уж больно загадочно-серьёзным выглядел Хозяин.
– Так, а вы лошадей заберите и здесь дожидайтесь, – строго скомандовал он магам.
Рысь, всё-таки, увязалась следом за нами.
Местный потащил меня в чащу леса и вывел на огороженную кущами странную поляну. Странную тем, что, в отличие от цветущего вокруг лета, на ней царила осень. То, что это – место силы – чувствовалось сразу. Я замерла на границе этого чуда и во все глаза смотрела вокруг, – никаких тебе дубов-колдунов, величественных древних развалин или, на худой конец, просто более-менее масштабных каменюк, – просто тонкие хрупкие деревца, без конца роняющие неведомо откуда берущуюся осеннюю листву. Или не листву?
– Иди, – сказал мне дед, сам, впрочем, оставаясь на месте, и для Рыськи добавил, – а ты обожди.
Пришлось идти. Я кивнула кошке, подтверждая слова Хозяина, и шагнула за невидимую черту. Ничего страшного, вроде, не произошло. Только за моей спиной как-будто схлопнулась стеклянная завеса, укрывающая от звуков внешнего мира и время стало немного притормаживать. Я медленно шла, оглядываясь вокруг. Изображение плавно перемещалось за моим взглядом, от чего начала кружиться голова. Поэтому я села прямо на землю, поджав ноги, и перестала двигаться, ожидая неизвестно чего. А вокруг, завораживая, кружились маленькие рдяные листочки. В голову лезла всякая неуместная ерунда. Вспомнилось далёкое детство на крайнем севере. Отец мой – полярный лётчик, поэтому эту часть своей жизни я с сёстрами провела за полярным кругом в маленьком городке на берегу Енисея. Из этого периода я помню только вечную, казалось, зиму, такую же нескончаемую ночь и жуткие морозы. Капризное лето, когда за один день можно было успеть переодеться в наряды всех сезонов, – от купальников на берегу Енисея-батюшки в окружении голубых глыб трубчатого льда, умудрявшихся долежать до следующей зимы, до полномасштабного утепления. Весна и осень были настолько стремительны, что их едва успевали заметить. Поэтому, в память прочно запало это волшебное впечатление детства, когда мы подходили к за ночь пожелтело-покрасневшим деревьям, трясли тонкие стволы и стояли, задрав носы к небу, под дождём из маленьких осыпающихся листочков всех оттенков охры и багрянца.
Прощальный росчерк – и последний лист
Врисуется в сентябрьскую митру.
И осень, вдохновенный пейзажист,
Почит и унесёт с собой палитру.
Простынут дни, осядут облака
И скажут снега первые крупицы,
Что впредь пора венчаний далека.
А всё, что было с ней, – не повторится.
(Леонид Чернышов)
Глаза сами собой закрылись, и в голове вихрем закружились воспоминания. Всё-всё, даже то, чего вспоминать не хотелось, что было задвинуто в самые далёкие пыльные уголки памяти, – как кадры киноленты мелькало в сознании.
Не знаю, сколько я так просидела, пока наваждение не схлынуло. Было ощущение, что меня вывернули наизнанку, но мир вокруг, по крайней мере, перестал качаться и стало понятно, что то, ради чего меня привёл сюда дед – закончилось. Я огляделась и, не зная, что ещё сделать, встала и пошла к своим, попутно с удивлением отмечая выражение несказанного облегчения, явно нарисованное на стандартно-суровом лице Хозяина.
– Всё получилось, тебя приняли, – как-то даже слегка благоговейно выдал он.
– Что получилось, и кто принял? – на ходу спросила я.
– Мир этот принял. Душа его.
– А если б не принял?
– Худо б тебе было, не глядя на меня ответил Местный.
Вот, блин, фраер на батуте! Что тут скажешь, – добрый дедуля. Мог бы и предупредить.
– Это не единственное ТАКОЕ место, но людям не дано их находить. И уж тем более общаться с НИМ. Я, по правде сказать, не знал, чем всё закончится, когда вёл тебя, но пришлось рискнуть.
– Понятно, – что я ещё могла сказать? Нет, я бы, конечно, так и так пошла, но всё же…
– А куда ещё вас сейчас девать? – словно оправдываясь буркнул дед.
– Понятно, говорю, – я помолчала, – Почему там осень?
– Плохо здесь стало. Порядок рушится. Вот и сердится, и тоскует дух.
– Так, ещё раз, ради чего ты меня вообще на эту поляну к нему засунул-то?
– Чтобы он тебя в сокровенное место пустил. И друзей твоих.
– Вот с этого места поподробнее, – тряхнула головой я.
– А ты что думаешь, только в горах порталы есть? – усмехнулся Хозяин, – только ведёт он туда, куда без спросу ходу никому нет. Там и укроетесь, пока в себя не придёте, раз дозволение получено. Знать и вправду есть в тебе что-то, раз место древних тебе открыть решили.
– И с чего ты взял, что оно получено?
– Ну ты ж вон живая-здоровая рядом топаешь, – удивлённо глянув на меня сообщил дед.
Ну да, логично. У меня, видимо, всё ещё недовихрилось в голове, – соображалка глючила.
– Сейчас твоих заберём, да и отведу вас, куда следует.
В голове мелькнула ассоциация с советским милиционером, – я хихикнула. Нет, всё-таки странные вещи с людьми вытворяют эти аномальные места. Надо держать ухо востро.
Снежный места себе не находил. Как только повозку остановили – запрыгнул к своему хозяину и улёгся рядом, прижимаясь тёплым боком. Храпа явно напрягало такое соседство, да и Мальва не выглядела счастливой, но их мнением никто не интересовался. Маги ломали голову над тем, как привести Соргана в чувство.
– Сол, может дать ему твой эликсир жизни? – подала очередную идею ведьма.
– Нет, это не спасёт. Эликсир рассчитан на помощь при физическом воздействии. Когда, например, человека ранили, даже смертельно, если успеть вовремя выпить – поможет. А на нём воздействие магическое. Так что думать надо. И дрянь эту с него убирать. Я попробую с ним силой поделиться, но, боюсь, меня на него не хватит. Вообще удивляюсь, как Алька на свои двоих перемещается. Она ведь голой рукой эту змею удавила, там удар такой должен был быть, что от слабого мага горстка пепла бы осталась. Я ведь так понимаю, подарочек Соргану от Далилы был, а она очень серьёзная ведьма.
– Ладно, давай дождёмся Алю и решим, что делать дальше. А пока и в самом деле нужно забрать наших лошадей, раз дед так сказал. Куда, интересно, он её потащил?
– Так, – начал распоряжаться Хозяин, как только мы вернулись к месту, где оставили своих друзей, – сейчас все дружно двигаем, куда скажу.
Маги вопросительно уставились на меня.
– Поехали, – устало отмахнулась я, – по дороге расскажу.
Путешествие выдалось то ещё. Путь наш пролегал через самую чащу леса. Приходилось продираться, подталкивая телегу. Если бы не помощь Хозяина, заставлявшего кущи немного расступаться, мы бы в жизни не пролезли в эту глушь. В общем, как в сказках принято говорить, долго ли коротко ли, – наконец дед остановился у приличной глубины оврага:
– Прибыли.
Мы в недоумении смотрели по сторонам.
– Да не туда глядите, – усмехнулся он, подошёл к краю впадины и указал на неприметную дверь.
– Э-э-э, м-м-м, – почесала я макушку, оглядывая границы рва, в поиске возможного спуска.
– Лошадей заберёте, а телегу здесь бросить придётся. Зайдёте – поздоровайтесь, да не орите там, – тихонько, про себя. Уходить будете – прощайтесь, благодарите. А то привыкли все как к себе домой кругом вваливаться. И чтоб порядок за собой оставили, – нравоучительно бухтел Хозяин, инструктируя по части того, как нам вести себя за этой дверью.
– Да ладно, что уж мы, совсем что ли? Понимаем, что нам там никто ничего не должен, – за всех отвечал Сол.
– Слушайте, вообще как-то боязно, – засомневалась Фета.
– А здесь оставаться не боязно? – парировал дед, – топайте уже.
Мы нашли место спуска, свели лошадей, погрузили всё ещё бесчувственного Соргана на плечо согнувшегося от его веса Сола и подошли ко входу.
– Спасибо, Хозяин, – я обернулась на стоящего над нами на краю оврага деда и толкнула дверь.
Глава 29
За порогом находился каменно-земляной коридор, по которому мы и двинули вперёд. Самый обыкновенный, безо всяких туманов и прочих необычностей. И закончился он достаточно быстро. (Почти как шкаф в Хрониках Нарнии, подумала я.) Мы, затаив дыхание, по-одному выходили на свет. И это место было прекрасно.
Рысь и Снежный шмыгнули вперёд. Затем замерла на пороге я, держа на поводу перепуганного Храпа. Сзади слегка подтолкнули и на свет вышла ведьма, выводя одного за другим двух коней. Последним шёл Маг. Сол осторожно опустил Соргана на землю и, так же, как и мы, зачарованно смотрел на всю эту красоту.
Окружающее нас пространство казалось древним и явно местами рукотворным. Ну, или чем там ещё можно было выстроить этот изящный каменный мост, разделявший прозрачнейшее хрустальное озеро на две половины. Совершенно неописуемый воздух. Хотелось просто замереть уже и дышать, дышать и оживать. Мы настолько вымотались, что просто еле волочили ноги. Однако скатерти-самобранки не наблюдалось, дома, как я уже говорила, по щелчку не возводились, и прочие щуки, рвущиеся по первому зову исполнять наши веления с хотениями тоже в очередь не стояли. Надо было шевелиться. На берегу стояло что-то вроде каменной тумбы с углублением и вытесанным на ней не очень дружелюбным ликом. Я ничего не понимаю в этих атрибутах, но сразу захотелось что-нибудь на неё положить в дар хозяину этого места.
– Эй, народ, здороваться не забываем, – тихонько напомнила я, развязывая рюкзак, – и хватит уже статуями стоять. Всё, вроде, нормально, давайте место искать для палатки. Надо Соргана по-нормальному устроить.
Достала из запасов угощение и положила каменному истукану с мысленной благодарностью за приём. Отпустили коней, разбили лагерь, развели костёр. Сол углубился в лес, набрать побольше хворосту, кошки подались на охоту, Мальва тоже где-то шарилась.
Здесь было хорошо и как-то благостно. Мы получили неожиданную передышку на то, чтобы спокойно всё обдумать и привести мысли, дух и здоровье в порядок.
Я присела на плащ и смотрела на то, как на лице Соргана играют блики огня. Оно как-будто расправилось, расслабилось, – ушла гримаса боли. Словно он просто спал.
– Мне кажется, или ему здесь и в самом деле лучше? – спросила у меня возившаяся у костра с едой подруга, поглядывающая в нашу сторону.
– Да мне и самой здесь стало гораздо лучше. Вот это спасибо огромное деду. Хоть и хитрован он, конечно. Ещё бы искупаться, – ответила я и спросила, обратившись к тумбе, – можно?
Никакой реакции не последовало. Я ещё немного посидела, ушла за ближайший валун, где в воду выдавался небольшой мысок с удобным спуском, разделась и отважилась залезть в манящую чистотой и свежестью воду.
Божечки, как это было приятно. Я пошевелила пальцами ног, чувствуя, как под ними шебуршатся песок и мелкая галька, мягко оттолкнулась и поплыла. Захотелось забыть обо всём на свете и повиснуть навсегда в этой благостной невесомости. Голова радовала первозданной пустотой, перестали ныть мышцы и уже ставшие привычными ссадины и царапины, дыхание из напряжённого и поверхностного становилось ровным и глубоким. От нахлынувшего облегчения самым натуральным образом покатились слёзы, чему я и сама несказанно удивилась. Поборов искушение поболтаться вот так ещё с часок, вышла из воды, сменив у огня ведьму.
– Иди поплавай, это что-то сказочное. И мужиков надо тоже отмыть. Сол вернётся – отправим его поплескаться. И наше величество надо хотя бы немного обтереть. Что-то с этой водой не так. В смысле, наоборот, пользительная она очень, – мне прям жить захотелось.
Я набрала воды, подошла к Соргану, смочила полотенце и принялась протирать высокий лоб, непослушные волосы, закрытые глаза. Попыталась даже, пока никто не видит, потереть впечатанную в запястье змеюку. Естественно безрезультатно – "татуировка" осталась на месте. Покачала головой, расслабила ворот рубашки и положила влажную тряпку ему на грудь. Сорган глубоко вздохнул, сладко зевнул, повернулся на бок, уютно положил ладошку под щёку … И …захрапел?
Сильны мужчины и суровы, Тверды, как сталь, в глазах огонь, А ночью так сопят забавно, И ножкой дрыгают во сне.
Я процитировала неизвестного автора, развела руками, глядя на эту милоту и тихонько рассмеялась.
– Ты с кем тут разговариваешь? – отжимая мокрые волосы из-за валуна появилась Фета.
– Глянь на это чудо, – всё ещё хихикая указала на Соргана я.
– Ну и отлично, – облегчённо выдохнула ведьма, – ему легчает на глазах. Давай уже перекусим, что ли. Аппетит – зверский.
– Может Сола дождёмся?
– Да вон он уже идёт.
И в самом деле, из леса появился маг, как ослик, навьюченный перетянутым верёвкой хворостом.
Вечер прошёл мирно и спокойно, как будто и не было за пределами этого укрытого ото всех места ожидающих нас бурь и неприятностей. Наготовили на утро принесённой кошками дичи, Соргана перетащили в палатку, пили травяной душистый чай, маг травил смешные байки из своей насыщенной приключениями жизни. Потом я ушла под крышу к сопящему королю, заметив, закрывая вход, как ведьма прислонила голову к плечу переставшего дышать, из опасений спугнуть это волшебство, мага. Так они и сидели рядышком, наблюдая, как на смену солнцу появляется круглая, жёлтая, как сыр, луна. По душе растеклось тепло.
Утром за завтраком обсуждали наши ближайшие перспективы и ситуацию в целом.
– Ребят, а может тут немножко поживём, Сорган и поправится. Вон как ему вчера полегчало, – с робкой надеждой спросила я, – может и тащиться ни в какие горы не надо.
– Всё равно придётся, Аль, – со вздохом ответил маг, – надо избавлять его от "подарочка".
– Водичкой-то оттереть не получилось? – слегка усмехнувшись сказала Фета, подтверждая слова мага.
– Что, заметила всё-таки? – тоже хмыкнула я.
– Ага, случайно.
– Глазастая.
– А вы кто все такие? – внезапно раздалось из-за спины со стороны палатки.
Все дружно развернулись в этом направлении. Уставившись на нас настороженным взглядом на пороге сидел Сорган. Мы переглянулись.
– Э-э-э, ну, мы… друзья, – с трудом подбирая слова промямлила я.
– А я кто? – хлопая длинными ресницами, оттеняющими синеву, залёгшую под глазами, поинтересовался его величество.
Здрась-сьте, приехали. Вот это номер.
– Всё правильно, – спокойно прокомментировал Сол, – ты, убив фамильяра, избавила Соргана от подчинения воле хозяина. Но, пока мы эту гадину от него не отцепим – он к себе не вернётся. В смысле, память к нему.
– Примерно поняла. Значит, набираемся сил и действуем по ранее намеченному плану.
– Вы так и будете между собой разговаривать? А мне кто-нибудь уже объяснит, что происходит? – пробухтело величество.
– Давай к костру, тут как раз завтрак поспел. Подкрепись. Разговор будет долгим.
Мы, помогая друг другу, как могли рассказали Соргану известную нам часть истории, скромно опустив небольшую деталь о том, каким способом он был мною пленён. Величество недоверчиво хмурилось, жевало губами, переспрашивало, силясь найти в своей голове хоть какие-нибудь крошки воспоминаний.
– Это, наверное, ужасно, но я ничего не помню. И пожалуйста, не зовите меня величеством, – не по себе как-то.
– Не расстраивайся, память вернётся, как только мы сумеем избавить тебя от этого украшения, – Сол указал Соргану на его руку.
– А вы сможете?
– Ну, если живыми доберёмся до гор, думаю, нам помогут.
– В любом случае, с вариантами, видимо, небогато. Поэтому я на всё согласен, если есть хоть малейший шанс.
Спустя секунду на Соргана белым вихрем налетел Снежный, повалил его на землю, не находя себе места от счастья. Сорган хохотал, как ребёнок, и обнимался с огромным котом без малейших признаков страха.
– А Снежного помнишь? – поинтересовался Сол, прерывая эту идиллию.
– Не знаю, – честно растерялся его величество, – не помню, но чувствую, что он – родной. Фуф, как не со мной всё это происходит.
– Ничего, разберёмся, – сказал маг и ободряюще похлопал Соргана по плечу.
Глава 30
Мы провели в этом месте три незабываемых дня. То, что Сорган пришёл, наконец, в себя значительно упрощало нашу задачу в дальнейшем. А пока мы отдыхали, плавали и набирались сил. Рысь со Снежным вечно где-то пропадали, не забывая, впрочем, вовремя пополнять наши запасы мяса. Величество оказался вполне нормальным, адекватным мужиком, я бы даже сказала "своим парнем". От спеси зачарованного Соргана не осталось даже намёка, зато явно обозначилось прекрасное чувство юмора. Кроме того, получив надежду на возвращение памяти и примерный алгоритм наших дальнейших действий, он перестал циклиться на проблеме и радовался выдавшейся возможности насладиться жизнью. Я бы, наверное, так не смогла. Хотя бог его знает, как мы поведём себя в той или иной ситуации. Иногда такого выдашь, чего сроду от себя не ожидаешь. Может быть Сорган, отягощённый в своей царской жизни глобальной ответственностью за судьбу целого государства, настолько устал от этой ноши, что его разум, возрадовавшись значительно полегчавшей памяти, дал организму отмашку отдыхать на полную катушку.
Сол и Фета как-то незаметно перестали прятать нарастающее между ними чувство. Хотя скрывали-то они его, по большей части от себя. Мне уже давно стало очевидно, что происходит. Они без конца и, надо сказать, без труда находили повод оказаться рядом. Им нравилось что-то делать вместе или просто сидеть на одном булыжнике. И, хоть спорам по-прежнему не было конца, все их препирательства перешли в разряд мягких подначек.
Вечерами эта несвятая троица учила меня местным песням. Кстати, афлаимские, в основном, мрачноватые напевы и даже разудалые лихие хиты этой северной страны разительно отличались от крайтских светлых песен некоторой резкостью и в мелодике, и в текстах. Ну, оно и понятно, – особенности менталитета.
Я, в свою очередь, вспомнив раннюю юность, учила их играть в "корову". Пара на пару: Сол с ведьмой, я с Сорганом. Знаете такую простецкую, но, если компания подходящая, – страшно весёлую игру? Это когда присутствующий народ делится на команды и один из участников первой должен показать мимикой и жестами, без участия голоса, предмет или живое существо, загаданное ему участниками другой команды.
– Ос-спидя-а-а, это что ещё за кракозябла? – тыча пальчиком в раскорячившегося в загадочной композиции мага смеялась Фета.
Мы тоже валялись вповалку от хохота. Зрелище было презабавное.
– Ты чего на меня зубы скалишь? – продолжала веселиться подруга.
– Ну чего ты, включай уже воображение, – отбивался Сол, растопырив одну пятерню над головой, а вторую над пятой точкой. Ещё и поскакал, высоко задирая колени для наглядности, – ну?!
– Лошадь, что ли?
– Какая лошадь?! Жеребец! Тоже мне, нашла лошадь! Ну, наконец-то, – облегчённо выдохнул маг, присоединяясь к дружескому ржачу.
– А чего это ты над головой рукой тряс?
– Ну так грива же!
– А там?.. А, понятно – хвост!..
Как жаль, что мало выпадает в жизни вот таких беззаботных моментов простой человеческой радости. И всё хорошее, как водится, имеет свойство когда-нибудь заканчиваться. Ну, не будем о грустном, в конце концов, плохое – тоже конечно. Мы понимали, что затягивать с отдыхом нельзя. И, как бы не хотелось продлить это блаженное состояние, пора и честь знать.
А в Крайте в это время всё было относительно тихо. Правда, вся эта видимость соблюдения приличий сильно смахивала на затишье перед бурей. В обратном порядке разъезжались недовольные гости. Знахари же напротив, пока не спешили покидать дворец. Как ни хотелось им вернуться по домам, – оставлять королеву один на один с лучшими магами Афлаима было нельзя.
– Мира, я обещала Акселю, что ты попробуешь помочь Далиле. Она пришла в себя, но всё ещё очень плоха, – говорила Элиза травнице, которую приказала поселить в соседней комнате, чтобы иметь возможность в любой момент посоветоваться или вызвать на подмогу, – как бы нам это не было неприятно, но данное слово нужно держать. Пойдём.
Мира болезненно сморщилась, но промолчала и согласно кивнула, поднимаясь вслед за королевой.
Когда женщины вошли в комнату принцессы, она лежала в кровати, замершим взглядом из полуопущенных ресниц остановившись на какой— то точке на стене. Далила была бледна, как полотно, тёмные круги залегли под прекрасными глазами, от чего они стали казаться ещё больше. Губы пересохли, рука безвольно свисала с края кровати.
Мира подошла к большому окну и раздёрнула шторы, поправила на столе съехавшую немного вбок скатерть, совершая эти привычные бытовые действия, чтобы дать себе время настроиться и спокойно подойти к пациентке. Наконец, она села на стул перед хворой, внимательно разглядывая её. В душе целительницы кипели боль и обида. Они воспользовались добротой и наивным миролюбием крайтцев, чтобы изгадить их дом, захватить и высушить светлую силу магов, а она сейчас должна помочь выжить этой высокомерной стерве. Но, как бы ни была зла знахарка на афлаимцев, ничто не могло изменить сути её души. Она – целитель, и она – сострадала. Смотрела на это осунувшееся лицо и не могла не жалеть. И, поджимая губы, злилась на себя за это, пытаясь заново распалить внутри гнев. Но он гас, как только глаза её останавливались на измождённой женщине, потерявшей интерес к жизни.
– Ваше величество, мне необходимо приготовить лекарство.
– Хорошо, делай, что нужно, я вас оставлю, – Элизе тоже было тягостно это зрелище. Да и стоять над душой у Миры не хотелось. Не нужны ей зрители в таком деле, а понадобится помощь – позовёт.
Целительница взяла необходимые травы и, спустившись на кухню, приготовила отвар.
– На, пей, – стараясь казаться более суровой, чем уже было на самом деле, сказала она девушке, подавая чашку.
Далила молча перевела на неё безучастный взгляд и не пошевелилась.
– Мы обещали твоему отцу поставить тебя на ноги и сделаем это.
– Не стоит быть более любезной, чем вам хотелось бы, – медленно ответила она травнице.
Взгляд Миры запылал огнём. В ответ на него глаза принцессы тоже начали разгораться. С минуту они сверлили друг друга, потом травницу "прорвало":
– А за что мне воспылать к тебе тёплыми чувствами? Ты можешь назвать хотя бы одну причину, чтобы я могла отнестись к тебе хотя бы без раздражения? Да, я не испытываю великой радости от того, что мне приходится тебя лечить. Более того, предпочла бы, чтобы вас вообще не было. Чтобы вы никогда не пересекали границу Крайта, сгинув в своих снегах. Но я всё равно помогу тебе.Только понять, почему я это сделаю, тебе, по всей видимости, не дано! А мы по-другому просто не умеем. Потому, что нельзя бросать людей в беде и болезни, даже таких гадких, как ты. Ваша тёмная сила застилает вам глаза. Ничего, кроме горя, нести-то не умеете, но и счастливыми быть вам тоже не дано. Потому, что не может быть счастлив человек, способный только отнимать.
И без того бледные губы Далилы совсем потеряли цвет. Её душила ярость от собственной беспомощности. Было невыносимо слушать гневную речь этой простой крепкой прямодушной тётки, от которой сейчас зависела её жизнь. Хотелось сделать больно, заставить замолчать, но сил не было, а было мучительно плохо. Потому, что правду слушать больнее всего.
– Вы убили моего фамильяра. – выдавила ведьма.
– Это вот ту отвратительную гадину, которой ты наградила Соргана?! – Теряя последнее терпение, почти закричала Мира… и осеклась, с изумлением заметив, как опять сникла Далила, как подозрительно заблестели её глаза.
Девушка поспешно отвернулась к стене.
– Так ты что, по гадюке своей горюешь? – от недоумения травница аж растерялась.
Ведьма продолжала молча смотреть в стену.
– Выпей это, – устало сказала женщина, поставив чашку на тумбочку рядом с кроватью и вышла, оставив больную одну.
