Ирма Гринёва
Сегодня, а ещё лучше – вчера! Свадебный хоровод Созвездий
– Спасибо! – с особой теплотой поблагодарила она отважного человека, – Жду Вашего сигнала.
– Всегда к Вашим услугам, госпожа! – повторил Нобуо.
17 – в переводе – «преданный человек»
7
Чтобы достичь Нирваны18, Кайонэ медленно и последовательно двигался к Мандзи – символу совершенства в дзен-буддизме19. По пути к Му – великому Ничто, из которого берётся великое Всё, надо было стать Муги – перестать быть собой, стать кем-то, кто не я. А для этого, в первую очередь, надо добиться Мусин – незамутнённости сознания, отрешенности, отказа от сердца, которое удерживает душу на земле от воспарения, заставляя вновь и вновь перерождаться на земле.
Кайонэ был уверен, что он находится на втором этапе – Муги, но оказалось, что и первого – Мусин, ещё не прошёл. И только в тюрьме Лабарии осознал, что такое отказ от сердца. Сердца, в котором царила любовь к Паломе. А душа Кайонэ стремилась к ней. Его тело пламенно желало её тела. А дух был готов оторваться от тела, души и сердца ради неё. И пусть впереди Кайонэ ждали только страдания (что, как не страдания, может принести любовь?) и очередное перерождение на земле в человека вместо воссоединения с великим Му, он готов был пройти этот тернистый путь.
И уже сделал первый шаг по нему, позволив себя похитить, поскольку это был самый короткий и быстрый путь к тому месту, где находилась любимая. (Кайонэ, в отличие от родителей Паломы, ни на миг не надеялся, что её исчезновение связано с обретением или переживаниями об отсутствии её магических способностей). Здесь он сразу оказался в камере, которую, впрочем, мог беспрепятственно покинуть, обернувшись Саламандрой, но чем это могло помочь в освобождении Паломы из рук похитителей?
День принёс ясность – в чьих руках они находятся. И намерения похитителя – короля Биаджино. А вот что задумала Палома (то, что что-то задумала, стало ясно, когда она представила его не принцем Кайонэ, а его отцом – императором Мэдока), пока ясно не было. Кайонэ страстно надеялся, что её готовность выйти замуж за Биаджино – это тоже часть некоего плана, а не осознанное решение, продиктованное обидой на него, Кайонэ, хотя фраза «в отличие от тех, кто только умеют красиво говорить, но ничего не делают» именно к нему и относилась. Ревность больно уколола сердце Кайонэ от этих слов любимой. Вот и первый из кирпичиков страдания, которые приносит любовь – ревность…
Мысли Кайонэ были прерваны скрежетом ключа в замочной скважине, и принц мгновенно сосредоточился, применив технику Ки-ай20. В первую ночь в замке его «почтил» своим приходом король Биаджино с явным намерением заполучить себе магию Кайонэ. И этой ночью, видимо, решил попытаться получить то, что не удалось прошлой. Кайонэ не был намерен подпитывать зло своим Ки21, а потому закрыл глаза, выровнял дыхание и наглухо закрылся.
– Не пытайтесь делать вид, принц Кайонэ, что Вы спите! – произнёс кто-то голосом Паломы.
Кайонэ применил технику видения в темноте не открывая глаз – анкокутоси-дзюцу, убедился, что в темнице действительно находится она, Палома, любимая, а не фантом, привидение, иллюзия, и встал с кровати.
– Не ожидал Вас здесь увидеть, принцесса Палома! – сказал Кайонэ с поклоном.
– А кого ожидали? – насмешливо спросила принцесса, – Впрочем, мне это совершенно не интересно! У меня к Вам неотложное дело. Остро стоит вопрос о судьбе нашего мира, и только это обстоятельство заставляет меня нарушить данное мной обещание никогда больше не разговаривать с Вами, принц Кайонэ.
– Я высоко ценю… – начал говорить Кайонэ, но Палома его прервала:
– Ах, оставьте, пожалуйста, свою велеречивость! Я прекрасно знаю, как красиво Вы умеете говорить. Пришла пора действовать. Через несколько дней моя свадьба с королём Биаджино…
(Кайонэ при этих словах скрутила боль – вот и второй кирпичик страданий, не заставил себя долго ждать)
… Приедут мои родители и Ваш отец под видом Вас. Это то, что я смогла добиться от Биаджино. Настаивать на приглашении остальных магов, находящихся в нашем союзе, я посчитала опасным. Насколько я помню из разговоров, вашим созвездиям Девы, Дракона, Ящерицы и Хамелеона не хватало ещё двух, чтобы замкнуть круг вокруг Водяного Змея. Но теперь есть я – Голубь. И ещё я заручилась поддержкой Змееносца. Необходимо остановить Биаджино ещё до окончания свадебного обряда. И танец-баллада, предшествующая вручению невесты в руки жениха её отцом, по-моему, самый удобный момент для осуществления нашего плана. Вы выстроитесь в хоровод вокруг нашей с ним пары, и, когда перестроитесь в порядке расположения Созвездий, я отойду от него, и встану в круг напротив Вас. Наши созвездия Ящерицы и Голубя расположены так, что перечеркнут созвездие Водяного Змея. Таким образом, мы резко ослабим его магическую силу, как предлагал Ваш отец.
– Принцесса Палома, – с поклоном ответил принц Кайонэ, – Вам было, насколько я понимаю, не больше десяти лет, когда Вы могли услышать слова моего отца, а потому позвольте мне воспроизвести их дословно: «Будет ещё лучше, если брачные союзы разрежут пространство над созвездием Змея, накроя его как сеткой, чтобы ослабить его магическую силу…» Таким образом, нам будет достаточно круга из нескольких созвездий…
– Биаджино очень силён, – перебила принца Палома, – Он отобрал полностью магию у своего отца – короля Пизагораса, тем самым подведя его на край жизни. Воспользовался даже каплями магической крови своих подданных. Я уверена, что тоже самое он попытается сделать и с мамой, и с папой, и с императором Мэдока, и с Вами. А потом и со мной. Так что одного хоровода, я уверена, будет недостаточно, чтобы с ним справиться!
– Но будет недостаточно и встать нам с Вами друг напротив друга, – возразил Кайонэ, – Нужна пара уже вступившая в брачный союз.
– Вы же понимаете, что та часть свадьбы, на которой присутствуют гости, для магов не является основной. Главное – совершить магический свадебный обряд по древним канонам. Полностью нам с Вами это не удастся – символы на запястьях и укус на губе слишком заметны. Но я рассчитываю, что и окропление Вашего жезла моей девственной кровью, будет достаточно. Собственно говоря, за этим я и пришла, – закончила Палома.
Кайонэ молчал, потрясённый услышанным. Таинства любви, столь хладнокровно-цинично описанные четырнадцатилетней девочкой, доставили ему новые страдания. Молчание Кайонэ Палома интерпретировала по-своему, а потому поспешила продолжить:
– Не переживайте Вы так! Это в Ваше время к лишению девственности без брака относились серьёзно, а в наше это также обычно, как поцелуй. Кроме того, обряд мы совершим не полностью, так что и под венец со мной Вас тащить никто не будет. Итак, приступим? Или Вы это сделаете здесь и сейчас, или это сделает через несколько дней Биаджино. Выбирайте!
– Ваш отец меня убьёт потом! – тихо произнёс принц.
– Если до этого не убьёт король Биаджино! – возразила Палома, – Значит, мне в любом случае, быть вдовой, – съехидничала она и начала раздеваться, поняв, что принц Кайонэ согласился с её планом.
Будь проклята его анкокутоси-дзюцу, позволившая любоваться белоснежным телом любимой даже с закрытыми глазами! Будь проклят его жезл, заживший своей, отдельной жизнью, от его разума! Будь проклят его разум, не подчинившийся его воле! Будь проклята его воля, сломленная горящим от любви сердцем! Будь проклято его сердце, испепелившее его душу! Будь проклята его душа, ввергнувшая его в бесконечный круг перерождений!
Да будет благословенна душа любимой, соединившаяся с его душой! Да будет благословенно сердце любимой, стучащее в такт с его сердцем! Да будет благословенен дух любимой, превозмогающий обстоятельства! Да будет благословенно тело любимой, погрузившее его в Нирвану, минуя Му, Муги и Мусин.
До момента, когда в замочной скважине опять начал поворачиваться ключ, принц Кайонэ обучал Палому строить защиту, чтобы стать непроницаемой для чужих взглядов.
18 – обитель блаженства в учении буддизма
19 – учение о просветлении путём мистического созерцания. Согласно учению дзен-буддизма, жизнь означает страдание, потому что люди несовершенны. В течение всей жизни каждому человеку приходится пережить множество страданий – как физических, так и психологических – в форме старения, болезней, разлуки с любимыми, лишений, неприятных ситуаций и людей, горя и боли. Все эти несчастья преследуют человека просто потому, что он подвержен желаниям. Если удается заполучить предмет вожделения, можно испытать радость или удовлетворение, однако эти эмоции очень скоротечны и быстро исчезают. Если же удовольствие длится чересчур долго, оно становится однообразным и рано или поздно надоедает. Корнем страданий является привязанность к желаниям – обладать (тяга, жажда) и не обладать (неприятие, отвращение). Так как невозможно удовлетворить их все, люди становятся раздраженными и злыми, тем самым лишь подтверждая свою подверженность страданиям. Окончания страданий можно достичь, если регулярно практиковать отсутствие привязанности к желаниям. Путь к окончанию страданий – следование по пути постепенного самосовершенствования – это и есть путь дзен-буддизма.
20 – «крик духа», фокусировка ума, духа и техники в одно
21 – внутренняя энергия, дух, ум, сердце, душа
8
Следующие несколько дней были наполнены тревожными ожиданиями.
Кайонэ беспокоился о Паломе и очень её ждал. Но она не пришла ни следующей ночью, ни потом. И Кайонэ, обернувшись Саламандрой, отправился её искать. В подвале Паломы, к счастью, не оказалось. Кайонэ-Саламандра передвигался мелкими перебежками вдоль стен, пока не достиг её спальни. Его привела туда любовь и животный инстинкт.
Палома спала, тревожно ворочаясь во сне. Одна. Кайонэ не посмел её будить, даже не дотронулся. Полюбовался любимой в облике человека, обернулся Саламандрой и отправился в обратный путь.
Больше попыток увидеть Палому не делал. Даже если бы и попытался, то ничего не получилось. Утром, после ночи побега, Кайонэ проснулся в кромешной тьме. Полоска света из щели под дверью исчезла. Кто-то тщательно её закрыл. Значит, его блуждание по замку не осталось незамеченным, но осталось без последствий.
Побег пленника обнаружил Нобуо. Кайонэ был вынужден помечать обратный путь магией. К Паломе его вела любовь, а вот обратно в темницу – ничего. Нобуо тщательно собрал капельки магии, пока их не обнаружил Биаджино, и забил щель под дверью пленника. В связи с прибытием гостей на предстоящую свадьбу короля и принцессы, у командира стражников и так прибавилось работы, чтобы ещё отвлекаться на влюблённого, а потому не слишком осторожного, принца Кайонэ.
Тревожно было на душе Нобуо. Правильно ли он поступил, согласившись встать в круг Созвездий? В словах Паломы Нобуо не сомневался, они уже не раз подробно обсудили, как всё будет происходить. Но вот послушается ли его сигнала на окончание экзекуции Дракон? По ощущениям Нобуо в этом не была уверена даже его дочь.
Ещё больше Нобуо встревожился, когда долгожданные гости прибыли в замок. Король Биаджино распорядился разместить короля Дрэго, королеву Мэриселу и принца Кайонэ (императора Мэдока) отдельно друг от друга в тюремных камерах подвала.
Сколь ни храбрился Биаджино перед своими соратниками, (они же – собутыльники), но он явно опасался высокопоставленных гостей. А потому каждый из них был закован цепями и опутан верёвками. Особенно досталось королю Дрэго. Мало того, что на его ноги и руки были надеты тесные металлические браслеты, прикованные короткими цепями к стенам, но и саму камеру, в которую его поместили, уместнее было бы назвать каморкой. В такой Дракон вряд ли бы поместился, на что Биаджино и рассчитывал.
Увидеться с родителями Биаджино Паломе не разрешил. А Нобуо не решился описать принцессе весь ужас их положения. И Палома начала сама торопить со свадьбой. Как ни странно, но оттягивал сей судьбоносный день теперь сам Биаджино. Палома встревожилась, что он что-то подозревает.
А на самом деле Змей никак не мог насытиться магией. Он уже и сам не понимал, отчего он больше пьян – от выпитого вина или украденной тайком у своих же соратников – прибывающих на свадьбу магов, магии. Или от мыслей о предстоящем пиршестве после свадьбы, когда он один за одним выпьет Кайонэ, Мэдоку, Мэриселу и Дрэго. А там наступит черёд и «обожаемой» жёнушки. Как он это собирался осуществить, Биаджино пока не знал. Императора Мэдока он ни разу не смог застать врасплох, хотя тот уже и сидел в его подвале больше недели. Сидел в глухой защите, как в рыцарских латах. Но ничего! Теперь в руках Биаджино находятся и отец, и сын. Каждый из них будет жертвовать собой ради другого. Так, постепенно, он их и выпьет. А потом с той же тактикой займётся семейством из Серпентии!
Рад был отодвигаемой дате свадьбы и Нобуо. Он стал связующим звеном между Паломой и пленниками. Пришлось каждому из них открыться. Принц Кайонэ был готов к появлению союзника среди окружения Биаджино, о Змееносце ему сказала Палома.
Как воспринял эту информацию император Мэдока на самом деле, Нобуо осталось не ведомо, поскольку он был непроницаем. Но внешне император внимательно выслушал заговорщика и с достоинством поклонился в знак согласия.
Королева Мэрисела забросала Нобуо вопросами, причём, вперемежку – о состоянии Паломы, о его собственной жизни, о здоровье короля Пизагораса, о настроении короля Дрэго, о гостях, прибывающих на свадьбу, о свадебной церемонии, о матушке Нобуо, о магической силе Биаджино… Нобуо чувствовал себя выпотрошенным, когда вышел из камеры королевы.
Король Дрэго, наоборот, не задал ни одного вопроса, даже о дочери и жене. Чем дольше Нобуо общался с ним, тем больше ощущал силу и мощь эмоций, кипевших в душе этого сурового человека-мага. И понимал, что никакие оковы и стены не спасут Биаджино и Лабарию от гнева Дракона. А потому настойчиво добивался его клятвы, что он будет строго следовать плану, разработанному им, Нобуо, и Паломой. И только когда Нобуо в отчаянии вскричал, что его молчание может стоить жизни и его дочери, и жене, Дрэго разжал стиснутые губы и произнёс: «Да!»
Нобуо даже представить себе не мог, каково было Дрэго ощущать свою беспомощность. Когда они с Мэриселой получили подтверждение, в виде приглашения на свадьбу, своих самых худших опасений, Дрэго не смог справиться с собой, своим гневом. Он превратился в Дракона, крушил горы и жёг леса. Собственного королевства, между прочим. Чуть не убил любимую жену и императора Мэдока, подловивших его, когда он был в пещере.
И сейчас, когда он находился в камере, его не тревожили ни её теснота, ни оковы на руках и ногах. Не они удерживали Дрэго от решительных действий, а то, что совершить эти самые действия он не мог, потому что в заложниках этого слизняка, этой пресмыкающейся рептилии, Биаджино, находилась его единственная дочь, его любимая жена и друзья, по собственной воле вынужденные согласиться на условия, изложенные в приглашении на свадьбу. Свадьбу, которую допустить было никак нельзя. И не допустить было не возможно.
Мэриселу тревожило совершенно другое. Нобуо она поверила сразу же. И не столько его словам, сколько тому, что видела в его душе, где ответы не расходились с её видением их сути. Кто её волновал, так это Дрэго. Будет ли у неё момент, чтобы шепнуть ему парочку слов? Хватит ли этих слов, чтобы удержать его от необдуманных поступков?
Это же тревожило и императора Мэдока. В пещере, чтобы успокоить Дрэго, ему потребовалось несколько часов. Во время свадьбы будет несколько мгновений. И то – возможно.
Всеми фибрами своей души ждал свадьбы Кайонэ. Жаждать свадьбы любимой не с собой, а с ненавистным соперником – в этом был некий юмор положения. Дрэго обязательно сказал бы что-нибудь шутливое по этому поводу. Вот только что он скажет и что сделает, когда узнает, что свадьба у дочери уже была? С ним, Кайонэ? Признает ли его зятем?
Одно Кайонэ знал точно – если даже ему откажут в браке и король Дрэго, и сама Палома, ни на какую Фудзияму он не отправится. Будет кружить (если это слово применимо к Саламандре) вокруг их замка, пока Палома не согласится, а Дрэго не будет вынужден смириться. И тогда он обязательно назовёт его «папой». Нет, лучше – «папочкой»!
9
Наконец-то, день свадьбы настал. Палому нарядили в белое платье и усадили в комнате с зарешётчатым окном, откуда ей прекрасно была видна огромная зала, в которой король Биаджино принимал гостей, сидя на троне. Палома расстроилась и недоумевала. Недоумевала, потому что согласно свадебным традициям, она должна была сейчас находиться вместе с родителями, на что очень рассчитывала. Но этого не произошло, и она расстроилась.
Вскоре задумка Биаджино стала понятна. Ему не чужда была гордыня и он, также как и Дрэго, любил демонстрировать силу. Среди гостей Палома разглядела одного… двух… трёх магов… А они всё пребывали и пребывали. Паломе стало страшно. Что они, кучка светлых магов, смогут сделать с армией, которую собрал под свои знамёна Биаджино? Чем закончится сегодняшний день для её родных, друзей и любимого? И кто, как не она, виновата в том, что их смог заманить в ловушку коварный враг?
Биаджино как будто почувствовал метания души Паломы, и посмотрел вверх на её окно со змеиной, торжествующей ухмылкой. Этот взгляд разозлил Палому и позволил принцессе собраться с духом. Она примет бой, – решила девушка, – и будет сражаться до конца, даже если он не позволит остальным выйти в залу, чтобы принять участие в свадебной церемонии, и она останется с ним один на один!
Горькие мысли Паломы прервал Нобуо, пришедший сопроводить её вниз. Палома разглядела на душе союзника тревогу, но успела только с немым вопросом заглянуть ему в глаза. Нобуо успокаивающе прикрыл веки, но уверенности в этом знаке Палома не почувствовала.
Дальше события разворачивались с калейдоскопической скоростью. Только Палома расслышала гул голосов после объявления герольдом императора Мэдока и принца Кайонэ из империи Сакурато, как её подвели к папе и маме. Не успела она обрадоваться и переглянуться с ними, как герольд торжественно произнёс:
– Невеста короля Биаджино – принцесса Палома, королева Мэрисела, король Дрэго из королевства Серпентия!
Гул голосов стал громче, и они втроём вошли в залу. Палома ощущала себя как в каком-то сне. Ужасным он был или счастливым, пока было не ясно. Она двигалась, что-то говорила, но – что, забывала в то же мгновение. Всё её существо сосредоточилось на ожидании танца-баллады. Но, когда раздалась музыка, она вздрогнула, настолько это оказалось для неё неожиданным.
22Дрэго-король с тинга пришёл,
Дочку Палому в курс дела он ввёл.
«Здравствуй, отец мой дорогой,
Какие вести везешь домой?»
«Везу хорошие вести я,
Тебя просватали, дочь моя»…
Хей – хо!
«Если и вправду просватана я,
Хочу любимого в мужья».
«Кто твой любимый, не знаю я,
Достался тебе Биаджино в мужья».
Хей – хо!
Танец-баллада, предшествующая вручению жениху руки невесты, была старинным свадебным обрядом, слова в которой менялись на каждой свадьбе. Основная канва оставалась, но вот первые строчки всегда переделывались под имена невесты, её отца и жениха…
«Насколько он ловок и смел, отец?
Отважится ль деву вести под венец?
Со мною об руку танцевать,
Всю ночь веселиться и не уставать?»
Хей – хо!
Дрэго в гневе ударил о стол,
Разлился мед и залил пол.
«О чём ты думаешь, дочь моя?
Разве такого берут в мужья?
Должен мужчина в седле уставать,
Жене его верно положено ждать»
Хей – хо!
Прозвучало всего несколько строк танца-баллады, а Палома уже оказалась в центре круга. Даже нескольких кругов. В середине были они с Биаджино. Он крепко держал Палому за руки и плотоядно смотрел прямо в глаза. Его образ кобры, уже ясно различимый Паломой, ещё не встал в боевую стойку, но уже выпустил длинный раздвоенный язык, трепещущий в предвкушении скорой добычи. Первым кругом выстроились папа с мамой и император Мэдока с принцем Кайонэ. Для магического хоровода не хватало только Нобуо и её. Вторым кольцом окружили пару принцы, герцоги и графы. Они не посмели вклиниться в круг тех, кто был старше их по статусу. Среди них были и маги. Третьим, самым многочисленным кругом, были остальные гости и придворные.
В сердце Паломы на мгновение опять пробрался страх. Но она подавила его, сосредоточившись на проблеме, как вырваться из рук вцепившегося в неё Биаджино и занять своё место в хороводе. Их с Нобуо Созвездия находились рядом на звёздной карте, и без них в хороводе зияла большая дыра…
«Насколько красив Биаджино и дюж,
Мой наречённый будущий муж?»
Тяжко вздохнулося королю:
«Когда же я дочь свою вразумлю?!»
«Ты лучше подумай о том, дружок,
Какой от тебя ему выйдет толк!
Любишь ли ты кружева плести?
Или больше с подругами день провести?
Умеешь готовить, печь да варить,
Или только с подругами поговорить?».
Хей – хо!
Танец-баллада подходила к концу, и Палома поняла, что, если сейчас же не вырвется, не встанет в хоровод, то справиться с Биаджино уже не получится. И ещё к своему ужасу поняла Палома – танец-баллада – это тоже часть древнего магического свадебного обряда. И, если состоится и всё остальное, вряд ли то, что они совершили с принцем Кайонэ, перевесит. Она реально и навсегда станет женой Биаджино. А потом превратится в такую же сморщенную, беспомощную мумию, каким стал его отец – король Пизагорас, отдавший сыну всю магию до последней капли крови. И Палома, вспомнив, каким образом ей удалось освободиться от пут в первый день пребывания в замке, обратилась в Голубку. Её крылышки выскользнули из рук Биаджино, она вспорхнула, сверху определила своё место в хороводе и устремилась туда – заполнить собой зияющую брешь.
Кайонэ не сводил глаз с Паломы. И, когда она обернулась Голубкой, ему хватило мгновения, чтобы трансформироваться в Саламандру. Взгляды Голубки и Саламандры встретились и разрезали пространство над Биаджино. Его пронзила острая боль, он закричал, и обернулся Коброй.
Вместе с Биаджино вскрикнули несколько голосов среди самого дальнего окружения, там, где стояли придворные. Вскрикнули скорее от неожиданности, чем от боли, почувствовав удар в грудь в районе сердца маленькой дробинки. Это вернулась капля магии, отнятая у них королём.
Всё происходило так быстро, что маги второго круга среагировали с небольшим опозданием, которого хватило Дрэго, чтобы трансформироваться в Дракона. Дракон грозно зарычал и пыхнул пламенем, отгоняя приспешников короля Биаджино, кинувшихся к нему на помощь.
Стена огня замкнулась в круг, заслонив от гостей и извивающегося и шипящего от боли и бессильной злобы Биаджино-Кобру, и белоснежную Палому-Голубку, и пёстрого Мэдока-Хамелеона, и нежно-розовую Мэриселу-Фламинго, стоящую на одной длинной тонкой ноге, и ярко-оранжевого с чёрными пятнышками Кайонэ-Саламандру. Над стеной огня, в дыму, были видны только головы Дрэго-Дракона и незнакомого большинству собравшихся человека – Нобуо-Змееносца. В последний момент он занял-таки своё место в хороводе.
Весь день и всю ночь накануне свадьбы Нобуо мучили сомнения. Но здесь и сейчас он осознал простую истину – если он не встанет в круг Созвездий, остановить экзекуцию над Биаджино попросту будет некому. Ему оставалось только молиться богу Тору, чтобы его послушались.
Когда Ноубо понял, что Биаджино уже находится на грани потери сознания, он попытался привлечь внимание Дракона. Но тот ненавидящим взглядом пожирал неподвижного Биаджино, как будто хотел его поджарить и съесть. И тут на помощь пришёл Кайонэ-Саламандра. Он юркой ящеркой начал бегать по кругу и пожирать огонь. Мэрисела-Фламинго изогнула свою длинную шею и положила голову на плечо Дрэго-Дракона, а Мэдока-Хамелеон что-то нашёптывал прямо ему в ухо. Палома-Голубка покинула своё место в хороводе, чтобы заслонить своим маленьким телом поверженного врага. Рядом с ней между Драконом и Биаджино-Коброй бесстрашно встал Ноубо-Змееносец.
Когда огонь опал окончательно, стоящие неподвижно гости увидели уже не сказочных персонажей, а людей. Только Биаджино среди них не было. Он так ослаб, что вернуться в человеческое обличье не смог. Ноубо бережно поднял с пола кобру, больше похожую на сброшенную змеиную кожу, и вынес из зала.
Расходились гости быстро и молча. Причём, первыми покинули замок маги – союзники Биаджино. Каждый из них прикидывал на себя произошедшее с их вождём, и ни один из них не хотел почувствовать и десятой доли гнева Дракона, что досталась ему.
Обычные люди испытывали шок. Одно дело слышать, догадываться о существовании магии, и совсем другое – видеть собственными глазами. Тут тысячу раз подумаешь – стоит ли об этом кому-нибудь рассказывать? Так и сумасшедшим прослыть не долго. Может, лучше сказку написать?
22 – переделано из старинной шведской баллады «Нильс и гордая Инга», перевод И.Ивановского
Педер домой приехал с тинга.
Вышла навстречу дочь его Инга.
«Здравствуй, отец мой дорогой,
Какие вести везешь домой?»
«Везу хорошие вести я,
Тебя просватали, дочь моя».
«Если вправду просватана я,
Хочу любимого в мужья».
«Кто твой любимый, не знаю я,
Достался Тидеман в мужья».
«Я Нильсу верность сохраню,
Нильсу вовек не изменю.
Но, боже, где я друга возьму,
Чтоб весточку отвез ему?»
Сел на коня верный слуга,
Помчался птицей через луга.
«Нильс, ты сидишь и пьешь вино,
А Тидеман Ингу увез давно».
Нильс кулаком ударил о стол,
Разлился мед и залил пол.
Помчался Нильс во весь опор,
Издали слышалось пение шпор.
Нильс приехал позже родни,
У двери Инги горели огни.
Вошел он в покои, ловок и смел,
Пустился в пляс и песню запел.
Нильс веселиться не уставал,
С невестою об руку танцевал.
Когда заплясали гости гурьбой,
Невесту он увел за собой.
Когда вовсю веселье пошло,
Невесту он усадил в седло.
Он к дому матери держит путь,
Вышла мать на дорогу взглянуть.
«Мой сын, ты дорог мне и мил,
Как ты невесту себе добыл?»
«Не щит мне помог, не меч, не копьё,
Я песней веселой добыл её».
10
Не стали задерживаться в Лабарии и «гости» из Серпентии и Сакурато. С Нобуо, выхаживающим Биаджино и Пизагораса, остался только император Мэдока, чтобы помочь в управлении страной.
Король Дрэго и император Мэдока исчерпали все аргументы, пытаясь уговорить Нобуо занять трон Лабарии. Но тот твёрдо стоял на своём – моё призвание врачеватель, а не король, и уверял, что королю Пизагорасу понадобится всего несколько дней, чтобы вернуться в человеческий облик. Глядя на раздувшегося до невероятных размеров Питона, который самостоятельно не мог пошевелить даже кончиком хвоста, верилось в это с трудом. Да и будет ли способен пожилой человек, получивший обратно всю свою магию в один момент, управлять страной после такого удара? Это было всё равно, что старику выпить бочку вина, тогда как в лучшие времена его пределом была дюжина бутылок.
Беспокоил королевские особы и Биаджино. Это сейчас он с трудом дышал. Но, стоило ему вернуть немного магии, и, зная его подлую натуру, он вполне мог наброситься на лекаря и убить своим ядом. И что ему потом могло помешать опять забрать магию отца себе? Нобуо уверял, что яд змей на него не действует, что уже не раз было проверено опытным путём. В его крови то ли с самого рождения под созвездием Змееносца, то ли благодаря практике, образовалось противоядие. Его то он и собирался использовать, чтобы ограничить агрессивность Биаджино, влив часть своей крови принцу после определённого количества магии, достаточного для дальнейшего восстановления.
Дрэго и Мэдока верили, что Нобуо искренен в своих намерениях. Но также были уверены и в том, что он не понимает до конца изворотливость ума, уровень амбиций и степень коварства Биаджино. Так что возвращение на трон Лабарии короля Пизагораса только временно решало проблемы мира. Рано или поздно Биаджино станет королём, и то, что он и дальше поклоняться будет богу Локи, а не Тору, для короля Дрэго и императора Мэдока было яснее ясного. И опять возвращало их к исходной точке – желанию увидеть на троне Лабарии Нобуо.
Нобуо же, после окончательного выздоровления отца и брата, собирался вернуться к прежней жизни. И сожалел только о том, что его мечта о воссоединении его семьи откладывается на неопределённое время.
Не смотря на то, что путь от Лабарии до Серпентии был не близкий, все дружно решили, что обратно отправятся в карете. Хотелось немного привести чувства и мысли в порядок после столь бурных событий. И что, как не мерное покачивание кареты, могло этому поспособствовать?
Палома была раздосадована тем, что с ними вместе отправился принц Кайонэ. Ей хотелось побыть одной. Разложить свои чувства по полочкам, прислушаться к своему сердцу. Понятно же, что, как человек чести, он будет просить её руки у папы и мамы, а Палома этого не хотела. Пока, по крайней мере. Она уже и сама не понимала, что испытывает к принцу. Так всё смешалось в её душе. Унижение, которое она испытала, вымаливая у него близость. Блаженство, в котором утонуло при этом её тело, несмотря на вспышку боли. Ужас от вероятности стать женой другого. Муку от того, что станет женой Кайонэ, человека, который отверг её любовь.
Неловкость в пути чувствовала Мэрисела. Она как-то привыкла думать, что Кайонэ любит до сих пор её. И для неё стало откровением, что это не так. И, видимо, уже давно. Любовь и страсть, которая связывает этих двоих – её дочь и бывшего воздыхателя, ставшего другом, открылась Мэриселе на короткий миг во время свадебного хоровода. То, с какой мощью их встретившиеся взгляды обрушились на беднягу Биаджино, говорило о силе из взаимных чувств… И ещё о том, что телесную близость они уже познали.
А ещё Мэрисела была раздосадована тем, что не разглядела ростки любви дочери к принцу Кайонэ. Тоже мне, мать называется! И маг со способностью видеть суть людей! Кайонэ то понятно, он всегда был непроницаем, но быть настолько невнимательной к дочери?!?
Мэрисела зря себя так сурово корила. Очень часто близкие, любящие люди не видят того, что с лёгкостью могут рассмотреть у чужих, далёких. Кайонэ, например, (он тоже обладал даром видеть суть вещей и людей), мучился не меньше Мэриселы, не понимая чувств, которые испытывает к нему в данный момент Палома. Так оптимистично принятое решение – кружить вокруг неё, пока она не согласится выйти за него замуж, сейчас выглядело мало осуществимым. Хватит ли ему жизни на это кружение?
Кому было абсолютно всё понятно, так это Дрэго. То, что его дочурка влюбилась в принца, он узнал ещё год назад. Надежда, что влюблённость не перерастёт в любовь, испарилась как дым ещё на балу. То, что Кайонэ любит Палому, стало ясно во время свадебного хоровода. Что ж, они с Мэриселой тоже познали телесную любовь до свадьбы. Правда, уже после объявления помолвки. Но это дело поправимое. Ведь именно для этого Кайонэ едет с ними, а не отправился к себе домой. Жаль только, что оба сдержали себя в выражении чувств. Будь по другому – с ненавистным Биаджино было бы уже покончено раз и навсегда.
