J.Hesla
Амэл. Книга 1. Тайна ключей
Глава 19. Незваный гость
Флюменс убрал кружки с недопитым чаем, выплеснув остатки в камин, на тёплые угли. Стряхнул тряпкой крошки со стола и тяжело вздохнув, опустился на один из стульев. Подперев голову руками, стал раздумывать над тем, как поступил.
Он считал правильным, что заставил эту девушку понять, как опасны, могут быть ключи. Правда, она почти согласилась сделать как он сказал, отдать часть себя ради того чтобы переместиться в Милрен. Это его несколько тревожило. Не нужно чтобы носитель ключа был столь самоотвержен, готовый пожертвовать собой ради спасения другого носителя, что не ведал об опасности. Понять её чувств Флюменс не сумел, друзей у него почти не было, потому и подобные чувства были ему чужды.
Всю свою долгую жизнь он не защищал никого кроме себя самого и ключей. Правда, с их защитой он тоже не справился. Если задуматься всё это время он был попросту бесполезен, раз самовольно отдал чужаку то, что должен был оберегать.
Мастеру ключей не довелось узнать, что такое дружба или любовь. Он любил свою миссию быть хранителем ключей, но с тех пор как он отдал их ему, он перестал испытывать любовь к своему делу. А друзья… Был у него один друг, да и тот ещё в детстве. Однажды, когда они играли, его друг упал в колодец. И пусть он давно умер, но Флюменс никогда не переставал испытывать вину за то, что испугался в тот самый момент, когда другу нужна была его помощь. Когда друг нуждался в нём больше всего, его сковал страх.
Мастер ключей провёл морщинистой ладонью по векам, то ли на старость лет он стал слишком сентиментальным и слёзы навернулись на глаза, то ли уже сказывалась усталость. Понять какие именно чувства зародились в его душе в тот момент, у него не было возможности, так как стук в дверь сбил его с мысли.
В первые мгновения он наивно подумал, что Эрен и остальные вернулись, чтобы вновь засыпать его, старого человека, глупыми вопросами, на которые он и сам уже позабыл ответы за столько лет, но вспомнив, как эта троица пришла сюда ранее, Флюменс усомнился.
Стук повторился, более того усилился в несколько раз, будто кто-то за дверью терял терпение. Открывать в такой ситуации было верхом глупости, но Флюменс не боялся смерти, он уже давно желал её, но был не в силах оставить ключи, так как до сих пор оставался их хранителем.
Подойдя к деревянной, на вид не самой прочной двери, мастер ключей прислушался. Сквозь щели дул северный ветер, заставляя старика ёжиться от холода и взявшись за дверную ручку, открыть её.
На пороге стоял седой мужчина лет тридцати, одетый в тёмно-синий костюм. Штанины брюк были неряшливо заправлены в тяжёлые сапоги, а плечи покрывала теплая шуба из чёрного меха. Этот мех хоть и выглядел довольно дорого, но был весь скатан так, будто о нём никто никогда не заботился. Казалось, этот чужак прибежал сюда в спешке, но он стоял крайне спокойно и дышал, как положено, не задыхаясь от неистового бега. Завидев старика, глаза незнакомца переменились и наполнились ненавистью.
– Ты – мастер ключей? – спросил он, высокомерно задрав небритый подбородок.
– Какое тебе дело?
Не отвечая на вопрос, незнакомец оттолкнул старика в сторону так, что тот едва не упал, а потом прошёл в пещеру и осмотрелся.
С раздражением закрыв дверь, понимая, что и этого незваного гостя ему вряд ли удастся спровадить, старик решил послушать, что тому нужно.
А незваный гость и не думал спешить. Без интереса осматриваясь вокруг, он медленно прохаживался по комнате, всем своим видом демонстрируя отвращение ко всему, что его окружает.
– Кто ты? Что тебе нужно? – Потеряв терпение, спросил Флюменс.
– Тебе стоило бы прятаться получше от таких как мы. Ты же мастер ключей, неужели надеялся остаться в стороне, когда всё уже началось? Хах! – Усмехнулся он, не оборачиваясь к старику.
– Кто ты?
– У меня было много имен, и все они были моими лицами. Но мое самое любимое лицо носит имя, что начинается на «Вер» а заканчивается на «го» Ну? – незнакомец исподтишка взглянул на старика. Он прекрасно видел, как этот самый старик пытается незаметно продвинуться к двери. Останавливать его сейчас он не собирался, ведь должна же у старика остаться надежда? Потому погоня не требовалась он мог бы поймать того в любой момент, но разве это весело?
Флюменс перебирал в голове различные варианты имён.
Верго?
Вер…
Старик ахнул, припомнив имя незваного гостя.
– Вертиго… – полушёпотом выговорил он, отступив на шаг назад.
– Твои ключи. Они нужны мне. И не только они. Ещё ключи тех детишек из академии. Они им ни к чему.
– Разве ж это тебе решать? Не ты отдал их им и не тебе их отбирать!
– Да не собираюсь я ничего отбирать. – Вертиго пожал плечами, будто всё и так было очевидно. – Убью их и заберу с трупов. Так ведь куда проще.
– Зачем их впутывать?! Попроси их отдать ключи и… – Старик всеми силами старался отвлечь Вертиго. Он надеялся, что за выигранное им время троица ребят успеют вернуться в академию, но он просчитался.
– Они слишком упрямы. – Перебив Флюменса. – Прямо как ты.
Поняв, что Вертиго осведомлён о его плане отвлечения, Флюменс резким движением открыл дверь и на нетвёрдых ногах выбежал наружу. Ноги ужасно болели, он не знал, что делать, за столько лет никто ни разу не пытался напасть на него, и именно это собирался сделать Вертиго, в этом старик не сомневался.
Ему нечем было защищаться. Магией как таковой он никогда не обладал, и потому все эти ключи были бесполезны для защиты, оставалось только бежать. Бежать вниз по протоптанному снегу. Когда колено сильно заныло, он был вынужден сбавить темп, но останавливаться не собирался и даже прихрамывая, продолжал спуск. Заметив в небольшом сугробе рукоять меча Флюменс, не медля ни секунды, ухватился за нее и дёрнул на себя. Лезвие оказалось покрыто рыжими пятнами. Ржавчина пожирала прочную сталь меча уже давно.
Старик, в тот же миг как меч оказался в руках обернулся к пещере, ожидая нападения. Сталь была крайне тяжелой, и непривыкшие руки начали дрожать.
Там никого не было. Лишь дверь поскрипывала на ветру, нагоняя страх. Но того, что произошло после, мастер ключей не мог ожидать.
Что-то большое прыгнуло ему на спину, повалило и прижало к земле. Он почувствовал жгучую боль в рёбрах, слыша, как те трещат, под тяжестью неведомого зверя. Руки ослабли сами собой. Много времени не потребовалось, ведь Флюменс был слаб. Не в силах больше пошевелиться он понял, что зверь его отпустил, но на то чтобы подняться, ему бы всё равно не хватало сил.
По мановению своего хозяина, огромный зверь высотой с Вертиго, сел на задние лапы, воззрев на полумёртвую добычу зрачками цвета Луны. Они переливались и блестели, а в глубине их плескались звёзды. Казалось, зверь едва сдерживается, чтобы не завершить начатое и не добить старика без разрешения. Тёмно-синяя шерсть мерцала тенями ночи при свете дня.
– Лунный волк. – Вертиго потрепал зверя по голове. – Я послал его по их следу, и он привёл меня сюда. Правда, кажется, с ними я немного разминулся. Но, зато, я нашёл три ключа заката. Что тоже неплохо.
Флюменс не мог сопротивляться, даже когда почувствовал, как с шеи стягивается цепь. В этот миг он бы отдал всё лишь бы этот монстр не взял эти ключи в руки.
На ржавом мече, плавно покачиваясь, висела цепь с тремя ключами. Вертиго взял их в руки, вмиг ощутив, как по всему телу разливается блаженное чувство. Оно было совершенно не похоже на то, что он испытывал, касаясь ключей рассвета. В этих ключах не было света, лишь тьма. Тьма, которой он был совсем не прочь обладать.
Потрясая головой стараясь сбросить это наваждение, он сунул ключи во внутренний карман чёрной шубы и, бросив меч так, что тот воткнулся на своё прежнее место, отправился к ущелью. Зверь, окинув полумёртвую добычу, хотел было куснуть Флюменса, но зов хозяина «брось его!» заставил подчиниться. И волк, с разочарованием, потрусил следом, оставляя раненого старика на верную смерть.
Глава 20. Бескрылый дракон
Сарьен никогда не была слабой. Она старалась стать сильнее своего старшего брата после всего, что с ним сотворили люди, и потому начала учиться усерднее, всегда внимательно слушая дедушку. Она никогда не была слабой, даже когда узнала, что родители погибли истерзанные людьми.
Она не была слабой, но её можно было назвать вспыльчивой, а это в какой-то степени было равноценно слабости.
Теперь, сидя перед дедом, что вот-вот должен был испустить дух, она в очередной раз старалась пусть не быть, но хотя бы казаться сильной. Даже если прежде она проявила слабость, расплакавшись на глазах друзей.
Её била дрожь. Холод проникал под кожу, обвивал лёгкие. Она судорожно сжала ладони до побелевших костяшек и, сжав челюсть так, что можно было услышать зубовный скрип, стала ждать. Она подсчитывала минуты желая остаться с дорогим для неё драконом как можно дольше.
Все в городе знали о смерти Сторима. Он был не просто их вождем, но и одним из жителей Сатела, но так же, другом каждому и учителем тем немногим, что пожелали стать его учениками. Он был строгим, но справедливым ко всем кроме… кроме внука, что, кажется, сильно разочаровал его. Справедливость отражалась во всем, что он делал. Он старался пресекать драконьи бои и всякий раз разнимал тех сорванцов, что наплевав на законы и установленный порядки, решали неумело покусать друг другу шеи.
Все в городе уже знали, что из-за маразма Сторим позабыл, как вернуть человеческий облик, при этом прекрасно слыша, но понимая не все слова внучки, сидящей всего в метре от его морды. Она не плакала, но намеревалась сделать это когда останется одна.
Жители готовились обратить тело старого друга в прах и пустить его по ветру, дабы далёкие голоса севера, голоса всех умерших драконов неслись вслед за этим миром в надежде нагнать его. Сторим должен был присоединиться к ним.
Многие хотели попрощаться с Сторимом, они приходили к нему последние несколько дней и не по разу, но Аарон их попросту не подпускал, говоря, что его деду нужно отдохнуть, а не принимать тех, кто желает с ним проститься. Именно за такие моменты Аарона недолюбливали в Сателе. Но он был и не против. Сарьен была не в том состоянии, чтобы отказывать им и нуждалась в помощи.
В этот день драконы испытывали смешанные чувства. Сторим являлся самым старым и мудрым драконом племени. Он был знаком с вожаками других племён и в свои лучшие драконьи годы был в несколько раз сильнее прошлого вожака. А то, что он был драконом хаоса, давало большой плюс.
Драконов других племён в Сателе видели лишь некоторые, да и те были из племени огня. Они часто появлялись в городе и им были рады. Вот только после смерти Сторима, остальные племена могли посчитать, что племя водных драконов ослабело и желание явиться сюда, дабы попытать удачу в захвате территории, вновь начало щекотать их умы.
Это пугало драконов. Они не были готовы к войне с кем бы то ни было потому что давно не практиковались, а молодняк и того хуже не знал, что нужно делать, куда кусать, а где раздирать когтями, хотя если бы пришлось выживать, то быстро бы разобрались куда где и что. Их скорее волновало, как скоро будет проходить очередной праздник, дабы вновь танцевать петь и веселиться.
Аарон не мог смотреть на таких драконов. Ему было противно осознавать, насколько ослабело его племя за все те годы, что не было войн. А тот факт, что после смерти Сторима всё станет в разы хуже, вызывал у него желание всё бросить и уйти, куда душа пожелает.
Уйти в леса, туда, где будет слышна лишь тишина и шёпот природы. Или отправиться к астле. Наверное, они приняли бы его с опаской, ведь им были ненавистны драконы, но они приняли бы его. После окончания войны даже стена не помогла астле скрыться от драконов, но даже в мирные времена их город посещали нечасто.
Аарон ушёл бы к астле. Нет, не для того чтобы вызвать у них негодование и страх, а хотя бы ради того, чтобы узнать их хоть чуточку лучше. Понять, что сотни лет назад сподвигло их возвести эту стену. Что заставило их просить помощи у каменных големов, что в те годы обитали в Чёрных горах, где однажды случилось несчастье. Теперь каждый верит, что то, что произошло в Чёрных горах, уничтожило опасных големов, но так ли это было на самом деле? И были ли они столь опасны, как о них говорили? Кто знает.
Аарон ведь и сам понимал, что хоть он и внук Сторима в случае опасности его никто не станет слушать ведь для них он урод. Калека, неспособный позаботиться даже о себе, не говоря уже о заботе о других. Они с детства шпыняли его и то и дело норовили задеть, дабы вызвать у мальчика ярость. Тогда бы он непременно потерял контроль и принял облик дракона, а остальные стали бы смеяться над его крыльями или скорее над тем, что от них осталось.
Это теперь он мог сделать вид, что не слышит оскорблений в свой адрес. Попросту не замечает их и пропускает едкие замечания мимо ушей. В детстве он так не умел. Теперь даже если его называли уродом, он просто смеялся им в лицо и проходил мимо. Показать свои истинные чувства то, что у него на сердце он не смел. Он не делился ими даже с младшей сестрой, так как считал, что от этого она будет смотреть на него ещё более жалостливым взглядом и всё же, почему-то открылся Сафире. Тогда, при разговоре, он не задумывался об этом, а теперь с её отлёта обратно в академию постоянно размышлял, что на него тогда нашло, но не находил ответа.
К Сториму Аарон старался не приближаться. Или лучше сказать он предпочитал держаться на расстоянии. Он ведь презирал собственного внука точно так же как и жители Сатела, говорил, что он и вовсе не дракон, раз позволил людям сотворить с собой такое. После этих слов Аарон держался на расстоянии, старался встречаться со стариком как можно реже, дабы не видеть укора в его взгляде. Он не оправдал его надежд, больше не мог стать вожаком и потому стал бесполезен.
Сарьен же, напротив, из маленькой девочки, что прятала все свои чувства под маской, стала чаще улыбаться и общаться с жителями города, а вскоре и вовсе стала всеобщей любимицей. Именно на неё впоследствии стал возлагать надежды Сторим.
Аарон хоть и любил сестру не понимал, чему она так радуется. Сам он никогда не смел возразить старику, в глубине души боясь его гнева, но что бы произошло, скажи он всё как есть? Этого он не мог узнать, но у него ещё было немного времени. Совсем чуть-чуть до того как Сторим умрёт.
Это решение далось Аарону нелегко. И всё же, наплевав на последствия он, развернувшись от библиотеки, быстрым шагом направился к тому месту, где до сих пор лежал его дед. Но, ещё на подходе он понял, что здесь его больше нет.
***
Церемониальная площадь пестрила тысячами небесных и земных огней. Орфогоры, маленькие птички с хохолком, со светящимися сине-зелёными перьями и маленьким красным клювом, что некогда жили в тёмных пещерах спящих вулканов, в тепле распевая там свои немыслимо красивые песни, перебрались в предместья Сатела. И хоть были только сумерки, свет был нужен и не только для проведения церемонии.
Некоторые жители Сатела говорили, что орфогоры сегодня здесь, потому что их позвал ветер. Тот ветер, что вскоре унесёт пепел их сородича. Многие верили в это, но на самом деле всё было куда банальней. Орфогоры не любили холод, а Сател был самым тёплым городом на севере в это время года и то лишь по той причине, что его покрывал купол созданный дыханием лайферов.
Огненные драконы, приглашённые специально для такой цели как панихида, уже находились на месте сожжения. Почерневшие от жара пламени камни образовывали круг. В центре же находился даркарский символ, что олицетворял бессмертие и вечную жизнь, выведенный чёрным пеплом из праха феникса. Здесь окончил свой век не один дракон и даже не сотня.
Каждый дракон мечтал окончить свой долгий путь здесь, но, увы, не каждому доводилось это сделать. Спокойная смерть для дракона была редкостью. Большая часть умирали в схватке за территорию или просто в драке.
Сториму повезло больше, он умирал от старости, чего желал бы каждый дракон. С помощью трав заставив старого дракона подняться на ноги, он одурманенный дошёл до места сожжения, истратив на это последние силы. Рухнув на символ из чёрного пепла, он тяжело задышал и даже тихо зарычал, почувствовав боль в теле.
Жители толпами стекались на площадь, теперь им было позволено отдать дань этому дракону, своему сородичу и другу. Желающие лично подходили к Сториму и полушёпотом говорили ему то, что считали нужным. Кто-то при этом улыбался, а кто-то плакал, но все они были одинаковы, ведь по сути, Сторим был им никем. Он выслушал каждого из них, но стал бы он слушать собственного внука, которого презирал всю жизнь? Или же даже в последние минуты своей жизни воспротивился бы ему?
Аарон стоял позади толпы. Последняя драконица, одна из учениц его деда, поклонилась своему учителю и, поблагодарив за те знания, что он ей передал, ушла. Больше никто не подходил.
По привычке сунув руки в карманы, Аарон напрягся. Хоть Сторим и пребывал в образе дракона, одного его взгляда хватило бы, чтобы его внук почувствовал себя презренным. Но Аарон надеялся на лучшее.
Он шёл сквозь плотную толпу, задевая прохожих то локтями, то наступая им на ноги и оттаптывая пальцы. Ему было плевать, он итак был с ними слишком вежлив всё это время, настал момент всё переменить. Сейчас или никогда.
Переступив через камни, покрытые толстым слоем сажи, Аарон остановился прямо перед мордой старого дракона. Втянув ноздрями запах и поняв, кто перед ним, Сторим повернул голову, открыв глаза. Весь его вид так и говорил «Тебе здесь нечего делать. Убирайся!» Но Аарон был не намерен отступать.
– Старик, мне тоже есть, что тебе сказать. Ты… – он подавил дрожь в голосе и начал говорить уже смелее, – всегда презирал меня. Ненавидел меня после того, что со мной случилось. Именно ты внушил мне, что мне больше никогда не быть драконом. Потеряв крылья и нюх, я и сам так думал, – Аарон горько усмехнулся и скорбно покачал головой, – но ты был не прав. Ты был не прав когда поддерживал тех горожан, что называли меня уродом! И ты был не прав, посчитав, что теперь я лишь сломанная шкатулка с заезженной мелодией! Я больше не тот маленький дракон, что был ранен! Я вырос. Ты никогда не поддерживал меня, и я не знал любви. Даже Сарьен была на твоей стороне. Но теперь я понимаю, что, несмотря на все проблемы, несмотря на то, что я не могу летать – я истинный дракон душой и сердцем! А все вы – те, кто насмехается надо мной, и думают, что правы – поломанные механизмы. Вам пора исправляться и позабыть о том, что вы можете кого-то принижать лишь потому, что тот слабее вас. Вы не имеете на это никакого права потому что не испытали этого и вам не понять насколько это сложно. Мне жаль, что я осмелился сказать это только сейчас.
– Прекрати это! – Ему не нужно было видеть лицо, чтобы узнать голос сестры. Сарьен выбежала из толпы, с трудом прокладывая себе путь, сотни любопытных взглядов устремились на неё. Аарон обернулся. Сарьен выглядела плохо. Волосы растрёпаны, лицо покрылось испариной от бега, губы дрожали. Она отдышалась, постаралась унять дрожь и, сжав челюсть, продолжила, – Не смей, слышишь? Не смей произносить столь жестокие слова! Он ведь наш дедушка…
– Ты хотела сказать твой. Он только и делал, что презирал меня. Не удивлюсь если он и вовсе давно перестал считать меня своим внуком.
Сторим смотрел на своих внуков. Он смотрел и видел их настоящих, таких, какими прежде они никогда не представали перед ним. Слова Аарона шокировали его, но всё же, если бы ему каким-то чудом удалось обрести голос, ему было нечего противопоставить. Ведь все слова сказанные Аароном были чистой правдой. Он считал этого мальчишку тем, кто потерял надежду, а на самом деле потерявшим надежду был он сам. Теперь, глядя на этого юношу перед собой, что упорно отстаивал свои права, в одиночку поднимаясь против всего города, он ясно видел, что его внук далеко не слабохарактерный, и в каком-то смысле благодаря всем трудностям стал только сильнее.
– Не смей говорить такие жестокие слова особенно сейчас! Ты всё портишь! Правда, ведь? – Продолжала Сарьен. В панике переведя взгляд на Сторима, девушка ахнула, зажав рот ладонью, ноги стали ватным и она осела на землю. Слёзы сами потекли из глаз, и как бы она ни хотела их сдержать, казалось, это невозможно.
Аарон перевёл взгляд с убитой горем сестры на старого дракона. Его глаза до сих пор были открыты. Аарон усмехнулся. Глаза дракона не выражали отвращения или ненависти нет, они потеплели в самый последний миг.
– Ты! Это всё ты! – Выкрикнула Сарьен и найдя в себе силы подбежала к брату, ударив того в грудь.
Он не менялся в лице, терпя все её неслабые удары. Всё-таки они оба были драконами, ожидать от неё слабеньких ударов было бы глупостью.
Сарьен убивалась, вскоре её кожа местами сменилась на тёмно-синюю чешую. Сарьен начала постепенно успокаиваться, понимая, что уже ничего нельзя исправить. Она ожидала, что Аарон как прежде привычно засмеется, увидев, как легко она выходит из себя, как бывало и раньше, но он был спокоен и не собирался ронять ради этого старика и слезинки.
– Я покидаю город. – Объявил он спокойным голосом и отступил на шаг с намерением развернуться и уйти, но Сарьен в гневе выкрикнула:
– Да куда ты пойдёшь?! Ты ведь и защитить себя не сможешь! – Она не думала так, просто не хотела оставаться одной и была слишком зла, чтобы думать над тем, что говорит.
– Ты обвиняешь меня в этом? Если так, мне нечего тебе сказать, Сарьен. – Глядя на неё сверху вниз, ответил он, в привычной для него манере. – Я поступлю так, как считаю нужным.
***
Следующим утром Сарьен чувствовала себя особенно разбитой. Она не помнила, как прошла панихида. Как тело её дедушки сгорело в драконьем пламени. А ведь когда всё началось, она надеялась запомнить каждую деталь, дабы в будущем успокаивать себя, что Сторим отправился в путешествие в след ветру. А теперь она с трудом припоминала лицо Аарона, когда он сообщил, что уходит.
Сарьен спрашивала себя, неужели всё в этом городе так сильно давило на него, что ему было проще сбежать, чем выносить всё это? Хотя, Аарон был прав. Никто из жителей не понимал, каково ему быть драконом и не иметь возможности летать. А драконий нюх… без него сделать что-либо было и вовсе неудобно. Из слов брата Сарьен поняла для себя одно – он слишком походил на людей. Они тоже были слабы, не умели летать и не имели такого нюха как другие звери, но, несмотря на это, вели себя так будто они короли этого мира. Они не желали не перед кем преклоняться, именно это стало причиной раздора между людьми и драконами, а позже и причиной разгоревшейся войны. Неудивительно. Кто захотел бы смиренно пойти драконам на корм?
Сама Сарьен не могла понять людей, сколько бы ни старалась. Даже обычная дружба с людьми давалась ей с трудом.
С усилием заставив себя съесть хотя бы треть завтрака, даже не чувствуя вкуса, в полном одиночестве огромного дома, она в полусознательном состоянии добралась до комнаты Аарона. По привычке приготовившись стучать, она занесла руку, когда вспомнила, что его нет. Она толкнула дверь и замерла. Внутри было пусто. Даже стол, что прежде был заставлен травами и различными эликсирами, оказался идеально чист. У Сарьен даже создалось ощущение, что здесь и вовсе никто никогда не жил, а Аарон был всего лишь её воображением. Эта мысль привела её в ужас. Она не хотела этого как бы ни ненавидела брата в этот момент.
Пустившись в бег, она пробежала несколько коридоров, перемахнув несколько лестничных пролётов и открыв дверь, ворвалась в библиотеку. Знакомый запах, всё тот же, что она ощущала в те дни, когда Сторим обучал её боевой магии, теперь вызывал тоску по прошлому и на глаза вновь навернулись слёзы. Смахнув их ладонью, она пошла меж стеллажей. Добравшись до центра где, как и в старые добрые времена, стоял дубовый стол, она с какой-то нежностью провела по его шершавой поверхности ладонью. Потом потрогала обложки старых томов, которыми она зачитывалась в детстве и перевела взгляд на стеллаж. Он был забит странными коробками и шкатулками, что для надёжности и сохранности были исписаны даркарскими письменами.
Просмотрев несколько, она увидела на самой нижней полке то, что искала. Эта коробочка была совсем небольшой. Достав её, Сарьен поставила её на стол не спеша открывать. Она надеялась, что ключ до сих пор там. Приготовившись открывать, она наудачу потерла ладоши друг об друга и открыла замок. С осторожностью и трепетом, что рождался где-то в желудке, заглянула внутрь. Там было пусто.
